Не чужие (СИ)

Глава 16

Давид

— Папа, — через секунду уже более настойчиво: — па — па, хочу ещё тех сладких булочек, которые мне Ева покупала!

Пальцы, что до этого момента с сильной сжимали руль, теперь нервно подрагивают, не реагируя на мыслительные команды, которые тщательно посылает мой мозг.

— Нет! — рявкаю так, что стекла в салоне начинают дрожать.

Мне самому становится страшно от самого себя и своего состояния, вызванное событием, которое никогда не должно было произойти, по — моему убеждению, относительно ее личной жизни.

Матвей обиженно закусывает белыми зубками нижнюю пухлую губежку и отворачивается к окну, а мой взгляд, словно прикипает к рукам Евы, что так настойчиво утягивают за собой ее знакомого в подъезд.

Сын тихо всхлипывает, отчего я невольно морщусь. Моя жестокость к собственному ребенку никогда не будет оправдана — он не виноват, что стал моей неисправимой ошибкой, которую его непутевая мамаша не смогла решить вовремя.

— Матвей, прости, — трогаюсь с места. — Я плохой отец…

— Ты хороший, — вытерев слезы со своего личика, Матвей загадочно улыбается. — И ещё… классный! Меня этому слову Ева научила, — тяжело вздохнув, выруливаю со двора на главную дорогу.

Перед мысленным взором снова проносится картина, как Ева распахивает свои пухлые губы, чтобы поцеловать другого. Она даже не удосужилась дождаться, пока мы уедем. Жаль, я не видел лица ее ухажера, может быть понял, почему в очередной раз выбирают не меня.

Резко жму на педаль тормоза, чуть не влетая в Ауди, стоящую впереди нас на светофоре. Оборачиваюсь и смотрю на Матвея — он увлекся битвой резиновых динозавров, поэтому ничего и не почувствовал.

— Закажем пиццу, сын? — стараюсь, чтобы мой голос звучал более бодрее, чем мое внутреннее состояние.

— С хрустящей корочкой? — живо интересуется он.

— Да, как ты любишь, — получив искреннюю эмоцию радости, разворачиваюсь обратно, чтобы сконцентрировать все свое внимание на дороге во избежание непоправимого.

Виктория встречает нас на пороге квартиры, моментально включаясь в свою работу.

— Матвей, раздевайся. Ужин уже на столе, — пропустив смешок, решаю ее огорчить относительно домашней стряпни.

— Курьер с пиццей приедет через тридцать минут, — сняв куртку, нагибаюсь, чтобы развязать шнурки на своих ботинках.

— Но, как же… вы же сами… совершенно на вас не похоже… — лепечет пожилая женщина, явно не ожидавшая такого подвоха с моей стороны.

— Я вам плачу деньги и прошу выполнять то, что говорю, а остальное вас не касается, — прекращаю всякое негодование относительно собственного решения. — Буду у себя, надеюсь вы не будете отвлекать меня по пустякам.

— Хорошо, Давид Эдуардович, как скажете, — она уводит сына в его комнату, рассказывая по пути, чем будут заниматься этим вечером.

Виктория давно не обижается на мой скотский характер, понимая, что не от веселой жизни мне приходится находиться в статусе «отца одиночки». Моя благодарность ей выражается в отличной премии, перечисляемой на ее лицевой счет.

Войдя в свою спальню, щелкаю замком. Расстегиваю рубашку, сбрасывая ее на пол. Нет даже малейшего уважения к труду милой девушки, что убирает мой дом, и которую я трахаю, когда нет времени на поиски ночных приключений.

Избавившись от оставшейся одежды, захожу в душевую кабину. Включаю поток ледяной воды, затем горячий. Ни черта легче не становится. Удар.

Костяшки правой руки — сплошное месиво из крови и мелких крошек стекла. Капли алой жидкости тонкой струйкой стекают на кафельной покрытие, вниз.

На это можно смотреть бесконечно долго, но я так не могу. У меня есть весомые обязательства, о которых нельзя забывать. Во мне ещё есть светлая сторона моей души, которая не подверглась тотальному уничтожению от предательства любимого человека.

Перешагнув порог душевой кабины, аккуратно обхожу крупные осколки, которые разбросаны по большей части поверхности напольного покрытия.

Склонившись над раковиной, промываю рану и достаю крупицы стекла. Больно. Очень. Не помогло. Снова. Заматываю ладонь полотенцем.

Вернувшись в спальню, сажусь на край кровати, ухватившись руками за голову.

Разбитая рука неприятно ноет и немного кровит, но физической боли нет, есть другая. Глубокая, моральная, душевная. Она не моя. У меня ребенок, а у нее искалеченная жизнь. Между нами пропасть.

— Давид Эдуардович… — тихий голос няни в сопровождении легкого стука в дверь звучит за дверью.

— Все в порядке! — ору раненым зверем, понимая, что сейчас в моей жизни не хрена не нормально.

Я позволил «ей» решить за нас двоих — постарался отпустить ее, примириться с ее выбором, не в мою пользу. Питал надежды, что однажды она поймет, что лишилась намного большего, чем приобрела в лице ее новоиспеченного мужа.

Когда я узнал, что она забеременела от Дениса — мой внутренний мир раскололся на множество уродливых фрагментов, принимая факт того, что с ребенком я тягаться не посмею. Я потерял ее окончательно.

Завалившись в местный кабак, надрался так, что не помнил, как познакомился с девушкой, отдаленно напоминающую Еву. Мне хотелось мести. Хотелось боли. Заигравшись в своих пьяных фантазиях я кончил в нее, не зная пьет ли она контрацептивы.

Проснувшись утром в объятиях незнакомки, я обозначил сразу ее роль в эпизоотическом стечении обстоятельств и дал денег на экстренную контрацепцию, но она решила по — другому.

Появившись вновь на пороге моего дома через три месяца, с округлившимся животом она предложила пройти тест ДНК, подтверждающий возможность моего отцовства. И он был положительным на 99,9 %.

Я не радовался первому снимку УЗИ, которое мне преподнесли, как сам факт случившегося, ни первому шевелению в утробе его матери, потому что для меня она была блеклой копией моего «помешательства», ни первому крику, который услышал в родильном боксе, когда принимал маленький кулёк из рук врача.

К моему счастью, сам ребенок ее мало волновал, ссылаясь на чрезмерную занятость и невозможностью остаться в России, а новорожденный ребенок только будет мешать ей в чужой стране налаживать новые связи и заводить новые знакомства.

Держа в своих руках Матвея, я принял решение сделать все возможное, чтобы он ничего не узнал о той, кто его бросил и при каких обстоятельствах был зачат. Тогда я впервые почувствовал первые отголоски любви, проявленные к Матвею.

Нас сплотило воедино одно — нас предали и бросили любимые и дорогие люди, которым мы никогда не найдем замены. Она будет, но мнимая, постоянно сравнивая с оригиналом. Матвею повезло больше — он не знает эти «критерии». Я ему даже завидую, но зависть эта пропитана горечью и утратой, нежели алчными побуждениями.

В квартире раздается трель дверного звонка. Это доставщик пиццы. Судя по радостному возгласу Матвея, я не ошибся. За сегодня его смех я слышал в раз двадцать больше обычного, а все благодаря ей.

Почему я тогда, так быстро сдался и отдал «свое» тому, кто ее не поддержал в нужный момент и из — за которого она чуть не лишилась жизни?

И даже сейчас я ничего не делаю… не пробую встать между ней и своим, получается, «соперником»?

Набрав номер цветочного магазина, делаю заказ бело — розовых пионов с доставкой на дом. Пусть мой жест не будет с прямым подтекстом, но обо мне будут знать, а значит… я буду на верном пути, потому что сдаваться я больше не намерен.