Непокорное сердце

Глава 10

Револьвер был маленький и компактный, с перламутровой рукояткой и блестящим черным стволом. Это был «ремингтон» двадцать второго калибра. Торговец, продавший ей его, гарантировал, что он поражает на расстоянии в двадцать футов. Необычная тяжесть в ридикюле показалась Брайони неожиданно приятной. То и дело ей хотелось открыть его и снова взглянуть на оружие, но она сдерживала себя и намеренно отводила взгляд в сторону. Брайони направлялась на ранчо в двуколке судьи Гамильтона. Сам он правил лошадьми. Мэтт Ричардс ехал рядом, верхом на замечательном сером жеребце, который с очевидным нетерпением подстраивался под медленный ход, заданный судьей.

Брайони тоже ощущала нетерпение. После событий сегодняшнего утра ей хотелось поскорее добраться до ранчо и отгородиться от внешнего мира в собственных владениях. Судья Гамильтон явно не подозревал о ее внутреннем настрое и не спеша, с расстановкой рассказывал ей об истории Аризоны. Брайони пыталась сосредоточиться на разговоре, однако забывалась, думая о своем, силясь оправиться от недавно пережитого шока.

Забрав свои вещи из гостиницы, Брайони настояла, чтобы сначала ее отвезли в оружейную лавку. Она непременно хотела купить оружие до отъезда из города. Судья и Мэтт пытались отговорить ее, но Брайони была непреклонна. В конце концов они уступили и даже помогли ей выбрать. Мужчины плохо понимали, где Брайони собирается использовать свое новое приобретение, но девушка предпочитала не ломать голову по этому поводу. Она просто знала, чего хотела, и была решительно настроена взять несколько уроков стрельбы у настоящего профессионала. Но это будет позже. Сейчас ей хотелось одного – успокоиться и подумать, как могло получиться, что человек, спасший ее от разбойников, дерзко поцеловавший ее посреди пустыни под звездным небом, оказался стрелком, внушающим страх повсеместно, убившим ее отца.

Странно было то, что она уже знала об этом, прежде чем Мэтт Ричардс успел произнести его имя. Что-то екнуло у нее внутри, когда она увидела высокого стройного незнакомца на улице. У нее в памяти всплыли отрывочные воспоминания о разговоре в дилижансе, когда Том Скотт рассказывал ей о Техасце Джиме Логане и его устрашающей репутации, и жуткая правда открылась ей прежде, чем заговорил Мэтт Ричардс. Какой кошмар! Она страстно целовалась с убийцей своего отца, и, что хуже всего, ей это понравилось! Единственным слабым утешением Брайони служило то, что тогда она еще не знала, кто был этот незнакомец. Разумеется, если бы она знала, что это за человек, она никогда не стала бы отвечать с такой готовностью на его наглую выходку. Она бы никогда не почувствовала такого всепоглощающего наслаждения, прижимаясь к его крепкому телу, ощущая на своих губах его жаркие поцелуи. Жгучий стыд терзал ее, когда она вспоминала о своей непозволительной слабости. Как же ей хотелось отомстить отвратительному незнакомцу, который использовал ее, зная, кто она! Брайони сжала ридикюль, подумав о маленьком черном револьвере, лежавшем внутри. Она научится им пользоваться, будьте уверены, мистер Логан!

Брайони с усилием вернулась мыслями в настоящее. Уже совсем скоро она увидит свое ранчо. Окружающая природа была восхитительна. Вдоль дороги цвели пышным цветом дикие герани, фиалки и маки, а зеленые кусты и цветущие кактусы придавали особое очарование красочной весенней палитре. По лазурному небосводу плыли маленькие аккуратные облачка, похожие на беленьких кудрявых ягнят. Солнце заливало все вокруг своим золотистым светом. Было жарко и очень тихо. Вдалеке над равниной, окутанной голубоватой дымкой, высились отвесные скалы, а чуть дальше великолепные горы переливались всеми оттенками синего и пурпурного. Их величественная незыблемость странным образом приободряла Брайони.

Она ощущала в себе таинственную связь с этой своеобразной землей, глубоко в душе она чувствовала свое с ней родство, но как могла Брайони объяснить свои чувства судье Гамильтону и Мэтту Ричардсу? Она с трудом могла объяснить их себе самой. Одно только Брайони знала наверняка – она всю жизнь мечтала о приключениях, восхитительных переживаниях, чуждых обыденной повседневности. Ей хотелось впитать в себя силу этой дикой природы, чтобы познать секреты и сокровища жизни во всей полноте и радости. Брайони казалось, что Аризона даст ей возможность узнать жизнь, попробовать ее, как пробуют дорогое вино, обнять ее, как обнимают прохладный ветер в жаркий летний день, познать счастье истинной свободы. Радость предвкушения этой свободы переполняла девушку.

Ранчо Хилла оказалось весьма впечатляющей асиендой, гнездящейся у подножия Драгунских гор. Окна ее выходили на желто-зеленую равнину, как ковром, покрытую золотыми маками, бордовым клевером, мескитовыми зарослями и кактусами всех видов и размеров. Дом окружали тополиные рощи, а сразу позади здания Брайони разглядела апельсиновый сад. На обширных равнинах мирно паслись стада, вдалеке поблескивала синяя лента реки Сан-Педро, катившей свои воды на север. Глядя на все это великолепие с высоты отвесной скалы, Брайони восхищенно затаила дыхание. Никогда в жизни ей еще не доводилось видеть подобной красоты!

Сам дом представлял собой двухэтажное здание, построенное из красного кирпича, со множеством окон в деревянных рамах. Дом огибала широкая крытая терраса на деревянных опорах, придававших всей конструкции легкость и воздушность. Судья Гамильтон объяснил, что террасы такого типа распространены на юго-западе. Они защищают внутренние помещения от прямого попадания солнечных лучей. Широкая дорога вела к фасаду здания, обрываясь у кованой ограды, выкрашенной в белый цвет. Сразу же за ней начиналась дорожка, ведущая непосредственно к тенистому входу на террасу.

Ричардс помог девушке спуститься с двуколки, а судья Гамильтон тем временем тяжело спрыгнул с другой стороны и привязал лошадей. Прежде чем последовать за своими спутниками в дом, Брайони оглянулась вокруг, приметив длинное низкое строение, несомненно, служившее жильем для рабочих, покрытые остроконечной крышей конюшни, хлев, амбары и корали.

Группа ковбоев в ближайшем корале наблюдала, как молодой объездчик управляется с норовистым вороным жеребцом, однако при появлении Брайони внимание каждого из них обратилось к девушке. Их взгляды, казалось, буравили ее насквозь, пока она стояла на ступеньках ранчо. Объездчик, сброшенный лошадью на землю, едва избежал смерти под копытами. Тем не менее в следующий момент, не обращая внимания на опасность, он спокойно перемахнул через ограду и присоединился к своим товарищам, беззастенчиво разглядывая элегантную молодую женщину, ставшую теперь хозяйкой скотоводческого ранчо Хилла.

Слегка смущенная неприкрытым вниманием ковбоев к своей персоне, Брайони быстро нырнула под крышу террасы и вошла в дом. К ее удивлению, внутри было довольно прохладно. Богатый интерьер, подобранный с изысканной роскошью, резко контрастировал с простотой внешнего вида здания.

Было очевидно, что ее отец не жалел денег на убранство своего дома. Пол в холле устилал паркет отменного качества, начищенный до блеска и тускло отражавший обшитые деревянными панелями стены. Дверь справа вела в просторную гостиную, где первым делом Брайони бросились в глаза красивая мебель из резного дуба и висевший на стене многоцветный индейский ковер со сложным геометрическим узором. Дорогой паркетный пол покрывал другой ковер, выдержанный в красках заката. Бронзовые светильники и разноцветная индейская керамика оживляли комнату. Она казалась только что вычищенной и отполированной. Все вокруг блестело и отличалось изысканной элегантностью, говорившей о хорошем вкусе и состоятельности ее прежнего обитателя.

Прямо по центру холла начиналась деревянная лестница на второй этаж. Там располагались спальни, как сообщил Брайони судья Гамильтон. Под лестницей помещались кухня и комната, где спала Росита, мексиканская экономка ее отца. Пышная, помпезная столовая была смежной с гостиной. Ее убранство состояло из длинного дубового стола, резных стульев, массивной китайской горки и дубового серванта. За стеклами серванта и горки были выставлены красивые тарелки и подносы из олова, бокалы из французского хрусталя, серебряные подсвечники. До блеска отполированные кофейные принадлежности гордо красовались посреди обеденного стола. Столовая очень понравилась Брайони. Французские окна вдоль одной из стен выходили на террасу и на задний двор с видом на буйно цветущий апельсиновый сад.

Совершив короткую экскурсию по комнатам первого этажа, Брайони вместе с судьей Гамильтоном зашла в отцовский кабинет, помещавшийся налево от холла. Едва войдя, она остановилась в крайнем удивлении. Эта комната была ничуть не хуже обставлена, чем остальные, но внимание девушки сразу же привлекла зияющая дыра в стене над каминной доской из темного ореха, огромная черная пробоина на том месте, где, вероятно, должна была висеть картина. Брайони обернулась к Мэтту Ричардсу, который огорченно заговорил, не дожидаясь вопросов:

– Да уж, не особенно красиво выглядит. Мы с судьей просто не знали, что с этим делать, то есть мы не знали, что вам придется более по душе – повесить сюда другой сейф или просто починить стену и заменить сейф картиной или еще чем-нибудь…

– Что здесь произошло? – нетерпеливо спросила Брайони. – Боюсь, я не вполне понимаю, о чем вы говорите.

– Кто-то вломился сюда вскоре после гибели вашего отца, мэм. Грабитель не тронул ничего, кроме сейфа, висевшего на стене. Он был вскрыт с помощью взрыва, и все деньги, хранившиеся там, украдены. Мы не вполне ясно представляем себе, сколько точно там было.

– Ранчо ограбили? Какой ужас! Не пропало ли еще чего-нибудь ценного? – Тут она сама себя оборвала: – Нет, конечно же, нет. Серебряный сервиз там, на столе в столовой, и все эти красивые вещи остались на своих прежних местах, правда?

– Да, это-то и странно, – ответил судья. – Все здесь вокруг было перевернуто вверх дном, однако пропало только содержимое сейфа.

– Но как же такое могло случиться, судья? Неужели никто не услышал шума? Ведь тут совсем рядом спит не менее дюжины рабочих, верно? Так почему же они не сделали что-нибудь, чтобы задержать воров?

– Это случилось в ту ночь, когда у ковбоев был выходной. Все мужчины были в городе, гуляли в «Серебряной шпоре». Росита спала, она осталась одна в доме. Когда раздался взрыв, она, конечно, проснулась и пошла посмотреть, что происходит, но была оглушена ударом сзади и потеряла сознание прежде, чем успела что-либо разглядеть. – Он пожал плечами. – Прошу прощения, мисс Хилл, но я понятия не имею, кто были эти отчаянные парни. Росите потребовалось около недели, чтобы привести здесь все в порядок.

– Si, это правда. Целая неделя это занял! – послышался из дверей тихий голос с сильным мексиканским акцентом. Брайони с любопытством обернулась, догадавшись, что слова принадлежат Росите, экономке отца. Мексиканка оказалась приземистой, полной женщиной с темной кожей, пухлым лицом и заметным темным пушком над верхней губой. Ее черные волосы были туго стянуты на макушке. Белая блуза свободно свисала с ее пышных грудей. Яркая, цветная юбка почти касалась пола. Она стояла на пороге кабинета, скрестив на груди свои толстые руки, и этот недружелюбный жест придавал ей сердитое выражение.

– Здравствуйте, Росита. Это мисс Брайони Хилл, ваша новая хозяйка. – Судья Гамильтон улыбнулся Брайони. – Росита Лопес, мисс Хилл, лучшая экономка штата. Миссис Бэнкс, владелица меблированных комнат, в которых я живу, долго пыталась переманить ее к себе, и Эдна Биллингс тоже хотела заполучить ее в свой отель, но никто из них не смог предложить ей оклад, превосходящий тот, что платил ваш папа. И Росита его стоит, каждого цента, правда, Мэтт?

Ричардс утвердительно кивнул, а Брайони вежливо улыбнулась, гадая про себя, так ли уж велики достоинства Роситы, чтобы платить деньги за сомнительное удовольствие ежедневно видеть перед собой ее кислую физиономию.

«Поживем – увидим!» – решила она, надеясь со временем растопить хотя бы отчасти отчужденность экономки.

– Рада с вами познакомиться, Росита, – сказала она самым дружелюбным тоном. – Я уже сама успела заметить, что судья ничего не преувеличивает – дом в превосходном порядке, все так и сияет! Смею надеяться, что вы останетесь со мной.

Женщина пожала плечами.

– Buenos dias, señorita. Si, я буду оставаться, – сказала она угрюмо и замолчала, словно в ожидании дальнейших распоряжений.

– Замечательно, Росита, замечательно, – заполнил судья неприятную паузу. – А теперь почему бы вам не накрыть ужин для мисс Хилл? Воздух пустыни здорово поднимает аппетит, и я сомневаюсь, чтобы она ела что-нибудь с самого завтрака.

Не говоря ни слова, экономка удалилась с необыкновенной для ее сложения проворностью.

Брайони в замешательстве посмотрела на судью Гамильтона.

– Не думаю, что я ей очень понравилась, – решилась она заметить.

– О, Росита вообще неразговорчива. И кроме того, вы понравитесь ей гораздо больше после того, как заплатите. Думаю, вид песо вернет любезную улыбку на ее лицо.

– Я вас не совсем понимаю. Судья вздохнул:

– Ну, видите ли, мэм, этой женщине платили последний раз за неделю до смерти вашего батюшки. И остальным рабочим на ранчо также. По правде говоря, они все уже подумывают об увольнении. Некому здесь было взять на себя роль плательщика – видите ли, деньги для них были заперты в сейфе.

Он кивнул на дырку в стене.

– Вы хотите сказать, что деньги, которыми следовало расплатиться с работниками, украдены? – вскрикнула Брайони, испуганно расширив глаза. – Но это же ужасно! Как же мне теперь заплатить Росите и остальным?

Эта новая проблема была хуже всех остальных. Конечно, очень плохо, что ранчо пострадало, но потеря денег, предназначенных для зарплаты, была гораздо неприятнее и серьезнее. Что же теперь делать?

– Прошу прощения, мисс Хилл, но похоже, что у вас новые неприятности, – сказал Мэтт Ричардс, выглядывая в окно. – Сюда идут ковбои во главе с Расти Джессапом, он был старшим при вашем отце. Ребята выглядят свирепее апачей на тропе войны. – Он обернулся, нахмурившись. – Боюсь, они собираются требовать немедленной выплаты денег.

– Но это же просто смешно! У меня нет с собой такой суммы! – воскликнула Брайони, подбегая к окну.

Глянув вниз, она в самом деле увидела дюжину мужчин в полотняных джинсах и высоких остроносых сапогах. Они решительным шагом шли в сторону ранчо. Их лица под широкими сомбреро выражали непреклонность. У Брайони часто заколотилось сердце при мысли, что ей придется встретиться с этими разгневанными людьми. Она метнулась к судье Гамильтону.

– Что мне делать, судья? У меня нет денег, чтобы заплатить им сейчас!

– Полагаю, вам следует поговорить с ними и убедить подождать еще чуть-чуть, – ответил он задумчиво. – В банке в Тусоне на счету вашего отца должно быть достаточно денег, чтобы расплатиться с ними. Как только вы их успокоите, я отвезу вас в Тусон, и вы возьмете из банка нужную вам сумму.

– Но это удовлетворит их запросы на сегодня? – нервно спросила девушка.

Судья Гамильтон окинул долгам взглядом ее хрупкую фигурку, длинные эбеновые кудри, рассыпанные по плечам, маленькие белые руки, стиснутые от волнения, и обратился к ней спокойным, серьезным голосом:

– Мисс Хилл, это ранчо теперь на вашем попечении, и вам неизбежно придется решать возникающие проблемы. Эти люди работали на вашего отца, теперь они работают на вас. Вы и только вы должны с ними разобраться и научиться ладить.

Она молча посмотрела ему в глаза. Конечно же, судья был прав. Где-то в глубине души Брайони надеялась, что либо он, либо Мэтт Ричардс выйдет вперед и сам угомонит разгневанных ковбоев. Теперь ей стало понятно, что на это надеяться нечего.

Услышав стук в дверь, Брайони сделала глубокий вдох и, не говоря ни слова, направилась в холл к входной двери. Несмотря на внешнее спокойствие, она сильно нервничала от предстоящей встречи с ковбоями, которая станет настоящей проверкой ее способности выжить в Аризоне, где господствовали грубые мужчины и огнестрельное оружие. Совершенно необходимо было справиться с разъяренными рабочими, в противном случае ей придется расстаться с мечтой сделать Аризону своим домом. Будущее зависело от ближайших нескольких минут!

Снаружи у дверей ее ждал высокий, худой мужчина лет двадцати пяти. Из-под широкополой шляпы, сдвинутой на затылок, выбивались курчавые рыжие волосы. Он был одет, как типичный ковбой: джинсы, свободная рубашка, коричневый шейный платок и затейливо расшитые остроносые сапоги. Выражение его длинного лица не внушало оптимизма. Близко посаженные глаза жестко смотрели из-под мохнатых рыжих бровей, тонкие губы сложены в презрительную усмешку. Мужчина тоже разглядывал Брайони, точнее, ее округлую пышную грудь, опускаясь взглядом все ниже и ниже, так, словно она была без одежды. Когда ковбой снова посмотрел на нее, кроме язвительности, Брайони прочитала в его глазах желание.

– Да, в чем дело? – холодно спросила она, стараясь по возможности скрыть свое внутреннее волнение. Она должна была овладеть ситуацией и заставить ковбоев уважать себя. Если они догадаются, что перед ними слабая, напуганная девушка, бой можно будет считать проигранным.

– Значит, вы мисс Хилл, новая владелица ранчо Хилла, – заметил рыжеволосый ковбой.

– Да, это так. Чего вы хотите?

Ее собеседник лениво выпрямился во весь свой рост и устрашающе навис над ней.

– Ну, мэм, – процедил он, – я Расти Джессап – старший ковбой, а это ребята, которые вместе со мной работали на вашего папу. – Большим пальцем левой руки он, не оборачиваясь, указал на группу людей за своим плечом. – Мы пришли за теми деньгами, которые нам причитаются за работу, мэм. – Постепенно тон Расти становился тверже. – Мы остались несчастными беспризорными с тех пор, как ваш отец умер, однако теперь вы здесь, и мы ждем, что вы о нас позаботитесь. Pronto! – Он шагнул вперед, оказавшись настолько близко от Брайони, что она ощущала тошнотворный запах его тоника для волос. – На всякий случай, если вам это неизвестно, городская леди, pronto значит сейчас!

Брайони покраснела от такой грубости, испытывая желание отвесить нахалу затрещину. По какой-то не понятной для нее причине Расти Джессап решил, что ему не понравится новая хозяйка, и не собирался давать ей шанс доказать обратное. Брайони стало ясно, что договориться с этим человеком не удастся. Она снова удивилась, почему ее отец нанял на должность старшего ковбоя такого неприятного, высокомерного типа. Но у нее не было времени предаваться размышлениям по этому поводу.

Спокойно обойдя Расти Джессапа, Брайони остановилась посреди террасы, окидывая взглядом группу недовольных рабочих. Ей было слышно, как Мэтт Ричардс и судья Гамильтон вышли и молча остановились на пороге. Краем глаза девушка заметила еще одного ковбоя, приближавшегося к ним. Она узнала его, это был тот самый человек, который объезжал вороного мустанга. Подойдя ближе, он присоединился к основной группе своих товарищей. Брайони поняла, что все вокруг ждут, что она скажет. Девушка вдохнула поглубже, лихорадочно подбирая нужные слова. Проведя всю свою жизнь в пансионах и домах добрых родственников, где решения за нее принимали другие, Брайони не привыкла командовать. Она попыталась представить, что на ее месте сказала бы мисс Марш. Эта хрупкая, мягкая женщина обладала непререкаемым авторитетом у всех, с кем ей доводилось общаться. Казалось, она способна была справиться с любой ситуацией в жизни. Брайони, с невероятным трудом преодолев волнение, заговорила так, как, по ее мнению, стала бы говорить мисс Марш, столкнись она с подобной проблемой.

– Я рада, что все вы пришли со мной познакомиться, – уверенно начала она, спокойно глядя на своих слушателей. – Прежде всего я хочу поблагодарить вас за то, что вы остались на ранчо Хилла. Я высоко ценю вашу преданность. – Она сделала паузу, сомневаясь, стоит ли им улыбнуться, и в следующий момент отвергла эту идею. Когда-то она слышала от мисс Марш, что новой учительнице в школе не следует улыбаться своим ученикам в течение первого месяца семестра. Брайони чувствовала, что в принципе находится в аналогичном положении. – Как вам всем хорошо известно, деньги, выделенные на вашу зарплату, хранились в сейфе в кабинете моего отца и были украдены вскоре после его смерти. Следовательно, в данный момент у меня на руках нет тех денег, которые я вам должна.

В ответ послышался хор раздраженных голосов и проклятий, но Брайони подняла вверх руку, требуя тишины. Сердце ее неистово колотилось.

– Я глубоко сожалею об этой задержке, поверьте мне, и намерена исправить сложившуюся ситуацию.

– Ах так? Каким же образом? – спросил Расти Джессап, глядя ей в лицо. – Единственный способ исправить ситуацию – это заплатить нам наши деньги немедленно! Мы уже и так ждем достаточно!

– Верно. Мы хотим получить то, что нам причитается! – выкрикнул другой ковбой из толпы, и остальные шумно поддержали его. Недовольство вспыхнуло с новой силой. Один только светловолосый ковбой, тот самый, что объезжал жеребца в корале, молчал, внимательно глядя то на Брайони, то на Расти Джессапа. Старший ковбой продолжал возмущаться, искусно заводя толпу и не оставляя Брайони ни малейшей возможности ответить. Молодой объездчик протолкался вперед.

– Эй, Джессап, может быть, ты заткнешься на минутку и дашь леди высказаться? – крикнул он, и остальные тут же замолчали от удивления.

– Что это с тобой, Монро? Ты что, не хочешь получить своих денег? – с издевкой обратился Джессап к молодому человеку. – Или, может быть, тебе важнее произвести хорошее впечатление на эту маленькую красотку?

Секундой позже светловолосый ковбой оказался на террасе и отвесил обидчику крепкий удар кулаком в челюсть. Джессап повалился на пол, скрипнув зубами от боли. Сообразив, что произошло, он вскочил на ноги и ринулся было давать сдачи, но судья Гамильтон и Мэтт Ричардс вмешались, растащив противников в разные стороны. Брайони с ужасом наблюдала эту сцену, пораженная тем, насколько быстро ситуация вышла из-под контроля. Казалось, работники мгновенно забыли о ней, возбужденно обсуждая между собой происшедшую потасовку. Брайони начинала злиться. Ей необходимо было любым способом вернуть внимание слушателей к себе.

– Ну все, хватит! – неожиданно выкрикнула она, уперев руки в бока.

Мужчины умолкли, удивленно уставясь на девушку. Ее красивое лицо было холодно, и казалось, что оно высечено из мрамора, и только изумрудно-зеленые глаза горели, обжигая присутствующих гневным взглядом. Ее высокий голос резко прозвенел в воздухе:

– Я больше ни секунды не потерплю подобного поведения, – предупредила она, – и следующий, кто заговорит прежде, чем я закончу, будет уволен немедленно. Это понятно? – Она сделала паузу, дожидаясь, пока каждый кивнет в ответ.

На лицах рабочих было ясно написано крайнее удивление, вызванное неожиданным поведением молодой девушки. Ковбоям не хотелось расставаться со своей работой, не услышав, что скажет их новая хозяйка. Последние несколько дней Джессап мутил воду, настраивая их против новой владелицы ранчо, однако теперь они были сильно заинтригованы, увидев ее воочию. Поэтому, когда Брайони Хилл заговорила снова, из толпы не донеслось ни звука.

– В ближайшие дни я поеду в Тусон и сниму со счета в банке достаточную сумму, чтобы расплатиться с каждым мужчиной и женщиной на этом ранчо. Более того, я готова выплатить дополнительный недельный оклад каждому, кто останется под моим началом без дальнейших возражений. Но от тех, кто собирается работать на меня, я требую двух вещей – преданности и уважения. Мистер Джессап нарушил оба эти условия и с этого момента освобожден от своих обязанностей на ранчо. Те из вас, кто решит меня покинуть, получат расчет, как только я вернусь из Тусона. Те, кто решит остаться, получат дополнительное денежное вознаграждение и мою благодарность. Но остаетесь вы или увольняетесь, я не потерплю беспорядка и дальнейших возражений. Тот, кто не прекратит выражать недовольство, разделит судьбу мистера Джессапа и вылетит с ранчо немедленно. Это понятно?

На мгновение между работниками воцарилась напряженная тишина. Расти Джессап принялся яростно сыпать проклятиями, судья Гамильтон по-прежнему крепко держал его сзади. Молодой светловолосый ковбой расплылся в широченной улыбке и неожиданно пронзительно вскрикнул:

– У-у-у-х-ты-ы-ы!

Теперь ковбои поглядывали на Брайони с уважением. Она сумела проявить необыкновенную твердость, неожиданную для такой молодой, очаровательной девушки, и ковбои начали надеяться, что она сумеет управлять ранчо. Конечно, ей многому придется научиться, но для начала она обнаружила достаточно способностей и выдержки. Работникам на ранчо Хилла платили немало, и они не горели желанием искать себе новую работу, пока оставался шанс, что новая владелица будет успешно справляться со своими обязанностями. Один за другим ковбои начали снимать свои стетсоны, давая Брайони понять, что они остаются и ждут своих денег вместе с обещанными добавками. Брайони холодно кивнула им всем и, поблагодарив, отправила обратно на работу. Когда толпа рассеялась, она обернулась к молодому ковбою:

– Подождите минутку!

Молодой человек немедленно обернулся, дружески глядя на нее блестящими карими глазами.

– Да, мэм?

– Как ваше имя?

Ковбой забавно приподнял свой пыльный стетсон.

– Бак Монро, мэм, к вашим услугам.

– Спасибо. Я благодарна вам за помощь. Брайони улыбнулась, обезоруженная откровенным дружелюбием ковбоя. Он смотрел на нее так, словно никогда прежде не видел женщины. В его глазах было восхищение, не похожее на похотливый взгляд Расти Джессапа. Брайони почувствовала себя польщенной.

– Мне нужен будет новый старший ковбой, не можете ли вы предложить мне кого-нибудь на эту должность?

– Ну, мэм, на мой взгляд, я сам как нельзя лучше подхожу для этого, – заявил он и размашисто поклонился. – Вам не найти более преданного человека – ох, ну и повеселился же я, когда вы осадили этих неблагодарных удальцов!

Брайони не могла удержаться от смеха, настолько забавна была его манера говорить. Бак Монро заставил ее позабыть на время о тяжелых заботах, свалившихся на ее плечи. Однако прежде чем она смогла ответить на его предложение, он заговорил снова:

– А вообще-то, мэм, если вас действительно интересует мое мнение, то я бы на вашем месте нанял в старшие ковбои только Шорти Баханэна, и никого другого. Я знаю его уже пять лет, поверьте мне, человека с таким опытом парни будут уважать. Шорти – старый хитрый ковбой – родился и вырос в Калифорнии, многие годы он перегонял скот по Кисхольмскому пути. На вашего отца он работал около трех лет. Поверьте мне, такого замечательного человека вам во всем свете не сыскать. Шорти – лучший претендент на такую должность, – закончил Монро торжественно.

– А он был сегодня здесь вместе со всеми?

– Шорти? Не-е, Шорти – на южном пастбище, поехал проведать теленка, который занемог вчера утром. У Шорти нет времени плясать под дудку Расти Джессапа!

При этих словах опальный ковбой, все еще стоявший на террасе между судьей и Мэттом Ричардсом, снова разразился бранью и попытался добраться до Монро.

– Я бы хотела лично повидать этого Шорти Баханэна, – сказала Брайони. – Не попросите ли вы его зайти ко мне завтра рано утром?

– Конечно, мэм. Рад помочь вам, – он улыбнулся лукаво, – ну, а если Шорти вам не подойдет, то я-то уж буду тут как тут. Никто не сможет сказать, что Бак Монро когда-нибудь отказался помочь женщине в затруднительном положении!

Брайони засмеялась:

– Я это запомню. Спасибо.

Бак беззаботно махнул ей своим стетсоном на прощание и, нахлобучив шляпу на голову, направился обратно в кораль, где его ждал вороной мустанг.

Брайони инстинктивно чувствовала, что Бак – искренний, добрый человек. Из него получился бы надежный друг. Все еще улыбаясь, она повернулась, чтобы идти в дом, но ее улыбка увяла при виде Расти Джессапа, кривившего тонкие губы в циничной усмешке. К тому времени судья и Мэтт Ричардс уже отпустили его, приказав поскорее собрать свои вещи и убираться с ранчо, но вместо этого он угрожающе шагнул к Брайони.

Она тревожно взглянула на него, похолодев от страха, однако, сделав над собой усилие, произнесла спокойно:

– Мне больше нечего вам сказать, мистер Джессап. Вы можете покинуть мои владения.

– Ваши владения! – усмехнулся он, и его лицо исказилось ненавистью. – Посмотрим, как долго это ранчо будет оставаться вашей собственностью! Хотя, впрочем, можно догадаться, леди: вы не протянете и месяца. Вы не проживете так долго!

У Брайони перехватило дыхание, а судья Гамильтон быстро заломил рыжеволосому ковбою руку за спину.

– Это что, угроза, Джессап? – сурово спросил судья.

Джессап посмотрел на него, затем на хмурого Мэтта Ричардса и пожал плечами.

– Понимайте как хотите, – ответил он, вырываясь из рук судьи Гамильтона.

Уже подойдя к ступенькам террасы, он обернулся, и Брайони снова увидела его злую улыбку. Гипнотизируя девушку долгим взглядом, он вытянул в ее сторону худой указательный палец.

– Хочу сказать на прощание, что мы еще встретимся, прелестная леди. А когда это произойдет, готов поспорить, вы сильно пожалеете! – С этими словами он повернулся к ней спиной и, быстро сбежав по ступеням, зашагал к дому для работников.

Брайони напряженно смотрела ему вслед. Через несколько минут он вынес оттуда свою перетянутую ремнем постель и приторочил ее к седлу пегой кобылы. В следующее мгновение он вскочил в седло и галопом умчался прочь.

Брайони устало пошла в дом, в отцовский кабинет. Судья и Мэтт Ричардс последовали за ней. К ее облегчению, судья вскоре откланялся, обещав заехать завтра, чтобы отвезти Брайони в Тусон. Она поблагодарила его и проводила до дверей, отчаянно желая остаться наедине со своими мыслями. Однако Мэтт Ричардс не спешил уходить, тревожно наблюдая, как девушка, бледная и измученная, опустилась в мягкое кожаное кресло. У Брайони не было сил говорить. В ее голове страшным эхом продолжали звучать ядовитые слова Расти Джессапа. Она отчетливо понимала, что нажила себе опасного врага, и от этой мысли ее бросало в дрожь.

– С вами все в порядке, Брайони? – спросил Мэтт Ричардс, подходя ближе. – Надеюсь, что этим койотам не удалось слишком сильно вас расстроить. Люди, подобные Джессапу, всегда горазды на угрозы. Но я бы не стал из-за него волноваться. Вероятнее всего он зальет свою ярость несколькими стаканами виски и забудет все.

– Вы действительно так полагаете, мистер Ричардс? – Брайони взглянула на него с надеждой, ища поддержки в его словах и в самой его солидной, основательной внешности.

Мэттью Ричардс был атлетически сложенным, сильным человеком, способным за себя постоять, и Брайони слепо доверяла его суждениям. Раз он говорил, что слова Джессапа – простое пустозвонство, значит, это действительно так и есть.

– Я просто уверен, что все будет замечательно, – улыбнулся он, придвигая себе стул и садясь рядом. – И пожалуйста, называйте меня Мэтт. Я надеюсь, что мы с вами станем добрыми друзьями, а я ненавижу церемонии между друзьями.

– Конечно, – сердечно согласилась Брайони.

Сейчас она больше всего нуждалась в друзьях, особенно в таких, как Мэтт Ричардс. Богатый фермер был добр и красив и к тому же считался влиятельным человеком в городе. Подтверждением тому было их утреннее посещение оружейной лавки. Все, кого они встречали на пути, почтительно приветствовали его, а продавец в лавке отнесся к нему с особым уважением, какого не удостоился даже судья Гамильтон. Брайони обрадовалась, что Мэтт Ричардс захотел поддерживать с ней дружеские отношения, особенно после того, как она отказалась продать ему ранчо. Она боялась, что в душе он все еще злится на нее за это, но, услышав о ее опасениях, Мэтт только рассмеялся.

– Я злюсь? На что? Ерунда какая! Конечно, я был бы не прочь приобрести ваше ранчо, это ценная собственность, которая стала бы существенным дополнением к моему состоянию. Я никак не мог ожидать, что вы захотите оставить его себе, – я, наоборот, считал, что сделаю доброе дело, избавив вас от этой обузы! Но, разумеется, я не схожу с ума от того, что вы решили оставить ранчо себе. – Он искренне улыбнулся. – Откровенно говоря, Брайони, я до последнего момента не верил, что вы приедете сюда жить. Это одна из самых больших странностей, которые мне доводилось видеть в жизни, но я восхищаюсь вами! Она покраснела.

– Спасибо. Я рада, что вы понимаете, как много ранчо значит для меня.

Он задумчиво кивнул:

– Да, я понимаю. Знаете, наблюдая, как вы лихо управились с этими ковбоями, я вспомнил вашего отца. Он часто проявлял такую же решительность. Благодаря ей он сумел сделать это ранчо крупнейшей скотоводческой фермой в Аризоне. Это была его цель, самая заветная. Может быть, поэтому мы и сошлись с ним. Видите ли, я так же отношусь к своему ранчо Твин Барз.

Его голос стал тише. Казалось, Мэтт полностью погрузился в раздумья и разговаривал уже скорее сам с собой, чем с Брайони.

– На Твин Барз содержалось три, от силы четыре тысячи голов скота, когда я начинал свое дело много лет назад. Но я работал, чертовски много работал, и теперь у меня тридцать пять тысяч голов такого прекрасного скота, какого вы нигде больше не увидите. Все это время я стремился сделать ранчо одним из лучших в штате, и моя работа еще не закончена. Твин Барз еще будет расти, оно станет богатейшей фермой на западе, когда я закончу… – Внезапно он замолчал, так, словно пробудился ото сна, и виновато улыбнулся девушке. – Прошу прощения. Вы, должно быть, устали и проголодались, а я тут забиваю вам голову своими делами.

– О нет, это очень интересно! Уверена, вам удастся достичь всего, что вы задумали, хотя, насколько я поняла, вы уже добились того, чего многие люди не могут сделать за всю свою жизнь. Твин Барз, должно быть, – великолепное ранчо.

– Да. – Глаза Мэтта засветились от удовольствия. – Надеюсь, вы как-нибудь выберетесь ко мне в гости. Тогда я провезу вас по окрестностям, и вы все увидите своими глазами.

– О, с большим удовольствием!

Они оба встали, и Мэтт Ричардс собрался уходить, но, прежде чем закрыть за собой дверь, остановился на пороге и, заглянув девушке в глаза, крепко сжал в своих твердых ладонях ее маленькую ручку.

– Об одном я хочу попросить вас, Брайони, – сказал он серьезно. – Не выезжайте никуда одна, если в этом не будет крайней необходимости. Аризона – не самое безопасное место даже для мужчины, не говоря уж о женщине. Угрозу представляют не только индейцы, но и всякие естественные опасности, как, например, горные львы, гремучие змеи, ящерицы-ядозубы, да мало ли их… И кроме того, в округе полно шатается праздных негодяев, которые не погнушаются напасть на одинокую женщину. Те, что притащили вас к Джилли, – из их числа, так что будьте осторожны. Не стесняйтесь послать за мной в любое время, если вам будет что-то нужно или же вы захотите куда-нибудь поехать. Я с удовольствием буду сопровождать вас.

Тронутая такой заботой, Брайони тепло поблагодарила его, глядя почти влюбленно, как он выходит из дома и легко вскакивает в седло своего серого жеребца. На прощание Мэтт Ричардс помахал девушке рукой, и Брайони уже пожалела, что осталась одна. Ей нравился Мэтт Ричардс, она ощущала себя в безопасности, когда он был рядом. Тут же ей подумалось, что она не должна впадать в такую зависимость. Теперь она живет в Аризоне и должна научиться рассчитывать только на себя.

Поздним вечером Брайони стояла у окна своей спальни, глядя на потемневшую долину. Прохладный ветерок с дальних гор тихонько колыхал синий шелк занавесок, заставляя девушку невольно ежиться и плотнее кутаться в голубую ночную рубашку. Но несмотря на холод, она не спешила отходить от окна, не обращая внимания ни на мягкую кровать, готовую принять в свои нежные пружинящие объятия ее усталое тело, ни на уютную красоту ее новой комнаты. Брайони тревожили мысли и чувства, которым она не находила объяснения. С наступлением темноты девушка ощутила себя совсем одинокой.

Поужинав сочной поджаркой и остро приправленными бобами, она бесцельно слонялась по дому, разглядывая обстановку комнат и пытаясь представить себе отца, жизнь которого протекала в окружении всех этих вещей, надеясь, что они расскажут ей, каким он был человеком. Однако ей не удалось выяснить ничего, кроме того, что он обладал отменным, изысканным вкусом. Наверху располагались три спальни. Одна из них, принадлежавшая отцу, была отделана темным деревом. Пол устилал толстый ковер кофейного цвета, а на бронзовых лампах играли рыжие отблески. Остальные две спальни, по-видимому, предназначались для гостей. Брайони выбрала для себя просторную комнату с блестящим паркетом, большим персидским ковром и с покрывалом из синего шелка на пуховой перине. Вся мебель была выдержана в едином стиле и состояла из большого комода с выдвижными ящиками, туалетного столика и кресла-качалки ручной работы в углу у окна. В другом углу стояла красивая восточная ширма, за которой помещалась небольшая сидячая ванна. Комната была очень удобна, и весь дом отличался редкой красотой убранства, но, когда солнце скрылось за изломанной грядой западных гор в кроваво-красном мареве заката, на Брайони навалилась необъяснимая тоска.

В комнате быстро темнело. Брайони с отсутствующим видом смотрела в окно. Луна пряталась за рваными облаками, то и дело образующими новые блеклые узоры на чернильном ночном небе. Тусклые звезды еле проглядывали сквозь их пелену. Покрываясь мурашками, Брайони подставляла лицо прохладному ветру, порывами налетавшему через приоткрытое окно, при этом волосы ее взметались вокруг головы пышным черным облаком. Вглядываясь в темноту перед собой, девушка искала отгадку новому тоскливо-щемящему чувству, поселившемуся у нее в груди, и не находила ее.

Постепенно ее мысли переключились на события прошедшего дня и людей, встреченных ею на новом месте. Перед ее мысленным взором проплыл судья Гамильтон с его неизменным добродушным выражением на лице, затем – Мэтт Ричардс, сильный, красивый, добрый. Бак Монро снова улыбнулся ей приветливой, веселой улыбкой. Однако вслед за Монро Брайони вспомнился Расти Джессап, и сердце ее сжалось от страха. Она не могла понять, почему он старался настроить работников против нее и почему он вел себя так грубо. Еще меньше понимала Брайони, почему он грозился, что она не проживет и месяца.

Похоже на то, что все события, происходящие с ней после прибытия в Аризону, складываются так, чтобы напугать ее, заставить отказаться от намерения поселиться в этих местах. Сначала над ней издевался Зеке Мердок со своими бандитами, теперь эти проблемы на ранчо, взлом, ограбление и в конце концов Расти Джессап, пытавшийся взбунтовать против нее ковбоев. Брайони пришла в голову безумная мысль, что все это подстроено специально, чтобы она продала поскорее свою недвижимость в Аризоне и вернулась обратно в Сент-Луис, в школу для молодых леди мисс Марш. Но это же абсурд! Кому могло понадобиться выживать ее отсюда?

Внезапно тишину ночи разорвал тоскливый плач койота, и Брайони вспомнила о Техасце Джиме Логане. Она поняла, что все время будет о нем думать, поняла, что будет вспоминать снова и снова, как он сжимал ее в своих объятиях, как целовал под звездным небом посреди пустыни…

Брайони оборвала свои мысли внезапным проклятием, которое шокировало бы мисс Марш. Зачем она снова вызывает эти нежелательные воспоминания? Брайони прищурилась, вглядываясь в темноту. Убийца! Холодный, злой, невыносимый человек! Она ненавидела его всем сердцем!

Только тут девушка сообразила, что позабыла спросить у судьи Гамильтона, что не поделил ее отец с легендарным Техасцем Джимом Логаном, и решила непременно выяснить это завтра же утром. Да, и нужно будет приказать Росите сжечь то отвратительное грубое одеяло, которое он ей дал.

Босиком по холодному полу Брайони поспешила в кровать. Свернувшись калачиком под одеялом, она еще долго не могла изгнать из памяти образ высокого стройного стрелка с бронзовым лицом, холодными глазами и вечно циничной усмешкой на тонких губах. Он мучил ее своей высокомерной улыбкой, вновь и вновь являясь из глубин подсознания. Брайони изо всех сил зажмурила глаза, стараясь избавиться от навязчивого видения, и почувствовала, что сердце ее странно колотится в груди. Она сжала губы, уставившись в потолок, и с горечью пожелала никогда в жизни не видеть больше Техасца Джима Логана. Никогда!

Она еще не знала, как быстро позабудется это желание.