Нежная душа урода

3

… — Тихоныч, — сказал Батя дежурному по отделу. — Я — совещаюсь. В течение часа меня ни для кого не существует. Уяснил?

— Насчет поимки карлика, что ли? — не удержался старый Тихоныч.

— Какого еще карлика? — ощерился Батя. — При чем тут карлик?

— Так все уже говорят. И у нас в отделе, и в городе. Моя жена — и то уже звонила. Выговор мне сделала за то, что до сих пор не рассказал ей об этом карлике…

— Твою мать! — с чувством выразился Батя. — Ну народ, ну страна! Откуда только они все узнают? А? — и Батя воззрился на меня и мою малочисленную команду.

— Да хрен их всех знает! — дал я исчерпывающий ответ. — Пошли лучше совещаться…

Совещание было довольно-таки безрадостным. Шесть убийств и одно странное ночное нападение — какая уж тут радость? В существование какого-то мифического и злобного маньяка-карлика никто из нас всерьез не верил. Показания насмерть перепуганной девахи, откровения городского пьяницы, которому спьяну черт знает что могло померещиться — это, знаете ли, не повод, чтобы всерьез говорить о каком-то серийном убийце, тем более — о карлике: не Голливуд же у нас тут, в самом деле! Но с другой стороны — ведь кто-то же совершил все эти убийства плюс странное ночное нападение?

— Карлика, — втолковывал нам Батя истину, которую мы знали и без него, — найти нетрудно. Если, конечно, этот гребаный карлик вообще существует… Подсуетитесь, пошарьте по притонам, сориентируйте на поиск агентуру… В общем, не мне вас учить. Ну и, само собой, не забывайте об отработке других версий. Я же в свою очередь постараюсь заткнуть рты всяким крикунам, в особенности — этому поганому «Вечернему звону». Кстати, они уже сегодня звонили и ехидно интересовались, как продвигается расследование и как я могу прокомментировать слухи о маньяке-карлике. Я их, конечно, послал куда следует, но ведь они оттуда вернутся, и очень скоро! Ну, марш вперед, труба зовет!

«Агентурное сообщение. Совершенно секретно. Экземпляр единственный.

Я, агент Гамлет, выполняя ранее полученное задание, встретился со сторожем кладбища № 2 Нефедкиным Семеном (отчество мне неизвестно, а по прозвищу он Кириллыч). С собой я захватил 1 (одну) поллитру самогона, а также закуски согласно врученной мне денежной суммы, чего, разумеется, было явно недостаточно, и когда пришлось повторять, то мне пришлось на эти цели тратить свои собственные средства (счет прилагается). Как было заранее условлено, в ходе распития принесенного мною самогона я неоднократно и осторожно пытался выведать у этого Кириллыча, не знает ли он чего-либо о разгуливающем по городу карлике. Однако Кириллыч даром что был выпивши, говорить на тему о карлике упорно отказывался, что навело меня на некоторые подозрения.

Мои подозрения усилились, когда вдруг в окошко сторожки, где мы распивали самогон, кто-то постучал явно условленным образом: три коротких и три длинных стука. Несмотря на то, что уже было темно и у Кириллыча был налит стакан, он (то есть Кириллыч, а не стакан) вдруг вскочил и, ничего мне не объясняя, вышел из сторожки, и я слышу, стал там с кем-то разговаривать. Я же, памятуя о полученном поручении, тайно отправился вслед за ним. И вижу: мой Кириллыч говорит с каким-то странным типом, внешность которого мне сразу не понравилась. То есть эту самую внешность во всех чертах мне разглядеть не удалось, так как было довольно темно, однако кое-что я все-таки увидел. Мамой клянусь, это был карлик! Рост у него был — едва ли мне до пояса, ног не было видно вообще, зато руки — чуть ли не до земли (хотя кое-какие из этих примет мне могли и показаться ввиду темноты и моего полупьяного состояния).

Значит, они, то есть Кириллыч и этот карлик, о чем-то поговорили да и пошли куда-то вглубь кладбища. Шли они недолго, пришли в заброшенное место, где хоронят одних бродяг и всяких беспутных и безродных, и тут карлик повел себя очень странно. Он вдруг подошел к одной из могилок, упал на нее и так страшно завыл, что у меня прямо волосья дыбом взъерошились! Сторож Кириллыч постоял-постоял да и принялся карлика утешать, и в конце концов утешил, и они пошли обратно к сторожке, а я — за ними. Здесь они распрощались, Кириллыч зашел в сторожку, а я сразу же за ним, что Кириллычу явно не понравилось, и он у меня самым подозрительным тоном спросил, где это я шлялся. Я ответил, что выходил до ветру, и в свою очередь поинтересовался, где отсутствовал сам Кириллыч. Однако Кириллыч не пожелал отвечать на мой вопрос и даже отказался допивать самогонку, после чего мне только и оставалось, что распрощаться и удалиться.

Никаких комментариев у меня относительно всего сказанного не имеется. Могилку, на которой выл карлик, могу при случае показать. Еще обращаю внимание правоохранительных органов на то, что гражданка Клокова по прозвищу Китаянка продает самогонку столь отвратительного качества, что после ее употребления (после употребления самогонки, а не гражданки Клоковой) наутро прямо-таки во всей своей полноте встает вопрос: быть или не быть. Надеюсь, что правоохранительные органы этим фактом вплотную заинтересуются (то есть не вопросом, а Китаянкой и ее самогонкой).

Писано собственноручно, такого-то числа. Агент Гамлет».

«Агентурная записка. Совершенно секретно. Экземпляр единственный.

Я, оперуполномоченный ОУР УВД старший лейтенант Мехоношин, встретился с источником Королем, который сообщил следующее. Приблизительно год назад на квартире у гражданки Щукиной Валентины Семеновны по прозвищу Семеновна (той самой, по факту убийства которой ведется в настоящее время расследование) проживала некая гражданка по имени Полина, которую еще звали Кнопкой, Мышкой и Куклой. По утверждению источника, так ее звали из-за ее чрезвычайно малого роста. Источник также утверждает, что с этой гражданкой сожительствовал некто Витька либо Витек, который по росту и телосложению весьма напоминал карлика.

Приблизительно за две или три недели до гибели гражданки Щукиной ее квартирантка куда-то исчезла. Человек, похожий на карлика, по имени Витька либо Витек, после этого случая также перестал приходить на квартиру к гражданке Щукиной. Где в данный момент могут находиться женщина по имени Полина (Кнопка, Мышка, Кукла), а также Витька (Витек), источник не знает.

Источнику дано задание попытаться установить местонахождение вышеозначенных лиц, а также выяснить, не причастны ли они к убийству гражданки Щукиной. Источнику также выдано 250 (двести пятьдесят) рублей на непредвиденные расходы и оговорены время и место следующей встречи».

Наши агенты Гамлет и Король были, в общем, людьми проверенными, и если они и врали, то обычно знали меру. Стало быть, какой-то карлик, либо человек, на него похожий, все же существовал. Правда, из этих двух агентурных сообщений вытекало вопросов гораздо больше, чем ответов на них (неясно, например, имел ли этот самый карлик какое-либо отношение к совершенным убийствам или не имел), но все же, все же…

Решено было немедля допросить сторожа Кириллыча, но пока мы собирались за ним съездить, наш опер Паша Попов вдруг ошарашил нас просто-таки удивительной новостью относительно расследуемых нами дел. Паше пришла в голову гениальная идея порыться в подшивке «Вечернего звона», и в одном из недавних номеров он обнаружил весьма любопытную статейку. Мало того, что эта статейка была писана убиенным репортером Вячеславом Наливкиным, так еще и речь в ней шла о некоем карлике, да и не об одном карлике, а сразу о двух — мужчине и женщине. Сама статья была, конечно, препохабнейшая, как и все, что писал при жизни этот самый Наливкин, но нам сейчас было не до стилистических красот и изящностей. Нас, разумеется, интересовала заключенная в статье информация, а она-то, родимая, была, ох, до чего же интересная!

«Вячеслав Наливкин. «Невиданная любовь».

Кто из наших читателей не знает, чем занимаются по ночам мужчина и женщина, если они находятся в одной постели? Разумеется, это знают все, если, конечно, они не круглые идиоты. Но, по-моему, даже круглые идиоты об этом прекрасно осведомлены. Впрочем, вам, дорогие мои читатели, наверно, интересно было бы узнать, как именно занимаются любовью идиоты? Увы, пока я не могу удовлетворить этого вашего законного любопытства. А вот как занимаются любовью карлики (вы, надеюсь, знаете, кто такие карлики?), рассказать могу.

Итак, от одного человека я получил сведения, что в одном из притонов нашего города (притонов, к слову, в нашем городе превеликое множество, и куда в связи с этим смотрит городская милиция, совершенно непонятно), так вот, в одном из городских притонов проживает весьма необычная пара любовников. И он, и она — карлики, вообразите себе! Эдакие маленькие, донельзя уродливые человеческие экземплярчики, которым, оказывается, так же, как и всем нам, грешным, ничто человеческое не чуждо!

Разумеется, как только я прознал о существовании в нашем городе карликов-любовников, мне тут же захотелось, дорогие мои читатели, рассказать вам о них. Из исторических анекдотов мы знаем, что занятие любовью с карликом либо карлицей — вещь необычная и прелюбопытнейшая во многих отношениях, но то — исторические анекдоты, а здесь — реальность! Как говорится, вот они, рядом, буквально за вашей стеной! Ну, разве вам не любопытно?

Один сговорчивый человек (не стану, разумеется, называть его имя) за умеренную плату пустил меня в квартиру, где проживали наши необычные любовники. В этой квартире я намеревался спрятаться и с наступлением ночи увидеть все собственными глазами и, что называется, услышать все собственными ушами, а если повезет, то и осчастливить вас, дорогие мои читатели, парой-тройкой уникальных фотографий.

Я уже предвижу, как у вас, дорогие мои читатели, загораются от нетерпения глаза. Но — не все так скоро, дорогие мои читатели, не все так скоро! Перво-наперво, оказавшись в квартире, я осмотрелся. Квартира как квартира: таких в наших городских притонах изрядное количество, уж я-то это знаю, как никто другой! Стол, три колченогих табурета, шкафчик в углу, кровать… Да тут и спрятаться-то негде! Но — рискнем: авось под кроватью и не заметят!

Уже изрядно стемнело, когда за дверью послышались шаги и голоса. Я тотчас же юркнул под кровать, приготовил диктофон и фотоаппарат и затаился…

Они вошли, включили свет… Мне из моего укрытия было не так чтобы и видно, однако же я их сумел разглядеть. Ну и уроды, скажу я вам! Особенно он: ног почти что нет, руки до самой земли, а уж рожа!.. Да и она немногим лучше, даром что дама. Ладно. Они разделись (то есть пока что не совсем, а, так сказать, частично) и расположились ужинать. Ужин, надо признаться, у них был неважный: я такой не стал бы есть даже по приговору суда. Они ели и разговаривали. Из их разговора я узнал, что он, судя по всему, то ли мелкий воришка на вокзале, то ли трубочист (представляете себе — карлик-трубочист!), а чем занимается она, я что-то и не понял. Ну да ладно…

Поели, она прибрала посуду (если, конечно, это можно было назвать посудой), и сели друг напротив дружки за тем же самым столом. Опять у них завязался разговор. Говорили все больше о каких-то для меня не совсем понятных делах, вспоминали каких-то людей, да все больше не по именам, а по прозвищам, что, между прочим, вполне объяснимо — притон! От нетерпения и неудобной позы я даже заерзал, и тем самым едва себя не обнаружил. «Что это там?» — испуганным детским голоском спросила она. «Должно быть, мыши, — грубым голосом ответил он. — Или крысы…» Меня сравнили с крысой, представляете себе!

Вскоре мои подопечные засобирались спать. Она разобрала постель и, судя по характерным шорохам, стала раздеваться. Я лежал под кроватью и негодовал, ибо мне абсолютно не было видно, как она раздевается. Меня так и подмывало крикнуть: выйди, дескать, обезьяна ты эдакая, на середину комнаты, не заставляй джентльмена томиться в неведении!.. Но — ладно, ладно: в нашем деле главное — терпение…

Раздевшись, она легла, а вскоре лег и он. Я включил диктофон, приготовил фотоаппарат и навострил уши. Долгое время ничего эдакого между ними не происходило, так что меня даже стала разбирать досада: неужто, думаю, у меня сегодня ничего не выгорит? Но затем, как говорится, природа взяла свое, и мои карлики зашевелились… О чем они в этот момент меж собой говорили? В общем — ни о чем: лично я и мои любовницы в таких случаях гораздо более разговорчивы. Короче — одни ахи, охи, звуки поцелуев да что-то вроде «Полюшка, милая» и «Витенька, ох, Витенька». Одним словом — убожество. Скоро, судя по характерным звукам и движениям, они перешли к главному. И тут-то она возьми да и скажи: Витенька, милый, выключи, пожалуйста свет, а то у меня сегодня такое чувство, будто за нами наблюдают… Услышав такое, я едва не взвыл от досады: чувство у нее, видите ли… Впрочем, тут же я себя и утешил: ничего, думаю, фотоаппарат у меня мощный и со вспышкой, ему любая тьма нипочем — прорвемся!

Ладно. Свет тем временем погас, Витек опять плюхнулся на кровать, и вскоре кровать заскрипела ритмично. Тут-то я из-под кровати и выкатился, вскочил — и щелк фотоаппаратом, щелк другой раз! Видели бы вы, как эти уродцы испугались! Особенно, конечно, она. «Витенька, — кричит, — кто это такой, что ему здесь надо?!» Ну, я, конечно, не дал им разобраться в том, кто я такой и что мне надо: я устремился к двери, сделал на ходу еще несколько снимков, саданул в дверь ногой — и был таков!

Так что, дорогие мои читатели, теперь вы знаете, чем занимаются по ночам карлики: они занимаются тем же, что и мы, нормальные люди. Не верите мне — смотрите фото. И — читайте газету «Вечерний звон»! В одном из ближайших ее номеров я постараюсь опубликовать интервью с нашими карликами-любовниками. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что такое интервью мне удастся получить?»

Здесь же была помещена и фотография. Две обнаженные человеческие фигурки испуганно смотрели из темноты: он — полулежа, она — сидя. На их лицах и телах были запечатлены резкие контрастные тени…

Милиционер, особенно если он сыщик, постоянно в своей работе сталкивается с человеческой грязью. Постепенно сыщик к этой грязи привыкает и начинает воспринимать ее как должное, как некую составную часть своей повседневной работы. Но иногда встречается такая грязь, что будь ты хоть трижды сыщик, а все едино тебя начинает выворачивать наизнанку.

Ознакомившись с этим творением, мы долго молчали.

— Удавить за такое этого журналиста мало! — бросил наконец в сердцах один из нас, Карим Нурбеков. — Зарезать, как шакала!

— Ты говоришь — удавить и зарезать? — тут же вскинулся Серега Мехоношин. — Мужики, ну так вот что я вам скажу…

Впрочем, ничего эдакого нам говорить надобности не было, потому что все мы подумали о том же, о чем и Серега. Надо во что бы то ни стало, и притом как можно скорее разыскать этого самого карлика! Кажется, теперь нам было о чем с ним побеседовать…

«Протокол допроса.

Я, старший оперуполномоченный ОУР УВД майор милиции Якименко, допросил в качестве свидетеля Нефедкина Семена Кирилловича, 1938 года рождения, ранее не судимого, беспартийного, образование среднее, проживающего по улице Болотной, 22, работающего сторожем на городском кладбище № 2.

Вопрос: «Семен Кириллович, расскажите, пожалуйста, как долго вы работаете кладбищенским сторожем?»

Ответ: «Четвертый год, с тех пор, как вышел на пенсию. Пенсия — маленькая, так что подрабатываю».

Вопрос: «Расскажите, пожалуйста, подробнее о характере вашей работы».

Ответ: «Работаю я сутки через двое. В мои обязанности входит следить за порядком на кладбище».

Вопрос: «Что значит — следить за порядком на кладбище?»

Ответ: «Это значит следить за тем, чтобы на территории кладбища не появлялись посторонние, чтобы с могил не воровали крестов и памятников, чтобы не было пьяных и нищих… Одним словом — следить за порядком».

Вопрос: «Расскажите, пожалуйста, кто и с какой целью приходил позавчера вечером к вам в сторожку?»

Ответ: «Вначале ко мне пришел один мой знакомый по имени Семен, а по прозвищу Шекспир. С собой он принес две бутылки самогонки. Почти всю эту самогонку мы с ним выпили».

Вопрос: «Ну а затем?»

Ответ: «А затем ко мне пришел один мой знакомый по имени Виктор».

Вопрос: «Расскажите о нем как можно подробнее».

Ответ: «Фамилии его я не знаю. Чем он занимается — не знаю также».

Вопрос: «В таком случае опишите, как он выглядит».

Ответ: «Он очень маленького роста — мне, наверно, будет по пояс. У него несоразмерно большая голова, очень короткие ноги и руки едва ли не до земли».

Вопрос: «То есть вы хотите сказать, что этот ваш знакомый по имени Виктор — карлик?»

Ответ: «Я никогда не видел карликов и не знаю, как они выглядят. Я просто описал его приметы — и все».

Вопрос: «С какой целью он к вам приходил?»

Ответ: «Чуть более месяца назад он уговорил меня тайно похоронить на охраняемом мною кладбище одного человека. За мое согласие он уплатил мне пять тысяч рублей и, кроме того, ежемесячно обещал платить еще по тысяче рублей за мое молчание».

Вопрос: «Что ваш знакомый по имени Виктор рассказывал вам о человеке, которого вы похоронили?»

Ответ: «Он говорил, что это — его невеста. Еще он говорил, что звали ее Полина и что она покончила жизнь самоубийством. Он говорил, что она повесилась».

Вопрос: «Скажите, а вы сами труп видели?»

Ответ: «Да. Более того — я мастерил гроб, обряжал и обмывал тело. Это был труп очень маленькой женщины. Вначале я подумал, что это десятилетний ребенок, однако нет, это был труп взрослой женщины. Только очень маленькой».

Вопрос: «У нее было телосложение, как у карлика?»

Ответ: «Нет. У нее было правильное телосложение, как у нормальных людей. Только все в маленьких пропорциях. Не женщина, а прямо-таки сказочная фея».

Вопрос: «Вы уверены, что смерть этой женщины наступила именно в результате повешения?»

Ответ: «Да, уверен. Я видел отчетливый след от веревки на ее шее. Такие следы обычно бывают у удавленников. На своем веку я видел много смертей и разбираюсь, кто от чего умер».

Вопрос: «Скажите, как часто после захоронения тела человек, похожий на карлика по имени Виктор, бывал у вас на кладбище?»

Ответ: «Раз, наверно, пять. Или семь… Не считал, а потому и не помню».

Вопрос: «Для чего он приходил на кладбище?»

Ответ: «Он сразу же шел на могилку».

Вопрос: «Вы имеете в виду — на могилу, где похоронена вышеупомянутая женщина?»

Ответ: «Да».

Вопрос: «И что же он делал на этой могиле?»

Ответ: «Он плакал».

Вопрос: «Вы могли бы показать, где находится эта могила?»

Ответ: «Да, мог бы».

С моих слов записано верно, мною прочитано, замечаний и дополнений нет».

«Расшифровка аудиокассеты.

— Ну-с, достопочтенный Семен Кириллович Нефедкин, официальный допрос закончился, а теперь послушайте, что я вам скажу! Слушайте, Семен Кириллович, и мотайте себе на ус, потому что от того, какие вы сделаете для себя выводы из моих слов, зависит ваша дальнейшая судьба. Я ясно излагаю?

— Да вроде бы ясно…

— Да, Семен Кириллович, в нехорошую историю вы вляпались. Ох, и в нехорошую же — до жути! Я уже не говорю о тривиальной пьянке на рабочем месте с кем ни попадя: это грех не велик. Но — тайное захоронение тела! Если это станет еще кому-нибудь, кроме нас, известно — вас как минимум попрут с работы, а уж как максимум… Максимум, я думаю, лет восемь, а то и все десять отдыха на курортах колымского края. Такой вот расклад…

— Это… так за что же — десять лет-то? Ведь не убивал, не крал…

— За сокрытие следов преступления, дражайший Семен Кириллович. За это по нынешним временам — строго до невозможности!

— Да каких таких следов… что-то я не понимаю…

— А тайно похоронить убитого человека — разве это не сокрытие следов преступления?

— Да какого же убитого-то? Сказано — самоубийство…

— А откуда вы знаете, что самоубийство? Вы что же, присутствовали, когда эта самая… как бишь вы ее назвали… да, фея… Вы что же — присутствовали при ее самоубийстве?

— Нет, но…

— То-то и оно, Семен Кириллович, то-то и оно. А что, если этот ваш карлик — да вам соврал? А что, если это он сам взял да и задушил свою фею, а? И с вашей помощью — концы в воду? Ну?

— Так это… ну, не знаю. Но мыслю: а для чего же тогда ему ее хоронить? Взял бы да и спустил бы в овраг… делов-то!

— И я пока всего не знаю, дорогой Семен Кириллович. Но предполагаю, что этот ваш карлик Витя — убийца, если не полноценный маньяк. А от маньяка, как вы сами понимаете, можно ожидать чего угодно: и убийств, и похорон… Завтра, предположим, он и вас захочет положить рядышком со своей так называемой невестой! А что — очень даже просто!

— Э…

— Да хоть «э», хоть «бэ»! Зря, что ли, он так упорно ничего о себе не рассказывает? Не зря, Семен Кириллович, ох, не зря! Уж поверьте вы моему опыту! Положит и вас — за милую душу! Ну сами посудите — для чего ему такой свидетель?

— Что-то не похож он на маньяка… Плачет каждый раз на могилке…

— Плачет на могилке… Да ежели он маньяк, то и заплакать может, и засмеяться, и тут же закукарекать! Для него это — раз плюнуть! Одно слово — маньяк!

— Ну, так это… что же мне делать?

— Вот, Семен Кириллович: наконец-то я слышу умные слова! И потому отвечаю: помочь нам как можно скорее поймать этого вашего карлика! Как можно скорее, Семен Кириллович, иначе может быть поздно! Вы, разумеется, спросите, каким образом вы можете нам помочь? А давайте-ка мы заключим с вами один джентльменский договорчик! Как говорится, вы — нам, мы, соответственно, вам. Когда, кстати, этот ваш карлик обещал явиться к вам вновь?

— Да, наверно, через недельку. Или денька через четыре. Или прямо-таки завтра… Я не знаю, а он — не говорил.

— А где он обитает, он вам случайно не говорил?

— Нет…

— Ну ладно. Договорчик наш, стало быть, таков. Мы со своей стороны обещаем никому не говорить о ваших приключениях на кладбище, вы же со своей стороны… Видите этот телефончик? Хороший телефончик, переносной. Ну, так вот: мы вам даем этот телефончик, а вы, дождавшись следующего прихода карлика, звоните вот по этому номеру… Нет, номер с собой брать не следует, вы должны его запомнить. Вот и весь договорчик, Семен Кириллович. Не много, согласитесь, за ваше дальнейшее спокойствие и вашу свободу.

— Э… а ежели он того… возьмет да прознает про этот наш уговор?

— А как он может прознать, если вы никому ничего не скажете? А ведь вы же не скажете, не так ли?

— Ну так…

— Вот и чудно, Семен Кириллович, вот и чудно. Стало быть — договорились. Но — смотрите, Семен Кириллович, ох, и смотрите же!..»

Домой, как оно и полагается порядочному сыщику, я вернулся, когда уже стемнело. Моя Мулатка, разумеется, не привыкла еще к особенностям моей профессии, и потому встретила меня довольно хмуро.

— Терпи, мать, коль связала свою судьбу с сыщиком! — смеясь, сказал я и поцеловал свою женщину. — В нашей работе то ли еще бывает!

Разумеется, она растаяла от моих поцелуев, мы славно поужинали и улеглись спать. Ночь была удивительная! В окно заглядывала тяжелая рябиновая ветка, за ней скрывалась радостная молодая луна… От моей Мулатки пахло далекими звездами и морем, от которых я увез ее под наше северное небо…

— Скажи, — вдруг спросила моя Мулатка, — что это за маньяк злодействует в городе? Везде только об этом и говорят…

— Да где же это — везде? — деланно удивился я.

— Например, на базаре, — стала припоминать моя Мулатка. — И в магазинах. И еще — в трамваях… Да и по телевизору тоже. Говорят, что в городе орудует маньяк, который убивает кого ни попадя. Вроде какой-то карлик… Прямо как в кино!

— Эх! — крякнул я. — Да мало ли что говорят… Никто еще ничего толком не знает…

— Не хочешь говорить — и не надо! — вдруг обиделась Мулатка. — Но не ври мне…

— Да я и не вру, — довольно неуклюже стал оправдываться я. — Да, действительно, имеются кое-какие подозрения… А что там на самом деле — кто же его знает? Вот если мы этого карлика поймаем, тогда и будет разговор. А так — слухи одни… Обыкновенное дело!

— Страшная у тебя работа, — вздохнула моя Мулатка. — Как-то раньше не задумывалась об этом…

— Ничего, привыкнешь, — я погладил ее волосы.

— Постараюсь… — ответила Мулатка.

Ночью мне приснился странный сон. Гигантская свистящая коса сама собою шествовала по лугу и укладывала в бесконечные ряды скошенные травы и цветы. Мне чудилось, что я — одна из луговых травинок, ждущая своей очереди, и эта очередь вот-вот наступит. Мне снилось, что я вижу, как где-то там, со стороны востока, со стоном умирает луг. О, с каким ужасом я, травинка, внимал металлическому свисту косы, который становился все ближе! Этот свист был все беспощадней, и все более во мне, травинке, крепло ощущение, что вот-де сейчас, в это самое мгновение… Вот уже полегли последние заслоняющие меня травы, вот уже я ее вижу, мою блистающую металлическую смерть… Вот коса взметнулась, вот ее лезвие уже стремительно несется мне навстречу… И — острая, смешанная с непередаваемым ужасом боль вдруг пронзила меня! Я вскрикнул — и проснулся. Сердце… Неужто это сердце? Но с чего бы вдруг? Часы показывали половину пятого. Стараясь не разбудить мою Мулатку, я осторожно встал, вышел на кухню и отворил окно. В окно хлынул предрассветный, напоенный ароматом отцветающих трав, августовский воздух. И боль постепенно отступила…