Глава 4

Наши дни

Вдох. Удар-выдох. Вдох. Удар-выдох. Левой. Левой. Правой.

– Виталий Сергеевич, простите, но там ваш отец…

Правой. Правой. Правой.

Поймал грушу и прислонился к ней лбом, успокаивая дыхание. Потренировался на славу, пот стекал ручьями, но вот раздражение не проходило.

– Что? – резко спросил и приготовился терпеть слуховую пытку, ожидая писклявого голоса.

– Ваш, ваш, ваш…

– Тебя заело? Четче!

– Сергей Григорьевич звонил уже пять раз, – промямлила помощница моей помощницы. Да где же черти носят Марию Павловну?

– И? – Я все же отошел от груши, которую многие считали лишь декором в моем кабинете, и, подойдя к бару, взял бутылочку воды.

– Ну ему очень сильно надо с вами поговорить, а вы не берете трубку.

Я открутил крышечку на бутылке, и девушка вздрогнула от раздавшегося щелчка. Испуганный кролик, не иначе, еще чуть-чуть – и у нее начнет подрагивать кончик носа от страха.

– Где Мария Павловна? – задал закономерный вопрос и, поднеся бутылку к губам, начал жадно глотать воду.

Девушка округлила глаза и рот и начала шевелить губами, не произнося ни единого звука. Ну так хотя бы голова не болела.

Хотя нет, даже так, без голоса, она меня бесила. Рыжая. Я терпеть не мог рыжих. И где только тетя Маша её откопала?

Выкинул опустевшую бутылку в урну и, зайдя в отдельную зону кабинета, не предназначенную для посторонних, стянул брюки, кинул их в корзину для грязного белья, достал из шкафа чистую рубашку.

Перед тем как отправиться в душ, я все же выкрикнул:

– Я все еще жду!

– Простите! – завизжала девушка и затараторила, будто опомнившись. Да что за нафиг, она еще и частит в своей речи. Как же меня это раздражало. Двойной комплект – нате, пожалуйста.

– Мария Павловна поехала в вашу новую квартиру, на встречу с дизайнером.

– Ясно. Свободна.

Послышались шаги, а я стоял и отсчитывал секунды, когда же до девчонки дойдет. Дверь приоткрылась, секунда, вторая, третья…

– Виталий Сергеевич! – А затем топот ног, и вот девушка забежала в мое личное помещение и опять замерла каменным изваянием, уставившись на меня, стоящего в одних боксерах.

Детский сад. Ясельная группа. Я поднял брови, поторапливая безмозглое юное создание.

– Ваш отец – что ему сказать? Почему вы не отвечаете на его звонки?

– Ничего.

– Как это? – выпучила на меня свои голубые глаза девчонка. Хорошо, что не карие, против голубых глаз я ничего не имел.

– Просто не берите трубку, Инна.

– Я Иоанна, – ощетинился этот рыжий заяц. Кто придумывает своим детям такие имена? До образа, который ассоциировался с Иоанной, этой пигалице как до луны пешком.

Проигнорировав недовольство своей помощницы, я зашел в ванную комнату и плотно прикрыл дверь.

Уволить бы к чертовой бабушке, да тетя Маша не даст. Доставшийся мне по наследству от отца бессменный секретарь. Какие функции она только не выполняла за последние сорок лет, разве что только любовницей моего отца и не была, потому-то и задержалась так надолго.

Уже выйдя из душа и переодевшись, я все же позвонил отцу.

– Сын, так не делается.

Приготовившись слушать, я закинул ноги на чёрный глянцевый стол. Каждый раз, вспоминая о том, что мебель в кабинете выбирал еще мой отец, я испытывал особое моральное удовлетворение от такого нехитрого действия, как положить…хм… в общем, не важно, что и куда я клал…

– Я полдня дозвониться до тебя не могу. Почему ты мне не рассказал, как прошла встреча с Хапримовым?

– Ну-у-у, наверное, потому, что ты отошел от дел, отец.

– Виталий, не хами мне.

– Давай я уже сам разберусь, в конце концов, сколько можно? Ты прикинулся практически трупом, чтобы я бросил все и приехал, и теперь что?

– Виталий!

– Труп-то ожил и пытается отжать свой бизнес обратно, а мне куда деваться, папочка? Меня в армию обратно не возьмут, стар я, папочка.

– Ты издеваешься? Я тебе и так столько времени дал на эти военные глупости, с семнадцати тебя, Вет, не трогал, а сейчас прости, но старческая немощь – она такая, – съязвил отец, и мне даже стало стыдно, лишь самую малость.

Этот старик даст фору любому молодому мужику, но все же четыре года назад напугал он меня знатно. Отец загремел в реанимацию, а мать чуть не сошла с ума, тогда-то мне и пришлось распрощаться со службой, не дослужив до максималки всего ничего.

– Все путем, пап. Хапримовский не лезет в наши разборки с Игнатовым, мы не лезем и не претендуем на участок Судака.

– Ты ему веришь?

– Нет. – В этой жизни даже отцу верить было нельзя, что уж говорить о конкурентах, хоть и не прямых. – Но в любом случае первый ход за ним. Так что, если он не выполнит свое обещание, мы заберем участок Судака себе. Только имущество Судакова нам совсем не встало, но куда деваться.

– Так уверен?

– А то, – усмехнулся и встал из-за стола.

Подошел к панорамным окнам: вся Москва как на ладони, даже жилой комплекс с моей квартирой можно было разглядеть. Съездить, что ли, посмотреть, какого чудо-дизайнера выбрала Мария Львовна, а то очередного английского сноба я просто не переживу.

– Папа, если у тебя все, то я съезжу на квартиру.

– Нет, у меня не все, – жестко проговорил отец, – когда вы с Мирославой уже порадуете нас?

– Никогда, папа. – Я с тоской глянул на грушу.

– Виталий, мне не нравятся такие разговоры.

– А мне не нравятся твои попытки управлять моей жизнью, мне тридцать девять, отец, и я уже большой мальчик.

– Знаешь, по тебе не заметно. Мне седьмой десяток, а у меня до сих пор внуков нет, о правнуках я и вовсе не мечтаю, Виталь.

– Вот только не надо сейчас про Станислава Владимировича, – вспомнил я сразу про давнишнего друга отца и отца Мирославы, у которого лишь она одна была такой же непутевой, как и я. Все остальные отпрыски друга отца давно пристроены, и, если я не ошибаюсь, в наличии у него имелось аж пять правнуков. – Надо было детей больше рожать – все, что могу тебе сказать, отец.

Посмотрел на часы – судя по всему, встреча с дизайнером скоро закончится. Этот факт меня расстроил, сам не понял почему, но мне захотелось успеть.

Быстро распрощавшись с отцом, я поехал к жилому комплексу. Прекрасное место – хоть зелень есть. После стольких лет жизни на таежных заставах мне вид елок был необходим так же, как и воздух. Подмосковный дом у нас был рядом с лесами, но дорога до него отнимала такое драгоценное время, и с каждым днем становилось все неудобнее ехать в такую даль.

Мои двухуровневые апартаменты располагались на последних этажах и начинались сразу же из дверей лифта. И вот створки распахнулись, а у меня случилось чертово дежавю.

Однажды со мной уже такое было: я выходил из помещения, а с другой стороны за дверную ручку держалась рыжая стерва. Женщина с ореховыми глазами, которые прошили все мое нутро одним лишь взглядом.

Сердце сбилось с привычного ритма и, кажется, начало болеть – надеюсь это не сердечный приступ или что-то типа того, все же возраст давал о себе знать. Не хотелось взять сейчас и свалиться к ее ногам, хотя ореховые глаза продолжали искушать. Вика смотрела на меня с испугом, а я жадно впитывал в себя все изменения, которые с ней произошли за эти долгие девять лет. Виктория по-прежнему была похожа на белочку, теперь еще сильнее: с черными волосами – дальневосточная темная белка. Один в один.

Годы не пошли ей во вред, такая же стройная, высокая, ухоженная и красивая. Сколько ей? Должно быть уже за тридцать, чего абсолютно не скажешь. Светло-фиолетовый деловой костюм делал её похожей на девочку. Красивую и безумно притягательную девочку.

Одни глаза чего стоили. У меня опять закололо сердце, и я отвел взгляд от греха подальше. Кашлянул и вышел из лифта. Виктория молчала, а я не смог сдержать ухмылки, когда заметил, каким восторженным взглядом смотрела на нас тетя Маша. Еще одна рыжая стерва на мою голову. Ну ничего, с Марией Павловной я еще разберусь, а сейчас нужно использовать положение на полную катушку.

Предвкушающе растянул губы в улыбке и протянул Виктории руку для приветствия.

Загрузка...