Нечто большее…

Глава 22

Мне снилась Долина Смерти. На сколько хватает взгляда — лишь потрескавшаяся, похожая на чешуйки отмершей кожи земля. Глазам больно от яркого света, но я пытаюсь рассмотреть плывущие над горизонтом далёкие горы. Жарко, как аду. Я начинаю раздеваться, вытряхивая себя из джинсов, стягивая через голову свитер…

Одежды много, и я потею ещё больше, сражаясь с ней.

— Давай помогу.

Давай.

Я послушно поднимаю руки, и свитер быстро соскальзывает с меня. С джинсами так же. Я остаюсь в одних трусиках, которые тоже хорошо бы снять, потому что и они промокли. Но оказаться посреди пустыни совсем нагишом не хочется. Есть риск получить ожоги, впрочем, пусть лучше они, чем жалящее изнутри тепло. Становится легче. Но ненадолго. Солнце стремительно уходит за горизонт, и на пустыню опускается ночь. Она светлая. Чешуйки земли, словно светлячки, напитались солнечным светом и теперь сияют. Гор не видно. Зато видно небо с мириадами звёзд. Ощущение, будто ты находишься в открытом космосе — непостижимом, далеком. Низвергающем тебя до уровня атома. Холодном…

Я начинаю дрожать и пытаюсь нащупать вокруг себя ранее сброшенную одежду.

— Иди ко мне.

Не думаю, что одежда умеет разговаривать, но выбирать не из чего. Я в пустыне и мне холодно. Поэтому поспешно шагаю вперёд и оказываюсь в плотном потоке тёплого воздуха. Эта плотность очень приятна, и я расслабляюсь.

Так происходит несколько раз. Как при ускоренной съёмке фильмов канала «Дискавери». Это выматывает. Я сильно устаю, но послушно выполняю требования: шагаю из тепла в холод и обратно. И кажется мне, что я навеки обречена на это хождение…

Тёмная комната — услада для глаз. Узкая полоска света из гостиной — чужеродный загрязнитель. Это словосочетание из мультика про роботов Мэгги ввела в наш обиход, называя так все посторонние пятна — на одежде, детских личиках, поверхностях… Позже, оно стало нарицательным для «всего того, что не то». Полоска света, к примеру, может быть «чужеродным загрязнителем». Как и звук работающего телевизора. Приглушённого разговора. Громоподобного урчания над головой.

— Боб, замолчи. Ты как ракета на старте. И слезь. Мне жарко.

Урчание стихло. После не менее громкого зевка Боб спрыгнул на пол.

Кошки всегда ложатся туда, где человеку больно. У меня ломило виски, саднило горло, а лицо пылало, словно газовая горелка. Лёжа на подушке кот вроде как лечил меня. Я прогнала свой личный сорт антибиотика.

— Ладно, извини.

Полоска света расширилась, когда Боб вышел из спальни. Я знала, что это всего лишь телевизор и небольшая лампа у дивана, но всё равно зажмурилась.

Под окнами проехала машина, где-то вдалеке завыла полицейская сирена. По телевизору заиграла реклама соуса для пасты. Мотив из неё навязчив, как прилипшая к зубам тянучка. «Да, думаю, сильная простуда… Нет, прилетать не нужно. Всё под контролем». Теперь это сеть автозаправок. Здесь мелодия лучше, и парень с пистолетом похож на ковбоя Мальборо. «В прошлый раз было две таблетки… Нет, Мэгги, я точно помню: по две таблетки три раза в день. Хорошо, я уточню в аптеке». Ту-туруту ту-ту. Выпуск новостей. Почему никто не слышит, что мелодия к его началу похожа на заглавную тему «Звёздных войн»? Композитор — чёртов плагиатор. «Перестаньте волноваться и спокойно отдыхайте. С Рождеством, кстати… Да, спасибо… Она позвонит завтра».

Замечательно.

Вернее, хо-хо-хо!

Я начала передвигаться к краю кровати, стараясь как можно дольше остаться в горизонтальном положении. Первыми я спустила ноги, потом попыталась сесть. Меня зашатало, но через несколько мгновений всё пришло в норму.

Встать с первой попытки не получилось. В третий раз комната кружилась лишь самую малость. Первый шаг сделать было тяжело, а все последующие — легче.

На полпути к двери с меня начали сползать штаны. Я едва не рухнула, запутавшись в них. Завязки не прощупывались, и для того, чтобы иметь возможность передвигаться, пришлось заправить в штаны свитер.

Прошаркав в гостиную, я никого там не обнаружила. И телевизор не работал. По спине побежал холодок: может, мне всё приснилось? И вчерашняя ночь, в том числе. Может, Дэвида не было здесь, когда я вернулась домой?

Дрожащими руками я помассировала виски. Голова нещадно гудела, как после изрядной дозы алкоголя.

— Зачем ты встала?

Я вздрогнула и обернулась.

Он стоял в коридоре. В тёмном костюме и небесно-голубой рубашке. Спокойный, сосредоточенный и очень красивый. И пусть его лицо было гладко выбрито и на голове полный порядок, круги под глазами и нервно сжатые губы доказывали, что эта ночь для него не прошла даром.

Я так долго рассматривала Дэвида, что не сразу заметила в его руках пальто.

Значит, он уходит.

— Встала, — просипела я и уткнулась взглядом в свои носки.

— Замечательный ответ. Не такой избитый, как «потому что». Надо взять на вооружение.

Я подняла на него удивлённый взгляд: вот уж не думала, что сейчас подходящее время для сарказма.

К моему удивлению, его мужественное лицо ничего не выражало. Давненько я не видела Дэвида таким непроницаемым… далёким. А как же его слова про уходящий поезд? Когда я успела сорваться с подножки?

Он надел пальто и погремел в кармане ключами.

— Мне надо идти.

— Ладно.

Действительно, уходит.

От потери и гнева внутри меня всё загудело. Болезненная потребность остановить его вырвалась в стон, который я остановила, прикусив губу. Чтобы не потянуться к Дэвиду, пришлось засунуть руки в карманы и отвернуться.

Значит, вот как уходят любимые. А я-то думала, что все оттенки боли мне уже известны.

Я, скорее почувствовала, чем услышала, как он подошёл ко мне. Разумеется, Дэвид должен был что-то сказать напоследок. Что-то, что окончательно уничтожит меня и разобьёт моё сердце. Я мысленно попросила его не делать этого, уверенная, что так он расслышит меня гораздо лучше, нежели если я скажу это вслух. Вернее, прокричу. Прорыдаю.

— Пожалуйста, не делай глупостей. Не скачи по квартире, не принимай душ и поскорее вернись в постель. Сэм привезёт лекарства и продукты. Я передам ему свои ключи, так что, если заснёшь, он тебя не побеспокоит. Захочешь пить — на кухне есть сок. Кот накормлен. Завтра, когда проснёшься, позвони Мэгги. Она волнуется.

— А ты?

— Просто делай, как я сказал, и всё будет хорошо, — проговорил он немного мягче.

Когда вы чувствуете нестерпимую потребность что-то сделать, то лучше делать это немедленно. По крайней мере, в случае неудачи, всё можно будет списать на спонтанность.

Со словами так же.

— Ты меня бросаешь?

Он вдруг резко схватил меня за плечи, повернул к себе и довольно ощутимо встряхнул.

— Никогда не равняй меня с ним, ты слышишь, Бет? Никогда больше!

— Мне больно!

Так же неожиданно Дэвид отпустил меня.

— Мне тоже.

Наши взгляды схлестнулись. И за маской игрока в покер всего на одно мгновение я увидела то, что он всеми силами старался от меня скрыть — горечь, уязвимость и сомнение. Острым ножом боль полоснула меня по сердцу и буквально бросила к Дэвиду. Я обернулась вокруг него, обхватывая руками и прижимая к себе. Он замер, обездвиженный моим натиском, а я впечатывалась в него всем телом. Желание, если не объяснить, то показать ему как сильно он мне нужен, оказалось нестерпимым.

Так мы и стояли: он не шевелился, а я гладила его, тёрлась о него, как кошка; целовала. Это продолжалось достаточно долго, и с каждой секундой, что Дэвид не обнимал меня в ответ, я понимала, что времени для нас двоих остаётся всё меньше.

Наконец, его руки оказались сначала на моей спине, потом поднялись выше — через плечи и шею к лицу. Он обхватил его ладонями и заставил посмотреть на себя. Его глаза шарили по мне: по лбу, глазам, губам.

— То, что ты сказала прошлой ночью…

— Да… — выдохнула я, кладя свои ладони поверх его рук.

— Скажи ещё раз. Только знай — обратного пути не будет.

Я не совсем понимала, о каком обратном пути он говорит. Для меня был один путь — рядом с Дэвидом. Направление ни столь важно.

— Я люблю тебя, — прошептала я, смотря ему прямо в глаза.

Он не отпускал меня, а я и не хотела, чтобы отпускал. Обмажьте нас гипсом, отлейте в бронзе — я хочу стоять так вечно.

Я даже не сразу заметила, как затаила дыхание в ожидании ответного признания, и когда его не последовало ни через мгновение, ни после, меня постигло глубочайшее разочарование.

— Для тебя этого недостаточно, так ведь?

Его глаза сузились, а губы приоткрылись. Дэвид явно собирался что-то сказать. Мне ни оставалось ничего другого, как ждать. И чем дольше он не говорил, тем меньше было шансов, что вообще что-то скажет.

Этот маятник эмоций, качающийся от надежды к унынию, от радости к печали, окончательно меня доконал. Я с силой скинула с себя руки Дэвида.

— Ты выслушаешь меня здесь и сейчас. Потом ты уйдёшь, а я останусь здесь. Выпью сок, позвоню сестре и дождусь Сэма. А ты уйдёшь, потому что тебе куда-то надо идти. — Последние слова я проговорила с нажимом. — Но там, где ты будешь, ты будешь думать о том, что я скажу тебе, Дэвид. Сейчас скажу. И ты меня выслушаешь.

Мой взгляд скользнул на его по-мужски твёрдые губы. В голове пронеслись картинки, как эти губы целовали меня, ласкали, нежили. Как и взгляд этих тёмно-серых глаз, что смотрели на меня из-под сурово сомкнутых бровей.

— Никто не может заставить вас почувствовать себя униженным без вашего согласия. Так, кажется, говорят? Я не должна была позволять себя целовать. Он пришёл извиниться — так, по крайней мере, оно и было вначале. И я была этому рада. Это как прочитанная книга — закрытая, но не поставленная на полку. Джеймс пришёл, я его выслушала и сделала это — поставила книгу на полку. — Я рубила воздух ребром ладони, отображая каждый этап. — А потом он увидел тебя и решил, что меня можно использовать ещё раз.

Голос сорвался. Я тяжело вздохнула и обессиленно опустила руку, потому что это действительно было больно. Ни я, ни Дэвид не должны были проходить через это. Своим поступком Джеймс унизил нас обоих.

— Я не оправдываю себя. Я должна была врезать ему по яйцам. Джеймс застал меня врасплох. Ведь он давно уже дал понять, что я для него ничего не значу. Может, именно поэтому, когда он начал меня целовать, я растерялась и ничего и не сделала. Он снова перешагнул через меня, но теперь мне на это наплевать. Даже больше — мне никак. Всё равно. Но больше он ко мне не подойдёт.

— Это я тебе гарантирую, — прорычал Дэвид.

Я чувствовала исходившую от него ярость, но знала, что она направлена не в мою сторону. Может, чтобы его не смыло этой волной, Дэвид принял более устойчивое положение, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Спустя несколько мгновений он кивнул, побуждая меня говорить дальше.

— После он быстро ушёл, и я искренне понадеялась, что теперь уже окончательно. Но вот он снова здесь. Стоит между нами. И боюсь, что всегда будет стоять, если ты не поверишь в то, что мне нет никакого дела до Джеймса Стюарта. Да и быть не может. Ведь, у меня есть ты. Я надеюсь.

А ещё я надеялась, что Дэвид выслушает меня до конца. А я смогу до конца не отвести от него глаз.

— Мы либо перешагиваем через это, либо нет. Я уже перешагнула. Во всяком случае, не хочу из-за этого лишаться тебя.

Дэвид с силой прижал пальцы к глазам, затем опустил руки и снова посмотрел на меня.

— Ты не лишаешься меня, Бет. Всё не так просто, — проговорил он устало.

— Знаю. Поэтому и отпускаю. Это твои мальчиковые дела. Свои девчачьи я уже закончила. Я больше не убегаю, милый. И мне уже жалко времени, что я проведу без тебя. Так что поторопись.

Дэвид тяжело вздохнул и покачал головой.

— Что же ты делаешь со мной, малыш…

В стальных глазах сверкнули недоумение и досада. Я смотрела на него не моргая, потому, что знала: сейчас он принимает для себя какое-то важное решение. Торопить его в мои планы не входило: ведь, чем дольше он решается, тем больше у меня шансов услышать нечто важное.

— Хорошо, — кивнул он. — Может, так оно будет лучше.

Сбросив пальто, Дэвид потянул меня на диван и усадил рядом с собой. Боб тут же вскочил к нему на колени, чтобы перебраться на своё излюбленное место на спинке за его головой.

— Не сегодня, приятель. Извини.

Второй раз за день Бобу дают от ворот поворот. Так и до нервного срыва недалеко. Впрочем, если срываться, так всем домом.

Я вся превратилась в ожидание. Несколько мгновений Дэвид изучал моё лицо, затем нахмурился и подался вперёд, упираясь локтями в колени.

— Мне не даёт покоя мысль, что ты предположила, что я могу тебя бросить вот так.

— Но всё выглядело… — заговорила я, но Дэвид дёрнул рукой, останавливая:

— Признаюсь, до меня не сразу дошло, как это выглядит в твоих глазах. Но как только это случилось, я помчался в аэропорт. На твой, — он запнулся и сразу же поправился: — На наш рейс я, разумеется, опоздал. Ближайший вылетал в десять, так что я остался в аэропорту. Сидел и думал о том, что произошло. Я снова и снова проигрывал в голове и ту сцену, и наш разговор — свои слова, твою злость в конце… Надо было сделать это с самого начала, но, когда, подключив все мыслимые и немыслимые связи, мне удалось узнать, что ты не села в самолёт… Бет, я растерялся. Честно, я мог бы догадаться, что ты не сделаешь этого.

— Конечно же не сделаю. — Мои руки успокаивающе накрыли его нервно сжатые в замок пальцы.

— Твоя голосовая почта переполнена.

— Я потеряла телефон. И сумочку.

— Знаю.

— Откуда?

— Таксист, что вёз тебя из аэропорта, нашёл её на заднем сидении. Парень оказался сознательным, узнал тебя по фотографии на правах и привёз по моему адресу. Сэм утром забрал её на охране.

— Утром? — воскликнула я и посмотрела в тёмное окно. — А сейчас разве не утро?

— Почти одиннадцать вечера. Ты проспала всё Рождество, милая.

— О!

Впервые с момента нашей встречи Дэвид улыбнулся. Он протянул руку и погладил меня по щеке.

— Невесёлое оно у нас с тобой получилось.

— Да уж… Ты говорил с родителями?

— Да. Они расстроены, что мы не приедем, но вопросов не задавали.

— Хоть здесь повезло. Но что было дальше?

— А дальше я жду твоего рассказа. Куда ты делась после того, как не застала меня дома?

— Пошла домой.

— Пешком?

— Да. Кошелёк остался в сумке. Как и телефон. Но я обнаружила это только у Центрального Вокз…

Я потеряла дар речи, увидев его выражение лица. Дэвид даже побледнел. Нестерпимо захотелось оказаться где-нибудь в районе Анкориджа.

— Ты прошла пешком более двадцати кварталов? — Заорал он. — Одна! По ночному городу! О чём ты думала, чёрт бы тебя подрал, Бет?!

— Я думала, что ты меня бросил.

— Ты сведёшь меня с ума!

Он вскочил на ноги и начал метаться по комнате. Я вжалась в диван. Боб благоразумно ретировался на кухню.

— Это так похоже на тебя, безалаберная ты девчонка. Ну почему ты мне не позвонила?

— Я думала, ты меня бросил, — бубнила я.

— Хорошо, пусть так. — От досады он стукнул ладонью по своему бедру. — Но почему не позвонила кому-нибудь из знакомых? Не обратилась к полицейским? В службу спасения, наконец. Это же Нью-Йорк! Могло случиться всё что угодно.

— Я думала, что ты меня бросил! — закричала я, вскакивая с дивана. — Думаешь, мне было дело до того, что происходит вокруг? Ты. Меня. Бросил. Какое мне дело до всего остального?!

Дэвид метнулся ко мне и крепко прижал к себе, уткнувшись носом в мою шею.

По телу пробежала мелкая дрожь от смеси страха и восторга. Он волновался! Чтобы узнать это, я готова была повторить свой путь ещё раз. Отмороженные пальцы на ногах и боль в горле того стоят. Он волновался!

Некоторое время Дэвид просто держал меня в своих объятиях. И когда заговорил, то всё ещё не выпускал из рук.

— Твой телефон был выключен. Я запаниковал. Я никогда не паниковал, Бет. Мне это чувство незнакомо в принципе. Как и растерянность, что испытал ранее.

Он погладил меня по голове, затем его пальцы спустились к ниже и потёрли чувствительное местечко за ушами. Я едва не замурлыкала от удовольствия.

— После того, как я узнал, что ты приходила и не застала меня, — продолжил он, — я поехал сюда. Но и тут тебя не оказалось. Наверное, впервые в жизни я испугался. Растерянность, паника, страх… Слишком много того, с чем я никогда не сталкивался. А потом появляешься ты, похожая на сосульку, и говоришь, что любишь меня. Есть с чего сойти с ума, как считаешь?

Дэвид обхватил руками моё лицо и заглянул в глаза.

— Ты делаешь меня слабым, малыш. И мне это очень, очень не нравится.

"Да не слабым я тебя делаю, дурачок. Просто ты меня любишь, и очень боишься в этом признаться. Но здесь я тебе не помощник. Это твоё решение, твои слова. Ты скажешь их тогда, когда не сказать их уже не сможешь. Торопить я тебя не буду, если только немного подтолкну…"

— Когда ты говорил про уходящий поезд…

— Я имел в виду не нас с тобой, — ответил он как можно мягче. — Я говорил о своём безумии. О том, что я готов был сорваться и разорвать этого сукиного сына. О том, что наломал бы дров сгоряча. А ломать дрова для меня так же нетипично, как и впадать в панику. Столько эмоций за один день и всё из-за того, что я не просчитал последствия своих слов. Ты вскочила в уходящий поезд и сорвала стоп-кран.

— Значит, у нас всё хорошо? — спросила я с надеждой.

— А у нас всё хорошо? — Его глаза вопросительно забегали по моему лицу, выискивая причину отрицательного ответа, чтобы в корне пресечь её.

— Если всё, что ты говоришь правда, то не совсем. — Дэвид замер. — Ты уезжаешь от меня в Рождество.

Его облегчение было слишком явным, чтобы я смогла сдержать улыбку. Дэвид снова прижал меня к себе. Макушкой я почувствовала его поцелуй. Один. Второй. А затем он отпустил меня и сделал шаг назад.

— Я вынужден это сделать, малыш. Стюарт выпустил джина из бутылки, и у меня больше нет желания заманивать его обратно.

— Больше нет желания? Что ты имеешь в виду?

— «Рассел Интернешнл» прекращает поддержку его кандидатуры на выборах.

— Из-за меня? — воскликнула я.

— Из-за тебя я готов был четвертовать его на месте. Собственно, поэтому и ушёл.

— Ох, Дэвид…

— Я знал, что ты справишься, — сказал он твёрдо. — И я не буду извиняться за веру в тебя. Но я прошу прощения за то, что не смог сдержать свой гнев и был резок с тобой в нашем телефонном разговоре.

— Один-один.

— За Стюартом водятся и другие грехи, на которые я закрывал глаза. И он знал, что я знаю об этом. Своим поступком он бросил мне вызов, и теперь я должен на него ответить. Мальчиковые дела, как ты выразилась.

— А как же Виктория и дети?

— Именно поэтому мне надо лететь в Вашингтон. — Дэвид усадил меня на диван, быстро поцеловал в лоб и начал собираться. Он снова надел пальто, начал проверять карманы в поисках ключей, документов, телефона, при этом продолжая говорить: — Семья Гарреттов влиятельна. Её глава, Рональд, дружен с моим отцом. Я привёл паршивую овцу в их стадо, я и должен это исправить. Понадобится несколько встреч, потому что не только Гарретты и я занимались продвижением Джеймса. Есть другие люди, которых мы подведём, если пойдём на попятную. Как бы сильно мне не хотелось остаться, я должен уехать, милая.

Откинувшись на диване, я наблюдала за сборами Дэвида и пребывала в состоянии полнейшего спокойствия. Никакой неопределённости. Никого недоверия. Лишь благодарность к этому мужчине за то, что я снова могу чувствовать. Что я верю в него, а он верит в меня. В нас. Никаких «а что, если», никаких «потом». Да, сейчас он меня оставлял, но я знала, что скоро он вернётся. Ко мне, к нам…

— Мне нравится, что ты больше не спасаешь меня.

Дэвид остановился и окинул меня долгим взглядом.

— Только если ты попросишь.

Я не провожала его до двери. По молчаливому согласию объятия и поцелуи мы оставили на скорую встречу, хотя — бог свидетель — как же мне хотелось до него дотронуться. Но я понимала, что этим лишь задержу Дэвида: и физически, и морально. Ему нужна его холодная голова "барракуды" — профессионала и могущественного дельца. В этой части его жизни для меня места не было. И слава богу! Я буду ждать его дома — с котом и своей любовью. Ему больше не нужно обо мне беспокоиться. А что до остального…

Дэвид любит меня, но скажет об этом не под наплывом эмоций. Это я не сдержалась — слабая, безалаберная девчонка. Он же всё сделает правильно — настоящий мужчина, которого я люблю. Я верю в него. Я его знаю.