Шеридон СМАЙТ НЕДОВЕРЧИВЫЕ ЛЮБОВНИКИ

Глава 1

— Тоже мне дети в пробирках, — пробормотал Остин Хайд, вытирая вспотевший лоб.

На черта Джеку Крузу понадобилось руководить таким нелепым учреждением, как клиника искусственного оплодотворения?

Последним движением кисти Остин довел до совершенства изображение улыбающегося ротика на розовом личике младенца, потом осторожно спустился на несколько ступенек по стремянке, чтобы изучить критическим взглядом надпись: «Маленькие чудеса. Генетическое воспроизведение».

Сдвинув брози и покачивая кистью, Остин разглядывал собственное творение — образ круглолицего дитяти в старозаветном подгузнике и с улыбкой на устах. Вроде бы неплохо, однако он не собирался рассказывать Джеку, сколько дней провел, украдкой заглядывая в детские коляски, чтобы запечатлеть в голове нужный облик.

Внизу у лестницы две пожилые женщины остановились полюбоваться маленьким ангелочком; поставив ладошки козырьком, чтобы заслонить глаза от яркого апрельского солнца, обе с улыбкой взглянули на Остина. Он улыбнулся в ответ, и они рассмеялись, как девочки-подростки, прежде чем идти дальше своей дорогой.

Все еще улыбаясь, Остин спустился со стремянки, снял рубашку и вытер ею пот с груди и шеи. Осталось изобразить только погремушку у ребенка в ручке, и все будет закончено. Джек особенно беспокоился по поводу погремушки. Непременно голубой, с желтыми полосками.

Джек просто помешанный.

Остин, разумеется, давно уже замечал умственные отклонения у своего сводного брата, и его чрезвычайно удивляло, что Джек получил степень доктора наук по биохимии и стал руководителем этой клиники, а не окончил всего лишь медицинское училище, дабы иметь возможность лично экспериментировать над злополучными жертвами.

Хоть от чего-то Бог миловал!

Однако… намного ли лучше, что Джек работает в банке спермы? Может, он занялся этим только для того, чтобы мучить Остина? Когда они были мальчишками, Остину пришлось разбить немало носов из-за дурацкой, совершенно дебильной наружности Джека; теперь он вынужден защищать нелепую профессию братца примерно тем же способом. Они с Джеком настолько разные — просто трудно поверить, что их родила одна мать.

Остин вздрогнул от слишком резкого движения — он сам неловко бросил на ступеньку стремянки влажную рубашку — и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как к бровке тротуара на противоположной стороне улицы подлетел белый «БМВ». С невольным интересом наблюдал он за тем, как открылась дверца машины. Две загорелые узкие ступни, облаченные в изящные сандалии, опустились на мостовую.

Секунду спустя он с нарастающим интересом любовался парой длинных стройных ног.

Неторопливым движением Остин сдвинул солнечные очки на самый кончик носа, и на губах у него появилась довольная улыбка. В конце концов, может, день и не пропал даром.

Красотка выпрямилась, одернула короткое белое платье, которое оттеняло золотистый цвет ее кожи, и захлопнула дверцу машины. Теплый ветерок развевал светлые, до плеч, волосы женщины и дерзко теребил подол платья.

Она выглядела элегантной, уверенной в себе и вызывающе сексуальной.

Остину захотелось, чтобы она сняла свои огромные солнечные очки. Должна же она при столь совершенной фигуре иметь хоть какой-то внешний недостаток. Хотя бы чересчур густые брови. Завороженный, он смотрел, как женщина переходит улицу и направляется в его сторону. Она двигалась словно мечта, и, когда приблизилась, оказалось, что ноги ее одеты только в золотистый загар.

«Погоди, — сказал он себе, — ведь не может такая, как она, никак не может направляться именно сюда, к изготовителю искусственных детишек».

Но она шагала именно ко входу в клинику. Остин ощутил острый приступ разочарования: клиентами клиники были исключительно супружеские пары. Ах черт, ему бы сразу следовало сообразить, что такая великолепная женщина непременно замужем.

Но ему по-прежнему хотелось увидеть ее глаза — просто чтобы удовлетворить любопытство. Он подыскивал какой-нибудь повод — достаточно логичный повод — заговорить с незнакомкой, как вдруг белый фургон с надписью на боку «Сакраменто стар», дико заскрежетав тормозами, остановился у тротуара. При виде репортерской машины женщина кинулась обратно на середину улицы. Она лихорадочно оглядывалась, словно искала возможность поскорее вернуться к своему «БМВ».

Остин нахмурился, наблюдая за тем, как красавица бежит, стараясь уклониться от встречи с парнем, выскочившим из фургона. Что происходит? Эта особа — знаменитость? Если даже так, Остин ее не узнал. Впрочем, он проводил вечера за работой над своими полотнами и почти не смотрел на экран телевизора.

— Миссис Вансдейл! Я могу задать вам несколько вопросов? — скрипучим голосом выкрикнул юнец, выскочивший из фургона. Потрепанный голубой костюм, пестрый галстук и драные теннисные туфли — одет репортер был просто отвратительно На шее у него болталась, пуская солнечные зайчики линзой объектива, камера «Никон». Журналист помедлил секунду, чтобы откинуть со лба пряди взлохмаченных рыжеватых волос, захлопнул дверцу фургона и ринулся наперерез женщине.

Она выпрямилась и обошла его, но парень не отставал и, щелкая камерой, кружился возле нее, как голодный стервятник.

— Миссис Вансдейл, это правда, что вы работали в «Бургер барнс» за ничтожнейшее вознаграждение?

Женшина пошла быстрее, высокие каблуки часто-часто постукивали по мостовой. Остин ощутил прилив сочувствия к блондинке, ему хотелось бы, как настоящему бойскауту, вызволить ее. Он подобрался, готовый вмешаться, если репортер не отвяжется от женщины, когда она дойдет до клиники.

— Что вы можете сказать о вашем отчиме-алкоголике? Он все еще докучает вам? Если вас лишат наследства, вернетесь ли вы на работу в заведение, торгующее гамбургерами? Миссис Вансдейл, обзаведетесь ли вы ребенком в том случае, если проиграете дело?

Остин увидел, как женщина стиснула зубы. Едва она подошла к дверям, он выступил вперед и преградил дорогу репортеру. Твердо, хоть и без особого нажима, уперся рукой ему в грудь, чтобы не дать парню возможности последовать за миссис Вансдейл.

— Отвали! — скомандовал Остин.

— Я просто хочу задать вопрос миссис Вансдейл до того, как она…

— Ты уже задал, а она не ответила. Намек понял?

— Но…

— Отвали, говорят тебе. Леди не желает с тобой разговаривать.

— Послушайте, мистер…

Остин опустил руку, но сделал угрожающий шаг вперед. Парень попятился, споткнулся о бровку тротуара и шлепнулся на задницу. Не сводя с Остина опасливого взгляда, он вскочил и поспешил скрыться в фургоне, что-то ворча себе под нос.

— Спасибо вам.

Голос мягкий, красивый. Остин обернулся. Блондинка сняла солнечные очки. Глаза у нее были зеленые — нет, золотистые. Золотисто-зеленые. «Прекрасные кошачьи глаза, — с глубоким сожалением подумал он. — Ну почему она оказалась таким совершенством? Был бы у нее большой нос или косые глаза. Нужен закон, запрещающий быть такой красивой».

— Вы часто этим занимаетесь?

Остин моргнул, внезапно увидев себя со стороны — с голой грудью, воинственно подбоченившегося. Он отступил к лестнице и схватил свою рубашку, до крайности смущенный. Часто занимается чем? Тем, что несет чепуху? Или тем, что испытывает возбуждение при виде розовых ноготков на пальчиках ног? Она замужем — и богата, судя по всему. Два очка не в ее пользу. Замужество еще можно простить, но не богатство. Хватит с него таких дамочек. Впрочем, может, она захотела бы бросить все это и жить просто, как и он сам. «Ты забыл, что болтал репортер? — спросил он себя. — Она беременна, болван!»

Нет, он не забыл. Просто не мог в это поверить. Он перевел взгляд с затененной ложбинки между грудями на восхитительные шелковистые ножки. Слава Богу, что на нем темные очки — иначе было бы ясно, что он глазеет на нее, как влюбленный.

Женщина отвела со щеки золотистую прядь и кивнула в сторону фургона, который все еще торчал у тротуара.

— Выручаете женщин, попавших в затруднительное положение.

Выручает женщин, попавших в затруднительное положение? Ха, если бы она прочитала его мысли… По здравом размышлении ему не помог бы и самый лучший адвокат.

— Только когда их преследуют назойливые репортеры.

Она улыбнулась — и Остин был окончательно сражен. Все же он вышел из оцепенения и принялся натягивать рубашку, чтобы отвлечься. Необходимо было отвлечься, прежде чем она сообразит, что у него на уме, заметив, как натянулись его джинсы над определенной частью тела.

— Еще раз благодарю вас.

— Рад был помочь, — пробормотал он, глядя, как красотка открывает дверь клиники и скрывается за тонированным стеклом.

Взволнованный больше, чем ему хотелось бы признать, Остин вернулся к работе. Следующие несколько минут он провел, твердя себе, что это женщина не его типа, к тому же замужняя, и старался выбросить ее из головы.

Через полчаса он кончил работу, гадая, когда же появится блондинка. Может, стоит зайти в клинику и попить чего-нибудь холодненького? Попутно оглядеться, поискать ее с безразличным видом. Ведь он не виноват, если его одолела жажда?

Остин замер на месте, едва вошел внутрь, — репортер препирался с Джеком. Как он сюда попал? Он глянул на улицу, где редакционный фургон все еще стоял у бровки, потом снова посмотрел на репортера. Джек говорил сердито, и Остин удовлетворенно улыбнулся, несмотря на свое возмущение: наконец-то его невозмутимый младший брат вышел из равновесия.

— Сколько раз вам повторять? Я не даю и не могу давать информацию ни о ком из наших клиентов.

И это правильно, заметил про себя Остин. Но каким все-таки образом чертов репортер проник в клинику?

— Я заплачу вам двадцать тысяч долларов за документы о Кэндис Вансдейл! — выпалил газетчик.

Остин присвистнул сквозь зубы. Двадцать тысяч долларов — не шутка. Неужели Джек?.. Нет. Остин покачал головой. Джек чокнутый, но у него железные принципы.

— Можете предлагать хоть пятьдесят тысяч, чихал я…

— Хорошо, пусть будет пятьдесят, но за такую сумму я хочу получить образец…

— Вы просто спятили, понятно? В последний раз вам говорю: наши документы не продаются!

— Если бы вы только позволили мне взглянуть одним глазком. Я не буду ссылаться на источник, — не отставал репортер.

Остин медленно отделился от стены, сделал шаг вперед и скрестил руки на груди. Джеку могла понадобиться помощь.

— Убирайтесь, иначе я вызову полицию!

Тпру, Нелли! Джек пришел в полное неистовство. Возможно, этот болван, этот психованный ученый, который еще в детские годы столько раз путал старшего брата своими невероятными экспериментами, и заслуживал того, чтобы ему докучали. «Однако, — со вздохом подумал Остин, — это же мой младший братишка, и нельзя допускать, чтобы им кто-то помыкал».

Обреченно пожав плечами, Остин подошел к спорящим и вклинился между ними. Репортер весом превышал его миниатюрного брата по меньшей мере на пятьдесят фунтов, и примерно половины этого количества ему недоставало до веса Остина.

Узнав его, газетчик вытаращил глаза, но сейчас он находился в здании клиники и не собирался легко сдавать позиции. Он предпринял тщетное усилие изобразить пренебрежительную усмешку.

Джек захохотал.

Остин прищурился.

— Это опять вы, — дрожащим голосом произнес репортер. — Извините, но у нас тут серьезный разговор. Я полагаю, что ванные комнаты вон в той стороне.

Остин приятно улыбнулся. Он предпочитал уладить дело миром, в крайнем случае с минимальным членовредительством.

— А я полагаю, что дверь — в той стороне.

— Это не ваше дело, мистер. Не вернуться ли вам к уборке туалетов или к тому, чем вы там еще занимаетесь, и предоставить мне делать мою работу?

— Я художник, а не уборщик. В качестве хобби занимаюсь тяжелой атлетикой.

Остин смерил нахала нарочито пристальным взглядом с головы до ног, как бы оценивая противника. Репортер пренебрег деликатным предупреждением и вытянул шею из-за плеча Остина.

— Мистер Круз, я…

Остин чуть подвинулся, загораживая собой брата.

— Вообще-то вам следует обращаться к нему как к доктору Джекиллу, а я, к вашим услугам, мистер Хайд [1].

На сей раз намек дошел. В глазах репортера появилось тревожное выражение, и он беспомощно пискнул, когда Остин подхватил его и перекинул через плечо, как мешок с зерном.

— Немедленно отпустите меня, слышите?

Остин так и сделал, очень аккуратно усадив парня на нагретую солнцем дорожку возле клиники. Совершив это деяние, он глянул в ту сторону, где был припаркован «БМВ», но машины там уже не было. Остин расстроился, осознав, что больше не увидит блондинку. Должно быть, она ушла через боковой выход, пока Джек удерживал репортера. Кстати, этот папарацци, видимо, проник в клинику тем же путем.

Что ж, оно и к лучшему, решил Остин. С такой особой нечего делать мужику вроде него. Отряхнув руки от пыли, он направился в клинику, насвистывая веселенький мотивчик, чтобы заглушить бурные проклятия репортера. Джек ждал его, улыбаясь своей обычной глуповатой улыбкой, при виде которой Остину всегда хотелось взъерошить густые темные волосы брата.

— Что бы я делал без тебя? — заговорил Джек, похлопав Остина по спине. — Видел, какая рожа была у этого типа, когда он услышал, что ты художник? Впрочем, так всегда и бывает: никто с первого взгляда не верит, что у такого здоровяка, как ты, чувствительная, творческая душа. Пошли ко мне в кабинет, угощу тебя кока-колой.

Остин не возражал: такая работенка, как создание рекламного щита, не говоря уж о необходимости вышвыривать на улицу репортеров, вызывает жажду. Он предпочел пропустить мимо ушей ироническое замечание Джека насчет неодухотворенности собственной внешности. А кто, черт побери, сказал, что художник непременно должен обладать какой-то особой наружностью?

— Спасибо за помощь, Осси.

— Не называй меня так! — огрызнулся Остин. — И ты мне должен пятьсот долларов за плакат!

— Я тебе заплачу, непременно заплачу. Только сделай одолжение, подожди до пятнадцатого числа. Поступит чек на крупную сумму. — Джек открыл дверь своего кабинета, жестом пригласил брата сесть и сам уселся в кресло за письменным столом, расслабив узел галстука. — Ну и нервы у этих парней, просто железные! Все они стервятники, все вместе и каждый в отдельности.

Джек сделал паузу, которой, приподняв одну бровь, воспользовался Остин:

— Кто-то упоминал кока-колу.

— Ну?

— Так где же она?

Джек хлопнул себя по лбу, вскочил, достал две запотевшие банки из небольшого холодильника. Открыл, вручил одну Остину, другую взял себе и с шумным вздохом плюхнулся обратно в кресло.

— Она пришла подписать кое-какие бумаги, а этот чертов папарацци последовал за ней прямо в клинику.

Остин взглянул на брата поверх жестянки с колой. Итак, репортер не ошибся. Если блондинка явилась подписать бумаги, значит, она хочет «купить» ребенка — либо из пробирки, либо зачать с помощью искусственного оплодотворения.

— Кто такая эта Кэндис Вансдейл? — спросил он.

— Только не говори мне, что ничего о ней не слышал! О жене крупнейшего магната? Ховарда Вансдейла?! Третье место среди богатейших людей штата Калифорния. Он был владельцем всех магазинов одежды «Ховард» в Соединенных Штатах. — Джек возбужденно помотал головой, не в состоянии понять равнодушие Остина. — Ее имя несколько раз упоминалось в газетных заголовках на первых полосах в течение прошлого года.

— А что в ней такого особенного?

Остин старался говорить безразличным тоном, но не мог дождаться ответа. Хотя ему следовало забыть об этой женщине. Разве Джек не сказал ему только что о ее богатстве? О том, чья она жена?

— Рад, что ты задал такой вопрос. Она сама особенная, и я ждал удобного момента, чтобы рассказать тебе об этой женщине.

Так-так. Последняя фраза Остину совсем не понравилась. Пожалуй, ему лучше было бы ничего не знать о печально знаменитой миссис Вансдейл. Джек вел себя даже более странно, чем обычно, а предчувствия Остина по отношению к брату редко его обманывали. Джек улыбался, однако Остин ощутил нервное подергивание в левой щеке. Сигнал тревоги приподнял волоски на руках, и это напомнило Остину тот день, когда он впервые назвал Джека доктором Джекиллом. Джек подмешал няне в тарелку с едой выведенных им самим шпанских мушек [2] — просто для того, чтобы посмотреть, что из этого получится… Несколько лет потом Остин заставлял Джека пробовать свою еду, прежде чем приступал к ней сам. И это был лишь один из многих инцидентов подобного рода. Остин понимал, что Джек творит все это без злого умысла, и все же ему не раз хотелось свернуть братцу хилую шею.

— С миссис Вансдейл случилась весьма печальная история. Весьма, весьма печальная, — повторил Джек, удрученно покачав головой.

Остин медленно опустил банку с колой себе на колено и вгляделся в лицо брата Он не мог прогнать дурное предчувствие, а с каждым словом Джека око усиливалось.

— Продолжай, — предложил он.

Джек повертел в руке концы галстука и продолжил:

— Они с мужем хотели заиметь ребенка… э-э… из пробирки, что, как тебе известно, означает оплодотворение яйца в лабораторных…

— Мне это известно, — перебил Остин. — Валяй дальше.

Скрипнув зубами, он припомнил, когда в последний раз хотел вытрясти душу из Джека. Ему самому тогда было шестнадцать, и он тяжко страдал от зуда в подошвах ног. Не так уж много времени понадобилось, чтобы связать этот недуг с фокусами Джека. Подвергнутый пытке, брат в конце концов сознался, что это он подсыпал Остину в носки изготовленный им в домашних условиях порошок, вызывающий зуд. Разумеется, он только хотел проверить, действует ли его снадобье.

Зная, какими экспериментами занимается взрослый Джек, Остин опасался сейчас чего-то куда более серьезного.

— Помни, информация строго конфиденциальная. — Джек сдвинул брози. — Я не должен был бы сообщать ее тебе, — Остин молчал. — Короче говоря, они занялись этим, а мы должны были проверить качество спермы мистера Вансдейла…

Остин откашлялся — он всегда чувствовал себя неловко, когда брат заговаривал о таких вещах.

—…но его самолет потерпел аварию над Атлантическим океаном.

Надо же случиться такой беде, подумал Остин, стыдясь чувства облегчения, которое вызвала у него новость. Итак, она не замужем. Но по-прежнему богата. И беременна.

— Она очень молодо выглядит, — сказал он, пожав плечами. — Вполне могла бы снова выйти замуж. И родить детей от нового супруга.

— Могла бы. — Джек положил ноги на стол и уперся взглядом в свои башмаки. — Но не должна. Она мне заявила, что не намерена вступать во второй брак. После гибели Ховарда минул год, а она занялась этим делом три месяца назад. Все прошло успешно.

— Использовала сперму мужа?..

Фу ты, черт, дурацкий вопрос! Само собой, чью же еще? Остин насупился, так как Джек снова принялся крутить концы галстука.

— Не вполне, — с чересчур благодушным смешком произнес доктор.

— Что значит твое дурацкое «не вполне»?

Джек вскочил со стула с такой быстротой, словно у него загорелись штаны. С нервозной усмешкой схватил из аккуратной стопки на столе верхнюю газету и сунул Остину в руки.

— Вот посмотри! — Он с жаром ткнул пальцем в газетную страницу. — Разве она не красавица? Настоящий ангел. Можно ли сказать «нет» женщине с таким лицом?

Не имея ни малейшего желания говорить Джеку, что видел этого ангела во плоти — и в какой плоти! — Остин посмотрел на черно-белое фото, помещенное под набранным крупным шрифтом заголовком: «Кэндис Вансдейл, богатая вдова покойного магната Ховарда Вансдейла, использует замороженную сперму мужа, чтобы завладеть наследством».

К тому времени как Остин дочитал статью, помещенную под фотографией белокурой женщины с серьезным лицом, он ощутил во рту премерзкий вкус. Отхлебнув кока-колы, он бросил газету на стол.

— Она это сделала ради денег? — с отвращением произнес он.

Остину вдруг стало безразлично, насколько красива Кэндис Вансдейл. Он не мог относиться с уважением к любому, кто произвел бы на свет ребенка только для того, чтобы спасти свои деньги. Точно так же не мог он уважать людей, считающих, что деньги могут заменить привязанность и старую добрую любовь.

До сих пор Джек разделял его взгляды. Так почему же…

— Она при всех обстоятельствах хотела иметь ребенка, Остин. — Джек положил газету на место и аккуратно подровнял стопку. Он нервно переводил взгляд с Остина на газеты и обратно. — Ты прочитал статью. Семейка Ховарда — два алчных сынка в сговоре с дальним родственником, чьим-то там дядюшкой, — старается заграбастать все только потому, что Кэндис не родила наследника.

— Недостаточная причина для того, чтобы обзаводиться ребенком! — прорычал Остин. — К черту, ведь отец погиб!

— Это не так.

Ошарашенный, Остин встал и наклонился над столом. Джек откинулся на спинку кресла и побледнел. Теперь уже Остин знал, что дело табак.

— Все ясно, братишка, ты собираешься сказать мне, к чему клонишь, но я довожу до твоего сведения, что мне это не нравится. — Остин понизил голос на целую октаву, что предвещало грозу. — Ясно?

Джек уставился на бугры мускулов на руках брата и проглотил комок в горле.

Это решило дело.

Остин ухватил брата за лацканы его лабораторного халата и поднял из кресла, в результате чего оба столкнулись нос к носу через стол.

— Кажется, я давненько не давал тебе взбучку.

— Но мы же взрослые мужчины…

— Один из нас безусловно, — прошипел Остин. — В чем дело? — Он слегка встряхнул Джека, сознательно сдерживая свою силу, несмотря на растущую ярость. Адреналин ринулся по его сосудам. Джек Круз был единственным человеком в мире, чьи выходки могли его напугать. — Что ты выкинул на этот раз, Джек?

Голос Джека звучал как хриплый шепот, однако Остин не сжалился над братом и не ослабил хватку.

— Когда я делал анализ за несколько дней до первой назначенной процедуры — почти накануне гибели старика, — число жизнеспособных сперматозоидов было не просто низким, их практически не существовало.

Остин нахмурился. Он никогда не обращал особого внимания на медицинские термины, которые Джек выпевал, как стихи. А надо было обращать…

— Но ведь ты только что утверждал, что процедура прошла успешно.

— Так… оно и было. — Джек облизнул губы. — Она отчаянно хотела ребенка, и я просто не в состоянии был открыть ей правду.

— Правду, — тупо повторил Остин, понимая, что не в силах закончить фразу.

Джек умудрился кивнуть:

— Вот именно.

Остин внезапно отпустил брата, и тот, задыхаясь, упал в кресло. Осознав, что перестарался, старший тем не менее не испытывал чувства вины. Он тоже перевел дух.

— Надеюсь, ты не сделал того, о чем я подумал, доктор Джекилл?

Джек беспомощно пожал плечами:

— Мне казалось, тут нет ничего плохого… и вообще никто ничего не узнает. Как только я убедился, что все в порядке, я уничтожил доказательства. — Нота отчаяния зазвучала в его голосе. — Если бы ты был на моем месте и посмотрел в эти великолепные, трагические…

— Заткнись, болван! — прорычал Остин, вцепившись пальцами себе в волосы. — Пойми, это подсудное дело. О чем ты только думал? Если кто-то обнаружит, что ты использовал образец, как ты выражаешься, другого мужчины вместо спермы Ховарда Вансдейла, ты попадешь в тюрьму.

— Я понимаю, что следовало хорошенько подумать. Прости, Остин.

Сколько раз он уже слышал эти жалобные, умоляющие слова? Остин смотрел на брата, чувствуя себя бесконечно усталым.

— А если ребенок будет совершенно не похож на ее мужа и женщина что-то заподозрит? Я проклинаю себя за то, что помогал тебе в твоих опытах с замораживанием, когда ты только получил работу в этой забытой Богом клинике…

Джек всхлипнул.

Рука Остина замерла в воздухе, когда он собирался бросить пустую жестянку из-под кока-колы в корзину для мусора.

— Ты этого не сделал.

Джек всхлипнул еще раз.

— Не сделал. Скажи, что нет. Ну, говори же сию минуту! — Банка со звоном упала на пол. — Скажи, что я ошибаюсь, что я спятил, думая о том, о чем я сейчас думаю.

Он ждал. Похолодевший, почти готовый убить Джека. Увидев, как его сводный брат сжался в кресле, Остин понял, что обречен.

— Я… мне очень жаль, Остин. Я… сомневаюсь, что ребенок миссис Вансдейл будет похож на ее покойного мужа, потому что ты нисколько не похож на мистера Вансдейла.

Кровь, показалось Остину, с такой силой забилась в его висках, ударила в уши, что он словно оглох.

Но то было не биение крови: кто-то постучал в дверь кабинета. Яростными, широкими шагами Остин ринулся к двери, готовый отделаться от любого посетителя, будь то хоть сам президент, — только бы никто не стал свидетелем чудовищной сцены, которая должна была произойти.

Он рывком распахнул дверь и замер, не успев произнести ни слова. Ему стало худо. Он узнал бы эти великолепные кошачьи глаза где угодно.

Загрузка...