ГЛАВА 2

– Ненавижу! – жужжал в телефонной трубке голос Лерки.

– Кого на этот раз? – насмешливо поинтересовалась я.

– Вообще всех. Кроме тебя, Кашеварова. Ненавижу мужчин, за то, что они меня бросают. Женщин за то, что шестьдесят процентов из них привлекательнее меня. Детей за то, что все вокруг твердят, что мне пора родить. Работу за то, что ее надо делать. И нашу общую подругу Лику.

– А ее-то за что? – удивилась я.

Я хорошо отношусь к Лике, но красавицей ее не считаю. Мы с Леркой ненавидим только безусловных красавиц.

– Она пригласила меня на крестины!

– Меня тоже. Ну и что?

– Ну и то! – Лера была так взвинчена, что я бы не удивилась, если бы сквозь телефонную трубку прошел электрический разряд и меня убило бы током. – Неужели ты не понимаешь, что это значит?! Лика пригласит всех своих подружек-клуш, и они будут смотреть на нас с жалостью! Эти дуры, эти наседки будут нас с тобой жалеть!

– Ну и что? – в очередной раз повторила я. – Они всегда нас жалеют. А мы жалеем их.

– Но мне это надоело! – возопила эта ненормальная. – Между прочим, в следующую субботу у меня день рождения!

– Точно, – ахнула я, – как быстро время-то летит.

– Вот именно. Мне исполняется тридцать лет. И я не хочу, чтобы в такой день группка самовлюбленных мамаш читала мне лекцию об уходящих годах. В свой день рождения я хочу веселиться по полной программе, а не смущаться под снисходительным взглядом нашей Лики… Которая считает себя успешнее нас только потому, что целых два раза не воспользовалась презервативом.

– Ну зачем ты так? – рассмеялась я. – Лика обожает своих детей.

– Зато я их ненавижу, – процедила Лера. – У меня депрессия. Кризис среднего возраста.

– Вижу. Предлагаю не ходить на крестины. Лучше закажем столик в «Галерее» и как следует напьемся.

– У меня есть идейка получше. У тебя когда отпуск?

– Не знаю… Я еще не думала. – Ну не могла же я сказать, что, возможно, отпуск понадобится мне для свадебного путешествия. Мне так хотелось обсудить с Леркой предложение Эдуарда, но опять момент был неподходящим.

– Короче, я уже забронировала нам с тобой билеты. Мы летим на Кипр. В четверг.

– Что?!

– Только не говори, что бросаешь меня, – в голосе Леры мне почудились угрожающие нотки, – я хочу отметить этот день рождения действительно необычно! Представляешь – целую неделю не надо ходить на работу. Буду загорать, хорошеть, танцевать в диско-барах и спать с красивыми киприотами. Ты можешь заняться тем же самым.

– Лера, но я вовсе не планировала…

– Ну хорошо, с киприотами буду спать я. А ты просто отдохнешь на море.

– Но я…

– Кашеварова, ты мне друг или не друг?

– Друг, – уныло согласилась я.

– Ура-а! Я знала, знала, что ты меня поддержишь! – ликовала Лера. – Значит, так, у нас меньше недели. Не забудь купить крем от загара и новый купальник!

Я не стала с ней спорить. На следующий день мы все равно должны были увидеться на работе. Я вызову Лерку в курилку, расскажу ей о предложении Эдика, и ей придется отказаться от кипрской затеи либо поехать с кем-нибудь еще. Конечно, она обидится, но ненадолго. Моя Лерка – она как порох, быстро вспыхивает, но в ту же секунду перегорает и успокаивается.

* * *

Но на следующий день моя точка зрения несколько изменилась.

Это был один из тех неудачных дней, когда с самого утра все идет наперекосяк. Неприятности начались с того, что в моем будильнике села батарейка, и вместо звонкого писка он издал лишь натужный хрип – словно запойный алкоголик, прочищающий горло надрывным кашлем. Я это слышала сквозь сладкий утренний сон. В итоге я открыла глаза в десять утра – аккурат в это время я, по идее, должна была появиться на рабочем месте. Я подскочила на кровати как ошпаренная и принялась носиться по квартире, собираясь в ускоренном темпе. Я давно заметила – когда спешишь, все валится из рук. Кофе убежал, порвались колготки, сломался карандашик для бровей. Включила утюг, чтобы погладить любимую сиреневую блузку, но в последний момент заметила оторванную пуговицу. Потом долго не могла вспомнить, куда дела ключи от квартиры. Когда уже подходила к трамвайной остановке, меня вдруг осенило – да я же не выключила утюг! Пришлось возвращаться. Трамвай я ждала двадцать пять минут.

В итоге я появилась в офисе с эффектным опозданием в два с половиной часа. Я надеялась прошмыгнуть на рабочее место незамеченной, но не тут-то было – первым, кого я встретила в редакционных коридорах, был мой шеф, главный редактор газеты «Новости Москвы» Максим Леонидович Степашкин.

Наш Степашкин – странный человек. Холостяк, который больше похож не на главного редактора солидного издания, а на провинциального библиотекаря. Он довольно высок, немного сутулится, его волосы всегда растрепаны, словно он только что совершил затяжной парашютный прыжок, он носит немодные очки и полосатые рубашки.

Почему-то Степашкин меня недолюбливает (впрочем, это взаимно). По-моему, он просто придирается. Ну да, я довольно часто опаздываю – ну и что, я ведь не отвечаю за запуск космических кораблей, моя работа не требует королевской точности. Да, я ленюсь читать все приходящие мне факсы и часто выбрасываю нужные приглашения на показы мод. Подумаешь – вообще-то приличные люди приглашают журналистов по телефону. Еще я прогуливаю редакционные собрания – но всем ведь известно, что на таких «сходках» всегда говорят об одном и том же.

В остальном же я отличный работник. У меня хороший легкий стиль и меткий юмор, моя рубрика пользуется определенным успехом у постоянных читателей. Во всяком случае, мне приходит очень много писем. Правда, львиная их доля носит негативный характер – мол, вместо огромной статьи о купальниках лучше бы написали о личной жизни Анжелики Варум. Но подобные послания я быстренько уничтожаю, и главный редактор не может ничего о них знать.

– Александра, – приветствовал он меня, а на его тонких губах блуждала неприятная змеиная улыбочка.

– Здравствуйте, – я улыбнулась как можно более искренне. – Вот, раннее утро, а я вся в работе. Я брала интервью у Елены Супрун.

Степашкин посмотрел на часы.

– Действительно, утро раннее, – выражение его лица не предвещало ничего хорошего, – всего лишь полдень. Между прочим, десять минут назад вы должны были сдать статью о пижамах.

– Статья будет на вашем столе через пятнадцать минут! – клятвенно заверила я.

– Можете не спешить, Александра. Это уже неактуально. Я снял статью из номера.

Я прикусила губу. Вот черт! Такого со мной давно не случалось. Если твою статью сняли из номера – это позор. Это значит, что твой поступок будет обсуждаться на ближайшей редколлегии. А еще это значит, что премии тебе не видать. А я-то, наивная оптимистка, уже запланировала купить на премиальные новую пудру «Диор».

– Простите меня, – почти прошептала я, – больше такого не повторится.

– Сомневаюсь, – процедил Степашкин. – Кстати, только что звонили от Елены Супрун. Так что никакого интервью у вас еще не было.

Я готова была провалиться сквозь землю – вернее, сквозь старенький паркетный пол.

– Вот что я вам скажу, – продолжил психическую атаку мой начальник, – думаю, что я совершил большую ошибку, когда предложил вам должность редактора. Может быть, вам надоело у нас работать?

– Нет! – воскликнула я. – Просто… просто…

– Просто что? – с наигранным дружелюбием поинтересовался он.

Я не знала, что ответить.

– Ладно, идите в свой кабинет, – наконец разрешил Степашкин, – и подумайте, Александра, стоит ли игра свеч. Может быть, вам поискать работу в ежемесячном издании? С еженедельным ритмом вы явно не справляетесь.

Запершись в собственном кабинете (с тех пор как я стала редактором, мне выделили отдельную комнату, правда, совсем крошечную, в ней едва умещается письменный стол), я дала волю слезам.

Я редко плачу, но тут вот не выдержала, сорвалась.

Я беззвучно рыдала, уронив лицо на клавиатуру.

Я чувствовала себя несправедливо обиженной. Каждый из нас время от времени опаздывает на работу, так почему же все шишки достаются исключительно мне?! Ненавижу Степашкина. По-моему, он просто изощренный садист.

Мои мрачные размышления прервал телефонный звонок. Первым позывом было снять трубку и гаркнуть: «Да пошли вы все к такой-то матери!» Но, сделав над собой усилие, я ограничилась нейтральным: «Алло».

– Привет, это я.

Голос принадлежал Эдуарду. Час от часу не легче.

– Приве-е-ет! – с преувеличенным энтузиазмом воскликнула я. – Как твоя командировка?

– Я в Москве, – ответил он.

– Но разве ты не должен был…

– Я тебя обманул, – перебил он. – Пойми, Шурка, я был расстроен и озадачен. Ты так странно отреагировала на мое предложение.

– Прости меня, я…

– Я все понимаю. Это было неожиданно.

– Да… Но ты же сам сказал, что я могу подумать. Я тебя люблю, но…

– Но что? – вздохнув, спросил Эдик.

Горячие слезы катились по моим щекам.

Несколько минут назад я обозвала садистом Степашкина, а теперь получается, что я и сама не лучше.

– Дело не в тебе… И не в наших отношениях, – я собралась с духом, – но для меня это так необычно… Мне никто никогда не предлагал выйти замуж. Мне нужно время. Эдичка, милый, это не отказ. Честное слово.

– Да? И сколько же времени тебе нужно?… Шур, если честно, я тебя не понимаю. Стараюсь понять, но не понимаю.

– Совсем немного времени… Хотя бы неделю, хорошо?

– А что изменится за неделю?… Эй, ты там плачешь, что ли?

– Плачу, но не из-за тебя, – призналась я, – на работе довели.

– Бедная ты моя. Хочешь, заеду за тобой, пообедаем вместе?

– Не могу, я только что пришла… А что касается времени… Я хочу все спокойно обдумать, чтобы быть уверенной на все сто процентов… Я хочу точно знать, что не совершаю ошибку.

– Ну хорошо, – его голос звучал немного растерянно. Это было невыносимо. – Значит, через неделю мы встретимся и поговорим?

Решение пришло в мою голову неожиданно.

– Знаешь что, я в ближайший четверг на неделю уеду из Москвы.

– Куда? – опешил он.

– По делам, – туманно объяснила я. Мне не хотелось рассказывать ему о Кипре, – потом мы встретимся и обо всем поговорим. Ладно?

– А что, я разве могу отказаться? – хмыкнул он. – Хорошо, значит, через четверг.

– Да… Ты точно не обиделся?

– Гуляй уж, Шурик, – усмехнулся измученный мною мужчина, – а я… Я буду тебя ждать.

Странно, но после разговора с Эдиком мне стало гораздо легче. Во всяком случае, теперь я точно знала, что мне делать. Сначала я по внутреннему телефону позвонила Степашкину и ошарашила его известием о том, что ухожу в отпуск. Он презрительно хмыкнул, но отказать мне не посмел. Еще бы он мне отказал – я не уезжала из Москвы уже два года! А потом… потом я позвонила Лерке.

– Ну что, едем? – весело спросила она. – Я уже купила тур. Лимассол, отель «Времена года», пять звезд, у самого моря.

– Едем! – весело подтвердила я.

* * *

Покупая новый купальник, я всегда размышляю о будущем курортном романе. Вообще-то настоящего курортного романа в моей жизни никогда не было – только легкий пляжный флирт. Да и в этот раз мне будет не до горячих южных мачо – я еду на Кипр не за новыми впечатлениями, а за одиночеством, которое, даст бог, поможет мне ответить на самый главный вопрос.

Мы с Лерой бродили по универмагу «Калинка-Стокман». Купальники выбирали. Честно говоря, у меня полный шкаф этих купальников, почти новых, даже не успевших выгореть на солнце. Но каждый раз, когда я отправляюсь на курорт, меня так и тянет приобрести еще один.

– Хочу быть роковой женщиной! – воскликнула Лерка, схватив с полки леопардовый бикини с массивными золотыми пряжками. – Хоть на одну недельку, но настоящей фамм-фаталь.

Я с сомнением взглянула на выбранный ею миниатюрный пляжный костюм.

– Скорее, ты будешь похожа на подружку рэппера. В каждом «черном» видеоклипе есть вульгарная блондинка в леопардовом.

– М-да? – Лера зашвырнула купальник обратно на полку. – Тогда хочу быть девочкой-припевочкой.

Она приложила к себе розовый лифчик с вышитыми ярко-красными клубничками.

– Мне идет?

– Безумно.

– Нет, хочу быть классической стервой! – возопила она, схватив черный закрытый купальник.

– Хочу быть паинькой! – она выбрала закрытый пляжный костюмчик в стиле шестидесятых годов.

– Хочу быть продвинутой и стильной, – возразила она самой себе, приметив купальник в стиле «милитари».

– Хочу быть развратницей!

– Хочу быть монашкой!

– Хочу быть Мэрилин Монро!

Через полчаса пребывания в этом театре одного актера у меня раскалывалась голова.

– Лер, ты уж определись, чего ты на самом деле хочешь.

– Хочу… Хочу… Ах, Кашеварова, на самом деле я просто хочу мужчину, – вздохнула Лера, сгребая в охапку все вышеописанные купальники.

– О, как ты запела, – поддела я ее, – еще вчера ты их всех ненавидела.

– А я и сейчас ненавижу, – невозмутимо заметила новоявленная обладательница десятка разномастных купальных костюмов. – Ненавижу, но… Но хочу. Если честно, я очень рассчитываю на курортный роман.

Курортный роман. Я криво усмехнулась.

Курортная любовь – это обман по собственному желанию. Ты словно добровольно становишься персонажем насквозь предсказуемого фильма. Реплики главных героев заранее расписаны. Все, что тебе нужно, – это расслабиться и плыть по течению. Но самое главное и сложное: усвоить единственное правило игры. Курортный роман заканчивается, как только ты садишься в самолет. Пытаться продлить южные отношения и перенести их в заснеженную Москву – мероприятие бессмысленное, накладное и даже довольно болезненное.

Однажды моя близкая подруга Жанна влюбилась в турка по имени Ибрагим (она называла его ласково – Ибо). Ибо был необычайно хорош собой – смуглое крепконогое дитя природы с блестящими глазами-оливками и буйной растительностью на загорелой груди. Жанна познакомилась с ним во время отпуска в Анталии. По ее словам, это была любовь с первого взгляда, причем взаимная. Они увидели друг друга, и оба сразу поняли, что это и есть судьба. То были лучшие дни в жизни Жанны – они занимались любовью на пляже, и в море, и в ее гостиничном номере, и в его раздолбанном автомобиле, и даже в общественном туалете на заправочной станции – об этом сексуальном приключении ей очень нравится рассказывать шокированным подружкам.

Неминуемая разлука еще больше обострила их страсть. Вернувшись в Москву, Жанка приуныла. Окружающая реальность казалась никчемной и серой, ей хотелось одного – послать всех к черту и вернуться к гостеприимным турецким берегам. Что она спустя какое-то время и сделала. Ибо ждал ее, он встретил ее в аэропорту и тут же признался в любви. Он познакомил ее со своими родителями и даже подарил ей обручальное кольцо. Вернувшись в Москву, счастливая невеста принялась готовиться к свадьбе. Она записалась на курсы турецкого и сделала татуировку на животе – имя любимого готическим шрифтом. Увидев это безобразие (я имею в виду аккуратно выведенное слово «Ибо» на ее плоском животе), я воскликнула: «Да ты с ума сошла! А что, если вы расстанетесь?!» На что Жанна, глаза которой горели фанатичным огнем, ответила: «Никогда! Он – тот, кого я искала все эти годы!»

И татуированная Жанна отправилась в Анталию в третий раз. Причем на этот раз ее ждало жестокое разочарование. Видимо, активная русская невеста надоела турецкому красавчику. А может быть, его смутила татуировка. Он вдруг заявил Жанне, что ничего такого он не имел в виду, на замужество вовсе не намекал, кольцо подарил просто так, в знак дружеской симпатии, и вообще – у него давно есть жена, даже две (думаю, про вторую он ввернул для красного словца).

Что здесь началось! Жанна, будучи натурой, склонной к показательным истерикам, затеяла демонстративное самоубийство. На глазах у неверного Ибо она приобрела в аптеке упаковку снотворного и хирургический скальпель. Целый день она изображала из себя воплощение скорби – она даже наведалась к турецкому нотариусу и составила завещание на ломаном английском. Но Ибо остался равнодушен – он просто не поверил в то, что Жанка и в самом деле решила расстаться с жизнью.

И правильно сделал – потому что она и не собиралась. Поняв, что затея с самоубийством провалилась, Жанна поменяла билет и вернулась в Москву. Через какое-то время она забыла о турецком обидчике. «А как же теперь быть с татуировкой?» – не могла не поинтересоваться я. «Легко!» – весело подмигнула Жанна, задрав майку. Я посмотрела на ее живот и расхохоталась – аккурат над пупком готическим шрифтом было выведено: «… Ибо все мужики – козлы!..» Так вот имя экс-любимого трансформировалось в философский лозунг.

По степени абсурдности с этим может сравниться только история, которую я однажды услышала от знакомой. Одна девушка совершила отчаянный поступок – вытатуировала имя любимого – «Слава» – на левой ягодице. Вы и сами можете догадаться, что произошло потом. Они расстались. Вскоре у смелой девушки появился новый обоже по имени Петя. Все было замечательно, только девушка боялась оказаться с ним в постели – татуировку вывести не так-то просто. В итоге она подошла к проблеме творчески. Вместо того чтобы изводить старую татуировку, она сделала новую – соответственно на правой ягодице. И теперь ее зад украшала новая надпись, гласившая: «Слава Пете!» Честное слово, так и было, я не преувеличиваю.

* * *

В самолете я наконец рассказала Лерке о наболевшем. Она как раз разглагольствовала на тему «На день рождения можешь подарить мне вибратор, потому что мужчины меня больше не интересуют», когда я бесцеремонно прервала ее пылкий монолог убийственной фразой:

– Лер, меня Эдик замуж зовет.

Она умолкла на полуслове и непонимающе уставилась на меня.

– Что?!

– Что слышала. Пять дней назад он сделал мне официальное предложение. Я сказала, что подумаю. И теперь не знаю, что делать. Через неделю он ждет ответ.

Лера посмотрела в иллюминатор, на сахарные верхушки облаков, потом перевела взгляд на меня. Вид у нее был, мягко говоря, ошарашенный.

– По-моему, нам стоит попросить у бортпроводника шампанское, – наконец выдала она.

– И это все, что ты можешь сказать?!

– Если честно, я просто в шоке… Но почему ты мне раньше не сказала? – немного обиженно спросила Лера.

– Мне очень хотелось! – воскликнула я. – Но как я могла рассказать о таком, если всю неделю ты причитала, как ненавидишь мир.

Лера вдруг замерла.

– Бог мой, а ведь теперь мне и тебя придется ненавидеть, Кашеварова! Какой кошмар!

– Меня-то за что? – опешила я.

– За то же, за что и всех остальных. Ты выйдешь замуж и начнешь читать мне мораль. О том, что я неустроенная в свои тридцать лет. О том, что я старая дева. А потом родишь ребенка, и вообще…

– Эй, полегче на поворотах! – рассмеялась я. – Какого ребенка? Я еще не решила, что ему ответить.

– Постой, а разве ты в него не влюблена?

Что-то в изменившемся выражении ее лица показалось мне подозрительным. То ли изумленный взгляд, то ли улыбка, медленно сошедшая на нет.

Неужели даже моя лучшая подружка, еще более легкомысленная, чем я, непозволительная ветреница, немного инфантильная, – неужели даже она меня осуждает?

– Влюблена, – сказала я, но, помолчав, куда менее уверенно добавила: – Кажется.

Лера вопросительно приподняла аккуратно подведенные коричневым карандашиком брови.

И вот тогда меня, что называется, прорвало.

– Я была уверена, что люблю его, пока все шло по накатанной. Мне было с ним очень хорошо, и я даже не задумывалась, любовь ли это… Потому что зачем задумываться, если тебе и так хорошо? Но потом ему захотелось перемен, и он сделал это проклятое предложение. И я поняла, что не могу решить, люблю ли его по-настоящему… А если я сомневаюсь, значит, это ненастоящее, да? А может быть, я просто боюсь замужества. Лер, мне почти тридцать лет. Я привыкла жить одна. Я люблю быть свободной… Но с другой стороны…

– Именно поэтому ты и согласилась полететь со мной на Кипр, – констатировала Лера. – Вообще, я была уверена, что ты откажешься.

– Ничего себе! – возмутилась я. – Да ты мне не оставила выбора!.. Надеюсь, что, если побуду недельку одна, без Эдика, смогу во всем разобраться.

Нас прервал мелодичный голос стюардессы:

– Через десять минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Ларнаки. Температура за бортом – тридцать два градуса выше нуля. Просьба оставаться на своих местах до полной остановки лайнера.

Лера улыбнулась и выгнула спину, как только что проснувшаяся кошка.

– Ты не перестаешь меня удивлять, Кашеварова. То, что ты мне рассказала, – высший пилотаж. Теперь он к тебе намертво привяжется.

– Почему? – От изумления я даже забыла о том, что надо пристегнуть ремни.

– Вот увидишь. Если дать мужику понять, что не так-то он тебе и нужен, то мужик этот станет как шелковый. У меня вот никогда не хватает духу. А ты молодец. Хвалю.

– Но я это сделала вовсе не для этого… Мне и правда надо было остаться одной. Подумать. И проверить. Буду ли я без него скучать.

– Скучать? – Лера искоса посмотрела на рослого блондина, сидящего через проход. – Ну, это вряд ли.

Я открыла было рот, чтобы объяснить ей, что она все поняла неправильно, что все гораздо серьезнее, чем она себе представляет, что я на перепутье. Но потом подумала – а надо ли? У Лерки, как она сама выражается, кризис среднего возраста. Она потратила кучу денег, чтобы расслабиться на южных берегах. Ей хочется дефилировать по пляжу в новом купальнике, танцевать до упаду в прибрежных диско-клубах и окунуться с головой в опасный опыт мимолетной курортной страсти. А здесь я со своим нытьем. Нет уж, свою проблему мне придется решить самостоятельно. Все, что для этого нужно, – остановиться и задуматься… Чем я и собираюсь заняться на кипрских берегах.

Надеюсь, взбалмошная лучшая подруга не будет меня очень сильно отвлекать.

* * *

– Я влюбилась! – зловещим шепотом объявила Лерка минут через десять после того, как мы появились на пляже.

– Да ну? И в кого же?

– Посмотри направо. Только не сразу. Он сидит на камне, брюнет в красных плавках.

Я покосилась в указанную Лерой сторону. Давно заметила эту пикантную особенность женского зрения – мы способны производить детальный осмотр окрестностей, не поворачивая головы, особенно если в энном радиусе находятся достойные внимания мужчины.

У самого моря, на потрескавшемся от иссушающей жары камне, восседал один из ярких представителей местной касты Аполлонов. Высок, плечист, темноволос и явно очень доволен собой. На нем не было ничего, кроме загара и миниатюрных ярко-красных плавок, скорее привлекающих внимание к интимным частям его тела, нежели скрывающих их от посторонних глаз. В приморских южных городках такие персонажи попадаются на каждом шагу – ровный загар цвета соевого шоколада, безупречная, словно у породистого коня, мускулатура, мужественное, может быть, чуть грубоватое лицо и сальная сахарная улыбка.

– Ну что, правда хорош? – Лерка толкнула меня локтем в бок.

– Ну не знаю. Не в моем вкусе, – я пожала плечами.

На мой привередливый взгляд, ее избранник был ужасен.

– Не будь занудой, Кашеварова! Ой, как бы мне с ним познакомиться?!

– Может, не надо? – спросила я, заранее зная, что моя подружка уже от своего не отступится.

В этом вся Лерка. Она всегда западает именно на таких мужчин – пресыщенных вниманием красавчиков. У нее вкус сороки-воровки, хватающей без разбору все, что блестит.

– Вдруг это моя судьба? – размечталась Лера, торопливо причесываясь. – Эх, надо было губы накрасить.

– Тогда я, как гадалка, могу предсказать твою судьбу, – усмехнулась я. – Он с удовольствием с тобой познакомится, сегодня же вечером признается тебе в любви, вы переспите, а на следующий день ты будешь долго удивляться, почему у тебя никак не получается до него дозвониться. Тогда я предположу, что он оставил тебе неправильный номер. И тебе ничего не останется, кроме как со мною согласиться. И мы с тобой пойдем в ближайший бар заливать твое горе текилой.

Я выдержала паузу, во время которой Лера смотрела на меня поверх темных очков от «Версаче» и угрюмо молчала.

– Лер, а может быть, мы пропустим середину и сразу перейдем к финалу ваших отношений? Ну его, этого аполлончика недоделанного, пойдем сразу в бар.

– Ну ты даешь, Кашеварова, – обиделась Лерка. – Ты никогда не пробовала принимать таблетки от пессимизма?

– Ты имеешь в виду «экстази»? – невесело пошутила я. – Было дело пару раз, в студенческие годы.

А если серьезно, мой пессимизм помогает мне адаптироваться к действительности. Быть пессимистом очень выгодно – никогда не разочаруешься.

– Уверена, этот меня не разочарует… Ты только посмотри, какая у него подтянутая задница, – причмокнула Лерка.

Терпеть не могу эти ее замашки сошедшего на берег матроса. И потом, Лера вроде бы разговаривала со мной, но мысли ее витали далеко, и она не спускала глаз с красноштанного пляжного короля.

И вскоре была вознаграждена – брюнет перехватил ее жадный взгляд и одарил ее вялой, но благосклонной улыбкой, что привело мою сексуально озабоченную подружку в поросячий восторг. Лера с удовольствием втянулась в эту древнюю, как мир, игру – фехтование взглядами. Отвести глаза, потом резко посмотреть на объект… Стыдливо потупиться и снова вскинуть глаза. В этом деле Лера мастер спорта международного класса – глазки она умеет строить филигранно.

– Все. Больше не могу, – наконец решилась она, – подойду и спрошу, где здесь можно взять напрокат джип-внедорожник.

У меня отвисла челюсть.

– У нас же с тобой прав нет.

– Я просто хочу завязать разговор, глупая. По-моему, спросить о джипе-внедорожнике – это гораздо круче, чем спросить, где здесь ближайший круглосуточный супермаркет.

– Тебе виднее. – Я перевернулась на спину. Мне вовсе не хотелось видеть, как лучшая подруга завязывает знакомство с очередным моральным уродом.

– А насчет твоего пессимизма, – Лера поднялась с нашего общего полотенца, лениво потянулась и стряхнула с боков прилипшие сероватые песчинки. – Если бы не твой хваленый пессимизм, ты бы так не мучилась по поводу Эдика. Хороший мужик предложил тебе, Кашеварова, сходить в загс. А ты вместо того, чтобы изучать каталог свадебных тортов, сидишь здесь и пытаешься корчить из себя старую деву.

Невозмутимо улыбнувшись, нахалка ушла покорять мистера «Красные Трусики».

А я… Я не знала, что на это и ответить. Можно подумать, это не она уговорила меня отправиться в дальние края. Хотя, покупая билет, Лерка не знала о том, что из обыкновенной девушки я вдруг превратилась в без пяти минут невесту.

А что, если она права? Может быть, я отношусь к возможному браку с излишней серьезностью?

Подумаешь, свадьба – делов-то! Если семейная жизнь придется не по вкусу, всегда можно развестись. Вот если бы мне вдруг предложили сделать бесплатную липосакцию или сняться для разворота «Пентхауса» – тут бы было над чем задуматься. Но женитьба в наше время вовсе не является достойным поводом для тягостных размышлений. У меня, например, есть подруга, которая к своим тридцати пяти годам успела сходить под венец четырежды! Четырежды! У нее есть дисконтная карточка одного из дорогих свадебных салонов Москвы, дающая право на двадцатипроцентную скидку – она ведь постоянный клиент (какой изощренный цинизм – давать скидку «вечным невестам»)! Для нее произнести решающее «да» так же естественно, как почистить утром зубы. А я все маюсь.

И все-таки…

Помню, как в нежном девичьем возрасте я мечтала, что если уж когда-нибудь и выйду замуж, то непременно по большой любви. Конечно, в те годы я еще совершенно не ориентировалась в жизненных реалиях. В школе нам рассказали о том, что такое косинус и интеграл, нас научили точно рассчитывать ускорение падающего тела, но почему-то забыли предупредить о том, что большинство мужчин – бесчувственные обманщики. Но я четко помню, как я мечтала о будущей свадьбе. О том, что у меня будет длинное, слегка отливающее перламутром розовое платье. О том, как я брошу в толпу незамужних подружек нарядный букетик. До сих пор, когда я об этом думаю, у меня замирает сердце. И я понимаю, что не могу – просто не могу, и все – выйти замуж за первого встречного, за кого попало. Если я немного легкомысленна, то только не в матримониальном вопросе. Либо любимый, либо никто.

Люблю ли я Эдика?

А черт меня разберет. Иногда мне кажется, что, если он меня покинет, я умру от разрыва сердца.

Но в глубине души я понимаю, что это просто романтический пафос. Сколько раз меня бросали мужчины – и ничего, до сих пор жива.

– А вот это моя лучшая подруга Саша, – раздался над моим ухом знакомый голос, бодро коверкающий английские глаголы. – Она немного злая, но я все равно ее люблю!

Я обернулась. Так и есть. Сияющая, точно новенькая пятирублевая монетка, Лера приволокла к нашему полотенцу свой охотничий трофей – пляжного Аполлона в красных трусах. Похоже, их отношения развивались стремительно – еще пять минут назад он не знал ее имени, а теперь его крупная ладонь уверенно покоилась на спине Леры… то есть немного пониже спины… и на талии… – короче, эта нахальная рука беззастенчиво путешествовала по эрогенным зонам моей подруги. А сама она смотрела на нового знакомого, как кот на свежую рыночную сметану. Ее глаза горели – честно говоря, давно я не видела Лерку в таком возбужденном состоянии. Обычно она реагирует на мужчин куда спокойнее.

– Приятно познакомиться, – буркнула я.

– Меня зовут Паникос, – представился мерзкий тип, и его потная ручонка потянулась ко мне.

Но я сделала вид, что не замечаю приветливо протянутой ладони.

– Паникос – владелец рыбного ресторана, – Лера сказала это с такой гордостью, словно рассказывала об успехах, как минимум, собственного сына.

Киприот важно кивал головой, ему явно нравилось восторженное почтение белокурой русской красавицы.

– У меня аллергия на рыбу, – без улыбки ответила я.

– Не будь мымрой, – вполголоса сказала Лера по-русски и тут же заулыбалась смуглому ресторатору. – Паникос обещал показать нам весь остров. Он пригласил нас в Пафос, в лагуну, где Афродита родилась из пены морской.

– Если искупаться в этом места, стать молодой, так сказать легенда, – вставил Паникос свое веское слово. Английский у него был отвратительный (впрочем, как и он сам).

– Но самая главная новость – мой день рождения мы будем отмечать в ресторане Паникоса! – От счастья Лера даже захлопала в ладоши. – Он решил сделать мне такой подарок.

– Для аллергий на рыб готовить мясо, – важно сказал Паникос. – Лично я готовить баран. Для Саша.

– Разве вы повар? – насмешливо спросила я. – А мне послышалось, что ресторан принадлежит вам.

Лера выпучила глаза, сия гримаса должна была призвать меня к дисциплине. Мне стало ее жалко.

В конце концов, она-то ни в чем не виновата. И если ей нравится общаться с этим Паникосом или как там его, то это ее личное дело. В свой день рождения она может поступать так, как сочтет нужным. Такая дата – тридцать лет. Кто знает, чего захочется мне в тридцать (я разменяю четвертый десяток через три года) – может быть, мне вообще вздумается стать лесбиянкой или соблазнить темнокожего баскетболиста.

– Я хозяин ресторан, – Паникос яростно размахивал руками, – моя ресторан. Но я отлично готовить. Готовить баран для Саша… Да, и я привести для Саша свой друг.

– Чудесно! – воскликнула Лера. – Посидим вчетвером, весело будет!

– Постойте, что значит, «привести друг»? – насторожилась я. – С пунктом «приготовить баран» я, пожалуй, согласна. Но мне вполне хватит того барана, что будет лежать на моей тарелке. Совершенно необязательно сажать еще одного барана за наш стол.

– Что Саша сказать? – заморгал длинными ресницами Паникос.

– Саша сказала, что она очень рада! – гаркнула Лера, посылая в мою сторону убийственный взгляд.

Я угрюмо промолчала. В ту самую минуту мне вдруг стало ясно, что на спокойном, вдумчивом отдыхе можно поставить жирный крест.

Загрузка...