Глава 31

Цепкие руки потянули мое напряжённое в попытках вырваться тело по направлению к помещению, где по задумке должен был располагаться консьерж, которого отродясь тут не было. С надеждой на удачу, по велению которой именно в эту минуту кто-то будет выходить из квартиры или заходить в подъезд, я отчаянно мычала в руку, что так неаккуратно и грубо зажала рот вместе с носом, частично перекрывая дыхание. Не повезло.

Тяжело дышащее тело позади, хозяин которого явно прикладывал немалые усилия, удерживая брыкающуюся меня, толкнул плечом дверь, вваливаясь в кладовку вместе со мной, чтобы в следующий миг оттолкнуть в сторону старого потрёпанного стула, на который я с глухим вскриком по инерции приземлилась, во все глаза уставившись на спину мужчины, закрывающего дверь.

Звук поворачивающегося ключа не последовал, что радовало. Эта мысль мелькнула на краю сознания, пока я в шокированном состоянии, обхватив себя за плечи руками, пыталась отдышаться и настороженно рассматривала силуэт в тусклом дневном свете, льющемся из небольшого окна под потолком. До боли знакомый силуэт. Родной.

— Саша? — остолбенев, прошептала вмиг онемевшими губами, в первое мгновение находясь под властью смятения, сковавшего по рукам и ногам. Впрочем, ступор стремительно слетел, сменяясь справедливым негодованием. — Ты сдурел?! Что за шутки такие?! Я же чуть не поседела!

Молниеносно вскочила, возмущенно размахивая руками и истерически крича, чего, по правде говоря, по отношению к брату позволяла себе крайне редко.

Сашка известный любитель пошутить. Особенно надо мной, его сестрой. Мне приходилось испытывать на себе массу приколов, рожденных в его изобретательной голове. Но это… Это уже слишком. Особенно в свете последних событий.

Только сейчас осознала всю степень ужаса, накрывшего с головой несколько минут ранее, когда ощутила гигантскую волну облегчения, что разом смахнула незримые оковы, расслабляя натянутые до предела нервы. Поспешное облегчение.

— Сядь! — меня грубо толкнули назад, вынуждая вновь приземлиться на стул.

— Какие, нахуй, шутки? — зловещий шепот, что тут же перетек в громогласный крик. — Ты, блядь, что наделала?! Какого хера ты вернулась вчера утром?! Ты хоть представляешь, что они со мной теперь сделают?! У меня время до вечера! Где товар?!

Пальцы жестко сомкнулись на моих предплечьях, хозяин которых, крича, принялся остервенело трясти мое несопротивляющееся тело, перешедшее в состояние безвольного желе. Голова, казалось, могла оторваться от той силы, с которой ее мотало из стороны в сторону. Одна рука особенно грубо впилась в гематому на плече, но боли не было. Я не чувствовала ровный счетом ничего. Ни страха, ни злости, ни паники. Ничего, кроме оцепенения.

Когда бешеная встряска прекратилась, я лишь во все глаза уставилась на человека напротив. На одного из самых родных и близких для меня из людей. По крайней мере, так было до недавнего времени. Или же мне так казалось? Потому что сейчас я словно смотрю на незнакомца. На того, в чьих исказившихся от ярости чертах не угадывалось улыбчивое лицо моего брата. Ничего из увиденного не принадлежало ему. Ни красное лицо, покрытое испариной, будто после длительной лихорадки, ни глубокие тени, залегшие под глазами, ни впалые щеки, ни неистово бьющаяся жилка на шее, ни рассеянный взгляд. Ничего. Руки, моментом ранее сжимавшие мое тело, мелко дрожали, периодически подергиваясь.

Я, лихорадочно бегая глазами, подмечала каждую деталь. Каждую мелочь, что теперь так ярко привлекала внимание и настойчиво шептала: «Приглядись! Ну же!». И я пригляделась, собирая воедино пазл, состоящий из маленьких кусочков, щедро разбросанных жизнью за эти два дня. Пригляделась, чтобы в следующий миг потрясенно ахнуть, когда болезненная догадка пронзила насквозь, впиваясь в самое уязвимое место моего сердца. Туда, где была семья.

— У тебя ломка, — ошарашенно прикрыв рот рукой, неверяще выдохнула. Саша, застыв, несколько секунд не отводил от меня глаз, не мигая.

В это мгновение, как мне показалось, его взгляд прояснился и из него исчезла туманная поволока. Всего пару ударов сердца, после которых незнакомец вновь завладел моим братом, выдавая кривую ухмылку.

— Да, — кивнул и оперся руками о колени, нагнувшись, — у меня ломка. А знаешь почему? — последовал очередной срыв. — Да потому что ты, дура, не могла приехать на день позже! Всего лишь день! — он неистово трясет указательным пальцем перед моим лицом. — Все было бы хорошо! Все было бы как раньше! Мне нужен был один вечер! Один, что сбыть товар! А теперь на мне долг! Ебучий долг, который я должен вернуть до вечера, и отсутствие дозы! Послушал, блядь, родителей! Повелся, что ты уехала на несколько дней!

— Что происходит? — прошептала растерянно, отрицательно покачав головой. — Ты же работал. У тебя картины, заказы. Откуда наркотики?

— Да что ты понимаешь?! — безысходность и отчаяние в сорвавшемся голосе выбило весь воздух из моей груди, разодрало душу, вынимая наружу оголенные нервы, по которым безжалостно полоснули потухшие глаза. — Вы все ни черта не знаете об искусстве! Не понимаете и не понимали никогда! Никто даже не представляет, какого это, когда ты в плену вдохновения! Это вам не бумажки перебирать и не укольчики ставить! А жить на что-то надо!

— Ты же сам уехал. Мы никогда тебе в помощи не отказывали!

— А мне надоело! Надоели ваши подачки, ваши взгляды жалостливые. Да, уехал. Не получилось ни хрена! Никому мои картины не были интересны! Никому! Все плевались в их сторону и кидали презрительные взгляды! И я вернулся. Только в соседний город, потому что ваше сочувствие, будто я неудачник, уже вот у меня где! — провел ребром ладони по шее. А я… Я лишь находилась в прострации, не понимая, как? Как я могла не заметить, что творится в жизни родного мне человека?

— А наркотики… Наркотики дали моим картинам новую жизнь! Они заиграли! Расцвели! Их начали покупать! Все было великолепно! И продолжалось бы так, если бы я сюда не вернулся. Повелся на бабки, идиот!

Он принялся ходить взад-вперед, зарывшись пальцами в волосы, натягивая те, будто стремился вырвать с корнем.

— Где наркота? Куда ты ее дела? — резко переключился, дернувшись. Вновь захват, глаза в глаза и тон, достойный сумасшедшего.

— У меня ее нет. Я попала в аварию, — я тараторила, пересказывая вчерашний день отрывисто и спешно. — Ее обнаружили сотрудники. Меня задержали. Она у них, они все изъяли.

— Она у них, а ты здесь? Так? Я что, по-твоему, совсем идиот? — наклонился ниже, буквально выплевывая слова. — Если бы мусора тебя с наркотой задержали, тебе бы свобода лишь во снах снилась. Где товар?!

— Я говорю правду! — я отчаянно выкрикнула, тяжело дыша. — Мой… мужчина. Он помог. У него связи.

Ни в какой другой ситуации я бы не стала рассказывать про Олега. Ни за что, если бы не видела другого выхода. Если бы знала другие доводы, доказывающие правдивость моих слов. Если бы, в конце концов, сейчас меня не допрашивал мой брат. Господи, мой младший брат… Как? Почему?

Я зажмурилась, отказываясь воспринимать его таким. Все. Я больше не могу, не в состоянии видеть родное, но в то же время такое чужое лицо. Не хочу, не буду запоминать его таким. Это не он. Мой брат, братик… Он не такой. Он не может быть таким!

Мой Сашка улыбается при виде меня, треплет волосы, портя прическу, чтобы потом, смеясь, уклоняться от моих шутливых ударов. Он небрежно закидывает на мои плечи руку, прижимая за шею к себе, несмотря на то, что я вечно прошу его так не делать. Он тот, из-за кого я бегала по художественным магазинам, выискивая именно тот нужный оттенок, который так некстати закончился, чтобы потом с умным видом кивать и слушать об очередном произведении искусства, в котором я совершенно ничего не смыслю. И да, это были лучшие моменты. Моменты, проведенные с ним.

Отпрянув от меня, он принялся судорожно мерить комнату шагами, заламывая пальцы и бормоча себе что-то под нос. Я сидела тихо. Молчала, стараясь лишний раз не двигаться, не провоцировать. Он был не в себе. Абсолютно точно, как и то, что я не знала, чего от него можно ожидать. Притаившись, ждала нужного момента. Выжидала. И он наступил.

Рывком присев на корточки, он зажал голову ладонями, сжимая челюсти. Я понимала, что ему больно. Как и осознавала, что это ломка дает о себе знать. Вопреки импульсивному желанию подбежать к нему, я бросилась к двери, судорожно схватившись за ручку и потянув ту на себя. Я должна позвать на помощь. Так будет лучше. В первую очередь для него.

— Стой! — раздалось вслед. Проворные руки ухватились за капюшон куртки, из которой на бегу мне чудом удалось выскользнуть, не упав.

Я бежала, слыша тяжелый топот ног сзади. Бежала, не оборачиваясь. Господи, как я бежала! Неслась по лестнице, перепрыгивала несколько ступенек, подгоняемая адреналином, выбросившимся в кровь. Непостижимом образом ни разу не запнувшись, я уже видела перед собой железную подъездную дверь, на которую в прямом смысле навалилась, выбегая на улицу. На мороз, в котором не чувствовался холод, потому что жар мужского тела, поймавшего налетевшую меня, ни за что в жизни не позволил бы мне замерзнуть.

Загрузка...