Глава пятая

Куин потерял счет времени. Следил только за тем, чтобы не сбиться с дороги. Он должен ехать на север и не думать о все усиливающейся боли в руке.

Адреналин, вырабатываемый в организме, отвлекал его от резкой боли. Такое с ним приключилось не впервые. Однажды Куина пырнули ножом. Реакция была такая же.

Но сейчас у него было достаточно времени, чтобы подумать о том, как, черт возьми, он может выпутаться из этой истории.

Они уже проехали наиболее засушливый регион страны и приближались к населенному пункту. Осталось проехать совсем немного. Селения будут встречаться все чаще и чаще. Возможно, в одном из них ему удастся пристроить Дженифер на время в ожидании кого-нибудь из членов ее организации. С ними бы она смогла вернуться в Сирокко.

Он больше не хотел подвергать Дженифер опасности. Ей и так досталось. Кому он может доверить заботу о ней? Он больше ни в чем не уверен. Трудно думать, когда боль не утихает. Ему казалось, что если бы он сумел сформулировать свои ощущения, то мог бы обуздать боль, заставить ее уйти.

У-ух! Боль такая, будто каждый удар его сердца посылает раскаленные докрасна толчки до самого плеча… Проклятие! Ухабы на дороге, черт бы их побрал! Значит, так — из-за ухабов заныло плечо…

Нет, не помогает. Может, разговор поможет отвлечься.

— Поговорите со мной, — сказал он, даже не подозревая о том, как мрачно и хрипло прозвучал его голос.

Поскольку они молчали вот уже несколько часов подряд, Дженифер нисколько не удивилась его просьбе.

— О чем?

— О чем-нибудь. Хотя бы о своей семье.

— Я уже рассказывала вам о своей семье, теперь ваша очередь.

— Что вас интересует? — спросил Куин, чувствуя песок на зубах. Он сбавил скорость, чтобы не угодить в рытвину, и едва не вскрикнул, когда они со всего размаха попали в одну из них.

— У вас есть сестры?

— Нет.

— А братья?

— Нет.

— А отец? Мать?

— Как остроумно с вашей стороны! Я ведь рассказывал вам об отце и матери.

— О, вы правы. Вы жили с ними?

— У меня не было возможности жить с отцом. Он служил военным летчиком в Корее. Его убили, когда я был совсем еще ребенком.

— О, мне так жаль.

— Человек не может тосковать о том, чего он никогда не имел.

— В это я не верю.

— Были случаи, когда я тоже сомневался. Но ведь иначе было бы еще хуже.

— А с матерью вы были в хороших отношениях?

— Еще бы! Она всячески старалась заменить мне отца. Болела за меня на всех играх, ну и так далее.

— Она не вышла замуж после смерти мужа?

— Нет. Сказала, что другой мужчина ей не нужен. — Он ухмыльнулся. Затем добавил: — Насколько я помню, многие мужчины ухаживали за ней. У нее были прекрасные черные глаза, нежная кожа и длинные шелковистые волосы, иссиня-черные. Она рассказывала, что отцу очень нравились ее длинные волосы. Вот почему на моей памяти она ни разу не подстригала их.

— Должно быть, она очень сильно любила отца.

Он нахмурил брови.

— Она не могла смириться с его смертью. Не представляла, как будет жить без него. Она готова была умереть и быть похороненной вместе с ним.

— Но все же она вырастила вас.

— Да. Только все время сетовала, что я не похож на мужчину, которого она любила.

— Печально. Но вы ведь очень привлекательный мужчина. Неужели она никогда не замечала этого?

Он посмотрел на нее и ухмыльнулся.

— Спасибо за лесть, милочка. Я тронут.

— Я говорю правду. У меня нет привычки расточать комплименты. — Она немного помолчала, затем хихикнула: — Заметьте, Куин, я и словом не упомянула о вашем характере. Только о внешности.

Он рассмеялся и тут же судорожно глотнул воздух.

— Что случилось?

— Ничего. Просто я устал. Вы ведь, наверное, не умеете водить машину, да?

Она брезгливо посмотрела на педали.

— Полагаю, что смогла бы, если б нужда заставила. Просто я никогда не испытывала влечения к этому делу. Я не разбираюсь, не понимаю разные там сцепления, они не понимают меня. А вы очень устали, да? — Она тоже посмотрела на него.

— Немного. Но пока еще могу вести. Я решил остановиться в ближайшем селении, которое встретится на нашем пути. И там на месте решим, как переправить вас в Сирокко. До побережья день или два пути. Если бы мне только удалось найти надежного человека…

— А я-то думала, что вы довезете меня до Сирокко.

— В этом нет надобности. Между нами и теми, кто напал на вас, большая часть пустыни. Никто не осмелится отправиться так далеко на север искать вас. Возможно, нам удастся связаться с вашей группой, и тогда они бы вас доставили в Сирокко. Идея неплохая. В создавшейся ситуации наиболее подходящий вариант.

Слова Куина вонзились в грудь Дженифер словно острый нож. Ему не терпится распрощаться с ней, словно несколько дней, проведенных вместе, ничего для него не значат.

А впрочем, на что еще она надеялась? На клятву в вечной любви или что-то в этом духе? Ведь они совсем чужие люди. Незнакомцы, которые спали в одной постели, которые пережили страшный смерч, которые поддерживали друг друга как могли…

Она уже совсем забыла о цели своего приезда в Ширан. Но во всяком случае, не для того, чтобы потерять голову из-за такого несдержанного, грубого… очаровательного… привлекательного…

— Одобряю ваше решение, — сухо произнесла она.

Больше говорить было не о чем.


Утром они подъехали к селению Хидадж. Дженифер вздохнула с облегчением. Она бывала здесь не один раз и была знакома с несколькими женщинами, мамами малышей.

Долгая дорога была для нее своего рода испытанием на выносливость. Сейчас, когда она знала, что Куин ждет не дождется, как избавиться от нее, ей захотелось испариться, исчезнуть. После первых, не очень приятных часов, проведенных вместе, он, казалось, смирился с необходимостью терпеть ее несколько дней. Эти несколько дней прошли, и ему явно невтерпеж избавиться от нее. Она старалась не смотреть на него. Солнце искрилось в лучах рассвета. Теперь Дженифер знала, каков он на самом деле. Она не хотела навязываться ему. Она сделает все, что в ее силах, чтобы как можно скорее забыть этого человека.

Еще издали заметив приближающийся Хидадж, она повернулась к нему и сказала:

— Это Хидадж! Я знаю это селение. Вы можете… — Она с тревогой посмотрела на него. Его загорелая кожа была серой, а на лбу выступила испарина. — Что с вами?

— Ничего страшного, — ответил он, стараясь не смотреть на нее. — Значит, вы знакомы с этим селением; это прекрасно. Где прикажете вас высадить?

Дженифер придвинулась ближе к нему.

— Куин, вы плохо выглядите. Вы заболели?

Она коснулась его лба, но он отпрянул в сторону.

— Будьте так любезны, оставьте меня в покое. Я не маленький мальчик. Могу и сам позаботиться о себе. Вы поняли?

— Прекрасно.

— Итак, где вас высадить?

— Высадите прямо сейчас. Я в состоянии сама найти дорогу.

— Очень остроумно, — невнятно пробормотал он, тормозя перед проезжающими мимо машинами.

— Послушайте! Я не знаю, что я такого сделала или сказала, но, что бы ни было, прошу у вас прощения. Хорошо? — Дженифер смотрела прямо перед собой на дорожные указатели. — Я думала, мы стали друзьями за эти несколько дней. Если я чем-нибудь обидела вас или…

— Вы не обидели меня, леди. Поверьте мне. Ничем не оскорбили. Послушайте, я тоже очень рад нашему знакомству. Однако я здесь не для светских бесед. Мне необходимо продолжать работу, а для этого я должен вернуться, проехав обратно несколько сотен миль, поэтому, если вы не возражаете, я подыщу для вас безопасное место и оставлю вас там. Сам же вернусь и займусь своими делами.

— Ладно. Только вам следует избегать ни в чем не повинных туристов во избежание желания подстрелить их или же захватить в плен.

Не проронив ни слова, Куин мрачно оглядел женщину с ног до головы. Затем сосредоточил внимание на дороге.

Дженифер расплакалась.

— Извините! Не слушайте меня! Сама не знаю, что на меня нашло. Прежде я никогда никому не грубила. Ни с кем никогда не вела себя так, как с вами. Не могу ничего объяснить, но я ужасно сожалею.

— Забудьте. Просто вы попали в переделку, но держались молодцом. Честное слово, молодцом. И нечего разводить сырость, — сказал он, упорно не глядя на нее.

— Мне будет не хватать вас, — сказала она тоненьким голосом.

Он невесело усмехнулся.

— Охотно верю. Вам будет не хватать меня, как зубной боли.

Дженифер выглянула из машины и увидела знакомую улицу.

— Поверните направо. Через четыре или пять домов отсюда живет семья, которая помогала мне распределять питание. Они-то и узнают, когда намечается следующая раздача. Тогда я смогу отправиться в Сирокко.

Не говоря ни слова, он повернул баранку и поехал по указанной улице. Каждое движение давалось ему с большим трудом.

— Почему бы вам не отдохнуть немного перед обратной дорогой?

— Сначала мне нужно сделать кое-что другое. Может быть, позже.

— Я уверена, Хайда будет рада пустить вас на постой. У них есть несколько свободных комнат, где мы обычно останавливаемся.

Он только качнул головой в ответ.

Черт возьми! Ну почему он такой упрямый?

— А вот и их дом, — сказала она.

Куин остановился под оливой. Мотор он не выключил и, сидя в машине, ждал, когда Дженифер выйдет.

— Вы даже не зайдете в дом?

— Я не собираюсь провожать вас до самого крыльца. Вы уже большая девочка. Кроме того, вы знаете этих людей. А я нет.

Дженифер не верила ему. Она смотрела на него, потрясенная его видом. На нем лица не было. Куин болен. Он очень болен. А еще настаивает на том, чтобы как ни в чем не бывало отправиться обратно.

Должно быть, она заразила его лихорадкой. Вот в чем дело! И он не желает, чтобы она об этом знала, поэтому и хочет уехать как можно скорее, уйти из ее жизни, чтобы она никогда об этом не узнала.

Дженифер нагнулась и быстрым движением выключила зажигание. Джип затих.

— Какого черта вы это сделали? — вспылил он.

Дженифер спокойно вышла из машины и подошла к дверце со стороны водителя.

— Выходите.

— Послушайте…

— Нет, это вы послушайте, — сказала она. — Мне надоело ваше упрямство.

Она дотронулась до руки Куина.

И как бы для того, чтобы доказать, что она переоценила его силу и мужество, первый раз в жизни Куин потерял сознание.


Кто-то возился с его рукой. Куину казалось, что ее зажали в тисках, закручивая все сильнее и сильнее. Он готов был закричать от боли и пытался вырваться, но его держали крепко.

К его руке прикладывали раскаленную кочергу.

Вот все, что он запомнил.

Чуть позже Куин услышал голоса. Затем почувствовал прикосновение мягкой прохладной ткани, успокоившей его разгоряченное тело.

Рука болела. Черт бы ее побрал! Что они сделали с ней? Если отрезали, тогда почему же он все еще чувствует ее? Он, правда, слышал кое-что на этот счет. После ампутации люди некоторое время ощущают утраченные конечности. Какой-то зуд в них или что-то в этом роде. Черт! Зуда как раз он не испытывал. Рука горела, будто ее черти жарили.

Что они с ним делают?

— Куин, лежите, не шевелитесь! Все будет хорошо. Доктор извлек пулю. Он никак не может поверить, что вы в таком состоянии умудрились доехать сюда. Какой же вы молодец! Молодчина, правда, дорогой вы мой!

Кто с ним разговаривает? Кто назвал его «дорогой»? У него ведь никого дорогого нет и никогда не будет. Он никогда не будет таким мужчиной, какого любила его мать. Но все же Куин старался походить на отца. Правда старался. Он так хотел, чтобы мать гордилась им, чтобы она сказала: «Ты так похож на своего отца». Но она не сказала. Ни разу. Вместо этого его мать умерла. Наверное, она хотела умереть, чтобы быть вместе с отцом.

У него никого нет. Да ему никто и не нужен. Ему и так хорошо, одному.

— Дорогой, откройте рот. Выпейте мясного бульончика. Он поможет вам набраться сил. Только попробуйте, хорошо? Ради меня. Пожалуйста!

Это снова была она. Вновь досаждала и раздражала его своим мягким голосом и нежными руками. Может быть, она уйдет, если он выполнит ее просьбу? Может быть, оставит его в покое?

Черт! От нее так приятно пахнет. От ее одежды? А что это щекочет ему щеку? Ее волосы? Вот сейчас он откроет глаза и узнает, кто это. Только немного погодя, не прямо сейчас. Куин слишком устал. Он подумал о том, что неплохо бы чуть-чуть поспать и потом только открыть глаза и посмотреть, кто с ним разговаривает.

Когда Куин наконец открыл глаза, то увидел, что комната полна колеблющимися тенями. Он догадался: догорают угли в камине. Куин понятия не имел, где находится. Хуже того, это ничуть его не волновало.

Должно быть, ему дали что-то болеутоляюшее. Он вовсе не ощущал руки. Возможно, ее отрезали. Впрочем, он вообще ничего не ощущал. Казалось, он куда-то плывет. Что ж, такой способ передвижения гораздо приятнее, чем езда по ухабистым дорогам, черт бы их побрал.

Куин лениво обвел взглядом комнату и вдруг обнаружил, что он здесь не один. Молодая женщина в одежде из тонкой ткани с длинными белокурыми волосами, ниспадающими на плечи, свернулась калачиком в кресле возле его кровати. Голова ее покоилась на спинке кресла, глаза были закрыты.

— Дженифер? — шепнул он, не веря своим глазам.

Глаза женщины открылись. Она нагнулась к нему, потрогала его лоб. И улыбнулась.

— Лихорадка спала. Замечательно.

— Что вы здесь делаете? — Он не узнавал своего голоса. Во рту у него пересохло, как тогда после смерча.

Она взяла стакан с водой. Потом подсунула руку ему под голову, приподняла ее и поднесла стакан с водой к его губам. Подождала, пока Куин напьется, и лишь потом ответила:

— Я ухаживаю за вами. Еще вопросы?

Он снова оглядел комнату, потом его взгляд вернулся к ней.

— И как долго я уже здесь?

— Три дня.

Он в отчаянии зажмурился. Три дня. Потеряно целых три дня. Поверит ли Омар, что…

— Куин, вы же могли умереть. Было заражение крови. Могли и вовсе остаться без руки. Неужели вы не понимаете? Вы действительно были больны.

Этому-то Куин мог поверить. Он был не в состоянии поднять левую руку. Он поднял правую, затем посмотрел на левую, приятно удивленный:

— Рука на месте.

— Конечно, на месте. В ней не хватает только извлеченной пули. А где вы ожидали найти свою руку? — спросила она с усмешкой.

— Наверное, мне это приснилось. Я думал, что ее отрезали.

— Такое могло случиться. Она действительно была жутко воспалена, когда доктор добрался до вас. Куин, почему вы не сказали мне, что ранены? — спросила Дженифер, взяв его за здоровую руку.

— Не было надобности.

— А может быть, чтобы не волновать хрупкую маленькую леди, осмелюсь предположить? Неписаный закон чести, да?

Его рассмешил ее возмущенный тон.

— Если так поступил Джон Уэйн, почему бы и мне так не сделать?

Она состроила гримасу.

— Вы голодны?

Он покачал головой.

— Который сейчас час?

— Около часа.

— Где мы?

— В доме Хайды.

— Вы связались со своей группой?

— Да. Я так рада, что мне это удалось. Все жутко возмущены. Рэнди и Пол вернулись в Сирокко.

— Значит, их не убили?

— Слава Богу, нет! Хотя Рэнди получил серьезное ранение.

— Может быть, это научит их не совать нос куда не следует.

— Начинаете дискуссию?

— Кто? Я?

— Давайте поговорим и раз и навсегда согласимся, что в этом вопросе наши мнения расходятся. Я твердо убеждена в том, что для мира во всем мире необходимо, чтобы в первую очередь все были сыты. А вы, очевидно, верите лишь в одно средство: убивать каждого, кто не согласен с вашими убеждениями.

— Я бы так не сказал…

— А как вы бы сказали?

— У меня всего лишь реалистический подход к жизни.

— Это зависит от точки зрения. По-моему, убивать людей, прикрываясь высокими идеалами, равносильно… равносильно…

— Чему? — спросил он. — Продолжайте.

— Равносильно сексуальному насилию во имя целомудрия.

Куин рассмеялся, морщась от боли в руке и с удовольствием видя, как лицо и шея девушки заливаются краской.

— Я никогда не был ярым приверженцем целомудрия, — признался он, успокоившись.

— Я серьезно!

— Да, знаю. Так серьезно, что вас чуть не убили. Знаете ли вы, что было бы, если бы я добровольно не вызвался разобраться с вами?

— Меня бы убили, — храбро заявила она.

— Да. Убили бы. В конце концов. Но пока они решали бы, что с вами делать, вам пришлось бы умолять их об этой милости.

— Мир сошел с ума. Сошел с ума.

— Тут я с вами не спорю. Я только пытаюсь заставить вас трезво посмотреть на вещи. Намерения ваши похвальны, но идеалистичны. Во всяком случае, в настоящий момент.

— Что значит «настоящий момент»?

— Послушайте, я не вправе говорить на эту тему. Понимаете? Поверьте мне на слово. Через несколько месяцев положение в этой стране еще ухудшится. Если вы будете настаивать на том, чтобы остаться здесь, то вместе с друзьями попадете в беду.

— Что же, вы считаете, нам следует прекратить работу и забыть о детях?

— Нет, не забыть их. Вовсе нет. Просто необходимо распределять гуманитарную помощь, доставляемую в Сирокко, с помощью местных жителей.

— А что мы делали? Как раз этим мы и занимались, когда ваши люди задержали нас.

— Это были не мои люди.

— Да, но вы же работаете с ними.

— За это вы и должны каждый вечер становиться на колени и благодарить Господа Бога.

Очень тихо она сказала:

— Что я и делаю.

Они долго молча смотрели друг на друга. Потом Куин закрыл глаза.

Разговаривать с женщиной бесполезно. Он сделал все, чтобы помочь ей, но не смог убедить ее не продолжать. Только уж в следующий раз его не окажется рядом, чтобы спасти ее.

— Куин!

Он даже не открыл глаза.

— Что?

— Честное слово, я благодарна вам за все, что вы для меня сделали.

— Рад стараться.

— Я говорю серьезно. Вы рисковали из-за меня своей жизнью.

— Спокойной ночи, Дженифер. Почему бы вам не лечь спать?

Он слышал, как она встала со стула, но не ожидал ощутить прикосновение ее губ на своих губах. Он открыл глаза и увидел, что длинные волосы Дженифер как занавесом укрыли их от всего мира. Куин снова закрыл глаза, стараясь справиться со смятением, вызванным этим поцелуем.

Он поднял правую руку и нежно провел по ее затылку. Дженифер присела подле него. Сделала это осторожно, чтобы не задеть его левую руку. Ее поцелуй был легким, как перышко, таким приятным и нежным. На мгновение ему показалось, что его задела крылом бабочка.

Ее руки скользнули по подбородку, по лицу. Когда Куин целовал Дженифер, она нежно ласкала его волосы, наслаждаясь их шелковистостью и необыкновенным иссиня-черным цветом; за время его болезни ее пальцы гладили их не один раз.

Когда Куин захотел проникнуть языком глубже, Дженифер охотно ему это позволила, отвечая тем же. Когда же она попыталась отстраниться от него, Куин только крепче обнял ее за шею.

Он наслаждался ее ответным чувством, убеждая ее довериться ему, своим примером увлекая в мир наслаждений.

Но тут рука Куина соскользнула с ее шеи, и он застонал. Дженифер быстро выпрямилась.

— Извините, я сделала вам больно?

Усмешка, которой Куин одарил ее, была настолько чувственной, что Дженифер будто жаром обдало.

— Успокойтесь. Вреда руке вы не причинили.

— О-о!

Лицо девушки пылало, но она не отрывала взгляда от Куина. У него были самые прекрасные глаза на свете. Они сверкали в отблеске огня, томимые желанием. Сердце ее забилось сильнее.

— Вам лучше поспать.

— Это благоразумнее всего.

Она встала, глядя на него. Ей так хотелось лечь рядом и предаться любви. Но доктор дал Куину слишком сильное успокоительное, и было бы нечестно воспользоваться своим преимуществом. Возможно, он был слишком слаб, чтобы…

Окинув взглядом одеяло, скрывавшее от нее тело Куина, Дженифер пришла к выводу, что не так уж он слаб, как ей показалось. Скорее, наоборот…

— Спокойной ночи, Куин.

— Спокойной ночи, Дженифер.

Он ждал, когда она покинет комнату. Вместо этого она остановилась неподалеку от его изголовья и затеяла какую-то возню. Затем притихла. Он не видел ее, а повернуться не мог, поэтому спросил:

— Что вы делаете?

— Готовлюсь ко сну.

— Здесь?

— Конечно. Я все время сплю здесь, с самого приезда.

Он вздохнул. Только этого ему не хватало.

— А что об этом думает ваша подруга Хайда?

— Она сама предложила. В конце концов, кому-то ведь нужно было находиться подле вас.

— Правильно, — согласился он, потом добавил: — Но завтра я отправляюсь в путь. Еду обратно.

Его слова эхом отозвались в комнате. Голос Куина, казалось, проник в каждый ее уголок.

— Я должен ехать. Разве вы не понимаете? — пробормотал он.

— Нет, но я вам верю.

— Проклятие! Послушайте, я действительно ценю все, что вы для меня сделали. Просто раньше я был не в состоянии поблагодарить вас. Дьявол! Я даже не помню, как попал сюда.

— Я отобрала у вас ключи от джипа.

Он засмеялся, жалея, что не видит ее лица.

— Не припомню этого. Довольно умно с вашей стороны.

— Я была в отчаянии. Поняла, что вы больны. Думала, вы заразились от меня лихорадкой.

— Жалко, что не заразился. А может быть, вы меня и купали так же, как я вас?

— Вы сомневаетесь?

Она пошутила. Конечно же, пошутила. Несомненно, в доме кроме них есть еще люди. Возможно, один из мужчин помыл его, если была в этом необходимость. Он помнил нежность чьих-то рук, прикасающихся к нему. Неужели это была…

— Дженифер!

— Да?

— Вы действительно мыли меня?

— Угу! И это напомнило мне, что я хотела вас кое о чем спросить. Что за шрам у вас на животе? Похоже на ножевое ранение или что-то в этом роде.

О Боже! Она не шутит. Придись удар чуть ниже, и у него никогда не было бы неприятностей вроде той, которую Куин испытывал сейчас.

— Спокойной ночи, Дженифер.

— Спокойной ночи, Куин.

Ему показалось, что она улыбается. Чертовка, однако. Очень довольна собой!

Все-таки хорошо, что он завтра уезжает. Для обоих хорошо.

Загрузка...