Не вздумай влюбиться

16

Это был шок. Самый настоящий. Невероятный. Шок.

Но где-то на уровне подсознания, глубоко в душе, Ники припрятала надежду на то, что все было ошибкой, и Ян на самом деле жив.

Возможно, именно потому Николете так легко было поверить своим глазам.

Ян был рядом. Сидел перед ней, упираясь коленями в грязный пол бокса. А она – на водительском сиденье своей гоночной малышки.

Перед глазами все плыло, слезы заволокли взор. Но даже они не мешали рассмотреть каждую черточку любимого лица.

Ники подмечала все, каждое мельчайшее изменение в облике Яна: наличие темных кругов под глазами, колючую щетину, слегка впалые щеки. И, кажется, под мешковатой одеждой, будто снятой с чужого плеча, не хватало несколько килограммов. Плевать! Ники обязательно откормит любимого, главное, он теперь рядом.

Однако пришлось сжать руки в кулаки, чтобы не зарыться дрожащими пальцами в слегка отросшие волосы на макушке Самойлова.

– А прическа у тебя странная, – мягко усмехнулась Николета, с трудом оторвала взгляд от потемневшего взора и скользнула им по темноволосой макушке. Особенно по тем участкам, где имелись небольшие проплешины, а виднелись шрамы.

Ян натянул вязанную шапочку на голову, словно извинялся за свой внешний вид.

А теперь Ники казалось, что взгляд Самойлова стал еще глубже, тягучее.

– После операции, – хрипло пояснил Ян и все же нерешительно, но твердо накрыл своей мозолистой ладонью хрупкие пальцы Ники. – Ты, наверное, должна ненавидеть меня. Я пока не разобрался, как все так вышло. Но обязательно вспомню.

– А меня? Меня ты тоже забыл? – осторожно спросила Ники, не найдя в себе сил, чтобы выдернуть руки из ласкового плена.

– Да, – невесело, с горечью, улыбнулся Ян, – вспоминал каждую ночь, видел во сне. Но никак не мог припомнить имени. А этой ночью вспомнил. Искал Нику Полякову, а нужно было искать Николету Адамиди.

– Самойлова я, – вскинула брови девушка, будто бросала вызов. – И я очень хочу тебя ударить, Ян Самойлов. Как ты мог меня забыть?

Ян понуро опустил голову, ему казалось жизненно необходимым касаться Ники. Однако был ли он достоин этого? Вот в чем вопрос.

Мужчина держал своими крупными ладонями тонкие и хрупкие ладошки девушки. Девушки, в которой был заключен весь смысл его жизни. Пусть он и не помнил многого, пусть ему еще предстоит все вспомнить, однако он четко знал одно: эта девушка принадлежит ему, принадлежит на каком-то сверхчеловеческом уровне, на уровне ДНК. И никакие преграды не смогут его удержать от Ники.

А потому Ян подался вперед, неуверенно коснулся приоткрытым ртом тонкой кожи на тыльной стороне ладони. Прикрыл глаза от наслаждения, стремительно льющегося от этого касания, от тонкого аромата духов Ники, от того, что она не торопилась что-то запрещать ему, пусть он и не считал себя достойным ее. А все равно – жадно целовал и вдыхал дивный аромат всей грудью. Словно раньше – и не дышал вовсе.

Одну ладонь Ники все же выдернула из обжигающих тисков.

Ударит? Ян понимал, что заслужил, пусть и не намеренно.

Но нет. Николета скользнула кончиками пальцев по его небритой щеке, задержалась на виске, огладила лоб и зарылась в волосы на макушке. Кожу ласкали тонкие, хрупкие пальцы, а Ян ощутил себя так, будто вернулся домой после долгой командировки. Здесь, дома, хорошо, легко, свободно.

– Люблю тебя... Как же сильно я тебя люблю! – хрипло и сбивчиво прошептал Самойлов, не открывая глаз.

Ники плакала. Крупные соленые слезы капали на черный свитер, принадлежавший Яну, терялись в колючей бороде, когда мужчина все же прижался к нежным губам своими.

Просто не осталось сил. Просто ему до смерти нужно было вспомнить и воскресить вкус ее, Ники, поцелуя.

С тихим, протяжным стоном девушка приоткрыла нежные губы, впуская настойчивый язык, не имея сил противиться требовательным касаниям.

Ники то ли всхлипывала, то ли стонала. А руки мертвой хваткой вцепились в широкие плечи.

– Я так... так... Я не верила, – Ники уже не пыталась сдержать рыдания, словно прорвало платину, а с ней и все барьеры, выдержку, терпение, все прежние установки.

И торопливые порхания-прикосновения метались по лицу, вискам, щекам, шее. Ники трогала, прикасалась, сжимала, словно никак не могла поверить: перед ней действительно сам Ян.

– Прости меня... Прости! – шептал Ян в ответ, крепче, теснее прижимал хрупкое, дрожащее тело Ники к себе, уничтожая пространство между ними.

Сидеть было не комфортно, но любые неудобства – несущественны. Главное, что Ники здесь, рядом с ним, в его руках.

– Поедем домой, – всхлипнула Николета, обхватила ладонями любимое лицо, прижалась своим лбом ко лбу Яна, окутывая водопадом волос, словно отсекала их от всего мира. – К нам домой.

Ян совершенно не помнил адреса, по которому располагался их с Ники дом. Для него домом была сама девушка. Его Ники. Его любимая малышка. И это он четко помнил.

* * *

Ники смотрела на своего мужчину. Он принимал душ, стоя к ней вполоборота, за стеклянной перегородкой.

Ники понимала, что нужно бы дать несколько минут уединения Яну, даже элементарно, чтобы тот закончил водные процедуры.

Но не могла и пошевелиться. Жадно следила за тем, как мужчина намыливает шампунем волосы, как ловит ее задумчивые взгляды через прозрачную преграду.

Ян молчал. Ники тоже. Но даже молчание было родным.

Когда Ян выключил воду, Ники тут же подала ему полотенце. А ноги совершенно не держали. Пришлось прислониться спиной к прохладной стене. А глаза никак не закрыть. Не могла Ники никак налюбоваться этим мужчиной, надышаться им, насмотреться, приучить себя к мысли, что он – здесь, рядом с ней.

Все такой же высокий, сильный, несгибаемый.

Любимый. Самый любимый.

Ники поняла, что вновь готова разрыдаться. А ведь только-только успокоилась. Какая же она глупая и сентиментальная дура! Но, кажется, Ян совсем ее за это не корил.

Обмотав бедра полотенцем, мужчина приблизился вплотную, навис над ней, долго вглядывался в ее запрокинутое лицо, обхватил ладонями голову, а пальцами легко и нежно оглаживал щеки, скулы, подбородок.

– Ты такая красивая, малышка, – хрипло прошептал Ян, – В сотни раз красивее, чем в моих снах.

– И ты, – выдохнула Ники, а ее ладони уже легли на широкие плечи, потому что не могла она не касаться любимого. Казалось, стоит ей отстраниться, и все исчезнет, лопнет, точно мыльный пузырь.

– Я так боялся, что все придумал. Боялся, что ты всего лишь моя фантазия, – шептал Самойлов, водя носом по бархатистой коже щеки, втягивая тонкий аромат духов и самой Николеты, присущий только ей одной. Невероятно соблазнительный аромат и такой знакомый, родной, любимый.

– А так? Все еще похожа на твою фантазию? – попыталась задорно улыбнуться Ники, ущипнув Яна.

– Похожа, – негромко рассмеялся Ян, – Но даже если это все сон, то я точно не хочу просыпаться.

– И я, – призналась Николета, абсолютно не заметив, что полотенце соскользнуло к ногам мужчины, и теперь он стоит перед ней совершенный в своей наготе, а сама Ники все еще одета в мягкий свитер и брюки.

* * *

Сколько раз он видел ее в своих снах? Идеальную в своей красоте. Ее длинные пряди опутывали его. Манили зарыться пальцами в водопад тончайшего шелка. В ее взгляде прятались нежность и обещание. И Ян чувствовал, что вот она – его настоящая Ники, которая не станет прятать своих эмоций. Сильная и несгибаемая.

Он видел ее такой во сне. А в реальности... В реальности Ники оказалась во сто крат сильнее, нежнее, желаннее. И как он мог забыть ее? Как?

Его тело помнило, руки и губы знали каждую черточку, каждый идеальный изгиб. Ян прижимался, гладил, целовал каждый миллиметр бархатистой кожи, воскрешал в памяти все. И уже не чувствовал себя одиноким. Вот она – его судьба, его жизнь, его любимая. Та, ради которой он дышит и ради которой пойдет на все.

Но это потом, позже. А сейчас Ян просто сжимал хрупкое тело, боясь лишний раз слишком сильно надавить, сжать, оцарапать кожу своими пальцами, огрубевшими за время работы в автомастерской.

Ники всхлипывала, не разжимая рук, не отстраняясь, не пытаясь остановить его. А во взгляде – голод, страсть, обещание неземного наслаждения...

Ян хотел бы продлить эти мгновения, хотел бы зацеловать и заласкать Ники до беспамятства. Но сдался. Не мог больше медлить, пусть и в мыслях ругал себя самыми последними словами.

Но разве рядом с Ники мог он контролировать свое тело и свои чувства? И Ники это понимала. Тянулась к нему. Целовала жадно. Шептала о том, как сильно скучала, как безумно любит.

И он любит ее, эту до сумасшествия красивую девушку. Свою жену.

– Я сейчас умру, Самойлов! – бормотала Ники, извиваясь под ним, прогибаясь в спине.

Ян чувствовал, как оказался в плену стройных, умопомрачительно длинных и красивых ног. Как Ники своими пятками давит на его поясницу, понукая погрузиться в ее тело глубже, быстрее, сильнее…

Ян «всухую» проиграл ей, своей малышке. И только оказавшись глубоко в ее теле, замер, пережидая, пока Ники откроет глаза.

Длинные ресницы взметнулись вверх, а Ян утонул в омуте потемневшего от страсти взора.

– Люблю тебя! – прохрипел мужчина, вновь и вновь скользя во влажном теле.

Ники прогнулась навстречу, а руками обхватила лицо любимого. Любит. Конечно, любит. Как же иначе?

Но сказать ничего не смогла. В горле – словно ком, и только протяжные стоны наслаждения срывались с натертых поцелуями губ.

Острое наслаждение взорвало сознание Яна за миг до того, как к нему присоединилась Ники. Томные, протяжные, громкие стоны рассекали тишину комнаты, а Ян прижимал Ники к себе так крепко, что никакие силы не смогли бы ее у него отнять.

Очнулся Ян, когда Ники приглушенно и немного судорожно вздохнула. Самойлов понял, что все еще прижимает девочку своим телом к кровати. Попытался перевернуться, освободить ее от веса своего тела. Однако Ники неразборчиво протестующе забормотала:

Ян, упираясь локтями в матрас, заглянул в безмятежное, сонное лицо любимой. Ники действительно спала. Уснула под ним, он и не заметил.

А щемящая нежность затопила сердце Яна. Глазами он цеплялся за каждую черточку, словно пытался сравнить ее образ с тем, который помнил.

И вдруг – яркая вспышка их с Ники первой встречи. А потом ночь в клубе.

Он украл ее. Похитил. И привез в этот самый дом, куда даже брат не допускался. Старший брат Алексей. Да, точно. Алексей Самойлов.

Ян пытался удержать в памяти все, что проскальзывало. Но главное, он помнил, как Ники впервые стала его женщиной. Их первый раз.

Устроившись удобнее и перетянув Ники на свою грудь, Ян прикрыл их обнаженные тела одеялом. А за окном в свете уличного фонаря было видно, как лютует метель. Мелкие снежинки, кружась, вихрем уносились вдаль. Но на их месте появлялись другие.

Вот и Ян решил, что даже если не удастся восстановить все обрывки воспоминаний, у него непременно появятся новые. Потому что теперь у него есть Ники, а со всем остальным он непременно справится.

– Не спишь? – сонно прошептала малышка.

А Ян, очнувшись, понял, что вот так, лежа в постели, обнимая любимую, не заметил, как наступило утро. Метель за окном стихла, а яркие солнечные лучи золотили сугробы, появившиеся за ночь.

– Разбудил? Прости, – шепнул Ян в ответ. А руки никак не останавливались, пропускали сквозь пальцы шелковые пряди. Возможно, именно эти легкие движения и разбудили Ники.

– Нет, все в порядке, – не открывая глаз, шепнула Ники в ответ.

Ян видел, как на нежном лице расцветает улыбка. Как розовеют нежные щеки от появившихся в девичьей голове мыслей.

Самойлов замер, любуясь тонкими чертами. И совсем упустил тот момент, когда Ники подтянула колено чуть выше, ближе к плоти, наливающейся желанием и возбуждением, едва касаясь невероятно чувствительных зон.

Ян видел, как Ники, приоткрыв глазки, хохотнула. А рукой накрыла внушительный бугор, обтянутый одеялом. Ян едва слышно застонал, когда тонкие, длинные пальцы обхватили ствол, слегка сжали.

– Не подглядывай, – тихо попросила Ники, а Яна прошибла волна удовольствия. А по глазам любимой – понял все и даже попытался отговорить. Это он должен... должен ей целое море откровенных ласк... а не...

Дальше Самойлов не мог связно мыслить. Но обещание дал. Ники велела не подглядывать и не сопротивляться. Правда, для этого пришлось сжать руками одеяло до треска ткани. А потом – деревянное изголовье кровати. Только бы угодить Николете.

А Ники хотела сделать все правильно. Но как? Если они с Яном расстались прежде, чем она успела научиться подобным вещам.

Но судя по реакции мужчины, Ники все делала правильно.

Самойлов дышал часто и рвано. А Ники оседлала его бедра и, не переставая, поглаживала плоский живот, косые мышцы, спускаясь ниже.

Ники поняла, что до боли в низу живота, до дрожи во всем теле, ей хочется прикоснуться к Яну именно там. И девушка не стала отказывать себе в таком удовольствии. Сначала осторожно коснулась кончиками пальцев, словно изучала бархатистую кожу. Размазала капли, проступившие на самом кончике головки.

В ответ Ян застонал громче, но рук, как и просила Ники, не разжал, по-прежнему стискивал своими ладонями изголовье кровати до хруста.

А вот глаза приоткрыл. Ники утонула в этом диком и сжигающем ее душу взгляде. И склонилась, повторяя касания, но уже губами.

Спустя миг, Ники, ведомая протяжными стонами, облизала влажную головку, вобрала ее в рот. Чувствовала, как Ян вскидывает бедра навстречу каждому ее движению. И, набравшись смелости, Ники отпустила свое воображение. Пусть она не умела доставлять своему мужчину удовольствие ртом, но очень хотела этому научиться.

Ян стонал все громче, дышал тяжелее, двигал бедрами все быстрее.

И вдруг попытался подхватить Ники и подтянуть выше. Однако девушка настолько увлеклась, что нетерпеливо отбросила крепкие руки, показывая, что хочет получить все от Яна. Каждую каплю его наслаждения.

Ян Самойлов изо всех сил сдерживался. Приводил в мыслях сотни аргументов, почему он не должен кончать любимой прямо в рот. Но был обречен. Не может он идти против ее воли. Раз уж Ники хочет, он так и поступит. Наверное, он всегда будет так поступать. Наверное, нет, даже, пожалуй, наверняка, на сто процентов он – подкаблучник. И ничего не хочет менять.

Ян зарылся пальцами в водопад волос и запрокинул голову, больно, ощутимо приложившись затылком о резную спинку кровати. Но даже это не привело его в чувства. Ники своими легкими движениями, поцелуями, поглаживанием языка и пальцев довела его до исступления, до дикого и безграничного удовольствия.

Все тело словно принадлежало не ему, а Ники. Она была его хозяйкой. И Яну это нравилось. Потом, после, он непременно ответит ей такими же откровенными ласками. Но сначала не помешает воскреснуть, выскользнуть из рая, в котором он оказался благодаря рукам и губам Николеты.

Ники лукаво и кокетливо улыбнулась, легла рядом с Яном. А он пытался восстановить дыхание. И руками тут же крепко обнял Ники, притянул к себе неимоверно близко, зарылся носом в девичий висок. Ему хотелось смеяться. Грудную клетку распирало чистое, ни с чем не сравнимое счастье.

А еще Ян чувствовал, как Ники напряжена и возбуждена. Возможно, сама не осознавала, как трется о его бедро своими, как тесно прижимается к нему А потому Самойлов рывком перевернулся, прижал Ники спиной к постели, навис сверху.

– Люблю тебя... Люблю…, – сотни раз повторял Ян, покрывая короткими, жадными поцелуями тонкую, чувствительную кожу на плече, шее, груди.

И ниже, спускаясь туда, где Ники была влажной. Ники откинулась на подушки, понимая, что возражать или противиться ласкам попросту не способна. Да и не хочет. А хочет его, Яна, везде. Каждой клеточкой тела – хочет.

Зарывшись пальцами в волосы на макушке Яна, Ники, не стесняясь, стонала, громко, в голос, пока ее любимый оглаживал и целовал ее тело.

Ники думала, что выдержит все, вытерпит столько, сколько нужно. Но не смогла. Она хотела его там, внутри себя. Хотела вновь ощутить, понять, убедиться, что не обманулась, что Ян действительно рядом с ней, что все это ей не снится.

А потому, обхватив голову Яна руками, потянула на себя, заставила его взглянуть в глаза.

– Потом... Хочу тебя... сейчас... внутри! – умоляла Ники.

Ян думал, что после того, как так бурно кончил пару минут назад, сможет спокойно доставить удовольствие любимой. Но нет. Стоило взглянуть Ники в глаза, стоило по самую макушку утонуть в той жажде и мольбе, что сквозила в ее взгляде, и все, он пропал.

Шумно выдохнув, Самойлов перевернулся на спину, увлекая Ники за собой.

А Ники шире развела бедра, ведомая крепкими, надежными руками любимого. Возбужденная плоть замерла перед влажным входом. Ники дрожала от нетерпения, готовая опуститься на Яна и вобрать его плоть в себя. Однако Самойлов вдруг замер, удерживая Ники на весу.

– Люблю тебя, малышка, – прошептал он сипло.

Ники взмахнула ресницами, пытаясь прогнать непрошенные слезы. И вместе с негромким всхлипом из груди вырвался протяжный стон удовольствия. Стон, который тут же утонул в поцелуе.

У Ники уже не осталось сил, чтобы двигаться. Ян крепко удерживал ее, помогал, направлял. А она могла только протяжно стонать и целовать его в ответ.

И казалось, будто душа оголилась, сплелась со своей половинкой. И не разобрать, где заканчивалась сама Ники, и начинался Ян. Они словно слились воедино, идеально сошлись рваными контурами.

Ники не удержалась, рухнула на крепкую грудь, прижалась щекой к влажной смуглой коже и прикрыла глаза. А на губах – счастливая улыбка приклеилась намертво. И все тело, непослушное, будто ватное, однако каждой клеточкой Ники чувствовала Яна, Любимого. Желанного. Долгожданного.