Время пролетает быстро, когда ты занят настолько, что ни на чем толком не можешь сконцентрироваться и, прежде чем я осознала это, у меня была четырехклассница, ребенок, посещающий подготовительный класс, четырехлетний, двухлетний и двухмесячная.
Это было утомительно, в самом лучше смысле этого слова. Пока Айрис росла, я чувствовала, что становлюсь все больше похожей на прежнюю себя и даже с помощью электронной почты начала восстанавливать свои прежние бизнес-контакты. Я благодарила Бога, что смогла накопить сбережения во время командировки Шейна, потому что когда вышла на постельный режим, то отправила письма всем своим клиентам с контактной информацией о других веб-дизайнерах, которым доверяла. Я не могла работать месяцами, и хотя была экономной, мои накопления уменьшались.
Я не была уверена, что уже готова вернуться к работе, мы все еще пытались привыкнуть ко всему происходящему, но я была уверена, что, в конце концов, мы выработаем расписание, и у меня появится свободное время.
Я пела Айрис, пока укладывала ее в люльку, которую перенесла на кухню, затем развернулась, чтобы поднять Ганнера с пола и протанцевать с ним вокруг кухонного стола. Я была в нелепо хорошем настроении. Не могла сдерживаться.
Был вечер пятницы, домашняя работа доделана, старшие дети играли, у Ганнера был трехчасовой сон, после которого он очень повеселел, а я была готова сделать домашнюю пиццу для своей семьи, пока солнце сияло через окно кухни.
Я пела, раскачивая Ганнера из стороны в сторону, когда он хихикал.
Я дошла до припева, когда Шейн прошел через дверь, вернувшись из гаража, и не могла сдержать смех, когда Ганнер подбросил руки в воздухе и закричал:
— Папочка!
Шейн улыбнулся, пока я продолжала петь, его глаза были прикованы к моему лицу.
— Красавица, — сказал он беззвучно, не отводя взгляда от моего лица, когда старшие дети ворвались в кухню.
Я покраснела и разорвала зрительный контакт, покружив Ганнера.
Казалось, мы с Шейном танцевали вокруг друг друга, отталкивая и притягиваясь, когда приходили к общей рутине. Прежде мы никогда не жили вместе, что казалось странным, когда я думала об этом. Я родила ему ребенка, и мы ходили вокруг да около целый год, тем не менее, врезаться в него в ванной каждое утро было новым, и немного смущало.
Он так упорно пытался вернуть мое хорошее расположение, что это было милым. Он возился с детьми и набирал мне ванну после того, как большие дети засыпали, заботился об Айрис, чтобы у меня были минуты отдыха. Он называл меня красавицей, когда я чувствовала себя неполноценной.
Мне нравилось то, что он пытался, но я не могла избавиться от ощущения, что он упускал то, что я пыталась ему сказать. Я не злилась на него. Больше нет. Нет, все было гораздо глубже. Я любила Шейна, всегда любила, даже когда мне хотелось его придушить. Но глубоко внутри меня была усталость от всего происходящего прежде, от которой я не могла избавиться.
Как бы ни старалась, не могла перебороть страх, что он может снова уйти и забрать детей. Я не думала, что смогу это пережить.
Поэтому держала его на расстоянии вытянутой руки, хоть и видела, как Шейна это изводило. Независимо от того, как он этого хотел, я не могла позволить ему преодолеть это расстояние.
Мы находились в тупике, оба изнывали по одному и тому же, но не могли это заполучить.
— Дети, идите в гостиную, пока тетя Кейт готовит ужин, — сказал Шейн, после того как все рассказали ему о том, как прошел их день. Бедняжка Гевин смог внести свой вклад, только рассказав, как нашел огромного паука на стене дома снаружи.
Я поставила Ганнера на ноги и смотрела, как он неуклюже бежит за своими братьями и сестрами, прежде чем повернулась к Шейну.
— Пицца подойдет?
— Звучит отлично, — сказал он хрипло, отчего мое сердце заколотилось быстрее. — Иди сюда.
Я, молча, покачала головой, пока его губы растянулись в небольшой улыбке. Он кивнул, делая шаг ко мне.
— Я должна начать готовить, — пробормотала, замерев на месте.
— Ты можешь подождать десять минут.
— Дети... — он вытянул руку ко мне, прежде чем я смогла закончить предложение, и внезапно я оказалась крепко прижатой к его груди.
— Ой, — зашипела, отстраняясь.
— Что не так? — спросил он озадаченно, когда я подняла руки, прикрыв груди.
— Айрис не хотела есть около трех часов, — сказала ему, покачав головой. — Я просто немного... переполнена.
— Я буду осторожен, — он развернул меня так, что мы оба оказались лицами к кухонному окну, и начал раскачиваться из стороны в сторону. — Я хочу потанцевать со своей женщиной.
— С твоей женщиной? — фыркнула я.
— С мамой моей малышки? — сказал он, тихо хохотнув.
— Так-то лучше.
У меня перехватило дыхание, когда его руки переместились с моих бедер, чтобы обнять меня.
— Я люблю, когда ты поешь детям, — прошептал он мне в ухо, отчего по шее побежали мурашки. — Одна из моих любимых вещей.
— У тебя есть список? — сказала я, задыхаясь, когда он начал проводить большим пальцем по нижней части моей груди.
— Ммм-хмм, — прогудел он, прежде чем начал тихо напевать мне на ухо. — Мой голос оставляет желать лучшего, — сказал Шейн, когда закончил петь первый куплет, держа меня крепче, пока я пыталась повернуться к нему лицом. — Ничего общего с твоим.
— Мне нравится.
— Лгунья, — засмеялся он, отпуская меня.
— Нравится, — настаивала я, повернувшись к нему лицом.
— Я иду в душ, — сказал он неловко, рассмешив меня.
— Ты краснеешь как маленькая девчонка, — подразнивала я, подпрыгнув, когда он сделал шаг ко мне.
— Я не краснею, — спорил он.
— О да, краснеешь. Ты красный как помидор.
Я вскрикнула, когда Шейн двинулся ко мне, и истерически рассмеялась, пока он преследовал меня вокруг стола.
— Держи ее! — закричал Келлер, вбегая в комнату.
— Эй! — закричал Шейн, схватив меня за бедра и задвинув за спину, прежде чем Келлер мог врезаться в меня. — Сегодня никакого баловства с тетушкой Кейт, хорошо?
— Ну, почему?
— Знаю, я не прав. Папочка не должен был ее преследовать, — ответил Шейн серьезно, посмотрев на меня через плечо и послав коварную улыбку. — Я иду в душ. Почему бы тебе не узнать, можешь ли ты с чем-нибудь помочь тете Кейт?
Шейн вытянул руку позади меня и слегка шлепнул по бедру, прежде чем покинул кухню. Я пялилась на его задницу, пока он не скрылся из виду. Черт.
Покачала головой и улыбнулась Келлеру, который наблюдал за мной со странным выражением на лице.
— Святое дерьмо, — застонала я в душе позже этой ночью. Дети, наконец-то, легли спать, а Айрис уснула сразу после кормления. С того момента прошло несколько часов, поэтому я поговорила с медсестрой по телефону, которая знала меня по имени после всех разов, что я звонила насчет Ганнера, она заверила меня, что Айрис может продержаться больше двух часов между кормлениями.
К сожалению, у моей груди не было такой способности. Они были чертовски твердыми, и так сильно болели, что я расплакалась. Взяла молокоотсос, посмотрела на него и осознала, что эта штука не должна быть рядом с девушкой, когда ей так больно. Согласно словам медсестры, теплый душ был следующим подходящим действием, поэтому я позволила горячей воде скользить по моему телу, надеясь, что грудь освободится от небольшого количества молока, и мне станет легче. Казалось, что это не помогло.
— Кейт? — позвал Шейн, испугав меня. Я зашипела, когда коснулась рукой одной из своей груди. Боже, это агония.
— Да? — крикнула дрожащим голосом.
— Ты там уже долго, детка. Все хорошо? — его голос становился ближе.
— Да, я выйду через минуту, — отозвалась я.
Должно быть он услышал что-то в моем голосе, потому что через секунду отдернул шторку немного и просунул голову в укутанную паром душевую.
— Что не так?
Я повернулась к нему и прикусила щеку изнутри, когда его глаза расширились.
— Иисус Христос! — сказал он. — Какого хрена?
— Айрис не голодна, — шмыгнула я носом. — Они так болят.
Он скрылся за занавеской и через минуту залез в душ голый, уставившись на мою грудь.
— Внимательно смотри, — пошутила я, указывая на «девочек». — Ты больше никогда не увидишь их такими торчащими, — последнее слово было почти сопровождено рыданием.
— Боже, они выглядят....
— Отвратительно, — перебила я, кивнув. Голубые вены ярко выделялись на бледной коже. Казалось, будто я нарисовала их острым карандашом.
— Болезненно, — поправил он тихо. — Ты говорила с медсестрой?
— Она сказала принять горячий душ, — ответила я раздраженно, отпрянув, когда он поднял руку, чтобы прикоснуться ко мне. — Очевидно, от этого нет толку. Ты, возможно, захочешь уйти. Я не брилась... Боже, не знаю… Уверена, что «девочки» скоро взорвутся, отчего кровь и молоко будут по всей ванной.
— Уверен, что они не взорвутся, — сказал он в ужасающем изумлении.
— Я даже не уверена, что смогу заставить Айрис есть в таком состоянии. Они останутся такими навсегда, — я покачала головой. — И у меня ужасное чувство дежавю. Такого не было прежде?
— Другой душ, — сказал он серьезно. — И в последний раз ты наблевала мне на ноги.
— Всегда, пожалуйста, — сказала я сухо. — Боже, это так позорно.
— Нет, рвота — позорно. А это нет.
— Столь же позорно.
— Нет. Дерьмо. Ты, правда, не брилась, — сказал он, глядя вниз.
— Боже, Шейн! Убирайся! — зашипела я, прикрывая промежность руками и поморщившись, когда внутренние поверхности моих рук коснулись груди сбоку.
— Перестань, — нахмурился он, убирая мои руки, не отрывая от меня взгляда. — Твои волосы там рыжее.
Он провел пальцами по моей лобковой кости и мой желудок сделал сальто.
— Сосредоточься, Дирк Дигглер[4]
— Я сосредоточен, — он снова посмотрел мне в глаза. — Что мы делаем?
— Не знаю! Я торчала в этом гребаном душе вечность, — я подняла руку со сморщенной от воды кожей к лицу. — Мои пальцы могут никогда не восстановиться.
Он поцеловал мои пальцы, в его глазах плясали озорные огоньки.
— Стой неподвижно, — пробормотал он, поднимая руки и нежно проведя пальцами по моей груди. Не было больно, но я все еще была напряжена и не двигалась, просто на всякий случай.
— Ауч, — сказал он тихо, подняв голову, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Есть что-то похуже, чем «ауч»?
— Гребаный сукин сын.
— Да, очень хорошо описывает, — слегка хохотнула я.
Он скользил пальцами в ложбинке, между моими грудями, и наклонился, чтобы медленно меня поцеловать, обнимая меня. Я так сильно хотела к нему прильнуть, но понимала, что это будет невероятно больно.
— Стой неподвижно, — напомнил он мне в губы, затем отстранился.
Прежде чем я осознала, что происходит, Шейн обхватил ртом один из моих сосков. Я дернулась, но его руки держали меня, когда он медленно всосал сосок несколько раз. Когда он, в конце концов, отстранился, я видела, что на его лице играла улыбка триумфа. Затем он наклонился к другому соску и повторил свои действия.
Когда он закончил, молоко медленно стекало по моему туловищу, смешиваясь с охлажденной водой из душа.
— Святое дерьмо.
— Я все исправил, — сказал он гордо, поднимая руку и нежно массируя мою грудь.
— О, боже мой, уже намного лучше, — застонала я, в облегчении закрыв глаза. — Спасибо. Было очень странно, но спасибо.
— Почему странно? — спросил он со смехом, и мои глаза почти вылезли на лоб.
— Ты только что сосал молоко из моей груди.
— В отличие от сосания его из других мест? — спросил он, приподняв бровь.
— О нет. Грудное молоко. В твоем рту.
— И?
— И что? Грудное молоко в твоем рту! — чем больше я говорила, тем больше мое лицо краснело.
— Кэти, мое лицо было у твоей киски, — ответил он резко, и моя челюсть в шоке отвисла. — Мой рот был повсюду на твоем теле. Немного грудного молока ничего не значит.
— На что оно похоже? — спросила я почти бессвязно.
— Немного сладко, — сказал он, склонив голову набок. — На самом деле ни на что.
— Ха.
— Чувствуешь себя лучше?
Я подняла руку, чтобы потереть грудь.
— Да, черт. Гораздо лучше, — выдохнула я.
— Хорошо.
Он быстро наклонился и страстно меня поцеловал, его пальцы опускались по моему телу, пока не достигли волос между моих бедер.
— Так чертовски сексуально, — пробормотал он, немного дальше скользя рукой между моих ног. — Какого хрена это так сексуально?
— Потому что ты едва ли видел женщину с лобковыми волосами? — спросила я, пытаясь удержать равновесие, когда его пальцы нашли мой клитор.
— Ты такая чертовски сочная сейчас, — застонал он, облизывая мой рот. — Боже, как только ты перестанешь кормить грудью, я сделаю так, что ты снова забеременеешь. Мне нужно больше времени с тобой, когда ты такая.
— Полегче, приятель, — ахнула я, задрожав, поскольку вода стала из прохладной холодной. — У нас уже пять детей. Достаточно.
Он потянулся позади меня и выключил душ, прежде чем я закончила говорить, затем вытянул руку и отдернул занавеску.
— Больше нет? — спросил он тихо, когда помог мне вылезти из душа и начал сушить меня.
— Боже, я не могу думать о большем количестве прямо сейчас.
— Так это может быть?
— Мы можем отпраздновать первый день рождения Айрис? Я все еще восстанавливаюсь после родов.
Шейн побледнел и быстро посмотрел вниз.
— Нет! — выплюнула я. — Там все зажило.
Он рассмеялся.
— Приятно знать.
— Я не имела в виду...
— Ага.
— Размечтался, — сказала я высокомерно, прежде чем распахнула дверь ванной,
в то время как он все еще стоял мокрый.
— Дерьмо, Кейт! Холодно!
Я рассмеялась и на цыпочках прошла из комнаты Шейна в свою. Я использовала ванную в главной спальне с момента, как забеременела Айрис, и не перестала этого делать даже после возвращения Шейна. Не то чтобы он спал в этой комнате, каждую ночь он оказывался рядом со мной в гостевой спальне.
Айрис проснулась, но, слава богу, не плакала, когда я зашла в спальню. Я закрыла за собой дверь, сбросила полотенце и подняла ее, почти закричав от радости, когда она, наконец, повернула головку и обхватила мой сосок. Ах, блаженство.
— Хорошая девочка Айрис, — сказал Шейн, когда проскользнул в мою комнату, закрыв за собой дверь.
— Она не собака, — ответила я, закатив глаза.
— Да, но она опустошит тебя, а это значит, что ты не проснешься от боли в течение... Черт побери, ты выглядишь невероятно, — выдохнул он, пялясь на меня.
— Мои волосы...
— Ты голая и кормишь грудью, — перебил он. — Ты выглядишь как какая-то богиня плодородия.
— Ну, я забеременела после первой ночи секса. Это довольно плодородно.
Он фыркнул, покачав головой.
— Моя суперсила — делать детей.
— Ты довольно хороша в этом, — добавил он, вздернув брови, когда ложился на кровать рядом со мной.
— Черт, — я рассмеялась. — Я напросилась на это.
— Я счастлив, — произнес Шейн, довольно вздохнув, когда перевернулся на спину.
— И я, — я опустила взгляд на Айрис и увидела, как она смотрит на меня. — Безмерно счастлива.
— Я делаю тебя счастливой? — спросил он нежно.
— Ты и наши дети.
— Я всегда буду делать тебя счастливой, — пообещал он, вытянув руку, чтобы положить мне на бедро.
— Пока не будешь оставлять свою вонючую одежду для пробежек на полу ванной, — ответила я уныло.
— За исключением этого.
— Думаю, смогу жить с этим, — я перевернула Айрис на другую сторону, а затем вернула ее в кроватку. Слава Богу, она спала почти всю ночь, и это значит, что у меня будет полноценных шесть часов сна, прежде чем она снова меня разбудит.
Я направилась к комоду, но хриплый голос Шейна остановил меня.
— Не надевай ничего.
— Это будет безответственно, — прошептала я смущенно. — Вдруг пожар?
— Я одену тебя, прежде чем мы пойдем спать, — пообещал он, сев в кровати.
— Ты оденешь меня?
— Ты слишком устанешь, чтобы делать это самостоятельно, — сказал он уверенно, встретившись со мной взглядом, прежде чем снова переместить его на мое тело.
Мои соски затвердели от его слов, а его глаза вспыхнули в ответ.
— Иди сюда, Кейт.
Я направилась к нему без задней мысли, и когда оказалась рядом, он притянул меня меж своих раздвинутых бедер.
— Ты хочешь меня? — спросил он нежно, проводя руками по наружной части моих ног.
— Я не брила ноги, — ответила я, отталкивая его руки. Боже, почему это дерьмо происходит со мной?
— Перестань, Кейт, — приказал Шейн, убирая мои руки, чтобы вернуть свои на мои бедра. — Перестань переживать о своих ногах. Они в порядке. Мягкие.
Я оставила руки по бокам и встретилась с ним взглядом.
— Ты хочешь меня? — снова спросил он, его руки переместились на внутреннюю поверхность моих бедер.
— Да, — прошептала я, мое сердце ускорило свой бег. Боже, прошла вечность с тех пор, как у меня был секс. Потребность в соединении почти перекрыла мое чувство самосохранения. Шейн видел меня в худшие периоды. Черт, он видел меня по утрам, прежде чем я успевала почистить зубы, но все еще хотел меня. Он знал все мои секреты и причуды. Но, тем не менее, я все еще боялась заниматься с ним сексом.
Я знала, что как только мы снова перешагнем эту грань, ничего нельзя будет вернуть.
— Ты готова для меня? — спросил он, выискивая мой взгляд, пока очерчивал руками изгибы моей талии и мой небольшой животик.
— Нет, — ответила я, мои глаза наполнялись слезами.
— Все в порядке, детка, — сказал он нежно, хотя я слышала разочарование в его голосе. — У нас есть время всего мира.
— Извини, — застонала, вытянув руку, чтобы дотронуться до его коротких волос. — Я просто....
— Не готова, — закончил он с кивком.
— Я смехотворна.
— Нет, ты осторожна. Я понимаю, мишка Кэти.
— Чего я жду? — пробурчала я, когда он скользнул руками вокруг меня и положил их на мои ягодицы.
— Я не знаю, детка, — ответил он серьезно. — Но ты поймешь, когда это произойдет.
— Я устала, — сказала я, опустив руки по бокам.
— Тогда давай спать, — он встал с кровати и шлепнул меня по заднице, обходя, чтобы взять ночнушку и трусики с моего комода.
Он аккуратно одел меня и поцеловал в лоб.
— Я же сказал, что одену тебя.
Как только мы снова оказались в кровати, Шейн обнял меня и быстро уснул, но я еще долго не могла заснуть. Я чувствовала себя плохо из-за того, что снова его обломала, но от мысли заняться сексом с Шейном, глубоко в моем животе зарождалась паника, которую я не могла игнорировать.
Я доверяла своему чутью.