Не мой, не твоя

Глава 9

Марина

Пока я надевала пальто и шарф, Тимур не сводил с меня взгляда, голодного и тяжелого. Этот его взгляд действовал гипнотически — подавлял волю, туманил мозг и возбуждал не меньше, чем поцелуи.

Мы вышли в полутемный коридор, свернули на лестницу. Снизу доносилась какая-то бодрая песенка, под которую народ, судя по топоту, задорно отплясывал. Иногда двери буфета распахивались, видимо, кто-то входил или выходил, и тогда звуки музыки и веселья становились в разы громче.

Тимур, пропустив меня вперед, шёл следом. Внутри меня потряхивало — то ли от волнения, то ли от желания. Я даже спиной чувствовала взгляд Тимура, полный едва сдерживаемой страсти. И сердце в груди трепетало в предвкушении. Как же я, оказывается, соскучилась по любви, по теплу и… по нему.

Когда мы спустились на первый этаж, из буфета вывалились две дородные женщины из бухгалтерии, обе сильно навеселе. Хохоча и покачиваясь, они сделали пару шагов нам навстречу. Но, увидев за моей спиной Тимура, то ли ойкнули, то ли икнули и мигом вернулись обратно. И так спешили, что, толкаясь, на несколько секунд застряли в дверях.

Я оглянулась, но Тимур, похоже, на них не обратил никакого внимания. Я готова была поклясться, что кроме меня он вообще сейчас перед собой ничего не видел. Что уж, это захватывало, даже очень.

Я тоже не сразу заметила, что из буфета вновь вышли ещё трое мужчин. Перекурить захотели. В отличие от дам они сдержанно кивнули Тимуру и направились куда и собирались — в дальний, противоположный, конец коридора, где находилась курилка.

Среди них был и Виктор Иванович Казаринов, уже пьяненький. Завидев меня, он вдруг отделился от коллег и, раскинув руки в стороны, двинул ко мне.

— О, Мариночка, — широко улыбнулся он, — а я тебя потерял. Ты знаешь… ты же просто красавица…

Потом он поднял слегка осоловелый взгляд, увидел Тимура. Прижав руку к груди, склонил голову.

— Здрасьте, Тимур Сергеевич. Не хотите к нам присоединиться?

Тимур не снизошел ни ответить, ни даже взглянуть на него.

— До свидания, — попрощалась я за нас обоих с Виктором Ивановичем.

На проходной Тимур остановился и, пока я сдавала ключи, велел охранникам:

— Чтобы через полчаса в офисе никого не было.

— Так там же это… ваши гуляют, — не понял его охранник.

Тимур повторять и объясняться не стал. Посмотрел на охранника выразительно, и тот сразу нервно закивал:

— Хорошо, понял, Тимур Сергеевич. Сейчас всех разгоним по домам.

Что уж, мне и самой в этот момент стало не по себе. Вот чего он сейчас-то разозлился? Я даже снова назвала его на вы, когда мы вышли на крыльцо. Но он тут же напомнил:

— Мы же договорились — наедине без официоза.

— Как прикажешь, хозяин, — пошутила я.

Тимур тут же развернулся — в глазах его полыхнуло, но от недавней злости не осталось ни следа. Он криво улыбнулся.

— Ну, смотри, ты мне сейчас руки развязала.

В машине Тимур стал опять серьезен. Вёл он сосредоточенно и молча. Можно было решить, что он просто ушёл с головой в свои мысли, но я буквально кожей чувствовала, как в салоне сгустилось напряжение. Нет, он думал о нас, о том, что скоро произойдет, и его явно снедало нетерпение. Иногда он бросал на меня взгляды, которые это только подтверждали.

Меня тоже очень волновала его близость. И даже не верилось — что вот он, рядом, мой Тимур. Я словно в прошлое вернулась. Сердце в груди то и дело замирало, как бывает, когда смотришь вниз с огромной высоты, а под ребрами так сладко ныло…

— А я вчера пыталась к тебе пробиться на прием, — забросила я пробный шар.

— Не припомню.

— Так ты меня и не пустил. Причем так страшно не пустил, что мы с Ульяной на пару чуть сознание не потеряли.

Он лишь хмыкнул, потом спросил:

— Ульяна — это дура из приемной? А ты зачем приходила? По делу или так?

— По делу.

— Надо было просто войти.

— Чтобы ты меня выгнал? Или с потрохами съел?

— Тебя бы я не выгнал, — улыбнулся Тимур. — А вот насчет второго не уверен.

Потом скосил на меня взгляд.

— А дело-то срочное?

— Ну да, документ один мне надо подписать.

— До понедельника, надеюсь, терпит?

— Ну, в общем, да.

Мысль о характеристике хоть и свербела неустанно в мозгу, но ведь просто так, без лишних вопросов, он наверняка не подпишет. Тем более сейчас, когда мы наедине. Это на работе я могла сослаться на занятость. А тут придется рассказывать всё-всё, и к такому откровению я пока была не готова. А ещё до тошноты боялась его реакции. Боялась увидеть отвращение в его глазах. Только не в его! Или хотя бы только не сегодня…

— Ну и отлично, зайдешь тогда в понедельник. Я к обеду буду.

— Хорошо.

Снова воцарилось молчание, которое именно сейчас я почему-то переносила плохо. Только нервничала сильнее.

— Как твой отец поживает? — нарушила я тишину.

— Отца парализовало.

— О… извини. Инсульт?

— Нет, онкология. Сделали операцию на позвоночнике, теперь он не ходит.

— Мне очень жаль.

— Угу, мне тоже.

К Сергею Михайловичу я, понятно, никаких теплых чувств не питала, даже наоборот. Но, как ни крути, он — отец Тимура, да и просто любого было бы жаль в такой ситуации.

— А куда мы едем? — решила я уйти от тяжелой темы.

— В отель.

Это меня вдруг покоробило. Вызвало всякие нехорошие ассоциации. Даже против воли немного обидно стало. Дожилась я, что меня, как девицу легкого поведения, везут на ночь в отель.

А куда надо было? Домой к нему? А вдруг у него там и правда жена, дети…

Черт, стало ещё неприятнее, как будто я неожиданно проглотила большую льдинку с острыми, царапающими краями, и она застряла в глотке.

— Тимур, а у тебя кто-нибудь есть? — спросила я, подавив стеснение.

Такие вопросы всегда неудобно задавать, во всяком случае вот так, сразу. Боишься, что человек решит, что у тебя на него матримониальные планы.

Впрочем, Тимур не такой. Он сам бесконечно далек от всякого рода уловок, не признает окольных путей, а всё, что ему хочется знать, спрашивает в лоб. Так и в словах и вопросах других не выискивает скрытых смыслов и подтекстов. Спрашивают — отвечает, если захочет, конечно. В любом случае, терзаться подозрениями и маяться в неизвестности еще хуже. А меня этот момент тревожил, потому что, по моему глубокому убеждению, быть любовницей женатого мужчины, пусть там хоть какие чувства, — ненамного лучше той же девицы легкого поведения.

— В каком смысле? — повернулся он ко мне на секунду. — А-а, есть ли у меня жена? Нет, конечно!

Это «нет, конечно» он произнёс таким тоном, словно я спросила что-то несусветное, ещё и фыркнул. Разве что «фу» не добавил.

— Закоренелый холостяк? — поинтересовалась я, все же испытав облегчение.

— Типа того.

— А как же пресловутый стакан воды? — спросила я с иронией.

— Пфф. Ради призрачного стакана в старости портить себе жизнь?

— Да ладно. Некоторые очень даже счастливы в браке.

Он бросил на меня острый взгляд, и я вдруг поняла, о чем он сейчас подумал. По крайней мере, мне так показалось. Он вспомнил мои слова перед нашим расставанием…

— Тимур, я знаю, что сильно обидела тебя в прошлом, — поколебавшись, произнесла я тихо. — Но всё совсем не так.

— Что — не так? — не отрывая взгляда от дороги, спросил он.

— Всё то, что я тебе тогда говорила, это неправда. Просто… — я запнулась. И что? Рассказать ему прямо тут, что нечаянно снялась в порнушке, и меня этим шантажировал его отец… больной обездвиженный старик? — Просто я не могла тогда поступить по-другому. Мне пришлось… Когда-нибудь я тебе всё объясню.

Он ничего не ответил, даже не взглянул на меня, но я видела, как крепко стиснул он руль, как выступили у него желваки, как коротко дернулся над воротником кадык.

— Прости меня, если сможешь…

Лишь спустя минуту он расслабился, повел плечом и бросил небрежно:

— Да забей.

Дальше мы ехали в молчании, но оба словно окунулись в воспоминания семилетней давности. Это было и больно, и щемяще-пронзительно. И так жалко нас прежних…

Миновав черту города, минут через десять мы остановились на огороженной территории, где среди елей приветливо светились огнями несколько небольших коттеджей. Ну что ж, это хотя бы не клоповник с почасовой оплатой. Можно даже для себя придумать, что мы с ним просто выбрались за город отдохнуть…

Пока Тимур расплачивался на ресепшене, я ждала его в просторном холле, сидя в кресле перед самым настоящим камином. Такой же, только немного поменьше, камин был и в нашем домике. И вообще там оказалось на редкость уютно. А я ещё обижалась, глупая.

К тому же, пока мы шли по дорожке от административного корпуса до нашего домика Тимуру позвонили. Он ответил немного раздраженно.

— Да!.. Ну я же сказал тебе, что сегодня не приду домой…

Я невольно прислушалась, но на том конце явно звучал мужской голос.

— Да, дела… да, важные… Да, не один… Нет, не могу приехать… И не хочу… Да что ты в самом деле? Ну скажи сиделке, пусть поставит тебе обезболивающее… Я-то что сейчас сделаю? Всё, я занят, давай.

— Твой отец? — догадалась я.

— Угу, всё ему надо знать: где я, с кем я, чем занимаюсь. В детстве меня так не доставал, как сейчас.

— Он просто очень тебя любит.

Тимур не ответил, поднялся на широкое крыльцо, открыл электронным ключом дверь, шагнул внутрь, в теплую темноту комнаты и, обернувшись на меня, замер. А я почему-то несколько секунд ещё колебалась, хотя теперь-то уж чего? Но безрассудная страсть, которая охватила меня в кабинете, теперь стихла, уступив место ностальгичным раздумьям. Мне по-прежнему хотелось быть с Тимуром, но не так, как час назад — бездумно в омут с головой. Нет, хотелось больше чувств, разговоров, воспоминаний.

Я поднялась. Тимур закрыл за мной дверь, но проходить не спешил. И свет пока не включал. Впрочем, из окна во всю стену лился свет фонарей, окрашивая комнату приглушенно золотистыми бликами. Смотрелось очень красиво и романтично. А потом ещё камин зажжем…

Я сняла сапоги, пальто, шарф, шапку. Он тоже избавился от тонкой куртки, а следом и от пиджака. Быстро, рывками, небрежно, словно высвобождался от сдерживающих пут. Туфли свои и вовсе скинул на ходу у двери. И сразу же шагнул ко мне, поймал за руку, чуть выше локтя, развернул лицом к себе и уверенно притянул ближе. И тут же, немедля ни секунды, впился поцелуем таким же нетерпеливым, пылким и напористым. Терзая чуть не до боли губы, он вжал меня собой в стену, даже в комнату пройти не дал.

Этот его напор, как и час назад, сначала застал врасплох так, что дух перехватило. Но затем тело откликнулось сладким трепетом. Сердце ухнуло вниз живота, где уже горячо пульсировало и требовательно ныло.

Одна его рука удерживала мой затылок, вплетаясь пальцами в волосы, вторая хаотично бродила по телу, жадно оглаживая и сжимая всё, до чего добиралась.

Его ласки никак нельзя было назвать утонченными и искусными, но он брал другим — безудержной, даже немного дикой страстью, причем такой заразительной, что мне и самой захотелось его раздеть, везде потрогать… вообще всего его хотелось. И немедленно.

Я тоже запустила одну руку в его кудри, а второй обвела плечи, бок, бедро, ширинку, ненадолго сжала пальцы — уже было что, очень даже было… Почувствовала, как Тимур коротко содрогнулся и хрипло простонал мне в губы, и тут же накинулся с ещё большим пылом. Потом крепко обхватил за талию, не разрывая поцелуя, развернул, приподнял над полом и в два шага донес до постели. Сдернул с меня кофту, блузку, юбку, уронил на спину, сам встал надо мной. Принялся расстегивать пуговицы на рубашке, но не вытерпел, стянул через голову и отшвырнул её на пол. Потом взялся за брюки, предварительно вынув и бросив сюда же на кровать упаковку с презервативами. Следом распустил ремень, скинул брюки и белье.

Я завороженно наблюдала за его порывистыми движениями, любовалась его телом, смуглым, упругим, в меру мускулистым и, конечно, его мужской мощью. Затем и Тимур ощупал меня совершенно пьяным взглядом, задержавшись на груди. А когда опустил глаза к пупку и ниже, жадно сглотнул. Потом плавно, по-кошачьи, лег сверху и, удерживаясь надо мной на локтях, принялся покрывать поцелуями кожу, которая стала до невозможности чувствительной. Грудь его часто и тяжело вздымалась. Прижавшись горячим ртом к уху, вместе с полухрипом-полустоном еле слышно выдохнул: «Как же я тебя…»