Назвать своей

Глава 3

Слова Максима обрушились на Калиопу, словно лавина. Она потрясенно молчала, а в голове крутилось: «Его отец убил его маленькую сестру. И он боится, что унаследовал его жестокие склонности. Не они ли взяли над ним верх в комнате Лео? – Внезапно Кали ощутила ужас. – А что, если Максим потеряет сейчас контроль над собой? Что, если…»

Но страх оставил ее так же резко, как и появился. Этот человек, стоящий напротив нее с глазами полными уныния, которое ей самой было так знакомо, вовсе не был охвачен неконтролируемой яростью. Его душу переполняло страдание.

Он сам всю жизнь страшился того, что может унаследовать жестокость от отца. Именно это руководило всеми его действиями в отношениях с ней. Ему казалось, он защищает любимую от самого себя.

– Ты когда-нибудь бил кого-то?

– Да.

Такое признание должно было вновь всколыхнуть ее страх, но этого не произошло. Шестое чувство, которому она всегда доверяла, подсказывало Кали, что бояться нет причины. С первого взгляда на Максима она почувствовала, что с ним она будет в безопасности. Более того: что он любой ценой будет ее защищать. И она безоговорочно доверилась ему.

Кали подошла к Максиму и почувствовала, как он сразу напрягся, не желая ее близости после того, как признался в таких ужасных и постыдных вещах. Нужно дать ему знать, что она всегда чувствовала его надежность и умение владеть собой. Мысль о том, что она так ошибалась в оценке Максима, мучила ее так же сильно, как и влечение к нему. Ведь им двигало лишь стремление защитить ее и Лео.

Максим отступил от Кали на два шага, заклиная ее взглядом не приближаться.

– Это лежало грузом на моих плечах с тех пор, как мы познакомились. Но если ты подойдешь ближе, я забуду обо всем.

Кали остановилась, опустилась на диван и похлопала ладонью рядом с собой. Максим, неохотно повиновавшись, сел.

– Те, кого ты бил, были не слабее тебя. – Это прозвучало утверждением, а не вопросом.

Он кивнул с горящими глазами:

– Да.

– Вы были равными по силам, – продолжила Кали, окинув взглядом его широкие плечи, – либо они превосходили тебя количеством. И сам ты никогда не провоцировал драки.

Максим снова кивнул:

– Я лишь отражал нападения или защищал тех, на кого напали.

– И часто такое бывало?

– На моей родине в некоторых городах закон почти не работает, и люди порой сами решают между собой свои споры. Чаще всего применяя силу. Я приобрел большой опыт по этой части.

– Ты защищал не только себя, но и других – значит, делал то, что необходимо.

– Я был слишком жесток и находил в этом удовольствие.

– Ты терял над собой контроль?

– Нет. Я четко понимал, что делаю.

– Но так же ведут себя солдаты и полицейские: применяют насилие, даже порой убивают, чтобы защитить других.

– Умом я понимал, что у меня хорошие намерения. Но, помня о своих предках, я боялся, что во мне есть склонность к немотивированной агрессии. Моя страсть к тебе росла с каждым часом, но однажды ночью я испугался самого себя. Это была наша последняя ночь вместе. Я ждал тебя в постели, а ты подошла ко мне в прозрачном пеньюаре, поглаживая округлившийся живот. Прекрасная, как никогда. Мое чувство к тебе в тот момент вспыхнуло с такой неистовой силой, что я почти обезумел. Нельзя было допустить, чтобы эта страсть хлынула в другое русло.

Кали помнила ту ночь во всех подробностях. А ут ром она проснулась после нежных и бурных ласк Максима и обнаружила, что тот исчез. Глаза защипало от подступивших слез.

– Ты хорошо это скрывал.

– Мне нечего было скрывать. Я никогда не чувствовал к тебе ничего даже отдаленно похожего на агрессию. Поверь, тебе ничего не угрожало.

– Я имела в виду твою все возрастающую страсть.

– Да, именно ее я и скрывал. И чем больше пытался не выказать своих чувств, тем сильнее они кипели во мне. И если я ощущал такое, пока ты только вынашивала моего ребенка, нельзя было рисковать, пытаясь выяснить, что я буду чувствовать, когда он появится на свет.

– Злодеев не заботит благополучие их жертв. И уж точно они не живут в страхе от того, что могут совершить. Ты совсем не похож на своего отца. Расскажи мне о нем.

Максим резко вдохнул, словно не ожидал такой просьбы и не желал говорить на эту тему.

– Он очень собственнически относился к моей матери. Безумно ревновал ее даже к воздуху, которым она дышала, следил за каждым ее шагом, не хотел, чтобы она проводила время одна или с кем-то другим. Дошло до того, что он впадал в ярость, когда она уделяла внимание его же собственным детям. И в конце концов он убедил себя, что мама проводит столько времени с нами, потому что мы – не от него.

– И тогда он… он…

Максим кивнул.

– Когда он избил нас до полусмерти, то сам же отвез в больницу. А в тот день, когда отец узнал, что моя сестра умерла, он вышел на улицу и бросился под грузовик.

Кали прошептала:

– Сколько… Сколько тебе было тогда лет?

– Девять.

Достаточно много, чтобы все понимать, пребывать в постоянном страхе и так сильно страдать.

– И с тех пор ты боишься стать таким, как твой отец? А твоя мать не знала о его нраве до того, как они поженились?

– Она говорила, что еще до свадьбы замечала какие-то признаки. Но она была молода и бедна, отец казался ей небожителем, его настойчивые ухаживания покорили ее. Мама поняла, что у него нарушения психики, когда он впервые пустил в ход кулаки. Но отец после избиений был всегда таким расстроенным, таким любящим, что она все глубже запутывалась в силках его больной страсти. Это был бесконечный круг страха и насилия. А потом мама неожиданно забеременела Настей. Сначала она хотела сделать аборт, опасаясь, что появление еще одного ребенка только ухудшит ситуацию в семье. Так и случилось. И лучшее, что отец сделал в своей жизни, – это его самоубийство, избавившее маму от его присутствия рядом. Но, учитывая весь причиненный им вред, это случилось слишком поздно.