Негасимое пламя

Глава 5

Джессамин натянула поводья, стараясь перевести дыхание. Яркие лучи утреннего солнца превратили расстилавшуюся перед ней долину в волшебный ковер, усыпанный сверкающими алмазами. Там, где еще вчера угрюмая река несла свои воды среди печально поникших деревьев, теперь не было видно ничего, кроме густого тумана, белая дымка которого окутывала берега, Джессамин глубоко вдохнула обжигающий свежестью воздух. Утро было просто чудесное, и она почувствовала, как ее переполняет радость жизни.

Джессамин возвращалась из деревни, По ее просьбе отец Пол дал Мэвен отпущение грехов, и вскоре после этого бедная девушка умерла. Разгневанная Джессамин решила, что настало время разобраться с теми, кто был повинен в смерти несчастной.

Появившись в Морфа Бэч, едва рассвело, она заставила всех самых уважаемых жителей покинуть теплые дома и безжалостно погнала их через спавшую деревню в трактир. Собрав всех, она безапелляционно заявила, что знает, кто поджег дом Агнесс. Воспользовавшись их замешательством, Джессамин объявила свою волю. Они должны построить для Агнесс новый дом, и как можно скорее. Если они осмелятся ослушаться ее приказа, их всех заставят ответить на суде перед лордом. И хотя подобная церемония не проводилась в замке уже больше года, память о ней была еще свежа.

Растерявшись, все покорно согласились. Ни один не осмелился спросить: «А что об этом думает лорд Уолтер?» или возмутиться, что женщина отдает им приказы. Струсив, они направились к двери, испуганно перешептываясь между собой, сами не заметив, как Джессамин вытянула из них имена поджигателей.

Вспомнив об этом, девушка довольно улыбнулась. Она олицетворяла собой власть — она, а не Уолтер, И ее боялись больше, чем брата. К тому же Джессамин знала, что пользуется почетом и уважением в деревне, ведь это она лечила крестьян, когда они болели, и она же, ко всеобщему удовлетворению, решала любые споры. Может быть, подумала Джессамин, править Морфа Бэч и окрестными землями и есть ее настоящее предназначение?

Но улыбка девушки стала мечтательной и нежной, стоило ей припомнить слова, сказанные накануне Рисом: есть женщины, выходящие замуж по любви. Трудно поверить, что некоторым счастливицам, равным ей по положению, позволяют самим выбрать себе супруга.

Подгоняя Мерлина, Джессамин послала его вперед галопом. Порывом ветра с ее головы сорвало капюшон, и волосы цвета осенней листвы расплескались по плечам, словно огненное знамя.

Мужской крик прокатился по холмам. Повернув голову, девушка оглянулась через плечо, чтобы узнать, кто преследует ее. Сердце у нее упало. Джессамин поняла, кому принадлежит этот огромный, черный как смоль жеребец, чудовищные копыта которого с грохотом опускались па посеребренную инеем землю. Она немного помедлила, желая убедиться, что догонявший ее мужчина и в самом деле Рис, и только потом стрелой понеслась вперед. Всадив шпоры в бока Мерлину, Джессамин послала его вверх по тропинке сумасшедшим галопом.

Ледяной ветер хлестал ее по лицу, и распущенные волосы летели за ней, будто языки пламени. Стиснув зубы, Джессамин гнала коня вперед и вперед. Она не отдавала себе отчета, почему пытается скрыться, какое-то неосознанное желание лететь подгоняло ее. Джессамин боялась себя, боялась овладевших ею чувств. Она попыталась уйти от погони, обманув преследователя, и свернула на другую тропу, которая, извиваясь точно змея, сбегала вниз прямо к подножию холма. Там она незаметно терялась в густом лесу, тянувшемся до самого подножия гор Уэльса.

Но было поздно. Копыта черного жеребца оглушительно загрохотали, и Рис, вырвавшись вперед, преградил ей дорогу. Взглянув на его коня, Джессамин увидела, что тот весь покрыт клочьями белоснежной пены.

— Стоять, леди Джессамин! Вы — моя пленница!

Девушка выпустила из рук поводья, давая понять, что готова смириться с поражением.

— Вы разве не поняли, кто гонится за вами? — крикнул Рис, пытаясь повернуть своего жеребца так, чтобы он встал бок о бок с Мерлином.

— Почему же, поняла!..

Джессамин заметила, как он удивленно вскинул брови и нахмурился. На голову Рис накинул капюшон теплого плаща, и сейчас его складки почти скрывали лицо. Украдкой взглянув на него, Джессамин решила, что он похож на странствующего монаха. Этот необычный головной убор делал его странным и немного зловещим. Мысль о том, что она могла принять лорда Риса за монаха, показалась ей настолько нелепой, что Джессамин откинула голову и расхохоталась.

— Что здесь смешного?

— В этом капюшоне вы смахиваете на монаха.

— Уверяю вас, леди, во мне нет ничего монашеского! Джессамин уловила в его низком, хриплом голосе нечто вроде предупреждения. Смех ее оборвался, девушка смутилась.

— Вы снова выехали в одиночестве? А мое предупреждение?

— Я только до деревни и обратно. Кстати, вы подали мне отличную мысль. Я объявила крестьянам, что они обязаны выстроить Агнесс новый дом взамен сгоревшего, и представьте себе — никто даже пикнуть не посмел!

— А подождать вы не могли? Я бы проводил вас.

— Когда я седлала Мерлина, вас нигде не было видно.

Они ехали шагом, и вдруг по спине Джессамин пробежала дрожь. В это утро она чувствовала, как от безмолвных, едва проглядывавших вдалеке лесов веет, какой-то угрозой. Ей было не по себе, и сейчас девушка даже обрадовалась, что уже не одна.

— Мне пришлось обсудить кое-что с вашим управляющим и командиром охраны. Честно говоря, я бы не хотел, чтобы с вами что-нибудь случилось. А ваш братец, похоже, куда больше интересуется своей любимой игрой, нежели наведением порядка в замке.

— Да, — согласилась Джессамин. — А как себя чувствует леди Элинед? — весело поинтересовалась она, решив переменить тему. — Я заметила, что на мессе ее не было.

Рис скривился:

— Она утверждает, что уже поправилась настолько, что горит желанием продолжить путешествие.

Джессамин судорожно глотнула. Слова его прозвучали как гром с ясного неба. Девушка почувствовала, как у нее закружилась голова и все поплыло перед глазами. Сердце ее стучало так, что казалось, вот-вот разорвется.

— Но… она ведь говорила… я поняла так… по крайней мере через несколько дней?..

Рис слегка натянул поводья, заставив жеребца перейти на шаг. Теперь они поднимались вверх по склону холма, и солнце щедро заливало их своими лучами. Сверкающие капли влаги на заиндевевших листьях и траве напоминали жидкое серебро.

— Так вы сегодня уезжаете? — снова спросила она, чувствуя, как при мысли о разлуке с ним у нее от боли разрывается сердце.

— Нет, ну что вы? Разве я мог уехать, не попрощавшись? Вот я и решил, что это невежливо — сорваться и уехать, никому не сказав ни слова. Да и повозку нужно починить, так что мы едем в пятницу.

— То есть через два дня?

— Да, через два дня.

Джессамин осмелилась украдкой бросить на него взгляд и окончательно смутилась, убедившись, что его глаза прикованы к ней. Лицо его было мрачным, рот напоминал прорезанную в камне щель.

— А что же потом? Я когда-нибудь увижу вас снова? Рис наклонился и схватил ее за руку. Даже через перчатку она чувствовала тепло его пальцев. — Конечно! Неужели вы могли подумать, что я так просто вас оставлю?! Нет, Джессамин Дакре, не рассчитывайте, что сможете избавиться от меня!

Боль израненного сердца перевесила доводы рассудка, и Джессамин с изумлением услышала собственный шепот:

— Я бы ни за что на свете не хотела избавиться от вас… С его лица мигом слетела суровость, и оно осветилось радостной улыбкой.

— Господи, милая, вы никогда не перестанете удивлять меня! О, радость моя, нам осталось всего два дня! Это так мало! Мне о многом нужно вам сказать…

Рис спрыгнул с лошади и, легко подхватив девушку на руки, быстро снял с седла. Джессамин почувствовала, как его большие ладони стиснули ее узкую талию. На мгновение у нее закружилась голова, а когда она открыла затуманенные глаза, оказалось, что Рис уже успел поставить ее на хрустевшую от мороза траву. На ней опять был костюм деревенского мальчишки, который она одолжила у Перкинса. Теперь, когда ее маскарад уже не был для него тайной, Джессамин чувствовала себя неловко. Удивительно, что накануне, одетая в свой лучший наряд, она была намного спокойнее и увереннее в себе. Это было странно и немного неприятно. Почему она все время чувствует себя так, точно должна непременно затмить леди Элинед? Тем более что и Рис сейчас с ней, а не в замке, рядом с… этой ненавистной жеманной красавицей.

Джессамин хотела направиться вверх по тропинке, когда Рис, схватив ее за руку, резко притянул девушку к себе. Он стоял так близко, что дыхание их смешалось. Он больше не улыбался, лицо его вновь стало суровым и мрачным. Скинув тяжелые перчатки, Рис ласково дотронулся до непослушной пряди волос, упавшей ей на лицо, и осторожно убрал назад. Пальцы его слегка подрагивали. Внезапно он запустил руку в густую массу сверкающих кудрей, и Джессамин услышала его вздох.

— Какие роскошные волосы, — прошептал он, поднося к губам шелковистые пряди. — Пройдет много лет, а я все еще буду помнить волшебный аромат ваших волос.

Ни один мужчина до сих пор не говорил Джессамин ничего подобного. Загрубевшие пальцы осторожно касались нежной девичьей кожи. И она не могла не откликнуться на его прикосновение. Взволнованная, трепещущая, но все еще непокоренная, девушка вся дрожала, тщетно пытаясь взять себя в руки.

— Должно быть, вы многим женщинам говорили нечто подобное, правда, лорд Рис?

Он лениво улыбнулся:

— Только самым красивым из них. А кстати, почему вдруг сегодня я снова стал «лорд Рис»? Неужели об этом я мечтал с того памятного момента в вашей девичьей келье, когда вы с таким пылом целовали меня?

— Нет, но пришло время остановиться. И сегодня мне это удалось.

— Вы хотите сказать, что вам не понравилось?

— Я этого не говорила.

— Так в чем же дело, Джессамин Дакре?! Если вы хотите, чтобы я поскорее убрался из вашего замка и оставил вас в покое, черт возьми, так я могу починить повозку и избавить вас от моего присутствия нынче же вечером!

— Нет, нет, не делайте этого! — перебила Джессамин, испугавшись, что именно так он и поступит, тем более что Рис вдруг резко повернулся, словно собираясь вскочить в седло. — О, я бы хотела, чтобы вы навсегда остались со мной!

Рис обернулся, Капюшон упал, и в солнечных лучах его густые волосы отливали синевой, словно вороненая сталь. В который раз дьявольская красота этого мужчины поразила Джессамин. Она почувствовала, как по спине у нее побежали мурашки. Сердце ее разрывалось от боли, когда она думала, что потеряет его навсегда. Их любовь умрет, не успев расцвести.

— Если бы я мог, — прошептал Рис и протянул к ней руки.

На мгновение заколебавшись, Джессамин кинулась в его объятия. Какое счастье, подумала она, чувствовать тепло его сильного тела. Крепко прижимая девушку к себе, Рис опустил голову и нежно коснулся губами ее волос.

— Я люблю тебя, Джессамин Дакре. Люблю больше всего на свете!

В первое мгновение она не поверила своим ушам, решив, что ослышалась. Как долго, как страстно ждала она от него этих слов! Так долго, что сейчас решила, будто ей просто почудилось. Широко открыв испуганные глаза, Джессамин взглянула на него, умирая от желания до конца дней оставаться в его объятиях, чувствовать его нежность. Если бы это была любовь…

— О, Рис, я тоже люблю тебя, — прошептала она чуть слышно, и голос ее предательски дрогнул. — Я еще никому этого не говорила…

Его губы нашли ее рот. Жаркое тепло поцелуя заставило Джессамин забыть обо всем.

Он целовал се снова и снова, и ей казалось, что с каждым поцелуем губы его становятся все горячее и настойчивее. Джессамин и сама отвечала ему с такой же страстью. Рис уезжал, и она не знала, суждено ли им свидеться вновь. Теперь он уже больше не прижимал ее к себе с трепетной нежностью. Нет, Рис сжал девушку с такой силой, что ей стало трудно дышать. С каждым мгновением, с каждым поцелуем он становился все более дерзким и нетерпеливым.

— Джессамин, любимая, я теряю голову! Я хочу тебя, Джессамин! — услышала она его жаркий шепот.

Хриплый голос Риса дрожал и прерывался от сдерживаемой страсти. — Я безумно хочу тебя, Джессамин. Это налетело как вихрь, стоило мне тебя увидеть. Боже милостивый, на кого ты была похожа! Я глаз не мог отвести! О, милая, скажи, что любишь меня, что будешь любить вечно, а потом не удерживай меня! Сейчас нет времени ни для долгого ухаживания, ни для осторожности. У нас ни на что нет времени, дорогая, ни на что — кроме страсти!

Джессамин осторожно накрыла кончиками пальцев его губы, заставив Риса замолчать. Хотя страсть и терзала ее с не меньшей силой, но холодный рассудок и впитанные с молоком матери запреты мешали девушке. Дыхание ее пресеклось, когда она на минуту представила, каково это — махнуть на все рукой и испытать на себе силу его страсти. Рис осторожно, едва касаясь губами, поцеловал кончики се пальцев, терпеливо ожидая, что она скажет. Неимоверным усилием воли он держал себя в узде. Слегка склонив голову, Рис припал губами к нежной шее, там, где под тонкой кожей едва заметно пульсировала синенькая жилка, и содрогнулся всем телом от жгучего наслаждения.

Его поцелуи сжигали Джессамин. Она чувствовала, будто жидкий огонь течет в ее венах вместо крови. Понимая, что девушка вот-вот сдастся, Рис еще сильнее прижал ее к себе.

— Ну же, любовь моя, скажи «да»! — нежно взмолился он.

Чувствуя непонятную твердость чего-то упругого и тяжелого, словно вырывавшегося из его тела, Джессамин смутилась и спрятала разгоревшееся лицо у него на плече. Грубая ткань его теплого плаща царапнула ей щеку. Она с наслаждением втянула в себя мужской запах. Ее язычок дразняще коснулся его смуглой загорелой кожи и скользнул вверх.

— Не делай этого! — хрипло выдохнул Рис и, вытянув руки, отодвинул ее как можно дальше от себя. — Черт возьми, женщина, неужели ты не понимаешь, что я сдерживаюсь из последних сил?! Так почему ты стараешься заставить меня потерять голову окончательно? Ну же… не тяни… скажи, что тоже хочешь меня!

Черт возьми, да она хотела его с первого же дня! И все-таки медлила с ответом. В конце концов, она не ветреная девчонка, а благородная леди. А настоящая леди непременно сказала бы «нет» этому сумасшедшему валлийцу. Но она не хотела говорить «нет». Больше всего на свете ей хотелось забыть обо всем и позволить ему обучить себя искусству любви. Но Джессамин хорошо понимала, что нужно оттолкнуть его сейчас, иначе неизбежное свершится.

— Я ведь уже сказала, что люблю тебя…

Но Рис был не расположен шутить. Лицо его потемнело, рот сурово сжался.

— Довольно играть со мной! Скажи, что ты решила: или мы сейчас же вернемся в замок, или ты согласна отдаться мне немедленно!

Джессамин с пронзительной ясностью поняла, что теперь он не потерпит никаких проволочек. Ею овладела паника. Бедняжка отчаянно боролась с тем огнем, что сжигал ее тело. Она боролась — боролась с собой до тех пор, пока колени ее не подогнулись. Любовь, желание — Джессамин уже не понимала, где кончается одно и начинается другое.

— Тут негде укрыться, — покорно прошептала она, оглядываясь по сторонам.

Рис рывком притянул девушку к себе и жадно прижался к се губам с такой силой, что она чуть не вскрикнула. Все его изысканные манеры исчезли, как по волшебству. Джессамин почувствовала, какими твердыми и нетерпеливыми стали его губы. Он заставил ее приоткрыть рот и с такой неистовой силой ворвался в него, что Джессамин испугалась. Она ощущала горячее, жгучее жало его языка, пробующее ее на вкус, и ошеломляющая страсть пронзила се будто молния. Казалось, Рис пытается подготовить ее к тому, что последует за этим. Джессамин дернулась, пытаясь вырваться на свободу, избавиться от наваждения, но он крепко держал ее.

— Я хочу тебя, Джессамин! Можешь сколько угодно твердить «нет», я все равно не приму отказа. Знаю — ты хочешь меня ничуть не меньше! О да, ты не сказала этого — но твое тело ответило за тебя.

Ее дыхание стало частым и прерывистым — Джессамин чувствовала странную тоску, будто ее предали. Неужто он знал это? Да, должно быть, так. Ведь Рис не был зеленым неопытным юнцом. Сейчас, когда се бедра были тесно прижаты к его телу, она вся трепетала, ощущая его великолепное орудие, тяжело вжимавшееся в ее живот и выдававшее неукротимое желание которое терзало его.

— Я… я боюсь!..

— Не надо, радость моя. Помни, мы любим друг друга! Что может быть естественнее для любящих, чем заняться любовью? Скажи же «да»… прошу тебя!

Время для них как будто остановилось. Потом снова долгой чередой потянутся бесконечные месяцы, когда этот человек навсегда уйдет из ее жизни, но она до конца своих дней будет помнить, как ярко светило солнце, заставляя заиндевевшую траву сверкать мириадами крохотных алмазов, каким прозрачным и чистым был воздух, как тревожно шепталась на ветру мокрая листва осеннего леса…

— Да, Рис, люби меня! — чуть слышно шепнула Джессамин, касаясь его щеки. Язык ее пощекотал его шею, скользнув по загорелой, чуть солоноватой коже. — О Боже милосердный! — хрипло простонал Рис, дрожа как в лихорадке. — Сколько ты будешь дразнить меня, ведьма?! Чего ты хочешь, скажи — останемся здесь или вернемся в замок? Или лучше укроемся там, под деревьями? Там какой-то навес!

Джессамин страшно не хотелось возвращаться к реальности.

— Навес? — машинально повторила она, пытаясь перевести дыхание. — Какой навес?

Рис кивком указал в сторону темной массы возле самой опушки леса. С трудом придя в себя, Джессамин вдруг вспомнила, что это такое — когда-то крестьяне устроили здесь нечто вроде крытого загона, куда летом загоняли скот, а зимой прятали от непогоды сено.

— Вон там?

— Да.

На дрожащих, подгибавшихся от слабости ногах девушка двинулась вперед. «Дура, он уедет через два дня! Что ты делаешь, подумай!»

Но на нее все еще действовал сладкий яд его поцелуев. В мозгу билась мысль, что через минуту они станут единым целым. Джессамин чувствовала только переполнявшую ее любовь. Рис был всем, что она хотела иметь в этой жизни. В нем одном воплотились ее мечты. Наконец-то приоткрылась дверь в таинственный сад любви. Очень скоро она войдет туда, и ее жизнь уже больше никогда не будет прежней!

Навес был до половины забит свежескошенным сеном, укрытым сверху от дождя мешковиной.

Не желая больше ждать, Рис прижал ее к себе, и они вместе упали в сладко пахнувшее сено. Оно мягко спружинило под ними, будто пуховая перина.

Все сомнения исчезли, Джессамин окончательно поддалась колдовскому очарованию этого человека. Она была наедине с ним, с ее прекрасным возлюбленным. Для чего же еще она столько лет бережно хранила свою девственность, как не для того, чтобы отдать ее, как бесценный дар, любимому? Благословенное спокойствие снизошло на нее, словно в том, что они собирались сделать, не было ничего дурного.

— О, счастье мое, — выдохнул Рис, — как я люблю тебя… я сгораю от желания. О, Джесси, Джесси, приди ко мне…

Рис осторожно касался лица Джессамин своими жесткими ладонями, и она таяла под этими прикосновениями. Потом отодвинулся, чтобы еще раз полюбоваться ею.

— Милая Джессамин, красивее тебя нет женщины на земле! Ты — единственная для меня с этой минуты. Мне кажется, я всю жизнь искал такую, как ты!

Отказавшись от борьбы, девушка покорно вытянулась рядом с ним, Джессамин почувствовала, как его пальцы осторожно сомкнулись на ее талии, затем легко скользнули вверх. Руки Риса накрыли напрягшиеся груди, и у девушки вырвался стон наслаждения.

Огненная лава волной прокатилась по ее телу, оставив после себя крохотный островок огня в потайном местечке между ног. Потеряв голову, она вцепилась в Риса, без слов умоляя его не останавливаться. И он с радостью откликнулся на ее призыв. Осторожно приподняв тунику, Рис потянул ее вверх, и очень скоро Джессамин вздрогнула, ощутив обжигающий жар его пальцев на своем обнаженном теле. Пока Рис упивался видом двух восхитительно округлых, белоснежных полушарий ее груди, осторожно потирая подушечками больших пальцев чувствительные бутоны сосков, Джессамин мучительно стонала — ей казалось, что она умирает.

— Красивее груди, чем у тебя, нет во всем христианском мире, — прошептал он, склонив голову, чтобы проложить огненную цепочку поцелуев вдоль нежной ложбинки па обнаженном теле Джессамин. Когда горячий язык Риса дразняще обвел ее напрягшийся сосок, Джессамин закричала от наслаждения. Ноющая боль между ногами усилилась, так что Джессамин казалось, еще мгновение — и она просто не выдержит. Девушка не представляла даже, что ласки мужчины способны бросить се в такой водоворот чувств. В объятиях этого человека она позабыла обо всем.

А Рис все любовался красотой ее полной груди. Чуть приподняв восхитительные полные чаши, похожие на спелые плоды, он принялся слегка посасывать розовые бутоны, пока девушка не взмолилась о пощаде.

Схватив руку Джессамин, Рис осторожно потянул ее вниз, туда, где его огромное мужское копье болезненно пульсировало, подергиваясь в нетерпеливом ожидании. Джессамин затрепетала, когда Рис заставил ее обхватить его ладонью. Сжав пальцы, она услышала чуть слышный хриплый стон. Рис вздрогнул и отвел ее руку в сторону. Ничего не понимая, ошеломленная Джессамин подняла па него глаза.

— Милая, не спеши, иначе все кончится, так и не начавшись. Дай мне прийти в себя, — прошептал он, и Джессамин почувствовала, как его горячие и настойчивые губы скользнули по се щеке.

Джессамин удивило то, что ее прикосновение вызвало в нем такую бурю чувств. Ласки, как она уже поняла, вещь загадочная, но им можно научиться. И когда Джессамин, пылая от смущения, спросила его об этом, Рис удивленно присвистнул.

— Дорогая, тебе не надо учиться этому, поверь мне! Но на свете есть немало других вещей, которым я с радостью обучу тебя!

Кончик его языка коснулся пупка Джессамин, игриво очертив крохотную выемку, и девушка, выгнувшись дугой, откинула назад голову и, тяжело дыша, изо всех сил обхватила руками его сильную шею.

Джессамин старалась не дать его жадному рту спуститься ниже, где отчаянно болело и пульсировало средоточие женского естества. Но губы Риса вслед за его рукой продолжали ласкать ее трепещущее тело. От его пальцев, казалось, растекались волны наслаждения, сотрясавшие Джессамин. Она просунула ладони в вырез его рубашки, провела пальцами по спине, изумившись тому, как пылает под тонкой тканью его тело.

— О, Рис, ты — все, о чем я когда-то мечтала! — промурлыкала она.

Сгорая от нетерпения, он торопливо, обрывая пуговицы, расстегнул свою кожаную куртку и отшвырнул в сторону. Потом обоюдными усилиями они справились с рубашкой. При виде его могучей груди, заросшей жесткими черными волосами, у Джессамин вырвался испуганный вздох. Плоть его была горячей, она так и пылала под се пальцами. Гадая, как заставить его испытать наслаждение, она робко погладила его плоские соски, а потом, заметив, как они напряглись, принялась осторожно ласкать их языком точно так же, как он только что делал с ней.

Рис застонал и запустил пальцы в густую Массу шелковистых волос. Он весь дрожал. Но Джессамин в эту минуту чувствовала лишь, как его набухшая мужская плоть тяжело вжимается между ее бедер.

Это была минута, о которой она, пусть и с опаской, страстно мечтала. Ей хотелось трогать его, ласкать, наслаждаться видом этого могучего мужского тела.

Рис помог ей до конца раздеть себя. Джессамин радостно вздохнула, наслаждаясь видом его тонкой талии и стройных, мускулистых бедер. Чуть ниже пупка треугольник густых черных волос, резко сужаясь, спускался вниз. Джессамин внезапно оробела и, вспыхнув, отвела глаза. Но Рис уже не мог остановиться. Он горделиво выпустил на свободу то самое горящее, напряженное сокровище, которое она так жаждала познать.

Это зрелище заставило Джессамин испуганно ойкнуть. Она оказалась совершенно неподготовленной к той ошеломляющей перемене, которую страсть производит в теле мужчины. А его подрагивающее от нетерпения копье казалось одновременно орудием и пытки, и наслаждения. Джессамин в испуге отпрянула.

— Что с тобой? Неужели ты боишься меня? — лениво прищурившись, точно огромный кот, медленно спросил Рис. Его позабавил ее испуг. — Теперь, когда ты видишь, что тебя ожидает, похоже, ты передумала?

Вначале Джессамин даже не знала, что ответить. Рис продолжал мягко поглаживать ей спину, и теплые волны удовольствия разливались по всему ее телу, заставляя чуть заметно подрагивать бедра.

— Я правда не знаю, что меня ждет, — призналась она наконец. Джессамин робко коснулась ладонью его груди и даже зажмурилась от наслаждения, когда ее пальцы скользнули по его бархатистой коже. Девушка вся дрожала, не понимая, то ли напугана, то ли сгорает от страсти. — Пожалуйста, Рис… не делай мне больно.

На губах его появилась улыбка.

— Я постараюсь, — пообещал он, привлекая ее к себе.

Рис склонился к ней, и когда жесткие волосы на его мускулистой груди потерлись о ее кожу, Джессамин чуть не замурлыкала от удовольствия. Она теснее прижалась к нему, чувствуя, как его тяжелая плоть настойчиво протискивается между ее ногами. Джессамин, забыв обо всем, уже не спрашивала, что он намерен с ней делать и не будет ли ей больно. Рис накрыл ее губы своими, пока его нетерпеливые пальцы осторожно спускались вниз. Легкими, едва заметными движениями он осторожно скользнул внутрь, в ее жаркую глубину, и замер, ощутив преграду.

Но для Джессамин этого было достаточно. Ощущение его руки у себя между ног и тяжесть его тела сотворили чудо.

У девушки вырвался сдавленный стон, и она с силой прижала его к себе, маняще коснувшись груди упругими холмиками.

— Радость моя, Джессамин, я всегда буду любить тебя! — прохрипел Рис. — Где бы я ни был, куда бы ни забросила меня судьба — я буду любить тебя всегда. Помни об этом. Обещай, что будешь помнить!

— Я обещаю, — чуть слышно выдохнула Джессамин, с трудом шевеля непослушными губами.

Страсть уже овладела ею настолько, что девушка почти не понимала, что происходит.

Нежно, но настойчиво Рис обвел пальцем тесную, горячую расщелину меж ее ног. Сама не сознавая, что делает, Джессамин широко развела бедра и откинулась назад. Рис тут же воспользовался этим и осторожно вошел в трепещущее тело. Замерев на мгновение, он резко выдохнул и рванулся вперед.

Джессамин громко вскрикнула, из глаз ее брызнули слезы. Это неожиданное вторжение ошеломило ее; боль, наслаждение, жар в крови — все смешалось и закружило ее в бешеном вихре. Но Рис не дал ей вырваться. Навалившись на нее всей тяжестью, он заглушал ее крики поцелуями и жадно пил слезы, чувствуя их соленый вкус.

На мгновение оба замерли. Наконец Рис справился с собой и осторожно накрыл руками се груди, желая заставить Джессамин забыть о боли. Он ласково поцеловал ее сомкнутые веки, полюбовавшись тем, как затрепетали пушистые, влажные от слез ресницы.

— О, милая, как я люблю тебя! Ну же, любовь моя, теперь твоя очередь. Не плачь, — прошептал он, припав поцелуем к ее губам.

Наконец Джессамин расслабилась. Рис больше не причинял ей боли, и она робко погладила ладонью его чуть влажную спину, отчаянно мечтая вновь пережить то наслаждение, которое еще недавно сжигало ее будто огнем.

Почувствовав это, Рис начал легко двигаться внутри ее, стараясь не пропустить момент, когда Джессамин ответит ему. Вот наконец она содрогнулась.

Потом еще и еще, с каждым разом все сильнее, а он двигался все резче, умело разжигая в ней пламя страсти.

Не зная, чего ожидать, Джессамин стала прислушиваться к себе, к тем странным ощущениям, которые будили в ней размеренные движения его тела. И вот она почувствовала, как изменился темп — напряжение нарастало, и теперь уже не Рис вел ее по пути наслаждения, страсть бросилась ему в голову и полностью подчинила себе. Забыв обо всем, он резкими толчками все глубже врывался в ее податливое тело, и Джессамин поняла, что больше не в силах противостоять нахлынувшим чувствам. Бурлящий водоворот страсти закружил ее, и она покорилась — ее тело ей уже не принадлежало.

Губы их и тела слились в единое целое. Они вместе взмыли к вершинам экстаза. С восторженным криком Джессамин отбросила прочь терзавшие ее страхи и сомнения. Перед глазами девушки что-то ослепительно вспыхнуло и разлетелось миллионами сверкающих брызг.

Прошло немного времени, и Джессамин томно приоткрыла глаза, чувствуя блаженство освобождения. Она лежала, тесно прижавшись к Рису, чувствуя, как любовь к нему переполняет ее сердце. Медленно и неохотно она возвращалась к действительности.

— Рис, — прошептала она, нежно касаясь его щеки. Темные ресницы затрепетали, и бархатистая глубина его глаз заставила ее сердце сжаться. Улыбка, полная беспредельной любви, вдруг тронула его губы, и Джессамин чуть не заплакала от счастья.

— Ты сделала меня самым счастливым человеком на свете, — шепнул он в ответ, и смущенная улыбка появилась на его твердо очерченных губах.

Дрожь наслаждения пробежала у нее по спине. Джессамин едва осмеливалась смотреть на него, все еще не веря, что он теперь принадлежит ей. Она украдкой любовалась его могучим, мускулистым телом, осторожно гладила ладонью чуть влажные от пота бедра и сильные мускулы ягодиц. Покраснев до слез, она все-таки осмелилась метнуть взгляд на его великолепное копье — даже сейчас, когда оно, уменьшившись в размерах, казалось, мирно дремало меж его ног, Джессамин почувствовала исходившую от него смутную угрозу. Она испуганно подняла брови, недоумевая, как се тело смогло принять его в себя, не разорвавшись пополам.

— Ну, ты все еще боишься меня? — насмешливо спросил Рис, проследив за ее испуганным взглядом. Джессамин с неловкой улыбкой покачала головой. Тогда он привлек ее к себе и крепко обнял. Очень нежно откинув с разгоряченного лица пряди спутанных волос, Рис обмотал их вокруг своей шеи, будто сверкающий шарф.

— Ты сделал мне больно! — с кокетливой обидой произнесла Джессамин, поднося его руку к губам.

— Прости, милая, я ничего не смог поделать…

— Не похоже, чтобы ты раскаивайся.

Рис подмял се под себя и, откинув голову, торжествующе расхохотался:

— Да, не очень! Мне хотелось сделать тебя счастливой, но я знал, что легкой боли при этом не избежать. Ну скажи же, что ты простила меня…

— Ладно, считай, что простила.

Рис снова поцеловал ее. Джессамин прикрыла глаза.

— Ты еще прекраснее, чем я думал, глядя па тебя, — хрипло признался он. — Клянусь, Джессамин Дакре, ни одной женщине до тебя не удавалось поднять меня до таких вершин страсти.

— О, ты опять дразнишь меня!

— Нет, когда речь заходит о таких вещах, любовь моя, я исключительно серьезен. А ведь ты и есть… моя любовь. Обещай, что так оно и будет.

— Обещаю…

Его язык игриво пощекотал розовую раковинку ее уха.

— Помни, ангел мой, я дал тебе слово. Отныне и навсегда ты будешь моей единственной любовью.

Слезы хлынули из глаз Джессамин. Она никогда не думала, что на ее долю выпадет подобное счастье. И пока она слушала его чуть хрипловатый, низкий голос, пока он нашептывал ей клятвы любви и верности, перемежая их страстными поцелуями, Джессамин боялась, что сердце, ее не выдержит и разорвется от радости.