Наваждение

Глава 18

Шарлотта пила лимонад, рассматривая толпу в бальном зале. Ариэл вальсировала с очередным кавалером, у которого был какой-то глупо-восторженный вид. Лицо девушки светилось от удовольствия, и Шарлотта улыбнулась Розалинде, которая подошла и встала рядом с ней.

— Леди Тренглосс, я бы хотела поблагодарить вас за то, что вы сделали для Ариэл. Наша матушка была бы счастлива, что моя сестра имеет возможность участвовать в развлечениях светского сезона.

— Я сама получила огромное удовольствие. Видите ли, мне давно не приходилось выводить в свет юную леди — с тех пор как повзрослела моя племянница. Я уже и забыла, как это весело. — Розалинда обмахивалась шелковым веером с изящной росписью. — Ариэл — очаровательная девушка. Она привлекает к себе множество поклонников.

Шарлотта вздохнула:

— Боюсь, большинство из них сразу исчезнут как только узнают, что моя помолвка с вашим племянником расторгнута. Признаюсь, все это меня очень тревожило с самого начала, но Ариэл уверяла что ей все равно, хотя бы даже все они разом испарились, когда узнают правду.

— Она не по летам рассудительна. — Розалинда многозначительно покосилась на Шарлотту. — Мне кажется, моя дорогая, это ваша заслуга.

— Вовсе нет. Она всегда была очень практичной молодой особой. Ариэл считает сезон чем-то вроде театра. Когда пьеса закончится и занавес упадет, она вернется к своим обычным занятиям.

Шарлотте оставалось только надеяться, что все сложится именно так. Ариэл ведь еще очень молода. Пускай она не по годам рассудительна в свои девятнадцать — жизнь все равно становится скучной, когда тебе больше не присылают приглашений и букетов. Хорошо еще, что Ариэл за время ее первого знакомства с обществом никто не успел разбить сердце.

А что до ее сердца, подумала Шарлотта, то у нее одна надежда: когда она вновь вернется к своей работе, рана ее постепенно заживет. Но девушка знала и другое: сколько бы новых клиенток она ни приобрела, сколько бы ни ждало ее интересных расследований, она никогда не сможет забыть своего любовника с глазами алхимика. Другого Бакстера у нее не будет.

Розалинда бросила на нее испытующий взгляд.

— Поскольку уж мы заговорили об этом, я скажу, что тоже благодарна вам.

— Если вы имеете в виду расследование, уверяю вас, что затеяла его для собственных целей.

— Нет, я говорю не о расследовании убийства. — Розалинда с треском сложила веер. — Скажу откровенно, я начала всерьез беспокоиться за Бакстера, когда он вернулся из Италии три года тому назад. Он и раньше-то был слишком мрачным и серьезным для своих лет. Даже будучи ребенком, отличался завидным самообладанием и сдержанностью. И всегда держит определенную дистанцию между собой и окружающими.

— Наблюдает за вами и оценивает вас точно так же, как результаты химического опыта?

— Именно так. — Розалинда поежилась. — Иногда это бывает довольно неприятно. Но после того ужасного случая в Италии он совершенно исчез из общества, почти никогда не вылезает из своей берлоги, которую зовет лабораторией. Я уже стала опасаться, что он совсем впал в меланхолию.

Меланхолию?

— Видите ли, у него есть к этому определенная склонность.

Шарлотта нахмурилась.

— Я и не знала об этом. Все говорили, что его родители были очаровательной парой, их отличал беззаботный и веселый нрав.

— Иногда чересчур беззаботный, — тихо промолвила Розалинда. — За сильную страсть надо платить. Не говоря уже о репутации.

— Понимаю. Я сама не раз замечала, что человек сильных страстей часто имеет темные и светлые стороны характера. Как будто природа намеревалась привести в равновесие его темперамент, а в результате получились крайности.

— Вы очень наблюдательны, моя дорогая. Именно так все и случилось с родителями Бакстера. У Эшертона, несмотря на весь его недюжинный ум и любовь к жизненным удовольствиям, был довольно тяжелый характер. Он обладал определенной склонностью к безрассудным поступкам. Это просто чудо, что ему удалось дожить до столь преклонного возраста. А что касается моей сестры…

— Что же? — живо подхватила Шарлотта.

— Она была красива, умна и очень своенравна. Жизнь в ней била ключом. Она превыше всего ценила свою независимость и частенько позволяла себе эксцентричные выходки. Все, кто знал ее, были от нее без ума, даже когда она вела себя возмутительно. И только ее семья и близкие друзья знали о том, что у нее часто случаются периоды мрачной меланхолии.

— Выходит, Бакстер вынужден был стать алхимиком в силу обстоятельств, — промолвила Шарлотта.

— Алхимиком? Что вы имеете в виду?

— По-моему, он считает себя продуктом смешения взрывчатых веществ. И поэтому ему ничего другого не остается, как только научиться контролировать внутренний огонь, который может привести к взрыву.

Розалинда удивленно вскинула брови.

— Интересная аналогия. Могу только добавить, что встреча с вами — лучшее, что случилось с Бакстером за последние годы.

Шарлотта от неожиданности чуть не выронила бокал с лимонадом.

— Леди Тренглосс, это очень любезно с вашей стороны, но, по-моему, вы несколько преувеличиваете.

— Нет, это чистая правда. Мне кажется, вы понимаете его и умеете ладить с ним, как никто другой.

— Помилуйте, не такой уж он загадочный.

— Ошибаетесь, но не в этом дело. Простите мне мое любопытство, но я хотела бы задать вам очень личный вопрос.

Шарлотта тревожно взглянула на нее:

— Я вас слушаю.

— Поскольку это трудно сформулировать в более деликатной форме, я спрошу напрямик: скажите, Бакстер не предлагал вам узаконить ваши отношения?

— Нет. — Шарлотта тяжело вздохнула. — Не предлагал.

«А совсем недавно заявил, что возможность длительной связи между нами также исключается».

Их страстные отношения стали для него помехой. Шарлотте показалось, что яркий свет свечей в зале померк на мгновение.

Но у нее и без того есть о чем беспокоиться. Сегодня она не заснет, пока не дождется Бакстера.

Бакстер поднял над головой свечу и осмотрел комнату, в которой они находились вдвоем с Гамильтоном. Заметив нетронутый слой пыли на полу, он промолвил:

— Сюда уже несколько лет не ступала ничья нога.

Все вокруг выглядит так, словно они зашли в заброшенный дом. Толстые стены и массивные доски пола приглушали звуки, доносившиеся из игорного притона на первом этаже.

Верхний этаж «Зеленого стола» представлял собой совсем другую реальность: серый, призрачный мир, в котором только колдун может чувствовать себя как дома.

— Это уже четвертая комната, — сказал Гамильтон. — Мне кажется, в любую секунду здесь может появиться привидение.

— Только любитель романтической поэзии или готических романов может представить себе подобное.

— Правда? Я вот имею склонность и к поэзии, и к романам, — весело заметил Гамильтон.

Бакстер с подозрением покосился на него:

— По-моему, тебя все это ужасно забавляет.

— Это первое захватывающее приключение за последние несколько месяцев. — Гамильтон ухмыльнулся. — И кто бы мог подумать, что я окажусь здесь вместе с тобой?

— Я прекрасно понимаю: ты считаешь меня скучнейшим занудой, Эшертон, но не забудь, что еще несколько лет твое наследство будет под моим контролем.

— Вечно ты портишь мне настроение.

Бакстер повернулся к выходу.

— Идем. Время поджимает, а нам осталось обследовать еще одну комнату на этаже. — Окинув напоследок взглядом пыльное помещение, Бакстер вышел в коридор.

— Я пойду за тобой, братец. — Гамильтон вслед за ним осторожно выскользнул в холл.

Бакстер направился к закрытой двери в конце коридора. Старый, потертый ковер, покрывавший пол, заглушал его шаги.

— Вот здесь мы точно что-нибудь обнаружим. — Он остановился напротив центральной двери.

— Почему ты так решил?

— Эта комната расположена как раз над той, где ты и твои друзья устроили свой тайный клуб.

Гамильтон с любопытством осмотрел дверь.

— Ну и что?

— Ты говоришь, ваш маг появлялся без предупреждения. Только что его не было — и через мгновение он стоит среди вас.

— Думаешь, он спускался к нам именно отсюда?

— Как я уже говорил Шарлотте, в этом доме когда-то был бордель. В таких заведениях всегда имеются потайные комнаты и скрытые отверстия для подглядывания.

— Боже милостивый! — Гамильтон смотрел на него с нескрываемым изумлением. — Неужели ты обсуждаешь подобные темы с мисс Аркендейл?

— Шарлотта — женщина разносторонних и необычных интересов, — ответил Бакстер, внимательно разглядывая дверную ручку. На ее металлической поверхности не было пыли — она поблескивала в тусклом свете свечи. Кто-то входил сюда совсем недавно.

— Если обсуждение борделей является в твоем понимании истинно светской темой для разговора, тогда мне становится ясно, почему тебе никогда особенно не везло с женщинами, Бакстер, — заметил Гамильтон, поворачивая дверную ручку. — Надо мне как следует взяться за твои манеры. — Он ухмыльнулся, открыл дверь и переступил порог.

Бакстер скорее почувствовал, чем услышал громыхание скрытых дверных механизмов.

— Гамильтон, постой.

— В чем дело? — Гамильтон взял у него свечу и шагнул вперед. Он оглянулся через плечо на Бакстера, который медлил на пороге. — Эта комната пуста, как и все остальные. Не понимаю, почему… Бакстер, дверь!

Бакстер почувствовал движение у себя над головой. Он взглянул вверх и увидел железный заслон. Словно меч, вытянутый из ножен, он стремительно опускался из отверстия в перемычке двери. Бакстер понял: как только он упадет на место, то наглухо закроет комнату.

У него была только одна секунда на раздумье — либо отступить в холл, либо присоединиться к Гамильтону.

— Черт побери. — Он пригнулся и бросился через порог.

С тяжелым скрежетом железная дверь ударилась в пол.

— О черт! — Гамильтон уставился на железную стену на месте двери. — Мы в ловушке.

Наступила зловещая тишина.

Бакстер выпрямился. Осмотревшись, он понял, что Гамильтон прав. Единственное окно закрыто железными ставнями.

— Очевидно, когда открывается дверь, срабатывает скрытый механизм, который опускает заслон, — пробормотал Бакстер. — Здорово придумано. По-видимому, хозяин этой комнаты знает, как остановить гильотину, которая грозит порубить его на кусочки, словно баранью ножку, каждый раз, как он переступает порог. Наверное, снаружи имеется скрытая ручка.

Гамильтон обернулся к нему.

— Бакстер, как ты можешь говорить об этом как о задачке, которую надо решить с помощью дедукции? Мы же заперты, как в клетке.

— Возможно, — бросил Бакстер, продолжая осматриваться.

В отличие от других помещений на этаже эта комната была обставлена роскошно: кровать, накрытая тяжелым покрывалом, огромный платяной шкаф, массивный стол и китайская ширма. Там же, у стены, имелся камин.

Бакстер принялся расхаживать взад и вперед и вдруг добавил:

— А возможно, и нет.

— Что, черт возьми, это значит? Должен заметить, Бакстер, сейчас не время для загадок.

— Дай мне подумать.

— Ты мог бы остаться в холле, — буркнул Гамильтон. — Зачем вошел сюда, когда увидел, что заслон опускается? Теперь мы оба заперты в ловушке. Если бы ты остался снаружи, то по крайней мере хотя бы один из нас был свободен.

— Тот, кто спроектировал эту комнату с сюрпризом, наверняка догадался на всякий случай оставить для себя запасной выход, — рассеянно промолвил Бакстер.

Он поднял свечу над головой и тотчас увидел на столе записку — сложенный и запечатанный листок бумаги.

— Даже если отсюда есть выход, как мы его найдем? — спросил Гамильтон. — Мы можем тут сидеть, пока не умрем от голода, никто не услышит нас сквозь эти толстенные стены.

Бакстер не отвечал. Его внимание привлекло письмо. Он подошел к столу.

— Что это? — долетел до него голос Гамильтона.

— Записка. — Бакстер поставил свечу на стол взял в руки письмо и взглянул на печать. На ней была та же загадочная эмблема алхимиков, что и в акварельном альбоме Друсиллы Гескетт, — треугольник внутри круга. — Полагаю, это от нашего шарлатана.

Гамильтон поспешно шагнул к нему.

— О чем в ней говорится?

Бакстер сломал печать и развернул листок. На странице всего одна фраза:

Тот, кого судьба обманула при рождении, должен ее изменить.

— Что это значит? — спросил Гамильтон.

— Это значит, что нас здесь ждали. — Бакстер смял листок в кулаке. — Идем. Нам надо спешить.

— Да, не хотелось бы здесь задерживаться. — Гамильтон прищурился. — А как ты собираешься выбраться отсюда? Вряд ли мы с тобой пролезем через каминную трубу.

Бакстер хотел было сказать ему, что скрытый выход, по всей вероятности, находится в платяном шкафу, и тут внезапно почувствовал знакомый запах. Он похолодел.

— Чертов фимиам, — пробормотал он. — Проклятие!

Гамильтон нахмурился.

— Да, я тоже его чувствую. — Он в ужасе оглянулся вокруг. — Но как он проник в комнату? Здесь нет жаровни для курений.

Бакстер повернулся к камину и поднял свечу. Белесый дым клубами валил из каминной трубы.

— Кто-то на крыше раздувает мехи, направляя дым прямо в комнату.

— Этот запах не похож на тот, что мы использовали во время наших встреч в клубе. Он гораздо сильнее и неприятнее. — Гамильтон закашлялся. — И очень густой. Господи, что с нами хотят сделать?

— Закрой нос и рот шейным платком. — Бакстер развязал галстук и быстро соорудил из него маску на нижнюю часть лица.

Гамильтон последовал его примеру.

Бакстер бросился к шкафу и распахнул двери.

— Здесь должен быть скрытый механизм. Твой колдун появлялся в вашей комнате прямо из шкафа.

Он ощупал одну из внутренних стенок шкафа, затем пошарил по дну.

— Запах такой удушливый. — Голос Гамильтона звучал глухо из-за платка. — Мы задохнемся насмерть.

Бакстер взглянул в его сторону. Гамильтон стоял, оцепенело уставившись на клубы дыма, вырывающиеся из камина.

— Мне нужна твоя помощь, Эшертон. — Бакстер нарочно произнес эти слова довольно резким тоном, чтобы привлечь внимание Гамильтона.

Гамильтон обернулся к нему, движения его были дергающимися, неестественными, глаза остекленели.

— Что… что я должен делать?

Бакстер провел рукой в углу шкафа.

— Кажется, я нашел выход. — Ухватившись за маленькие выступы, он сделал рывок. Задняя стенка шкафа распахнулась с тихим скрипом смазанных петель, и показался темный ход.

— Лестница. — Гамильтон смотрел на узкий лестничный пролет, ведущий вниз, во мрак. — Откуда ты знал, что она здесь есть?

— Я видел, как ваш маг возник посреди комнаты, и понял, что в стене должна быть лестница.

— Ты видел его? Бакстер, последнее время ты не перестаешь меня удивлять. Подумать только — обнаружить лестницу путем умозаключений!

— Всего лишь логика, не более. — Бакстер подхватил свечу и полез в шкаф. — Как я уже сказал, бордель, который располагался здесь ранее, служил различным вкусам. Некоторые клиенты платили бешеные деньги, чтобы пройти по лестнице, заглянуть в глазок и подсмотреть за тем, что делается в комнатах.

Гамильтон вслед за ним пролез в шкаф.

— Для химика ты неплохо осведомлен по этой части.

— Это не делает мне чести, как я понимаю, — заметил Бакстер, спускаясь по лестнице. — Отец пару раз упоминал при мне этот бордель. Вот он был настоящим знатоком подобных заведений. Закрой дверь шкафа. Запах не проникнет на лестницу.

— Но у отца ведь была жена! — Гамильтон захлопнул дверь. — И любовница, если уж на то пошло. Зачем, скажи на милость, ему было посещать эти притоны?

— Неплохой вопрос. — Бакстер втянул в себя воздух и уловил слабый аромат фимиама. — Проклятие, дым просачивается через дверь шкафа. Надо спешить.

— Мне что-то нехорошо. — Гамильтон неуверенно шагал по ступенькам. — Голова кружится.

— Нам недолго идти, — отвечал Бакстер и вдруг чуть не выронил свечу: ее пламя превратилось в огромный сверкающий шар. — Черт побери.

Этот фимиам и правда действует гораздо сильнее. Даже в небольших дозах он влияет на ощущения.

— Бакстер?

— Не останавливайся.

Казалось, они спускались по ступенькам целую вечность. Невидимые клубы дыма окутывали их. Бакстер поймал себя на мысли, что слишком пристально смотрит на пламя свечи. Ему вдруг захотелось броситься в него очертя голову.

Гамильтон ухватился дрожащей рукой за его плечо.

— Вокруг все так странно. Вот гнусный запах.

В тот момент, когда Бакстер уткнулся в деревянную панель в стене, гулкие шаги раздались в комнате наверху.

— Там кто-то есть, — прошептал Гамильтон. — Нас ищут.

Бакстер прислушивался к голосам наверху, возясь с панелью.

— Где они? — рявкнул кто-то. — Я не могу здесь долго оставаться. У меня и маски-то нет.

— Они где-то здесь — им никуда не уйти, они в западне. Должно быть, в обмороке валяются на полу. Поищи за ширмой или под столом.

— Скорее. Колдун сказал, этот дым может и убить. Они ему нужны живыми.

Бакстер наконец отыскал ручку и дернул изо всей силы. Деревянная панель бесшумно отворилась. Пламя свечи осветило внутренность еще одного шкафа. Дверь удалось открыть с трудом.

В комнате было пусто и темно.

Бакстер вылез из шкафа.

— А, я узнал это место, — шепнул Гамильтон, выкарабкиваясь вслед за Бакстером. Он сорвал платок и жадно втянул в себя воздух. — Здесь мы собирались своим клубом для проведения опытов. Я всегда удивлялся, как это магу удавалось появиться в тот момент, когда мы его вызывали.

На лестнице за стеной эхом раздавались голоса.

— Дьявол, их здесь нет! — воскликнул кто-то в панике.

— Они должны быть здесь, — в отчаянии подхватил другой. — Мы слышали их голоса, пока были на крыше.

— Посмотри-ка за ширмой.

— Тут такой густой дым, ничего не видно. Мы должны их отыскать. Пет и Лонг-Хэнк, наверное, уже сцапали эту Аркендейл. Если мы не приведем к нему Сент-Ивса, он нас прикончит своими проклятыми трюками.

Бакстер подтолкнул Гамильтона к двери.

— Ступай отыщи Шарлотту. Может, еще не поздно.

— Но ты же нанял сыщиков, чтобы ее охранять,

— Я не могу на них положиться.

— А ты как же? — тихо спросил Гамильтон.

— Я должен позволить им схватить меня.

— Нет, ты этого не сделаешь. Бакстер встретился с ним взглядом.

— Как ты не понимаешь? Если они уже схватили Шарлотту, я только так могу ее отыскать.

— Но что, если они еще не нашли ее? Тогда ты рискуешь зря.

— Я сумею о себе позаботиться. Иди же. Попытайся защитить Шарлотту.

В глазах Гамильтона, все еще слезящихся от едкого дыма, промелькнуло угрюмое понимание. Он коротко кивнул и не говоря ни слова, выбежал в дверь,

Бакстер глубоко вдохнул в себя относительно чистый воздух комнаты и снова шагнул в шкаф, на потайную лестницу. Он закрыл за собой деревянную панель и стал подниматься по ступенькам.

— Кровать! — послышались сверху хриплые голоса. — Посмотрим под кроватью.

Бакстер поднялся до конца лестницы. Запах был уже не таким сильным, как раньше. Те, кто вошел в комнату наверху, открыли железный заслон, чтобы впустить свежий воздух. И все же дыма было еще достаточно — Бакстер чувствовал легкое головокружение. Ему с трудом удалось протиснуться в шкаф.

— Их нет и под кроватью. Черт, странно. Может, он тоже фокусник вроде нашего мага?

— Не будь дураком. Посмотри лучше в шкафу.

Бакстер осторожно закрыл за собой панель, ведущую на потайную лестницу. Он скрючился на дне деревянного шкафа, изобразив глубокий обморок.

Двери шкафа распахнулись.

— А, вот один из них! — с облегчением воскликнул первый наемник. — У него очки на носу. Должно быть, это Сент-Ивс. А второго что-то не видно.

— Тогда мы не станем говорить колдуну, что тут был еще и второй, — решительно сказал его помощник. — Он с нас три шкуры сдерет, если узнает, что мы его упустили.

— Ладно. Но куда же делся второй?

— Наверное, успел выскочить, прежде чем ловушка захлопнулась. Плевать нам на него. Мы поймали Сент-Ивса — вот что главное. Он проспит добрых два часа, прежде чем очнется.

Бакстер почувствовал, как чьи-то руки грубо ухватились за него. Усилием воли он заставил себя оставаться вялым и безжизненным, пока его вытаскивали из шкафа.

Глаза его были закрыты, как полагалось при глубоком обмороке, поэтому он решил, что вполне может прочитать молитву: «Господи, сделай так, чтобы Гамильтон отыскал Шарлотту раньше, чем ее найдут люди Моргана».