Нечто большее…

Глава 10

Я всегда считала себя человеком разумным. Может, иногда разумность путала со скучностью, но вряд ли за всю жизнь мне удалось принять участие хотя бы в одной мало-мальски серьёзной авантюре. Я искренне полагала, что продуманная в деталях поездка на побережье гораздо лучше внезапного порыва смотаться в соседний штат прошвырнуться по барам. Нельзя сказать, что я вообще никогда не совершала безумных поступков. Однажды, ещё учась в университете, мы с Анжелой действительно съездили в Нью-Джерси и хорошенько там напились. Ночной паром, качка, Анжела, держащая мои волосы… Боже, я по-настоящему жалка, если не могу вспомнить ничего более авантюрного, чем то, как на обратной дороге меня выворачивало в Гудзон.

Моя теперешняя поездка на остров — поначалу я назвала её авантюрой, — носила профилактические цели. Нет — лечебные. Я излечивалась от жалости к себе. Появление Дэвида и моя на него реакция показали, что до ремиссии ещё далеко.

Протерев ладошкой запотевшее зеркало, я уставилась на своё отражение. На фоне белоснежного полотенца, намотанного на голову, мои горящие глаза и щёки выглядели особенно дико. Не горячая вода и не пар были тому причиной, и я не знала, что именно бесило меня больше всего: человек, который довёл меня до этого состояния или же то, что я позволила ему себя «довести».

Пора было уже выключить дурочку и понять, что не из-за моего увольнения Дэвид Рассел приехал на «мой» остров. Не такой уж я и ценный кадр, чтобы за мной по свету гоняться. Значит, дело в другом. И скорее всего, это другое — не что иное, как чувство вины. Дэвиду чтобы-его-черти-взяли Расселу стыдно за своё вмешательство в мою жизнь. Переживает, небось, что я наложу на себя руки. Конечно, после того, как я всю ночь прорыдала на его груди, он вполне мог испытывать сомнения относительно моей адекватности. Добавим и мою патологическую неспособность спокойно на него реагировать, наши стычки и тычки — вот вам и клинический рисунок. А мистер Барракуда Рассел не мог позволить себе заиметь в биографии фирмы суицидальное пятно.

Что ж, убедить его в том, что я вполне себе самодостаточна и без Джеймса, будет не трудно. Больше никаких слёз и сомнений. Никаких страданий ни по кому: ни по Джеймсу, ни по самому Дэвиду.

Я решительно сорвала с волос полотенце, но тут же замерла: я вовсе не страдаю по Дэвиду Расселу! Что за нелепые мысли!

Именно этот момент память выбрала для того, чтобы вернуть меня к нашему поцелую.

— Ох-х…

Ноги перестали держать, и, цепляясь руками за край раковины, я опустилась на пол.

Эти ищущие губы. Этот напор. Эта страсть… Боже мой! Я прижала руки к пылающим щекам, но второй раз за последнюю минуту мне пришлось себя одёрнуть: размечталась! Не было ни одной долбанной причины, по которой Дэвид Рассел мог бы захотеть меня поцеловать. Правда, и на заглаживание вины это мало походило.

Но, чёрт побери, каким же жарким был поцелуй. Каким крышесносящим он мог бы стать, если бы я позволила себе расслабиться и полностью ему отдаться. Ведь, это действительно он первый начал. Он меня поцеловал — Дэвид. А я совсем ему не отвечала. И даже мысли такой не возникло — отвечать ему. Под музыку из «Титаника» я прошлась по его поцелую армейским маршем. Может, именно это его разозлило?

Голова шла кругом.

Не из-за чувства вины он здесь — теперь мне это понятно. Но из-за чего? Что могло побудить его приехать сюда? Или в договоре о найме я пропустила пункт об обязательном поцелуе руководителя компании для увольняющегося сотрудника? Я вытаращила глаза, глядя прямо перед собой. Не может быть, чтобы он…

Стук в дверь прервал мои размышления.

— Бет, ты уже час там сидишь. С тобой всё в порядке?

Что? Час? Неужели.

— Да, всё в порядке, — поспешно крикнула я, но быстро остановилась: какое, собственно ему дело…

Поднявшись с пола, я быстренько натянула на себя халат и снова намотала на голову полотенце. Всё-таки скандалить лучше одетой.

Распахнув дверь, я появилась из жаркой ванной в клубах дыма. Слава богу, Дэвид тоже надел футболку — иначе мне было бы сложно с ним ругаться. Правда, это было так необычно — футболка на мистере Всегда Идеально Выглаженная Рубашка, — что на несколько секунд я потеряла дар речи. Но всего лишь на несколько!

Мотнув головой, я ринулась в атаку:

— Какое тебе дело, сколько времени я провожу в своей ванной? Что ты вообще делаешь в моём номере, и кто, чёрт подери, тебя впустил?

— Не могу понять, нравишься ты мне в гневе или нет, — задумчиво протянул Дэвид.

Рыкнув, я бросилась к нему и остановилась ровно на расстоянии хука.

— Отвечай на вопрос!

— Какой из трёх?

Аррррррр!!! Руки непроизвольно сжались в кулаки.

— Ладно, ладно, — он засмеялся и, подняв верх руки, сделал шаг назад. — Начну с конца. Впустил я себя сам, с помощью ключа. В твоём номере я потому, что было бы удивительно назваться твоим мужем и поселиться в другом. Ну а насчёт какое мне дело…

Одним плавным движением Дэвид приблизился ко мне. Как-то очень резко его стало много. В одно неуловимое мгновение заполнивший собой всё пространство, он навис надо мной, как… как скала. Могучий утёс в чёрной футболке с логотипом Ральфа Лорена и потёртых джинсах. Стоя перед ним — под ним, если точнее, — я почувствовала себя никчемной и маленькой. И растерянной.

— Неужели ты до сих пор не поняла, что мне определённо есть дело, — тихо закончил он.

Его шокирующие слова отлетели от меня, как горошины. Но его взгляд! Им он сбил меня с орбиты, на которой я вращалась вместе со своей злостью. Вся вселенная уместилась в его стальных глазах. Кролики и кобры, львы и овечки — ассоциаций масса, но суть одна: невозможно сопротивляться, когда на тебя так смотрят. Будто вбирают тебя глазами — твою силу, душу, жизнь. Никто и никогда раньше не смотрел на меня с таким выражением, поэтому во мне сейчас боролись два чувства — удивление и ужас.

В делано игривом тоне Дэвида, когда он сообщал мне интригующую новость про неожиданное изменение статуса наших отношений, чувствовалась провокация. Он сказал это походя, ожидая, что я взорвусь от возмущения. И я бы обязательно это сделала, если бы сейчас меня не начало потряхивать.

Нервно сглотнув, я несколько раз моргнула и затем осторожно отошла от Дэвида. Сев на кровать, я уставилась на свои нервно сжатые руки. Времени у меня не было. Надо было обязательно что-то сказать или сделать. Я чувствовала, как он внимательно следит за мной, ожидая моей реакции. В голове крутилась всего одна мысль, и я её озвучила:

— Я тебе нравлюсь.

Это было утверждение, а не вопрос. Может быть поэтому он задержался с ответом.

— Да, — услышала я его ровный голос.

— Именно поэтому ты здесь.

— Да.

В одночасье всё стало ясно. Его приезд. Его приглашение на конференцию. Его заинтересованность мною. Его поцелуй. «Когда мы займёмся любовью…».

Было два варианта развития событий: либо я сейчас выкидываю его из своего номера — сама или с помощью администрации, — либо иду с ним на ужин и там выясняю, что именно ему от меня нужно.

Я соскребла с пола остатки своего самообладания и встала с кровати. Поплотнее запахнув халат, я наконец посмотрела на Дэвида:

— Я поужинаю с тобой.

— Я понял это ещё час назад, — усмехнулся он.

— Нет, я действительно с тобой поужинаю. — Я сделала ударение на последнем слове, с радостью отмечая, как вытягивается его лицо. — После этого ты отставишь меня в покое.

Дэвиду почти удалось взять себя в руки, но до этого я различила нехороший огонёк, вспыхнувший в его глазах. Краешек идеальных губ начал едва заметно подёргиваться. Вот так-так! Всего лишь одним предложением мне удалось его взбесить.

— Хорошо, — процедил он сквозь зубы. — Думаю, мы оба постараемся сполна им насладиться.

— Всё зависит от выбора блюд.

Я немедленно прикусила язык: а вот это говорить было вовсе необязательно.

— У тебя есть какие-либо предпочтения? — Дэвид прищурился.

Чёрт! Сама виновата. Но надо идти до конца. С вызовом я дёрнула вверх подбородком:

— Удиви меня!

Я действительно услышала, как его челюсть ударилась об пол. Вот так, напыщенный индюк. Я тоже умею играть в эти игры.

Отвернувшись от Дэвида, я подошла к комоду и начала перебирать своё бельё.

— Извини, мне надо переодеться.

Только после того, как через несколько томительных минут раздался щелчок закрываемой двери, я заметила, как дрожат мои руки. Тяжело вздохнув, я бросила разноцветные тряпочки обратно и села на кровать. Закрыв лицо руками, я уткнулась в колени. Чёёёёрт! Зачем я это сделала?

Дэвид прилетел сюда не из-за моего увольнения, и не из-за своего чувства вины. Он здесь из-за меня. В другое время его внимание могло бы мне польстить. Но после того, что я услышала от него Майами…

И снова я задалась вопросом, который непременно возникал, когда я начинала думать о случившемся: а так ли велика вина Дэвида? Да, он беспринципный человек, вмешивающийся в жизнь других людей, но если бы Джеймс действительно любил меня, разве удалось бы Дэвиду нас разлучить? Он признался, что познакомил Джеймса с Викторией, но не он спускал с моего несостоявшегося жениха штаны, чтобы тот сделал ей ребёнка.

Раскинув руки, я упала на кровать и уставилась в потолок. Я разрывалась между тем, что чувствовала и тем, что хотела чувствовать. Джеймса я теперь презирала. А Дэвида? Я злилась на него. Его манера поведения выводила из себя. Но то, что я испытывала к нему, нельзя было назвать презрением. И я очень удивилась, поняв, что и о ненависти речи не идёт. Мне было неловко в его присутствии — это да. Как бывает неловко перед человеком, который однажды застал вас в момент вашего главного дерьмо-триумфа.

Но вот он говорит, что я ему нравлюсь. Пусть не сам, пусть мне пришлось вытащить из него это признание, но я нравлюсь Дэвиду Расселу. Сюрприз, сюрприз!

А он мне? Я задумалась.

Это не совсем обычный мужчина. Красивый, успешный, сильный, харизматичный, волевой, решительный — уже одного из этих качеств достаточно, чтобы женское воображение улетело в немыслимые дали. Но вкупе друг с другом, да ещё в одном человеке! Я не покривлю душой, если скажу, что, несмотря на необычность наших отношений, Дэвид мне нравился. И если бы… если бы всё сложилось по-другому…

Внезапно меня озарило, и я села в кровати. Стоп! Так сейчас и есть это самое «по-другому»! У меня больше никогда не будет шанса узнать, чем же я привлекла его. Я хочу польстить своему женскому самолюбию, сходить с ним на ужин и если дело закончится чем-то большим — даю слово, я никогда не буду об этом сожалеть.

Это было против моих правил. Против разумности и рассудительности, в которых я себя обвиняла. Но что если в моей жизни всё изменится, если я стану вести себя по-другому. Я хочу попробовать стать безрассудной. Хочу думать только о сегодняшнем дне и о своём удовольствии. Может, это и есть ожидаемое мной выздоровление? Может, пришло время позаботиться о себе? Не боливийский чистильщик бассейнов, а Дэвид Рассел — что до одного, что до другого мне — как пешком до Луны. Но насколько длинен будет этот поход зависит только от меня.

Никогда ни на одно мероприятие я не собиралась с такой тщательностью. Даже на первое свидание с Джеймсом. Приняв решение, я обещала себе насладиться и ужином, и — по возможности — компанией. Мне необходимо было почувствовать себя уверено, но ни одно из платьев, которые я привезла с собой из Майами, не подходило для необходимого типа уверенности. Я хотела выглядеть не профессионально, как всегда, а женственно. А что если…

Белый сарафан, в котором впервые я предстала перед Дэвидом в его номере, показался правильным выбором. Символично: первый наш обед и последний ужин. Только настроение у меня теперь совсем иное. Тогда я волновалась потому, что не знала, чего же ждать от встречи с боссом. Теперь я тоже этого не знаю, но в этот раз я спокойна потому, что знаю, чего хочу я. В любой момент я смогу уйти, и если почувствую необходимость сказать «нет», обязательно это сделаю.

Вместо сандалий я выбрала босоножки, купленные накануне на Ки Уэст. Непрактичные — слишком высокий каблук, чтобы ходить по пляжу и слишком открытые для города — но их покупка тоже стала своего рода терапией. Раньше я бы не польстилась на переплетение тонюсеньких ремешков и сияющих стразов, но на ногах они смотрелись фантастически.

Волосы на этот раз я подняла наверх, закрепив шпильками в небрежный пучок. Макияжем снова решила не злоупотреблять: лёгкий загар наполнил мою бледную кожу золотистым светом, поэтому основной упор я сделала на глаза, подведя их серебристым карандашом и наложив несколько слоёв туши. Я как раз размазывала пальцем по губам бежевый блеск, когда в дверь спальни постучали.

Во время сборов я периодически прислушивалась к тому, что происходит в гостиной. Иногда я слышала шаги, иногда голос Дэвида — наверное, он разговаривал по телефону. Однажды я почти уже вышла из комнаты, услышав за дверью сонм из нескольких мужских и женских голосов, а потом поняла, что это всего-навсего телевизор. Но последние двадцать минут в гостиной было тихо.

Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, запретив себе волноваться, и только после этого крикнула:

— Войдите.

Вместо футболки и джинсов на Дэвиде были светло-голубая рубашка и бежевые брюки. На ногах — мягкие кожаные туфли — ничего особенного, но по виду безумно дорогое «ничего особенного». Всё равно — как бы демократично Дэвид ни выглядел — для меня он навсегда останется стоять на пьедестале боссов: недосягаемых, но безумно сексуальных.

Я определённо произвела на него впечатление. Дэвид окинул меня взглядом с головы до ног, и от меня не ускользнуло, как потемнели его глаза и нервно сжались челюсти. Если он хотел получить удовольствие, растягивая игру, то я одним своим видом смешала ему все карты.

Но мне этого показалось мало:

— Ты не передумал? — произнесла я хрипло. Не специально — последние пару часов не с кем было разговаривать, и голос немного подсел.

Дэвид стал мрачнее тучи.

— Ужин ждёт, — проговорил он, махнув рукой в сторону комнаты.

Мои брови немедленно взлетели вверх:

— Не рискнул вести меня в людное место? — бросила я, проходя мимо него в гостиную. И сразу замолчала: она была пуста. Никакого накрытого стола, никаких подносов с едой и официантов. Я с удивлением обернулась к Дэвиду.

— Может, на время уберёшь свои колючки? — проговорил он, а затем подошёл ко мне и взял меня за руку. — Прекрасно выглядишь, Бет.

Меня бросило в жар.

— Ты тоже, — пробормотала я.

— Не передумала? — повторил он мой вопрос.

Вместо ответа я хмыкнула и дёрнула плечом.

Очень, блин, по-взрослому!

Мы ужинали на пляже. Один единственный столик, установленный в дальнем конце пристани. «Только Он и Она. Романтичный ужин, который вы можете устроить для своих любимых под яркими карибскими звёздами» — так, кажется, было написано в путеводителе. А ещё там было написано, что о подобном ужине необходимо позаботиться заранее — желающих для подобной романтики было множество. Я не хотела думать, как Дэвиду удалось устроить всё это. Я хотела услышать, для чего.

Нам предложили закуски. Расторопный официант, наливший после одобрения Дэвида вино в бокалы, быстро удалился, предупредив, что основное блюдо будет подано через полчаса. Мы остались наедине с морем, мягким тёплым бризом, закусками и друг с другом.

Дэвид не торопился. Он сделал несколько глотков вина, поставил бокал на стол и откинулся в кресле. Одна рука его лежала на столе, и он слегка поигрывал пальцами, постукивая ими по краешку ножа.

Я не хотела облегчать ему задачу и так же откинулась в своём кресле, вертя в руках бокал. Потом я сделала небольшой глоток, смакуя на языке немного терпкий напиток. Как вкусно! Никогда не разбирала в винах, но это определённо одно из лучших.

Я поиграла бокалом, крутя его в свете свечей, и с удивлением обнаружила, что мои пасы не остались незамеченными. Дэвид уже не казался расслабленным. Он облокотился локтем на подлокотник кресла и наблюдал за мной, в задумчивости проводя указательным пальцем по губам,

Не отводя взгляда, я сделала ещё пару глотков и поставила бокал на стол. Ну, приступим.

— Я нравилась тебе ещё до того, как ты познакомил Джеймса с Викторией?

Все последние часы именно этот вопрос больше всего волновал меня. От того, как Дэвид ответит на него, зависит моё дальнейшее к нему отношения. Если он скажет «да», значит я буду думать, что он расчищал себе дорогу. А если «нет»…

— Да.

О, Господи!

— Я тебе уже озвучивал причины, по которым сделал это, — сказал Дэвид после небольшой паузы.

— И тебе не стыдно?

— А за что мне должно быть стыдно? Ты мнишь меня разорителем домашнего очага? А был ли он, очаг?

— Не тебе судить, — огрызнулась я и отвела от него взгляд, смотря на яркие огни закатного моря.

Что-то плохо у меня получается наслаждаться ужином и компанией. Сейчас Дэвид снова примется доказывать мне что-то. А я буду вынуждена выслушивать и соглашаться. Мы вернулись на неделю назад — снова ужин, снова разговор и спор. Но, если для нас это единственно возможный способ общения, то почему бы не выяснить всё сейчас и на этом его закончить?

— А Виктория?

— Что — Виктория?

— Тебе её не жалко? Если ты знаешь, какой Джеймс негодяй, как же ты мог позволить, чтобы он вошёл в жизнь твоей знакомой?

— Джеймс не больше негодяй, чем большинство из знакомых мне мужчин.

У меня расширились глаза:

— Ты его оправдываешь?

— Нет, — Дэвид помотал головой. — Но я знаю, как это бывает: неумение ценить то, что у тебя есть. Стремление к большему: в бизнесе, в карьере, в отношениях с женщинами. Джеймс просто перерос тебя, Бет. Тебе больше нечего было ему предложить.

Меня окатила волна презрения к Дэвиду. Как он может?!

— Знаешь, — тихо проговорила я, вертя в пальцах ножку бокала. — Мне сейчас очень хочется тебя ударить.

Я подняла голову и смело встретилась взглядом с этими прекрасными, но наглыми глазами.

— Ты говоришь мне такие вещи… Ты и раньше их говорил. Но неужели тебе никогда не приходило в голову, как больно это слышать? Мужчина, которого я любила, перестал меня хотеть. Я нежеланна, Дэвид. Я поняла это ещё в нашем последнем разговоре в Майами. Зачем ты в очередной раз тычешь меня в это носом?

— Любила или любишь?

— Извини?

— У тебя до сих пор есть чувства к Джеймсу?

Я усмехнулась:

— Конечно. И всегда будут.

С удивлением я обнаружила, что Дэвид напрягся. Его губы сжались в тонкую линию, а идеальный брови нахмурились.

— Он был моим первым, Дэвид, — продолжила я тихо. — А своих первых женщины не забывают. Я любила его когда-то, и, хотя сейчас эта мысль кажется мне невероятной, однажды я перестану его ненавидеть.

Он кивнул, как будто по-настоящему понял меня. На душе потеплело.

Снова взяв свой бокал, Дэвид сделал несколько глотков. Затем поставил его на стол и посмотрел в море. Впервые, разговаривая, он не смотрел на меня.

— Однажды я увидел, как ты поправляешь ему галстук. Это ерунда — обычное дело, и твои движения казались настолько привычными. А потом ты погладила лацканы пиджака, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щёку. А он не ответил. Не обнял тебя в ответ. Не поцеловал. Он воспринял это как должное. И мне стало интересно, за что женщина может так любить пренебрегающего ею мужчину.

— Джеймс не пренебрегал мной. — Последняя фраза резанула слух.

— Пренебрегал, Бет, — Дэвид посмотрел на меня чуть ли не с жалостью. — И ты сама это знаешь. Только по какой-то странной причине до сих пор не хочешь этого признать.

Эта жалость в глазах. Этот менторский тон. Опять!

— Что ж, — я выпрямилась в кресле, давая ему понять, что наш ужин закончился, так и не начавшись. — Поведём итог: я нежеланна и мной вполне можно пренебречь. Мне можно идти, или у тебя есть ещё что мне сообщить?

— Да, есть.

— Слушаю.

— Я хочу тебя. Сильно. Так, как не хотел ни одну женщину на свете.

У меня отвисла челюсть. Сердце подскочило вверх и забилось где-то в районе горла. Я нервно ухватилась за край стола.

— Я практически не знаю тебя, — продолжил он, не замечая, или не желая замечать моей реакции. — Не знаю, что ты любишь, что ненавидишь. Какая твоя любимая музыка, фильмы. Умеешь ли ты готовить. Что заставляет тебя грустить, а что вызывает искренний смех. Может, то, что я однажды узнаю о тебе, мне не понравится и оттолкнёт от тебя, но сейчас я не могу думать ни о чём, кроме того, чтобы снова тебя поцеловать. И в этот раз я хочу, чтобы ты мне ответила. Я хочу попробовать тебя, Бет Райли. Именно поэтому я здесь.

По мере того, как он говорил, я оседала в своём кресле. Ещё одно «никогда» в моей жизни: никто и никогда не заявлял мне, что хочет меня. Вызывала ли я вообще в ком-нибудь подобные чувства? Раньше мне и в голову не приходило думать об этом. Впрочем, в моей жизни было мало мужчин, которые едва ли могли сказать мне что-то подобное.

Это было гораздо больше того, что я надеялась услышать. Честность сидящего передо мной человека и пугала, и обезоруживала одновременно. Он вытаскивал из рукава все тузы, вслух заявляя о своих желаниях. Но я дала себе обещание потворствовать своим, и в эту самую минуту понимала, что наши желания совпадают.

Секс никогда не был для меня первостепенным. Может, потому что кроме Джеймса я никого не знала? Уже в середине наших отношений я поняла, что он довольно посредственный любовник. Оргазмы у меня были, но о большинстве из них я заботилась сама. Эмоциональная составляющая нашей близости была для меня важнее сексуальной. Теперь мне кажется, Джеймс это знал и бессовестно пользовался. Впрочем, скандалить с ним из-за того, что секс в очередной раз заканчивается минетом, я не собиралась. В конце концов, когда любишь, получаешь удовольствие уже от того, как твой любимый, кончая, шепчет твоё имя. Хотя… почему-то именно сейчас я вспомнила, что в последние разы Джеймс обходился нейтральным «детка». Ещё один гвоздь в крышку гроба моей сексуальной жизни.

— А если тебе не понравится? — Я немного боязливо взглянула на Дэвида.

— Я в этом сомневаюсь, — проговорил он тихо, но с тем же напряжением в голосе.

— А если не понравится мне?

— Значит, ты мне об этом скажешь.

— Это самый странный разговор, что был у меня в жизни, — призналась я, и посмотрела на свои руки, нервно теребящие край скатерти.

— Не могу утверждать того же, но этот определённо входит в первую десятку.

Может, когда-нибудь он расскажет мне и о других своих странных беседах. Может, этого никогда не случится. У меня был один вечер. Теперь ещё и одна ночь.

Ни сожалений, ни вины. Ни надежды.

Как хорошо, что люди не умеют читать мысли друг друга. Он получил моё согласие ещё до того, как закончил своё предложение. И как было бы ужасно, если бы Дэвид знал, что я была бы разочарована его не услышать.

— Хорошо. Покажи мне.

— Что показать?

— Покажи, как это, когда тебя хотят… так.