Не искушай меня

Глава 9

Лексхэм Хаус

Вечер четверга, 16 апреля

Герцог Марчмонт не представлял, где Зоя взяла это платье. Оно выглядело как работа Вреле, но он был положительно уверен, что не имел отношения к его заказу.

Он бы никогда не заказал корсажа, настолько облегающего и низко вырезанного. Если там и был дюйм сиреневого атласа, прикрывавшего её бюст, то это был самый узкий из всех дюймов, которые он когда-либо видел.

А ещё там были Аддервуд и Уинтертон, по обе стороны от Зои – золотоволосый полуобнажённый ангел между двумя смуглыми дьяволами, глядящими плотоядными взглядами. Не то чтобы они это делали явно. Но Марчмонт знал, что они – на пару с Алванли, сидевшим напротив неё – пялились на её грудь, притворяясь, что не занимаются этим. Он тоже умел так делать.

Люсьен опустошил свой бокал.

Начали подавать десерт и он находился на верном пути к опьянению.

Другие мужчины.

Лексхэм решил принять меры предосторожности. Гостей пригласили всего десять. Из предложенных Марчмонтом мужчин Лексхэм выбрал только Алванли и Аддервуда, самых молодых. Марчмонт вписал Аддервуда только потому, что не вписать его не мог. Тучный Алванли был наименьшей проблемой. Его никто не мог обвинить в избытке красоты.

Но Лексхэм исключил графа Монт-Эджкомба, вместе с несколькими другими надёжными немолодыми джентльменами. Вместо них был приглашён Уинтертон.

В дополнение Лексхэм пригласил сестру Аддервуда Амелию, сестру леди Лексхэм леди Брэкстон, незамужнюю кузину Марчмонта Эмму – одну из нуждающихся родственниц, которую тот поддерживал, – и американского посла мистера Раша с супругой.

За столом собралась всего дюжина людей, и беседа была общего направления, она свободно велась между соседями и через стол.

Обед достиг финальной стадии, и Аддервуд правил балом, благодаря вступлению, сделанному американским послом. Он восхищался британской прессой и её пристрастием рассказывать всем всё обо всех и обо всём. От газет Аддервуд с лёгкостью перевёл разговор на книги.

Этим вечером он в ударе, распутная свинья.

– Кажется, Вальтер Скотт весьма популярен здесь, – говорил Раш. – Я слышал об ужине, где хозяйка попросила каждого из гостей написать на листке бумаги название самого любимого романа Скотта. Она получила девять листков, и на каждом было разное название.

– Я слышал об этом, – сказал Аддервуд. – Все эти гости были мужчинами. Если спросить у женщин об их любимых романах, то, как я подозреваю, листки были бы исписаны названиями романов ужасов.

Он повернулся к Зое, чтобы – Марчмонт в этом не сомневался – влюблено поглядеть на её достоинства.

– Что Вы скажете, мисс Лексхэм? Скотт или романы ужасов?

– Что такое романы ужасов? – спросила Зоя.

– Роман, где множество странных и пугающих событий рассказываются в отчаянно романтической манере, – заговорил Уинтертон.

Прежде, чем он мог продолжить, Марчмонт пояснил:

– Обыкновенно, невинная дева находится в разрушенном замке, где её преследуют развращенные мужчины. На неё нападают привидения, её запирают в башнях, на неё нападают вампиры или оборотни, или те и другие. Там ещё обычно участвует сумасшедший.

– Похоже на Каир, – сказала Зоя. – Африты повсюду.

– Африты? – переспросил Аддервуд.

– Демоны, – пояснил всезнайка Уинтертон, прежде чем Марчмонт успел ответить.

– Там все верят в духов, демонов, великанов, джиннов и Злое Око, – сказала Зоя.

– Силы небесные, – проговорила кузина Эмма. Единственными волнениями в её жизни были периодические вызовы от тёти Софронии, которую нужно было куда-то сопроводить – волнения, которых даже Эмма, чья жизнь была невыразимо скучной, предпочла бы избежать.

– Они верят, что все болезни можно вылечить магическими заклинаниями и чарами, – сказала Зоя. – Мне не нужно читать романов ужасов. Я жила в одном из них.

– Нет, нет, мисс Лексхэм, Вам потребуется что-то более неправдоподобное, чем это, – вмешался Марчмонт. – Обломки гигантских доспехов, появляющиеся в саду. Тела, оживляемые с помощью расчленения, штопки нитками и электричества. Вы слишком реальны.

Зоя хмуро посмотрела на него.

– Слишком реальна?

– Вовсе нет, – заговорил Аддервуд. – Мисс Лексхэм как раз достаточно реальна.

– Я имел в виду, что ригоризм Ваших суровых испытаний мог бы оказаться слишком тягостным для некоторых леди, – сказал Марчмонт. Он не мог поверить, что она собирается говорить о гареме после всей проделанной им работы, чтобы стереть эту историю из умов людей.

– Я не говорила об испытаниях, – возразила Зоя. – Я думала, мы говорим об абсурдных вещах в этих историях. Призраки и прочее. Они повсюду одинаковы. Сказки Тысячи и Одной Ночи очень популярны в Египте. Я видела эту книгу в библиотеке отца, но на французском.

– О, да, – сказала Амелия. – Я их читала.

– Я тоже, – сказала кузина Эмма. – Волшебные лампы и летающие ковры.

– Для нас эти невозможные вещи только выдумка, фантазия, – проговорила Зоя. – Для тех, среди кого я жила, эти истории правдивы.

– Что ж, хорошо, Шехерезада, – сказал Марчмонт. – Расскажи нам свои сказки. Я уверен, все здесь страстно жаждут послушать о секретах гарема.

Герцог допил очередной бокал и глянул на ближайшего лакея, который поспешил снова его наполнить.

– Это не то, что я имела в виду, – сказала она.

– Иногда Вы говорите по-английски и думаете по-арабски, – съязвил он. – Это прелестно, но сбивает с толку некоторых присутствующих.

– Думаю, мы все понимаем Зою достаточно хорошо, – сказал Лексхэм.

Марчмонт расслышал неодобрение в его голосе, но преданная улыбка Аддервуда, которой тот наградил Зою – или её груди – полностью вытеснила это из его рассудка.

– Тогда я не стал бы Вам рекомендовать Франкенштейна, – сказал ей Аддервуд. – Вы обнаружите, что «Гордость и предубеждение» более соответствует Вашим вкусам. Героиня – свободомыслящая молодая леди, остроумная и очаровательная. У Вас много общего с нею.

Меня сейчас стошнит, подумал Марчмонт. Кто бы мог подумать, что Аддервуд может быть таким слащавым? Груди перед его носом должно быть превратили его мозги в сироп.

Герцог сказал:

– Это роман я нахожу ещё более душещипательным, чем Франкенштейн.

– Вы шутите? – спросила мисс Аддервуд.

– Обычно, он так и делает, – сказал Алванли.

– Вовсе нет, – проговорил Марчмонт. – «Франкенштейн» слишком неправдоподобен, чтобы напугать меня. Однако «Гордость и предубеждение» уж чересчур правдоподобна. Меня раздирали сомнения: выйдет ли она замуж за него? И столько браков, чтобы поволноваться. Выберет ли леди хорошего или плохого? Вмешается ли судьба, разрушая чьи-то шансы на счастье? Добьётся ли своего тётка? Сможет ли сестра… Но я не хочу испортить Вам удовольствие пересказом, мисс Лексхэм.

– Мы можем быть уверены, принимая во внимание твои наблюдения, что мисс Лексхэм не имеет ни малейшего представления, о чём эта книга, – сказал Аддервуд. – В то же время я взбудоражен из-за того, что ты прочитал книгу.

– Ты чудовищно несправедлив ко мне, – ответил Марчмонт. – Конечно же, я ее не читал. Я позволил моему камердинеру рассказать мне эту историю, пока одевался к ужину в Карлтон-хаус. Это был длительный и слезливый процесс, вынужден сказать – слезливый с его стороны.

– Камердинер Марчмонта знаменит, – пояснил Аддервуд. – Он известен тем, что падает в обморок из-за слишком сильно накрахмаленного шейного платка.

– Он плачет, если Марчмонт кладёт что-то в карманы, – сказал Алванли.

– Хоар рыдал, пересказывая мне сюжет, – добавил Марчмонт. – Не могу сказать, было ли это связано с книгой, или мои пуговицы заставляли его всхлипывать.

– Каким выдающимся служащим он должен быть, чтобы развлекать Вас, пока Вы одеваетесь, – заметил мистер Раш.

– Никогда бы не позволил ему обзавестись такой привычкой, – ответил Марчмонт. – В этом случае я сам предложил ему рассказать. Принц Уэльский любит книги мисс Остин, и желательно выглядеть хорошо информированным, когда посещаешь Его Высочество, мисс Лексхэм.

Он снова опустошил свой бокал. И снова его наполнили.

– Все знают, что предпочитает Принц Уэльский, – сказал Аддервуд. Его взор возвратился к груди Зои. – Но мисс Лексхэм остаётся terra incognita[5].

И если ты полагаешь, что будешь исследовать эту территорию, подумал Марчмонт, то задумайся еще раз.

– Говоря terra incognita, Аддервуд имеет виду…

– Я знаю, что он имеет в виду, – перебила Зоя. – Вы разве не помните, Марчмонт? Какой у меня был ужасный французский, и как папа разрешил мне учить латынь и греческий, как делали мальчики?

– Ах, да, я помню, – сказал он. – Я помню Вашего учителя французского языка, у него было единственное желание, он мечтал, чтобы ему отрезали уши. Я обычно представлял себе, как он зажимает себе уши и кричит от боли, когда Вы пытаетесь parler.

– Марчмонт заставляет нас поверить, что он всё о вас знает, мисс Лексхэм, – проговорил Аддервуд.– Как будто он недостаточно скрывал Вас от нас. Это ставит его в несправедливо выгодное положение.

– Нанося новое оскорбление, – сказал Алванли, – он берёг Вас для себя.

– Вечность! – сказал Марчмонт. – Целых две недели!

Я был первым, кто поцеловал её. Я первым…

И мысль покинула его, когда он осознал обстоятельства, в которых ему не стать первым.

Другие мужчины. Зоя хочет встречаться с другими мужчинами. Он сделал ей предложение, и она отказала. Она хотела встречаться с другими мужчинами.

И в тот самый момент Зоя сказала:

– Но Марчмонт член нашей семьи. Он мне как брат.

Герцог застыл.

Она ему лучезарно улыбнулась.

– Я бы назвал это бесспорно невыгодным положением, – сказал Уинтертон.

Прежде чем Марчмонт смог перескочить через стол и задушить Зою, её мать встала. Остальные леди мгновенно уловили сигнал и последовали за ней из комнаты, предоставляя мужчинам насладиться портвейном… нанесением увечий или убийством, если они того пожелают.

Час спустя

– Он вспомнил про назначенную встречу, – говорил Аддервуд, следуя за Марчмонтом в гостиную. – Ты пронырливый дьявол! Она действительно персик.

Аддервуд был всё ещё жив. Марчмонт не знал, почему.

Ах, да. Потому что Зоя хотела встречаться с другими мужчинами, и как она могла встречаться с ними, если он их будет убивать? Однако она уже встретилась с Аддервудом сегодня. Технически, было бы вполне нормальным его убить.

И всё-таки, позже. Не следует пачкать кровью всю гостиную.

– Встреча, – повторил он безучастно. – Персик.

– Девушка в старинной карете, – напомнил Аддервуд. – Девушка, за которой ты гонялся в Грин-парке. Девушка, вытащившая мальчишку из разбившейся кареты. Девушка, запустившая в тебя книгой. Все те истории, которые мы слышали и в которые не могли поверить. Те самые, что ты никогда не подтверждал и не отрицал.

– Ах, этот персик, – проговорил Марчмонт.

– Теперь всё ясно. Конечно, ты узнал её в ту же секунду, как увидел. Она не сильно переменилась, не так ли? Можно сказать, выросла и стала красавицей. Хорошо, что тебя постоянно осаждают красавицы, и ты приобрёл иммунитет.

– Хорошо, да.

– А вот у меня его нет. Если бы я взялся представить её обществу, то не смог бы остаться равнодушным. Я бы немедленно сделал ей предложение, чтобы быть уверенным, что ни у кого не останется шансов.

Марчмонт жадно оглянулся на дверь, ведущую из гостиной.

– Почему мы так быстро покинули столовую? – спросил он. – Я ещё не закончил пить.

– Тебе скучно, я знаю, – говорил Аддервуд. – Скучно с нами. Мы все так пристойны, пытаясь произвести благоприятное впечатление на мисс Лексхэм.

– Впечатление – на Зою?

– Знаю. Все полагали, что будет наоборот: сможет ли экзотическое существо соответствовать стандартам английского света? В Уайтсе есть ставки. В чём для тебя нет ничего удивительного.

– Все настолько предсказуемы, – сказал Марчмонт.

– Действительно, мы таковы. Но теперь она смешала карты, и мы прыгаем выше головы, пытаясь соответствовать её эталону.

Это, должно быть, я, подумал Марчмонт. Я её эталон. Потому что она не встречалась до сих пор с другими мужчинами.

У него было неприятное подозрение, что он существенно занизил планку.

– Тебе ужасно скучно, знаю, – сказал Аддервуд. – Так же глупо, как когда все гонялись за Харриет Уилсон несколько лет назад. Нет, ещё глупее, поскольку на сей раз это леди, и мы должны вести себя прилично. Бедняга Марчмонт, да ты просто мученик. Я не виню тебя за то, что ты хочешь ещё одну бутылку или дюжину бутылок. Но я тебя хорошо знаю и могу видеть, что ты стремительно приближаешься к стадии, когда ты начинаешь цитировать Шекспира и падать в камин. Либо мы начинаем пить чай, либо придётся откланяться.

– Чай? – сказал Марчмонт. – Я скорее повешусь. Я не декламирую Шекспира, когда не в себе.

– Всегда, – ответил Аддервуд. – Из Генриха Четвёртого, обычно.

– Ах, это… «Я знаю всех вас, но до срока стану потворствовать…»

– Удержи себя еще немного, будь хорошим мальчиком, – попросил Аддервуд. – Скоро всё закончится. Ты быстро сбудешь её с рук, и ещё до конца Сезона она выйдет замуж.

Взгляд Марчмонта переместился на другой конец комнаты, где сидела Зоя вместе с Амелией Аддервуд и кузиной Эммой, все три хихикали.

– Если её примут – а, похоже, у неё это получится – готов поспорить, что у мисс Лексхэм отбоя не будет от поклонников, – проговорил Аддервуд.

– Безо всякого сомнения, – согласился Марчмонт. – Вот удастся ли кому-то добиться успеха – совершенно другое дело.

Она не станет. Не так скоро.

Я была замужем с двенадцати лет, и это время показалось бесконечно долгим, я бы предпочла выйти замуж не сразу.

– Она женщина, – заметил Аддервуд. – Все они хотят управлять собственным хозяйством.

– Будь я на твоём месте, то не стал бы на это рассчитывать в данном случае, – сказал Марчмонт. – И, конечно, не был бы настолько глуп, чтобы биться об заклад.

Аддервуд высоко поднял брови:

– Марчмонт, отговаривающий кого-то делать ставку. Теперь мне совершенно ясно.

– Я говорю тебе потому, что ты мой друг, и полагаю несправедливым позволить тебе швырять деньги на ветер в таком случае, – сказал Марчмонт. – Мисс Лексхэм говорила мне, что хочет выйти замуж не сразу. Тебя не должно это удивлять. Прочитав её историю, ты должен понимать её желание некоторое время наслаждаться свободой.

– Женщины меняют свои решения, – возразил Аддервуд. – Они этим знамениты.

– Неужели ты думаешь изменить её мнение?

– Возможно. Не я, так кто-то другой. Как только она окажется в свете, как только начнёт встречаться с английскими мужчинами и обнаружит, что за ней волочатся и её преследуют, она изменит своё мнение. Откуда ты знаешь, что для мисс Лексхэм означает «не сразу»? Это может быть завтра. Или на следующей неделе.

– Ты не знаешь Зою.

– А ты не знаешь всё на свете, – сказал Аддервуд.

Никто не знает её лучше меня, подумал Марчмонт.

– Тысяча фунтов, – произнёс он. – Ставлю тысячу фунтов на то, что она закончит Сезон как мисс Лексхэм.

– Принято, – ответил Аддервуд.

По своему обыкновению Зоя замечала всё происходящее вокруг. Она осязаемо ощущала, как Марчмонт рыщет по комнате, словно один из тигров Юсри-паши в клетке.

Она также понимала, что её план не сработал.

Папа покачал головой над списком Марчмонта и пробормотал что-то насчёт «стариков» и вычеркнул большинство имён. И даже тогда, хотя он оставил двоих помоложе и добавил Уинтертона, и хотя эти молодые люди, как казалось, были склонны восхищаться ею – ну, по крайней мере, Аддервуд и Алванли так точно; Уинтертон считал её забавной – даже тогда, она оставалась равнодушной в их компании, точно так, как было с Каримом.

Алванли не особенно красив, но обладает чувством юмора. Зоя не почувствовала ничего.

Аддервуд не только красив, но у него есть и шарм, и чувство юмора. Она не ощущала ни жара, ни трепета.

Уинтертон красив так же, как Марчмонт, и его другие могли бы счесть более романтичным, с его тёмными глазами и волосами, но и в присутствии Уинтертона Зоя не испытывала никакого возбуждения. Он был тем, кто её спас, и она ему вечно благодарна. Но ничего, кроме благодарности, Зоя не чувствовала.

Никто из них не смог вычеркнуть Марчмонта из её головы.

Вместе с тем, это всего лишь трое достойных мужчин, сказала себе девушка. Когда она начнёт свободно вращаться в свете, она встретит намного, намного больше. Шансы были на её стороне.

В настоящее время с Марчмонтом нужно было что-то делать. Люсьен очень много выпил. Он, очевидно, был необыкновенно устойчив к воздействию алкоголя. Любого другого, думала она, уже несли бы в карету к этому времени.

Зоя знала, что герцог тревожился по поводу званого обеда. Она знала, что он считал её идею плохой. Иначе он бы не вписал столько престарелых холостяков и вдовцов в свой список «достойных». Он опасался, что она плохо поведёт себя и всё испортит.

К тому же, он ревновал.

Было очень трудно наслаждаться общением и сосредоточится на других людях, когда Люсьен рыскал вокруг, сердитый, скучающий и ищущий драки.

Как Зоя знала, мужчины могут драться из-за женщины единственно, чтобы доказать кто самый большой и сильный самец. Не имеет значения, действительно ли они хотят эту женщину.

Она переходила от одной группы гостей к другой, пока не увидела Люсьена, разговаривающим с Алванли, возле окон. Тогда она приблизилась.

– Мне нужно перемолвиться словом с его светлостью, – сказала девушка.

Как она и полагала, Алванли тактично их оставил. В нём не был так силён дух соперничества с Марчмонтом, как у Аддервуда.

– Что за слово? – спросил Марчмонт, когда его приятель оказался вне зоны слышимости.

– Я солгала, – понизив голос, сказала Зоя. – У меня целая тонна слов. Но прежде всего, мне жать, что ты так скучаешь. Я знаю, это не те люди, каких ты выбрал. Но по какой-то причине папа счёл твой список шуткой.

– Граф Монт-Эджкомб, – сказал герцог. – Всё из-за него, я думаю. Приятный человек, но его старшая дочь на три года старше тебя. Знаю, что ты могла подумать.

– Ты пытался меня защитить, – ответила Зоя. – Ты думал, мне будет безопаснее с более зрелыми джентльменами.

– Ты так думаешь?

Зоя думала, что он мужчина и собственник. Собственник по отношению к ней. Она знала, что это ничего не означает. Просто соревнование с другими мужчинами. Но её тело, не замечавшее других мужчин, было возбуждено одним этим, словно змея, выползающая на солнцепёк.

– Я также думаю о том, как благодарна тебе, – сказала она. – Твои друзья лорд Аддервуд и Алванли очень забавны. А твоя кузина мисс Синклер очень умна.

Мисс Синклер оказалась не только умной дамой, но и хорошим источником информации. Она боготворила своего кузена Марчмонта и не стеснялась об этом говорить. Сегодня Зоя обнаружила, что герцог поддерживал материально эту леди, вместе с другими многочисленными родственниками. Будучи женщиной высокого происхождения, мисс Синклер, подобно многим другим старым девам, не имела собственного дохода: и так же, как они, не располагала ни респектабельными средствами, чтобы заработать себе на жизнь, ни идеями, ни подготовкой в том, чтобы начать зарабатывать.

Марчмонт, производивший впечатление человека безразличного ко всем и всему, совершенно явно принимал участие в судьбе мисс Синклер. Он поддерживал её материально. Щедро. И это только часть истории. Мисс Синклер рассказала Зое, что он не только помогает деньгами своей безумной тёте Софронии, но и позволяет ей роскошно жить в великолепном старом особняке, принадлежащем ему, в нескольких милях от Лондона. И, как узнала Зоя, они не единственные родственники, по отношению к которым Марчмонт был щедр.

Она знала, что обязанностью джентльмена является поддержка нуждающихся родственников. Она знала, что у герцога великое множество иждивенцев. И, в то же время, это открытие заставило дрогнуть её сердце. Он во многом изменился и не всегда в лучшую сторону. Но в некоторых вещах он всё ещё был прежним Люсьеном, невозможно раздражающим временами – таким он будет всегда – и всё же добрым, где-то глубоко в сердце, которое он так тщательно скрывал.

– Рад, что они тебя забавляют и развлекают, – сказал Марчмонт. – Не стоит беспокоиться о моей скуке. Я не так опасен как ты в этом состоянии.

Он был намного опаснее её. Его настроение нависало над гостиной грозовым облаком. Зоя не была уверена, что остальные это чувствовали и распознавали, но она ощущала, и ей оно действовало на нервы.

Она улыбнулась ему:

– Но сегодня вечером я не опасна. Я могу быть правильной, когда это жизненно необходимо.

– Ты хорошо справляешься, – сказал Марчмонт. – Они все в тебя влюблены.

Но она не влюблена в них.

– Может быть, мне не стоило упоминать о гареме, – проговорила Зоя. – Ты выглядел раздосадованным.

Он лёгким движением руки отмёл это предположение:

– Не имеет значения.

– И тебя не должно беспокоить то, что мужчины смотрят на мои груди, – добавила она.

Девушка уловила проблеск удивления прежде, чем герцог снова спрятал глаза.

– Они… Это было… – заговорил Марчмонт, и она скорее ощутила, чем увидела, как взгляд его зеленых глаз пополз вниз. – Неминуемо.

– Таково предназначение вечернего платья, – сказала Зоя. – Выставлять напоказ.

– Ты, безусловно, добилась своей цели, – проговорил он.

– Ты защищаешь меня, – проговорила Зоя.

– Да, как брат.

Ох, она старалась быть терпеливой и понимающей. Она напомнила себе о том, сколько выпил. Она напомнила себе, что могут быть самыми иррациональными существами из всего живого. Она сказала себе ещё много разумных вещей, но её самообладание начало испаряться.

– Прошу прощения, если задела твою мужскую гордость, – начала Зоя. – Но было бы лучше для всех думать о нас именно таким образом. Необходимо изменить представление людей о нас – я имею в виду, наши публичные ссоры. Это то же самое, что позволить мистеру Бирдсли поверить в то, что я была рабыней первой жены Карима. В сознании людей я перестала быть наложницей и превратилась в Джарвис.

– Не стоит объяснять, – сказал герцог. – Нет необходимости. Я был… удивлён.

Зоя очень сильно сомневалась, что он был удивлён, но прежде чем она смогла ответить, к ним подошёл лорд Аддервуд.

И как раз вовремя, поскольку она испытывала сильное искушение подхватить ближайший тяжёлый предмет и приложиться им по герцогской голове.

– Снова монополизируешь леди, – сказал Аддервуд.

– Вовсе нет, – ответил Марчмонт. – Как раз ухожу. Благодарю за крайне занимательный вечер, мисс Лексхэм.

Он поклонился и пошёл прочь.

Зоя не стала хватать фарфоровую статуэтку с пристеночного столика и швырять в него. Он продолжил идти, никем не тревожимый, и вскоре после этого покинул дом.

Позднее, в Уайтсе

Герцог Марчмонт размахивал бокалом и декламировал:

«Я знаю всех вас, но до срока стану

Потворствовать беспутному разгулу;

И в этом буду подражать я солнцу,

Которое зловещим, мрачным тучам

Свою красу дает скрывать от мира,

Чтоб встретили его с восторгом новым…»[7]

– Я так и знал, – говорил Аддервуд. – Я знал, что мы услышим сегодня принца Хэла[8]. Кто-нибудь, вызовите лакея – а лучше пару лакеев. Давайте доставим его домой прежде, чем он свалится в камин.