Неожиданный удар

Глава 1. Адам

Тяжелые тучи над Ванкувером глухо рокочут и обрушиваются плотной стеной дождя. Волосы намокают и липнут ко лбу, но я продолжаю утреннюю пробежку.

Я бегу седьмую милю и, хотя погода только что показала средний палец, мне остается всего пара домов. Я не могу остановиться, даже если с порога придется выслушать выговор от своего двенадцатилетнего сына за то, что притащил домой мокрую одежду.

Куперу нравится дразнить медведя, пока этот медведь – я. И это полностью на моей совести. Он с детства знает, что основную часть времени я лаю, но не кусаю, отчего только с большим удовольствием подначивает меня.

Наш двухэтажный дом в ремесленном стиле выглядывает из-за канадской ели, растущей прямо перед домом миссис Йоллард. Дерево занимает почти всю лужайку и выглядит так, будто его ни разу не стригли. Я пытался убедить вдову срубить ель, даже предлагал свою помощь, но она каждый раз отказывалась.

Впрочем, терпения мне не занимать. Однажды я ее уговорю.

Пробегаю мимо соседнего двора к своему дому и вижу, что дверь нашего гаража открыта. Внутри к верстаку прислонен велик Купера, на руле висит шлем с марвеловскими наклейками.

Ни сына, ни собаки не видно, но я догадываюсь, что они где-то поблизости. Мой ребенок не посмел бы оставить свой драгоценный велосипед без присмотра, а Истон без необходимости не отходит от своего лучшего друга ни на секунду.

Перейдя на шаг, я иду по подъездной дорожке мимо своего «Мерседеса», хлопнув его по капоту. В гараже лавирую между хоккейной амуницией и собачьими игрушками, разбросанными по бетонному полу, встряхиваю мокрой головой и открываю дверь в прачечную.

Внутри такой же бардак, как и в гараже. Перед стиральной машиной навалены горы грязных вещей, а обувь находится везде, кроме предназначенной для нее стойки. Я говорил себе, что со временем наведу здесь порядок, но, похоже, слишком долго откладывал.

– Куп? – кричу я, стягивая мокрые кроссовки.

Стоит сделать шаг, как носки издают хлюпающие звуки и на пол сочится вода. Я морщусь, быстро стягиваю носки и добавляю их к куче грязной одежды, после чего сгребаю ее и закидываю в стиральную машину. Закладывая капсулу с гелем для стирки, слышу знакомый цокот когтей по полу.

– Тебе повезло, Ист, что папы не было дома. А то пришлось бы спать на улице…

Войдя в прачечную, Куп замолкает.

Посмеиваясь, я запускаю стиральную машинку и разворачиваюсь. Истон, немецкая овчарка весом в девяносто фунтов[1], которую мы взяли, когда Куперу было пять лет, сразу же плюхается на спину, вывалив язык и сложив лапы под подбородком.

– Ага, совсем не подозрительно, – хмыкаю я и смотрю на Купера, который переминается с пятки на носок. – Что он натворил?

Купер – моя точная копия. Смотреть на него все равно что возвращаться в прошлое и смотреться в зеркало.

В его глазах цвета молочного шоколада такие же зеленые крапинки, как у меня, а пухлая нижняя губа приподнимается справа в той же полуулыбке, из-за которой я пару раз попадал в неприятности. Он высокий для своих лет, почти пять футов четыре дюйма[2], совсем как его отец в том же возрасте.

– Ну…

– Купер, – стону я. – Пожалуйста, давай не будем усложнять друг другу жизнь. Что он натворил?

Взгляд сына мечется по комнате, останавливаясь на чем угодно, кроме меня.

– Кажется, он сожрал один из свитеров из той кучи. – Он показывает на грязные вещи на полу.

– Кажется? Или сожрал?

Купер сглатывает.

– Ладно, сожрал. Но в его защиту, он, наверное, подумал, что свитер все равно на выброс. Он валяется тут уже пару недель.

Сын не так уж неправ. Я больше недели назад принес домой запасные свитера «ЛКУ», чтобы постирать, а они еще не видели ни капли средства для стирки. Уверен, для пса они пахли очень аппетитно.

– Он съел весь свитер? – тяжело вздыхаю я.

– Нет, – качает головой Купер. – Только рукав. И уже выблевал его на заднем дворе.

Опустив взгляд на пса, свернувшегося у ног Купера, я качаю головой. Этот проказник явно улыбается.

– Хорошо. Но проследи, чтобы он больше так не делал, Куп. Эта комната под запретом, ага?

– Понял, папа.

Я киваю и смотрю на часы, не сдержав ругательства. Купер с любопытством поднимает бровь.

– Сегодня без велика, приятель. Я подброшу тебя до школы, пока ты не опоздал. Бери вещи, я переоденусь и буду ждать тебя в машине.

Мой мальчик не спорит, хотя обожает ездить в школу на велосипеде. Вместо этого он отдает честь, снимает с крючка свой рюкзак и, закинув его на плечо, идет в гараж. Я же направляюсь в спальню.

Несмотря на хаос в прачечной, в остальном доме чистота и порядок. Я никогда не был неряхой, но быть отцом-одиночкой нелегко. Четыре раза в неделю я вожу Купера на репетиции группы, еще два – на занятия живописью, при этом владею и руковожу процветающим бизнесом, поэтому я разрешил себе наплевать на одну комнату. Комнату, в которую могу засунуть все, с чем не хочу или не успеваю разбираться.

С глаз долой – из сердца вон, верно?

Прошлепав босиком по холодным деревянным доскам коридора, я ступаю на плюшевый ковер в своей спальне. На мой взгляд, гардеробная здесь слишком вычурная: встроенные кленовые полки, выдвижные ящики и система зеркал, из-за которой невозможно не пялиться на себя, – но она продавалась вместе с домом, а у меня пока не было времени что-либо поменять.

Я быстро переодеваюсь в черные спортивные штаны и худи с логотипом «Ледового комплекса Уайта», а затем натягиваю носки. Встав перед зеркалом возле вешалки с пиджаками, снова встряхиваю головой и провожу пятерней по каштановым кудрям.

Каждый дополнительный день без седого волоса – повод для праздника. Мой отец поседел в тридцать лет, и это знание висит надо мной, словно пианино на тонкой струне, с моего тридцатого дня рождения. С тех пор прошло три года, и каждый день я считаю своим благословением.

Сигнал смарт-часов заставляет меня быстро выключить везде свет и рысцой поспешить через весь дом к гаражу. Истон наблюдает за моей пробежкой со своего места на диване, и перед выходом я показываю ему средний палец.

Купер уже ждет меня в машине и, когда я сажусь на водительское сиденье, окидывает меня неодобрительным взглядом, который добавляет ему возраста.

– Собралась наконец, королева красоты?

Коротко рассмеявшись, я протягиваю руку и ерошу ему волосы.

– Осторожнее, крутой парень. Я могу высадить тебя на обочине и оставить там.

– Попробуй, – фыркает он, шлепая меня по руке.

Я отодвигаюсь обратно и завожу двигатель.

– Еще одно «попробуй», и я подумаю, что ты бросаешь мне вызов, приятель.

«Ледовый комплекс Уайта» – хоккейная арена, расположенная в нескольких минутах езды от Восточного Ванкувера, с катком, полноразмерным тренажерным залом и помещениями для занятий в зависимости от специфики игроков.

Мы тренируем больше сотни спортсменов разного возраста, начиная с пятилеток, которые только учатся кататься, и заканчивая юниорами, которые готовятся попытать счастья в серьезном спорте.

Помимо Купера, «ЛКУ» – моя гордость и радость. Мои кровь, пот и ведра слез. Я вложил в создание собственной компании всего себя и все, что имел, и каждый раз, когда я стою здесь – в нескольких футах от входа – и с благоговением оглядываю свое детище, меня наполняет ощущение сбывшейся мечты.

Я открываю тяжелую стеклянную дверь и захожу внутрь, радуясь легкой прохладе, которой веет от оживленного катка. Сегодня я сильно опоздал, пришлось звонить Бэнксу, моему заместителю, и выслушивать его ворчание в ответ на просьбу приехать раньше и открыть комплекс, так что день обещает быть отвратительным.

– Доброе утро, Адам, – с улыбкой приветствует меня Бриэль, одна из администраторов.

– Привет, Бри. Как твое утро? – спрашиваю я, подойдя к стойке и положив локти на разделяющую нас перегородку.

Бриэль – молодая мама девочек-тройняшек. Ее бывший парень свалил еще до рождения дочек, и, хотя ее родители много помогают, я предложил свою поддержку в любое время.

Обычно пару раз в неделю я отвожу ее девочек в школу, поскольку и так везу Купера в ту сторону, но в последнее время она решительно настроена справляться сама. Я не настаиваю. Видит Бог, я и сам не любил принимать милостыню, когда Купер был маленьким, хотя предлагаю вовсе не это.

Бриэль тепло улыбается:

– Весьма неплохо. Кажется, мы наконец выработали подходящий для нас четверых утренний график. Мне не приходится выбегать из дома с полотенцем на голове, а трое шестилеток не надевают хэллоуинские костюмы.

Я смеюсь, откинув голову.

– Здорово. Но я уверен, что в этих костюмах они в центре внимания.

– О да. Но мне высказали по поводу того, как сильно учителям не нравится бегать за хот-догами и огурцами ростом с ребенка во время утренних перекличек.

– Помню, когда Купер учился в третьем классе, он в Хэллоуин пошел в школу в маске из «Крика» с искусственной кровью. В итоге идущая от насоса трубочка оторвалась, и вся эта искусственная кровь оказалась на учительнице математики. Мне тогда сильно досталось от директора.

Бриэль хихикает, прикрыв рот ладонью.

– Знаю-знаю, я крутой папа, – подмигиваю я.

Она качает головой, приподняв уголки губ в улыбке:

– Именно так я и подумала.

Я отталкиваюсь от перегородки и кладу руки на пояс.

– Мне лучше идти работать, пока Бэнкс не увидел, что я прохлаждаюсь. Сегодня назначены три собеседования. Вызови меня в кабинет, когда придут кандидаты, ладно?

Мы давно в поиске идеального дополнения к нашей команде, и я уже теряю надежду, что найдем кого-то стоящего.

– Хорошо, босс, – кивает она. – Удачи с Бэнксом. Он уже чуть не сцепился с Бруклином Дэнверсом.

Зашибись. Бруклин – один из наших лучших клиентов и олимпийский золотой медалист. Но Бэнкс и утро – вещи несовместимые, так что, как бы это меня ни раздражало, я не удивлен.

– Спасибо, Бри. Увидимся позже.

Я благодарно улыбаюсь ей и, развернувшись, иду по оживленным коридорам «ЛКУ» к своему кабинету.

Остается только надеяться, что я переживу этот день целым и невредимым.