Не торопись сжигать мосты

3

Луч солнца пробился через серое от пыли окно хранилища, пробежал по уныло-серым металлическим стеллажам, соскользнул на стол, за которым сидела Шеннон, и, словно устав с непривычки от такой активности, замер у нее на плече.

Ослепленная на мгновение, она поморгала, потерла глаза и оглянулась. Все было как всегда. Ее коллеги в мешковатых светло-зеленых халатах трудились не покладая рук. Кто-то подклеивал развалившуюся рукопись, кто-то составлял опись приобретенной библиотекой коллекции, кто-то разбирался в стершихся штампах на страницах древнего фолианта. В дальнем углу гудел копировальный автомат.

Никто не заметил прихода весны.

Шеннон зевнула в рукав, тряхнула головой и уже собралась было достать из коробки очередной документ, когда что-то упало на стол. Самолетик! Позволить себе такое мог только один человек. Она повернулась – так и есть. Перри Берсфорд как ни в чем не бывало улыбнулся и постучал пальцем по запястью. Шеннон машинально взглянула на электронные часы над дверью – 12:54.

Начальство отводило на ланч сорок пять минут и строго следило за тем, чтобы никто не покидал рабочее место раньше и не возвращался позже. В хранилище функции смотрителя и регистратора исполняла Джессика Вуд, особа неопределенного возраста, сухая, придирчивая, с вечно скорбным выражением лица, из-за которого, а также пристрастия к черным платьям ее прозвали Дамой в трауре. В данный момент Джессика была занята тем, что подтягивала сползший черный чулок, и только это помешало ей заметить самолет-нарушитель и выпустить в него пару ракет-перехватчиков.

Шеннон ответила Перри укоризненной гримасой, записала документ в регистрационный журнал и положила в стопку на левой половине стола. Секундой позже электрический будильник заиграл мелодию, в которой человек с музыкальным образованием узнал бы искаженную версию «Танца маленьких лебедей».

– Ну что, как обычно? – поинтересовался Перри, подходя к столу Шеннон.

– А у тебя есть другие предложения?

– Ну, – Перри задумчиво почесал лохматую, как у сенбернара, голову, – мы могли бы завалиться ко мне, отдаться страсти, а потом ты бы наскоро сварганила пару своих фирменных бутербродов и…

– Постирала твое белье? – усмехнулась Шеннон. – Извини, но мне не до страсти. Джессика подкинула работы, надо разобрать два ящика документов из архива. Отвела два дня. Так что давай-ка удовольствуемся сегодня тем, что предложат в «Серой утке».

– А что там предложат? – Перри подал ей пальто и накинул на себя шерстяную, в крупную красно-зеленую клетку куртку. – Жареную рыбу с картошкой или фирменный пудинг с кислой гримасой. Знаешь, в прошлом году меня на два месяца посылали в Испанию, в Толедо. Что ни говори, а южане знают толк в жизни. Я не помню случая, чтобы ланч у них длился меньше двух часов. А какие блюда! Сказка! Мечта! Я уж не говорю о женщинах. Была там одна…

– Про девушку с табачной фабрики я уже слышала. Ее звали Кармен, да?

Перри обиженно фыркнул.

– Ладно, молчу.

Они выскользнули из хранилища, прошли по длинному гулкому коридору, поднялись к боковому выходу и оказались в тихом переулке, откуда до «Серой утки» было не больше пяти минут пешком.

Шеннон взяла Перри под руку. Они были знакомы уже полтора года, с того самого дня, как она, приехав в Лондон, переступила порог библиотечного хранилища. Джессика Вуд, коротко введя новую работницу в курс дела, сразу же подбросила ей коллекцию средневековых гравюр, полученную библиотекой в дар от наследников известного библиофила. Шеннон предстояло составить опись, проверить подлинность каждого экземпляра и законность приобретения. Она бы ни за что не справилась с поручением, если бы не Перри, который не только подсказал, к кому из экспертов обращаться по тому или иному вопросу, но и сам просидел с ней субботу и половину воскресенья. Приняв от безнадежности помощь, Шеннон с тревогой ждала, какого вознаграждения потребует этот симпатичный блондин. Перри ничего не потребовал. Она сдала работу в срок, и даже мисс Вуд не нашла к чему бы придраться. Не желая прослыть неблагодарной, Шеннон сама предложила коллеге пообедать в итальянском ресторанчике. Они провели отличный вечер, выпили и даже немного потанцевали, после чего он проводил ее домой, но дальше дело не пошло. Заинтригованная Шеннон потихоньку навела справки и выяснила, что ее новый знакомый обручен, что его избранница дочь парламентария от консервативной партии и что дата свадьбы уже назначена. Близок локоток, да не укусишь, как выразилась Сью.

– Как сходили? – поинтересовался Перри, когда они устроились за столиком в уголке уютного, рассчитанного на пару десятков посетителей зала и сделали заказ. – Надеюсь, ты показала себя с лучшей стороны?

– Не знаю, что и сказать. Оказывается, сдается целый трехэтажный особняк. Это в районе Кенсингтона. Его хозяйка, весьма приятная пожилая дама, уезжает на год в Штаты и хочет, чтобы за домом кто-то присмотрел. Оплата минимальная, но дело в том, что и квартиранток будет трое.

– Тебя что-то отпугивает?

– Не отпугивает, но… – Шеннон пожала плечами. – Осталось такое впечатление, словно тебя оценивают. Не знаю, как кому, но мне такое не нравится.

– Не вижу ничего странного. – Перри уже принялся за салат со свежими помидорами и говорил не совсем внятно. – Ты бы тоже не стала сдавать особняк первой пришедшей с улицы девице, а постаралась навести справки.

– Наверное, но все равно приятного мало. Мне почему-то кажется, что она нас отбракует.

– Нас? – Он удивленно посмотрел на нее. С губы свешивался лист салата, и вид у Перри был невероятно комичный.

Шеннон улыбнулась.

– Я разве не говорила? Мы ходили туда со Сью.

– Но Сью же не собиралась никуда съезжать. Или я чего-то не понял?

– Ты все правильно понял. Сью с Фрэнком решили попробовать жить вместе и теперь ждут не дождутся, когда я освобожу комнату.

– Понятно. И долго ждать?

– Миссис Кэвендиш сказала, что даст ответ в течение трех дней.

– Миссис Кэвендиш? – переспросил Перри, не успев прожевать кусок поджаренной рыбы. – Ты сказала – миссис Кэвендиш?

– Да, а что такое? – удивилась Шеннон.

Он пожал плечами.

– Да ничего особенного. Просто я сейчас занимаюсь одним интересным делом, так вот в нем упоминается некий Кэвендиш. Уильям Кэвендиш.

– Фамилия не такая уж редкая. А что за дело? Расскажи. – Шеннон уже расправилась с рыбным салатом и пирожками и теперь ждала, когда принесут кофе. – Если, конечно, не секрет.

Перри проглотил последний кусок рыбы, вытер тарелку хлебным мякишем и с неприязнью посмотрел на подошедшую официантку.

– Ваша сегодняшняя порция меньше обычной.

Девушка покраснела и растерянно развела руками.

– Извините, сэр, но они у нас всегда такие. Конечно, какая-то разница есть, но…

– Перестань, Перри, – одернула друга Шеннон и, повернувшись к официантке, добавила: – Не обращайте внимания, он просто хочет оправдать собственную слабость.

– О чем ты говоришь?! О какой такой слабости? На прошлой неделе я тоже брал рыбу, но тогда одной порции мне вполне хватило, чтобы наесться, а сегодня…

– Позвать хозяина, сэр? – осведомилась девушка, бедж на блузке которой извещал, что ее зовут Айрис.

– Нет, – коротко и решительно ответила Шеннон. – Принесите, пожалуйста, мой кофе.

– И мой, – добавил угрюмо Перри.

– Вам двойной, сэр? – язвительно осведомилась Айрис.

Элси всегда мечтала быть кинозвездой. Мечта родилась в далеком уже девяностом, когда на экраны вышел фильм «Красотка» с неподражаемой Джулией Робертс. Вернувшись домой после сеанса, девочка долго сидела у окна, а когда семья собралась вечером на ужин, объявила, что намерена стать актрисой. Возражать никто не стал, поскольку к тому времени и родители, и сестра, Шейла, и подруги уже твердо усвоили простую истину: спорить с Элси бессмысленно, переубедить невозможно и вообще на свете есть только одна сила, способная одолеть ее упрямство, – время. В данном случае, однако, все ошибались. Время шло, вкусы, увлечения и пристрастия менялись, но мечта сделаться кинозвездой не угасала.

Вот только возможностей для реализации ее у жившей в тихом провинциальном городке Элси было немного. Она читала книги о великих, играла в школьном театре, занималась в студии и устраивала представления перед родителями и младшей сестрой, но с каждым годом все яснее осознавала простую и непреложную истину: чтобы стать звездой, надо попасть на небо. В восемнадцать Элси уехала в Лондон и поступила в колледж. А еще через год умер отец и относительному благополучию семьи пришел конец. Несколько месяцев Элси пыталась удержаться на плаву, совмещая учебу с работой и с отчаянием понимая, что сохранить баланс потребностей и возможностей ей не по силам. Вот тогда-то в ее жизни и появился Келли Снайкс. Они познакомились в рекламном агентстве «Инфинити», куда она пришла по объявлению. Съемки в коротком, трехминутном ролике заняли чуть более четверти часа. Элси попросили оставить номер телефона и сказали, что позвонят. Стандартная, ничего не значащая формула, почти гарантированный отказ. Она уже собиралась уходить, когда кто-то взял ее за локоть.

– Мисс Монтеро?

Элси обернулась. Незнакомцу было около тридцати пяти, шелковый костюм от Армани и туфли от Гуччи говорили о достатке, серые глаза смотрели уверенно и властно, сиреневый шейный платок намекал на романтичность, а аромат дорогого парфюма с ноткой мускуса заставлял усомниться в чистоте его намерений.

– Да.

Он улыбнулся сдержанно, но мило.

– Келли Снайкс. Вы, похоже, спешите, но, может быть, уделите мне четверть часа?

К двадцати годам у Элси уже не осталось иллюзий в отношении мужчин. Впрочем, в отношении женщин тоже.

– Вот что, мистер Снайкс, если вы собираетесь убеждать меня в том, что я величайшая актриса со времен Сары Бернар, а вы величайший продюсер со времен Дэвида Селзника, то скажу сразу: не обольщайтесь, со мной этот номер не проходит.

Он не стал изображать ни оскорбленную невинность, ни уязвленную гордость.

– Мы выпьем кофе, я изложу вам свое предложение, а дальше поступайте как хотите. Согласны?

У судьбы есть свои любимчики, которым все дается с первого раза, но Элси в число этих счастливчиков не попала. Шанс, конечно, выпадает каждому, но выигрышный билет обычно прячется среди сотен и тысяч пустышек. Хочешь оказаться среди победителей, не ленись наклоняться каждый раз, когда под ногой что-то блеснуло, не стесняйся опускать руку в мутную лужу и не бойся испачкаться в дерьме.

– Да.

Через десять минут они сидели за столиком открытого летнего кафе. Элси взяла мороженое и яблочный сок, Келли Снайкс удовольствовался бокалом белого вина.

– Не люблю тратить зря время, а потому сразу перейду к делу. – Он сделал глоток шардонне, выбросил из пачки длинную сигарету с золотым ободком и чиркнул зажигалкой. – Я представляю интересы одной небольшой компании, название которой вам ничего не скажет, поскольку она лишь второй год занимается развлекательным бизнесом. Мы не организуем концерты на стадионах, не имеем дел со звездами масштаба Стинга или Иглесиаса. Мы специализируемся на организации отдыха для состоятельных людей, которые не терпят шумихи, но ценят хорошее обслуживание.

– Под обслуживанием понимается… – презрительно усмехнулась Элси.

Келли Снайкс поднял руку.

– И это тоже. Но вам не придется ни согревать постель для старичков-импотентов, ни удовлетворять прихоти перебравших виагры жеребцов, ни сопровождать в зарубежных поездках воротил бизнеса. Вы будете петь.

– Петь? – Элси вскинула голову. Она ожидала чего угодно, но только не этого.

– Петь. – Довольный произведенным эффектом, ее собеседник откинулся на спинку стула, сделал еще глоток вина и, затянувшись, выпустил в воздух струйку ароматного сизого дыма. – У вас есть голос – я слышал, как вы исполнили тот дурацкий куплетик в рекламной сценке, – вы умеете держаться, на вас приятно смотреть и у вас есть стиль. Последнее, к сожалению, встречается в наше время все реже, а потому и ценится довольно дорого.

Соображала Элси быстро и на этот раз размышляла не больше минуты.

– Контракт?

– Первый, пробный, на полгода. Я дам вам с собой примерный образец, вы ознакомитесь дома с условиями, а послезавтра позвоните мне.

– Финансовые условия?

– Думаю, они вас устроят.

– Гарантии?

– Мы работаем легально. – Он выждал еще несколько секунд и, когда других вопросов не последовало, положил на колени узкий кожаный кейс, щелкнул замками и достал тонкую папку. – Телефоны для связи там есть. До свидания, мисс Монтеро. Надеюсь, мы еще встретимся.

Они встретились через два дня, пообедали в ресторане и скрепили договор своими подписями.

Так Элси стала работать на Келли Снайкса, и первые полгода жаловаться ей было не на что.

Бар «Грязные пальцы» располагался в том районе Лондона, куда редко заглядывают туристы и еще реже жители столицы. Узкие улочки, грязные переулки, сомнительного вида личности и неистребимый запах несбывшихся желаний, поломанных судеб и бурлящей под неплотно закрытой крышкой правопорядка злости – все это отпугивает посторонних, добропорядочных граждан и влечет тех, для кого неприятности есть приправа однообразной повседневности.

Владелец бара, Шон Маллиган, слыл страстным почитателем «Роллинг Стоунз», о чем свидетельствовало не только название заведения, развешенные по стенам постеры и фотографии, но и звуки, денно и нощно исторгаемые допотопным музыкальным автоматом. Предметом особой гордости хозяина, своего рода реликвией, служила взятая в рамку и заключенная под стекло фотография, на которой Маллиган обнимал самого Кита Ричардса. Подлинность снимка удостоверяла подпись великого гитариста. Знающие люди поговаривали, что в бар Ричардс попал случайно, а привез его туда подкупленный Маллиганом таксист, которому перебравшая лишнего знаменитость назвала совсем другой адрес.

На первом этаже заведения помещался бар и небольшой полутемный зал, густо заставленный крепкими дубовыми столами. На втором, куда допускались только доверенные особы, имелось две комнаты: справа – так называемая бильярдная, слева – кабинет самого Шона.

Трое сидевших за столом мужчин пили каждый свое: хозяин потягивал дорогущий гаитянский ром «барбанкур» пятнадцатилетней выдержки, гость постарше – калифорнийское красное, гость помоложе – пиво «Миллер».

– Итак, что у нас? – Шон посмотрел на того, что помоложе. – Только покороче, хочу футбол посмотреть.

Второй, постарше, покачал головой.

– Ты меня удивляешь. Речь идет, может быть, о десятках миллионов фунтов, а для тебя главное посмотреть какой-то дурацкий футбол.

– Давай без комментариев, – резко бросил Маллиган. – Для тебя важнее миллионы фунтов, для меня футбол, а для него, – он кивнул в сторону молодого человека, – то, что у какой-нибудь девчонки под юбкой.

– Ты только не забывай, что такой шанс выпадает не каждый день. Выгорит дело, будешь ездить на стадион на «роллс-ройсе» и попивать «Дом Периньон».

– На кой черт мне эта кислятина! – состроил гримасу Шон. – Ладно, хватит собачиться. Говори, Флэш.

Молодой человек, очевидно получивший кличку из-за привычки демонстрировать полный комплект безупречно белых, будто только что выросших зубов, осклабился и кивнул.

– Значит, так, я все выяснил. Старуха уезжает вроде бы в Америку, а особняк хочет сдать. Думаю, проблем не будет. У меня есть пара парней на примете…

Тот, что постарше, покачал головой.

– Не все так просто, приятель.

Шон посмотрел на него.

– Эй, Марвин, помолчи, ты не даешь ему и слова сказать.

Марвин хлопнул ладонью по столу.

– Что сказать? Вы оба ведете себя так, как будто речь идет о том, чтобы стащить бутылку у пьяницы из-под носу! Хорошо, старуха уезжает. Но, насколько нам известно, она даже не догадывается о том, чем владеет. Возможно, вещь где-то спрятана. Собираетесь перерыть весь трехэтажный особняк? А если – это только предположение, – того, что нам нужно, там уже нет?

– Как это нет? – нахмурился Маллиган. – Ты же сам сказал, что оно у старухи.

– Не совсем так, Шон. Я сказал, что вещь должна быть у старухи, но есть и другие варианты. Прежде чем предпринимать какие-то действия, надо провести рекогносцировку, удостовериться, что мы не ошибаемся, а уже потом…

– Не понимаю, что нам мешает провернуть все дельце сейчас, пока старуха не уехала, – пожал плечами Флэш. – Уж с ней-то мы справимся. Зачем чего-то ждать? Вы объясните, что именно искать, и ребята за ночь все там вверх дном перевернут. Не первый раз.

Маллиган снова посмотрел на Марвина.

– По-моему, парень рассуждает резонно. Взять сейчас – да и дело с концом.

– Нет. – Марвин устало вздохнул, как вздыхают порой школьные учителя, обреченные ежедневно сталкиваться с невежеством мира, не желающего запоминать формулу соляной кислоты, не питающего уважения к теореме Пифагора и упорно отказывающегося признавать неизбывное значение законов Ньютона. – Если позволите, я попытаюсь еще раз объяснить, с чем мы имеем дело и почему должны действовать с крайней осторожностью.

Лифт тяжело заурчал, напрягся, задрожал и медленно, словно делая одолжение, пополз вверх. На обшарпанных стенках кабины висели листочки-объявления; некоторые из них уже пожелтели от времени. Кто-то из жильцов извещал о продаже пианино «в связи с переездом», кто-то сообщал об открытии в подвале фитнесс-клуба, кто-то предлагал совместно выступить против строительства нового торгового центра.

Добравшись до третьего этажа, лифт остановился. Дверцы неохотно разошлись, и в кабину вошел неопрятного вида мужчина средних лет с длинными, перехваченными сзади резинкой волосами, в грязных кроссовках.

Грейс опустила глаза. Как всегда, когда она оказывалась в подобной ситуации, заколотилось сердце, в ушах зазвенело, а ладони предательски вспотели. В сумочке лежал баллончик с перечным газом, но доставать его сейчас было уже поздно. Не глядя на попутчика, она ощущала на себе его омерзительный, липкий, как прикосновение слизня, взгляд. Кабина проползла один этаж, потом другой и остановилась на четвертом. Чувствуя, что не может дышать и теряет остатки самоконтроля, Грейс выскочила в коридор и метнулась к лестнице.

Ее квартирка находилась на шестом этаже. Она огляделась и, убедившись, что рядом никого нет, вытащила из кармана ключ.

Дверь захлопнулась, замок щелкнул. Грейс выпустила из пальцев сумочку, прошла в кухню, схватила бутылку минеральной воды и, отвернув пробку, жадно присосалась к горлышку.

Нет, с этим надо что-то делать. Или ты возьмешь себя в руки, или отправишься в сумасшедший дом. Был еще, правда, и третий путь – вернуться в Йорк, но Грейс предпочла бы ему больничную палату или даже тюремную камеру.

Она начала успокаиваться, когда зазвонил телефон.

– Да?

– Давно пришла? – От одного лишь звука этого голоса ее снова бросило в дрожь.

– Только что.

– Сходила?

– Да.

– И что?

– Пока не знаю.

– Когда будет результат?

– Через пару дней.

– У тебя все в порядке?

– Конечно.

– Ладно. Позвоню через два дня.

Связь оборвалась. С минуту Грейс стояла с трубкой в руке, глядя в пустое темное окно, потом опустилась на стул и до боли прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться.

Многие, пускаясь в плавание по жизни, торопятся распустить паруса и поскорее отдалиться от родного берега в надежде, что другие берега встретят их неземной красотой, благородством и радушием обитателей, покоем и достатком.

Одним удача благоволит, и они достигают благополучных мест, где оседают, встраиваются в заведенный порядок вещей, мало чем отличающийся от прежнего, подчиняются общепринятому ритму и живут долго и счастливо, убеждая себя в том, что вырвались из оков несвободы и пут рутины, что обрели новую родину, где их потомки познают истинное счастье.

Других же подхватывают неутомимые ветры странствий. Они носятся по волнам, теряя мачты и обшивку, прибиваясь ненадолго к суше, чтобы провести ремонт, передохнуть и вновь, подняв парус, устремиться в погоню за ускользающей птицей счастья.

Большинство из них в конце концов останавливаются на каком-нибудь пустынном острове, удовлетворяясь малым, смиряя амбиции и находя оправдание в общем несправедливом устройстве мира.

Участь меньшинства, отравленного иллюзией о сказочном Эльдорадо, определяется удачей. Кто-то разбивается о скалы, кто-то заканчивает дни на островке одиночества, а кто-то, осознав тщетность погони за солнечным зайчиком и бессмысленность прожитого, ползет к началу запутанного лабиринта.

У каждого свой путь, но конец у всех один.