Не оглядывайся, Джин...

Глава десятая

Как ни опустился Макнейрн, в тот момент он был почти в таком же отчаянии, как и Джин. Но почти сразу погребенный в нем светский человек среагировал на ситуацию, и, изо всех сил стараясь прикрыть замешательство Джин, Макнейрн проговорил:

— Вы меня не представите, Джинни?

Воспитание, на мгновение забытое, пришло на помощь, и Джин внешне пришла в себя.

— Конечно. Блейр, это мистер Макнейрн, мой старый друг. Мистер Марстон.

— Как поживаете? — Шотландец сердечно ему пожал руку. — Я случайно оказался в Лондоне и решил посмотреть, как поживает Джинни, — продолжал он. — Она для меня всегда была Джинни. Я давно ее знаю.

— Правда? — с холодной вежливостью переспросил Блейр.

Макнейрн кивнул.

— Да. Она далеко ушла за последние годы. Она ведь хорошая девочка и умница. Я слышал, она выходит за вас замуж, и поверьте мне, вы счастливец, мистер Марстон. Желаю счастья вам обоим. — Он театрально взмахнул рукой, обнаружив потрепанный манжет, и, опустив руку, торопливо добавил: — Не скажете ли, который час? Я отдал часы в чистку и теряюсь без них.

— Четверть одиннадцатого, — ответил Блейр.

— Уже? Мне пора идти, или я опоздаю на поезд. До свиданья, Джин… всего хорошего, профессор. — Он дружески кивнул Блейру. — Может, еще встретимся. Берегите себя, милая. — И, потрепав Джин по плечу, он надел набекрень шляпу и вышел.

Но если Джин и почувствовала облегчение оттого, что избавилась от него, это чувство было парализовано тайным отчаянием. Меньше всего на свете она хотела, чтобы Блейр встретился с Макнейрном.

А он взял ее за руку, ввел в квартиру, закрыл дверь и сказал:

— Я сумел освободиться раньше, чем ожидал, дорогая. И поэтому пришел, даже не позвонив по телефону. Надеялся, что ты еще не легла. — Он привлек ее к себе. — Ты понимаешь, что я уже двенадцать дней не целовал тебя?

Чувствуя его губы, каждой клеточкой тела сознавая его близость, она поняла, что безумием было поверить, будто она сможет отказаться от него. Что бы ни ждало ее в будущем, должен найтись какой-то выход.

Наконец высвободившись, покрасневшая и слегка задыхающаяся, она подняла на него сияющие глаза.

— Я тебя не ждала. Думала, будет слишком поздно…

— Ученый профессор лег спать; ему утром лететь. Поэтому я и пришел — и обнаружил, что ты принимаешь другого мужчину! — Он с шутливым неодобрением посмотрел на нее. — Скажи мне, пожалуйста, кто этот твой престарелый приятель.

— Я знала его в юности. Он позвонил, и я не могла ему отказать.

— Конечно, нет. Но не обидишься ли ты, если я скажу, что надеюсь, он больше не придет? Или он тебе нравится?

Джин повернулась к столу и взяла поднос с кофейником и чашкой.

— Однажды он мне очень помог. — Она обрадовалась спокойствию своего голоса. — Сварить тебе свежий кофе?

— Нет, спасибо. Не возражаешь, если я открою окно, дорогая? В комнате пахнет, как в баре! Вы что-то отмечали?

— Он только выпил у меня кофе. Да, открой окно. — Она ушла на кухню и, радуясь возможности на несколько мгновений остаться одной, остановилась у плиты. Она должна рассказать ему — сейчас! Должна отослать его…

И тут, не в силах примириться с мыслью о том, что другого пути нет, она вспомнила убежденные слова Макнейрна: «Есть мужчины, способные любить только одну женщину в жизни… ты отнимаешь у него смысл существования… Есть у тебя на это право?.. Все теперь между нами…»

Прижав руки к вискам, она снова спросила себя: «Что мне делать?»

— Куда ты ушла, дорогая? — позвал Блейр. — Вернись. Я хочу тебе кое-что сказать.

— Иду. — Но прошло еще несколько секунд, прежде чем она набралась мужества, чтобы вернуться к нему. Взяв за руку, он посадил ее рядом с собой на диван. Но тут заметил ее бледность и темные круги под глазами, и улыбка его исчезла.

— Дорогая! — воскликнул он. — Ты утомлена! Какой я эгоист — пришел и не даю тебе лечь. Я совсем забыл, что ты весь день провела в пути. Как только выпроводишь меня, немедленно ложись — и это будет очень скоро.

— Нет, не уходи, — ответила она, внезапно испугавшись, что потеряет его. — Я… не хочу спать.

— Тогда прими снотворное. Потому что, как я уже сказал, будучи эгоистом…

— Блейр! Какой вздор! Ты?

— Да, я! — Он поднес ее руку, которую продолжал держать, к губам. — Выслушай худшее, прежде чем возмутиться. Ты должна хорошо выспаться, потому что завтра утром я заберу тебя и отвезу в деревню — ты не можешь отказаться. Моя мама нас ждет, а завтра и воскресенье будут твоими последними свободными днями, прежде чем ты снова погрузишься в работу. Мне удалось освободить этот уик-энд. По моим письмам ты могла понять, что я был ужасно занят.

— Блейр, ты рассказал маме, что… — Она замолчала и посмотрела на него глазами полными отчаяния.

— …что ей предстоит встреча с будущей снохой? Конечно. Она шлет тебе привет и очень хочет с тобой познакомиться. Кстати, — добавил он с улыбкой, — она уже давно и много слышит о тебе. Похоже, я упоминал тебя гораздо чаще, чем намеревался. Во всяком случае уик-энд мы проведем в Арли Холле. — Он встал. — А теперь, сообщив тебе худшее, я ухожу.

— Но… я не могу ехать! — возразила она. — Дорогой, разве ты не понимаешь, что у меня много дел… что мне за этот уик-энд нужно все привести в порядок? Меня не было целый месяц, и… Ты должен был предупредить меня раньше.

— Прости, дорогая. Но все решено, и отказаться уже нельзя. Будет очень по-семейному. Приедет моя сестра — ее муж за границей. Мама ей рассказала, и она ужасно хочет на тебя поглядеть. Обещаю, встреча с моей семьей не будет для тебя тяжелым испытанием. Ты им всем понравишься. Так что… жди меня утром.

— Мне казалось, ты согласился держать нашу помолвку в тайне, — укоризненно сказала Джин.

— Но зачем таить? — Он говорил уже нетерпеливо. — Хочу рассказать всему миру — и я говорю серьезно!

Протестовать слишком поздно. Джин знала, что сейчас не может отказать ему; что бы ни случилось, придется подчиниться тому, что он подготовил. Но позже, когда он обнял ее и поцеловал на прощание, она неожиданно ощутила себя в ловушке. Это чувство быстро прошло и сменилось новым приливом веры.

Если так получается, зачем отказываться от дара, предлагаемого богами? Макнейрн вполне может оказаться прав — один шанс из миллиона, что кто-нибудь свяжет девушку, выходящую за Блейра Марстона, с той другой Джин.

У Блейра была небольшая холостяцкая квартира в пяти минутах ходьбы от консультационного кабинета на Харли Стрит. Выйдя от Джин, он решил пойти домой пешком; этим вечером он не взял свою машину и к Джин приехал в такси. Ночь была прекрасна. Лондонское небо, за последние годы освободившееся от смога, который затягивал его прежде даже в самую хорошую погоду, сапфировым куполом вознеслось над Вест-Эндом[9]. На востоке висела молодая луна. Свернув с главной улицы в тихие переулки квартала врачей, Блейр курил сигару и думал только об одном.

Как бы он ни был занят после своего возвращения в Лондон, он никогда не забывал о Джин. Да и как это возможно, если она стала уже неотъемлемой частью его жизни? Но только сейчас, снова увидев ее, прикоснувшись к ней, он понял, как ему было одиноко. Он надеялся, что его слишком поспешное объявление о помолвке не расстроило ее. Он привык идти к желаемому прямой дорогой, и, размышляя сейчас об этом, решил, что ее нежелание сделать их отношения известными окружающим объясняется все той же странной отчужденностью, которую он с таким трудом преодолел. Странно, подумал он, что человек с опытом Джин сохраняет такую застенчивость, — ибо он был уверен, что это просто застенчивость.

Как бы то ни было, он рад, что поступил по-своему. Зайдя так далеко, он намерен убедиться, что извещение об их помолвке появится в газетах. Какая разница, о чем будут судачить другие сестры? Вспомнив свое собственное желание тихой свадьбы, он рассмеялся про себя. Похоже, не получится так тихо, как они с Джин надеялись. Он был совершенно уверен, что мать уже составляет необходимые, по ее мнению, планы. Они могут венчаться в деревенской церкви, в которой его крестили! Деревня в пятидесяти милях от Лондона, и гостей будет немного.

Он уже почти дошел до квартала, в котором жил, когда мимо проехала машина, с резким скрипом тормозов свернула к обочине и остановилась. Никто из нее не вышел. Удивленный странным поведением водителя, Блейр заглянул внутрь и, мысленно пожав плечами, подумал: «Еще бы! Женщина за рулем!»

Он проходил мимо, когда открылась дверца машины и знакомый голос произнес:

— Ой! Ты меня не узнал?

Он остановился и быстро повернулся к выглянувшей женщине.

— Лорна! Что ты тут делаешь?

— Была на ужасно скучном приеме! — провозгласила его троюродная сестра. — А ты куда? Домой, как хороший мальчик?

— Конечно, домой.

— Не собираешься работать в такой час?

— Нет.

— Могу ли я признаться, — спросила она, — что думаю, как бы получить твое приглашение, не уничтожив твою репутацию?

Блейр рассмеялся.

— Ты такая опасная женщина?

— Не для тебя, дорогой. Не будешь ли ты так добр и не угостишь ли меня выпивкой? Уверяю тебя, на пути домой меня не заставят дышать в трубочку! Те, у кого я обедала, — это папины друзья, — должно быть, все принимают участие в «Туристском трофее»[10].

— А что скажет дядя Саймон, если узнает, что я толкаю тебя в другую сторону?

— О, папа уже давно махнул на меня рукой, — возразила Лорна.

— В это я охотно верю. Ну, ладно, поехали.

Она остановила машину в пятидесяти ярдах от дома, в котором он жил, и, закрыв ее, пошла с ним рядом.

В любое другое время Блейр нашел бы предлог, чтобы не приглашать ее, но сегодня он расслабился и чувствовал себя счастливым — и в таком душевном состоянии был терпим ко всему миру. К тому же он хорошо относился к Лорне; это было всего лишь семейное отношение: ему очень нравился ее отец, и он даже представить себе не мог, что ее интерес к нему совсем иной.

Они поднялись в лифте на третий этаж, и несколько мгновений спустя, впустив ее, он отправился готовить выпивку. Лорна заявила, что хочет чего-нибудь «длинного и прохладного».

Ожидая его, она осматривалась. Она бывала здесь и раньше, хотя это было несколько месяцев назад, и обнаружила, что тихая комната со шкафами, заполненными книгами, и глубокими кожаными креслами ей совсем не по вкусу.

Вероятно, что-то вроде смеси кабинета и жилой комнаты, решила она. Очень по-мужски. Она совершенно не замечала изысканной красоты старинной мебели, часть которой была привезена из дома матери Блейра; остальное он, будучи знатоком и любителем, заботливо подобрал сам. Но Лорна предпочитала современное убранство и решила, что однажды ему все придется поменять и поселиться в гораздо большей квартире; это будет дом преуспевающего хирурга, в котором хозяйка будет принимать людей, способных помочь мужу в его карьере. Она всегда была уверена, что, сколько бы ни пришлось ждать, в конце концов он выберет ее; у нее была любимая теория, что девушка всегда может заполучить мужчину, которого выберет, если не стесняется в средствах и достаточно решительна, чтобы использовать их.

Правда, Блейр никогда не проявлял наклонностей к браку, но нужно быть благодарной за это, и она была уверена, что рано или поздно именно на ней он остановит свой выбор. Они часто встречались в доме его матери, и, устроившись в его больницу, она рассчитывала видеться с ним еще чаще. Получилось не вполне так, как она надеялась, и это раздражало ее, но не приводило в отчаяние. Лорна слепо верила в свою сексуальную привлекательность и не замечала, что Блейр остается к ней совершенно равнодушен. Тем не менее она была недовольна тем, что последнее время очень редко видит его за пределами больницы; надеялась, что во время отпуска встретится с ним в Суффолке, но он вместо этого куда-то уехал. Его мать отвечала неопределенно — он «где-то на западе».

Когда Лорна впервые появилась в больнице Св. Катерины, он однажды пригласил ее на обед, в другой раз они вместе сходили в театр, однако в последнее время она видит его все реже и реже. Но, по крайней мере, все эти последние недели сестра Джин Кемпбелл исчезла со сцены. Вспомнив, что Джин вернется в палату в понедельник, Лорна нахмурилась, прикусив губу. Определенно нужно что-то предпринять относительно этой выскочки! Нет сомнений в том, что старшая сестра интересует Блейра.

«Коварная змея!» — с яростью подумала Лорна. Если считает, что сумеет его заполучить, она сильно ошибается! Потянувшись за сигаретой в ореховой коробочке на столе, она опрокинула фотографию в рамке, стоявшую рядом. Ставя фотографию на место, вдруг застыла, глядя на нее. Любительский снимок: девушка сидит на траве на фоне небольшого затянутого вьющимися растениями коттеджа, обняв маленького мальчика; оба со смехом смотрят в объектив.

Джин и Тим Баррингтон! Где сделан снимок и почему находится в гостиной Блейра? Услышав, что он возвращается, Лорна торопливо поставила фото на место.

— Прости, что так долго. И льда нет, — извинился Блейр. — Выдержишь?

Лорна рассмеялась.

— Переживу как-нибудь.

— Хорошо.

Он приготовил для нее слинг[11] с джином. Взяв стакан из его руки, Лорна подняла его.

— За тебя, таинственный мужчина!

— Почему таинственный?

— В последнее время тебя никто не видит.

— Ерунда. — Он налил себе и сел против нее. — Ты меня видишь ежедневно — кроме воскресений.

— Только в рабочее время. Ты никогда не ездишь в Арли?

— Дорогая девочка, — возразил он, — я уезжал. Вернулся только что, и у меня не было времени заехать туда. Но завтра я туда еду.

— Правда? Я вот думаю, не выдержит ли тетя Харриет уик-энд со мной? — небрежно заметила Лорна.

— Думаю, она будет занята.

— Что, какой-то прием?

Он пожал плечами.

— Может быть. Во всяком случае я приеду не один.

— А с кем?

— Гм…

«Не будь дурой! — сказала себе Лорна. — Это совершенно невероятно. Ее нет». Или — не так уж невероятно? Лорна посмотрела на свой стакан, глаза ее сузились. Потом, подняв голову, откровенно сказала:

— Знаешь, Блейр, мне тебя очень не хватало. Раньше мы виделись чаще, и я надеялась, что мы… друзья.

— Последнее время я был очень занят, — с улыбкой ответил он. — И боюсь, что дальше буду занят еще больше.

Наступила короткая пауза. Потом, заметив, что он смотрит на фотографию, которая разбудила в ней гневное любопытство, Лорна уже не могла сдерживаться.

— Это ведь сестра Кемпбелл и ребенок Баррингтона? — сказала она. — Это она тебе подарила?

— Нет. — Блейр взял сигарету и, быстро извинившись, протянул ей коробку. — Кстати, я сделал этот снимок сам. В Корнуэлле.

Она с трудом сдержала гневное восклицание. Но сознавая, насколько напряженной стала тишина, спросила:

— Но что делал маленький Баррингтон с сестрой Кемпбелл? И, если я не покажусь слишком любопытной, как ты оказался там?

— Ну, это долгая история. — Он улыбался. «Похож на кошку, наевшуюся сметаны!» — с яростью подумала Лорна. А Блейр продолжал: — Тим не мог поехать туда, куда первоначально хотели его поместить, потому что там в доме была заразная болезнь — корь. А его отцу нужно было улетать за границу, и Джин, святая, взяла на себя заботу о мальчике, пока она в отпуске. А я оказался рядом и воспользовался возможностью осмотреть мальчика. Кстати, — он кивком указал на фото, — снимок я увеличил. Джин на нем особенно хороша.

Джин! Лорна едва не задохнулась от гнева, но сумела вполне естественным тоном спросить:

— Ты часто виделся с сестрой Кемпбелл и ее подопечным?

— Да, очень часто. — Совершенно не подозревая о поднятой им буре, но понимая, что, назвав Джин по имени, обнаружил более чем профессиональный интерес к ней, Блейр решил, что нужно не допустить недоразумений. Все равно скоро она узнает о помолвке, почему бы не сказать об этом сестрице прямо сейчас? Он помолчал, но его мысли прервал резкий короткий смех Лорны.

— Блейр, мой дорогой и невинный Блейр, надеюсь, сестра Кемпбелл не одна жила с мальчиком?

— Конечно, одна. А что? — Он удивленно и с легким недовольством посмотрел на нее.

— Что? — Голос ее неожиданно прозвучал резко. — Неужели ты не понимаешь, какие сплетни начнутся в больнице, когда все узнают, что ты был… в близких отношениях с сестрой Кемпбелл? Какой скандал! Нечего хмуриться и говорить, что у вас только деловые отношения. В наши дни никто не поверит, что ты просто хотел увидеть мальчика. Скажут, что ты и сестра… — она закончила, пожав плечами.

— У них не будет возможности что-нибудь сказать, — спокойно ответил Блейр. — Будет достаточно тем для разговора, когда все узнают, что «сестра Кемпбелл» и я собираемся пожениться.

— Шутишь?! — восклицание вырвалось, прежде чем она смогла его остановить. Лорна вскочила, слишком разъяренная, чтобы выбирать слова. — Блейр, ты не можешь жениться на этой… девушке! Кто она такая? Откуда она? Никто ничего не знает о ее прошлом; она очень скрытная. О, ты не можешь!

Даже самые умные мужчины гораздо простодушнее женщин. Блейр никак не мог взять в толк, почему его слова так восприняты, но, встретив яростный взгляд Лорны, почувствовал, что начинает сердиться. И холодно сказал:

— Вздор. Если она не доверяется каждому встречному, значит она скрытная? Во всяком случае она оказала мне большую честь, согласившись стать моей женой, и чем больше ее знакомых об этом узнают, тем лучше. Если не считать матери и матроны, ты первый человек, которому я рассказал. Ты ведь пожелаешь мне счастья?

Лорна уже осознала свою ошибку. Конечно, не этого она хотела. Выражение ее лица изменилось, хотя взгляд оставался жестким. Она протянула обе руки.

— Дорогой Блейр, конечно, я желаю тебе счастья. Прости меня. Просто я была поражена — никогда не представляла себе тебя женатым. И, вероятно, считала, что никто тебя не достоин. Надеюсь, она понимает, как ей повезло.

— Это мне повезло. — Он взял ее за руки и коротко поцеловал подставленную щеку.

Лорна отвернулась, осушила свой стакан и протянула ему.

— Думаю, еще одна порция, и я пойду. У меня тоже нет времени.

Пока он смешивал напиток, у нее было время взять себя в руки, и, когда он повернулся к ней, она сумела вполне естественно улыбнуться.

— Знаешь, — повторила она, — я никогда не представляла себе тебя женатым.

Блейр рассмеялся.

— Все мы таковы. Пока не появится подходящая женщина.

Лорна с усилием подавила гнев. «Подходящая женщина!» Но она тоже привыкла владеть собой в чрезвычайных ситуациях, а эта была хуже всего, с чем ей приходилось сталкиваться. Нужно хорошенько подумать, чтобы справиться с ней.

Прикончив выпивку, она встала.

— Надеюсь, ты будешь счастлив. Спасибо за угощение — думаю, что для трубочки я еще не гожусь — надеюсь на это. А матрона не рассердится?

— Ты в порядке. Увидимся в понедельник. — Он спустился с ней к выходу из дома и, возвращаясь к себе наверх, тут же забыл обо всем.

Но Лорна, ведя машину к дому, в котором жила, ничего не забыла. Она кипела от гнева и разочарования.

Эта сука Джин Кемпбелл! Конечно, со своим коварством и хитростью она задумала это с самого начала! Нельзя допустить, чтобы Блейр женился на ней. Но как ему помешать?

Когда Лорна немного успокоилась и принялась обдумывать положение, здравый смысл и знание характера троюродного брата подсказали ей, что всякое проявление вражды помешает ей достичь цели. Конечно, должен существовать способ устранить угрозу, которая нависла над планами на ее будущее… и будущее Блейра…

На следующий день, пока машина Блейра, свернув с главного шоссе, пробиралась извилистыми сельскими дорогами Суффолка к дому его матери, Джин с опаской гадала, что ждет ее в конце пути.

Их окружал прекрасный летний сельский пейзаж. В любое другое время он очаровал бы ее; она посчитала бы, что осуществляются ее мечты. А ведь она была уверена, что они никогда не осуществятся.

Если бы только она могла заставить себя рассказать все Блейру! Никогда бы не поверила, что можно так разрываться надвое. Но все время в ее ушах звучал голос Макнейрна, который, как некий Люцифер, говорит, что она не имеет права лишать Блейра счастья.

— Наконец-то!

Она оторвалась от невеселых мыслей и, оглянувшись, встретилась с его улыбающимся взглядом.

— Что, дорогой? — спросила она.

Он рассмеялся.

— Ты почти уснула.

— Нет. Просто — думала. Ты что-то мне сказал? — Она обрадовалась тому, что из-за приближающегося поворота он вынужден смотреть на дорогу.

— Нет. Но собирался сказать: наконец я везу тебя туда, куда всегда собирался. Помнишь, как в больнице я пригласил тебя приехать к моей матери? И спокойно, но решительно был поставлен на место.

— Дорогой, нет! — запротестовала она. — Я… отказалась, но совсем не потому что не хотела поехать. Потому что… — Она замолчала, слишком хорошо помня, почему была уверена, что не должна принимать его дружбу.

— Потому что не хотела поощрять меня! — Он рассмеялся, снял одну руку с руля и на мгновение положил ей на колени.

Она ничего не ответила. Разве она не была права? Даже сейчас она не может забыть вопрос, который всегда сидит в глубине ее сознания: «Если бы он узнал, пригласил бы к своей матери?» Но вот она здесь, по-прежнему цепляется за счастье, на которое не имеет права. Она по-прежнему плывет по течению, по-прежнему цепляется за то, что должна забыть.

Но как ей хочется увидеть любимого в родном его мире, к которому он принадлежит всю жизнь. Она знала, что Блейр предан матери и что только ее дом он всегда называет своим.

Вскоре они миновали гостеприимно распахнутые белые ворота. Проехали около ста ярдов в тени раскидистых деревьев и увидели длинный, низкий, под крышей с коньками дом посреди массы зелени и вьющихся роз.

Арли Холл не очень велик, но это прекрасный образец определенного типа сельских домов. Первоначально это была ферма, как узнала Джин из рассказов Блейра. Последние триста лет дом принадлежит семейству Марстонов, и эта семья пустила глубокие корни в графстве. До того как Холл перешел во владение отца Блейра — а он был младшим сыном, его обитатели занимались исключительно сельским хозяйством. Но отец Блейра нарушил традицию, потому что до неожиданной смерти старшего брата стал врачом — он был любимым сельским врачом во всей округе, практика его протянулась на много миль, охватывая несколько деревень. Три года назад он умер. Большая часть сельскохозяйственных угодий и две небольшие фермы не использовались; семья никогда не была очень богатой, а налоги, расходы на похороны и грабительская политика правительства сделали ее еще бедней.

Когда машина остановилась перед широко раскрытой дверью, из нее быстро вышла миссис Марстон. Стройная и подтянутая, с мелко завитыми седыми волосами, она все еще сохраняла если не красоту, то привлекательность. Джин сразу поняла, от кого Блейр унаследовал свои красивые глаза и тот проницательный острый взгляд, который так для него характерен.

— Так вот какая Джин! Тысячу раз добро пожаловать, моя дорогая. — Проницательным взглядом, слишком теплым, чтобы смутить, миссис Марстон несколько мгновений разглядывала девушку, в то же время крепко пожимая ей руку. Потом, повернувшись к сыну с улыбкой, кивнула и провозгласила:

— Подходит! — И, ласково обняв его, пригласила: — Заходите оба.

От теплоты ее слов сознание одиночества и опасения Джин словно растаяли. Впервые с детства ощутив чувство «принадлежности кому-то», она вошла в дом, одной рукой держа за руку Блейра, другой — его мать.

Когда она впоследствии вспоминала, этот день казался ей каким-то удивительным оазисом: в котором невозможно думать об окружающей пустыне. С первого момента быть здесь показалось ей таким естественным — быть и думать о доме Блейра, как о своем.

После чая миссис Марстон увела ее в свое святилище, пока Блейр отправился наносить необходимые визиты местному врачу и викарию, — оба они знали его еще мальчиком.

— Моя дорогая, — призналась женщина, — не могу передать вам, как я рада, что вы с Блейром поженитесь. Я уже давно была уверена, что вы для него самая подходящая девушка.

— Давно? — Джин вопросительно посмотрела на не.

Миссис Марстон кивнула.

— О, у него нет секретов от мамы! — со смехом сказала она. — Я сразу вижу, когда он встревожен или расстроен. Поверьте, я много о вас слышала; так много, что раньше, чем он мне признался, догадалась, что вы именно та девушка, какую я всегда надеялась увидеть с ним рядом. Хотя, должна признаться, что была не очень довольна, когда поняла, что вы… не подпускаете его к себе.

— Он рассказывал вам об этом? — быстро спросила Джин.

— Нет, моя дорогая. Я просто знала. Я попросила его привезти вас сюда, но он сказал, что вы дали ему понять, что не хотите приезжать.

— Как же я была неблагодарна! — воскликнула Джин. — Я хотела приехать, но…

Она замолчала и прикусила губу. Как ей это объяснить?!

— Может, боялись позволить себе увлечься, — сказала миссис Марстон. — Но вы ведь его любите? Вы сделаете его счастливым?

— Этого я хочу больше всего в мире. Если бы… если бы я была в этом уверена… — Джин снова замолчала, и опытная женщина пришла ей на помощь.

— Вы не были уверены, что хотите отказаться от своей профессии. Но я убеждена, что вы рождены друг для друга, — решительно добавила она.

Раздеваясь, Джин вспоминала этот разговор и думала: все замечательное, что произошло с ней, должно было произойти; это награда за все пережитые несчастья, за все одинокие годы, когда она была лишена того, на что имела право. И отказаться принять дар любви Блейра было бы не просто неблагодарностью, а почти святотатством… Разве миссис Марстон почти дословно не повторила то, что сказал ей Макнейрн?