Глава 13

Софию охватило полное смятение от глубочайшего унижения и сознания своей вины. Ведь она едва не допустила грубую бестактность, без согласия Натаниеля решив представить Бориса Пинтера ею кузине. Но чтобы лишний раз не раздражать Пинтера, ибо слишком хорошо знала, что за этим последовало бы, она, не рассуждая, готова была выполнить его просьбу, точно так же, как поступила на балу у Шелби, когда познакомила с ним Беатрис.

Но взбешенный Натаниель схватил Лавинию за руку, холодно поклонился и ясно дал понять Пинтеру, что не считает приличным оказывать ему такое одолжение. Его выходка привлекла внимание и соседней группы, которую составляли Рекс и Кеннет со своими женами. Словом, свидетелями ее унижения стало достаточно много народа.

Как она ненавидела в этот момент Натаниеля!

Но еще больше злилась на себя.

Неужели она дошла до того, что стала в его руках безвольной марионеткой и всю жизнь будет беспрекословно ему подчиняться?

Все эти горькие мысли вихрем пронеслись у неё в голове, но, внешне не теряя самообладания, она улыбнулась и протянула руку Борису Пинтеру:

– Сэр, не будете ли вы так любезны, чтобы проводить меня в комнату с закусками?

Она слегка поклонилась в сторону леди Галлис и Идена, который пристально смотрел на нес, но не сделал попытки вмешаться.

Пинтер учтиво предложил ей свою руку.

– Софи, – сказал он, когда они покинули гостиную и, миновав три зала, заполненные оживленными и веселыми гостями, оказались на широкой лестничной площадке, – мне кажется, наши общие знакомые недолюбливают меня.

– Довольно! – резко заявила она. – Если вы, сэр, намерены и дальше играть роль кошки, то меня решительно не устраивает роль мышки. Больше я в эту игру не играю!

– Вы предпочитаете другую роль, Софи? – усмехаясь, сказал он. – Роль женщины, отверженной и презираемой всей нацией?

Не так уж он преувеличивает, отдавала себе отчет София. Но она решилась бы на этот риск, если бы в случае обнародования любовных писем Уолтера пострадала лишь она одна. Но она обязана была помнить о Саре, о Льюисе, об Эдвине и Беатрисе и, конечно, о своем брате Томасе, который тоже не останется в стороне, если разразится скандал. Успешное развитие его торговли напрямую зависело от сохранения доброй репутации. А у него трое детишек, и сейчас они с женой ждут очередного прибавления семейства.

– Я позволила себе стать вашей жертвой, – медленно заговорила она, – и уже заплатила за четыре письма. Насколько я понимаю, в вашем распоряжении остается еще несколько писем, за которые вы потребуете оплату. Но вам этого мало! Вы повсюду преследуете меня. Прошу вас объяснить, сэр, с какой целью вы это делаете?

– Что ж, Софи, мне доставит удовольствие ответить на ваш вопрос, – с мстительной усмешкой, заявил Пин-тер. – Поступив в кавалерию, я, как и все молодые офицеры, мечтал о том, чтобы отличиться при выполнении воинского долга и добиться быстрого повышения по службе. Должен признаться, что у нас с отцом не самые теплые отношения и он приобрел мне патент на звание прапорщика только затем, чтобы избавиться от меня, решительно отказавшись заплатить за более высокий чин. Довольно странно для родного отца, вы не находите?.. Так или иначе, все шло согласно моему плану до тех пор, пока, будучи уже лейтенантом, я не стал добиваться чина капитана. И вот тут ваш муж воспротивился моему повышению исключительно из-за своей неприязни ко мне. А вскоре война закончилась, и мне пришлось выйти в отставку всего лишь в чине лейтенанта.

– Но это вопрос взаимоотношений между вами и Уолтером, точнее, между вами и армией, – возразила София. – И не имеет ко мне никакого отношения.

– Да, но Уолтера уже нет, зато вы, Софи, дочь простого торговца углем, вдруг стали фавориткой общества. И любимицей этих баловней фортуны, Четырех Всадников Апокалипсиса. По-моему, вы ставите перед собой далеко идущие цели. Ведь и Пелем, и Гаскойн – холостяки и при этом оба имеют дворянские титулы. Так что, выйдя замуж за одного из них, вы сразу подниметесь еще на одну ступеньку в высшем обществе – и это при вашем-то происхождении!

«О, Натаниель!»

– Какая чушь! – насмешливо сказала она, но отлично все поняла.

Он жаждал отомстить за свою несостоявшуюся военную карьеру и вместе с тем рассчитывал вытянуть из нее побольше денег. И не колеблясь разрушит и ее жизнь, и дружеские отношения с дорогими для нее людьми.

Неужели у нее будет отнята и эта замечательная весна? София не могла забыть, каким ледяным стал взгляд Натаниеля после того, как он с недоумением посмотрел ей в глаза и понял, что она намерена выполнить наглую просьбу Бориса Пинтера и представить его Лавинии. А ведь всего за несколько минут до этого они переглянулись издали и еле заметно улыбнулись друг другу. У него был дружеский и даже нежный взгляд.

И теперь все это будет разрушено. Нет, не будет – это уже разрушено.

– Я поняла вас, сэр, – по возможности равнодушно произнесла она. – Следовательно, я должна держаться в стороне от своих друзей, не посещать светские мероприятия. Ведь вы этого добиваетесь? И что же вы станете делать, если я пренебрегу вашим предупреждением? Огласите содержание этих писем? Да, конечно, разразится грандиозный скандал, но на этом ваша власть надо мной утратит силу. И что же вы предпочтете?

– Мне доставит огромное удовлетворение любая из двух возможностей, Софи, – самодовольно признался он. – Так что это вам предстоит сделать выбор: или расстаться со своими друзьями, или стать героиней скандальной истории.

Она ему поверила и даже догадалась, что на самом деле он намерен доставить себе двойное удовлетворение: сначала выгребет у нее все деньги, какие только она сможет наскрести сама, а потом начнет брать у родственников Уолтера и у своего брата, после чего он все равно опубликует эти письма и опозорит их всех. Общество не простит, что его так долго дурачили.

– Я сейчас ухожу, сэр, – сказала она. – Но на вашем месте я бы не очень торопилась. Ваше развлечение может окончиться слишком скоро. Ведь со временем скандалы забываются. И вам придется подыскать себе что-то новое – или кого-нибудь другого, – чтобы снова получать удовольствие тем способом, который вам так по душе.

– Софи, – сказал он, беря ее за руку и склоняясь над ней, но не целуя на этот раз. – Признаю, вы стоящий противник, Уолтер вас определенно не заслуживал. Хотя, наверное, когда ваши ручки были запачканы сажей, вы не позволяли себе быть такой вспыльчивой, не так ли?

– До свидания, сэр, – с нарочитой улыбкой кивнула она Пинтеру, заметив появившихся на площадке людей, и направилась в гостиную.

Она пробиралась сквозь толпу с единственной целью – поскорее найти Беатрис и под предлогом головной боли попросить отправить ее домой. Но вдруг остановилась и вся передернулась от возмущения – ну нет, она не станет праздновать труса.

Неподалеку от себя она видела беседующих друг с другом Кеннета и Мойру. Чуть позднее заметила Натаниеля, который снова был с леди Галлис и, наклонившись пониже, прислушивался к тому, что та говорила. Он улыбался ей своей чудной улыбкой! И через несколько минут они быстро направились к выходу. До конца вечера они так и не вернулись.

Что ж, София знала, что их связь долго не протянется. Правда, она надеялась хотя бы на несколько месяцев. Но вместе с тем не жалела, что все так быстро закончилось. С самого начала она понимала, что затеяла игру с огнем, что впереди ее ждет только разочарование. Она никогда себя не обманывала и не считала, что ее увлеченность Натаниелем через несколько месяцев тесных отношений перерастет во взаимную любовь. Скорее все будет наоборот.

Но ведь у нее оставались для воспоминаний две необыкновенные ночи, которые она провела с Натаниелем. И даже лучше, что только две – так ей легче будет не чувствовать себя покинутой и осиротевшей.

Как ни пыталась приободрить себя София, на душе у нее было муторно.

На следующее утро Натаниель не поехал на обычную верховую прогулку в парке со своими друзьями. Он лег всего за час до того времени, когда обычно вставал, убедив себя, что ему необходимо поспать, но заснуть не смог.

Большую часть ночи он провел, бродя по улицам. Он мог бы пойти к Софи, как и думал в начале вечера. Или провести несколько часов в постели леди Галлис – он проводил ее до дома, но отказался от приглашения войти под тем предлогом, что не желал компрометировать ее перед слугами. Она не скрыла своего разочарования, что польстило его мужскому самолюбию, но ничего не смогла возразить на его доводы. У Натаниеля оставалась возможность вернуться на раут и найти Идена и еще кое-каких знакомых, которые имели привычку проводить в гостях всю ночь и возвращаться домой только к рассвету.

В конце концов, он мог просто пойти домой и лечь спать.

Но, взволнованный событиями вечера, он предпочел быструю ходьбу по пустынным ночным улицам, и подвернись ему под руку какой-нибудь разбойник, он с наслаждением отколотил бы его тростью, вымещая на нем все свое раздражение.

Он чувствовал себя раздраженным, потому что связь с Софи развивалась вовсе не так, как он ожидал. После нескольких лет забот о целой куче родственниц и строгого воздержания он приехал в Лондон с целью выдать замуж Джорджину и Лавинию и с мечтой удовлетворить свои естественные потребности. С самого Рождества он так ждал наступления весны!

После первой интимной встречи с Софи, когда он с удивлением узнал, что далеко ей не безразличен, ему казалось, что она идеально подходит для той короткой, но уютной и многообещающей связи, которую он себе представлял. Тем более что, по-видимому, их интересы в этом отношении совпадали.

Но Софи очень изменилась. При том, что внешне она оставалась такой же милой и простой в обращении, у нее развились новые черты характера: она стала более независимой и нетерпимой к советам друзей. Разумеется, это не было удивительным, поскольку три года, которые они не виделись, она вела самостоятельный образ жизни. Но у нее появилась какая-то тайна – в этом Натаниель не сомневался, – в которую она не хотела его посвящать.

Раньше Софи так легко и с такой сердечной благодарностью принимала помощь четверых друзей, словно понимала стремление мужчин баловать и оберегать женщин. И сейчас они с готовностью встали бы на ее защиту, но она не пожелала принять помощь ни его друзей, ни самого Натаниеля. И это чрезвычайно осложнило их отношения, лишив их чего-то светлого и радостного. А он-то ехал в Лондон с надеждой отдохнуть здесь и душой, и телом!

Он вспоминал о проведенных с Софи двух ночах; о том, как ему было уютно и спокойно просто лежать с ней рядом и обсуждать свои проблемы, зная, что она отнесется к ним со свойственными ей доброжелательностью и здравым смыслом; о том, какая глубина страсти скрывалась, оказывается, под ее обычной сдержанностью; о том остром физическом наслаждении, которое с ней переживал. Вспомнил он и о своих сомнениях, которые посетили его после второго свидания с Софи, когда он опасался, что их связь становится не такой уж простой и ни к чему не обязывающей.

Но он и не подозревал, что между ними возможна столь резкая конфронтация, проявившаяся накануне вечером. По каким-то своим причинам – Господи, неужели для нее было так важно утвердить свою независимость? – она пренебрегла мнением всех своих друзей. Она же видела, что они находились рядом, так что могла просто проигнорировать появление Пинтера, чем легко поставила бы его на место. Будучи трусом по натуре, после этого он не решился бы навязывать ей свое общество. Но Софи предпочла продемонстрировать им, что заслужила право выбирать себе друзей.

У Натаниеля не стало легче на душе от того, что он признавал за ней это право, потому что за промелькнувшую как во сне неделю их связи он уже беспокоился о ней, как и о своих родственницах, как о женщине, которая нуждается в его защите и опеке.

Итак, между ними все кончено, пришел Натаниель к неизбежному выводу. Кончено, не успев начаться. И лучше бы ничего и не начиналось. Любовная связь между друзьями практически всегда обречена на неудачу. Дружба и плотские утехи – слишком разные вещи, чтобы их смешивать. Разве только в браке, но это совсем другое дело. Да и не жену же он искал!

Да, да, все кончено. Единственное, что ему не удалось для себя определить за эту бессонную ночь, – это должен ли он нанести ей визит и сообщить о своем решении или предоставить событиям развиваться своим чередом.

В своем отчаянии и раздражении Натаниель даже подумывал, не завести ли интрижку с леди Галлис. Уж с ней-то не будет никаких проблем, здесь заранее все ясно, к тому же она далеко не глупа и очень хороша. Они уже договорились через два дня поехать полюбоваться Кью-Гарденз. А потом он уложит ее в постель. Наверное, будет лучше снять дом. Она не захочет постоянно принимать его у себя, хотя вчера вечером и пригласила его зайти. Да и для него это было бы нежелательным. Хотя он не собирался афишировать свою связь, все равно скоро о ней узнал бы весь свет, а это не та известность, к которой он стремился. Те дни давно уже прошли.

Он беспокойно ворочался в кровати, упорно пытаясь заснуть, хотя комнату уже заливал солнечный свет. Но его возбужденный мозг не находил покоя, принося ему все новые тревожные образы. Он видел перед собой руку Софи со светлой полоской на безымянном пальце, где раньше всегда поблескивало ее скромное обручальное кольцо. И ее шею, словно ставшую голой без жемчужного ожерелья. Теперь у нее нет ни жемчуга, ни кольца. Это можно было объяснить тысячью причин, но какое ему дело?

И до самой Софи ему тоже дела не было.

Натаниель заставлял себя думать о леди Галлис, представить себе…

Наконец, сорвав с себя одеяло, он встал и, раздраженно дернув за шнур, вызвал камердинера.

В эту ночь София так и не смогла заснуть, хотя заставила себя пролежать в кровати целых два часа. Наконец она встала и свернулась калачиком в кресле у камина. Она просто не могла спать на этой кровати – во всяком случае, сегодня ночью. Ей казалось, что от подушки исходит слабый запах Натаниеля, и она переворачивалась на живот, чтобы зарыться в нее лицом, потом снова начинала вертеться, не находя себе места, злясь на себя и на весь белый свет.

Ее возмущало ощущение собственной беспомощности, боязнь в любой момент попасть в ловушку, расставленную коварным Пинтером. Она должна что-то предпринять. Но что именно? Что она может противопоставить наглому шантажу? Вчера она в гневе готова была отказаться и дальше быть безвольной жертвой Бориса Пинтера и считать себя свободной от его власти, предоставив ему поступать как угодно.

Да, но Сара выглядела такой молодой, невинной и счастливой рядом с виконтом Перри…

Но все-таки кое-что она могла сделать. Слава Богу, она уже не в Испании, то время давно прошло. Теперь она другой человек. Три года она жила самостоятельно, ни от кого не зависела и сама решала свои проблемы. Неужели ее старые друзья этого не понимают? Значит, пришло время, чтобы они осознали это наконец.

Как она была рада, что встретилась с ними! Ей казалось, что вернулись прежние времена и рядом с ней снова будут эти верные и такие славные молодые люди. Но нет, именно из-за их готовности постоянно ее оберегать жизнь стала куда более сложной и несчастной.

В то злосчастное утро она встретилась с ними в парке, когда гуляла с Сарой. Интересно, каждое ли утро они туда выезжают? Пожалуй, да. Кажется, об этом упомянул кто-то из гостей в Роули-Хаусе. Будет очень удачно, если она застанет там сразу всю четверку друзей; а главное, необходимо это сделать как можно скорее. И тогда она сможет как-то наладить свою жизнь.

Может быть, хотя бы на время у нее снова появится иллюзия свободы… до тех пор, пока он не «обнаружит» очередное письмо. И тогда ей придется взглянуть действительности в лицо и понять, что у нее нет ни денег, ни чего-нибудь для продажи, чтобы заплатить ему.

Но это будет позднее, потом, вот тогда она и будет искать выход. А пока будет жить одним днем!

И вот, дождавшись наступления утра, София отправилась в парк, взяв с собой обрадованную Лесси. Сэмюел предложил позвать Памелу для сопровождения и укоризненно покачал головой, когда София отказалась, но, в конце концов, слуги ей не указ, и она сама знает, что делает, мрачно подумала она про себя, выйдя на улицу.

Больше получаса она расхаживала по парку, прежде чем увидела быстро приближающиеся верхом знакомые фигуры всадников, но только троих. Кто же из них отсутствует, гадала София, только бы не Натаниель. Ей не хотелось говорить с ним отдельно.

Но не было именно Натаниеля. Казалось, судьба настроена против нее.

Разумеется, друзья еще издали ее заметили и теперь приближались, весело и приветливо улыбаясь, как будто вчерашнего вечера и не было. Что ж, возможно, в отличие от нее для них этот инцидент и не имел столь огромного значения. Но это ее не остановит.

– Софи! – воскликнул Кеннет, в то время как Лесси радостно металась около всадников, как будто нашла потерянных друзей. – утро! И сегодня оно действительно доброе – видите, для разнообразия и солнышко выглянуло!

– Вы совсем одна, Софи? – спросил Рекс, посматривая по сторонам, словно ожидал, что из-за ближайших деревьев покажется ее горничная.

– Как видите, Софи, – усмехнулся Иден, подъезжая ближе, – мы все на месте, за исключением Ната. Даже вы пришли на раннюю прогулку. И вы, конечно, поможете нам его подцепить. Понимаете, вчера после вечера он поехал провожать леди Галлис! – И он подмигнул Софии.

– А Софи, разумеется, много потеряла бы, если бы ты утаил от нее эти сведения, – холодно заметил Рекс. – Надеюсь, ты не намерен поделиться этой новостью с Кэтрин.

– Ничего, наша Софи сделана из более прочного материала, – отмахнулся от него Иден. – Должен же я похвастаться своими способностями свата перед человеком, который в состоянии их оценить.

«Какие они довольные и беспечные», – думала Софи, без улыбки глядя на всадников.

– Мы давно уже не на войне, Иден, – наконец заговорила она. – И я давно уже не жена Уолтера, не ваша старая добрая подружка Софи. Те времена давно прошли, и я была бы вам очень признательна, если бы вы помнили об этом.

Кеннет усмехнулся, а Иден положительно растерялся.

– Послушайте, Софи! Мне… Я крайне сожалею… Прошу вас извинить меня! Я думал, вам понравится шутка.

– Но она мне не понравилась, – сказала она. – Также как мне не нравится ваша склонность относиться ко мне как к человеку, который не может самостоятельно жить, иметь свой образ мыслей и выбирать себе друзей. – Она переводила взгляд с одного на другого, и радостные улыбки на их лицах уступили место серьезному и слегка недоумевающему выражению. – И я не потерплю непрошеного вмешательства в свою жизнь.

– Очевидно, вы имеете в виду вчерашний вечер, – после неловкого молчания решился сказать Рекс. – Но, Софи, мы просто не хотели повторения того, что произошло у Шелби. Не хотели, чтобы он вас напугал.

– О чем вы говорите?! Я ничуть не испугалась, – возмущенно возразила она. – В зале, где мы ужинали, было очень душно, поэтому я едва не потеряла сознание. А мистер Пинтер – мой друг. Я знаю, на войне его никто из вас не любил, включая Уолтера. Но я – это я, Софи, и мне он нравится. Я выбрала его себе в друзья, и вчера вечером меня крайне возмутило ваше поведение, когда вы и не подумали скрывать, что считаете себя моими телохранителями, и специально собрались вокруг меня, чтобы держать его на дистанции. Я этого не потерплю.

– Но, Софи… – начал было Иден, но она стегнула его яростным взглядом.

– Я этого не потерплю! – непримиримым тоном повторила она. – Если уж мне приходится выбирать между вами и мистером Пинтером, то я выбираю его. Он ничем меня не оскорбил, зато вы оскорбляете постоянно. Может быть, из лучших соображений, но вы обошлись со мной как с ребенком. Нет, хуже чем |пг с ребенком. Вы думаете, Иден, что мне нравятся ваши грубые замечания, что я всего лишь ваша приятельница. Это не так. Я женщина, и мне свойственна такая же чувствительность, как Кэтрин, Мойре и другим леди. Может, я и не леди, но у меня такие же чувства, как и у них.

– Софи, – огорченно начал Иден, – дорогая моя…

– Я вам не дорогая Софи, – сказала она. – Я для вас никто, Иден. Также и для всех вас. Неплохо было бы вам это запомнить. Когда-то мы были с вами друзьями, и я с радостью встретилась с вами снова. Мне доставил истинное удовольствие вечер воспоминаний о прежних временах в вашем доме, Рекс. Я благодарна и вам, и Кеннету за то, что вы познакомили меня со своими женами. Но времена меняются. И я больше не желаю иметь дело ни с одним из вас.

Они пораженно смотрели на нее, видимо, думая, что она в истерике, и не зная, чего от нее ожидать дальше.

Первым пришел в себя Кеннет. Он коснулся полей шляпы и учтиво поклонился ей.

– Примите мои глубочайшие извинения, Софи. И позвольте пожелать вам доброго утра.

Двое остальных друзей пробормотали что-то в этом же роде и поскакали прочь. Никто из них, к счастью, не обернулся, иначе они увидели бы, что София стояла как вкопанная и вся дрожала, оглушенная взрывом собственного раздражения.

Устремившись в парк на розыски молодых людей, она намеревалась положить конец дружеским отношениям с ними в своей обычной спокойной и рассудительной манере. Но не таким образом! У нее и в мыслях не было отчитывать Идсна за вульгарные шутки или обвинять их в том, что они относятся к ней не так, как к леди. Но ведь она и сама никогда не считала себя знатной леди. Казалось, сегодня слова вылетали сами собой из ее уст. И вместо того чтобы спокойно распрощаться, она с ними поссорилась, оскорбив всех и каждого!

Теперь она навеки их потеряла, с отчаянием думала она, пытаясь унять дрожь. Ее охватила невыразимая горечь утраты. Неизвестно, что хуже – вот это безнадежное состояние или огромное унижение, которое она перенесла вчера? Но Софии еще предстоял разговор с Натаниелем. Как-то пройдет этот разговор и что он ей принесет? Как плохо, что сегодня его не оказалось среди товарищей!

Он был у леди Галлис, провел ночь у нее в постели, занимаясь с ней любовью, как только позавчера ночью занимался с ней самой. Было ужасно это сознавать и не только из-за мучительной ревности, которую эти мысли вызывали – к ее унижению, она испытывала ревность, – но и потому, что этот факт лишал ее достоинства, превращая всего лишь в одну из женщин, с которыми Натаниель развлекается в Лондоне.

За сравнительно короткий период пребывания в городе он уже успел провести ночь в публичном доме, две ночи с Софией и одну ночь с леди Галлис.

А она-то думала, что в этих совместно проведенных с ним ночах было что-то замечательное, что-то особенное! София со стыдом вспомнила, как сама предложила ему встречаться всю эту весну. Как же он, должно быть, смеялся над своей легкой победой!

Она ненавидела и его, и себя. Но своим поведением возмущалась еще больше. Неужели она до сих пор не поняла, что мечты о счастье – не для нее? Она слишком бесцветна и неинтересна, слишком заурядна и не способна вызвать страсть мужчины. И лишена женственности! Отдавая в этом отчет, она вместе с тем ненавидела себя за недооценку собственной личности.

И надо же, чтобы, мечтая о мужчине, она выбрала себе настоящего распутника. Да он никогда и не был иным. Неужели она не видела этого в годы, проведенные на войне?

Итак, она выполнила то, что задумала совершить утром. Можно не сомневаться, что Натаниелю будет передано каждое ее слово, и больше она может об этом не беспокоиться.

Но нет! Как ни странно, в ссоре с друзьями оскорбленная душа Софии находила удивительное удовлетворение. И еще большее наслаждение она думала испытать, когда бросит презрительный вызов в лицо Натаниелю. София до сих пор видела его холодные глаза, пронизывающие ее вчера вечером, после чего он так бесцеремонно оттащил Лавинию, оставив ее в глупейшем и унизительном положении.

«Натаниель, как ты мог так поступить со мной?»

София решительно направилась в сторону Аппер-Брук-стрит.

Загрузка...