6 Все вопросы в духе «А-что-было-бы-если…» не имеют смысла. От них ничего не становится лучше, ничего не меняется. Единственное, что они могут, – это создавать пустые мечты, которые никогда не исполнятся, потому что мы давно проскочили нужный поворот. И с этим теперь придется жить… Дилан

Мне пора идти. Эллиотт ненавидит меня ждать, а я ненавижу опаздывать. Тем не менее я не двигаюсь с места, продолжаю лежать на кровати и не могу заставить себя разлепить веки или вытащить руки из-под головы.

Обезболивающие работают. От облегчения я чуть не заснул. И так каждый раз. Поскольку страх, что когда-нибудь и они перестанут помогать, постоянно со мной. Равно как и понимание, что это фантомная боль. Для меня она настоящая. Она здесь, в моей голове – и это дико больно. Но нога, ее больше нет. С ума сойти.

Вздохнув, я делаю еще один глубокий вдох, мысленно считаю до трех и сажусь. Я разглядываю свою левую ногу, с которой сразу после того, как зашел в комнату, опять снял протез. Потому и запер за собой дверь. Если кто-то за все эти годы и заметил, что время от времени я делаю это днем и прежде всего каждую ночь, то он ничего не сказал и не задал ни одного вопроса.

Пока я опять надеваю протез и повторяю тот же привычный порядок действий, особо о нем не задумываясь, мои мысли вращаются вокруг Зоуи. Я не собирался вести себя грубо тогда, на кухне. Поэтому зашел ненадолго, поздоровался и сел, хотя культя ныла просто адски.

Мне бы очень хотелось выпить кофе, но пришлось уйти и лечь в таком месте, где можно полностью отдаться на волю этого состояния. Подобное происходит уже не так часто, обычно оно оставляет меня в покое на пару недель, по крайней мере, что касается фантомных болей. Опять же, боли в культе – это нечто совсем другое. Однако когда они случаются, то похожи на лавину, которая грозит погрести меня под собой.

Лекарства уже помогли мне почувствовать себя немного лучше, впрочем, еще больше полегчает только тогда, когда я окажусь у Эллиотта. Я знаю это, потому что до сих пор так было всегда.

Протез на месте, я распахиваю дверь и… Тут что, кто-то поет? Я замираю и прислушиваюсь. К счастью, это Зоуи, а не Купер, который не сможет вытянуть ни одной ноты, даже если от этого будет зависеть его жизнь. Голос звучит негромко, однако слышно достаточно, чтобы понять, что она как раз петь умеет. И поет красиво. Трек вызывает у меня улыбку. Хит девяностых. Ловлю себя на желании дослушать до конца, но мне надо идти. В гардеробе я беру свою крутку и ключи из вазочки, а потом спускаюсь вниз.

Перед дверью стоит подержанный темно-зеленый Land Rover, одна из моделей поменьше, так что не особо шикарный. Я долго спорил с самим собой, стоит ли тратить деньги, чтобы все-таки ее купить. И лишь пару недель назад, незадолго до Рождества, решился и просто сделал это. После несчастного случая я больше не садился за руль, и только с покупкой «Ровера» это изменилось. Он достался мне по разумной цене и в хорошем состоянии. Во время поездок автоматическая коробка передач иногда помогает забыть, что у меня всего одна целая нога, так как для управления машиной используется только правая. Вероятно, с механикой я бы тоже как-нибудь справился, однако благодарен, что мне не так сложно быть более мобильным. Машина была необходима, пускай после первых попыток я и приезжал весь в поту. Мне до сих пор не удается полностью расслабиться, но постепенно становится лучше и лучше. Прежде всего это важно для бабушки. Не то чтобы она требовала, но я вижу, что с возрастом ей все дается тяжелее. Хотя она умело это скрывает, меня ей не обмануть. Ее мучает артроз – спины и суставов. Этой женщине под восемьдесят, но в остальном она в хорошей форме, как некоторые шестидесятилетние – только уже не так молода и делает все медленнее.

Большую часть пути можно проехать на поезде, но от вокзала до ее участка далеко. К ней приходится ездить все чаще, я люблю это делать, и, если совсем начистоту, автомобиль облегчает мне задачу, позволяет быть более гибким. На месте я тоже без проблем – и не одалживая машину у ее соседа Френка – могу отвезти бабулю к врачу или за покупками. Помочь ей все донести.

Я завожу мотор, который поначалу всегда немного тарахтит, и еду. Сегодня будет первый раз, когда я опоздаю. А все просто из-за того, что я слушал, как поет сестра Купера. Потому что мне понравилось. Черт. Да что со мной такое?

Из-за дерьмовых пробок я добираюсь до студии Эллиотта лишь через полчаса, и еще до того, как он успевает что-то сказать, начинаю извиняться:

– Прости, приятель. На дорогах настоящий кошмар и…

– Все нормально, – отмахивается он, и мы жмем друг другу руки. – Я волновался, потому что ты не из тех парней, которые не ценят чужое время.

– Заслуженный подкол за опоздание на пятнадцать минут. – Он ухмыляется.

– Как твоя нога?

– Ушла, – выдаю я самую худшую шутку всех времен.

– Боже, Андерсон. Это даже ужасней, чем все твои прежние приколы. – Эллиотт любит называть меня по фамилии, потому что считает, что «Матрица» – потрясный фильм, а я должен брать пример с Нео и направлять свою внутреннюю силу или типа того. Звучит странно, как какая-то эзотерика, однако до сих пор он всегда оказывался прав. «Матрица» на самом деле чертовски хороша, по крайней мере первая часть. – Раз ты так шутишь, полагаю, день выдался не из лучших. – Выражение его лица становится серьезным, он складывает руки на груди и внимательно смотрит на меня.

Эллиотт на целых пятнадцать лет старше меня, и мы познакомились, когда я проходил реабилитацию после несчастного случая. Он был моим физиотерапевтом и – как говорится – поставил меня на ноги. Все еще очень забавная для меня фраза. Но это правда. Без него я бы не справился – без него и бабули. Благодаря его настойчивости, тому, что он со мной не церемонился и не осуждал, и многочисленным разговорам я в какой-то степени легко отделался. Вышел из этого менее сломленным, чем ожидалось. Он напоминает мне мистера Мияги из «Парня-каратиста» и одновременно одного из старых добрых кинозлодеев. Кроме того, он стал причиной, по которой я решил начать учиться и вновь задумался о будущем. Из-за него я изучаю то, что изучаю. Хотя сам он после курса ортобионики предпочел уйти в физиотерапию и продолжить образование в этой области.

Он был мне как клевый дядя, наставник и хороший друг. Наверно, ими и остался. Мне важно его мнение, иначе я не приходил бы сюда каждую неделю. На данный момент мне уже не требуется физиотерапия, не совсем, но Эллиотт продолжает меня тренировать, и это идет мне на пользу. Он знает о моей травме, знает меня и знает, где проходят мои границы. Равно как и бабушка, которая не пропускала ни одной встречи с Эллиоттом, всегда была рядом и поддерживала меня.

В то время как остальные считают, что я ухожу заниматься в фитнес-студию, на самом деле я на пути к Эллиотту.

– Не из лучших, – коротко соглашаюсь я. Он проводит правой рукой по короткому ежику волос на голове.

– Лекарства? – только и спрашивает он, а я киваю. – Черт, тогда что ты здесь делаешь? Надеюсь, что ответом будет не «Пришел тренироваться», потому что тогда я вытолкаю тебя отсюда взашей. Ты очень сильно напряжен.

Из меня рвется тихий и отчаянный смех. Я в курсе, насколько серьезен Эллиотт. Но я правда здесь не ради этого.

– Мне нужно получить новый план тренировок и немного отвлечься. И может, у тебя есть настроение помедитировать? – Часто медитация помогает мне больше, чем что-либо. Отключиться, сосредоточиться, успокоиться. Этому я тоже научился у него.

– Я надеялся, что ты проявишь благоразумие. Давай доставай маты, ты же знаешь, где они. Сейчас я к тебе присоединюсь.

Загрузка...