Негасимое пламя

Глава 12

Джессамин застыла возле окна, провожая глазами уходящего Риса. Несколько часов пролетели незаметно, и сейчас ей хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это не было сном. Он остался с ней до утра. И до самого рассвета они то погружались в сладостную дремоту, то вновь с бешеной страстью предавались любви, не в силах насытиться друг другом.

Как только сквозь промасленную бумагу, закрывавшую окно, стали пробиваться тусклые лучи утреннего солнца, Рис спустился вниз и велел, чтобы им немедленно принесли завтрак. Усевшись перед камином, они смаковали нежную рыбу в винном соусе, заедая ее свежеиспеченным хлебом с маслом и медом и запивая горячим элем, сваренным с душистыми пряностями. Хоть и скромная, эта трапеза сейчас показалась Джессамин настоящим пиршеством.

После этого они с Рисом вновь вернулись в постель и в который раз занялись любовью — медленно, смакуя наслаждение, упиваясь друг другом. Рис так полно, так щедро дарил ее любовью, что и сейчас при одном воспоминании о его утонченных ласках тело се сладко заныло. Потом, когда они убедились, что солнце уже высоко, ему пришлось уйти. Джессамин только гадала, как он объяснит свое отсутствие. А может быть, Мэсси привык к его частым отлучкам и объяснять ничего не придется? Нет, этого не может быть! Джессамин решительно тряхнула головой, отгоняя беспокойные мысли. Она не позволит ревности отравить воспоминания о волшебной ночи.

За ночь выпал снег, и на улицах стало светлее. На противоположной стороне в неярких лучах зимнего солнца ступеньки крыльца и скаты крыш сверкали белизной. Двери конюшни, находившейся напротив гостиницы, были уже украшены остролистом и падубом, а деревянные стены — пушистыми еловыми лапами.

К конюшне примыкал птичник, где в огромных деревянных клетках озабоченно кудахтали куры, гоготали гуси, а их менее счастливые собратья, уже ощипанные и выпотрошенные, были готовы к отправке на кухню.

Вся остальная живность, которую в недалеком будущем ожидала та же печальная участь, пока еще щеголяла белоснежными, рыжими или красными роскошными перьями, что приятно щекотало гордость хозяйки, — та предпочитала собственноручно откармливать птицу к Рождеству. Посетители, собравшись кучками возле клеток, одобрительно похваливали, выбирали тех, что пожирнее, и громко торговались. Те же, кому подобная роскошь оказывалась не по карману, ожесточенно сплюнув или проглотив слюну, тащились дальше.

— Джессамин!

Голос, прозвучавший за ее спиной, принадлежал Рису, и сердце девушки подпрыгнуло от радости. Увы, они были не одни.

Она лишь чуть заметно улыбнулась и протянула ему руку.

— О, Рис, а я тебя даже не заметила. На улице столько народу!

— Ты готова? Надо воспользоваться хорошей погодой. Если я не ошибаюсь, к вечеру пойдет снег.

Он предложил ей побродить вместе по городу, а затем поужинать в какой-нибудь приличной харчевне поблизости от Уотергейта. Одно только то, что несколько часов подряд она проведет с ним вдвоем, уже переполняло ее радостью. Джессамин была бы счастлива, даже если бы могла просто сидеть с ним рядом, разговаривать, лаская взглядом его лицо, но Рис твердо заявил, что ей надо развлекаться. Ну что ж, развлекаться так развлекаться, весело согласилась она.

Хотя Рис долго уговаривал ее облачиться в новое ослепительно золотое платье, которое накануне подарил ей, Джессамин упрямо вытащила на свет Божий собственное бледно-розовое. А новое решила поберечь для рождественской мессы, поскольку Рис твердо пообещал, что поведет ее в кафедральный собор. Ему она заявила, что не намерена портить роскошный наряд, разгуливая по залитым грязью улицам.

На Рисе был простого покроя темно-зеленый дублет, а поверх него — подбитый мехом плащ. Шагнув к Джессамин, он заботливо поправил капюшон у нее на голове, ворчливо напомнив, что солнце хотя и светит, но на дворе зима.

Выйдя из гостиницы, они направились вдоль по улице, с трудом проталкиваясь в густой толпе и останавливаясь, чтобы полюбоваться выставленными па прилавках товарами. Юные подмастерья крутились возле прохожих, уговаривая заглянуть в лавку. Те, что постарше, жадными пальцами хватали их за полы плащей, совали под нос куски горячего паштета или пряничных человечков, наваленных горами на прилавках.

Рядом с Рисом Джессамин чувствовала себя в полной безопасности. Теперь ей было и странно и смешно вспоминать, как она боязливо озиралась по сторонам, впервые попав в Честер. Для нее, привыкшей к продуваемой насквозь зимними ветрами безлюдной равнине, расстилавшейся вокруг Кэрли, все здесь казалось чужим и враждебным.

Они оказались посреди большого рынка. Джессамин пожалела, что не попала сюда в один из предыдущих дней, когда Джек с Марджери были еще в городе.

Гуртовщик пообещал передать Уолтеру, что все идет хорошо, Трейверон обещал прислать людей па подмогу.

Рис и Джессамин задержались у лотка галантерейщика, где он купил ей ворох разноцветных лент для платья темно-пурпурных, синих, алых и зеленых; они ярко сверкали и переливались в холодных лучах зимнего солнца. Джессамин была счастлива. Она благоговейно полюбовалась ими, а потом с величайшей осторожностью опустила в кожаный кошель, болтавшийся у нее па поясе.

После этого Рис увлек ее за собой в лавку золотых дел мастера. Она располагалась па одной из улиц, где маленькие магазинчики и лавчонки тянулись в два яруса; улицы эти были известны в городе под названием Ряды. Лавка ювелира была на верхнем этаже, из нее открывался вид на шумную Истгейт-стрит. Тут они долго любовались поясами, украшенными сверкающими самоцветами, кольцами, драгоценными ожерельями и брошами. Джессамин в жизни не приходилось видеть подобной роскоши. Седовласый ювелир важно объяснил им, что его мастера работают на французский манер, покрывая эмалью золото и серебро, создавая уникальные по красоте вещи. Джессамин пришла в восторг при виде золотой броши в форме сердечка, тоже украшенной эмалью, но больше всего ее восхитило то, что при желании ее можно было носить на цепочке, как медальон. В самой середине сердечка вился прихотливый узор из голубых и белоснежных цветов. По настоянию Риса Джессамин примерила золотую цепочку, с которой спускалась изящная подвеска, украшенная крохотными жемчужинами и янтарем, с Восхитительной гравировкой по золоту. Звенья цепочки украшали отполированные кусочки янтаря, чередовавшиеся с мягко мерцавшими жемчужинами. Джессамин бурно запротестовала, с первого взгляда определив, что цепочка должна стоить очень дорого. Но Рис был неумолим, утверждая, что эта цепочка изумительно подойдет к ее новому платью. Девушка смутилась, стараясь не видеть, сколько золотых монет перекочевало в ладонь ювелира. Она даже не слышала, что говорил Рис; совершенно уверенная, что подарок опустошит его кошелек.

Когда они покинули погруженную в полумрак лавчонку и вновь очутились на залитой светом улице, Рис восторженно расцеловал ее, радостно смеясь, когда она смущенно запротестовала.

— Перестань волноваться, радость моя! Я ведь не нищий. Считай, что это доставило мне удовольствие.

— Должно быть, ты потратил на меня кучу денег, — смущенно пробормотала Джессамин, когда они выбрались из шумной толпы. Но Рис только с Довольным видом ухмыльнулся и крепко сжал ее руку.

Они миновали сложенный из грубо обтесанных камней кафедральный собор. Его остроконечные шпили горделиво устремлялись в небо. За воротами аббатства Джессамин с беспокойством увидела длинную череду оборванных нищих, гнусавыми голосами выпрашивающих подаяние. Как рассказал ей Рис, здесь на Троицу и Духов день обычно разыгрывают великолепные мистерии, а каждое лето устраивается шумная ярмарка.

Два часа пролетели незаметно. Влюбленные спустились на причал Грейфрайарс, чтобы полюбоваться тем, как разгружают корабли.

Наконец они добрались до гостиницы на Уотергсйт-стрит. Джессамин показалось странным ее название — «Древо Иессея» (Древо Иессея — генеалогическое древо Христа (от 188 прапредка Иессея)). На вывеске горделиво красовалось величественное, поистине библейское дерево, нарисованное яркими красками и покрытое позолоченными листьями, украшая собой фасад дома.

Рис заранее позаботился, чтобы обед им подали в отдельной маленькой комнате, окна которой выходили на шумную, оживленную улицу. В огромном камине ярко пылал огонь, и очень скоро они и думать позабыли о царившем снаружи холоде. Стены украшали гирлянды и венки из ветвей остролиста, перевитые ярко-пунцовыми лентами. На столе появился испускавший ароматный пар горячий мясной пирог, залитый подливой, щедро сдобренной пряностями, блюдо с репой, покрытой аппетитной румяной корочкой, и хрустящий поджаренный хлеб. Слуги позаботились поставить на стол и кувшин с горячим элем, и ковш с ароматной мясной подливкой.

Джессамин находила все восхитительно вкусным. Единственное, что удивляло ее, так это то, что как только они вошли в гостиницу, Рис вдруг как-то странно притих и, казалось, погрузился в собственные мысли. Может быть, он расстроился из-за того, что так быстро пролетело время, которое они могли провести вдвоем? Или его невольно заботило то, что ему придется как-то объяснить Элинед и ее домашним свое отсутствие, гадала Джессамин. Она догадывалась, что по какой-то пока не известной ей причине он мог проводить с ней только утренние часы, но старалась держать себя в руках и не позволила ни одного вопроса на эту тему. Ему вряд ли придутся по душе ее расспросы.

Когда они насытились, мальчик принес им целое блюдо имбирных пряничных человечков. Джессамин, с восторгом покопавшись в этой груде, выбрала пряник в виде церкви, напомнившей ей Честерский кафедральный собор. Он был так хорош, что она отложила его в сторону, не желая портить такую красоту. Заметив это, Рис окликнул мальчишку и велел ей выбрать другое лакомство. Весело расхохотавшись, Джессамин выбрала женскую фигурку с букетом цветов и с довольным видом сунула в рот.

Выйдя наконец на улицу, они неторопливо направились в сторону гостиницы, где остановилась Джессамин. Был канун Рождества. Рис заранее предупредил ее, что на следующий день сможет прийти к ней только поздно вечером, зато останется на ночь.

На следующее утро они отправятся в собор к праздничной мессе. Джессамин хоть и понимала, что должна радоваться его желанию побыть с ней, но тем не менее не могла не ревновать к семейству Мэсси, которому он был вынужден посвящать большую часть времени.

Укрывшись в тени дома, Рис пылко поцеловал девушку на прощание. До дверей гостиницы оставалось всего несколько шагов, но Рис заявил, что не двинется с места, пока не убедится, что она в полной безопасности. После этого он заставил ее взять несколько монет, чтобы заплатить па следующий день за обед, упрямо не обращая внимания на протесты Джессамин, которая пыталась его уверить, что у нее хватает денег.

Они с трудом расстались. Застыв в дверях гостиницы, Джессамин с тоской следила, как Рис пробирается сквозь толпу, направляясь вверх по улице к роскошному дому Проктора Мэсси. Мысль о том, что несколько долгих часов ей предстоит провести в одиночестве, привела ее в ужас. Внезапно повалил снег, и девушка увидела, как Рис накинул на голову капюшон.

С тяжелым вздохом Джессамин повернулась и направилась к лестнице.

На следующее утро, проснувшись чуть свет, Джессамин долго сидела перед камином, бесцельно глядя на огонь и ломая голову, чем бы заняться. Подумав немного, она решила прогуляться и направилась через рыночную площадь к собору. Девушка наивно полагала, что, держась оживленных улиц, она вряд ли сможет заблудиться. Да и чем не способ скоротать время в ожидании той счастливой минуты, когда Рис снова будет рядом? К тому же она сможет купить ему что-нибудь в подарок.

Еще накануне в лавке ювелира Джессамин заметила, что ему приглянулась украшенная эмалью золотая пряжка на шляпу. Отчаянно надеясь, что старик не заломит за пес немыслимую цену, Джессамин предвкушала, как преподнесет ее Рису. Покрытые эмалью желтые и голубые цветы поднимали свои изящные головки над небольшой тихой заводью. А Рис рассказывал, что выбрал своей эмблемой нарцисс, окруженный высокими цветами, которыми, насколько хватало глаз, каждую весну покрывались болота. По его словам, они так и назывались — цветы Ллиса. И эта пряжка так совпадала с его гербом, что, казалось, была просто-таки создана для него.

Сегодня было не так ветрено, а в неярких лучах холодного зимнего солнца улицы, покрытые снегом, явно похорошели. Ночной снегопад украсил огромными белоснежными шапками крыши домов. Ослепительно белый снег весело сверкал на солнце, радуя глаз, но идти приходилось медленно. Если бы снегопад продолжался чуть дольше, то улицы города, обычно такие оживленные, превратились бы в топкую трясину.

Джессамин, взобравшись по узкой дубовой лесенке на второй этаж, без особого труда отыскала ювелирную лавку.

Старичок ювелир вышел из задней комнатки, чтобы обслужить клиентку, но, увидев ее, удивленно заморгал.

— Еще ничего не готово! — ворчливо запротестовал он, когда Джессамин подошла к прилавку. — Я же предупредил — не раньше чем завтра утром.

Несколько удивленная подобным приветствием, Джессамин недовольно заявила, что понятия не имеет, о чем он говорит.

Близоруко поморгав, ювелир вгляделся в ее изумленное лицо и разразился скрипучим старческим смехом.

— О Господи, да я обознался! Вы не та леди, — быстро объяснил он. — Хорошо, чем я могу вам помочь?

— Вчера, когда я была здесь, мне понравилась пряжка на шляпу — крест, перевитый желтыми и голубыми цветами.

Старичок закивал. Через пару минут он вернулся, держа в руках поднос со сверкающими эмалированными безделушками.

— Вот, леди, посмотрите, какая чудесная работа! Джессамин, выбрав одну из пряжек, с наслаждением любовалась прелестной вещицей. Крест сверкал и переливался у нее на ладони. На обороте стояла проба города Честера, что свидетельствовало о качестве.

— Он очень красив… даже, может быть, слишком… по крайней мере для меня. Сколько он стоит? — спросила Джессамин, с отчаянием вспомнив, что в ее распоряжении всего пять соверенов. Правда, сразу после Рождества они уедут, успокоила себя девушка. Стало быть, за постой платить не придется.

— Для вас… — Ювелир запнулся, глазки его сверкнули. — Ну, скажем, две гинеи, леди. Так тому и быть!

Две гинеи, задумалась Джессамин. Девушка была уверена, что пряжка стоит гораздо дороже. Но может ли она позволить себе потратить целых две гинеи сразу?

— Я беру ее, — торопливо пробормотала она, боясь, что передумает.

Старик одобрительно закивал и принялся осторожно заворачивать драгоценную пряжку в пурпурную льняную салфетку. Пока он был занят этим, Джессамин разглядывала поднос в поисках золотой брошки сердечком, которая так приглянулась ей накануне.

Но се не было. Подавив невольную досаду, Джессамин попыталась убедить себя, что, может быть, и к лучшему, что брошку уже купили. По крайней мере теперь у нее хватит денег на другие подарки.

Старик ювелир усмехнулся, наблюдая, как она отсчитывает монеты, и осторожно попробовал каждую на зуб, не фальшивая ли.

Благоговейно спрятав предназначенную для Риса пряжку в кошель на поясе, Джессамин распрощалась и вышла на улицу, направляясь к рыночной площади. Накануне она запомнила, где видела лавчонку с лакомствами. Уолтер с детства обожал сладости с миндалем. Улыбаясь, девушка торопливо направилась к лавчонке, где задержалась, любуясь крохотными марципановыми человечками. Наконец она остановила свой выбор на фигурке рыцаря в шлеме верхом на коне, укрепленной на небольшой подставке. Джессамин не сомневалась, что брат будет в восторге.

На соседнем прилавке ей попался на глаза собачий ошейник из красной кожи, украшенный крошечными золотыми колокольчиками. Отличный подарок старине Неду, подумала она с улыбкой. Пес в нем будет выглядеть настоящим франтом.

Когда Джессамин наконец, усталая, недовольная, поднималась по ступенькам гостиницы, денег у нее почти не осталось, зато кошель распух от подарков и тяжело болтался на поясе. Девушка позаботилась купить несколько синих шелковых лент, которые будут так красиво смотреться на золотистой головке Марджери, и небольшую кожаную сумку для Джека — скромные свидетельства ее горячей признательности за их преданную дружбу. Марципановый рыцарь, предназначавшийся Уолтеру, был аккуратно завернут в красную льняную тряпицу и обмотан красным кожаным ошейником для пущей сохранности. Самый же драгоценный подарок — пряжку для шляпы она бережно спрятала па самое дно кошеля.

Джессамин была счастлива. Она чувствовала себя немного виноватой, но зато восхитительно щедрой. Ведь в Кэрли она никогда никому ничего не дарила — не было ни денег, ни возможности. Все ее рождественские сюрпризы были сделаны собственными руками. И сейчас ее переполняло то приятное чувство, которое испытывает каждый, когда может порадовать чем-то любимого человека. Джессамин горделиво улыбнулась и принялась готовиться к отъезду.

Лязг стали и звон мечей заставили Элинед выглянуть из окна. К ее удивлению, двор перед домом заполнялся вооруженными людьми Риса. Судя по всему, они готовились к походу. Даже лучники озабоченно проверяли свои луки: смазывали их густым маслом и натягивали новые тетивы. Странно было видеть такую суету на святки. Они ведь не собирались возвращаться в Уэльс еще месяц.

Элинед было хорошо известно, когда у Риса назначена встреча с Оуэном Глендовером. Она широко распахнула окно и по пояс высунулась наружу.

— Эй, вы там? Собираетесь принять участие в сражении? Мужчина внизу поднял глаза и, увидев, что перед ним леди Элинед, торопливо стащил с головы шлем.

— Мы выступаем послезавтра, миледи. Поторопитесь собрать свои веши. Кто знает, с чем придется встретиться по дороге?

— Послезавтра выступаем?! Что за чушь?! Прикусив от досады губу, она убрала голову и с грохотом захлопнула створки. Послезавтра, подумать только! С чего бы это? Ведь она не давала никаких распоряжений. Во всяком случае, не было даже разговора о том, чтобы уезжать. Должно быть, эти олухи все напутали!

Она вихрем слетела по лестнице, направляясь в гостиную, где незадолго до этого видела Риса, оживленно беседовавшего со своими подчиненными. Тогда ей этот разговор показался ужасно скучным. Теперь же она припомнила, что слышала, как упоминались оборона и укрепления какого-то замка. Неужели из Уэльса пришел новый приказ? Должно быть, Рису доставили письмо.

Элинед также припомнила, как служанка говорила о каком-то юнце, который несколько дней назад пытался пробраться в дом, уверяя, что у него важное сообщение для лорда Риса. Он отказался доверить письмо слуге. Хотя служанка обязана была сразу же доложить ей об этом, проклятая дурища заставила се ждать почти целую неделю, прежде чем соизволила вспомнить об этом происшествии!

— Рис! — Голос ее дрожал. Заметив это, Элинед заставила себя выдавить очаровательную улыбку. Нет смысла показывать, как она взволнованна. Все эти дни Рис был явно не в своей тарелке. Сейчас лучше вести себя поосторожнее, иначе она рискует вывести его из себя.

Он оглянулся, потом сделал своим сообщникам знак оставить их одних, Элинед поспешно обошла огромный стол из тяжелого дуба, за которым Рис разглядывал разложенные карты.

— Эти олухи внизу, похоже, готовятся к сражению. С чего такой переполох? У тебя ведь есть еще не меньше месяца до встречи с Глендовером.

— Мы выступаем раньше, чем собирались. Я как раз хотел предупредить тебя. И, прошу, без возражений! — предупредил он, заметив, что глаза Элинед округлились от удивления и щеки побагровели. — Я уже отдал все нужные распоряжения, чтобы тебя с почетом проводили домой, как только ты будешь готова. Поверь, у меня нет ни малейшего намерения портить тебе праздники!

— А почему так скоро? Готовится сражение? Он усмехнулся:

— Надеюсь, что нет, но заранее трудно сказать. Пока речь идет лишь о том, чтобы усилить один гарнизон.

— Какой именно?

— Замка Кэрли. Помнишь, тот самый, где мы остановились после пожара в деревне.

При этом неприятном напоминании на щеках Элинед заалели два ярких пятна.

— Ага, похоже, ты еще не забыла об этом, — невозмутимо произнес Рис, спрятав ехидную усмешку. — Я так и подумал, заметив, что, с тех пор как мы здесь, ты то и дело позволяешь своему норову брать верх над здравым смыслом.

— И что же случилось? Наверное, что-то очень важное, раз ты задрав хвост летишь в Кэрли, когда на дворе Рождество? — процедила Элинед ледяным тоном, стараясь не замечать сарказма, звучавшего в его голосе. В памяти вспыхнул образ красивой девушки, который не раз преследовал ее во сне с тех пор, как они уехали из Кэрли, и гнев ее вспыхнул с новой силой.

— Один из родственничков этих Дакре задумал сыграть с ними злую шутку. Оставил отряд в замке, чтобы было проще захватить его, и вернется осенью. Если отправиться прямо сейчас, думаю, я смогу наказать сэра Ральфа за предательство.

— Почему именно ты?

— А кого им еще просить?

— Что это за сэр Ральф? Кто он такой? Важная персона?

— Понятия не имею! Для начала можно предположить, что денег у него куры не клюют, раз ему по карману такой отряд. Он какой-то их дальний родственник из Шрусбери. Сэр Ральф Уоррен из Кэйтерс-Хилла — так его, по-моему, зовут.

— О, так я о нем слышала! Он на стороне Болингброка и довольно влиятельная фигура.

— Ну а мне-то что до этого? Как ты знаешь, я не из числа приверженцев короля Генри.

— А письмо принес тот паренек, что разыскивал тебя? Рис молча кивнул и бросил взгляд на карту.

— У меня достаточно времени, чтобы управиться с этим делом и вовремя встретиться с Глендовером. А ты можешь вернуться с кузеном Проктора. Он возвращается к себе в Уэльс с таким отрядом, что защита тебе обеспечена.

— Но я хочу, чтобы ты сам всегда заботился обо мне, Рис! — возразила Элинед, жалобно моргая огромными голубыми глазами, и Рис смог убедиться, что из них вот-вот брызнут слезы. — Только с тобой я чувствую себя в безопасности.

— Боюсь, тебе придется мириться с моим отсутствием, любовь моя. Тут уж ничего не поделаешь.

Элинед украдкой бросила на него подозрительный взгляд, все еще не уверенная, стоит ли закатывать истерику или оставить все как есть — от греха подальше! Подумав немного, она со вздохом решила, что умнее будет не выводить его из себя. Не прошло и нескольких секунд, как Элинед сообразила, откуда ветер дует, и, судя по всему, ей это не очень-то понравилось. За последние дни Рис довольно сильно изменился.

К тому же она вдруг припомнила, что он надолго уходил из дома, а вернувшись, никогда не мог толком объяснить, где проводит время. Рис сказал, что тот парнишка принес письмо из Кэрли… Вдруг у Элинед потемнело в глазах — так вот в чем дело! То вовсе не мальчишка! Это та самая переодетая сучка!

Пробралась в дом, змея, чтобы украсть у нее Риса!

И вот он, полюбуйтесь — сидит как ни в чем не бывало и делает вид, что поездка в Кэрли не более чем ловкий маневр. А у самого, несмотря ни на что, на уме только шашни с этой мерзавкой Джессамин Дакре! С какой бы радостью она сейчас отвесила пощечину этому самодовольно ухмыляющемуся обманщику!

Прикрыв руки пышной юбкой, Элинед в ярости сжимала и разжимала кулаки, сгорая от желания высказать все, что думает. Но вместо этого выдавила неестественную улыбку и подошла к нему почти вплотную. Пожалуй, стоит напомнить Рису, что он принадлежит ей. Может быть, хоть это вернет его с небес на землю.

— Рис, любимый, обещай, что будешь осторожен! Я так боюсь, когда мой будущий супруг подвергает себя смертельной опасности, — промурлыкала Элинед. Голос ее был сладким точно мед.

— Я не твой будущий супруг и буду очень благодарен, если ты впредь не станешь меня так называть! — рявкнул Рис, раздраженно вставая.

— Но ведь мы обручены…

— Да, и ты доложила об этом леди Кэрли, не так ли?

— Мне казалось, будет только справедливо, если она узнает правду. К тому же я была вынуждена это сделать, раз уж ты вел себя с ней так, словно ничем не связан.

— Не твое дело указывать мне, как себя вести и что говорить! Я бы рассказал все и сам, если бы, конечно, считал, что наша с тобой помолвка имеет хоть какое-то значение. В конце Концов, нас обручили еще в колыбели, а подобное соглашение можно легко расторгнуть, если я захочу.

Со сверкающими глазами она схватила его за руку. Тонкие пальцы Элинед вцепились в рукав его дублета, как когти. С какой радостью она выцарапала бы ему глаза!

— Неужели ты можешь с такой легкостью разорвать нашу помолвку? Мы все еще обручены, признаешь ты это или нет! Любая шлюха может по ночам согревать твою постель, но твоей женой буду только я!

Рис в ярости отшвырнул ее руку.

— Слушай, Элинед, я постараюсь забыть эти слова! Но только потому, что сейчас слишком занят!

Кипя от бешенства, Элинед в бессильной ярости смотрела, как он большими шагами вышел из комнаты, даже не оглянувшись. На пороге Рис окликнул одного из своих людей, который ждал его снаружи. Как он смеет даже думать о том, чтобы с такой легкостью разорвать их помолвку?! Притворяется, что поглощен подготовкой к походу, а сам в это время бегает на свидания к Джессамин Дакре! Ну нет, это ему так не пройдет!

Элинед успела подскочить к окну как раз вовремя, чтобы заметить, как Рис вышел на улицу, Будь он проклят! Должно быть, ждет не дождется, когда увидит ее!

Юный слуга внес в комнату тяжело нагруженный поднос. Она резко обернулась.

— Эй ты, брось все и беги за лордом Рисом! Расскажешь мне, куда он ходил и что делал. И не вздумай проговориться об этом, не то отведаешь плетей. Ступай! И побыстрее, а то не догонишь!

Мальчишка поспешно поставил на стол поднос. Он не сомневался, что получит нагоняй от дворецкого, по меньше всего ему хотелось пререкаться с леди Элинед. При виде бешенства, полыхавшего в се синих глазах, ему стало страшно. Стоило мальчугану на секунду замешкаться, как она больно скрутила ему ухо. Зашипев от боли, мальчишка вылетел за дверь и кубарем скатился с лестницы.

Почти целый час Элинед обдумывала положение, прикидывая, как отомстить. Она помогала сестре и служанкам развешивать по стенам зеленые гирлянды и венки, украшая дом к Рождеству. Празднества должны были продолжаться всю ночь.

Гвен болтала без умолку, не замечая уныния сестры, пока та не попросила ее замолчать.

Бедняжка удивилась, даже не догадываясь, что у Элинед сердце разрывается от боли и отчаяния. Нет, это не совсем так, улыбнулась про себя Элинед. Скорее се ум помутился от гнева и ярости. И она придумает, как заставить Риса пожалеть о содеянном.

Она бросила взгляд наверх, придирчиво разглядывая букет, приготовленный для поцелуйного обряда, — он был перевит нарядными лентами, украшен колокольчиками и омелой. Элинед оглянулась. На пороге комнаты, делая ей таинственные знаки, стоял юный слуга. Желудок Элинед свело судорогой от плохого предчувствия. Одно из двух; либо Рис вернулся, либо он сейчас в постели с той женщиной.

— Ну, что тебе удалось узнать? — потребовала она, втаскивая мальчишку в небольшой чулан. Чтобы убедиться, что никто не подслушивает, она выглянула в коридор и осмотрелась по сторонам.

— Я следил за ним, как вы приказывали.

— Да, да, очень хорошо! И куда же он ходил?

— К ювелиру на Истгейт.

— И все?

— Нет, госпожа. Оттуда он завернул к галантерейщику на Бридж-стрит.

— Рис ходил один?

— О нет, госпожа.

Губы Элинед гневно поджались, и краска сбежала с ее лица. В открытую, ничуть не стесняясь, ходит за подарками для наглой шлюхи! Она не могла поверить собственным ушам. Тонкие пальцы Элинед впились в руку мальчишки с такой силой, что тот зашипел от боли.

— Так куда он повел эту женщину?

— Женщину? Какую женщину? — спросил изумленный паренек. — Не было никакой женщины, госпожа. С лордом был один из его людей.

У Элинед вырвался вздох облегчения. Стало быть, она ошибается. Рис и не думал бегать на свидание к той мерзавке. Должно быть, отправился покупать подарок, чтобы загладить вину после дурацкой ссоры.

— А ты видел, что он купил?

— Да, госпожа, я подслушивал у дверей ювелирной лавки. Они что-то говорили о драгоценной золотой брошке для какой-то леди.

— А у галантерейщика?

— Он купил пару голубых перчаток.

— Хорошо, молодец! А теперь, как только лорд Рис выйдет из дому, ты последуешь за ним и проследишь, куда он пойдет. Тебе за это хорошо заплатят.

Мальчишка просиял и радостно закивал головой. Следовать по пятам за лордом Рисом и докладывать, куда он пошел, намного лучше, чем быть на побегушках у дворецкого. К тому же ему обещали заплатить.

Весь следующий час, помогая сестре украшать стены букетами из еловых лап и зелеными побегами плюща, Элинед уже весело распевала рождественские гимны.

Слава Богу, она напрасно подозревала Риса! Как глупо! Сходила с ума, думая, что он забавляется в постели с той женщиной, а Рис вместо этого бегал по лавкам, выбирая для нее подарки. А ведь когда Элинед спросила, приготовил ли он для нее подарок. Рис только расхохотался и покачал головой. Скорее всего с тех пор, как они покинули Кэрли, он выкинул из головы эту вертушку. Да и тот таинственный посыльный, в конце концов, вполне мог оказаться мальчиком. Но на тот случай, если ее подозрения обоснованны, лучше не спускать с него глаз. А она уж позаботится разузнать побольше об этом сэре Ральфе из Кэйтерс-Хилла.