Нежданное счастье

Глава 7

«Как наивно было с моей стороны поверить, что вы вообще можете оставить этот дом, поверить, что вы действительно говорили правду, обещая подумать об этом».

Слова Марии звучали в голове Дэниела, пока он сидел в беседке, глядя на дверь, за которой она только что исчезла. Стук сетчатой двери все еще отзывался эхом в воздухе. Невидимая рука внутри дома выключила свет перед дверью, а потом во мрак погрузилась и кухня, оставив Дэниела в ночной темноте беседки Зоэ-Клер.

Дэниел посидел там еще немного. Упрек Марии, казалось, разлит во всем: в неподвижности весеннего воздуха, в возвышающемся остроконечном силуэте столетнего дома. Даже сверчки вдруг укоризненно затихли.

Разочарованный Дэниел резко встал и направился к машине.

Почему Мария не может понять, что в сравнении с «Техас интерьерз» дом и антикварный магазин в Грэнбери — это пустяк? Лишняя головная боль. С деловой точки зрения это неразумно.

А Дэниел был прежде всего деловым человеком.

Он остановился посреди лужайки, подняв глаза на зашторенные окна второго этажа. Где-то там Мария сбрасывает с себя переливающийся пурпурный костюм и надевает нежную кремовую ночную рубашку, в которой она была в ту ночь, когда он впервые увидел ее…

За последние несколько дней она заставила его почувствовать себя не только бизнесменом. Она заставила его почувствовать себя человеком. Не больше, но и не меньше.

Просто человеком.

Она заставила его смеяться. Она заставила его чувствовать.

«Как наивно было с моей стороны…»

— Черт! — Дэниел свернул и пошел к задней двери в дом.

Он никогда не был хоть сколько-нибудь неискренним с Марией. Он действительно хотел обдумать возможность сохранения дома и магазина.

Но он не говорил, что собирается отказаться от выгодной сделки ради сентиментальной истории. Он должен был рассмотреть все серьезно, без эмоций. Но, Господи, у него же не было ни малейшего шанса сделать это! Чего же она ожидала?

Дэниел подошел к дому, не утруждая себя анализом, зачем ему вдруг стало так необходимо поговорить с Марией немедленно. Просто нужно, и все.

Открыв сетчатую дверь, Дэниел решительно постучал. Потом постучал снова. Ему никто не ответил.

Он вспомнил, что Холди звала детей, перепачкавшихся во время игр во дворе после ужина, мыться. Она и Мария, предположил он, наверняка на втором этаже, моют детей. Может быть, из-за шума воды они не слышат его стук.

Он взялся за дверную ручку и несколько раз повернул ее. Дом был заперт.

Дэниел полез в карман, вылавливая ключи. У него все еще были ключи, присланные адвокатом Паркера.

Он войдет и позовет Марию. Он мог бы подождать ее в гостиной. В конце концов, это его дом.

Он не собирался уходить, не расставив все по своим местам. И не собирался ждать на улице, в гнетущей тени дома и беседки Зоэ-Клер.

В полной темноте Дэниел ощупью подобрал ключ, а затем с грохотом и дребезжанием попытался его вставить. Безуспешно.

— Черт! — Он принялся искать другой ключ.

Дэниел снова нащупал замок. На этот раз ключ вошел свободно. Засунув ключи в карман, он вошел на кухню, позволив сетчатой двери захлопнуться за ним, затем аккуратно закрыл деревянную дверь.

На кухне была кромешная тьма. Дэниел попытался нащупать выключатель у двери, но не смог найти его. Он бросил это занятие и осторожно пошел через кухню, вытянув руки на уровне пояса в поисках вращающейся двери, которая выведет его в холл.

Его нога наткнулась на что-то тяжелое, и он чуть было не упал, зацепившись за какой-то предмет, который покатился по деревянному полу и с грохотом врезался в стену. Он с трудом восстановил равновесие и снова споткнулся обо что-то еще более тяжелое и крупное.

Игрушки. Чертыхаясь, Дэниел беспомощно пытался найти опору в темноте. Случайно его пальцы нащупали спинку стула, и он вцепился в нее. Ему почти удалось выпрямиться, когда его нога вдруг поскользнулась на чем-то маленьком и круглом. Дэниел полетел назад, стул всей своей массой обрушился на его ногу. Он ударился спиной и головой о деревянный пол, но даже не успел испугаться этому.

Секунду спустя его ослепил свет кухонной лампы прямо над головой. Еще через мгновение он получил мощный удар веником по лицу.

— Что вы здесь делаете? Убирайтесь! Убирайтесь вон отсюда!

Веник снова обрушился на него, и Дэниел едва успел увернуться. Зрение его прояснилось, и он узнал Холди — в ночной рубашке и бигуди, лицо покрыто кремовой маской. Она стояла над ним, угрожающе занеся веник.

— Холди! Это я, Дэниел! — выкрикнул он, все еще пытаясь защититься руками.

Пожилая женщина заморгала.

— Дэниел? — удивленно воскликнула она. — Я думала…

— Холди, что… — Мария остановилась в дверях кухни, ее взгляд метнулся от Холди с веником к Дэниелу на полу, — случилось? — закончила она неуверенно. Ее глаза расширились.

Холди опустила свой веник.

— Дэниел, извините ради Бога! — воскликнула она. — Вы в порядке? Я услышала шум внизу и подумала, что залез грабитель.

— Мне жаль любого грабителя, который попытается к вам залезть, — проворчал Дэниел, вспоминая не только веник, но и сковородку, и бейсбольную биту.

Мария сдержала улыбку, пытаясь не рассмеяться при виде Дэниела, неуклюже растянувшегося на кухонном полу, поверженного веником. Учитывая обстоятельства, при которых они только что расстались, она хотела бы сама держать этот веник.

— В любом случае объясните, что вы здесь делаете? — холодно потребовала Мария, скрестив руки на груди поверх своего голубого халата. Она только что уложила троих свежевымытых детей в постель и переоделась в ночную рубашку, когда шум внизу заставил ее прибежать.

Дэниел с трудом поднялся, поправляя стул.

— Я пришел поговорить с вами, Мария. — Он попытался сказать это с достоинством, что было весьма нелегко.

За всю свою предыдущую жизнь он почти никогда не терял равновесия — ни в прямом, ни в переносном смысле. А здесь, в Грэнбери, этого становилось слишком много. Мария все перевернула вверх дном.

Он чувствовал себя раздосадованным и очарованным.

— Вам не приходило в голову, что можно просто подойти к парадной двери и позвонить? — укоризненно спросила Мария.

— У меня есть ключ, — объяснил Дэниел. — Послушайте, я был на заднем дворе. Я постучал. Никто не ответил. Я подумал, что вы в ванной с детьми или где-нибудь еще и просто не слышите меня. Поэтому я решил войти и подождать вас в гостиной. — Сейчас все это казалось разумным. — Извините, что напугал вас, Холди.

Старушка выдавила улыбку.

— Вам просто повезло, что в руках у меня был веник, а не сковородка! — предостерегла она.

— Мне ли этого не знать! — согласился Дэниел. Он снова взглянул на Марию. Она стояла, скрестив руки, опершись на дверной косяк, одетая в тот самый пушистый халат, который, возможно, скрывал соблазнительную кремовую ночную рубашку. — Мне нужно поговорить с вами, Мария.

Мария пристально посмотрела на Дэниела, не зная, что ответить. Она была зла на него и не собиралась уступать.

Для такого человека, как Дэниел Уэстбрук, имеют значение только бизнес и деньги. Он никогда не поймет настоящей ценности семьи и дома.

Она думала, что с этим придется смириться.

— Вы не уделите мне несколько минут? — попросил он. После всего, через что он прошел ради этого, ему не хотелось легко отступить.

— Я не знаю. — Мария колебалась.

Холди поставила веник в угол и посмотрела на них обоих.

— Я иду спать. — Она исчезла.

Мария сдержала порыв удрать вслед за ней. Она посмотрела на Дэниела, стоящего в полутора метрах от нее, вцепившегося пальцами в спинку стула.

Кухня вдруг показалась ей совсем крошечной, как будто стены обступили их. Она поняла, что и вокзал показался бы тесной каморкой, если бы Дэниел был там. Ему было достаточно взглянуть на нее своими волшебными глазами, чтобы ее пробрала дрожь. Как будто он стоял совсем рядом с ней, совсем близко, касался ее…

Он был опасен.

Ей следовало бы сказать ему, чтобы он ушел.

— Мария. — Дэниел мягко произнес ее имя в тишине. Она выглядела готовой убежать. Он не знал почему. Он был не уверен во многом, что касалось Марии. Он знал только, что должен заставить ее понять, что не нарушил слова, данного ей. Это было важно. — Я рисковал жизнью и здоровьем, чтобы попасть сюда и поговорить с вами. — Он невесело усмехнулся. — Я даже был импульсивен.

Мария должна была посмеяться над этим.

— О'кей, — уступила она. — Не хотите ли чаю?

— Спасибо. — Дэниел сел за кухонный стол, пока Мария готовила чай, наполняла водой чайник и ставила его кипятить.

Прежде чем заговорить, Дэниел подождал, пока Мария сядет за стол напротив него.

— Мария, я пытался быть честным с вами относительно моих планов насчет собственности в Грэнбери, — начал Дэниел тем самым рассудительным тоном, которым стал бы объяснять управленческую политику «Техас интерьерз» новому сотруднику. — Я согласился рассмотреть вариант не продавать…

— Мне показалось, что в действительности вы так не думаете, — прервала Мария. — Вы совершенно игнорировали все, что я говорила вам об истории дома, как будто для вас это не имеет никакого значения. Так не обдумывают.

— Вы хотите, чтобы я основывал деловое решение на сентиментальности, на эмоциях? — возразил Дэниел.

— Разве ваша жизнь состоит только из деловых решений?! — воскликнула Мария, уже почти готовая снова сдаться, так она была расстроена. — Разве вы никогда не делали ничего просто для того, чтобы поднять настроение, потому что это забавно или просто вам нравится? Просто потому, что этого вам хочется?

Дэниел задумался.

— Может быть, когда я был ребенком. — Он покачал головой. — Я не знаю. Работа всегда была для меня на первом месте, сколько я себя помню.

Мария удивленно округлила глаза.

— Вы говорите так, будто вы начали работать с колыбели… — иронично, но задумчиво сказала она.

Дэниел мягко усмехнулся:

— В общем-то так и было. — Поймав недоверчивый взгляд Марии, он добавил: — Мой отец брал меня после школы с собой на работу, когда я был еще очень маленьким. Это было время, которое мы проводили вместе. Мой отец учил меня бизнесу.

— Разве вам никогда не хотелось, чтобы он просто повел вас на футбол вместо этого? — мягко спросила Мария. Обеспеченное детство Дэниела показалось ей ужасно безрадостным. Деньги, деньги и еще раз деньги…

Дэниел смотрел на Марию рассудительно, размышляя над ее вопросом. Он задумался о тех часах, которые проводил в конторе отца. У его отца практически никогда не было времени для Дэниела, кроме того, которое он проводил с ним в офисе. Дэниел был готов скакать через обруч прямо там, чтобы заслужить одобрение своего вечно занятого отца.

— Да, — медленно протянул Дэниел, вглядываясь в нежные васильковые глаза Марии, думая, как она отличается от его отца и даже от матери.

Его мать была деловой, занимающей видное общественное положение женщиной, и у нее было для сына еще меньше времени, чем у ее мужа. Дэниел редко видел ее, даже теперь. Она снова вышла замуж после смерти отца Дэниела и жила в огромном особняке в Далласе, не больше чем в десяти милях от пентхауса Дэниела. И все же они редко говорили даже по телефону.

— Я думаю, мне бы понравилось сходить на футбол, — признал Дэниел. Он ощутил уже знакомую тревогу, растущую внутри его, и внезапно заинтересовался, не уходит ли преследующее его беспокойство корнями глубоко в детство. Не будучи любителем самоанализа, он просто отбросил этот вопрос. — Но мой отец был не таким человеком, — резко сказал он. — Он был хорошим человеком — во всем, что он делал. Очень удачливым.

— И вы, я полагаю, хотите быть похожим на вашего отца, — подколола его Мария.

Дэниел вздохнул.

— Ну, я знаю, что мой отец сделал бы с этим домом, — сказал он, избегая прямого ответа. Он всю жизнь стремился превзойти своего отца — но по какой-то причине здесь, под нежным взглядом голубых глаз Марии, он не мог заставить себя произнести это. Не хотел говорить. — Он бы уже давно продал это место.

— Почему?

— Потому что эмоциям и чувствам нет места в деловом решении. — Отец научил Дэниела этому принципу с самых первых дней.

Мария подалась вперед, опершись руками о стол.

— Но это как раз касается чувств и эмоций, — настаивала она.

— Это касается дома.

— Это касается семьи, Дэниел, — настойчиво сказала Мария. Ее глаза молили о понимании.

Дэниел внимательно вглядывался в глубину ее глаз, в которых затаилась боль. Мария беспокоилась, действительно беспокоилась о доме. Он был для нее не просто удобным жильем, которого она может лишиться в случае продажи. Она действительно заботилась о доме и истории, связанной с ним. А ведь она даже не принадлежала к Уэстбрукам.

Если она так беспокоится об этом, не стоит ли и ему тоже заботиться — хотя бы чуть-чуть?

— Я ничего не знаю о моей семье, Мария. — Дэниел вдруг обнаружил, что говорит это.

Мария, подперев подбородок рукой, смотрела на Дэниела и размышляла. Совсем недавно, после бегства из беседки, у нее было ощущение, что все кончено. Что все шансы сохранить дом и магазин пропали — если они когда-либо вообще были.

И это было почти избавлением. Казалось, она была спасена.

Спасена от опасного присутствия Дэниела. Опасного потому, что независимо от решения относительно дома и магазина Дэниел все равно вернется в Даллас, к своей компании, к жизни, которую Мария ненавидела.

Но сейчас, после того как она практически сдалась, Дэниел, казалось, снова давал ей шанс, давал ей новую возможность показать всю ценность его наследства.

Это могло означать, что она будет проводить с ним больше времени, зная, как он воздействует на нее. Зная, что часть ее души уже поддалась его чарам.

Это могло означать, что придется поставить под вопрос собственное душевное спокойствие ради нормальной жизни ее семьи в Грэнбери.

Мария посмотрела вниз, на игрушки, разбросанные по полу кухни, как символ счастья ее детей. Беззаботного счастья, для достижения которого она прилагала столько усилий.

Она не могла упустить этот шанс. На ней лежала слишком большая ответственность за семью.

Чайник засвистел.

Мария взглянула на Дэниела и решилась.

— Паркер много рассказывал мне о Уэстбруках, — сказала она. — Он любил говорить о прошлом. Если вы позволите, я поделюсь этим с вами.

Дэниел улыбнулся:

— С удовольствием.

Глядя на манящий изгиб губ Дэниела, делавший его лицо таким теплым, открытым и привлекательным, Мария ощутила настоящий страх. А вместе со страхом возник вопрос: сможет ли она спасти дом и магазин — и в то же время спасти свое сердце?

Следующий субботний день застал Марию в «порше», указывающей Дэниелу поворот со скоростного шоссе на петляющую проселочную дорогу, окруженную холмами, деревьями и зарослями травы и цветов. В дни, прошедшие после их разговора на кухне, Мария, обычно в сопровождении детей — в их присутствии она чувствовала себя более уверенно, — посвящала Дэниела в историю Грэнбери.

Каждый день после обеда, когда Тамра сменяла ее в магазине, Мария выступала для Дэниела в роли гида по местным достопримечательностям. Начиная со старой окружной тюрьмы с настоящими плахой и виселицами до здания Оперы, построенного в итальянском стиле девятнадцатого века, Мария погружала Дэниела в мир его предков.

Мария рассказала ему, что прапрадед Дэниела был среди первых поселенцев, которые создали специальную комиссию для определения места будущего города. Место на площади, где был дом Уэстбрука, стало одной из первых строительных площадок, а в самом доме тогда находился магазин. Она украсила свой рассказ, как это делал Паркер, многочисленными описаниями салунов и кегельбанов, которые привлекали ковбоев с окрестных ранчо.

Когда они посетили все исторические места, Мария обратилась к местным легендам и преданиям.

Теперь в ее списке остался всего один пункт. Его она приберегла напоследок. И на этот раз они были одни. Никаких детей, которые могли бы смягчить ее безрассудное влечение.

Оставив Тамру в магазине, Мария разделила с Дэниелом радость, которую всегда находила в поиске сокровищ среди хлама. Отобрав несколько предметов, которые они вместе выбрали, они перенесли их в магазин, потом пообедали в кафе «Ринки тинк» на площади и на машине Дэниела отправились за город.

— Куда мы едем? — спросил Дэниел, когда они преодолевали бесконечные уклоны и подъемы узкой проселочной дороги, кажется, забираясь все дальше и дальше в полную глухомань.

— На кладбище, — ответила Мария.

Он уставился на нее, как будто она только что сказала, что они должны успеть на ближайший корабль на Луну.

— Зачем?

— Разумеется, чтобы посетить вашу семью.

— А, ну да, конечно. — Дэниел поднял брови, выражая сомнение в осуществимости этого плана. — Они нас ожидают?

Мария засмеялась.

— Конечно, — поддразнила она его.

Слева показалось кладбище, и Мария жестом попросила Дэниела свернуть на обочину. Это было старое кладбище рядом с заброшенной церковью.

Мария никогда раньше не была здесь. Паркера похоронили в городе, рядом с женой и ее родственниками, но он рассказывал Марии об этом маленьком старом кладбище за городом, где покоилось так много его предков.

— Идемте, — сказала она, увидев, что Дэниел не торопится покидать машину. — Мы найдем их.

Мария вышла и захлопнула дверь, Дэниел покорно последовал за ней. Они подошли к заросшей травой калитке и открыли ее.

— Ваши прапрапрародители похоронены здесь, — объяснила Мария, когда они вошли на кладбище. — Эдмунд и Зоэ-Клер тоже здесь.

Найти их оказалось сложной задачей.

Через час Дэниел сказал:

— Мария, давайте вернемся. — Ему было жарко, и ноги уже начали гудеть.

Ему нравилось все, что они делали в Грэнбери. Он наслаждался свободой обычной одежды, купленной по настоянию Марии, нисколько не скучая по своим костюмам и галстукам. Он даже обнаружил в себе неожиданное удовлетворение работой в «Уэстбруке».

Ему никогда раньше не приходилось работать напрямую с людьми, наблюдая, что они покупают, что не покупают и почему. Процесс приобретения антикварных вещей на распродажах тоже оказался новым, неожиданно интересным приключением. Он наслаждался всем этим.

Но ему не нравилась сегодняшняя прогулка. К тому же он считал это пустой тратой времени.

— Мы не можем вернуться! — настаивала Мария. Она неодобрительно посмотрела на Дэниела, потом взяла его за руку. — Идемте. — Она повела его по траве, ее маленькая рука была такой мягкой в его большой ладони.

— Мне не нужно видеть их надгробные камни, — проворчал Дэниел, однако был не против держать Марию за руку. — Насколько я понимаю, мы уже давно могли пройти мимо них. Здесь много памятников, на которых стерлись имена и даты. Мы никогда их не найдем.

— Нет. Паркер говорил мне, что поддерживал могилы в хорошем состоянии. — Мария продолжала идти, изучая каждый камень, мимо которого они проходили.

Они подошли к большому дубу. Могильные камни здесь были совсем старые, некоторые из них совсем разрушились, на других стерлись надписи.

Мария начала обследовать группу камней, не осознавая, что все еще держит Дэниела за руку. Вдруг он крепче сжал ее руку. Она взглянула на него — он смотрел на что-то за ней.

Не говоря ни слова, он смотрел вниз. Мария проследила за его взглядом.

«Зоэ-Клер Уэстбрук, любимой жене и матери».

Рядом на маленькой могиле стоял камень, на котором было написано только «Наш малыш» и фамилия «Уэстбрук». Дата смерти была та же, что и у Зоэ-Клер.

— Она умерла родами, — сказал Дэниел, опускаясь на колени, чтобы дотронуться до потемневшего от времени камня.

Мария кивнула, потом, вспомнив, что Дэниел не видит ее, сказала вслух:

— Да. Это был ее третий ребенок, родившийся гораздо позже, чем Паркер и ваш дед. Паркер тогда был подростком. Он говорил, что его отец после этого уже никогда не был прежним. Эдмунд любил Зоэ-Клер до самой смерти.

Дата на могиле Эдмунда показывала, что он пережил свою жену на десять лет.

Дэниел постоял там еще несколько минут. Он нашел рядом могилы своих прапрадедов, первых Уэстбруков, поселившихся в Грэнбери. Мария рассказывала ему, что они приехали на поезде из Джорджии.

Когда они возвращались к машине, Мария с удивлением заметила блеск в глазах Дэниела. Ей показалось, что случилось то, чего она так долго ждала, во что так хотела верить. И то, от чего разум советовал ей бежать, пока еще есть силы.

Спящая человеческая душа проснулась внутри бездушной машины. Наконец-то прошлое Дэниела затронуло его.

И подвергло Марию еще большей опасности, чем раньше.

— Здесь нужно навести порядок, — часом позже сказал Дэниел, обозревая чердачное помещение дома. Холди повела детей на день рождения девочки из класса Аманды, и они еще не вернулись. В доме было абсолютно тихо. — Когда я был ребенком, мы пару раз приезжали в Грэнбери — всегда только на один день. Я помню, как забирался сюда и думал, что здесь водятся привидения. Здесь было темно, тесно и полно всякого старого хлама.

Мария сказала ему о нескольких коробках, которые однажды нашла на чердаке. Она заглянула в некоторые из них и обнаружила там старые фотографии, журналы и одежду — вещи, принадлежавшие Эдмунду и Зоэ-Клер.

Дэниел захотел посмотреть их. Естественно, Мария должна была быть рада такому интересу к прошлому. Но после того, что она увидела в глазах Дэниела на кладбище, у нее появилось чувство, что времяпрепровождение с этим мужчиной — это игра с огнем.

Если ей не повезет, она сгорит.

— Я немного привела в порядок эти вещи, — призналась Мария. — Разумеется, я ничего не выбрасывала. Просто разрезала веревки, и все.

Она прошла по скрипящим половицам и достала коробку. Усевшись перед ней, она заглянула внутрь, чтобы проверить содержимое.

— Это одна из тех, в которые я заглядывала, — сказала она, пододвигая коробку к Дэниелу. Он уселся рядом с ней и стал вынимать вещи и рассматривать их.

Мария встала и открыла другую коробку. Слабый свет просачивался через маленькое окошко, его явно не хватало. Она оставила коробку и прошла через чердак, чтобы зажечь в углу старую лампу под абажуром, а потом устроилась в полуметре от Дэниела и стала рассматривать содержимое коробки.

Убедившись, что там тоже лежат вещи Эдмунда и Зоэ-Клер, она отодвинула ее в сторону Дэниела.

— Это вам, — сказала она и села, притянув колени к груди и обхватив их руками. — Не известно, что вы найдете в других коробках. Если вам это интересно, конечно.

Дэниел положил фотографию, которую держал в руках, и посмотрел на Марию.

— Похоже, вы удивлены, что мне это интересно, — заметил Дэниел, глядя, как свет лампы зажигает искры золотого огня в волосах Марии. Он с трудом подавил желание погладить их, погрузить в них руки.

За последнюю неделю он провел слишком много времени с Марией. Слишком много времени рядом с ней, но не касаясь ее.

— Я действительно удивлена, — сказала Мария, серьезно глядя на него. — Неделю назад вы бы не заинтересовались ими так.

Дэниел наклонил голову, размышляя над ее словами.

— Честно говоря, я и сам немного удивлен, — признался он. Дэниел не ожидал той эмоциональной связи, которую ощутил у могил Эдмунда и Зоэ-Клер. И он совершенно не мог предвидеть нежность, которую чувствовал к Марии. — Прошлое моей семьи никогда раньше не казалось мне таким реальным. Вы сделали его таким. — Он потянулся к ней и накрыл ее руку своей. — Спасибо вам.

Ее кожа была теплой. Мягкой. Нежной. Он смотрел, как ее взгляд скользнул по его руке, затем вернулся к его лицу. Ее глаза были такими ранимыми.

— Я думаю, после всего этого вы могли бы быть человечнее, — попыталась пошутить Мария, пытаясь подавить влечение, вызванное прикосновением Дэниела. Он не убирал руку. Его плоть ощущала мощные волны желания, пробегающие по ней.

Она никогда не знала мужчины, который мог бы зажечь в ней огонь страсти, лишь слегка дотронувшись до нее. Сила его прикосновения пугала и в то же время завораживала ее.

— О, я человечный, — тяжело дыша, произнес Дэниел; его голос стал низким и хриплым. Он придвинулся ближе, потом еще ближе. Опершись одной рукой о пол рядом с ней, другой он стал нежно гладить ее руку, плечо, шею, вызывая дрожь желания. — Человечный.

Его рот обрушился на нее.