Нефритовая луна

Глава 18

Вода мгновенно сошлась над ее головой. Иден чувствовала, как известковый вкус наполняет рот и нос, и изо всех сил начала грести к поверхности, чтобы глотнуть воздуха. С лица стекала вода, смешанная со слезами, глаза застилала пелена, и все, что Иден видела вокруг, — это белесые стены из известняка, отвесно поднимающиеся вверх. Где-то высоко над ней воздух наполняли лучи солнца.

Сердце ее колотилось, и его бешеный стук был единственным звуком, который Иден могла слышать первые несколько минут. Она утонет… Она не умеет плавать, и Стив это знает…

Она беспомощно шлепала руками по воде, лишь разбрызгивая ее, и камнем пошла ко дну. В отчаянии она снова ухитрилась всплыть на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха. Стив… черт бы его побрал! Он ведь знает, что она не умеет плавать! И таким образом он хочет спасти ее?! Или спастись самому?

Будь он проклят!

Иден вдруг вспомнились его последние слова. Как будто бы подталкиваемые какими-то невидимыми силами, ее руки и ноги начали двигаться так, как учил ее Стив в тот последний день на озере. Так вот что он имел в виду! Удивительно, она оставалась на поверхности! Намокшая ткань платья липла к ногам, которыми Иден пыталась шевелить, тогда женщина просто потянула подол вверх — тот обмотался вокруг ее талии и больше не тянул вниз.

Иден зажмурилась, а когда снова открыла глаза, то увидела: на водной глади плавает маленький разноцветный обруч — венок из цветов, который был надет на ее голову. Дивный аромат привлек внимание бабочки, иона, взмахнув блестящими крылышками, приземлилась на один из нежных бутонов. Иден старалась думать о бабочке и о цветах, а не о своих теряющих силу мышцах. Как ей хотелось, чтобы и у нее были крылья и она могла бы просто взлететь вверх — с такой же легкостью, как это делает бабочка, когда ей надоедает пить сладкий цветочный нектар.

Вокруг стояла мертвая тишина. Сюда не доносилось ни единого дуновения ветра. Единственным движущимся существом была сама Иден, неустанно шевелящая руками и ногами, чтобы держаться на поверхности. Становилось все жарче и жарче. Иден удалось отплыть в затененное местечко у одного края воронки, куда не проникали вездесущие и безжалостные лучи палящего солнца. Вода была теплой, темной, и Иден даже казалось, что она настолько густая, что помогает ей держаться. Когда Иден уже устала разрезать ногами воду и замерла, лежа на поверхности, намокшая одежда начала тянуть ее вниз, на дно. Пришлось снова двигаться.

Надежда Иден уменьшалась с каждой минутой. Она утонет, не в силах больше двигаться. У нее болело все тело, и когда Иден пыталась смотреть вверх, то лучи солнца слепили ей глаза. К горлу подкатили рыдания. Она не будет плакать, не станет отчаиваться. Всему этому есть свое объяснение, причина, ведь не просто же так Стив толкнул ее в эту воронку. Вот только Иден никак не могла взять в толк, что это могли быть за причины и каковы объяснения.

Через несколько часов она начала думать о смерти как о благе. Больше не бороться — вот величайшее облегчение. Она просто замрет, и тогда теплые влажные руки окутают ее с головой, опуская в свои темные недра, где она найдет успокоение. Да зачем она вообще пытается бороться? Как это глупо. Что такого произойдет, если она выживет? Новые разочарования? Ей едва удалось познать со Стивом, что такое любовь, но все это закончилось так быстро… Теперь у нее остался только Колин, ведь она сама сделала выбор.

А сможет ли она забыть лицо Стива, когда в тот вечер он прищурившись смотрел на нее в ожидании ответа? А она не решалась признаться, чего на самом деле хочет. Так и не сказала, что любит его. Ей проще было метаться между ними, цепляться за безопасность лишенного любви брака, чем посмотреть правде в лицо; она пыталась убедить себя, что Стив вовсе не любит ее. Трусы заслуживают смерти. А она — самая настоящая трусиха.

Иден вдруг почувствовала, что реальность постепенно ускользает от нее и она сдается на милость жары, воды и времени. Сдаться будет так просто… Отдаться на милость победителя… Но даже сейчас, когда она знала, что надежды нет, какая-то часть ее существа не могла признать поражение и продолжала цепляться за жизнь.

Она легла на воду. Полотняное платье собралось складками на талии. Солнце стояло прямо над головой — безжалостное, болезненное, яркое. Тяжелая тишина отрезала глубокую воронку от всего остального мира. И вдруг Иден услышала тихий всплеск. Наверное, сверху упал камень. Она вспомнила, как Стив отвел ее к священной воронке в тот первый день и как птицы дрались на известняке, а хрупкие края обваливались кусками вниз, в воду. Может, они сверху забрасывают ее камнями, чтобы убить? Она же жертва. Ее жизнь в обмен на их благополучие. Почему же Стив не сказал ей об этом прямо? Пощадил? Зачем?

— Иден!

Она услышала свое имя и подумала, не играет ли ее воспаленное воображение с ней злую шутку? Один моряк однажды рассказывал, что, когда человек тонет, вся его жизнь проносится перед глазами. Наверное, она уже тонет. Силы почти закончились…

— Иден, черт тебя побери! Посмотри вверх!

Эти слова заставили ее поднять голову, и у Иден чуть глаза не вылезли из орбит от удивления.

— Дай мне руку — я не могу висеть здесь весь день и ждать, пока ты наконец решишь закончить принимать ванну…

Его голос слегка дрожал, но глаза выражали твердую решимость. Он висел в воздухе всего в нескольких футах от нее.

— Дорогая, дай мне руку. Я тебе помогу.

Медленно, призвав свои последние силы, она протянула руку вверх. Стив крепко ухватился за нее и потянул из воды. Когда Иден оказалась в его руках, какая-то частица его силы словно бы перелилась в нее. Сцепив руки на шее Стива, она повисла на нем. Они медленно покачивались на тонкой веревке, свисающей почти до самой воды.

— Только держись, — прошептал Стив ей на ухо, — а все остальное я сделаю сам. Теперь ты в безопасности. Наш план сработал… сработал, моя храбрая богиня. Теперь все, что от тебя требуется, — это вести себя как подобает богине Луны.

В свете того, что ей только что пришлось перенести, это казалось не таким уж и трудным.

Иден нахмурилась:

— Я все еще не понимаю.

Вздохнув, Стив тихо проговорил:

— У меня не было выбора. Или позволить им вырезать из твоей груди живое бьющееся сердце, или дать им утопить тебя. И я решил, что в воронке у тебя намного больше шансов спастись.

Иден, сидящая на полу хижины, подняла на него глаза. Ее волосы были все еще влажными и лежали мягкими завитками на плечах. На ней было новое полотняное платье, которое дали женщины. Она напоминала Стиву маленькую взъерошенную птичку, которая вышла на солнышко посушиться.

Он криво усмехнулся:

— Поверь мне, Златовласка. Я не позволил бы тебе утонуть.

Она недоверчиво склонила голову к плечу.

— Откуда мне это знать? Если бы я утонула, ты остался жив и твоя репутация Эль Ягуара только окрепла бы, а если бы мне удалось долго оставаться на плаву, то меня провозгласили бы богиней. А ты…

— Черт побери! Если бы у меня было хоть какое-то влияние на этих людей, я, конечно, не стал бы рисковать своей шкурой. Черт побери! Моя красивая шкура могла оказаться продырявленной, и это зависело от того, смогла бы ты держаться на плаву. — В гневе он провел пятерней по своим волосам. Он, конечно, не мог винить Иден за недоверие. В конце концов, она рисковала больше всех. Если бы его кинули в глубокую яму с водой, ничего не объяснив, он бы тоже чувствовал себя не лучшим образом.

Взгляд ее холодных голубых глаз теперь разил наповал.

— Рисковать своей шкурой?! И как же ты это делал? Стоял слишком близко к краю, когда толкал меня вниз?

— Тсс. Какая ты злая! А ведь еще не успела высохнуть! Доверься мне хоть немного, Златовласка. Я не уходил от воронки. Все это время я был там. Ты действовала превосходно. Я хотел опустить веревку раньше, но у этих индейцев на сей счет есть строгие правила. Они не хотели, чтобы я спускался за тобой, пока солнце не будет стоять прямо над головой.

— Я тебе сочувствую.

— По крайней мере ты все еще жива, чтобы меня ненавидеть, — тихо проговорил он, и она отвернулась.

— Но не благодаря тебе.

Он заставил себя не обратить на ее слова внимания. Похоже, сейчас она не в том настроении, чтобы слушать. И возможно, она права. Он, наверное, мог придумать что-нибудь еще. Или по крайней мере дать ей возможность выбора. Но ведь все происходило так быстро, и тот шанс, который ему предоставили, могли с такой же легкостью забрать. До этого Стив жил, мучаясь постоянными укорами относительно своей нерешительности. Ему предстоит это и впредь.

— Где, — наконец спросила она, — Колин и Ричард?

— Сидят мирно в своей уютной хижине, полагаю. Их, конечно же, охраняют.

— А почему они все еще под охраной? Разве теперь все мы не в безопасности? — не скрывая иронии, спросила она.

Он с сожалением покачал головой:

— Ты, видимо, не совсем понимаешь ситуацию. Ты в безопасности. Тебя принесли в жертву богам, и ты осталась жива. Эти люди не умеют плавать, понимаешь? Поэтому любой, кто способен оставаться на поверхности несколько часов, завоевывает их искреннее уважение. Они испытывают к тебе благоговение.

Она подняла бровь:

— Это какое-то безумие! Мы столько пережили — и все еще не можем вырваться на свободу?!

— Мы живы, — напомнил он. — И это дает нам шанс. Нет худа без добра, Златовласка. Постарайся видеть во всем положительную сторону. И молись о том, чтобы пошел дождь. Только это может спасти нас всех.

Покачав головой, Иден сдавленно хмыкнула.

— Не могу в это поверить. После всего этого мы, получается, находимся в той же ситуации, что и прежде.

— Нет, — спокойно возразил он, — не совсем так. Теперь ты — богиня. Иш-Чель, богиня Луны, покровительница рождения, плодородия, знахарства и ткацкого дела. Тебя они уважают и почитают. Здесь это крайне важно.

— Не могу понять, что в этом хорошего. — Она снова исподлобья посмотрела на него. — Ты — Эль Ягуар, вызывающий дожди, гром и молнию, разящий людей одним ударом, — не смог ничего поделать. Ты даже не можешь выйти отсюда! Так что могу я?

Некоторое время Стив молчал. Он все еще взвешивал их шансы, искал выход, который помог бы всем им. Но в одном она была права: он не может выйти отсюда. Пока. Теперь, как ни странно, Стив все отчетливее понимал: он хочет только, чтобы было хорошо ей. И речь не о том, чтобы спасти ее. Нет. Ему хотелось быть таким, каким она его видела раньше. Или думала, что видит, пока он не столкнул ее вниз, в эту чертову яму. Ее мнение о нем, похоже, изменилось в худшую сторону, но Стив надеялся это исправить.

Конечно, будь его воля, они вдвоем давно ушли бы отсюда. Но при этом оставили бы Колина с Ричардом, а Стив знал, что на это Иден никогда не пойдет. И Стив не собирался рассказывать ей больше того, что было необходимо. Однако если бы потребовалось, он не задумываясь оставил бы мужчин. Он пытался спасти им жизнь, но если придется выбирать между Иден и остальными — то выбор явно сделан. Он просто не расскажет ей о том, что выбор вообще существовал.

— Курочку? — сказал он через минуту и улыбнулся, когда она посмотрела на него с непониманием. — Вареная, но на вкус ничего. Хлеб тоже получился неплохой. Они его называют тутивах.

Иден посмотрела на маленький столик с едой:

— Я видела, как женщины все это готовили.

Она подняла на него глаза, потом осмотрелась вокруг. Стив ждал, пока до нее дойдет очевидное. Прошло несколько минут, прежде чем она заметила сплетенные из веток стены, высокую тростниковую крышу и скудную обстановку хижины. У одной стены примостился малюсенький деревянный стол, на земляном, но хорошо утоптанном полустояло несколько длинных скамей. Еще в хижине имелась большая бадья с водой и черпак из тыквы возле нее. На полулежали разноцветные плетеные коврики, а с большой балки под потолком свисало что-то наподобие гамака. Посередине было нечто вроде очага — небольшое углубление в земле, окруженное засохшей глиной, над которым висел металлический вертел, используемый, видимо, в кулинарных целях. Было даже уютно. И мирно.

— Где собираешься жить ты? — Она медленно повернулась, чтобы посмотреть на него, и Стив улыбнулся. — Здесь?

— Ну… они ведь думают, что мы с тобой — супруги. Слухи, знаешь ли, слухи… Предполагается, что мы — богиня Луны и Эль Ягуар… В общем, это была не моя идея, Златовласка, но, черт бы меня побрал, я вовсе не собираюсь что-то менять.

— Иш-Чель — богиня плодородия, ты говоришь… — Она вдруг залилась краской. — А ты не промах, Стив Райан!

— Но ведь мы уже жили вместе, забыла? Кроме того, согласно легенде, богиня Луны — жена Солнца, а еще она имеет отношения с другими богами, совсем как Луна зачастую пересекается с Солнцем, звездами и планетами. Если не со мной, то тебе, возможно, придется провести ночь с Юм Кином, Повелителем Солнца.

— Стоит подумать, — бросила без стеснения Иден, и Стив с недоумением посмотрел на нее.

— И это благодарность за то, что я спас тебе жизнь?

— Спас?! Да ты пытался утопить меня! Ты думаешь только о себе! Я просто оказалась у тебя под рукой в нужный момент.

Черт! Ему следовало бы догадаться, что она именно так себя поведет. Стив сжал зубы, изо всех сил стараясь не сказать того, чего не должен был говорить.

Он сделал глубокий вдох и спокойно произнес:

— Ты права, я не люблю мокнуть. Я — просто эгоистичный ублюдок.

— Я рада, что мы хоть в чем-то с тобой согласны. — Она снова отвернулась, глядя куда-то сквозь щели в стене хижины. В приоткрытую дверь проник легкий ветерок, немного освежив воздух, придавленный жарой.

Придется уйти, оставить ее, подумал Стив. На самом деле придется. Она не верит ему, не верит в него, а ее трусливый никчемный муж будет рад малейшей возможности пустить ему пулю в спину. Если у него осталась хоть капля здравого смысла, он должен был заключить с Юм Кином сделку и убраться отсюда поскорее подобру-поздорову.

Но он этого не сделал, и вот теперь завяз тут по самое горло, и выпутаться без потерь вряд ли сможет.

Продолжая молчать — отчасти из-за своего дурного характера, а отчасти благодаря тому странному чувству, которое он осознал лишь недавно, — Стив тихо сидел на коврике, который выбрал, и задумчиво смотрел на игру света и тени за пределами хижины.

Иден сидела в своем длинном бесформенном белом платье, притянув колени к груди и отвернувшись. В бледном свете ее волосы матово поблескивали золотом. Стиву хотелось дотронуться до этих легких прядей, притянуть Иден к себе и держать в объятиях, пока она не забудет все свои обиды; хотелось говорить и говорить, что он вовсе не намерен обижать ее и никому другому не позволит это сделать.

Но он не мог. Не имел права. Да, она не хотела бы этого. Ему бы следовало взорваться, бурно негодовать, когда она обвинила его в том, что он едва не утопил ее ради собственного спасения, но Стив не чувствовал гнева. Он понимал ее, знал, что она сейчас чувствует.

Черт, он просто устал! Стив уже много дней спал урывками, не позволяя себе полноценного сна. Еще немного, и он попросту заберет себе гамак и уляжется в нем на всю следующую неделю.

Стив боролся со сном, подавляя зевоту. Он прижал ладони к глазам и давил на них, пока перед его мысленным взором не заплясали разноцветные искры. Неимоверным усилием воли он заставлял себя бодрствовать. Он не мог позволить себе заснуть, пока не удостоверится, что они в безопасности. И главное, что с Иден ничего не случится. Черт бы ее побрал!

Ветер занес в хижину дразнящий запах готовящейся пищи, и Стив наконец пошевелился.

— Кабашбуул, — сказал он вслух, и Иден повернулась к нему, ее силуэт казался темной тенью на фоне светлого дверного проема.

— Что?

— Кабашбуул, — указал он пальцем на дверь. — Это самая сытная пища задень, ее едят на закате. Обычно это черные бобы. Они очень вкусные.

Она изучала его лицо несколько секунд, ее глаза поблескивали в темноте.

— Откуда ты столько всего знаешь?

— Приехав на Юкатан, я познакомился с одним молодым человеком, и он пригласил меня к себе в дом. Он не был крусообом и прежде никогда не видел белых людей. — Стив улыбнулся. — Оказалось, что у нас множество общих интересов, по крайней мере ты назвала бы это так.

— Каких? — саркастически улыбнувшись, спросила она.

— Жить в мире, без ссор и раздоров.

Иден уставилась на него с непониманием. Стив, пожав плечами, пробормотал:

— Кому-то это покажется глупым, возможно, но в то время для меня это было крайне важным. И сейчас тоже.

Помолчав немного, она спросила:

— А где он сейчас, этот твой друг? Ты с ним еще видишься?

— Нет. — Стив резко втянул воздух. — Несколько лет назад его убили.

— О… — Она замолкла, а потом тихо произнесла: — Мне очень жаль.

— Да. И мне тоже. Ах Тул был хорошим человеком. С чувством юмора. У него были маленькая толстенькая жена и ребенок. У них я чувствовал себя как дома. Странно, но там мне было уютнее, чем на родине, в Техасе.

Снова наступила тишина. Потом Иден нерешительно спросила:

— А ты когда-нибудь был женат?

Стив наклонил голову и уставился в пол. В хижине протянулись длинные тени, теперь сквозь дверной проем проникали лишь небольшие пятна света.

— Нет, — через минуту ответил он. — Не совсем.

— Не совсем? Звучит как-то неопределенно.

— О, все было очень даже определенно. Однако это был не мой выбор. А ее. Но это было давным-давно, и теперь я никогда не думаю об этом.

Иден пошевелилась, ее рубашка казалась движущимся белым пятном, окруженным серыми тенями.

Стив чувствовал, что она смотрит на него. Ему было интересно, о чем она думает. Должно быть, о том, какой он подлец. Сегодня это, наверное, было ее любимой темой. Но по крайней мере она с ним разговаривает. А это уже немного лучше, чем некоторое время назад. Наверное, он не сможет сегодня уснуть. Стив все время думал об Иден и обо всех тех событиях, которые привели их обоих на Юкатан. Не поворачивая головы, он тихо проговорил:

— Твои бабушка и дедушка очень гордились бы тобой, да? Он услышал, как она резко втянула воздух, после чего спросила тихим дрожащим голосом:

— Ты так думаешь?

— Да. Ты вела себя очень смело. Сегодня ты сделала столько, что некоторым не удалось бы совершить и за всю жизнь. Я знаю, что они гордились бы тобой. И если это что-то для тебя значит… я тоже тобой горжусь.

В комнате снова повисла тишина, словно сплетаясь с густым сумраком. Иден не шевелилась. Она молчала несколько долгих минут. Просто сидела и смотрела в никуда. Потом Стив услышал, как легко шуршит ее одежда, когда Иден поменяла положение.

— Стив?

Он снова повернулся к ней и был немало удивлен, когда увидел, что она поднялась и идет к тому месту, где он сидел, опершись затылком о стену. Она села рядом с ним на колени, и Стив сумел различить затененные черты ее лица. У него ком застрял в горле. Стив не знал, что она собирается сказать или сделать, эта дикая и непредсказуемая женщина, которая ухитрилась полностью разрушить его жизнь за такое короткое время. Он настороженно посмотрел на нее.

— Чего ты хочешь?

— А почему ты думаешь, что я чего-то хочу? Я просто подумала, что составила о тебе неправильное мнение. В некотором отношении, конечно.

— Да, возможно. — Он бросил на нее вопрошающий взгляд. — Ведь ты перевернула мою жизнь вверх тормашками.

— Я? — Она отбросила с лица длинную золотую прядь и уселась рядом с ним, скрестив ноги. — Почему ты так говоришь?

Он улыбнулся:

— Всего лишь два месяца назад я жил один-одинешенек, тихо-мирно… Единственным веселым днем в моей жизни был тот, когда Балам ухитрился притащить домой одного вздорного кинкажу, которого, очевидно, счел подходящей закуской. Кинкажу весь ощетинился, зубы оскалил. Видно, у него были свои планы на вечер. Так вот, они устроили в моей хижине такую свару, что разнесли там все, пока мне наконец не удалось выдворить обоих. Балам потом несколько часов дулся — потерял кинкажу. С громкими воплями он удалился в лес и потом долго оплакивал там свою потерю. Ты когда-нибудь пыталась успокоить рассерженного ягуара? И не надо. Очень неуступчивые создания.

Иден рассмеялась.

— Совсем как я, ты хочешь сказать?

— Ну да. — Он улыбнулся, когда она легонько ткнула его кулаком в плечо. — Мы снова друзья, Златовласка?

— И всегда ими были, — вздохнула она. — Я была в ужасе. Лучше бы ты заранее сказал мне, что собираешься делать.

— Если бы я мог!.. Но это было невозможно, иначе они могли заподозрить, что все это — просто маскарад. — Он нахмурился. Помолчали. — Странно, но их церемония является смесью языческих и христианских обрядов, и временами это сбивает меня с толку. Иногда очень хочется поправить их, но потом теряешься, особенно когда вокруг куча вооруженных людей, а на шесте торчит чья-то голова… — Он сморщился. — Прости. Я забыл, что ты его знала.

— Да. — Она содрогнулась. — Лен Хауэлл был одним из членов нашей экспедиции. Надеюсь, перед смертью он не очень мучился?

Стив решил не отвечать на этот вопрос. Он молча протянул руки и привлек Иден к себе. Та не сопротивлялась, и Стив закрыл глаза. Несколько минут он держал ее в тесных объятиях. Моменты, подобные этому, позволяли думать, что ему есть ради чего терпеть все муки и сомнения. Мысль не очень-то утешала, однако Стив уже начал подозревать, что с этой женщиной его свяжут не совсем обычные отношения.

А как еще можно объяснить все то, что он делает?

Разве послушал бы он Джона Картера и оставил свой лагерь, если бы не волновался за Иден? Конечно, нет! Он просто остался бы на месте, и будь она проклята, эта их дурацкая экспедиция. Он и ломаного гроша не дал бы ни за пресловутый трон Ягуара, ни за драгоценный нефрит, ни за все золото древних майя. Ему хотелось только одного — мира. И того состояния духа, которое этот мир приносит. И только сейчас, держа Иден в своих объятиях, Стив понял, что мир — это просто сидеть с ней рядом и не думать больше ни о чем. Есть только он и она, а все прочее может катиться ко всем чертям.

Он обнимал ее долго, окутанный ощущением спокойствия, упиваясь теплом ее мягкого тела. Иден не пыталась отодвинуться или отстраниться, и казалось, ей тоже хорошо в эти минуты, рядом с ним. Именно этого не хватало Стиву с тех самых пор, как Колин воскрес из мертвых, — их тихой близости с Иден. Их невидимая связь подбадривала, придавала ему силы и утешала, когда проходила буря страсти. Лежать с ней в обнимку, слушать ее тихое дыхание, чувствовать под ладонями ее нежную кожу — это единственное, чего ему не хватало в жизни вдали от всего мира.

Проведя ладонью вниз по его груди, Иден повернула к Стиву свое лицо.

— Стив, как ты думаешь, нам удастся спастись? Легкая улыбка коснулась уголков его губ. Он думает о том, как хорошо быть с ней рядом, а она — о спасении. Каким же сентиментальным дураком он становится! Стив легонько сжал Иден, после чего высвободился из ее рук.

— Если пойдет дождь, они могут всех нас отпустить. С благодарностями, почестями и все такое. Мне только нужно убедить их в том, что они очень щедрые и благородные люди.

Иден нахмурилась:

— Есть что-то такое, о чем ты умалчиваешь. Скажи мне.

— Ты что, научилась читать мои мысли после этого купания, да, Златовласка? Я рассказал тебе все, что знаю. И все, что тебе нужно знать. Мы вольны лишь догадываться о том, как отсюда можно выбраться. Юм Кин может решить, что мы составляем ему конкуренцию, и выслать нас из деревни при первых же лучах солнца. Или ему может быть приятно оттого, что есть с кем разделить вину, если дождь все-таки не пойдет. — Он пожал плечами. — По мне, так и то и то неплохо.

Прежде чем она успела задать ему следующий вопрос, Стив поднялся на ноги.

— Пойдем, богиня Луны. Мне кажется, что нам с тобой пора отдохнуть. Если обещаешь не заигрывать со мной, я пущу тебя ко мне в гамак.

Иден рассмеялась, но в ее взгляде Стив заметил неуверенность. Он был рад, что в хижине довольно темно и Иден не увидит, как он на самом деле себя чувствует. Но когда они наконец оказались в гамаке — тесном плетеном сооружении, — Стив подумал, что ему лучше было лечь на коврике прямо на полу. Держать ее в своих объятиях, чувствовать совсем близко ее податливое гибкое тело было невыносимо. Вот сейчас Стив понял, что никогда больше не сможет отдать ее Колину Миллеру.

Но он еще не знал, как ему освободиться от необходимости сделать это.