Навстречу судьбе

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Маргарита озабоченно взглянула на Дженну, когда та вернулась в зал.

— Прошу меня простить, Дженна… — начала она, но Ален прервал ее:

— Нет, просить прощения должен я! Надеюсь, меня уже простили — хотя бы отчасти.

— Тогда давайте перейдем к делу.

Маргарита, предложив Дженне сесть, наблюдала, как на столе расставляют чайные приборы и печенье. Дженна исподтишка разглядывала ее.

Маргарита отнюдь не выглядела зрелой женщиной, матерью взрослого сына, однако излучала спокойствие и уют. Никакое, даже самое смелое воображение не решилось бы назвать ее красавицей, даже в молодости она вряд ли была хорошенькой, но ее отличало своеобразное обаяние. В одежде Маргарита придерживалась смешанного стиля, сочетая, казалось бы, совершенно несочетаемые вещи, тем не менее, выглядела одетой безукоризненно.

Ее облик свидетельствовал о внутреннем покое, и на мгновение Дженна вспомнила о собственной матери — красивой, энергичной, живой, с резковатым голосом — словом, обладающей всем набором свойств, сделавших Дженну сдержанной и уравновешенной. Перечить матери было бесполезно, у Дженны никогда не возникало желания воспротивиться беспокойной жизненной гонке, которую та вела.

Женщина, сидящая сейчас напротив нее, была полной противоположностью матери. Неужели именно это привлекло отца к Маргарите Лемаршан? Нет, уже больше пятнадцати лет она была Маргаритой Брайант. Подняв голову, Маргарита заметила заинтересованный взгляд Дженны и промолвила:

— Завтра вы осмотрите дом.

— Нет. — Дженна потупилась, уставившись на чашку, крепко сжатую в руках. — Мой приезд сюда был ошибкой. Завтра я уеду домой. Я… прибыла сюда отнюдь не с добрыми намерениями, мадам, и теперь стыжусь самой себя. Много лет подряд я ненавидела вас, и, по-видимому… напрасно. — Она подняла голову, широко раскрыв синие глаза. Слабая улыбка придала ей беспомощное выражение. — Вы оказались совсем не той женщиной, которую я ненавидела. Я представляла вас совсем иначе.

— Что же вам еще оставалось? — Дженна ожидала очередного взрыва гнева или обиды, но голос Маргариты прозвучал сочувственно: — Ведь я отняла у вас отца, n'est-ce pas? Вы считали меня особой легкого поведения, и у вас не было причин думать иначе. Вы не знали меня, не знали даже Расселла.

— Ну, теперь говорить об этом слишком поздно. — Дженна вздохнула. — А может, было поздно всегда. — Она резко сменила грустный тон на деловитый: — Итак, я передаю все дела… Алену и моему поверенному. Думаю, будет лучше, если дом останется за вами, мадам. Знаю, мой поверенный будет против такого решения, но… Могу ли я получить какую-нибудь картину, написанную отцом?

— Вы непременно осмотрите дом, детка. Вы должны увидеть место, где он жил и работал, а потом мы обсудим, как быть дальше, — произнесла Маргарита с такой решимостью, что Дженна изумилась. Она даже не предполагала, что ее собеседница может быть столь настойчивой, но сейчас настаивала Маргарита, а Ален ни во что не вмешивался.

Дженна украдкой взглянула на него и обнаружила, что Ален наблюдает за ней как нельзя более пристально. Она назвала его по имени, хотя до сих пор избегала этого. Кроме того, она выполнила его желание — поручила все дела ему и его матери. Чем же он так раздражен?

— В этом нет необходимости, мадам… — начала Дженна, с трудом переводя взгляд на Маргариту.

— Необходимость есть, — вмешался Ален. Он поднялся и подошел к высокому, изящно отделанному камину, где развели огонь перед наступлением вечерней прохлады. — Вы не знали Расселла. В Дордони вы сможете хотя бы отчасти проследить его жизненный путь. Завтра я отвезу вас туда. Мама хочет вернуться домой, и мы поедем вместе с ней.

— Я не смогу остаться там…

Ален взглянул на нее так, словно боролся со вспышкой гнева, но поймал встревоженный взгляд матери и ответил довольно спокойно:

— Тогда я побуду с вами, а потом привезу вас сюда. Будет лучше, если мы выедем рано утром, а к ночи вернемся назад. Может, тогда вы измените мнение — хотя бы отчасти.

— Нет. Извините, но я никуда не поеду. — Дженна взглянула на Алена, прикусив губу, и он нахмурился, словно обвиняя ее суровым взглядом.

— Перестань, Ален, — спокойно вмешалась Маргарита. — Эта встреча была потрясением для нас обеих, и Дженна еще не оправилась от него.

Дженна была готова подтвердить правоту ее слов. Она испытала не просто потрясение. Казалось, больше ей незачем цепляться за жизнь. Влияние Алена на нее было слишком сильное. Пытаясь справиться с ним, Дженна вела себя неподобающим образом. Ее жизнь перевернулась — с той минуты, как она получила письмо.

Когда Маргарита вышла из зала к телефону, Дженна взглянула на Алена. Он стоял, мрачно глядя на огонь, и Дженне пришлось крепко взять себя в руки, чтобы отважиться заговорить первой.

— Я хочу завтра же уехать домой, — мягко произнесла она и тут же получила сдачи.

— Отлично сказано, — усмехнулся он. — Прямо как ребенок: "Можно, я пойду домой?" Да кто вас держит, ma chere? Я отвезу вас в аэропорт, помогу сбежать.

— Я не убегаю!

Этот протест вызвал у Алена лишь насмешливую улыбку.

— Неужели? А я-то думал! Вы предлагаете прислать своего приятеля-поверенного. Должно быть, собираетесь настроить его на драку со мной. Но в этом нет нужды. Назовите вашу цену, и я уплачу ее.

— Цена меня не интересует, — возбужденно возразила Дженна. — Теперь, когда я познакомилась с ней, я…

— Обнаружили, что она совсем не такая, какой представлялась вам. Это мне тоже известно. Вы все еще бежите от прошлого, правда, ведете себя как дрессированный пудель, выполняете команды, которым научила вас мать. Вас просто запрограммировали на бегство!

— Нет!

Дженна вскочила, взволновавшись еще сильнее, когда Ален направился к ней. Его сильные руки опустились на хрупкие плечи Дженны и сжались.

— Да, Дженна, да. Вы не в состоянии встретиться лицом к лицу с тем, с чем должны столкнуться. Вы боитесь заглянуть в жизнь Расселла — ведь вы рискуете обнаружить, что ваша собственная жизнь никуда не годится! — Внезапно он разжал руки и отвернулся. — Неужели вы не опасаетесь, что мысль об этом будет потом преследовать вас, словно полузабытый мотив? Вам придется вернуться снова и начать поиск.

— Я не вернусь. Вы меня совсем не знаете.

Дженна побледнела. Ален оглядел ее и отвернулся.

— Зато я знал Расселла, — спокойно заявил он. — В конце концов вам захочется узнать обо всем.

— Никто не имеет права затаскивать меня в западню! — потрясенно выпалила Дженна, и Ален повернулся к ней, прищурившись.

— Странная логика. А выходя замуж за этого вашего юриста, разве вы не лезете в западню добровольно?

Именно такие опасения обуревали Дженну в последнее время, но она не собиралась сообщать об этом Алену Лемаршану. Едва она приготовилась к ответу, как из холла послышался голос Маргариты:

— Ален! Клодина у телефона, хочет поговорить с тобой.

Он вышел, а Дженна рухнула в кресло, потрясенная и взволнованная. Неужели такое возможно? Что с ней стряслось, едва она увидела его — человека, бесцеремонно вторгшегося в ее жизнь? Он заставил ее задуматься о себе — так глубоко, как никогда прежде она не задумывалась.

Дженна побледнела и задрожала, и, войдя в комнату, Маргарита с тревогой уставилась в ее бескровное лицо.

— Дженна, что с вами? Как ужасно вы выглядите! — Она торопливо подошла и взяла Дженну за вялую руку. — И пульс учащенный… Может, послать за врачом?

— Нет! Прошу вас, мадам, не надо! Это всего лишь небольшая слабость. Сегодня мне никак не удается держать себя в руках. Пожалуй, мне следовало быть повнимательнее к себе — травма была довольно серьезной. Если бы я могла поужинать одна, в своей комнате, к утру я бы совсем оправилась.

— Конечно, ma chere. Позвольте помочь вам подняться к себе. Я послежу, чтобы вас не тревожили. Ужин вам принесут в постель.

Маргарита помогла Дженне выйти, и обе они услышали, как Ален говорит по телефону в соседней комнате. Стремясь как можно скорее уйти от него подальше, Дженна охотно прислонилась к плечу Маргариты, поднимаясь по лестнице.

Послать за врачом? Сейчас ей необходим психиатр! Ален Лемаршан взялся устраивать ее жизнь. Завтра она улетит домой как можно раньше и больше никогда не увидится с ним. Вернется к привычной жизни и забудет об этом человеке навсегда.

Ее планам не суждено было сбыться. Дженна спала плохо и проснулась от пульсирующей боли в голове. Ей понадобилось немало усилий, чтобы сбросить ноги с постели и сесть. Она была еще слишком слаба и сидела, с несчастным видом озираясь по сторонам, когда в дверь постучала Маргарита.

— А так вы уже проснулись? Если с вами все в порядке, мы могли бы побыстрее собраться и выехать… — Она осеклась, заметив напряженное лицо гостьи. Поспешив к постели, Маргарита с беспокойством оглядела Дженну. — Бедняжка, вы бледны, как призрак. Немедленно ложитесь. Я сейчас же пошлю за врачом.

— Ничего страшного, мадам, обойдется, — торопливо произнесла Дженна, поняв, что еще один день, проведенный здесь, прикончит ее. В этот момент она отдала бы все что угодно, лишь бы увидеть рядом Ширли с ее докучной заботой.

— Обойдется! Вам нужен постельный режим, но прежде всего я позову врача!

— Мадам, сегодня я возвращаюсь в Англию. Жаль, конечно, что я так расклеилась, но путешествие будет недолгим. Я сумею добраться до дома сама, и моя соседка…

— Qu'est-ce qu'il у а?[18] — Ален шагнул на порог и застыл в дверях. Его мрачность не предвещала ничего хорошего. Мать немедленно обернулась к нему.

— Дженна нездорова, Ален, но не хочет показаться врачу. Она говорит, что вернется в Англию…

— Позвони Муане! — приказал он, входя в комнату и не обращая внимания на смущение Дженны, сидящей в одной ночной рубашке. Рубашка ее была не особенно откровенной, но в этот момент казалась слишком смелой.

Ален выглядел крайне раздраженным, и Дженна с радостью увидела, что Маргарита поспешила выполнить его приказ. Вероятно, Муане — шофер в этом шикарном доме. По крайней мере, ее довезут до Парижа.

— Спасибо. Если вы выйдете, к его приходу я успею одеться. И уложить чемоданы.

— В самом деле? — мрачно переспросил Ален. — И куда же вы отправитесь с этими чемоданами, мадемуазель?

— Домой, конечно. Вы же сами только что вызвали шофера, и…

— Муане — врач. Вскоре он будет здесь. Он довольно опытен, и потом, мы хорошо знакомы с ним.

— Как вы смеете… делать все наперекор! — взбунтовалась Дженна. — Мне не нужен врач. Главное — попасть домой, там я быстро оправлюсь.

— Вы прибыли во Францию, чтобы уладить дела с наследством, — заметил Ален, глядя на нее в упор. — И прежде чем уезжать, надо разобраться с делами. Я привык все доводить до конца и хочу, чтобы моя мать успокоилась прежде, чем вы уедете.

— Повторяю, все вопросы можно решить с моим поверенным! — выпалила Дженна. — Поступайте так, как сочтете нужным. Я не желаю видеть этот дом, у меня есть свой, и я хочу как можно скорее туда уехать.

— И оставить мою мать мучиться угрызениями совести? Pas question![19] Советую вам покориться, поскольку сами вы сможете добраться до Парижа только пешком, а я сомневаюсь, что вы способны пройти хотя бы через комнату.

— Да неужели?

Дженна вскочила, гордо вскинув голову. Нет, не желает она покоряться, пусть решает свои проблемы сам. Лемаршаны не имеют к ней никакого отношения.

Но у Дженны закружилась голова, и она пошатнулась.

— Упрямая девчонка! — Ален в два шага оказался рядом и подхватил ее. — Никуда вы не пойдете, — мрачно объявил он, усаживая ее на постель поверх одеяла. Дженна была слишком занята тем, чтобы не выказать слабость, и потому не замечала, как выглядит. — Итак, можете выбирать, — продолжал Ален, нахмурившись. — Либо вы пробудете здесь столько, сколько скажет Муане, либо проведете это время в больнице.

— Я… меня сейчас стошнит…

— Неправда. — Горячей и сильной рукой Ален поддержал ее за затылок, наклоняя голову вперед и садясь рядом. — Дышите глубже и расслабьтесь, — приказал он.

Через несколько секунд Дженна почувствовала себя лучше и подняла голову. Ее глаза на бледном лице казались огромными. Ален смотрел на нее так пристально, что Дженне пришлось снова закрыть глаза.

— Теперь со мной все в порядке, — с трудом выговорила она.

— Вряд ли. Вы никуда не сдвинетесь отсюда, мадемуазель.

Он массировал ей затылок, и Дженне казалось, что весь ее страх и напряжение исчезают, уступая место сонливости.

— Хорошо, я покажусь врачу, — с прерывистым вздохом согласилась она. Ее подмывало прислониться к Алену, однако он быстро поднялся, вложив в это движение весь свой гнев.

— В этом нет никаких сомнений. Врач уже в пути. Хотите вы того или нет, но вам придется некоторое время пробыть здесь.

Сдернув с постели одеяло, Ален уложил Дженну в постель, словно куклу, секунду смотрел на нее, а затем отвернулся.

— Но я не могу оставаться здесь! — выкрикнула с тревогой Дженна, и Ален обернулся. Его гнев тут же исчез при виде ее бледного лица.

— Почему? — Он снова подошел и присел на постель. — Ведь мы не чужие.

— Нет, чужие. Я познакомилась с вашей матерью только вчера. Воображение подвело меня. С вами мы виделись всего один раз в Англии и теперь здесь. Кто же вы для меня, как не чужие люди?

— Можете считать нас кем угодно, но вы нам не чужая, — мягко возразил Ален. — Мы столько слышали о прелестной светловолосой Дженне — потерянной дочери. Когда мы доберемся до дома вашего отца, я покажу вам кое-что — надеюсь, это заставит вас изменить мнение о многом.

— Факты ничем не изменить, — с трудом выговорила Дженна. — Вы мне не родственник. — Она откинулась на подушки и с отчаянием взглянула на Алена: сейчас она была не в состоянии спорить с этим властным человеком.

— А я и не хочу быть вашим родственником, — промолвил он, оглядывая ее бледное лицо. — Я просто хочу, чтобы вы знали обо всем, знали, что здесь остались корни вашей семьи. Это поможет вам исцелить раны прошлого.

— Вы хотите оказать мне помощь, даже если это меня погубит? — сердито спросила Дженна, и Ален вдруг улыбнулся, поблескивая темными глазами.

— Вы в полной безопасности. Разве я не говорил вам, что позабочусь о вас — ради самого себя? — Неожиданно Ален потянулся и провел пальцами по гладкой щеке Дженны. — Ваш вид наверняка придется Муане по вкусу, и он будет настаивать, чтобы вы какое-то время пребывали под его наблюдением. Выглядите вы вполне беспомощной. По-моему, это то самое, что называется "бледная, но интересная особа". — Ален поднялся и шагнул к двери. — Впрочем, что бы ни посоветовал вам врач, мадемуазель, — завершил он твердо, без всяких признаков юмора, — мы обдумаем ваши последующие действия, только когда вы поправитесь.

Он вышел, а Дженна уставилась на закрытую дверь. Она должна была чувствовать себя пойманной в ловушку, но ей было не до того. Она по-прежнему не желала оставаться здесь и вникать в дела Алена Лемаршана и его матери, но этот человек просто отдал ей приказ — так, словно имел право распоряжаться ее жизнью. Вероятно, в любое другое время Дженна испугалась бы, но сейчас она ощущала только слабость и усталость и была благодарна за любую заботу. Разобраться во всем она сможет, как только ей станет лучше.

Врач оказался обходительным мужчиной средних лет. Он очень заинтересовался травмой Дженны и долго беседовал с ней. Английским он владел в совершенстве и заметил, что ему уже приходилось лечить англичан. Маргарита пришла в комнату вместе с врачом, что выглядело совершенно естественно. В заключение Муане пожелал Дженне приятно отдохнуть, а до того несколько дней провести в постели. Маргарита сдержанно кивнула врачу.

— Я же говорила вам — это ясно, стоит только взглянуть на ее лицо!

Ален явился в комнату, едва машина врача отъехала от дома, встал у кровати и сурово посмотрел на Дженну.

— Два дня в постели и приятный отдых после этого, — напомнил он.

— Я как раз собиралась в Италию, когда произошел несчастный случай, — отозвалась Дженна, пытаясь взять нить разговора в свои дрожащие руки. — Полагаю, это можно будет устроить, если Глину дадут отпуск.

— Отдыхать вы будете на юго-западе Франции, — возразил Ален. — Когда поправитесь настолько, чтобы перебраться в Дордонь. Разве плохо? Вкусно кушать, подолгу спать и осматривать свое наследство.

— Вам прекрасно известно, что вы не имеете права мне приказывать, — сообщила ему Дженна. Она уже немного оправилась, и теперь ее даже забавляла эта холодная властность — особенно потому, что Дженна не собиралась ей покоряться.

— Нет, имею. — Ален ответил ей насмешливым взглядом. — Сейчас вы слишком слабы и потрясены, и я воспользуюсь своим правом сильного. Во всяком случае, — язвительно добавил он, — лучше жить в Дордони с мачехой, чем в Италии с мужчиной, из которого не выжмешь ни капли страсти.

— Вы и понятия не имеете о чувствах Глина! — Дженна вспыхнула от смущения, а Ален насмешливо оглядел ее.

— Вы сами заверили меня в его холодности. Так что не стоит портить путешествие в Италию. Подождите, пока не сыщется спутник потемпераментнее.

— Если вы не против, я бы сменила тему разговора, — холодно заявила Дженна, желая любой ценой остановить Алена. — Этот разговор попросту неприличен, и если бы я держалась на ногах, вы не посмели бы говорить со мной так.

— Что же тут неприличного? — изобразил удивление Ален, лукаво блеснув глазами. — Ведь я француз, мадемуазель, нашей нации чужда чопорность. Мы держимся поближе к земле. Я просто указал вам на недостатки романтического путешествия без романа. — Внезапно он рассмеялся, забыв о сарказме. — Так или иначе, я удовлетворен — как обычно, я своего добился. Мама уже строит планы насчет поездки.

— Но я не хочу, чтобы мною распоряжались! — с внезапным беспокойством воскликнула Дженна. — Это жестоко с вашей стороны — силой вводить меня в семью. Я не могу так сразу изменить мнение о семье Лемаршан…

— Так меняйте его постепенно, — серьезно посоветовал Ален. — А что касается распоряжений, разве вами не распоряжается прошлое? Ваша ненависть к моей матери угасла, стоило вам взглянуть на нее. Плотина уже прорвалась. Посмотрите в лицо прошлому, и, возможно, вы увидите, что представляли его совсем иным. Мы не хотим поймать вас в ловушку, Дженна, мы хотим вас освободить из нее.

Он вышел, а Дженна расслабилась, устроившись на подушках. Она понимала, что Ален сказал правду насчет своей матери, но понимала также, что никогда не простит отца. Отправившись в Дордонь, она столкнется с жизнью, которая прошла без нее, — жизнью, из которой ей не было уделено ни минуты. Дженна вспомнила, как Ален назвал ее "потерянной дочерью", однако он даже не мог себе представить, насколько потерянной она была. Оправиться от этого чувства невозможно, его можно только забыть в суматохе настоящей жизни.

Настоящим Дженны был Глин и их планы на будущее — правда, смутные планы, но это ничего не меняло. Дженна почувствовала раздражение, вспомнив слова Алена о поездке в Италию. Она нужна Глину, Глин хочет на ней жениться. Все произойдет неспешно и удобно, как раз так, как хотелось Дженне.

Она не нуждалась в страсти. Темпераментный мужчина вроде Алена Лемаршана устрашит любую нормальную женщину. По его смуглому лицу пролетал целый поток эмоций, и, даже занимаясь будничными делами, он излучал несомненную чувственность.

Дженна раздраженно поерзала на подушках. Слово "чувственность" для нее ничем не отличалось от любых других слов. До сих пор она вообще не придавала значения этому слову, но теперь поняла, что это такое. Дженна запросто могла бы обойтись без чувственности. Ей было удобно в обществе Глина, больше она ни о чем не мечтала. А Алену полезнее свои замечания оставлять при себе.

По настоянию врача Дженна провела в постели два дня и за все это время ни разу не видела Алена. Это обстоятельство вызвало у нее явное чувство вины — Дженна считала себя обузой, ей следовало убраться отсюда как можно скорее, а не обременять собою хозяев дома. К концу второго дня она пришла к твердому убеждению, что Ален решил не замечать ее присутствия, и, поскольку дом принадлежал ему, она не понимала, как расценивать подобное решение — как оскорбление или, наоборот, как любезность.

Она часто виделась с Маргаритой и постепенно училась расслабляться в ее присутствии. Это опять-таки вызывало у Дженны угрызения совести, поскольку она начинала привязываться к женщине, отнявшей у нее отца. Мать никогда не простила бы ей такого предательства.

— Ален вернется домой утром, — заметила Маргарита, зайдя пожелать Дженне доброй ночи после второго дня, проведенного в постели. — Как приятно видеть, что вы немного оправились! Ален тоже будет рад. Вы так перепугали нас всех.

— Значит, его здесь нет? А я думала…

— Вы думали, что он решил покончить с тиранией? — Губы Маргариты дрогнули при виде замешательства Дженны. — О, не смущайтесь, Дженна. Ален — слишком властный мужчина, как его отец, но в отличие от отца он гораздо снисходительнее. Если бы его не вызвали в Париж, несомненно, он бы лично проследил за вашим выздоровлением. Завтра он вернется.

— К тому времени я уже встану, — поторопилась ответить Дженна.

— Ни в коем случае, вам надо отлежать еще один день. Так велел врач.

После такого решительного заявления Маргарита ушла, а Дженна повалилась на подушки, понимая, что ее слишком встревожило известие о возвращении Алена. Он снова начнет распоряжаться ею, а Дженне совсем не хотелось отправляться в Дордонь. Почему-то она боялась обнаружить то, чего было бы лучше не знать.

На следующее утро Дженна все же встала и медленно прогуливалась по саду, когда Ален подъехал к дому. Выбираясь из машины, он не заметил Дженну, и ей представилась возможность понаблюдать за ним, не испытывая ответного пронизывающе-насмешливого взгляда темных глаз. Ален выглядел усталым и немного раздраженным. Его изогнутые губы сжались в прямую линию, черные брови сошлись над переносицей.

Нечто вывело Алена из себя. А может, некто? Дженна немедленно предположила, что во всем виновато ее присутствие в этом доме. Она мучительно покраснела, и как раз в этот момент Ален обернулся, заметив ее.

— По-моему, вам было приказано не вставать с постели три дня. — Остановившись, Ален обеспокоенно оглядел ее с головы до ног. — У вас плоховато с дисциплиной, мадемуазель.

— С дисциплиной у меня все в порядке. Просто мне захотелось прогуляться, — беспомощно попыталась оправдаться Дженна, и Ален прищурился.

— А почему такой виноватый тон? Вы что-то натворили?

— Вот еще! Ничего я не натворила, месье Лемаршан.

— Тогда почему вы покраснели? — Ален медленно направился к ней, перекинув пиджак через плечо и держа дипломат в руке. Когда он остановился рядом, возвышаясь над Дженной словно башня, она с трудом сохранила спокойствие.

— Ну… просто мне неловко находиться здесь, — в порыве откровенности призналась она, о чем немедленно пожалела. — То есть я хотела сказать… вы выглядите слишком усталым, и…

— И вы немедленно предположили, что злоупотребили нашим гостеприимством, а я уже думаю: "Mon Dieu, опять придется возиться с этой бестолковой англичанкой!" Позвольте напомнить — именно я пожелал, чтобы вы остались здесь.

— Если бы я не чувствовала себя так плохо, я ни за что не осталась бы. Отправилась бы себе восвояси — конечно, если бы вы отвезли меня в Париж, месье Лемаршан.

Ален, состроив недовольную мину, повернул Дженну к дому.

— Не раздражайте меня, — пробурчал он. — Сегодня у меня выдался нелегкий денек, а вчерашний был и того хуже. Мне нужен душ, а потом — немного мира, покоя и здравомыслия. И наконец, я хочу, чтобы меня называли Аленом. Вы испытываете мое терпение, Дженна.

— Когда я вернусь в Англию… — резко начала Дженна, но осеклась, поскольку Ален решительно перебил ее:

— Возможно, пройдут недели, прежде чем вы вернетесь в Англию. Французские законы действуют медленно, но верно. А поскольку вы еще даже не видели своего наследства, прогресс можно считать незначительным.

— Глин приедет сюда и все осмотрит.

— Дела моей матери и ваши не имеют никакого отношения к английским поверенным. Это семейные дела.

— Я не член вашей семьи.

— От повторения ничего не меняется, — ехидно сообщил Ален.

Взяв за руку, он повлек Дженну в дом, чуть ли не насильно, и Дженне осталось только промолчать. Ален снова вмешался в ее дела, принялся распоряжаться ею, словно и не уезжал, а Дженне приходилось молча терпеть это, чтобы не навлекать на себя новые неприятности. Ее сопротивление наверняка встревожило бы Маргариту, а Дженну такая перспектива совсем не радовала. Она уже привыкла к обществу матери Алена: от нее веяло непоколебимым спокойствием и постоянством.

— Неужели я заставил вас замолчать? — заинтересованно спросил Ален, входя в холл. — Не знаю, как это получилось, но постараюсь запомнить. — Насмешливое выражение неожиданно исчезло с его лица. Ален вдруг шутливо взял Дженну за подбородок, явно смягчившись. — Будьте послушной девочкой, отнесите вот это в кабинет. Я вспоминаю о правилах приличия только после душа.

Быстро и неожиданно поцеловав Дженну в приоткрытые губы, Ален начал подниматься по лестнице. Дженна так и осталась стоять внизу с его дипломатом в руке и ошарашенным выражением на лице. Оправившись от изумления, она прошла по коридору к его кабинету, нахмурив брови.

Она вовсе не хотела входить в эту семью. Она не хотела иметь во Франции ни родственников, ни друзей, с которыми всегда приходится расставаться. И уж во всяком случае, Дженне вовсе не хотелось знать о том, как жил здесь ее отец. Ален глубоко заблуждался: в этой стране у Дженны не было корней, стоит ей уехать отсюда, и она выкинет из памяти всю эту историю. А уедет она завтра же. Позвонит Глину и выдумает какой-нибудь убедительный предлог — к примеру, необходимость вернуться к работе. Решение она уже приняла.

Одно дело — принять решение, другое — его выполнить, размышляла Дженна на следующий день, сидя в машине, несущейся в Дордонь. Ален отмел все ее предлоги, а звонок Глину вызвал у Дженны чувство, что теперь она всецело зависит от милости Алена — неважно, что сам он об этом не подозревал.

Странные события, случившиеся со времени ее приезда во Францию, заставили Дженну почти забыть, зачем она решилась на эту поездку. Она отчетливо вспомнила разговор с Глином. "Именно этого я и ожидал, от этого и пытался тебя избавить, — с мрачным удовлетворением подытожил он. — Ты не в состоянии справляться с подобными делами, Дженна".

Все эти выводы он сделал из туманного заявления Дженны, что она соскучилась. О реальных фактах Глин даже не подозревал, и Дженна порадовалась, что не успела рассказать о них. По-видимому, то, что она соскучилась по Глину, доказывало лишь ее некомпетентность. Дженна с раздражением представила, как Глин встречается с Недом Кларком и сообщает тому новую информацию со скептическим видом, с выражением типа "ну что можно ожидать от женщины?".

После этого Дженна принялась настойчиво убеждать Глина, что она вполне справляется с делами и как раз сейчас собирается осмотреть свое наследство. На вопрос Глина, стоит ли ему вылететь во Францию, Дженна твердо дала отрицательный ответ, но теперь, поглядывая на Алена, не была уверена, что поступила разумно. В настоящий момент ее жизнь напоминала гонку с препятствиями. Препятствиями являлись мужчины, стремящиеся влезть в ее дела.

— Теперь уже недолго, — заметил Ален. — Мы приедем на место днем в пятницу, и до воскресного вечера я буду в вашем распоряжении. Если вы решите остаться в Дордони с моей матерью, я тоже побуду там до воскресенья. Так у вас будет время поразмышлять, стоит ли задержаться там подольше.

Дженна досадливо прикусила губу. Она уже ясно дала понять, что не собирается задерживаться в Дордони, но Ален снова обвел ее вокруг пальца. Прежде всего, он отправился на работу, и отъезд задержался до самого обеда. А потом он повел себя так, словно у него, наконец, наступил отпуск, желанный перерыв в хлопотливой жизни, и, пожелай Дженна вернуться, это означало бы, что и Алену придется прервать свой отдых. Дженна чувствовала бы себя капризным ребенком, ничего не признающим, кроме своих желаний. Она даже не знала, чем Ален зарабатывает себе на жизнь — причем зарабатывает, судя по всему, недурно.

Они ехали через густой лес. В машине постепенно росло напряжение, однако исходило оно не от Алена. Дженна без объяснений понимала, как трудно сейчас Маргарите — с каждой милей ее беспокойство усиливалось, а этой немолодой женщине и так уже довелось перенести слишком много.

Для Дженны эта поездка была барьером, который она даже не надеялась взять, путешествием в прошлое ее отца. Она боялась — боялась оказаться в смешном положении, боялась, что ею вновь овладеет горечь и заставит забыть о правилах приличия. Дженна подозревала, что мать Алена беспокоят те же самые страхи, и время от времени сочувственно поглядывала на нее. Маргарита проявила поразительную храбрость, согласившись привезти недовольную и враждебную незнакомку в собственный дом.

Дженна и в самом деле не могла избавиться от чувства враждебности, правда, направлено оно было не на Маргариту. Девушка буквально вскипала при мысли об умершем мужчине, который бросил ее много лет назад. Отчасти раздражение у нее вызывал и Ален Лемаршан, заставивший ее пройти через такое испытание, и не только ее, но и свою мать. Дженна решила, что не доставит Маргарите лишних страданий, и сосредоточилась на собственных растущих опасениях. Она должна выдержать, с чем бы ни пришлось столкнуться. В конце концов, в ее жизни бывали беды и пострашнее.

Дженна подняла голову и обнаружила, что Ален пристально рассматривает ее в зеркало. Дженну посадили на заднее сиденье — ради удобства, как объяснил Ален, но она не заблуждалась насчет его намерений. Ален не собирался оставлять ее на соседнем сиденье — там, где им пришлось бы говорить. Редкие замечания Алена были обращены к матери, сидящей рядом. С Дженной он не разговаривал, только сообщил, что скоро они будут на месте. И вот теперь он разглядывал ее, ожидал ее реакции, предчувствовал бурную сцену. Дженна решила, что этого Ален не дождется.

Она резко отвернулась, рассматривая деревушки, мимо которых проносилась машина, — живописные местечки с причудливыми домами и лавчонками. Они мелькали поодаль от дороги, быстро сменяясь лесами, и, когда Дженну уже начал убаюкивать этот непривычный мир, утопающий в зелени и залитый солнечным светом, машина свернула на узкую боковую дорогу и двинулась по ней, постепенно поднимаясь на холм.

Дженна без слов поняла, что в считанные секунды они будут на месте. Маргарита судорожно съежила плечи, Ален стиснул зубы — наконец-то напряжение коснулось и его. Он предостерегающе взглянул на Дженну, но сейчас она была слишком взволнованна, чтобы рассердиться. Она приближалась к дому, где Расселл Брайант жил счастливо и спокойно, пока они с матерью переезжали с места на место. Все эти люди счастливо жили здесь. На глаза Дженны навернулись слезы, и она сморгнула их. Еще одно препятствие, последнее препятствие, и прошлое отойдет туда, где ему и полагается быть.