Глава 5

Девушка кивнула и вложила в мою ладонь свою, мягкая и такая же холодная, как и чертову тучу времени назад. Мой мозг зашвырнул меня в воспоминания, которые я из года в год пытался забыть и в то же время с удовольствием смаковал каждый раз, когда одиночество ощущалось особенно остро.

* * *

9 лет назад

– У вас однушка? – В удивлении девушка зависла, так и не сняв второй валенок с ноги.

– Да, и ко мне тоже можно на ты, Вика. – Я опустился на колени и, пока она не успела ничего понять, помог ей разуться.

Сжал в ладонях тонкую стопу в шерстяных носках с нарисованными на них новогодними белочками и понял, что влюбился. Вот так, в один момент. В миллисекунду. Стоило только ощутить, насколько холодными были ее ноги, как внутри меня все взорвалось. Захотелось закричать, стянуть носки с белками, так похожими на свою хозяйку, и растирать заледеневшие ноги, пока они не станут теплыми, а потом прижать девушку к своей груди и непременно зарыться носом в ее волшебные волосы цвета красного золота. Мне до одури хотелось узнать, как они пахнут. Мне хотелось вдыхать аромат женщины, которая будила во мне неизведанные первобытные инстинкты.

Прикрыл глаза, пытаясь осадить то, что неожиданно проснулось и набирало обороты с каждой секундой. Потому что нельзя так. Я напугаю Вику, особенно если начну стаскивать с нее носки.

– На тебя похожи, – сипло сказал я.

– Что? – тихо произнесла Вика, и я наконец-то посмотрел на девушку, по прежнему сжимая ее ногу. Куркова обняла себя за плечи и смотрела на меня потерянным взглядом. Будто не видела ничего перед собой.

Я опустил девичью ногу и, встав, помог Вике подняться.

– Белки. Пойдем на кухню.

Белочка присела за барную стойку, а я поставил чайник. Включил телевизор, который висел на стене, потому что тишина, царившая на моей кухне, отдавала замогильным холодом.

– Ты сам ремонт делал? – спросила Вика после нескольких глотков чая.

– Ну не государство же, – усмехнулся я и сел напротив, поставив на стойку вазочку с печенюшками, – это единственное, что у меня есть к чаю. Зато могу предложить бутерброды с ветчиной, колбасой вареной и копченой, и еще у меня есть котлеты.

Вика рассмеялась и покачала головой, а меня волной тепла обдало, стоило только услышать её смех.

– Не жалко? – задумчиво спросила девушка.

– Чуть-чуть. Знаешь, эти котлеты такие вкусные, а завозят их в село всего раз в неделю.

На этот раз девушка засмеялась громче, а когда успокоилась, посмотрела мне в глаза: в ее взгляде больше не было той необъяснимой тоски и опустошенности, там были огонечки.

– Я о ремонте, – улыбнувшись пояснила она, хотя я это и так прекрасно понял, но не попытаться разрядить обстановку просто не мог. – Сколько ты уже здесь живешь?

– Три года, почти.

– Значит, скоро уже переведут.

Я кивнул и пояснил:

– В следующем году в Москву на полгода на учебу, потом звезды и обратно, но, конечно же, не сюда.

– Вот кому-то повезет. – Вика откусила печенюшку и огляделась по сторонам.

Она была права: очередь на мою квартиру пытались забить уже сейчас, хотя до отъезда мне как до луны пешком.

– Согрелась? – спросил сразу же, как она допила чай, и тут же взял в руки ее ладонь. Пальчики были по-прежнему холодными.

Вика смущенно улыбнулась и виновато покачала головой.

– Ну ничего! – Я провел большим пальцем по ее запястью, наслаждаясь бархатом фарфоровой кожи, и нехотя отпустил ладонь девушки.

Поднялся из-за стола и, достав бокалы, налил нам виски.

– Тяжелая артиллерия. Была бы водка, предложил бы ее – говорят помогает согреться, – но увы.

Я картинно вздохнул и, сев опять напротив девушки, приподнял бокал, затем отпил янтарную жидкость.

– Ты действительно больше не поедешь на Ольховскую?

Не сказать, что меня особо волновал этот вопрос. Как там говорится – “муж не стенка – подвинется”, так что за этим дело не стояло. Но мне была интересна Викина реакция, которая не заставила себя ждать. Белочка стала ежиком, насупилась, запыхтела, допила залпом все, что было в бокале, и, поставив передо мной пустую тару, многозначительно на нее посмотрела.

– Нет, даже кошку забирать не буду, потому что она не моя, – пожала плечами девушка и, сложив руки в замок, потянулась.

А я не смог отвести взгляда от ее груди, на которой сейчас натянулся свитер, просвечивая фиолетовое.

Фиолетовое, мать его, белье!

Тут же соскочил со стула и налил нам с ней добавки. Все, на этом и остановимся. Не хотелось бы завтра собирать по крупицам остатки сегодняшнего вечера.

– Спасибо, – задорно улыбнулась моя гостья и опять залпом выпила все, что было.

Сумасшедшая!

Я подумал, она сумасшедшая? Нет, она нездоровая, однозначно.

Рыжее искушение протерло губы и стянуло с себя свитер, вот так запросто. Девушка взялась тонкими пальчиками за шерстяную ткань и в считаные секунды осталась без кофты. На Вике действительно был фиолетовый лифчик, ажурный, из тонкого кружева, через который отчетливо виднелись затвердевшие соски.

Я сглотнул, сделал шаг в сторону девушки, а она завела руки за спину и щелкнула застежкой белья.

– Не делай это, – попытался остановить ее, пока она не отпустила руки и не случилось непоправимое.

Но куда там.

Виктория нагло улыбнулась и избавилась от фиолетовой части своего белья.

Её грудь была идеальной: аккуратная, округлая, с дерзко торчащими розовыми сосками. Белоснежная бархатная кожа и подтянутый натренированный живот, вдоль ребер с правой стороны была татуировка – непонятная вязь то ли из надписей, то ли из цветов, уходящая своим рисунком аккурат под джинсы.

Лишь какое-то время спустя я понял, что как какой-то малолетний придурок пялился на Викторию. Поясницу сводило, а член стоял колом. Ладони горели, а дыхание сбивалось.

Ведьма.

Я с трудом перевел взгляд на телевизор, пытаясь успокоиться и отдышаться. Все же, пройдя практически треклятое испытание на выдержку, отвернулся от девушки и вышел из кухни.

Нет, так дело не пойдет.

У меня месяц не было женщины, и, когда меня вот так вот откровенно провоцировали, сдерживаться было до невозможного трудно.

Зашел в ванную и умылся. Надо представить что-то такое, что может отбить желание напрочь.

Но что?

Когда перед глазами до сих пор стояли Викины соски. Интересно, какие они на вкус?

– Зачем ты сбежал? – тихо шепнула Вика, зайдя следом за мной.

Дура!

Я обернулся, собираясь высказать ей все, что думал о таком идиотском поведении, чтобы к чертовой бабушке отбить желание попусту дразнить меня.

И понял, что не сдержусь. Потому что я был готов кончить, увидев голую женщину, твою мать.

Идеальную голую женщину. Она стояла передо мной абсолютно нагая и переминалась с ноги на ногу, а я, жадно изучая её тело, плавно приближался к ней, наслаждаясь тем, что видел.

Вика сама напросилась. Разве от такого лакомства можно было отказаться?

Я подошел к девушке и дотронулся до татуировки, очертил ее рисунок, спускаясь пальцами вдоль по телу Вики. Белочка вздрогнула, а я не выдержал и, крепко схватив ее за шею, притянул для поцелуя.

Как же охуенно она пахла. Орехами. Лесными орехами, такими же, как и ее бездонные глаза. Ну точно белка. Уже ни о чем не думая, я закинул ноги девушки себе на талию и пошел с ней к кровати. Врезался плечом в дверной косяк, и Вика, оторвавшись от моих губ, рассмеялась и облизала место удара.

Крышу снесло.

Опрокинул свою добычу на кровать и начал осыпать ее тело поцелуями, сдирал с себя одежду и не мог понять, куда и почему я так торопился.

Обвел языком впадинку пупка, затем поспешил к ребрам и приник губами к цветам на ее теле – вблизи было понятно что это множество переплетенных между собой стволов и нераскрывшихся бутонов. Я понятия не имел, что значило это тату, но оно сводило меня с ума. Я проводил языком по каждому завитку и чувствовал, как дрожу. Это было словно наваждение. Ни разу в жизни ни одну женщину я не хотел настолько, что, казалось, сдохну, если не возьму ее, не войду в нее, не наполню своим семенем, чтобы раз и навсегда пометить, застолбить, присвоить.

– Вот так, раздвинь ножки. Умница.

Викина татуировка заходила ей на лобок лишь одним бутоном с фиолетовыми лепестками и шла дальше, к внутренней стороне бедра.

Безумие.

С одного-единственного тягучего, как шоколадная патока, орехового взгляда.

Настоящее помешательство.

Спустившись до самых краев ее тату, я уже собирался попробовать Викторию на вкус, но она начала хныкать и, вцепившись в мои плечи, а затем и волосы, потянула к себе.

Она была как дикая кошка: обнимала меня, впивалась когтями, царапая мои руки и спину, и целовала так, словно чувствовала то же самое, что и я. В ее жалящих поцелуях ощущалась та же адская потребность освобождения, которая причиняла нам обоим боль.

Когда уже не оставалось никаких сил терпеть, я отстранился и, не отрывая взгляда от ее лица, вошел в нее, сразу на всю длину.

Белочка закатила глаза, потом, и вовсе зажмурившись, громко простонала, я почти полностью вышел из нее и опять с силой толкнулся бедрами, возвращаясь в этот узкий рай. Вика распахнула ресницы, посмотрела на меня своим затуманенным ореховым взглядом и, обхватив ладонями мое лицо, потянула еще ближе к себе. Я хотел поцеловать ее, но Вика не далась, провела языком по моим губам, подбородку, шее и, когда я отдался во власть ее порочного язычка, укусила меня больно за плечо.

Я схватил ее за скулы, отрывая от себя, Вика часто дышала и провоцирующе улыбалась. Поняв ее намек, я провел по ее губам большим пальцем и, засунув его ей в рот, начал двигаться.

Сначала пытался сдерживаться, но, когда она, пососав мой палец и прикусив его зубами, начала играться с ним языком, я не смог. Маниакальное желание разрывало меня, а страсть оказалась всепоглощающей. Я превратился в одичавшего зверя, который не видел ничего и никого, кроме своей добычи.

Быстро и мощно двигаясь в ней, я испытывал первобытный кайф, скручивающий внутренности.

– Прости, прости, – хрипло и запинаясь шептал я.

Извиняясь не за резкие и быстрые толчки, а за то, что мог вот-вот кончить.

– Ты такая… Боже, какая же ты сладкая…

Прикусил ее язык и провел по нему своим. Разрядка была уже на подходе, когда Вика впилась в мой зад ногтями.

– Вет, вет, пожалуйста… ох, да, еще чуть-чуть, пожалуйста.

Да, да. Хорошая моя. Еще.

Я ускорился.

– А-а-а-а… – простонала она мне в губы.

И я, крепко сжав стройные бедра, через несколько резких, ощущавшихся до преступного остро толчков кончил в Вику под звуки ее криков. Как же громко и восхитительно она стонала.

Не сдерживаясь.

Она прижималась ко мне, словно стала второй кожей, а я был счастлив. Я был чертовски счастлив.

Как обнюхавшийся валерьянки кот, сжимал в своих объятиях женщину, до сих пор вздрагивая, терся носом о ее золотые волосы и сам себе завидовал.

Загрузка...