Не отрекайся от меня (СИ)

Они вновь засмеялись и выпили «на посошок». Надежда заказала такси и через десять минут они прощались на улице.

- Тома, давай я тебя сначала до квартиры доведу.

- Не надо! Поезжай! Как-нибудь без помощи поднимусь. В крайнем случае, на работе заночую. В кресле.

- Ты уверена, что тебе не нужна моя помощь? - уже почти разместившись на заднем сидении такси, уточнила Надежда.

- Ты мне уже помогла.

- Ага, помогла! Душе во благо пошло наше общение, а здоровью во вред!

Они засмеялись и Тома, захлопнула дверцу. Такси медленно стало отъезжать, и Надежда махнула рукой. Тома в ответ тоже помахала, а когда машина скрылась за поворотом, она отправилась закрывать парикмахерскую. Зашла вовнутрь, нашла свою сумочку, и достала из неё ключи. Подошла к двери. Но неожиданно дверь перед ней распахнулась.

Тома испугалась, и машинально отшатнулась от взволнованного Димы, который дышал как бык, на испанской корриде. Он был, как всегда, красив. Но почему-то сегодня казался невероятно высоким.

- Тома! Почему ты не отвечаешь на мои звонки? Я чуть с ума не сошел от твоего молчания! Если бы не обстоятельства, вынудившие меня оказаться за городом, я бы уже давно был у тебя.

- А ты знаешь, Дима, я сегодня тоже чуть с ума не сошла, – очень спокойно произнесла Тома. - Но теперь мне лучше.

- Ты пила, что ли?

- Да. Ещё вопросы есть?

- Тома, я хотел сам тебе всё рассказать.

- Ты о чём?

- О том, что я не в разводе.

- А, у тебя есть жена? – почти равнодушно спросила она.

- Тома, прости. Я не хотел тебя обидеть.

- Димочка, ну какие могут быть обиды? – её голос был ласковым, спокойным. И в тоже самое время - железобетонным. И Дима, его услышав, понял, что всё очень плохо. Тома чужая. Она его не пускает в свой мир. Её голос выстраивал нерушимую стену-преграду, за которой пряталась её раненная душа. - Всё нормально, Дима. Только один нюанс. Я с женатыми мужчинами не встречаюсь. Извини, - улыбнулась, и пожала плечами. – Всего хорошего. Уходи.

- Тома! Дай мне возможность всё объяснить!

- Кричать не надо. Я не настолько старая. На слух ещё не жалуюсь.

- Извини, я не хотел на тебя кричать. Я хочу тебе объяснить, что всё не так, как могло показаться Любе.

- Дима, если хочешь говорить, говори. Я тебя слушаю. Даже присесть могу, - она присела в кресло и смиренно сложила руки на своих коленях, - Об одном прошу, сократи свою исповедь до минимума. Видишь ли, я сейчас всё равно, не оценю твои ораторские способности. И могу, элементарно заснуть на середине твоёй истории. У меня было много клиентов сегодня, я устала. Понимаешь?

- Понимаю. И не только это. Понимаю, что ты из последних сил хочешь казаться сильной. А на самом деле, я тебя очень обидел, и ты меня терпишь из последних сил. Да, я виноват, но я и не виноват… Я действительно женат. Но только потому, что мне не удаётся развестись. Родители против. Именно они блокируют развод всеми силами.

- И жена, - улыбнувшись, напомнила Тома.

- И она, - на выдохе, подтвердил Дима. – Тома, я с ней не живу, и жить не собираюсь.

- Милые бранятся, только тешатся. Ещё помиритесь. Она тебе изменяла?

- Нет.

- Тем более. Нет причин так крутить нос от законной.

- Тома! Я тебя люблю.

- Это уже мелочи, которые на общий ход событий повлиять не могут. Вчера любил её. Сегодня любишь меня, завтра опять её… Ей сколько лет?

- Двадцать один год.

- Видишь, как всё удачно. Жена или любовница? Любовница, которая старше жены на 10 лет!? Мне лично, выбор очевиден.

- Я с ней жить не буду.

- Как давно вы женаты? – тихо спросила Тома.

- Свадьба была в позапрошлом году, но прожил я с ней меньше полугода. Тома, пойми, мой брак, в прошлом. Мы с Лилей не семья.

- И тем ни менее, именно Лиля твоя жена… Ты знаешь, Дима, я ненавижу измены. Они столько мне горя принесли. А ты меня вовлёк во всю эту мерзость… Я никогда бы не позволила тебе прикоснуться к себе, если бы знала, что у тебя есть жена. Я… сама себе сейчас противна. И злюсь на тебя именно поэтому. Ты обманул не только меня, но и свою жену. Она ведь до сих пор считает тебя своим мужем?

- Тома! Я ей не муж. Она вправе жить с кем захочет.

- Но жить она хочет с тобой! Понимаешь в чём парадокс? Она твоя жена. Она тебя любит. А ты… ей со мной изменял. Если б я только знала об этом раньше… Дима, а зачем тебе был нужен ребенок от меня? Жена, что не могла тебе родить? И ты от меня хотел заполучить наследника, а потом просто отобрать у меня ребёнка?

- Ты говоришь чудовищную глупость.

- Тогда зачем? Зачем тебе был нужен ребёнок от меня, а не от законной жены? И зачем ты мне предлагал венчаться? Ты понимаешь, насколько твоё предложение кощунственно в свете открывшегося факта твоего брака с Лилей?

- Прости, меня. Я был не прав. Я понимаю, нельзя было предлагать венчание, будучи женатым на другой. Прости… Я просто хотел с тобой зафиксированные отношения. С обязательствами и признаниями. Хотел, чтобы ты была моей женой… хотя бы перед Богом. Другого тебе я не мог ничего предложить. Это грех, конечно. Но это мой грех. Не твой. Не кори себя. И меня прости.

Дима зажмурился и, массируя, потёр рукой переносицу. Ему давался с трудом весь этот разговор.

Он пришёл объясниться, а сам ничего толком сказать не мог.

Казалось, сама мысль о каких-то воспоминаниях, ему причиняла жуткую боль. Он открыл глаза, глубоко вздохнул и подошел к Томе. Присел на корточки и посмотрел снизу-вверх на притихшую Тому, которая теперь не сидела так равнодушно, как раньше. Она была встревожена тем, что расстояние между ними сильно сократилось. Хотела отодвинуться от Димы, но дальше спинки кресла отодвинуться не смогла.

А Дима продолжал на неё смотреть. В глазах его была грусть, боль и тоска. Он не выпрашивал прощения, ласку или ещё чего-то. Он просто нуждался в Томе. Казалось, только она его могла исцелить, но она отгородилась от него непробиваемой стеной.

- Дима, прошу тебя, не мучай меня своим присутствием. Пойми, я не могу больше с тобой встречаться. Не-мо-гу. Я не переступлю через свои принципы. Ты не можешь быть моим. А любить чужого, я не могу. Это неправильно и очень больно. Причем больно ни только мне, но и… всем. Бесперспективные отношения мне не нужны. Мои чувства к тебе упрутся в стену твоего брака с другой. У меня должна быть надежда. Или хотя бы вера в то, что моя любовь имеет право на жизнь. Что она не пошлая и не грешная… Я с таким трудом обелила наши отношения, принимая и свыкаясь с той разницей в возрасте, что между нами. Но закрыть глаза на наличие у тебя жены я не могу. Это грех. Ты принадлежишь жене. Ты ей обещал быть опорой и защитой. Ты ей обещал свою любовь… Чтобы между вами не произошло, ты должен помнить, что в день свадьбы, вы поклялись создать свою семью. Вы поклялись уважать друг друга… Любить всю жизнь. Хотя я и не понимаю, как можно такое обещать всерьёз, - противоречила сама себе Тома. Дима это заметил, но перебивать её не стал. - Я была замужем и знаю, что супружеские клятвы условны. Дань традициям. Но всё равно, я хочу верить, что в них заложена колоссальная сила, а не наивная глупость. Ведь если клятвы - пустой звук то, что тогда останется от брака? Если фундамент слаб, любой дом разрушится… если, конечно, он не на сваях, – она улыбнулась. – Мой второй муж был архитектором. Когда я узнала о его шикарной любовнице, которая своей уверенностью пробивала любые стены, я отступила от их отношений. Я не боролась за мужа. Собрала свои вещи и ушла из собственной квартиры. Сняла комнату поближе к работе. Тогда я работала в парикмахерской на пересечении Мира и Строителей… Валера мне позвонил только через три дня. И поинтересовался вполне сдержанно, намереваюсь ли я возвращаться. Нет, сказала я ему. Он удивился и первым делом, спросил о квартире. Его интересовала квартира, а не то, что происходит со мной. И тогда мне стало легче. Я сделала правильный выбор, что ушла. Валера мне не принадлежал. Я ему была не нужна. Возможно, я была ему удобна. И меня он не любил, да даже если и любил, то недолго. Я не вернулась в ту квартиру. Через месяц её продала, перевезла большую часть своих вещей к сестре и купила другую квартиру. Я постаралась начать новую жизнь. Новая мебель. Посуда. Постельное бельё. Вещи Валеры отвезла его матери. Он на тот момент был со своей красоткой в Турции, а когда вернулся, то в квартире были уже новые хозяева. Ох, как он на меня тогда орал по телефону. Его очень возмутило, что я продала свою квартиру без его разрешения. Странно, почему он решил, что я ему её должна подарить? Я хоть и не жадная, но не дура. У меня есть племянницы, мама, сестра. Им я буду помогать. Но не тому, кто меня предал…

- А с первым мужем, почему ты разошлась?

Тома разместилась удобнее в кресле, и казалось она уже не такая чужая. Просто уставшая и немного во хмелю.

- Причина была такая же. Но эмоций было больше. Именно первый муж меня научил отступать. Ну, не в смысле он меня этому учил, а просто жизненный опыт, приобретённый за годы, прожитые с ним, меня этому научил. Мне тогда было, как тебе сейчас. Я была наивная… но преданная. И от этого слабая. Когда, я увидела Андрея с той девушкой, я не поверила своим глазам. Нет, нет, твердила я себе. Я что-то не так поняла, он случайно её обнимал. Он случайно ей что-то шептал на ухо. Случайно… Случайно стал пропадать после работы. Случайно не отвечал на мои звонки. Делал случайно всё… всё, что меня убивало. Я долго не могла поверить и принять действительность, сопротивляясь ей. Как страус, прячась от проблем. Ничего не вижу, ничего не слышу. Одно плохо, я всё чувствовала… Однажды я случайно приехала домой от мамы не в воскресенье, а в субботу. Вернее, не случайно. Я просто очень соскучилась по Андрею и, не выдержав разлуку, приехала раньше… Они были в нашей постели. Мирно спали. На ковре перед кроватью стояла ваза с фруктами. Подсвечник, с огарочком свечи. И пустая бутылка из-под шампанского, лежавшая на боку. Бокалы, с недопитым шампанским, соприкасаясь, стояли на прикроватной тумбочке. И вот я всё это увидела и подумала, а ведь это я лишняя. Не та другая, которая спит с моим мужем, а я… Тихо я вышла из квартиры. И пошла на вокзал. Пешком через весь город. Наверное, если бы я тогда могла думать ещё о чём-то кроме увиденной сцены, я бы села в троллейбус и доехала до вокзала. Но я не додумалась так поступить. Я просто вышла из подъезда и пошла. Через два часа, когда я так и не дошла до вокзала, но когда ноги идти уже не могли, я присела на первую попавшуюся скамейку и стала смотреть на свои руки. Не знаю, почему на них. Но помню, что смотрела именно на них. Руки, как руки. Только кольцо мне теперь мешало. Она блестело и это мне особенно не нравилось. Я попыталась снять кольцо. Не получилось. Мы с Андреем прожили недолго, за всё-то время, я кольцо ни разу не снимала. А попробовала его снять и не смогла. Ещё и ещё раз я сдирала его с себя, но так и не смогла, избавиться от этого символа брака. Стало только хуже. Палец покраснел, распух и начал жутко болеть. Я вскочила со скамейки и подбежала к мамочке, которая на детской площадке играла со своим сыночком. У неё я узнала, где ближайшая ювелирная мастерская. И помчалась туда… Ювелир был очень удивлён, когда я ему объясняла, что кольцо меня душит. Он предлагал его снять при помощи нитки, мыла, масла. Ещё чего-то. Но я, рыдая, просила – Быстрей! И буквально вынудила разломать кольцо небольшим инструментом, типа бокореза. «Вы же его носить не сможете, - говорил мне ювелир. – Потерпите немного, я смогу снять кольцо не повредив». На что я сказала, что всё равно не смогу носить его больше никогда. Ломайте кольцо! Кольцо мне сломали. Палец не пострадал. Мне вручили остатки кольца, и я побрела домой. Я думала, приду, вручу Андрею кольцо. Соберу свои вещи, уеду к маме. И всё кончится. Я дошла до подъезда, но войти не решилась. Подумала, вдруг они ещё там вдвоём? Присела на скамейку и, держа в руке сломанное кольцо, так и сидела. Не знаю, сколько времени прошло, но очнулась от того, что Андрей меня схватил за плечи и стал трясти. Оказывается, когда я ушла, то забыла про сумку с продуктами, которую привезла от мамы. Андрей, проснувшись, пошел на кухню и, проходя мимо сумки, стоявшей в прихожей, понял, что я приехала раньше и всё видела. И его, и Марину эту в нашей кровати. Он сразу выпроводил свою подругу и стал ждать меня. А когда к вечеру я так и не появилась, он вышел на улицу и обнаружил меня на скамейке. Он тряс меня и что-то кричал. И тогда я протянула ему сломанное кольцо. Андрей долго не мог помять, что это за штуковину я ему протягиваю. А когда узнал кольцо, то молча его взял, и положил в карман брюк. Рывком поднял меня, и понёс в квартиру. Я не могла произнести ни единого слова до самого утра. И не потому что не хотела, просто не могла физически. А Андрей мне почти всю ночь что-то говорил… Говорил… Говорил… Пустота. Слова пустой звук, когда гнусный поступок уже совершен. Мы развелись сразу. Квартиру, которая нам досталась от бабушки Андрея, продали, а полученные деньги поделили. Я не хотела брать деньги и вообще не хотела, чтоб Андрей продавал ту квартиру. Ведь это была квартира его бабушки. Но Андрей был решителен и настоял, чтобы я приняла деньги. Он сказал, что бабуле я очень нравилась и что она составила завещание на нас двоих. То есть половина квартиры в любом случае моя. Тем более, что квартира приравнивается к совместно нажитому имуществу и в результате развода опять-таки будет делиться между двумя супругами… Совместно нажитое имущество… А мы то ничего и не нажили. Нет, ну было там какое-то барахло. Или хотя бы свадебный сервиз. Мы его тоже поделили. Я свою половину тарелок, блюдец и чашечек отдала сестре. А на свою долю от проданной квартиры купила однокомнатную. Правда, пришлось ещё брать кредит. Но я его уже погасила. Когда я въехала в свою новую, но пустую квартиру, первым делом прошла на кухню и заварила себе кофе, который потом налила в только что купленную в ближайшем магазине кружку. У меня ничего не было. Только воспоминания и разбитые надежды. Однако через пять лет я продала и ту квартиру. И у меня опять появилась новая кружка из ближайшего магазина.

Тома обтёрла руками лицо и, грустно улыбнувшись, посмотрела на Диму, который всё ещё сидел у её ног и внимательно всё слушал.

- Но появился ты. Красивый. Манящий. Но… Я же не знала тогда про это твоё – НО. А теперь знаю. И теперь ты даже не смей ко мне прикасаться. Мне эти касания душу ломают…

Он опустил взгляд и удобнее уселся на полу.

- Я познакомился с Лилей, когда нам было по восемнадцать. Но она не была моей первой любовью. У нас быстро закрутились бурные отношения и, поскольку до меня у неё никого не было, в интимном плане, я ей предложил пожениться. Она согласилась. Конечно, на тот момент, я её любил. Иначе бы не стал вообще ничего затевать. Но прошло не так много времени, и у меня нарисовалась длительная командировка. Хорошая. С великолепной возможностью заработать, а главное себя показать.

Он замолчал. И сидя у ног Томы, всё так же смотрел вниз.

- Она не захотела с тобой ехать?

- Нет, Тома. Наоборот. Она очень захотела. Очень… Настолько, что сделала аборт, чтобы беременность ей не помешала совершить этот вояж.

Тома ахнула, и зажала рот ладонью. Но её «ах», уже вырвался. И этот крик души оторвал взгляд Дима от пола. Он посмотрел на Тому и грустно усмехнулся. Его взгляд был пустым. И вообще Дима в этот момент выглядел взрослей своих лет. Намного взрослее.

Освещение в парикмахерской было слабое. До прихода Димы, Тома успела выключить свет почти везде, кроме дежурной лампочки у входа. Свет именно этой лампочки освещал сейчас лицо Димы. Грозное. И от этого оно было ещё красивее. Да, оно могло показаться чужим, но Тома хотела к нему прикоснуться.

«Может, хотя бы в последний раз позволить себе дотронуться до него?

Нет! Нельзя…

Где последний раз, там и самый последний. И самый-самый последний. Нужно сразу себе сказать – НЕТ!»

Тома зажмурилась и накрыла лицо руками.

- Дима, - тихо произнесла она, - а может, Лиля поступила так, потому что безумно тебя любила, и разлуку с тобой бы не перенесла? А ребенка родить вдали от дома она побоялась. Да и выносить его, когда бытовые условия не налажены тоже очень сложно. Возможно, она пожертвовала ребёнком, ради тебя. Я не думаю, что она с лёгкостью приняла такое сложное решение. Но мне кажется, она смертельно не хотела расставаться с тобой. Может она просто не хотела взваливать на тебя нагрузку, из-за дополнительной ответственности.

На её руки легли руки Димы и стали медленно открывать лицо. Тома не дернулась от этих прикосновений, она просто посмотрела в суровое лицо, которое теперь находилось очень близко. Настолько близко, что можно было почувствовать колебание воздуха от его дыхания.

- Ты её оправдываешь? Ты бы тоже отказалась от моего ребёнка?

- Да, я её оправдываю, чтобы вас примерить. И нет, я бы так не поступила. Я бы не сделала аборт. Если бы ты меня не позвал в командировку, я бы тебя отпустила. Но обременять новыми обстоятельствами своего положения я бы тебя тоже не стала. Я с уважением отношусь к людям вообще, а к близким тем более, поэтому стараюсь придерживаться принципа – «не навреди!» К любимым, этот принцип тем более нужно применять. Неотступно.

- Не навреди? Именно поэтому, узнав, что у меня есть жена, ты прогоняешь меня?

Её руки всё ещё находились в его руках. Он продолжал склоняться над Томой. Его взгляд уже не был таким воинственным. В нём сохранилась глубинная сила, но она не была агрессивной. Пленяющей? Да. И манящей.

«Эх… как же хочется мне раствориться в этой силе, – невольно подумала Тома. Подумала, и тут же выругала себя. - Нельзя. Иначе потом будет ещё больней».

- Понимай, как хочешь, - тихо произнесла она, оттолкнув от себя Диму. Встала и прошла к двери. – Прощай, Дима. И пожалуйста, не мучай меня. Я всё сказала. И ты всё сказал. Давай заканчивать наши отношения? И ещё… больше не приходи к нам стричься. Я всё равно не смогу к тебе прикасаться, а моя напарница Надежда, к сожалению, с сегодняшнего дня, в курсе наших отношений. Поэтому я не хочу, чтобы она тебя стригла. Она, конечно, тебе не причинит боль и никаким образом не навредит, но я не хочу, чтобы она тебя подстригала. Не хочу и всё!

- Ты не хочешь, чтобы Надежда меня подстригала у тебя на глазах? Ты не хочешь, чтобы ко мне кто бы то ни было прикасался у тебя на глазах?

- Уходи, - вместо ответа сухо сказала Тома и жестом руки указала направление в открытую дверь.

Дима поднялся с пола. Медленно подошел к Томе и заглянул ей в глаза.

- Тома… Посмотри на меня.

Медленно на него поднялись серо-зелёные глаза, полные слёз.

- Тома… не выгоняй меня из своего сердца.

Он её обнял и нежно поцеловал. Сил на сопротивление у неё уже не было. Как статуя она стояла в его объятьях. Не было отклика, не было протеста. Только слёзы, скользящие по её щекам, были ему ответом. Резко Дима отстранился от Томы и вышел в открытую дверь. Его удаляющуюся фигуру ещё можно было видеть, хотя слёзы всё сильней топили любимый силуэт в море эмоций и душевной боли.

***

В ту ночь Тома домой не вернулась.

Вызвала такси и уехала подальше. Она не могла быть в парикмахерской, где они с Димой провели столько страстных минут, не могла быть дома, где так же всё было пронизано воспоминаниями. Там был кран на кухне, который починил Дима. Там были розетки, люстра, обои и плинтуса, к которым он прикасался, чтоб привести в порядок. Там была постель, которая всё помнит. Окно, в котором видно его окно. И даже с ванной было связанно воспоминание. И мыло, которым она намыливала его тело ещё лежит на полочке.

«Квартира, его помнила.

И теперь его не будет.

Как дальше жить?»

Тома сидела в такси и ехала в центр. Она бы поехала куда угодно, но пока могла придумать только это направление.

«Вечером на вокзале делать нечего.. К матери всё равно сейчас не уехать. Да и Любу бросать нельзя. Нужно просто переночевать где-нибудь, а завтра будет день и будет решение.

Но куда пойти? В гостиницу? …А, почему бы и нет?»

Она добрела до гостиницы, но перед дверьми остановилась и посмотрела вверх. Гостиница была огромной. В ней, конечно, можно спрятаться ото всех. Но не от себя. И Тома поняла, что ей сегодня жизненно необходим собеседник, чтоб не свихнуться. Но кто?

Ответ нашёлся быстро.

Да, вариант был из тех, что можно назвать – «хуже не придумаешь». Но Тома достала телефон и позвонила:

- Алло, - раздался солидный мужской голос.

- Эдик, привет.

Она произнесла его имя, и в трубке послышался вдох удивления, но главное осознание того, кто в такой поздний час ему звонит.

- Тома, ты? – Эдуард всё же уточнил, не веря до конца.

- Я. Ты мой номер уже из телефона удалил и поэтому он не определился?

- Не определился. Я телефонный аппарат поменял. А твоего номера нет на симке. Томочка, как твои дела?

- Нормально. Сейчас гуляю в центре.

- Одна?

- Одна.

- Где ты находишься? Я хочу с тобой увидеться. Это возможно?

- Возможно. Я буду в кафе «Безумие».

- Выезжаю! – и связь разорвалась.

Тома на миг пожалела о своём звонке. А потом подумала, что ничего такого она не сделала. Ей нужен собеседник. Эдик на эту роль вполне подходит. А если будет руки распускать, она ему лицо расцарапает и волосы повыдергает. А ещё зарядит оплеуху и укусит. До крови.

Ей почему-то сейчас захотелось избить любого мужчину. Конечно, бить надо виновника её теперешнего состояния. Но на него рука не поднялась. Дима выглядел, как побитая собака. Огромная, лохматая, с печальными карими глазами. На него рука не поднялась. Он, как и Тома, жертва. Пострадавший. И в этом сомневаться не приходилось. Ведь если бы он уже был в разводе, то проблемы бы не было. А так… Ни вашим, ни нашим. К жене он не хочет, к себе Тома не пускает. Неприкаянный.

«А может, ещё всё у него наладится с женой?

Но, во всяком случае, пока он женат, он принадлежит жене. Оттягивать его из семьи нельзя. Он сам должен всё решить. И я ему помогать или мешать не должна. Иначе я и буду виновницей их развода. Тот аборт потом уже и не вспомнят. Будут упрекать в развале семьи любовницу. Вероломную! К тому же которая, старше Димы на столько лет… Охмурила мальчика и разрушила семью. Дрянь такая!

А как ещё его родители отнесутся к желанию сына развестись с женой и сойтись со мной? Только так!

И всё-таки, зачем я позвонила Эдику?

Не надо было бередить эту рану».

***

- Тома! Как я рад тебя видеть! - Эдуард подошел и, обняв на секунду, быстро поцеловал её в губы.

- Привет, Эдик. Я решила без тебя не заходить в кафе. Хотела подольше побыть на улице. Ты же знаешь, я всё время в помещении. И Люба ругает меня за это. Говорит, я бледная от недостатка света и кислорода. Солнечного света в такой поздний час, конечно, не добыть, а уличный воздух мне не помешает.

- Это она правильно говорит. Но в городе, тем более в его центре, кислорода маловато. У меня друг хороший живёт за городом, меня к себе на выходные каждый раз зовёт. Давай поедем к нему вместе? Любу с собой возьмём. У него большой дом. Баня есть и бассейн. А ещё рядом лес и там можно просто погулять. Как тебе моё предложение?

- Надо подумать. С Любочкой обсудить.

Эдуард искренне обрадовался, что Тома ему не отказала сразу.

- Тома, ты очень хорошо выглядишь!

- Спасибо, - робко произнесла она, поскольку себя красивой не считала.

Особенно сейчас, когда косметики уже не было на лице. Весь косметический антураж был утерян в процессе буйной дегустации коньяка, когда нервы сдали, и слёзы очередного разочарования в любимом мужчине пролились бурным потоком. Перед тем как проводить Надежду, Тома умылась и привела себя в порядок. Протрезветь же на момент встречи с Эдуардом не удалось. Поэтому Тома сейчас опасалась весьма реальной перспективы добавить промилле алкоголя в свой организм, если они с Эдуардом всё же войдут в кафе с таким пугающим названием «Безумие».

- Эдик, а давай не пойдём в кафе? Давай погуляем по центру? На площадь сходим, а потом если не устанем, пойдём на фонтан.

- С удовольствием. А если ты устанешь, я могу тебя на руках донести до фонтана.

- Спасибо, за предложение, но необходимости меня на руках носить, не будет. Я дойду сама.

- Очень жаль. Мне было бы приятно, - он говорил вполне серьёзно.

Они спустились по ступеням, идущим от кафе, и после того как поравнялись, Эдуард предложил свой локоть. Тома без раздумий взяла его под руку. Медленно они пошли по тротуару и вскоре начали беззаботно делиться накопившимися эмоциями и событиями. Лишь про Диму, и всё связанное с ним, Тома не хотела рассказывать.

Спустя час гулянья по ночному городу, когда они добрались до фонтана с красивой разноцветной подсветкой, Эдуард аккуратно развернул Тому к себе и, пристально посмотрев ей в глаза, спокойно спросил:

- У тебя проблемы?

- Наверное, да.

- Поделишься?

- Наверное, нет.

- У тебя появился мужчина? И вы поссорились? Он тебя обидел?

Тома провела кончиками пальцев по выбритой щеке Эдуарда. И, улыбнувшись, посмотрела в его серые глаза.

- Ты меня так хорошо знаешь… Ты про меня всё понимаешь. И почему ты не смог сохранить наши прежние дружеские отношения? Ведь мне так было хорошо с тобой. Но нет, тебе понадобилось всё. А в результате мы так и не смогли стать нормальными любовниками, ипри этом потеряли нашу дружбу. А ты мне так нужен. Я по тебе скучала и думала. Но не как о своём мужчине. Как о друге. А ты разменял нашу дружбу на несколько коротких ночей. Не надо было этого делать. Ты же понимаешь, что я не смогу тебе стать той, кто тебе нужен? Я тебя люблю, но в постель с тобой не пойду. Ты прости, меня за это. И если моя дружба тебя оскорбляет, уходи прямо сейчас. Я удалю твой номер из телефона и больше никогда не побеспокою.

Он схватил Тому за плечи и встряхнул:

- Эй! Ты чего? Прекращай! Ишь чего надумала! «Уходи». Нет уж! Ты так просто от меня не отделаешься. Я же вижу тебе плохо. Я тебя одну не оставлю! Ты мне позвонила – я к тебе пришёл. И пришел не для того чтобы обидеться и уйти. Да и потом, на что обижаться? На то, что не можешь через себя переступить и полюбить меня, как своего мужчину? Томка, Цыганочка, посмотри на меня! Это же я, твой Эдик, преданный друг, и старый поклонник. Томка, не реви! Иначе в фонтан отнесу. Вот так возьму, - он действительно подхватил её на руки и сделал пару шагов к фонтану, - И отнесу в фонтан. Чтобы холодная вода выбила из тебя всю эту дурь. Друг, любовник. Я настолько по тебе соскучился, что предложи ты мне сейчас стать твоим дедушкой, да хоть бабушкой, я бы согласился.

Тома обхватила его за шею и засмеялась. На них стали обращать внимания прохожие. А ворковавшие парочки с завистью посмотрели, как двое вполне взрослых людей радуются жизни. Эдик стал кружить и Тома, задорно смеясь, расслабилась у него на руках.

А когда, буквально все люди, что были на тот момент у фонтана, стали на них смотреть, Тома спохватилась и попросила опустить её. Эдик выполнил просьбу, и они спешно ушли прочь от фонтана.

- Нет, ну мы с тобой точно психи! Наверное, все подумали, что мы… - она резко замолчала, и Эдуард ей подсказал:

- Влюблённые.

Улыбка с губ Томы мгновенно исчезла, и она вновь стала серьёзной.

- Да, ладно тебе напрягаться! - всё тем же непринуждённо голосом сказал Эдуард, продолжая вести Тому вглубь аллеи небольшого парка, что был как раз за городской достопримечательностью – музыкальным фонтаном. – Какая разница, кто что думает? Главное, что тебе было хорошо. Мне, кстати тоже! Относись к себе не так строго. И легче станет. А то действительно, ты такая бледная, что того и глядишь в обморок грохнешься.

- Я бледной всегда была. С самого детства. Такая кожа. И на море не люблю ездить из-за того, что я либо бледная как поганка, либо красная, как мухомор. Мне загорать нельзя. Я сразу жутко краснею.

- У мухомора, предполагаются пятнышки белые. Что-то я не помню, чтобы у тебя были какие-то дефекты. Ты всегда очень красивая. Даже когда пересидишь на солнышке. А помнишь,- с воодушевлением начал он, - нашу поездку на озеро Большевик? Ты тогда ещё не была женой Андрея. И мы всей дружной шумной компанией веселились, а ты в тени большого дерева пряталась. Но всё равно умудрилась получить порцию ультрафиолета. И потом неделю ругала меня за то, что вытащил тебя на тот пикник. Ведь именно после той поездки у тебя лицо стало красное. Из-за этого Андрей не приглашал тебя в кино. И никто с тобой не хотел танцевать на дискотеке. Ну, кроме меня, конечно.

- Да. Были времена. Сколько глупостей я тогда делала.

- Ты сейчас об Андрее?

- И о нём тоже.

Весёлые воспоминания разрушились какими-то новыми эмоциями. Эдуард медленно остановился и, потянув за руку, развернул Тому к себе.

- Тома, я давно хотел признаться…

- Так! Что опять? Мы же уже договорились, что ты и я, что мы друзья! Или опять двадцать пять?

- Нет, Тома, тут другое… Я хочу сделать признание. Хотя наверняка, ты меня после этого возненавидишь. Но я должен тебе кое-что рассказать.

- Ну, рассказывай.

- Тома я перед тобой виноват. Да так, что даже ненавижу себя за то, что сделал.

- Да что там у тебя случилось?

- Это не у меня. Это у тебя. Много лет назад.

- И что именно?

- Тома, это я виновен в том, что вы с Андреем разошлись.

- Тьфу ты! – Тома облегченно выдохнула, взяла Эдуарда под руку и повела дальше. – Я-то думала действительно проблема, а ты всего лишь про Андрея вспомнил. Не переживай! Мне Андрей давно сам рассказал, что это ты его с той Мариной познакомил. Да мало ли кто кого с кем знакомит! Не в этом проблема, а в том, что не все знакомства одинаково полезны. Не ты же Андрея укладывал в постель с Мариной. Поэтому не наговаривай на себя. Грехи Андрея пусть останутся при нём. Ты не имеешь никакого отношения к моему разводу.

- Имею! – грубо сказал Эдуард, остановился и вновь развернул Тому к себе. – Имею. Выслушай меня.

- Слушаю.

- Я причастен к вашему разводу. Я познакомил Андрея с Мариной! Я первое время помогал им встречаться в тайне от тебя на моей жилплощади! И вообще, это я толкнул твоего мужа на измену.

- Сомневаюсь. Ты, конечно, был его хорошим другом, и мог повлиять на его поведение, но у него же, была голова на плечах. Он знал, что делает. Это был его выбор.

- Ты ничего не понимаешь! Это был мой выбор. Мой! Я Андрею соврал, что ты со мной спала в то время, когда встречалась с ним. Ну, ещё до того, как он тебе сделал предложение стать его женой.

- Врёшь?

- Это тогда я врал, а сейчас говорю правду! Андрей тебя так ревновал, что сам скатился до измены.

Тома вырвала свою руку.

- Ты говоришь правду?

- Да, Тома! Я тебя безумно любил уже тогда и не мог видеть, как ты растворяешься в этом никчемном человеке.

- Он же был твоим другом?

- Был! Пока мне не перешел дорогу. Пока не посмел появиться в твоей жизни!

Тома глубоко вздохнула и внимательно посмотрела на Эдуарда. Он не был растерян или расстроен. В гневе был. Но не сломлен. Он ждал её нападения. Не факт, что он его бы стал отражать, тем более уклоняться от него. Он ждал её возмущения. А его не было. Совсем. Тома просто стояла и смотрела ему в глаза. И пыталась понять, почему тогда, много лет назад не разглядела в нём всего этого. Его любви, страсти. Отчаянья. И ещё подумала, а как бы сложились их отношения, если бы Эдик, был таким же решительным тогда, ещё до появления Андрея в ее жизни?

«Допустим, я вышла замуж не за Андрея, а за Эдика. Как бы сложилась моя жизнь? Понятное дело, мне бы Эдик не изменял. Хотя… кто знает этих мужчин? Но допустим, что всё же не изменял. Естественно никакого архитектора Валеры в моей жизни бы не было. Но это как раз было бы замечательно, а то, что не было бы Димы, это уже беда. Я даже думать не хочу, что его могло не быть. Он должен быть и точка! И пускай с таким же печальным финалом эти отношения бы закончился, но Дима в моей жизни должен был бы появиться…

И всё же, если бы моим мужем стал Эдик, как бы я жила?

Наверное, у меня бы уже были дети. Был бы салон красоты, а не просто парикмахерская. Большой дом. Хорошая машина, все дела…

Но чего же мне не тоскливо без всего этого великолепия? Почему не жалею, что не стала его женой?

Да потому, что ничего такого не было бы. Если бы я стала его женой, он бы меня поглотил. Постепенно, но полностью. Детей бы у нас не было, потому что они бы меня отвлекали от мужа. Он бы на этом настоял. Машину он мне, может быть, и купил. Но только для того, чтобы я ездила по магазинам. И никакого салона красоты тоже бы не было. Вообще, никакой работы, вне дома не было бы. Эдик меня спрятал бы где-нибудь в пригородном особняке и показывал своим друзьям по большим праздникам. Но только своим. Моих друзей и родственников не было бы. Чтоб они не дай Бог, мне не указали, «где ж твои глаза были, когда ты за этого собственника замуж-то выходила?»

Да… так, скорей всего, и было бы. Если б, да кабы…»

- Эдик, милый мой, Эдик, я, наверное, поеду домой? Ты меня до такси проводишь? Ты не подумай ничего такого. Что я обиделась или ещё что. Просто уже полночь скоро. Я подумаю над твоими словами и в следующий раз, мы с тобой обсудим сказанное тобой сейчас. Если ты, конечно, захочешь об этом говорить. Потому что, если честно, то мне пофиг, что ты сказал тогда Андрею, что он потом снюхался с Мариной. Мне вообще пофиг, на всё. Я сегодня любимого мужчину потеряла. Я его сама выгнала. И он не вернётся. А если и вернётся, я его опять прогоню. И не потому, что его не люблю. А потому что обстоятельства не позволяют нам быть вместе. Я и в центр сегодня приехала, только потому, что домой не могла пойти. Там всё напоминает о нём. Понимаешь, он вытеснил все воспоминания, все обиды из прошлой жизни. А теперь у меня и прошлого нет… и будущего с моим любимым мальчиком тоже нет. Извини, меня Эдик, за всё. И проводи до такси. Я уже ничего не хочу. Ни разговоров, ни гулять. Ничего.

- Почему ты сказала с «моим мальчиком»? – с опаской спросил Эдуард.

- Он моложе меня. Но не в этом проблема.

- А в чём?

- Он женат.

Эдик потер свою шею и сделал шаг в сторону Томы.

- Так! А теперь всё заново и без утайки. Откуда он взялся? Он точно не аферист?

- Нет. Не аферист. Он простой работяга. На стройке работает. У него золотые руки. Он мне починил в квартире всё, что только можно… В квартире починил, а в душе сломал. Я о нём всё время думаю. Мне плохо без него. А с ним я быть не могу.

- Он женат, ты об этом уже говорила.

- Да, он женат. Но я об этом не знала раньше. Я только сегодня, буквально несколько часов назад узнала.

- Узнала, напилась и сбежала? Так?

- Да. Видишь, какая я предсказуемая.

- Вижу. Я многое вижу. А то, что ты завела молодого любовника, не уследил. Не надо было тебя надолго одну оставлять.

- Опять за своё? Эдик! Прекращай! Я и ты не будем вместе!

- Да я вообще не про это! Я про то, что не нравится мне, когда молодые парни крутятся вокруг самостоятельной женщины.

- Ты хотел сказать, одинокой женщины?

- Ты не одинокая! У тебя есть я, Люба, подруги. Мама, сестра и даже те другие племянницы. Видишь, сколько у тебя защитников?

Тома тихо всхлипнула и смахнула слезу. Она даже попыталась улыбнуться, но у неё ничего не вышло, и тогда она прикрыла ладонью глаза. Эдуард её обнял и, поглаживая по спине, стал успокаивать:

- Не расстраивайся. Всё наладится. А давай ты сегодня переночуешь у меня?

Она резко на него посмотрела.

- Это не то о чём ты подумала! Я просто тебе предлагаю переночевать у меня. В зале. Я к тебе приставать не буду.

- Спасибо, но я поеду домой.

- Нет! Ты поедешь ко мне! Всё! Завтра приедешь домой, и жизнь наладится. А сегодня достаточно для тебя приключений. Я помню, что с тобой было, когда ты ушла от Андрея, а потом от этого… Как его звали?

- Валера.

- Да! От Валеры. Ты сейчас сядешь в такси, а я уснуть не смогу. Всё буду думать, не попала ли тебе вожжа под хвост? И где тебя искать? Всё, разговор окончен, пошли ко мне домой!

Рывком он выдернул Тому из ступора и, продолжая держать за руку, повёл в сторону дороги, где можно было поймать машину.

***

Они вошли в зал его трёшки. Эдуард, без лишних слов, выдал майку, полотенце, постельное бельё. И ушел на кухню готовить чай.

Тома сходила в душ, после которого ей стало гораздо лучше. Она одела свои трусики и предоставленную Эдуардом майку синего цвета, к приятному удивлению, очень длинную. В этой майке можно было без особого смущения показаться на глаза хозяину квартиры. Тома вышла из ванной комнаты и остановилась у открытой двери в кухню.

- Ты чай будешь? – спросил Эдуард, мельком посмотрев на Тому.

- Нет.

- Может, ты голодная? Давай я тебя покормлю?

- Нет… Спокойной ночи.

Тома уже развернулась, когда услышала его голос:

- Не уходи. Побудь со мной. Хотя бы пару минут. Я очень не люблю пить чай в одиночестве.

- Хорошо, я побуду с тобой.

Она вошла на кухню, и хотела подойти к подоконнику, чтобы полюбоваться видом из окна, но подумала, что не надо демонстрировать свои голые ноги и искушать… мужчину. Он всё-таки мужчина. Это всё чушь, про друга. Он мужчина. Более того, мужчина, который к ней не равнодушен, с которым у неё были интимные отношения. Да, это с Димой она занималась любовью, страстной, неудержимой. А с Эдиком у неё был только интим, секс. И тем ни менее, не надо напоминать, что-либо из того, что попытались сложить, но так и не сложили.

Робко она улыбнулась и прошла к свободному стулу. Присела напротив Эдуарда и стала осматривать кухню.

«Ничего не изменилось. Всё на прежних местах.

Какая стабильность… Это ужасно», - неожиданно подумала она.

- А зачем ты пьёшь чай на ночь? Тебе он не помешает уснуть?

- Я спать не собираюсь.

В его сторону метнулся взгляд встревоженных женских глаз. Эдуард угадал природу этого испуга. И поспешил внести пояснение:

- У меня сроки сдачи одного очень важного проекта горят. Нужно поработать. Может быть, полночи на это потрачу.

- Ой! Я тебя отвлекла? Извини, если б я знала, я бы тебе не стала звонить.

- Глупости не говори. Никакая работа, не может быть выше моих друзей.

- Спасибо.

Она его поблагодарила за то, что её причислил к друзьям. Именно к друзьям. Хотя она и понимала, что это слово ему далось с усилием. На самом деле ничего не изменилось. Стабильность. И опять мысль:

«Это ужасно.

Нужно Эдуарда отвернуть от себя. Переключить на кого-нибудь».

- Эдик, а давай я тебя со своей подругой познакомлю?

Он усмехнулся и посмотрел Томе в глаза.

- Томка, если бы ты предложила мне познакомиться с твоей матерью или сестрой, я бы, пожалуй, согласился. А твои подруги мне ни к чему. Тем более я их всех знаю. Люда и Ленка счастливы в браке. Лариска для меня слишком дорогая. Такую я финансово не смогу обеспечить. Татьяна чрезвычайно любит искусство, мне с ней вообще не интересно будет. Выставки и кинопремьеры меня совершенно не интересуют.

- А что ты скажешь про Ольгу?

- Кто это такая? Что-то я про такую твою подругу раньше не слышал.

- Конечно, не слышал! Она только в самом начале года вернулась в наши края.

- И где же она была, и почему вернулась? От мужика сбежала?

- Нет! Там несколько по-другому всё было…

Эдик не дал ей закончить:

- А! Мужик её бросил? Нет, Тома, не хочу я твою подругу.

- Подожди! – вдруг во взгляде Томы появился блеск, - Давай пари? Если ты не угадаешь причину, по которой она приехала без мужика, ты с ней встретишься. Ну, там кафе, кино, что угодно, это уже не моя забота. А если ты угадаешь, я сдамся, и больше никогда ни с кем тебя не буду знакомить.

- А давай! Сколько попыток?

- Одна!

- Хорошо. Но тогда вношу дополнение к моему выигрышу.

- Без проблем!

- Ты сама пойдёшь со мной на свидание.

- Но мы же, договорились что ты и… я.

- Я помню. Но исключение, лишь подтверждают правила.

Немного подумав, Тома согласилась:

- Ладно, - и протянула ему руку для пари.

Они символически разбили рукопожатие и воодушевились, каждый предвкушая свою победу.

- И так, почему Ольга приехала без мужика? - как в телешоу, с паузами между слов, для пущей остроты вопроса, спросила Тома.

- Если варианты, что она его бросила и то что он её бросил не подходят, то тогда остаётся вариант, что… А сколько ей лет?

- Двадцать шесть.

- Да, невинностью в такие годы вряд ли кто похвастается, и всё же я предположу, что она девственница и не ведает, что делать с мужиком в постели. У неё просто не было мужика, поэтому она без него и приехала.

Тома с досадой хлопнула в ладоши и Эдуард, обрадовавшись, что ему так легко досталась победа, даже развел руки и сделал жест, мол «иди детка к папочке на коленки, я тебя выиграл».

- Ну, что, Томка? «Будешь ты козырная полностью моей?» - на распев произнёс он строчку из старой песенки, которую они пели ещё в студенческие годы.

- Эх, а так хотелось с тобой на свиданку сходить, что ж.. не судьба, – улыбаясь, сказала Тома. - Ты проиграл!

- Как это?

- А так! Она приехала одна, не потому что её бросили, и не потому что она кого-то бросила. Нет, всё гораздо печальней, - тут голос Томы изменился и вновь стал серьёзным. - Её муж полтора года назад погиб. Они-то и прожили недолго. Год. И погиб. Он военным был. Там у них на склад с боеприпасами огонь от загоревшейся травы перекинулся. А он как раз был в части. Он позвонил, сказал, что всё будет нормально, а потом… К вечеру был ещё звонок, но уже не от него. Сказали мгновенная смерть. Хоронили в закрытом гробу. Ольга до сих пор заикается, когда об этом рассказывает. Так что ты, пожалуйста, её про мужа не спрашивай.

- Тома… - Эдуард отставил чай. – Я своё слово сдержу, но ты поступила нечестно.

- Честно! Я же не виновата, что твоя версия оказалась бредовой. Ты какой-то не современный! Ну, откуда я тебе невинную невесту возьму? Десять лет назад, среди своих подруг, я бы нашла такую для тебя. А сейчас, извини. Поезд ушёл.

- Томка! Язык у тебя!

- Эдик, я, правда, искренне, тебе хочу помочь. Ну, нет среди моих подруг, девственницы, - скатываясь до хохота, всё так же продолжала она потешаться над ним. – Честное слово, если бы я знала, что возникнет такая необходимость, я бы блюла кого-нибудь из своих подруг именно для тебя. А так, извини. Бери, что дают! Тем более, было пари, и ты его проиграл!

- Да помню я про пари! Угомонись ты, и иди спать!

- То есть, ты слово своё сдержишь и пригласишь Ольгу на свидание?

- Да! Вот же маета с тобой. Да, я её приглашу. Только, ты мне поможешь. Пригласи нас и ещё кого-нибудь к себе домой, там и познакомишь меня со своей Ольгой. В конце концов, не могу же я к ней на улице подкатить, или по телефону пригласить на свидание.

- Это ты правильно придумал. Если не я вас познакомлю, так она, пожалуй, и пошлёт тебя. Тут надо деликатно. Ладно, будет вам знакомство. Тем более у меня день рождения скоро. Чем вам не повод?

- Прекрасно! Значит, на твой день рождения я уже приглашен?

- Само собой!

- Отлично. И что тебе подарить?

- Не знаю, - она пожала плечами. Вопрос действительно был врасплох. – Что подаришь, то и будет.

- Ладно. А теперь живо спать!

- Спокойной ночи.

- Спокойной ночи.

***

В половине восьмого, сигнал телефонного будильника разбудил Тому. Она поднялась с дивана и отправилась в душ. И буквально через двадцать минут, полностью готовая, допивала утренний кофе, смотря в окно. Вид из окна был непривычно динамичным. Количество машин не поддавалось счёту. И вся эта прорва, жаждущих попасть на работу Тому угнетала. Ей и самой через десять минут, быть в этом потоке. И хотя это было не ужасно, но всё равно не воодушевляло на подвиги.

Эдуард поднялся с постели, зевнул и медленно надел свой любимый длинный халат, но прежде чем двинуться в душ, вошел на кухню и поприветствовал Тому:

- Доброе утро. Как спалось?

- Доброе утро, - непринужденным тоном вернула Тома ему приветствие. – Спасибо, спалось замечательно. Я кофе сварила. Будешь?

- Буду.

Тома налила из турки свежесваренный кофе в кофейную чашку и поставила её на стол перед ещё не до конца проснувшимся Эдуардом. Который ещё прикрывал глаза больше чем на секунду, и было ясно, спал он очень мало.

- Ты хоть успеешь на работу?

- Конечно, Том. Сейчас кофеёк выпью и в душ холодный. В таких обстоятельствах, мой организм хочет, не хочет, а проснётся.

- Жестоко ты с собой.

- Угу, - опять закрывая глаза надолго, пробурчал Эдуард, и сделал пару глотков кофе.

- Как ни хорошо у тебя, но мне пора уходить.

- Как, уже? – встрепенулся он.

- Да. Ты меня не провожай. Пей спокойно кофе. А я пошла. И спасибо тебе за всё, - Тома на секунду по-дружески положила ему руку на плечо и улыбнулась. – Эдик, я жду тебя на свой день рождения.

- Само собой! Я подарок тебе приготовлю хороший.

- Замечательно! А я подготовлю Ольгу к твоему, как бы случайному, появлению.

- Рекламировать меня, что ли будешь?

- Буду! Ещё как буду!

- Но учти, Ольга твоя может в любой момент спросить, почему ты такого замечательного мужчину себе не забрала? Что ты ей ответишь?

- Правду! – быстро нашлась с ответом Тома.

- Какую?

- Ту самую! Всё, отстань! – раздражённо отмахнулась она от Эдуарда.

- И всё же, Тома, чем я тебя не устроил? Чем я хуже твоего женатого малолетки?

- Он не малолетка. Он просто моложе меня на восемь лет.

- Восемь лет! Тома, ну объясни мне, почему он, а не я? Посмотри мне в глаза, – она посмотрела. Эдуард поднялся и взял её за руку, - Что есть у него, чего нет у меня? Квартира у меня трёхкомнатная. Машина хорошая. Работа престижная и высокооплачиваемая. Я уважаемый человек. Что из всего этого есть у твоего «мальчика»?

- Ничего этого у него нет. Ты прав, - сдержанно процедила она сквозь зубы.

- И, несмотря на это, ты его любишь? Его, а не меня?

- Прошу, не начинай. Иначе мы опять поссоримся.

- Я не начинаю, я заканчиваю… Я вполне отдаю отчёт своим словам. И тем ни менее, какого хрена, ты со мной решила поиграть в друзей? Я мужик, который тебя в своей постели имел. Я всего себя тебе отдавал. Ты не взяла. Ты меня никогда не брала. Ни после Андрея, ни после Валеры. Тогда я тебя тоже не устроил. И вот когда всё стало налаживаться, появился это нахал. Женатик! И опять ты говоришь, что мы только друзья… Ты понимаешь, что я устаю? Я больше так не могу.

Тома попыталась вырвать руку, но у неё ничего не получилось.

- Прошу, прости меня.

- Ты ничего хуже придумать не могла, чем сейчас сказать «прости»?

- Эд, - она так его называла очень редко, только в тех случаях, когда хотела достучаться, или когда ей было не до шуток а, проще говоря, плохо, - Мы с тобой не виделись четыре месяца! Что у нас могло «налаживаться»? О чём ты говоришь? Какие отношения? Дима тебе дорогу не переходил! Он сам по себе. И к нашим отношениям, отношения не имеет! Прости за каламбур… Не надо было тебе вчера звонить. Извини. Больше это не повторится.

Она попыталась уйти, но сильные руки обхватили её и прижали к мужской груди.

- Извини меня, - спокойно произнёс Эдуард. - Я обещаю впредь в твою личную жизнь не лезть. Тебе достаточно такого обещания, чтобы ты больше не напрягалась от моего присутствия в этой самой твоей жизни? Но уже не личной.

- Да. Я буду очень рада, если смогу вернуть себе друга.

- Сможешь. Ты всё сможешь. И я смогу. Я постараюсь.

В его руках она уже не трепыхалась. Просто стояла. И Эдуард поцеловал Тому в висок.

- Если ты подождёшь, я тебя отвезу домой.

- Не надо. Я хочу по магазинам погулять. Сегодня у меня выходной, а дома срочных дел - нет. Шопинг, что б ты знал, лучшее средство у женщин от депрессии.

- Буду знать! – улыбнувшись, сказал Эдуард и выпустил Тому из объятий.

Он проводил до дверей и даже на прощание отвесил шуточку:

- Я лишь надеюсь, что твоё плохое настроение, связанное с разрывом отношений с молодым, во всех отношениях, человеком, закончится раньше, чем деньги в кошельке и на карточке.

Тома его игриво пнула в бок и выпорхнула из квартиры.

***

К родному подъезду такси её доставило только к вечеру. Весь день Тома кружила по городу и совершала покупки. Обедала в кафе. Пила кофе в парке. Она устала. И эта усталость была приятной. Ныли ноги, глаза болели от солнца. И ещё хотелось спать. Именно в таком состоянии она вошла в квартиру и, оставив покупки прямо в прихожей, отправилась в душ. Горячая вода прошлась по телу, пахучая пена довершила релаксацию. А теплый домашний халат, как кокон на ней запахнулся, и стало почти хорошо.

Через час пришла Люба и, увидев пакеты с новыми вещами, даже взвизгнула. А когда обнаружила, что и для неё есть обновки, то совсем обалдела. Она наряжалась и дефилировала по квартире, вызывая улыбку у Томы.

А сама Тома надеялась, что ничего не услышит о Диме, о Лиле - его жене и даже о его сестре - Вере. Её молитвы были услышаны. В тот вечер Тома не услышала ни одно из этих имён.

Но только в тот вечер.

***

- Наденька, доброе утро! Как вчера день прошел? Клиент шёл?

- Доброе утро, - улыбнувшись, ответила Надежда и нырнула рукой в один из ящиков своего стола.

Воспоминания позавчерашней попойки всплыли в памяти Томы, и она с тревогой смотрела, зачем же именно полезла Надежда. К радости Томы не за коньяком. Хотя в черный пластмассовый цилиндр, что теперь был в руках Надежды, могла легко поместиться бутылка литражом ноль пять. Да даже ноль семь. И этот самый цилиндр вручался Томе. Не торжественно, но с каким-то подозрительным блеском в глазах.

- Тома, это тебе вчера ещё утром просил передать Дима. Ты извини, но я решила не выпендриваться и парня не послала, а выслушав его просьбу, пообещала тебе передать эту штуковину. Что это, я не стала узнавать. Но вещичка увесистая. Принимай.

В руки Томы легла «штуковина». Она её покрутила и заметила, что с одного конца цилиндр отвинчивается и получалось, что это футляр для подзорной трубы. Тома её извлекла и заглянула в футляр. Кроме знакомой подзорной трубы ничего больше не было.

- Что это? – спросила Надежда, которая удержаться от любопытства уже не могла.

- Это подзорная труба, - настраивая странный подарок, спокойно произнесла Тома.

- А зачем тебе она?

- На звёзды смотреть, - соврала Тома. – Сейчас выйду и посмотрю.

И она пошла в сторону входной двери.

- Так ведь днём звезд не видно! – растерянно крикнула в след Надежа.

- И всё же я посмотрю.

Тома вышла на улицу и стала наводить трубу на окно Димы.

«Зачем я это делаю?

Не знаю… Но должен же, быть хоть какой-то смысл в его подарке».

Когда руки перестали трястись, Тома нашла окно и сфокусировала оптику. Картинка приобрела чёткость и теперь, кроме окна был обнаружен, к безмерному удивлению Томы, большой лист бумаги, на стекле этого самого окна. А на листе, явно не формата А4, был текст. Написанный чёрными жирными буквами:

«Не отрекайся от меня»

Тома вновь и вновь наводила трубу, но смысл текста не изменился.

«Зачем такие сложности? Труба. Надпись. Можно же было просто СМСку послать».

Она достала телефон и посмотрела на дисплей. Тишина. Не было пропущенных звонков и непрочитанных сообщений.

«И всё же, зачем всё так усложнять?»

Отыскав его номер в контактах, Тома помедлив, посмотрела на эти циферки, но так и не решилась позвонить.

«Нельзя давить на него. Это его жизнь.

Я должна быть в тени.

Иначе его до конца разрушенная семья будет на моей совести. А мне это уж совсем не нужно».

- Ну, что? Увидела звёзды? – поинтересовалась Надежда, заметив вернувшуюся Тому.

- Ты была права, днём они не видны.

Тома собрала трубу и положила в сумочку. Вернее, поставила. Целиком она не помещалась и теперь торчала. Торчала и мешала Томе работать. Поскольку каждый раз, когда она видела этот черный футляр, сердце её подпрыгивало от мысли, что ещё вчера Дима принёс этот подарок сюда. Принёс и попросил Надежду передать ей.

«Почему не стал лично вручать? Побоялся что не приму? Или просто, из-за того, что меня не было дома, он прибегнул к помощи Надежды?

А почему не мог подождать меня до вечера?»

Вечером она вновь навела подзорную трубу на окно Димы. И долго смотрела на слова схожие с молитвой.

«И выбрал же!

Мог бы просто написать «не отказывайся». Нет, выбрал совсем уж болевой вариант. Вот тебе и парнишка со стройки… В нём замашки аристократа.

Да, его финансовый уровень весьма скромен. И кроме музыкального центра в комнате съёмной квартиры, нет ничего из нажитого имущества. Работа есть, но не престижная и не такая высокооплачиваемая, как у Эдика. Но ведь и я - не бизнес вумэн. У меня даже машины нет. С чего мне фигнёй заниматься, и опасаться нарваться на афериста? Какой с меня доход? Бизнеса, как такового, нет. Парикмахерская создана из воздуха. Помещение в аренде. В любой момент мне поднимут арендную оплату, и я ту-ту отсюда. Ведь больших барышей нет, и держаться мне не за что».

Она заварила себе чай и вернулась к окну. Люба уже спала. На улице темно. В окне Димы тоже.

«И свет весь вечер так и не загорался.

Может, спать рано лёг?»

Но внутренний голос твердил, его нет в квартире. И Тома абсолютно не боялась, что Дима увидит, как она стоит у окна. Хотя свет на кухне при этом не включала. Стоя в темноте, обеими руками держала кружку с чаем, который был ещё горяч. Но прошло время, а чай так и не был выпит. Он просто остыл. А Тома продолжала стоять у окна.

Внезапно её осенила догадка.

«Он больше не живёт в квартире!

Его там нет.

Неужели он вернулся к жене?»

От этой мысли стало совсем плохо. Она схватила телефон и начала лихорадочно искать его номер. Нашла и уставилась на цифры.

«Ну, нельзя же ему звонить! Нельзя. И точка!

Если бы он названивал, то я бы тогда ответила и спросила - «Как твои дела»? Как будто просто так спросила бы и всё узнала. Мимоходом. А самой ему звонить и узнавать, как у него дела - нельзя.

Почему же он сам не звонит?»

***

Мучительно долгий день подходил к концу. Дима так и не позвонил. Тому ломало, но она всё же нашла в себе силы ему не звонить.

- Томка, представляешь, Вера, наверное, институт бросит, - подавленным голосом, сказала Люба после ужина.

- Вера? – удивилась Тома.

- Да.

- Почему?

- Говорит, что больше не может учиться.

- А что по этому поводу думает Дима?

- Кто ж знает. Он ещё позавчера уехал. Забрал свои вещи с квартиры и уехал. Вере сказал, я тебе не помощник. Представляешь? И как теперь она будет?

- Так! Вере, что негде жить?

- Ну, пока она ещё может жить в той квартире. Но, как я поняла, в её распоряжении пару недель. Потом надо съезжать. Одна она оплату квартиры точно не потянет.

- Как же он мог так с ней? – гневно выпалила Тома и вскочила со стула. Тот опрокинулся и грохнулся на пол. Люба удивлённо посмотрела на Тому.

- Тома, ты чего так переполошилась?

- Значит так! Звони Вере и… Нет! Сначала я другому человеку сама позвоню. Да! Позвоню и всё узнаю, - она уже была в прихожей и одевала куртку. – Люба, я скоро вернусь!

И выскочила из квартиры. Люба ей даже в ответ ничего не успела сказать. Реакция Томы её очень удивила. Ей и самой было обидно, что Вера может бросить институт. Но когда делилась проблемой с тётей, настолько бурной реакции не ожидала увидеть.

Тома шла прочь от подъезда и нажимала на дозвон.

Пошли гудки. Один, второй, третий и…

- Привет.

- Дима! Ты в своём уме? – раздражённо произнесла Тома, услышав его голос. Голос, который резал её изнутри.

Злость мгновенно задушила желание заплакать.

- Тома, что случилось?

- Это я тебя хотела спросить, что случилось? Как ты мог бросить, Веру? Ты ей нужен! Ты хоть это можешь понять? Она без тебя пропадёт! Так нельзя! Ты не должен её так бросать! Ты её никак не должен был бросать! Она с твоим уходом осталась совсем одна! Ей плохо! Ты обязан был подумать, как ей жить без тебя!

- Тома! Тома! Подожди, - всё же сумел Дима перебить и вставить слово. – Тома, объясни, о чём ты говоришь?

- Как о чем? Вера собирается уходить из института! Ты ушел, а она не сможет платить за квартиру! Где ей жить? – Тома перевела дыхание и продолжила, - В общем, я хоть и живу в однокомнатной квартире, но смогу потесниться и приютить Веру у себя. И не на время, а на период пока она полностью не закончит обучение. Вот так! И не смей мне возражать! И не смей к нам приходить! Ты её бросил на произвол судьбы! Я о тебе была лучшего мнения! А ты… Как ты мог, взять и бросить человека который в тебе нуждается?

- Тома! Я тебя правильно понял, ты хочешь, чтобы Вера жила у тебя?

- Да!

- А Вера, что думает по этому поводу?

- Пока ничего. Она ещё не знает о моём предложении.

- Понятно. Тогда позволь мне кое-что объяснить?

- Объясняй!

- Где ты сейчас находишься?

- Дома. То есть, рядом с домом.

- Мы могли бы встретиться минут через двадцать?

Тома растерялась. И сердце стало ещё сильнее колотиться.

- Это плохая идея.

- Тома, я буду через двадцать минут. Уже темнеет, на улице не броди. Жди меня дома или в парикмахерской. Хорошо?

- И всё же, это плохая идея.

- Прошу, давай встретимся.

- Хорошо. Я буду в парикмахерской.

Эти двадцать минут были самыми мучительными в её жизни. Она сначала ходила вдоль дома. Потом сидела на скамейке. А уж когда совсем нервы скрутили, отправилась в парикмахерскую. Вошла. Включила свет и подошла к кулеру. Пить не хотелось. Просто пересохло в горле, и нужно было чем-то занять руки, которые за эти минуты лишились пары ногтей.

«Так изводиться нельзя! Нужно быть устойчивее! Нужно!»

Но… не получалось.

Дверь распахнулась. И сердце упало. Дима вошел и прямым ходом подошел к Томе, которая так и не успела налить себе воды. Стаканчик она медленно смяла и бросила в мусорное ведро.

- Привет, - тихо произнёс Дима, когда почти прикоснулся к Томе грудью.

Она не смогла ответить, только кивнула головой и уставилась на его небритое лицо. Возвышаясь, он вынуждал Тому запрокинуть голову. Его дыхание жгло. А взгляд плавил.

- Я соскучился.

Сильные руки легли ей на плечи. Тома в душе взвыла и стала отстраняться. Отчего Дима ещё сильнее начал обнимать и прижимать её тело к своему. И тогда Тома стала его колотить. Сначала не сильно. А когда по её щекам потекли слёзы, она обрушилась на Диму пощёчинами. Она била, плакала и не замечала, что он не пытается увернуться. Он просто зажмурился, и всё сильнее её прижимает к себе. Когда её руки устали, они обвисли как плеть, и Дима уткнулся в её волосы.

- Я соскучился. Мне плохо без тебя.

- Уходи… Уходи, - а руки уже предательски потянулись к его плечам.

Губы их быстро нашли друг друга. Нашли и обрели. Впившись, как будто в этом было спасение и полный крах одновременно. Они целовались и, прижимаясь, пытались раствориться. Но раствориться не удалось. Мешали ее слёзы. Их одежда. Мешало всё. А мысли в первую очередь. Они били Тому в самое сердце, и она начала вырываться, как зверь из капкана. Дима её удерживать уже не мог. Нехотя сначала перестал её осыпать поцелуями, а потом и вовсе выпустил из рук.

- Так нельзя! Нельзя! – крикнула она и вновь занесла руку, но так и не ударила.

А Дима обтёр лицо руками и посмотрел в сторону кулера. Ему действительно хотелось пить. Сюда он приехал на такси. Но до такси бежал. Боялся не успеть. И вот успел. Только куда? Он налил воды и стал пить. Тома отошла на пару шагов, и стала неотрывно наблюдать за ним. Она слишком соскучилась, чтобы сейчас отвести взгляд. Будет ночь и тогда, она каждый его изгиб будет вспоминать. А пока запоминать. Всё запоминать.

- Дима, ты почему Веру оставил?

- Потому, что пытаюсь вернуться к тебе, – не глядя на неё, тихо произнёс Дима. - Мне отец выставил условие, если я вернусь домой, он перестанет блокировать мой развод с Лилей.

- А почему Вера вместе с тобой не вернулась домой?

- Её отец не позвал. Она его дочь, но матери у нас разные. Отец много лет назад уходил к матери Веры, а потом вернулся к моей матери. Мама знает, что та другая женщина родила от отца девочку. К сожалению, отец хочет закрыть глаза на её существование. Я же так поступить не могу. Поэтому, когда ушёл из дома, то разыскал и пригласил Веру жить к себе. Она поступила в институт и теперь у неё всё нормально.

- Нормально? Она же из института собирается уходить!

- Не собирается. Я с ней только что разговаривал по телефону. Как и обещал раннее, я буду оплачивать её проживание в городе. Буду помогать деньгами. Но забрать в дом отца я не могу. Конечно, ей обидно, что с ней так поступает отец, но я не могу прыгнуть выше собственной головы. Я сам завишу от отца. Настолько завишу, что вынужден вернуться в его дом… В дом, где живёт не только он, но и Лиля. Поверь, только так я могу обеспечить себе развод. У меня уговор с отцом, мне нужно только продержаться совсем немного, и я избавлюсь от этого брака.

- Ты… вернулся к жене?

- Нет! Я вернулся в дом родителей, в котором проживает и Лиля.

- А… - худшие предположения сбывались.

- Тома! Ты сейчас совершенно не о том думаешь!

- Я сейчас вообще ни о чём не думаю, - едва слышно произнесла она. - И вообще, иди домой. Раз с Верой всё нормально, то и мне нечего переживать за неё. Я же только из-за неё тебе позвонила.

- Да брось ты! Я всё правильно понял! Не надо меня вводить в заблуждение! Я же понимаю, почему ты позвонила на самом деле.

- Уходи, Дима.

- Тома! Я тебя не бросал! Так обстоятельства сложились. Я вынужден был уехать. А не звонил, потому что…

Она не дала ему ответить. Нежно накрыла его губы своей ладошкой и покачала головой, мол «не надо, ничего не надо говорить».

- Дима, иди домой. Пожалуйста, уходи.

Обеими руками он взял её руку, поцеловал несколько раз красивые пальцы и посмотрел в бездонные глаза любимой женщины.

- Тома, я соскучился.

- Уходи… Я не для того согласилась на нашу встречу, чтобы ты со мной своей жене изменял. Уходи.

Резко он выпустил её руку, в два шага оказался у двери и, не оборачиваясь, произнёс:

- Тома, я тебе не изменяю. С Лилей я не сплю.

- Уходи. Христом Богом, прошу. Уходи. Ты мне уже всю душу вымотал. Не терзай меня. Уходи.

Дверь за ним с грохотом закрылась. И Тома вздрогнула, как от выстрела. Ей даже стало больно, как будто в неё действительно выстрелили. Она даже знала, куда именно попала пуля. В сердце. Там жгло и кровь, пульсируя, как в агонии, вызывало колебание всего тела.

Медленно присела она в кресло и посмотрела на свое отражение в зеркале.

«Странно… Раны невидно, а ранение есть».

***

Июнь

- Как будем стричься?

Напротив Томы, сидел солидный мужчина, лет пятидесяти. Его можно было отнести к той самой категории, про которую Люба говорила «упакованный тип». Дорогой костюм, дорогие часы. И всё остальное, вплоть до кожаных туфлей, кричало - «Я из высшей лиги!» И именно это обстоятельство и напрягало больше всего.

«Чего такой упакованный тип забыл в нашей скромной парикмахерской?»

Мужчину этого Тома раньше не видела. Приехал он сюда на такси. Когда вошёл, окинул помещение оценивающим взглядом. Надежда, которая обычно стригла мужчин, его не впечатлила. Она лишь удостоилась его мимолётного взгляда и легкого поклона головы, после чего мужчина прошёл к креслу, рядом с которым стояла Тома, и уверенно присел в него.

И вот он сидит, а Тома недоумевает, что с ней будет, если она этого клиента как-то не так подстрижёт? Вернее, она прикидывала, сколько у неё будет времени, чтобы успеть покинуть город, в случае своего провала.

- Меня стричь не надо, - произнёс мужчина. – Вы можете меня побрить?

Тома могла побрить ежа, а этого клиента ей совсем не хотелось брить. И тем ни менее она улыбнулась и произнесла:

- Конечно.

Надежда, пытаясь скрыть панику, стала наводить порядок на своём рабочем месте. Она периодически посматривала, не совершила ли Тома роковую ошибку, которая повлечёт закрытие заведения. Однако Тома, орудуя бритвой, всё делала правильно. При этом она умудрялась мило улыбаться клиенту и что-то рассказывать о чувствительной коже лица мужчин и о способах ухода за ней. Мужчина слушал и внимательно наблюдал, то за отражением Томы в зеркале, то переводил взгляд непосредственно на её лицо. И взгляда не отводил, если Тома ловила его на себе.

- Готово, - с неподдельной радостью сказала Тома и поднесла небольшое зеркальце к клиенту.

Он себя осмотрел и не разочарованный результатом, в ответ даже улыбнулся.

- Спасибо. Сколько с меня?

Тома искренне хотела сказать – «Для Вас абсолютно бесплатно, и пожалуйста, не приходите больше». Но подавив этот порыв, назвала цену за бритьё. Мужчина оплатил труды и ушел. Тома с Надеждой переглянулись и выдохнули.

Этот клиент, стал приходить регулярно. Через день. Тома к нему со временем привыкла и перестала шарахаться. Она, конечно, ему улыбалась и что-то всегда рассказывала. Если на момент его визита у неё был другой клиент, этот солидный мужчина ждал. Все попытки усадить его в кресло Надежды успехом не увенчались. Он желал быть выбритым только Томой. Она поначалу надеялась, что ему надоест приезжать, только чтоб его побрили. А потом успокоилась, вручила ему свою визитку и попросила, по возможности, сообщать о визите, чтобы резервировать для него время, дабы он не ждал.

Однажды он решил приехать во вторник. Тома забыла предупредить, что в этот день у неё выходной и поспешила на встречу с дорогим клиентом. Именно “дорогим”, поскольку клиент всегда переплачивал. Поначалу Тома пыталась сдачу всё-таки отдать, но, когда в неё вонзился взгляд суровых карих глаз, в которых ясно читалось, «Не оскорбляй меня, сдачей», Тома испугалась. И больше не пыталась беречь его деньги.

Звали клиента Александр Федорович. Фамилию его Тома пропустила мимо ушей и ограничилась лишь тем, что запомнила имя. Да и имя она узнала лишь, когда он ей позвонил, представился и напомнил, что она его бреет. Звонил он чтоб, как она и просила, зарезервировать время.

Мысль, почему он не бреется дома сам по утрам, как это делает большинство мужчин, её посещала много раз. Ответа не было. Спрашивать об этом напрямую у Александра Федоровича, язык не поворачивался. А собственные мысли на эту тему чаще пугали, чем вносили хоть немного ясности. В конце концов, он Тому, как клиент, полностью устраивал, и вскоре она перестала искать подвох.

***

Теплый июньский день приближался к закату. Сегодня Александр Федорович с визитом задерживался. В течение дня он несколько раз звонил, и каждый раз потом перезванивал и переносил время своего визита. Тома, уже подумала, что сегодня он и вовсе не приедет. Однако буквально за пару часов до закрытия он всё же появился.

- Тома, добрый вечер, - с порога спокойным голосом произнёс он и подошёл к креслу.

- Добрый вечер. Присаживайтесь.

Он присел. Тома накинула на мужские плечи накидку и приступила к бритью.

- Я думала Вы сегодня уже не приедете.

- Я об этом и подумать не мог.

- Александр Федорович, Вы меня простите за вопрос, но кто Вас брил до меня? И чем он Вас не устроил? Я рада заполучить такого клиента, как Вы, поэтому не хочу совершить такую же ошибку, как Ваш предыдущий брадобрей и тем самым, лишиться Вас.

- Что ж, вполне резонный вопрос. Я отвечу. Но если позволите не сегодня. У меня встреча через час, а я ещё должен заехать домой и переодеться.

- Да, да. Конечно, я Вас ни в коем случае задерживать своей болтовнёй не хочу.

- Тома, я могу рассчитывать, что если Вы мне понадобитесь, то подъедете в нужное место к назначенному часу? Такси в оба конца я оплачу отдельно.

Тома подумала, что это уж совсем перебор:

«Оплачивать такси, плюс мою работу, лишь только затем, чтобы побриться! Это уже пахнет …маразмом».

Однако она только и смогла сказать:

- Конечно. Я смогу.

После ухода Александра Федоровича, паника окончательно сформировала план действий:

«Бежать!!!!!

…Только куда?»

Перспектива превратиться в брадобрея по вызову, ужасала. Поскольку невольно возникала ассоциация с другой профессией, тоже древней, представительницы которой срывались на встречу по первому зову клиента. И хотя Александр Федорович ни словом, ни жестом, никогда не намекал на фривольность общения, Тома с отвращением думала о том, что её можно сорвать и куда-то там пригласить для услуг на дому.

«Дикость какая-то!»

Со всей этой суматохой, она почти перестала умирать от того, что в её жизни теперь нет Димы. Он остался в мыслях, воспоминаниях, но в реальной жизни его больше не было. Первые дни, после их последней встречи в парикмахерской, он ей пытался дозвониться. Она не отвечала. Осыпал СМСками. И они тоже остались без ответа. Удержаться и не читать сообщения от Димы Тома не смогла. И поэтому всю нежность их содержания знала. Однако каждый раз после прочтения, она удаляла сообщение, чтобы не сойти с ума, осознавая, что в её телефоне есть такие нежные слова, посланные Димой именно ей.

Он вначале настойчиво пытался пробить брешь в стене её отчуждения. Но прошло не так много времени, и натиск ослаб. Практически сошёл на ноль. Последние пару дней сообщения от Димы не приходили. А звонки прекратились вообще неделю назад.

Тома серьёзно стала полагать, что всё у парня наладилось. Он помирился с женой и теперь лишь по инерции иногда шлёт ей СМСки. Но отказать себе в их прочтении она не могла. И каждый раз, когда дисплей телефона сообщал от кого именно сообщение, щеки Томы вспыхивали от прилива крови. Сердце при этом мгновенно начинало колотиться, отбивая бешеный ритм аритмии. Адреналин делал своё дело. Руки тянулись к кнопкам телефона, и перед Томой появлялся новый текст от Димы. Трогательный, нежный, порой душераздирающий.

После прочтения, конечно, хотелось позвонить ему. Очень хотелось. Но проходила минута, другая и желание усмирялось. Пальцы рук, оберегая глаза, нажимали на удаление сообщения, и текст пропадал навсегда. О нём ещё помнили, его ещё рисовало воображение. Но его уже не было, как если б и вовсе никогда не существовало.

***

Вечером неожиданно приехал Эдуард. Он привёз торт и цветы.

- Это просто так! – прочитав во взгляде Томы удивление, поспешил успокоить он. – Почему я не могу приехать просто так к тебе? Или у тебя были на вечер планы?

- Нет у меня никаких планов! Проходи и не морочь мне голову! Сейчас будем пить чай.

- Прекрасно! – Эдуард прошёл следом за Томой на кухню, положил цветы и торт на стол, и отправился мыть руки. – Люба где?

- У подруг. Она теперь часто у подруг задерживается. А ещё представляешь моду, какую взяла, с ночёвкой остаётся. Есть у неё подруга Вера, так у неё она и остаётся. Та живёт в двухкомнатной съёмной квартире одна. Жилплощадь позволяет гостей собирать. Я поначалу переживала, чтоб ничего плохого на той квартире не было. Но потом подумала, что девочки они неглупые, тотальным контролем порядок я не обеспечу, а вот доверием ситуацию хоть как-то контролировать буду.

- Ну и как, получается контролировать?

- Пока да. Люба просит моего разрешения, переехать в ту квартиру. Я пока думаю. Что я скажу сестре? Она ведь надеется, что я внимательно слежу за её дочкой. И не позволю ей совершать глупости.

- Так ты и не позволяй глупости совершать. А на квартиру к подруге всё же отпусти. Но с условием, что глупостей там не будет. Ты же сама без присмотра родителей выучилась. Да и ещё в общежитии, где мальчики и девочки жили в близком соседстве. Зато у тебя была студенческая жизнь. Жизнь! Понимаешь? А что Люба видит в твоей квартире? Тетю, которая зарыла себя в четырёх стенах?

- Почему зарыла?

Томе не понравилось это слово.

«Я что, сама себя закопала?

Скверно…»

- Я не знаю почему. Тома, я тебя зову-зову поехать за город к моему другу, ты не соглашаешься. Почему? Только не говори, работы много! Всю работу можно перенести!

- Не всю.

- Всю! Твою так уж точно. Ну, что станет, если какой-нибудь матроне стрижку сделают завтра, а не сегодня? Что Земля сойдёт с оси? Никакой катастрофы не произойдёт! В конце концов, у тебя есть Надежда, пусть она и поработает пару дней без тебя! Она хоть отдохнёт от твоего общества. Соскучится. А ты соскучишься по работе. И в воскресенье вечером я тебя верну в твою клетку, именуемую благородным словом – квартира. Как тебе моё предложение?

- Я подумаю.

- Ты что-то вроде этого уже говорила. Но дело так и не сдвинулось. Я, как твой преданный друг, всё же настаиваю на этой поездке. Ты ведь действительно осунулась и стала ещё бледнее.

- Спасибо за комплимент!

- Не обижайся! На правду не обижаются. Тебе нужно сменить обстановку, хотя бы на пару дней. Жаль, конечно, что завтра только четверг. Я предлагаю поехать в субботу с утра! Согласна?

- Прости, Эдик, но я не могу.

- Можешь! И точка. Иначе силой тебя выволоку из парикмахерской, и увезу в неизвестном направлении. Так что, выбирай добровольно или насильно ты будешь отдыхать?

Тома протянула полотенце для рук Эдуарду и улыбнулась:

- Добровольно.

- Отлично! А теперь тащи всё, что есть вкусненького в твоём холодильнике. Я есть хочу! Просто, умираю!

- О! Времена идут, а ты не меняешься. Как и десять лет назад, принёс цветы, сорванные с клумбы перед общагой, а в благодарность тебя кормить надо!

- Я ещё и тортик принёс! – оправдывался Эдуард. – А цветы я теперь не рву. Я их покупаю. Так что хоть и смысл моих подношений не изменился, а всё же уровень мастерства моего коварного плана заполучить домашнюю пищу, явно вырос.

- Да уж! Ты мастер! Присаживайся. Сейчас борщ будешь лопать и ещё кое-что вкусненькое.

- Это удачненько я зашел!

Через час, когда дело у них дошло до торта, Тома поведала о своей проблеме, именуемой «Александр Фёдорович». Эдуард, сразу напрягся и весь рассказ об этом человеке слушал внимательно. После чего задал с десяток вопросов, некоторые из которых Томе показались странными:

«Обратила ли ты внимание на машины, которые его привозили?»

«Он расплачивался купюрами какого достоинства?»

«За период его визитов, произошли изменения в его стрижке? Или волосы просто отросли, но их никто не стриг?»

И последний вопрос, который Тому окончательно доконал:

«Хотя бы случайно, как бы невзначай, прикасался ли он к тебе когда-нибудь?»

Тома багровела, но на вопросы пыталась дать ответы.

- Да в том-то и дело, что НЕТ! Если бы я в жесте или взгляде уловила, хоть малюсенький намёк на те самые эротические фантазии, о которых ты мне талдычишь, я бы уже давно предприняла меры избавиться от него… Но нет. Пошлости не было. Он внимательно меня слушал. Иногда спрашивал о чём-то.

- Так! Стоп! О чём именно он тебя спрашивал?

Тома задумалась.

«А действительно, о чём он спрашивал?»

- Я не помню.

- Так не бывает, Тома. Вспоминай.

Прежде чем ответить она сделала пару глотков чая:

- Вспомнила! В позапрошлый раз он меня спросил, как давно я стригу.

Эдуард вздохнул и разочарованно посмотрел на Тому.

- Это не тот вопрос, который я надеялся услышать. Это какой-то нейтральный вопрос. А про личную жизнь он тебя не спрашивал? Ну, там про возможных детей? Мужей?

- Нет! Он мне в душу не лез. Сама же я вроде ничего такого не рассказывала. Только про маму говорила. Про то, что она на прошлой неделе приболела. Что им с сестрой нелегко. И что я им помогаю по мере возможности.

- Твои возможности мне известны. Была б твоя воля, ты б вообще на сухарях сидела, а все деньги в деревню отсылала.

- Но им, правда, нужны деньги!

- А тебе? Тебе они не нужны?

- Нужны. За коммуналку надо платить. И за аренду помещения, в котором моя парикмахерская. Ещё Надежде зарплату надо выплачивать. На всё это мне и нужны деньги.

- Ясно. Ничего не изменилось. Ты какая была, добрая душа, такой и осталась. Эх, Томка! Я ж тебя совсем про другое спрашиваю.

- Про что?

- Да не про что! – в конец растерялся Эдуард, в очередной раз, столкнувшись с беспредельной бескорыстностью этой женщины.

Когда чай был выпит, Эдуард неожиданно для Томы подошел к окну и закурил. Курил он всегда без спроса, и Тома ему замечания по этому поводу уже не делала.

- Вот как мы с тобой поступим. Поскольку до конца не ясно, что затеял этот Александр Фёдорович, надо продемонстрировать ему, что у тебя есть мужик. В роли мужика, как ты сама понимаешь, выступлю я.

- И как ты себе это представляешь?

- Очень просто! Когда он тебе позвонит, чтобы сообщить о визите, ты тут же звонишь мне и я, на момент его появления, тоже буду у тебя. Твоё дело лишь подыграть мне.

- Целоваться полезешь? – как-то уж очень прямолинейно спросила Тома, и удостоилась хитрющего взгляда Эдуарда.

- Надо будет и поцелую! Что поделать раз для дела нужно!

- Кому нужно?

- Тебе! Наивная ты душа. Тебе нужно! Он увидит, что аэродром занят и улетит. А не улетит, так значит, и не было у него тех самых шальных мыслишек, о которых мы подумали. Значит, он просто псих, который не хочет бриться сам.

- Ой, спасибо! Успокоил. Выбор диагнозов меня, в любом случае, удручает. Маньяк или псих? Какая прелесть!

- Согласен. Выбор не из приятных. Но определиться мы должны. А потом уже решим, как тебя от него избавить окончательно.

- Собственно говоря, меня он, как клиент, устраивает. Только ехать никуда не хочу. Опасаюсь.

- От этих страхов я тебя избавлю в раз! Когда я появлюсь, то сам скажу этому Александру Фёдоровичу, что не хочу, чтоб моя женщина ездила на всякие там вызовы. Ему надо, пусть сам и приезжает. Понятно?

- Почти.

- Так ты позвонишь мне, когда он соберётся к тебе приехать?

Она ответила без раздумий, но тихим, подавленным голосом:

- Позвоню.

Вскоре Эдуард ушел. А Тома вышла на балкон, настроила подзорную трубу и стала смотреть на небо. Большая луна, который день пыталась порадовать своей яркостью и чёткостью. Тома приобрела треногу и теперь даже если её руки тряслись, она могла видеть вполне сносную картинку. В бывшее окно Димы она иногда тоже смотрела. Смотрела и удивлялась, почему Вера не сорвала этот огромный лист с надписью. Он был на прежнем месте. И, казалось, уже прирос к стеклу. Укором, теребя душу Томы.

«Не отрекайся…»

***

Была пятница. Вечер.

Через полчаса приедет Александр Фёдорович. Эдуард тоже обещал подъехать. Тома ужасно нервничала. Ей не нравилась вся эта затея. И в первую очередь потому, что Эдуард плохо дела не делал. Все его проекты получали одобрение и похвалу. Он всегда выкладывался ради дела на сто процентов. Только дело, на которое он толкал Тому, было специфическое. И в любом случае, новое, не апробированное для их тандема.

Надежда сегодня не работала. Лишних зрителей на их концерте с Эдуардом не будет. Хоть это радовало Тому. И тем самым вселяло немного надежды на успех безнадёжного, на первый взгляд, дела.

- Добрый вечер, Тома, - произнёс Александр Фёдорович, войдя в парикмахерскую.

Тома ему улыбнулась и поздоровалась в ответ. Сегодня Александр Фёдорович был в хорошем распоряжении духа. Он чаще, чем обычно, улыбался. И добродушно смотрел на Тому.

А ей не давали покоя мысли:

«Зачем он приходит?

К чему все эти сложности?

Пятьдесят лет мужику, а он бриться на такси приезжает за тридевять земель. И ведь кольца обручального нет. Хотя кто ж из мужиков его теперь носит? Только совсем молодые, кто ещё помнит день свадьбы и блеск в глазах новоиспечённой жены. А мужики постарше стесняются подобного символа семейной жизни. Воспринимая его, как атавизм».

Процедура бритья началась. Тома провела бритвой по мужской скуле. Ополоснула бритву от пены и вновь вернулась к щеке Александра Фёдоровича.

- Тома, Вы сегодня напряжены. Что-нибудь случилось?

- Всё нормально.

- Точно?

Она пару секунд думала и всё же решилась поговорить откровенно с ним, прежде чем появится Эдуард и окончательно всё запутает:

- Нет, не точно. Александр Фёдорович, скажите, чем Вас привлекла именно эта парикмахерская?

Он пристально посмотрел Томе в глаза.

- А мне скрывать нечего. Эта парикмахерская привлекла меня лишь тем, что в ней работаете Вы, Тома.

- О, как! Не ожидала, такой откровенности. А дальше что? – она провела по его подбородку бритвой.

- У меня на Вас планы.

- Ещё лучше! А меня в эти планы Вы, когда собирались посвятить?

- Сразу же, как ты бы приехала ко мне домой.

Возмущало всё. И то, что он говорил. И как он это говорил. А главное, что так внезапно перешёл на «ты».

- Тома, я давно хотел с тобой поговорить.

Она начала отступать. Сделала пару шагов, но резко поднявшийся с кресла Александр Фёдорович, оказался ещё ближе, чем на момент, когда она его брила. Он вытер остатки пены с лица полотенцем, что сорвал со своих плеч, и тут же отбросил его на кресло.

- Тома, пришло время признаний.

- Что-то мне начало не нравится.

- Понимаю. Я, когда о тебе узнал, тоже был не в восторге. И всё же подавил желание всё сломать и разрушить. Вместо этого решил познакомиться с тобой поближе и присмотреться к тебе.

- Зачем?

- Хотел тебе дать шанс. Хотел, чтобы ты мне хоть немного понравилась.

- И как?

Она не знала, какой хотела получить ответ. Александр Фёдорович её пугал. Взрослый солидный мужик. На голову выше её. Из-за колоссальной разницы их весовых категорий, она ему не смогла бы оказать существенного сопротивления. Даже если начнёт царапать и кусать, без помощи со стороны, она обречена.

Но он не нападал. Он просто стоял напротив и смотрел на неё. И взгляд его был спокойным. Уверенным.

- Как ни странно, Тома, ты мне действительно понравилась.

Голос дал сбой, и Тома почти прохрипела:

- У меня есть любимый мужчина. И мне кроме него никто не нужен.

- И ты уверена, что его любишь?

- Абсолютно!

- Любовь до гроба?

- Любовь всей моей жизни!

- Достойный ответ. Наивный, конечно, но я тебе верю.

И тут вошёл Эдуард. На миг он задержался у двери, оценивая ситуацию, а после поздоровался, подошёл к Томе и поцеловал её в губы.

- Милая, как и обещал, я сегодня нашёл шикарный магазин мебели. В нём мы точно подберём кровать в спальню. Но чтобы доставку успели осуществить за выходные надо в магазин попасть сегодня. Ты сможешь прямо сейчас поехать со мной?

- А… Я не знаю, - растерялась Тома.

Во-первых, она не знала текст, который от неё хочет услышать Эдуард. А импровизировать у неё не получалось. К тому же взгляд Александра Фёдоровича стал грозным, и лгать под его прицелом у Томы совсем бы не получилось.

- Тома! - неожиданно громко обратился Александр Фёдорович, - Кто этот мужчина?

Тома ничего не смогла сказать. Через пару секунд её молчания, Эдуард протянул Александру Фёдоровичу руку и произнёс:

- Меня зовут Эдуард. Я близкий друг, нашей дорогой и мной любимой Томочки.

Руку Эдуарду пожали. Но при этом Александр Фёдорович продолжал сверлить взглядом именно Тому. От чего ей совсем стало не по себе. Как если б она нашкодила, и теперь раскаянье душило и мешало членораздельно каяться. Только в чём именно виновата, она не понимала.

- Ты мне о нём сейчас говорила? Вот о нём? – голос Александра Фёдоровича стал жёстким.

Настолько жёстким, что даже Эдуард опешил, но спросил:

- Что здесь происходит, Тома?

Но отвечать никому из них Тома не хотела. Совсем не хотела.

«С какой стати они ко мне в душу лезут?

Никто не позволял им в ней столь бесцеремонно ковыряться.

Да, я люблю! Но не этого. А совсем другого. Которого нет и не будет больше. Он не со мной. Может быть, с другой. Или с третей. Кто ж разберёт, что в душе у мужчин? А у меня - тоска…»

- Тома! Ответь! Это он, любовь всей твоей жизни? – продолжал допытываться Александр Федорович.

- Вы забываетесь, - тихо произнесла Тома, после чего отвела взгляд от странного клиента и посмотрела с надеждой на кулер с водой. - С какой стати я должна перед Вами отчитываться? Моя личная жизнь Вас не касается. Вас в неё я не приглашала. Более того, запрещаю меня втягивать в Ваши планы, о которых я бы узнала, если бы приехала к Вам домой. Ясно?

Она уже подошла к кулеру, набрала воды, но так и продолжала просто смотреть в стаканчик.

- Александр Фёдорович, наша парикмахерская в дальнейшем не сможет Вас обслуживать. Надеюсь, Вы отнесётесь с пониманием к сложившейся ситуации. И в будущем не станете беспокоить звонками. Поскольку я не намереваюсь срываться и мчаться неизвестно куда, чтобы оказывать Вам какие-либо услуги.

Она сделала глоток из стаканчика. И поставила его на свой рабочий столик. Стаканчик отразился в зеркале. Тома посмотрела на его отражение, а потом и на своё собственное. Она не узнала себя. Уставшая. Бледная. Вся стянутая болью в один комок нервов.

- Что ж, Тома, это твой выбор. Главное я уже узнал. И больше мне ничего от тебя не нужно, - произнёс Александр Фёдорович.

- Рада это слышать. Всего доброго. Надеюсь, в другой парикмахерской Вас оценят больше чем здесь. Прощайте.

- Жаль. Ты мне действительно понравилась.

Он прошел мимо Томы, ещё раз на неё посмотрел. И вновь взгляд его был оценивающим, как тогда, в день их знакомства. Но больше он ничего не произнёс. Вышел и прикрыл за собой дверь.

Тома взглянула на Эдуарда:

- Ты спешишь?

- Нет, Томочка.

- Если пообещаешь больше не обсуждать со мной Александра Фёдоровича, я приглашу тебя в гости и угощу чаем.

- Если ты меня ещё и накормишь, я тебе и не только это пообещаю.

- Накормлю.

- Прекрасно! Пошли!

Больше Эдуард не произносил имя странного клиента. И не вспоминал о нём, даже вскользь. А сама Тома в тот вечер, вспоминала каждую фразу Александра Фёдоровича и не могла понять, что такое важное она упустила из вида. Их разговор был странным. И создалось впечатление, что каждый говорил о своём, поэтому никто друг друга не услышал. Каждый был зациклен на собственных страхах. И если свои страхи, Тома знала, то проблему, точнее, причину по которой Александр Фёдорович появился в её парикмахерской, она так и не поняла.

***

- Люба! – утром за завтраком, Тому осенило. – Расскажи, как выглядел тот солидный мужчина, который пришел на квартиру к Вере с женой Димы. Помнишь, ты рассказывала, что он был в дорогом костюме?

- Помню.

- Вспомни, как он выглядел. Прошу, это для меня очень важно.

- Важно? Почему?

- Прошу, вспомни!

У Томы уже начали трястись руки и голос срывался. Люба насторожилась, но не стала устраивать допрос. Она вспомнила ту встречу до мелочей. Вспомнила, что говорила жена Димы. Как выглядел тот мужчина, что был рядом с ней. А именно, возраст под пятьдесят, высокого роста. Брюнет. Карие глаза. Тонкие губы.

Его описание лишь усилило версию Томы:

«Да, скорей всего, это и был Александр Фёдорович».

- Люба, а ты уверена, что тот мужчина был отцом именно жены Димы? А не его самого?

- Димы?

- Его.

- Нет. Там же была Вера, а тот мужчина к ней был холоден. Так на дочку не смотрят. Он жену Димы держал за руку, а она его называла «папа».

- Она его могла называть «папой», лишь потому, что она жена его сына. Понимаешь?

- Кажется, да. Но, как же, Вера? Когда она его увидела, то не кинулась ему на шею, со словами «здравствуй, дорогой папочка!» И вообще она, застыла и смотрела на него, как на чужого человека. Уверяю тебя, она испугалась, когда его увидела.

- Испугалась?

- Да. На отца бы так, она не реагировала.

- Это если бы у них были нормальные отношения, - невольно вырвалось у Томы.

- А у Веры с отцом, плохие отношения?

- Я думаю, тебе не стоит о нём спрашивать у Веры. И вообще, избегай всяких разговоров в её присутствии о родителях. Иначе можешь потерять подругу. Поняла?

- Да.

Тома опять погрузилась в свои мысли, и неожиданно услышала вопрос Любы:

- Кудесница, это ты?

Тома поперхнулась и испугано посмотрела на Любу.

- Что?

- Том, ты с Димкой… Ну, ты с ним… - Любе было трудно. И из последних сил она всё же сформулировала вопрос. – Так это был он?

- Не понимаю о чём ты.

- Жаль… Жаль, что не понимаешь. А я всё понять не могла, чего Вера про тебя спрашивает? А оно вон в чём дело.

- В чём? – всё с тем же перепугано-смущённым взглядом Тома смотрела на Любу.

- Том… Я ж тебе не враг.

- Я знаю.

- Тогда расскажи, что происходит?

- Ничего.

Тома сейчас тем более не хотела посвящать Любу в то, что не сложилось:

«Теперь-то зачем? Бередить только раны.

Да, было.

Но от этого слова я-то и пытаюсь бежать. Хотя и безнадёжно пыталась. Слишком много в этом слове помещается, чтобы обо всём сейчас забыть.

…Было».

- Люба, давай не будем говорить на эту тему?

Люба всё правильно поняла. Было. Да, у Томы с Димкой – БЫЛО. А она не вычислила его. Всё думала, кто ж этот мужчина? А оказывается, это был Димка. Димка! Невероятно.

Люба вскочила со стула, он опрокинулся и с грохотом упал на пол. Его поднимать никто не спешил. Рывком Люба смела со стола на пол свою кружку, с недопитым чаем и выкрикнула:

- Почему!?

Тома посмотрела ей в глаза. Терять было нечего. Она уже всё потеряла. Она уже утратила Диму. Остальные потери лишь лягут на это чёрное выжженное поле её душевной раны, омываемое каждую ночь слезами.

- Что, почему?

- Почему ты мне не сказала, о нём раньше?

Тома улыбнулась, прикусила губу, но слезы уже выскользнули из глаз. Она поспешила их смахнуть, а после накрыла ладонью глаза. Слёзы выкатились из-под ладони.

- Не успела. Мы расстались.

Слова дались с такой болью, что Люба подошла к Томе и присела на корточки перед ней.

- Тома, прости, я не знала.

- Всё нормально. Если бы ты всё узнала раньше, мне было бы гораздо сложней пережить эту потерю. Сочувствие, меня бы окончательно убило.

- Тома, вы расстались из-за того, что у него есть жена?

- Да, из-за этого… Я ведь не знала, что он не свободен.

- Никто не знал. Даже Вера на эту тему, после той встречи с женой Димы, долгое время отказывалась говорить. А потом призналась мне, что тоже не знала. Как такое может быть? Он же её брат! Мутные у них какие-то отношения в семье.

Через пару минут, когда Тома смогла спокойно дышать и говорить, она спросила:

- Как ты догадалась, про Кудесницу?

- Из-за Веры. Ты знаешь то, что даже я не знаю про неё. Кто мог тебе о ней рассказать? Только Дима. Вести такие доверительные разговоры вы могли, только находясь в особых отношениях. Отсюда вывод – Дима и был тем мужчиной, который делал тебя счастливой.

- Люба, не надо об этом говорить.

- Если тебе так легче, то я постараюсь молчать.

Улыбнувшись, Тома посмотрела на пол.

- Ты зачем кружку разбила?

Люба тоже улыбнулась и погладила Тому по руке.

- Не знаю. С психу. Я ж эмоциональная. Меня когда накрывает, я ещё и не такое могу сотворить.

- А из-за чего ты психанула? Из-за того, что тебя не посвятили, кто у твоей тёти любовником был?

«Опять это болезненное слово, в прошедшем времени. Всё в прошлом. Было всё, теперь же только – боль».

- Нет. Я так эмоционально восприняла, потому что сама того не зная, делала больно тебе, когда всякий раз упоминала его имя. Когда рассказывала о том, что Машка в него втюрилась. Когда про жену его говорила. Всего сейчас и не упомнить. Но тогда я тебе столько боли принесла. Прости меня.

- Успокойся. Твоей вины нет. Я сама выбрала этот путь. Но путь оказался в никуда. Мне было хорошо лететь, но что поделать я врезалась на всей скорости. Ведь я не летела, я падала. Сорвалась и полетела, но не вверх, а вниз… Люба, не смей сейчас плакать.

- Я не буду…

Но выполнить обещание Любе не удалось.

***

Понять, кто же такой Александр Фёдорович, стало назойливой идеей Томы:

«Чего он хотел на самом деле?

Если он отец Лили, то жди большой беды. Любовницу мужа дочки по головке никто гладить не будет. К стенке и в расход, чтоб не ломала семью! Но если он отец Димы, то ещё есть шанс избежать печальной участи. Хотя если вспомнить, что Александр Фёдорович, прежде чем познакомиться со мной лично, имел желание «всё сломать и разрушить», то особо расслабляться не приходится. Одно радует, он не имел планов наладить близкие личные отношения.

Ведь не имел?

Иначе он точно псих. Конечно, соблазнить можно практически любую, но в данном случае соблазнять чужую любовницу, чтобы она не разрушала семью, это уже не цель. Это миссия! И большая жертва. И хотя Александр Фёдорович мужчина вполне симпатичный, но против Димы не потянет. Для достижения выше упомянутой сверх цели он должен был подыскать более симпатичную мордашку, чем ту, что видит в зеркале своём. Поскольку на него я бы не повелась. Даже не смотря на его солидный вид. В конце концов, у меня есть альтернатива ему - Эдик. И даже его трёхкомнатный дворец в центре города и машина за полмиллиона меня совершенно не вдохновили, на совместный интимный досуг. Вернее, не ради этого я с ним имела непродолжительные контакты.

Тогда может, Александр Фёдорович не имел намерение на меня лично. Так сказать, лично для себя? Предположим, он отец Димы и, узнав каким-то образом, про меня и своего сына он присматривался ко мне, как к возможной родственнице.

Может такое быть?

Мечтай больше! Никто меня и не рассматривал, как потенциальную родственницу. Я никто в жизни Димы. Если Александр Фёдорович, в действительности приходиться отцом Диме, то возможно его интерес ко мне продиктован, лишь желанием понять насколько у меня большие планы на его сына. Поскольку если Дима, сын Александра Фёдоровича, то он может быть и не таким простым парнишкой. Во всяком случае, он вряд ли простой работяга со стройки. Возможно, он всего лишь был вынужден там работать, пока шла вся эта междоусобица с отцом.

Конфликт действительно мог возникнуть, из-за не желания Димы находиться с Лилей в браке, и тем самым проживать с ней на одной жилплощади. И поскольку к самой Лиле у родителей Димы претензий не было, то они не понимали желание сына с ней развестись. И тем самым препятствовали их разводу. Воспринимая желания сына за не вполне осознанное поведение молодого человека. То есть способствовали затягиванию бракоразводного процесса, в надежде, что сын перебесится.

И когда сын был найден и возвращён в родительский дом, возникла новая проблема – Я. Не вполне понятная во всех отношениях. Ибо не ясно было, чего я хочу от Димы.

И хочу ли вообще чего-либо?

Тогда возникает необходимость разобраться со мной. И Александр Фёдорович придумывает этот относительно нормальный способ знакомства и общения со мной непосредственно. Делать стрижку волос, можно только через определённые длительные периоды времени. Это устроить его не могло. И тогда была найдена другая вполне адекватная причина - бритьё. Ради этой процедуры можно приезжать хоть каждый день. Но в силу каких-то своих причин, Александр Фёдорович предпочёл осуществлять визиты ко мне через день. Рассудив, что этого будет достаточно, он вполне ненавязчиво приручил меня. Редкие его вопросы и обширные мои излияния на разные темы, и вот я уже не непонятная, а вполне предсказуемая персона.

Если Александр Фёдорович действительно отец Димы, а не Лили, то моя версия вполне жизнеспособна. Если же он отец жены Димы, то тогда всё гораздо хуже.

Надо звонить Диме и узнавать, как зовут его отца.

Или не надо ему звонить?

И как мне выбрать правильный вариант и отсечь ненужные сомнения.

Звонить? Или у Веры спросить? Она же мне может помочь? Захочет ли? Это уже другой вопрос. Но и звонить Диме тоже очень непросто. А вдруг он уже и не жаждет со мной общаться? Забыл. Или, по крайней мере, утратил интерес ко мне. Перебесился и вновь воспылал нежными чувствами к законной супруге. Тогда мой звонок будет крайне неуместным.

Звонить?»

Но близился день к вечеру, а она так и не позвонила. Зато поддалась уговору Эдуарда и Любы, и теперь они втроём ехали за город на дачу друга Эдуарда.

Люба сидела на пассажирском сидении рядом с Эдуардом. Тома же расположилась сзади. Вначале она тихо сидела, а потом аккуратно улеглась на сидение и, подложив под голову небольшую подушечку, которая здесь же нашлась, мирно заснула.

Её состояние вскоре было замечено. Но подшучивать над спящей никто не стал. Люба знала, что Тома в последнее дни плохо спала. Поэтому, когда увидела, что сон всё же настиг тётю, даже обрадовалась:

- Заснула. Это хорошо. Может, хоть в машине выспится? А-то дома ей стены мешают уснуть.

- И давно мешают? – поинтересовался Эдуард.

- Давно.

Не стала Люба вдаваться в подробности. Эдуарда она знала хорошо, он ей нравился, как друг Томы. Но поскольку сама Тома его воспринимала только как друга, то и Люба ему другую роль в жизни Томы, с не давних пор, не определяла. А стало быть, посвящать его в личные переживания по поводу душевной потери Томы, она не спешила. Всё что нужно, Тома сама ему давно рассказала. А остальное не его дело.

Дом, в который они прибыли, был большим. Спальни просторные. Во дворе баня, бассейн и зона для барбекю. Хозяева оказались очень гостеприимными. Общение с ними отвлекло Тому от мыслей, которые мучили в городе.

***

Но не успели они вернуться домой, как проблемы навалились с новой силой.

Первое, что очень огорчило - дверь в квартиру Томы, за период отсутствия хозяйки пострадала от вандалов. Её не взламывали. Её просто изуродовали. Соседи не слышали, когда именно дверь облили краской ядовитого розового цвета и запихнули в замок, какую-то дрянь. Которая была похуже клея, поскольку теперь её невозможно было отковырнуть, или растворить чем бы то ни было.

Кроме замочной личинки, этим же самым средством промазали дверное полотно по всему периметру, и особое внимание уделили петлям. Так что даже если бы удалось высверлить замок, ещё неизвестно, удалось бы открыть дверь или нет.

Эдуард, на период замены дверного блока, отвёз Тому и Любу к себе домой. А сам занялся вынужденным ремонтом. К ночи всё было готово. Бригада, нанятая им, готова была работать хоть ночью. И соседи с пониманием отнеслись к вынужденному дробильному шуму инструментов ремонтной бригады. Однако особых жертв не понадобилось. Финансовый аспект вопроса Эдуард не собирался обсуждать с Томой, поэтому дверь выбрал капитальную, к тому же снабжённую встроенной камерой слежения. И теперь, кто бы ни подошёл к двери, его мордаха тут же была запротоколирована и сохранена на электронном носителе. На такие траты, Эдуард пошёл осознано, чтобы впредь подобные вандальные инциденты не оставались безнаказанными.

Утром, Эдуард отвёз Тому и Любу на квартиру, вручил им новые комплекты ключей, и уехал на работу. Вскоре, Люба ушла на учёбу, а Тома в парикмахерскую.

***

- Привет, Наденька.

- О! Тома! Привет! Как выходные провела?

- Всё замечательно. Мы хорошо отдохнули.

Рассказывать про испорченную дверь, Томе не хотелось. Об этой пакости разговаривать, только мелочиться. Однако предположений у Томы было несколько. И приоритетной была версия о причастности Лили. Именно её. Поскольку такой мерзкий цвет краски для обливания двери, могла выбрать только обиженная женщина.

«Что же Дима там делает?

Неужели всех напряг мной? Сначала Александр Фёдорович, заинтересовался моей персоной, теперь ещё кто-то страдает от желания заявить о себе… И чувствую, что именно из-за него, из-за Димы, я обзавелась такими неадекватными поклонниками. Первый, Александр Фёдорович, меня чуть с ума не свёл своей странной неспособностью бриться самостоятельно, теперь ещё кто-то изгаляется, фантазируя, как произвести на меня неизгладимое впечатление.

Проблема…»

Неожиданно Надежда извлекла из сумочки большой конверт и вручила Томе.

- Это тебе. Дима вчера заходил. Просил передать. Очень был расстроен, что тебя не застал. Поинтересовался, где ты? Я сказала, что с Любой уехала за город. Про Эдуарда, ничего не стала ему говорить. Чтоб не спровоцировать на ненужную ревность. Дима ещё что-то хотел спросить, но у него зазвонил мобильник и он, попрощавшись, ушел. Угрюмый такой. И не бритый. Зарос. Но красивый, сука. Мне его даже жалко стало. Видно, что ему непросто. Вы так и не общаетесь?

- Не общаемся. Что за конверт?

Томе было обидно, что Надежда с Димой разговаривала, а она нет. Что другая его осмелилась жалеть. Что не она его небритое красивое лицо имела возможность рассмотреть.

- Не знаю, Тома. Я конверт не открывала. Открой и узнаешь.

Тома не стала прятать содержимое конверта. Она его вскрыла и извлекла на свой рабочий стол всё его содержимое. Это были туристические буклеты. Тома, не понимая смысла их нахождения в конверте, разложила веером на столе и посмотрела на Надежду.

- И к чему всё это?

- Не понятно. Может, он тебя хочет пригласить куда-нибудь поехать?

- Очень уж скромно хочет. Сходу мне и не понять его намёк.

- Согласна, намёк жиденький. А записки нет?

- Нет.

Тома заглянула в конверт, пролистала буклеты, но так ничего и не нашла.

- Ладно. Чего уж теперь ломать голову. Захочет, чтоб его поняли, объяснит. Он не говорил, что ещё зайдёт?

- Нет. Он может, мне и хотел что-то сказать, да только ему кто-то позвонил, и он быстро ушел.

- Что ж. Разберёмся позже.

- А ты ему позвони сама. Или гордость мешает?

- Да какая там гордость, Надя! Я уже столько передумала за эти дни, что готова не только позвонить, но и пешком идти на встречу к нему. Только не знаю куда.

- Номер его знаешь?

- Знаю.

- Звони.

- Уверена?

- Да.

- А что я ему скажу?

- Скажешь, привет. А там сориентируешься по обстоятельствам.

Тома вдохновилась этой идеей и набрала номер Димы.

Гудок. Ещё один.

Потом был третий, и четвёртый, но ей так никто и не ответил.

Тома отложила телефон на стол и посмотрела на Надежду.

- Не ответил.

- Не переживай, Тома. Может, просто был далеко от телефона. Найдёт телефон и перезвонит тебе. Поняла?

Вместо ответа Тома промычала и стала листать журнал. Вскоре пришла первая клиентка на сегодня, и рабочий ритм отвлёк от неприятных мыслей.

***

Дима не перезвонил.

Надежда больше не спрашивала о нём. Прошло три дня, звонка от него так и не последовало. В тайне ото всех Тома купила себе новую сим-карту, другого оператора и позвонила уже с нового номера на телефон Димы. Он не ответил. И тогда Тома ещё сильнее стала волноваться.

Он мог не ответить ей, но он должен был ответить другому. Ещё сутки она металась в сомнениях, а потом набрала номер Александра Фёдоровича:

- Алло.

- Добрый день, Александр Фёдорович. Это Вас беспокоит Тамара. Вы можете мне уделить время?

- Удивлён, что ты позвонила.

- Понимаю. Наша последняя встреча предполагала, что общение между нами больше не последует. Но обстоятельства меня вынуждают обратиться именно к Вам.

- Ты сейчас где находишься?

- На работе.

- Разговор может подождать?

- Да.

Выбора у неё, в любом случае, не было. Однако его следующие слова удивили Тому:

- Я пришлю за тобой машину. Она привезёт тебя ко мне. Согласна?

- Да.

- Машина будет у тебя через полчаса.

- Хорошо. Я буду ждать у входа. Что за машина? Как мне её узнать?

- Машина чёрная. Гос. номер три единицы.

- Поняла.

Через полчаса Тома стояла на пороге перед парикмахерской. К ней подъехал чёрный седан бизнес класса, с выше упомянутым гос. номером. Из него вышел водитель и спросил:

- Здравствуйте. Вас зовут Тамара?

- Да.

- Мне велено отвезти Вас.

- К Александру Фёдоровичу? – уточнила Тома.

И после того как водитель подтвердил, она села в машину, и они поехали. Ехали молча и долго. Сначала выехали за город. Потом ещё минут десять по дороге с хорошим покрытием, а после съехали на грунтовку. Томе бы запаниковать, но она предпочла достать телефон и позвонить Эдуарду.

- Эд, я ненадолго отъехала. Надежда в курсе, где я и с кем. Не переживай. Как освобожусь, перезвоню.

На том конце на неё обрушился шквал вопросов, но Тома быстро попрощалась и дала отбой. Перевела телефон в режим «без звука» и убрала в сумочку. Так стало гораздо спокойней. Ей. Но то, что теперь творилось с Эдуардом описать сложно. Он бросил всё и помчался к Надежде в парикмахерскую. До конца рабочего дня оставалось не так много времени, и когда Надежда уйдёт домой, Эдуарду не у кого будет спросить, куда же так внезапно уехала Тома?

Куда, зачем и с кем?

Ответы он узнал. Но они его ещё больше разозлили.

***

Тому на пороге никто не встретил. Озираясь по сторонам, она вошла в холл большого красивого дома. Послышались шаги по ступеням, и вскоре она увидела Александра Федоровича. Молча, Тома наблюдала, как он подходит к ней и лишь когда в его взгляде она не увидела злобы, произнесла:

- У меня проблема. Проблема, конечно, моя, но мне кажется, Вы можете мне помочь.

- Говори.

- У Вас есть дети? Сын Дима, или дочка Лиля?

- У меня есть и сын, и дочь. Но дочь зовут Вера.

- Значит, я правильно предположила, что Вы отец Димы.

- Правильно предположила.

- Вы приходили в парикмахерскую, чтобы познакомиться со мной?

- Да.

- Вы познакомиться со мной захотели, после того как Вам обо мне рассказал Дима?

- Да.

- Вам Дима рассказал, что он больше не любит свою жену, а любит…

- Тебя.

- И после этого Вы решили узнать, что я за человек?

- Да.

- И насколько помню, я Вам не показалась чудовищем?

- На момент нашего разговора, так и было.

- То есть сейчас, я Вас уже не устраиваю?

- Сейчас нет.

- Это после того как Вы познакомились с Эдуардом, Ваше отношение ко мне изменилось?

- Да.

- И последний вопрос. Вы рассказали Диме о знакомстве с Эдуардом и о том, что он говорил мне при Вас?

- В общих чертах.

- Ну теперь, хоть что-то прояснилось… Дима отреагировал плохо на новость о том, что у меня появился Эдуард?

- Да.

Тома замолчала и посмотрела по сторонам.

- У Вас хороший дом. Даже слишком хороший. Когда Дима был простым парнем, работающим на стройке, мне он был нужен. И если честно, он мне был нужен, даже после того, как я узнала о существовании его жены. А теперь… когда я вижу, что у него такой замечательный папа, и есть всё это великолепие, - она лёгким жестом руки, символически указала на шикарное убранство дома, - Дима перестал быть мне жизненно необходимым. Вы за него боритесь и дальше. С женой его помирите. И всё у него наладится. Не беспокойтесь, меня больше не будет в его жизни. Я ж понимаю, где я и, где он. Я как-нибудь и с Эдуардом проживу. Ну, или ещё с кем-нибудь. Мало ли кого подбросит судьба.

- Что-то я тебя, девочка, не пойму. Ты сейчас к чему это говоришь?

- А просто. Наболело. Вы приехали ко мне, исподтишка стали за мной наблюдать, какие-то там выводы делать. Понятное дело, хотели узнать, что ж это за кукла моего мальчика охмурила? Я рада, что Вы разобрались во мне. И не дали сыну совершить раковую ошибку. Теперь-то у него всё будет хорошо. Это без сомнений! Всего доброго. Прощайте.

Она резко развернулась и направилась к выходу. Александр Фёдорович смотрел Томе вслед, и не мог понять, почему она себя так ведёт? Сначала упросила о встрече. Приехала и, как говорится, прямо с порога обрушилась на него гневной тирадой. То, что она близко общается с Эдуардом, подтвердил человек, осуществлявший за ней наружное наблюдение. Она ведь провела с ним все выходные за городом. В ночь на понедельник ночевала в его квартире. И после этого строить из себя обиженную невинную девочку было бы странно. Тогда к чему этот визит? Эти эмоции?

- Тома!

Она остановилась и, не оборачиваясь, тихо произнесла:

- Вы всё правильно сделали, Александр Фёдорович. Даже если насчёт меня и Эдуарда - неправда, эту историю стоило придумать. Так всем будет лучше. Всем. Дима успокоится и вернётся к жене. Вновь будет жить в Вашем доме. Не будет мыкаться по стройкам, и надрывать тяжёлым трудом свою спину. Вы же ему поможете найти хорошую достойную работу? И всё у него наладится.

- Тома, - более спокойным голосом произнёс Александр Фёдорович и, подойдя ближе, положил руку ей на плечо. Небольшое усилие и она стоит к нему лицом. – Ты зачем мне позвонила?

- Понять хотела, что произошло.

- А что произошло?

- В общем-то, банальность. Вы меня простите, что приехала, нашумела. Нервы шалят. Теперь я всех вас действительно больше не побеспокою. Ни Вас лично, ни Вашего сына. Даже если он всё же когда-нибудь мне позвонит, или подойдёт ко мне на улице случайно, или неслучайно, я ему подтвержу версию о том, что я теперь живу с Эдуардом. А хотите я даже замуж за Эдуарда выйду? С этим проблем не будет. Думаю, от предложения стать моим мужем, Эдуард не откажется. Совсем не откажется. И все будут счастливы!

- Даже ты?

Тома хотела улыбнуться. Но самобичевание не смогло забить душевную боль до конца. Улыбки не получилось. Её холодные трясущиеся руки почему-то теперь лежали в больших теплых руках Александра Фёдоровича. Тома сначала удивилась, а потом поняла, что её пытаются удержать на краю мраморной ступени, на выходе из этого большого дорогого дома.

- Тома, пойдём в мой кабинет? Мне, кажется, нам есть о чём поговорить?

- Вам это только кажется. Всё уже сказано и сделано. Результат меня устраивает. Вас тем более. Я исчезну из вашей жизни, не беспокойтесь.

Она попыталась сделать шаг вниз, но её резко дернули в противоположную сторону и грубо потащили в дом.

- Что Вы делаете? Отпустите!

- Сначала ты ответишь на мои вопросы. Теперь моя очередь задавать их!

Выпустил он Тому из рук, только когда за ними закрылась дверь в кабинете на первом этаже.

- Сядь!

Тома присела в кресло и удивлённо посмотрела на Александра Фёдоровича, который теперь выглядел раздосадованным и даже злым.

- Когда ты видела Диму в последний раз?