Не искушай меня

Глава 13

Несколько часов спустя.

Зоя ясно помнила церемонию венчания. События, последовавшие за ней, сохранились в памяти не так отчётливо. Очень много гостей. Речи и представления. Еда и снова разговоры. Море людей, которое приходилось преодолевать. Она совершенно не спала прошлой ночью, и ко времени, когда всё закончилось, и они с герцогом покинули Лексхэм-Хаус, усталость одолела её. Девушка заснула в карете во время их короткой поездки к Марчмонт-Хаусу и не просыпалась, пока экипаж не остановился.

Когда они отправлялись в путь, Зоя сидела напротив Марчмонта, но, проснувшись, она оказалась рядом с ним. Люсьен обнимал её одной рукой.

Когда она взглянула на него, он рассмеялся:

– Я навеваю на тебя скуку?

– Выходить замуж – тяжёлая работа, – ответила Зоя.

– Твои труды ещё не окончены, – сказал Марчмонт. – Тебе ещё предстоит встретиться со слугами. Соберись с силами. Есть и хорошая новость, это скоро закончится.

Он оказался прав. Встреча была недолгой.

Они нашли весь персонал ожидающим их в блистающем чистотой вестибюле. Харрисон произнёс официальную приветственную речь. Герцог представил ей своего секретаря, Осгуда, а Харрисон – слуг самого высокого ранга. На этом всё закончилось.

Покончив с формальностями, герцог взял Зою за руку и быстро повёл наверх по лестнице, крытой ковром.

– Их много, – сказал он, глядя через перила туда, где расходились по сторонам его многочисленные служащие. Они стройными рядами покидали вестибюль, небольшая армия, выстроенная в соответствии с занимаемым положением. – Я не думал, что их такое количество. Не помню, чтобы когда-либо видел своих слуг подобным образом, всех сразу и в одном месте.

Количество персонала Зою не пугало. В Каире она жила среди полчищ рабов и слуг и очень скоро знала всех и каждого.

Сегодня она изучала лица слуг Марчмонта, поскольку намеревалась всех запомнить здесь тоже. Зоя заметила, что отсутствует лакей, который прислуживал ей во время первого визита. Не удивительно. Если во дворце Юсри-паши главный евнух получал выговор или оказывался в неловком положении, он обычно казнил всех свидетелей своего позора.

– Некоторые леди деликатно мне намекнули, что моей новобрачной потребуется время, чтобы отдохнуть и подготовиться к брачной ночи, – сказал Марчмонт.

– Да, мне нужно переодеться, – отозвалась Зоя. – Я рада, что выбрала это платье для венчания. Оно прекрасно. Но снимать его крайне утомительно. Необходимо развязать сотни лент, вытащить булавки, расстегнуть пуговицы и крючки, а потом все эти штуки под ними.

– Что ж, разумеется, я был бы рад оказать помощь, – сказал он.

Она легко могла представить, как Люсьен её раздевает, дюйм за дюймом, снимая одежду, слой за слоем, и почувствовала так, словно прошла через костёр, так жарко ей стало.

Зоя подняла глаза и обнаружила, что он смотрит на неё. В зелёных глазах полыхал жар.

– Оставим это на будущее, – проговорил герцог. – Вероятно, сегодня не самое подходящее время для сложных церемоний.

Безусловно, неподходящее. С помощью нескольких слов и взгляда он заставил её мучиться невыносимым нетерпением в ожидании предстоящей ночи. Зоя была более нетерпеливой, чем иные невесты, поскольку имела превосходное представление о том, что её ожидало. Сегодня куда разумнее было позволить Джарвис освободить её от свадебного платья и переодеть в более лёгкую одежду. Чем меньше времени потратит Марчмонт на раздевание своей новобрачной, тем дольше он будет заниматься с ней любовью.

– Да, давай отложим замысловатые церемонии на следующий раз, – сказала она.

Они поднялись на первый этаж. Он провёл её вдоль одной из галерей, остановившись возле угла, где находились две двери красного дерева.

– Отсюда та попадёшь в апартаменты герцогини, – сказал Марчмонт, открывая одну из них. – Ты найдёшь дверь, соединяющую наши спальни. Я подумал, что сегодня мы могли бы тихо поужинать вместе, в главной спальне, вместо помпезного ужина при всём параде.

Она слегка пожала руку, сжимавшую её ладонь.

– Спасибо тебе, – сказала она. – Я бы предпочла поужинать тихо. Я почти забыла, как это бывает.

– Но не слишком тихо, – добавил он.

Зоя посмотрела на него из-под ресниц.

– Не слишком тихо, – согласилась она. – Как ты пожелаешь. Я смутно припоминаю, что обещала повиноваться.

– Я так и предполагал, что по этому пункту у тебя будут самые смутные воспоминания, – Люсьен поднёс её руку к губам и поцеловал суставы пальцев. – Я жду с нетерпением нашей скорой встречи, ваша светлость.

Ваша Светлость.

Эти два слова словно повисли в воздухе, когда дверь закрылась за ней.

В тот момент до её сознания, наконец, дошло: кем она была и кем теперь стала… и как многого добилась с той ночи, когда она стучалась в двери незнакомого англичанина в Каире.

Она набралась храбрости освободиться от своей прежней жизни.

Она набралась храбрости для всего, чем может оказаться её новая жизнь.

Позже

Покои Зои, как она обнаружила, были вдвое больше апартаментов её матери. Учитывая это, её вряд ли могли поразить просторы спальни Марчмонта. Несмотря ни на что, его комната произвела на неё впечатление.

Она была больше, чем главная гостиная Лексхэм-Хауса, и представляла собой полную противоположность аскетизму. Как поняла Зоя, его светлость любил комфорт. Более того, законодатель мод не был рабом последних модных течений в оформлении.

Его спальня являла собой восхитительную мешанину мебели различных стилей и эпох. Огромная кровать с балдахином занимала целую стену. Его полог начинался почти от самого потолка. Оттуда свисали занавеси золотого с зелёным бархата и шёлка. Прикроватные столики стояли с обеих сторон, а ряд ступенек - с одной. Зоя осмотрела кресла, столы, книжный шкаф и комод. В одном углу стояла китайская ширма, крытая лаком, и рядом такой же застеклённый шкафчик. На стенах висели несколько прекрасных картин, включая портреты его родителей. Хотя Зоя их не помнила, по одежде и физическому сходству она догадалась, кто это.

Толстый ковёр с богатым узором покрывал большую часть пола – и это было внушительное расстояние – в то время как искусная лепнина украшала потолок.

Мраморный камин был ещё более впечатляющим, чем тот, что находился в вестибюле. Перед ним располагался стол, накрытый на двоих, и два мягких кресла.

Зоя встала в центр комнаты, с руками сжатыми под подбородком, пока озиралась, осматривая окружавшие её вещи.

Джарвис надела на неё ночное одеяние, тщательно выбранное Зоей для своей брачной ночи – лёгкая муслиновая сорочка под муслиновым халатом, расшитым зелёными, розовыми и золотыми шёлковыми нитями.

Вскоре, после того, как она вошла, появился Дав, за ним следовала небольшая вереница лакеев за ним, которые несли подносы и серебряное ведёрко. Зоя наблюдала, как они сервировали ужин – ряд изысканных блюд, небольшие сэндвичи, наподобие тех, что она подавала своим сёстрам, сыры, фрукты и булочки. Шампанское охлаждалось в серебряном ведре, наполненном льдом. Она знала, что в Марчмонт-Хаусе, как во многих больших домах, имелся свой собственный ледник.

Марчмонт стоял среди слуг, отдавая указания, передвигая тарелки на дюйм то в одну, то в другую сторону. Она некоторое время следила за ним, вспомнив, что говорила Присцилла: Марчмонт равнодушен ко всем и ко всему.

Но сейчас он не был равнодушным. Он думал об этом, планировал и решал, как оно должно быть.

Ради неё.

Она посмотрела на огромный бриллиант на своей руке, венчальное кольцо удобно устроилось рядом, и в горле у неё образовался комок.

О, небеса, он действительно может быть милым, как тот Люсьен, которого она знала. Как её сердце может устоять против такого очарования? И если он похитит её сердце, то сможет ли она перенести его охлаждение, если наскучит ему?

Не имеет значения. Она как-то выживет. Она всегда выживала.

И этот день ещё не скоро наступит.

Сейчас Марчмонт не скучал.

И на данный момент Зоя знала, что делать, чтобы наверняка прогнать скуку подальше.

Наконец, всё, как казалось, было на своих местах. Марчмонт знал, что не сможет винить повара, поскольку тот сделал всё в точности так, как ему было сказано. И если вышло слишком много или слишком мало, то герцогу некого было винить, кроме самого себя.

Он жестом выслал шеренгу лакеев из комнаты и подождал, пока они закроют за собой дверь. Он разлил шампанское, взял бокалы и повернулся к центру комнаты, где он видел в последний раз Зою, медленно описывающую круги и разглядывающую всё вокруг.

Люсьен не представлял, одобряла ли она увиденное или нет. Он попытался сказать себе, что его это не волнует. У неё есть собственные комнаты, которые она сможет обставить, как пожелает.

И всё же герцог не мог удержаться от размышлений о том, сочла ли Зоя его спальню старомодной и захламленной, с её эксцентричным набором мебели разных поколений. Некоторые вещи прибыли из других домов и принадлежали прежним владельцам титула. Другие были куплены его дедом и родителями, а некоторые им самим.

Зои там не оказалось.

– Зоя?

Ответа не последовало.

Марчмонт поставил бокалы обратно на стол и посмотрел в сторону двери, ведущей в её спальню. Она же не могла…

Тут до него донёсся слабый шорох из-за китайской ширмы.

У него там находился ночной горшок. Она, должно быть, обнаружила его, пока герцог был занят с лакеями. Пока он оставался холостяком, горшок стоял открыто, возле кровати. Но теперь он женат, и ему было известно, что женщины в этих вопросах были осмотрительнее мужчин.

Марчмонт отвернулся и стал насвистывать.

Ему послышался смешок.

Он повернулся на звук.

Зоя вышла из-за ширмы.

На ней была улыбка. И кольцо с огромным бриллиантом. И гораздо меньше одежды, чем было надето, когда она вошла в его спальню.

Тогда на ней была отделанная кружевом сорочка под вышитым халатом из тонкого муслина с кружевной отделкой.

Теперь на Зое остался только халат. Он не просвечивал. Несмотря на тонкую ткань, муслин не был прозрачным, и она не стояла против света. Там, где она находилась, свет от камина и свечей и тени плясали на вышивке, розовой с зелёным и золотым, превращая одеяние в мерцающую вуаль.

Тени и мерцание подчёркивали формы тела девушки, не обнаруживая их полностью, но привлекая внимание к соблазнительным изгибам.

Люсьен с трудом сглотнул.

Зоя начала петь. Её голос был тихим, не громче шёпота, мелодия была в странном миноре. Он ощущал её подобно прикосновению, скользящему по его коже. Он не смог бы разобрать слов, даже если бы она пела громче, но его тело откликнулось на призыв и ожило каждой клеточкой.

Затем поднялись вверх её руки, изгибающиеся подобно змеям, и она начала танцевать.

Зоя двигалась с плавной грацией балерины, но это не было похоже ни на один балетный танец, который Люсьен когда-либо видел. Её руки, её бёдра, движения головы и глаз, глядящих то на него, то в сторону – каждый жест был экзотичным, безошибочно наводящим на неприличные мысли.

Она двигалась по комнате, но это было похоже на движение своенравного ветерка, то приближающегося, то отступающего. Её руки снова и снова поднимались к волосам, и Марчмонт уловил блеск падающих шпилек. Сам дьявол пританцовывал в её улыбке и взывал к нему из её глаз. Девушка кружилась вокруг него, и он поворачивался, как загипнотизированный, следя за ней.

Зоя двинулась назад, по направлению к кровати, и плавно провела руками вдоль тела, задержавшись, чтобы обхватить груди, затем ладони опустились ниже, слегка коснувшись пальцами талии и живота. Потом её руки спустились ещё ниже, обводя формы бёдер и ягодиц… Затем они передвинулись вперёд, под живот, скользя над треугольником между бёдрами.

Марчмонт спал со многими женщинами, опытными и одарёнными, но в сравнении с Зоей они были деревянными куклами.

Она была самим олицетворением чувственности, бесстыдницей из бесстыдниц.

Девушка ухватилась за резной столбик в подножии кровати и обвела резьбу пальцами. Затем она выпустила столбик, чтобы позволить ладони дрейфовать вдоль покрывала, пока она перемещалась на другую сторону кровати.

Одним лёгким движением она скользнула на кровать, устроившись посередине на коленях. Она поднимала руки над головой, сжимая их в молитвенном жесте, и изгибалась там, её туловище извивалось так, как человеческое тело, вероятно, не может двигаться.

И всё это время Зоя продолжала напевать тихую ритмичную мелодию в миноре, слов которой герцог не мог понимать, но смысл её был очевиден.

Марчмонт давно забыл о тщательно продуманном ужине.

Он забыл обо всём на белом свете.

Он просто двинулся навстречу Зое, бездумно, поскольку процесс мышления был не нужен, даже если бы был возможен. Она могла бы быть Евой с яблоком в руке, Евой-искусительницей.

Зоя прижала руки со все еще сжатыми ладонями к месту, где находится сердце, движением текучим, как шёлк. Затем разжала руки, улыбнулась и поманила его указательными пальцами.

Люсьен приблизился, обойдя кровать со стороны, но едва он поставил колено, чтобы взобраться, Зоя рассмеялась и соскользнула с другой стороны кровати с той же лёгкостью, как и поднималась на неё.

Он отошёл от кровати и направился к ней. Она увернулась, снова рассмеявшись.

Он пробовал ещё несколько раз, но она, кружась, уходила в сторону. Когда она вновь запрыгнула на кровать, он тоже бросился за ней. Девушка быстро спустилась на пол, прежде чем он смог до неё дотянуться.

Марчмонт вскочил с кровати:

- Зоя Октавия!

Она отступила назад.

– Люсьен Чарльз Винсент, – проговорила она своим низким голосом, с полутонами и сглаженными углами, и его имя прозвучало невыносимо интимно. Она высунула язычок, эта негодная девчонка. О, нет, не девчонка. Она стала женщиной, и эта женщина была живым воплощением греха.

Зоя попятилась к столику – с их ужином – и он подумал, что она об него споткнётся, но она лишь остановилась и взяла бокал с шампанским. Она пила и смеялась, и шампанское струйкой бежало по её подбородку и на грудь. Влажное пятно увеличивалось, заставляя тонкую ткань прилипать к роскошному изгибу её груди. Марчмонт видел, как напрягся сосок, и его рассудок отключился.

Он одним прыжком оказался возле стола, взял бокал из её рук и поставил на стол.

Зоя посмотрела на него снизу вверх, запрокинув назад голову. Её губы расплылись в медленной и греховной улыбке.

– Ты дьяволица, – сказал герцог. Он поднял её на руки и отнёс в кровать, где швырнул её на постель. Она не спрыгнула и не ускользнула.

Она лежала там и глядела на него, пока пропускала волосы между пальцами в поисках оставшихся шпилек, позволяя им упасть мерцающими локонами на шею и плечи. Она развязала пояс халата и позволила ему распахнуться. Свет от камина и свечей танцевал на её коже и сверкал, отражаясь в огромном бриллианте на её руке.

Люсьен срывал с себя одежду. Халат. Шлёпанцы.

Зоя протянула к нему руки, и он забыл об оставшейся одежде. Марчмонт поднялся на кровать, притянул её в свои объятия и поцеловал. Он обнимал Зою впервые с того момента, как её отец не вовремя появился в библиотеке. С тех пор он думал о разных вещах, разумеется, но всегда о ней и об этом, само собой.

Марчмонт намеревался подарить своей жене настоящую брачную ночь, медленную и романтичную, чтобы компенсировать их поспешное совокупление в карете, но этот соблазнительный танец и её повадки распутницы положили конец его фантазиям.

Люсьен горячо поцеловал её, как она заслуживала, глубоким и откровенно сладострастным поцелуем. Он провёл руками по тонкому муслину, вниз по спине, к попке. Затем прервал поцелуй и снова толкнул Зою на постель, она засмеялась, и глаза её были темнее, чем полночь. Он прошёлся руками от её плеч к груди, и его ладони наполнились ее плотью, мягкой и такой тёплой.

Зоя приложила руку к сладостному месту между бёдер.

– Здесь, – сказал она. – Хочу, чтобы ты был здесь.

– Я знаю, где это находится, – ответил он.

Она снова засмеялась, и Люсьен тоже смеялся, отпустив её груди. Он расстегнул застёжку своих бриджей. Его пенис вырвался наружу, что снова вызвало смех Зои.

– Он меня хочет, – проговорила она.

– Откуда ты знаешь? – спросил герцог.

На это раз она рассмеялась гортанно и потянулась к нему. Её ладонь сомкнулась вокруг и прошлась по всей длине набухшего члена. Марчмонт судорожно вздохнул и отвёл её руку в сторону.

– Не сейчас, – сказал он. – Мне не требуется помощь, спасибо.

Зоя посчитала это очень смешным.

– О, Люсьен, – проговорила она, хихикая.

Люсьен. Снова. И снова звук собственного имени, произнесённого этим напевным, туманным голосом, проник ему глубоко-глубоко, в секретный уголок его сердца, туда, где он прятался даже от самого себя.

Марчмонт погладил её по ноге, и Зоя потянулась, как кошка, от его прикосновения. Он планировал растянуть эту ночь, но её чувственное движение оказалось ещё одним смертельным ударом по его тщательно продуманным планам. Каждое движение её тела вдребезги разбивало остатки его самоконтроля.

Люсьен встал на колени между ног своей жены и положил руки ей на колени. Она подвинулась, чтобы быть ближе к нему, и вытянула ноги вдоль его бёдер. Он погладил её, и она изогнулась от наслаждения, и герцог ощутил наслаждение – её влажный жар под его пальцами – и после этого больше не было мыслей об изяществе и никаких других мыслей вообще.

Марчмонт вошёл в неё одним движением и увидел, как голова Зои поднялась с кровати и снова упала на неё.

– О, Люсьен, – выдохнула она.

– Герцогиня, – хрипло произнёс он, делая резкий выпад бёдрами.

– Герцог, – ответила она, качнувшись навстречу.

– Ваша светлость.

– Ваша светлость.

И так они продолжали, шепча милые глупости вперемешку со смехом, стонами удовольствия и поцелуями. Тем временем они соединялись в простой и безумной манере любовников, движимых желанием и сгорающих в огне. Когда они достигли пика наслаждения, и дальше двигаться было некуда, Зоя обвила его руками и крепко прижала к себе. Тогда Люсьен сдался, и разрядка пришла в наплыве счастья. Он позволил себе опуститься на её мягкое, тёплое тело и утонуть в её аромате, подобном лету, и запахе их занятий любовью, и ему показалось, что он в раю.

Когда они, наконец, легли рядом, выбившиеся из сил, Марчмонт соскользнул с жены и повернулся на бок. Он подтянул её к себе и обнял, прижав спиной к своей груди.

Зоя в безопасности. Под защитой. И, самое главное, она принадлежит ему, как – теперь ему было ясно, без всяких сомнений – и должно было быть.