Неистовые сердца

Глава 9

Оливер сгруппировался, намеренно медленно вывел свое тело из позиции йоги и, опустив плечи, сделал мостик. Не прерывая ритм движения, он перевернулся на живот и мягко выгнулся, как кобра. Его мышцы сгибались и разгибались очень легко, подчиняясь любой команде, которую он им давал. В его жилах бурлила энергия.

Оливер не мог вспомнить, когда он еще был в такой великолепной форме, как сегодня. Как правило, он принимал как должное свое отменное здоровье, но сегодня утром остро осознавал переполнявшее его чувство благополучия.

«Энни моя», — удовлетворенно думал он, вытягиваясь в струнку. Сегодня ночью она стала его женой во всех смыслах этого слова. Ее тело ответило ему так, как будто было создано для него специально по заказу.

Во время долгих часов, проведенных в постели с Энни, самообладание Оливера подверглось испытанию на прочность. Он желал ее больше, чем когда-либо желал женщину, однако прекрасно понимал, что Энни пока еще очень слабо привязана к нему, воспринимая их брак как временное явление.

Он стремился медленно, но верно привязать ее к себе. Сильное физическое влечение должно было оказать в этом деле неоценимую помощь.

Учитывая важность конечной цели, Оливер постарался сдерживать собственные желания. Он сделал все возможное для того, чтобы первая близость с ним заставила Энни забыть свои предыдущие отношения с мужчинами. «Хотя, судя по тому, как она отреагировала на свой первый оргазм, ее опыт был очень ограниченным», — понял он, довольный.

«Я не удивлен», — подумал Оливер, медленно приседая и кладя левую ступню на правое колено. Когда Энни отдавалась, она делала это самозабвенно. Это было первое, что он узнал о ней прошедшей ночью. Он чувствовал, как ей было нелегко рискнуть. И то, что Энни все-таки пошла на риск, доказывало ее растущую преданность. Оливер принял новое положение, ощущая натяжение своих мышц от плеч до бедер.

Он был удовлетворен, что этой ночью приблизился к своей цели. Снова и снова доводил он Энни до точки наивысшего наслаждения так, что она теряла голову. Его жена была прекрасным инструментом, и он превосходно сыграл на нем. Бесконечные тихие стоны и неясное бормотание выражали ее удовольствие. Оливер был абсолютно уверен, что удовлетворил Энни.

Он прекратил растяжку и начал одно из упражнений на равновесие. Оливер был недоволен, что не уделяет движениям полного внимания. И хотя многолетняя практика позволяла выполнить упражнения на автопилоте, смысл их был не в этом. Важно было сосредоточиться и сконцентрировать разум и тело в единое целое. Эта дисциплина повышала его чувство самоконтроля.

Оливер понимал, почему он не может сегодня утром полностью сосредоточиться. Его тело выполняло движения, а мозг еще был полон страстных воспоминаний о прошедшей ночи. В результате придется закончить утренний цикл йоги в том же состоянии полного возбуждения, от которого он проснулся некоторое время назад.

Он обернулся назад на смятую постель. Утомленно раскинувшись, Энни все еще крепко спала. Ее лицо было повернуто в другую сторону, но он видел нежные, соблазнительные изгибы ее плеча и бедра на черном с золотом белье. В предрассветных лучах волосы женщины волнами рассыпались по подушкам.

«Она определенно запомнит эту ночь, — сказал себе Оливер. — И я тоже».

В нем зарождалось желание, горячее, свежее и неумолимое, как и ночью. Он ничего не хотел, кроме как вернуться в постель и притянуть к себе теплое, мягкое тело Энни. Он едва мог совладать с желанием почувствовать еще раз, как она тает под ним.

Но сама острота и сила этого порыва были для Оливера достаточным основанием, чтобы сопротивляться ему. Он никогда не отдавался во власть своих страстей. Преодолев желание вернуться в постель, Оливер принял очередную сложную позу.

— Неужели тебе не больно?

С удивлением услышав голос Энни, Оливер обернулся. Она приподняла голову с подушки и внимательно наблюдала за ним. Ее лицо было мягким и розовым после сна, но под глазами темнели круги.

— Нет, — сказал он, — не больно.

— Выглядит довольно болезненно. — Она широко раскрыла глаза, увидев след эрекции, проступившей через ткань его трусов. — Я не уверена, что тебе следует делать такие упражнения в твоем, э-э, состоянии. — Она сильно покраснела. — Я имею в виду, ты можешь сделать себе больно.

— Пока еще не было несчастных случаев. — Оливер снова сделал растяжку, надеясь упражнениями подавить бурлящие в нем гормоны.

— А сколько сейчас времени?

— Шесть часов.

— Я думала, что меньше, — пробормотала она.

— Тебе необязательно вставать вместе со мной. Когда я закончу зарядку, то пойду на некоторое время в оранжерею.

— Все нормально. Я обычно встаю в шесть. — Энни отодвинула простыни и спустила голые ноги с кровати.

Оливер увидел, что на ней все еще была его рубашка. Вставая, она плотно завернулась в нее, несколько смущенная.

— Пожалуй, я приму душ, — наконец произнесла она. — Я воспользуюсь ванной комнатой в своей спальне.

— Хорошо, — мягко ответил он, поборов новую волну желания. Ведь все-таки она была его жена. — Я присоединюсь к тебе за завтраком приблизительно через час.

Несмотря на намерение контролировать свою страсть, Оливер засмотрелся на изгиб ее бедер, вспомнив их мягкость изнутри. Он заставил себя быстро начать новое упражнение, когда Энни выходила из комнаты. И тщательно поддерживал сложную позу до тех пор, пока все мышцы в его теле не задрожали от напряжения.

Потом он медленно выпрямился и наконец позволил себе подойти к кровати: в воздухе еще витал запах секса. Оливер постоял так с минуту, вспоминая жар, страсть и чувство удовлетворения.

Затем он повернулся и заставил себя пройти в ванную комнату, где быстро пустил душ.

Через полчаса, в джинсах и свежей рубашке, он направился по лестнице на крышу. Чувство радостного возбуждения все еще переполняло его. Он проверил систему рукояток и рычагов на панели контроля за состоянием окружающей среды и открыл дверь в оранжерею.

Его персональные тропики ждали его. Оливер взял лейку с совком и принялся за работу.

Когда он исследовал поднос с малюсенькими ростками новых гибридов, дверь в оранжерею отворилась. Вошла Энни, держа в руках две дымящиеся чашки.

— Я подумала, ты не откажешься от чая. — Она протянула ему одну чашку.

Оливер улыбнулся, польщенный этим поступком жены.

— Спасибо. — Он направился к Энни по проходу между папоротниками в взял чай у нее из рук. Рассматривая Энни поверх краев чашки, Оливер испытывал удовольствие от вида ее свежевымытого лица и блестевших волос.

Энни также внимательно наблюдала за ним.

— Оливер, ты чем-то расстроен?

Он удивленно раскрыл глаза.

— Расстроен?

— Ну, огорчен или сердит? Или обижен?

— Конечно нет. Почему ты спрашиваешь?

— Сегодня утром ты немного необычно вел себя.

— Менее обычно, чем всегда, ты хочешь сказать? — вежливо спросил он.

Энни сразу же залилась румянцем.

— Я не хотела сказать, что ты вел себя как-то странно или что-то в этом роде.

— Ну, тогда я спокоен. Она нахмурилась.

— Это не смешно. Признаю, что я первый раз замужем, но, насколько я знаю, большинство молодых мужей не выскакивают из постели в таком состоянии и не бросаются заниматься йогой.

— В каком состоянии?

Ее румянец усилился.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Ты был явно, э-э-э, несколько возбужден. Но казалось, что секс тебя не интересует. А затем ты поднимаешься сюда и принимаешься за свои папоротники. Я просто подумала, не обижен ли ты на что-нибудь.

Оливер улыбнулся и сделал глоток чаю. «По утрам она выглядит невероятно сексуально», — подумал он.

— Почему я должен быть обижен?

Энни внимательно смотрела на него.

— Потому что мы поспорили вчера вечеров и я сказала тебе о некоторых переменах, которые должны произойти. О том, что я не потерплю, чтобы за мной шпионили, что тебе нужен человек, который даст тебе отпор. Вот на все это ты мог обидеться.

Оливер с трудом преодолел желание рассмеяться. Внутренний голос подсказал ему, что Энни сейчас не понравится такая реакция. Вместо этого он поставил чашку, не произнося ни слова, взял чашку у нее из рук и поставил рядом со своей. Затем обнял Энни и настойчиво поцеловал. Оливер не поднял головы, пока она не прижалась к нему, приоткрыв губы навстречу его губам.

— Тебе доставит облегчение, если я скажу, что совершенно забыл о нашем вечернем разговоре? — наконец спросил он.

Она отстранилась с неуверенным видом.

— Не особенно. Я просто не хотела, чтобы ты обижался, вот и все.

Серьезное выражение ее лица очаровало его. Оливер спросил себя, все ли мужья так снисходительны по утрам.

— Не беспокойся, Энни. Я совершенно не обижен.

— Я рада это слышать. — Она внимательно вглядывалась в его лицо. — Но ты ведь не хочешь сказать, что на самом деле забыл нее, о чем мы говорили, правда?

— Нет. Я просто хочу сказать, что наш разговор так сильно на меня не подействовал. Не волнуйся, я не забыл ни единого слова, которое ты мне когда-либо говорила. — Оливер пощекотал губами кончик ее носа. — Кстати, кто такой Мелвин Финч?

— Мелвин? — Она была озадачена. — А-а, Мелвин.

— Болт сказал, что ты получила от него свадебный подарок.

Энни поморщила нос.

— Откуда Болт знает про подарок Мелвина?

— Очевидно, вчера вечером ты оставила его на столике в прихожей. К пакету была прикреплена карточка.

— Правильно. Я собиралась тебе об этом рассказать, но как-то упустила, — с легкостью произнесла Энни. — Мелвин мой старый друг. Года два назад он уехал из Сиэтла и был принят в симфонический оркестр Среднего Запада. Он превосходный виолончелист.

— Откуда он узнал о нашей свадьбе?

— Должно быть, кто-нибудь упомянул, разговаривая с ним по телефону. Это, в общем, не секрет. У нас с Мелвином много общих друзей в Сиэтле.

— Насколько ты и Финн были близки?

— Я тебе сказала, мы были друзьями. Когда я его знала в Сиэтле, он был бухгалтером. В свободное время он играл на виолончели. При первой же встрече я поняла, что он ненавидит бухгалтерию. Чего ему действительно хотелось, так это сделать карьеру виолончелиста.

— Тогда почему он ее не сделал?

— Его отец не одобрял, — печально объясняла Энни. — Мистер Финч настаивал, чтобы Мелвин оставался, как он это называл, на настоящей работе вместо того, чтобы испытывать удачу в музыкальном мире. А я сказала Мелвину, что ему следует попробовать себя в музыке. Если не получится, он всегда сможет вернуться к бухгалтерскому делу.

Оливер хмурился по мере того, как вырисовывалась картина их отношений.

— То есть ты убедила его проигнорировать мнение отца и последовать за своей звездой?

— Не совсем так. Проблема была в том, что Мелвин и его отец не слишком успешно могли общаться друг с другом. Каждый раз, когда мистер Финч устанавливал очередное табу, Мелвин реагировал, как ребенок. Я убедила его чувствовать себя взрослым при общении с отцом. Это сработало. В конечном итоге мистер Финч согласился с решением Мелвина и пожелал ему удачи.

— То есть ты помогла Мелвину взять себя в руки, и первое, что он сделал, это уехал на Средний Запад, так?

— Первое предложение, которое он получил, было от симфонического оркестра Среднего Запада, — осторожно пояснила Энни.

— Почему он не взял тебя с собой?

Она пожала плечами.

— Как ты выразился, он последовал за своей звездой.

— Ты скучаешь по нему? — спросил Оливер резче, чем намеревался.

— Да не особенно. — Энни задумчиво улыбнулась. — Хотя, возможно, Мелвин мне всегда будет нравиться. Он очень хороший. А его игра на виолончели абсолютно блестяща. Разве это не мило с его стороны — послать нам этот компакт-диск с музыкальной записью?

— Очень внимательно с его стороны. — Оливер пытался сдержать ревность, начавшую точить его изнутри. Хотя явно не было причины беспокоиться по поврду Мелвина Финча. Не похоже, чтобы Энни собиралась зачахнуть в тоске по своему виолончелисту.

— Эта оранжерея просто великолепна, — бодро перевела разговор Энни. Она с интересом оглядывалась вокруг. — Когда ты в тот раз привел меня сюда, я не имела возможности рассмотреть ее как следует. Почему бы тебе сегодня утром не провести для меня полную экскурсию?

Мысли Оливера немедленно сменили направление.

— Тебе это правда так интересно?

— Это потрясающе. — Энни подошла к подносу, накрытому стеклом. — Папоротники ведь отличаются от цветущих растений?

— Сильно отличаются. — Оливер приблизился к женщине. — Цветущие растения растут из семян. А у папоротников гораздо более сложный жизненный цикл.

— Как ты их разводишь?

«Ей действительно интересно», — понял Оливер. Он чувствовал себя до смешного довольным.

— Когда они созревают, я собираю споры из-под листьев. Я их высеиваю, стряхивая с листа бумаги в растительную среду в стеклянных банках.

Энни внимательнее всмотрелась в банки.

— Ты просто поливаешь там споры?

— Нет. Это немного сложнее. Прежде всего процесс должен протекать в относительно стерильных условиях. Я не пускаю никого в оранжерею, когда высаживаю споры. — «Да и нет таких, кто проявлял бы особый интерес», — подумал он.

— Как они выглядят?

— Споры? Они совсем маленькие. Я тебе покажу. — Оливер вытащил небольшой бумажный пакет с чем-то похожим на очень мелкую ржаво-коричневую пыль, и высыпал часть содержимого на лист бумаги. — Это Woodwardia fimbriata, более известная как гигантский цепной папоротник.

— Что происходит после того, как ты высаживаешь их в стеклянные банки? — спросила Энни,

— Когда споры прорастают, они преобразуются в так называемые проталлии.

— Папоротники-дети?

— Не совсем. — Оливер поднял одну из стеклянных банок и показал ей крошечные зеленые организмы внутри. — Это проталлии, и их нужно держать влажными, чтобы сперма удобряла клетки яичников. В результате этого процесса рождаются молодые папоротники.

Он подошел к следующей скамейке, чтобы показать ей поднос с выращиваемыми гибридами. Энни засыпала его вопросами.

Еще целый час ни один из них не вспоминал о завтраке.

В одиннадцать часов утра Оливер снял свои очки для чтения и положил их на стол Дэниэла рядом с докладом, который изучал. Протянув руку, он включил внутреннее переговорное устройство.

— Миссис Джеймсон, пожалуйста, попросите Бэрри Корка пройти сюда.

— Да, сэр.

Оливер встал и подошел к окну, лениво почесывая шею. Похоже, ему придется нанести личный визит одному из главных поставщиков Дэниэла, то есть поехать в другой город. Оливер не хотел этого, поскольку тогда он не сможет ночью быть с Энни. Не очень приятная мысль.

Он посмотрел на вид из окна. Штаб-квартира «Линкрофт анлимитед» занимала несколько двухэтажных промышленных зданий в южной части Сиэтла. Компания выросла так быстро, что Дэниэлу было невероятно трудно найти подходящую площадь.

Из окна Оливеру был виден купол городской церкви. За ней раскинулась площадь Первооткрывателей Запада, где, несомненно, Энни была занята своей работой. Его мягкая, милая, утонченно страстная Энни. Оливер улыбнулся про себя.

Стук в дверь прервал его мысли. Оливер повернул голову.

— Войдите.

В комнату вошел Бэрри Корк с осторожным, слегка встревоженным выражением лица. Оливер привык к такому выражению на лицах большинства людей, работающих на него.

— Вы посылали за мной, мистер Рейн? — Бэрри принял уважительную позу.

Оливер снова перевел взгляд на окно.

— Что за проблема с Фитли и Моссом?

Бэрри откашлялся.

— Как я объяснил в своем отчете, теперь, когда Дэниэла здесь нет, они не желают больше сохранять за «Линкрофт» приоритет как за клиентом. Я пытался говорить с ними, собственно, я именно там и находился, когда проходило ваше с Энни бракосочетание. Но на Фитли и Мосса оказывают сильнейшее давление другие их клиенты.

— И они считают, что «Линкрофт» может не удержаться на плаву, поэтому нет смысла сохранять за нами первое место, так?

— Ну да. Я думаю, что так. — Бэрри заколебался. — Не обижайтесь, мистер Рейн, но Фитли и Мосс находятся в Калифорнии.

— И что?

— Поэтому они, э-э, не так хорошо знакомы с вашей репутацией, как северо-западные поставщики.

Оливер кивнул.

— Другими словами, у них нет никаких оснований думать, что «Линкрофт» справится в отсутствии Дэниэла.

— Боюсь, что так, если выражаться кратко.

— Нам нужны их поставки, и на надежном уровне. Похоже, что мне придется поехать туда и поговорить с ними самому, — Оливер повернулся, намеренно стирая все эмоции с лица. — Предоставьте мне все, что можете, относительно Уильяма Фитли и Харви Мосса.

Бэрри смущенно нахмурился.

— Вы имеете в виду информацию об их компании?

— Нет, Корк, — ответил Оливер с терпением, которого на самом деле не испытывал, — информацию, касающуюся двух людей, которые владеют этой компанией.

— Вы имеете в виду сведения личного характера?

— Именно. Я хочу знать, какую школу они посещали, на кого работали в прошлом, употребляют ли они алкоголь, играют ли в азартные игры. Словом, обычные вещи.

— Понимаю. — Бэрри поправил галстук и снова откашлялся. — Дело в том, что, мне кажется, у нас не особенно много информации о владельцах компании. Я встречался с обоими. Похоже, оба в порядке.

Оливер холодно взглянул на него.

— Разве у Дэниэла не было файлов о людях, с которыми он имел дело?

— Это не личные файлы. — Казалось, Бэрри был в ужасе. — Зачем они ему нужны? Естественно, у нас достаточное количество информации о состоянии финансов, но нет сведений личного характера. Мне кажется, Фитли женат, если это может вам помочь.

— Не особенно. — Оливер был раздражен. Дэниэл работал на него достаточно долго, чтобы понимать цену собранных данных о личной жизни людей, с которыми он вел дела.

— Не знаю, что еще могу вам предложить. — Бэрри глубже надвинул очки на нос. — Полагаю, что могу попытаться сделать несколько телефонных звонков.

— Не нужно. Я сам все сделаю. — Оливер вернулся за стол. — Свяжитесь с Фитли и Моссом. Скажите им, что на этой неделе я вылетаю для встречи с ними. Допустим, в четверг. Пусть миссис Джеймсон позаботится о билетах.

— Хорошо. — Бэрри отступил к двери. — Что-нибудь еще, мистер Рейн?

— Нет. — Оливер взял доклад, который читал до этого. Он подождал, пока дверь закроется, отложил доклад и потянулся к телефону. Он набрал частный номер своего пентхауса.

— Резиденция Рейна, — ответил Болт механическим голосом.

— Болт, я хочу, чтобы ты собрал всю информацию, какую сможешь, о двух поставщиках «Линкрофт»— Фитли и Моссе. Я отправлю тебе через минуту по факсу все, что уже имею на них. Это немного, просто некоторые финансовые и бухгалтерские данные. По какой-то причине Дэниэл Линкрофт не держит никакой информации, личного характера о людях, с которыми работает.

— Да, сэр.

— Времени не много. Послезавтра я отправляюсь в Калифорнию для встречи с Фитли и Моссом. Просто достань мне все, что удастся, за это время. У тебя будет возможность просветить меня по дороге в аэропорт.

— Да, сэр.

— Я буду отсутствовать всего одну ночь. — Оливер сделал паузу. — Постарайся не вступать в серьезные стычки с миссис Рейн, пока меня не будет.

— Понял, сэр. — Если Болт и почувствовал юмор в последнем замечании, ему превосходно удалось это скрыть.

Оливер повесил трубку и тихо посидел минуту, представляя то, как Энни будет ждать его возвращения из поездки.

Это были приятные мысли. Тебя ждут, и ты ждешь сам. Последние несколько лет, с тех пор как Оливер достиг выполнения своих финансовых задач, у него было не особенно много событий в жизни, которые он предвкушал с подлинным удовольствием. После знакомства с Энни Рейн обнаружил, что можно еще чего-то ждать, помимо роста папоротников.

Энни рассматривала музейный плакат, висевший за спиной Вэлери. На нем было изображено кошачье божество, выполненное из чистого золота. Сверху плаката напечатано название приближающейся выставки музея Экерта: «Золотой ягуар. Исследование золота доколумбова периода».

— Впечатляюще, — сказала Энни, любуясь плакатом. — Я бы не возражала, если бы он стоял у меня в магазине.

— Я сомневаюсь, чтобы многие клиенты могли себе позволить его купить, — сухо заметила Вэлери. — Экземпляр практически бесценен.

— Работа, бесспорно, исключительная. Сколько ему лет?

— Ягуар совсем древний, — нетерпеливо объяснила Вэлери. — Примерно восьмой век до нашей эры. И ты права, работа исключительная. Лучшее из всего, что в то время было произведено в Европе. Доколумбовы мастера творили шедевры.

— Я не знала, что они работали по золоту.

— Конечно, работали, — сказала Вэлери. — Вообще ацтеки называли золото экскрементами богов.

— Недурно, — пробормотала Энни. Девушка бросила на нее острый взгляд. — Золотой ягуар будет великолепным выставочным экземпляром, — вежливо продолжала Энни. Она обежала глазами комнату, вся площадь которой была практически занята книгами и фотографиями.

На фотографиях были изображены тонко выполненные изделия из золота — орнаменты, головные уборы, корабли и фигуры. Все они сочетали в себе элементы примитивизма и высокой культуры, так прекрасно переданные и в фигуре золотого ягуара на плакате.

— Доколумбово искусство — моя область. — Вэлери крутила пальцами карандаш. В ее глазах читалось беспокойство. — До открытия выставки осталось меньше двух недель. Я сейчас готовлю эту церемонию.

— Кто может попасть на открытие? — быстро спросила Энни.

— Любой, кто за последний год пожертвовал музею Экерта более десяти тысяч долларов.

— Ой! — Энни откинулась на спинку стула. — Полагаю, что в этом случае я не смогу принять участие.

— Оливер приглашен, — неохотно сказала Вэлери. — Он в этом году сделал внушительный взнос. Как его супруга ты тоже приглашена. Но не хватайся за сердце — Оливер почти никогда не посещает такие мероприятия.

— Посмотрим, — пробормотала Энни, настроенная оптимистично. В последнее время Оливер был склонен к контактам. — О чем ты хотела поговорить со мной, Вэлери? Я сказала своей ассистентке, что буду отсутствовать всего час.

Девушка еще минуту смотрела Энни прямо в глаза, а затем отвела взгляд.

— Мне жаль, что тебе пришлось стать свидетельницей этой сцены между мной и Оливером.

— Такие вещи случаются во всех семьях, — сочувственно сказала Энни. — У меня тоже есть старший брат.

Вэлери бросила на нее быстрый, полный любопытства взгляд.

— Оливер говорит, ты считаешь своего брата еще живым, несмотря на то что все думают, что он мертв.

— Не все так думают. Его невеста Джоанна тоже уверена, что он жив.

На лице Вэлери отразилось понимание.

— Должна быть, для тебя это тяжелое время. Представляю, как бы себя чувствовала, если бы Оливер вдруг пропал. При всем его высокомерии и нетерпимости я не мыслю себе жизни без него.

— С братьями всегда так, мне кажется. Ты просто привыкаешь к тому, что они есть.

— Точно, мы все привыкли к тому, что есть Оливер. Он для нас всегда был рядом, — тихо сказала Вэлери. — Когда умерла мама, мы надеялись именно на Оливера, хотя папа был тогда еще с нами. И брат

Был единственный, кто смог все сделать. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Да, я понимаю.

— А после того как уехал папа, Оливер стал всем, что у нас было. Мы без него шагу не могли ступить. Оливер очень и очень надежный. — Внезапно Вэлери швырнула карандаш на стол. — Я его люблю, но, клянусь Богом, временами он бывает настоящим негодяем.

— Я знаю. — Энни слегка улыбнулась. Девушка бросила на нее острый взгляд.

— А ты его давно знаешь?

— Достаточно долго для понимания, что его стремление властвовать выше всяких пределов. Но я чувствую, Оливера можно переучить. Он в общем-то хороший человек. Мне кажется, при наличии времени я смогу поработать даже с таким сырым материалом.

— Вот как? — Поднимаясь на ноги, Вэлери бросила на нее раздраженный взгляд. — Что ты собираешься делать с Оливером? Выдрессировать его в нежного, мягкого, милого медвежонка?

Энни усмехнулась.

— Я не сказала, что способна на чудеса. Оливер напоминает мне золотого ягуара на этом плакате, сочетание дикости и ума. Но я посмотрю, что смогу с ним сделать.

— Желаю удачи.

— Спасибо.

— Он так чертовски упрям, — вздохнула Вэл.

— Он очень заинтересован в том, чтобы властвовать над людьми, — объяснила Энни. — Легко понять, почему это произошло. Только благодаря силе воли и невероятному самообладанию он смог сохранить семью и воссоздать состояние Рейнов.

— Полагаю, что так, но, с другой стороны, наши деньги создают нам слишком много проблем.

— Это я знаю. — Энни украдкой взглянула на часы.

— Я понимаю, что ты торопишься. — Вэлери вернулась за стол и села. — Постараюсь быть краткой и понятной. Я попросила тебя прийти сюда сегодня, потому что хочу знать, не рассказывал ли тебе Оливер о нашем с ним споре.

— Почему это интересует тебя?

Пальцы Вэлери сжались в кулак.

— Мне необходимо знать, могу ли я каким-то образом достучаться до него, заставить его прислушаться к голосу разума. Оливер вообще что-нибудь говорил?

Энни осторожно подбирала слова.

— Не так уж много. Только то, что ему не нравится мужчина, с которым ты сейчас встречаешься.

— Он даже незнаком с Карсоном, — процедила Вэлери сквозь зубы. — Он с ним никогда не встречался. Оливер ненавидит отца Карсона за то, что произошло много лет назад. Это вражда, которая не имеет никакого отношения ни к Карсону, ни ко мне. Но Оливер не может воспринимать Карсона отдельно от его отца.

— Понимаю.

Вэлери взглянула на нее.

— Я обычно поступала так, как требовал от меня Оливер. Мы все это делали. Если быть до конца честной, в большинстве случаев он прав. Но не в случае с Карсоном.

— Как ты познакомилась с Карсоном?

— Он преподает историю искусств в университете. Я консультировалась с ним по поводу нескольких выставок. Мы ближе узнали друг друга. Его семья традиционно поддерживает искусство. — Вэлери постукивала розово-лиловым ногтем по столу. — Собственно говоря, в пятницу вечером мистер и миссис Шор проводят свой ежегодный бенефис искусств.

Энни кивнула, не совсем понимая, чего от нее ждут.

— Я в курсе.

— И я буду там. — Девушка подняла подбородок. — Карсон пригласил меня быть его гостьей.

Энни вздрогнула.

— Ох!

Вэлери мрачно кивнула.

— Ты права, Оливер будет в ярости, когда узнает.

— Может быть, и нет. — Энни попыталась взглянуть на ситуацию с оптимизмом. — Ведь присутствие на мероприятиях, где делаются пожертвования музеям, — необходимая часть твоей работы, разве нет?

— С одной стороны, можно именно так на это смотреть. Но Оливер так никогда не посмотрит. — В глазах Вэлери заблестели слезы. — Ну почему он чертовски упрям? Почему он не может дать Карсону хоть один шанс?

Энни вздохнула.

— Я полагаю, ты хочешь, чтобы я поговорила с Оливером?

Вэлери бросила на нее полный отчаяния взгляд.

— Ты можешь это сделать?

— Могу попытаться. Но мы обе знаем, что скорее всего ни к чему хорошему это не приведет. Ведь как ты сама сказала, твой брат необыкновенно упрям.

— Мне кажется, он тебя послушает, потому что Оливер довольно внимательно относится к своей жене.

— Почему ты так думаешь? — спросила Энни, польщенная и довольная.

Вэлери криво улыбнулась ей.

— Да ведь у него в кабинете на самом видном месте стоит этот нелепый лакированный леопард, которого ты ему подарила.

— Зачем ты едешь в Калифорнию? — спросила вечером Энни у Оливера, внося в его кабинет поднос с чаем.

— Чтобы встретиться с Фитли и Моссом, одними из главных поставщиков Дэннэла. Они не вернули «Линкрофт» приоритетное место, когда я принял на себя руководство компанией. — Оливер отложил бумаги и снял очки для чтения. — Я должен убедить их вернуться к их прежнему расписанию поставок, иначе в течение трех месяцев у нас будут проблемы.

— Неужели они все еще могут считать «Линкрофт» обреченной после того, как ты стал главой компании? — Энни села напротив него и налила чай.

— Корк видит проблему в том, что они практически ничего не знают обо мне, поэтому не могут думать, что «Линкрофт» снова в надежных руках. — Оливер взял чашку у нее из рук.

Энни ухмыльнулась.

— Ты хочешь сказать, в Калифорнии не слышали о твоей потрясающей репутации. Какое расстройство! Оливер приподнял брови.

— Я постараюсь дать им более четкое представление о том, что собирается делать «Линкрофт». Кстати, ты случайно не знаешь, не держал ли Дэниэл какие-нибудь бумаги вне своего офиса?

Энни с удивлением посмотрела на него.

— Я об этом ничего не знаю. Почему ты спрашиваешь? Что-нибудь пропало?

— Нет никаких личных файлов по Фитли и Моссу.

— Личных файлов? Ты имеешь в виду файлы по личному составу? Я уверена, что они должны быть. В «Линкрофт» работают десятки людей.

— Не файлы по личному составу. — Оливер отпил чай с задумчивым видом. — Я говорю о файлах, содержащих сведения о людях, с которыми Дэниэл имел дело. Детали их характера, проблемы, привычки — такого рода вещи.

— Боже мой, о чем ты говоришь? — Энни со стуком поставила свою чашку. — Дэниэл — глава корпорации, а не Центрального разведывательного управления.

— Я считал, что за время работы на меня он по крайней мере понял, какую ценность имеет информация личного характера об основных поставщиках и инвесторах.

— Дэниэл явно не согласен с тем, что для поддержания здоровых деловых отношений необходимо шпионить за людьми. — Энни нахмурилась. — Ты хочешь сказать, что твоя склонность копаться в личной жизни людей выходит за пределы твоей семьи?

— Я не копаюсь в личной жизни людей. — Оливер сделал еще глоток чаю. — Я просто держу себя в курсе.

— Вот это настоящий эвфемизм4. Такого я еще, не слышала. — Энни с отвращением покачала головой. — Оливер, ты должен понять, что, пока ты будешь шпионить за людьми, у тебя никогда не будет друзей.

— Мне не нужны друзья — они в лучшем случае ненадежны. Но мне нужна информация. Энни постучала ногой по полу.

— Это смешно.

— Нет, не смешно. — Взгляд Оливера почти незаметно ужесточился. — Я получил этот урок, когда подбирал обломки, оставленные моим отцом.

Энни застонала.

— Почему ты во всем придерживаешься жесткого курса?

— Ты вышла за меня замуж, чтобы я спас «Линкрофт», — тихо сказал Оливер. — Разреши мне выполнять мою работу.

Энни покраснела. Она не хотела спорить с ним сегодня вечером, особенно по поводу того, зачем она вышла за него замуж. И это было явно неудачное время, чтобы говорить с ним о Вэлери и Карсоне. Возможно, наступила одна из тех минут, когда мудрая жена меняет тему разговора.

— Ты надолго уезжаешь? — мягко спросила она.

— Если повезет, всего на одну ночь. Должен вернуться в пятницу.

— Хорошо.

С минуты он молча смотрел на нее.

— Ты будешь скучать без меня, Энни?

— Да, — призналась она.

— Прекрасно! — обрадовался Оливер. — Я рад.

«Не похоже, чтобы он был особенно этому рад», — подумала Энни. В глазах Оливера отражалось чувство, больше смахивающее на высокомерную удовлетворенность.

— Вот, собственно, и все, что касается Фитли и Мосса. — Болт пробирался на лимузине сквозь дорожную пробку по пути к аэропорту с осторожностью профессионального снайпера, выбирающего цель. — Ничего необычного в их биографиях нет, по крайней мере среди того, что я смог раздобыть за сорок восемь часов. Это просто парочка хороших бизнесменов, прекрасно зарабатывающих себе на жизнь, поставляя запасные части компаниям вроде «Линкрофт».

— Какая-то другая фирма, должно быть, уверила их, что «Линкрофт» больше не является лидером в своей области и что Фитли и Мосс должны пересмотреть свои приоритеты, — заметил Оливер. Он изучал распечатанные листы, которые передал ему Болт. — Если дело только в этом, возможно, я смогу заставить их изменить свое мнение.

— Да, сэр. — Болт остановил лимузин в невероятно узком месте у тротуара. — Еще кое-что, сэр.

— Да?

Болт повернулся и положил руку на спинку кресла. В золотисто-зеркальных стеклах его очков отражалось происходящее за пределами машины.

— Ничего полезного по поводу Фитли и Мосса мне не попалось, — сказал Болт. — Но было кое-что странное в последней поездке, которую Бэрри Корк совершил в Калифорнию для встречи с ними.

Оливер засунул распечатку в свой дипломат.

— Говори.

— Предполагалось, что Корк поехал туда специально, чтобы поговорить с Фитли и Моссом. Правильно?

— Правильно.

— Насколько мне известно, он провел с «ними не более часа.

Захлопнув дипломат, Оливер поднял глаза.

— Он отсутствовал несколько дней. Где он был оставшееся время?

— Я не смог проследить его действия за весь период, но выяснил, что имели место его личные встречи по крайней мере с двумя из самых серьезных конкурентов» Линкрофт «.

— Черт меня побери! — Оливер почувствовал, как какая-то часть головоломки встала на свое место.

— Более того, эти встречи состоялись не в офисах тех фирм, о которых идет речь, — заключил Болт. — Они проходили в мотеле.

— Спасибо, Болт. Тебе всегда удается отработать свое жалованье.

— Я делаю все, что могу, сэр. Вы хотите, чтобы я присматривал за миссис Рейн, пока вас не будет в городе?

Оливер заколебался.

— Нет, — произнес он наконец. — В этом нет необходимости.