Непокорные

Глава 3 Страх

Юлиан смотрел на меня, не опуская глаз и почти не моргая. Я тоже не могла оторвать от него взгляда, пытаясь понять, что он хочет этим действием доказать. Что не боится меня?

Но я видела, как в голубых глазах мелькнуло удивление, а после быстро сменилось на безразличие. В этом он явно мастер.

Третьяков и раньше использовал такие методы, чтобы скрыть с лица свое недовольство или радость. После того как мы прекратили общение, он изменился совершенно в противоположную сторону: из мягкого и доброго мальчика Юлиан превратился в самовлюбленного эгоиста. Ласковая улыбка больше не появлялась на его лице.

– Кто кого еще боится? – бросила я ему в ответ.

– Не я избегаю твоего общества.

– Правда? По твоим поступкам и не скажешь. – Между нами назревал конфликт, поэтому Анатолий Дмитриевич остановил меня жестом, а после перевел гневный взгляд на Юлиана.

– Не успели встретиться, уже ругаетесь. Я понимаю, что у вас отношения не ахти, но не стоит начинать разборки прямо здесь. Решайте свои вопросы за пределами конюшни, – мужчина нахмурился.

Согласившись с ним, я виновато кивнула и прошла мимо Третьякова, будто случайно толкнув его плечом. Мне очень хотелось это сделать. Задеть не только морально, но и физически, чтобы он прочувствовал на своей шкуре, насколько мне было обидно.

– Через неделю тебя устроит? Мне нужна новая лошадь, – кинула ему, не поворачиваясь лицом.

– Устроит. Советую подыскать более подходящую.

Конечно, не можем не съязвить в ответ. Как же бесит!

Сам же ухаживал вместе со мной за Матильдой, приносил вкусности и помогал отмывать ее после прогулок. Она тоже осталась светлым воспоминанием в его сердце. Надеюсь на это. Хоть что-то хорошее он должен был запомнить после нашей дружбы.

Я завернула в конюшню. Пока меня не было, сменилась уж точно не одна скаковая лошадка. Денники были заполнены до отвала, так что всем еле хватило места.

Папа говорил мне, что привезли мустанга. Пытаюсь найти его глазами. Руки уже чесались выбрать любую лошадь и прокатиться хотя бы недолго под присмотром тренера. Однако я наконец заметила одного уж очень бойкого и черного как смоль коня. Он ходил кругами в своей маленькой комнатке, будто не мог найти себе подходящего места.

– Ну привет, – я медленно подошла поближе, разглядывая каждую его мелкую деталь. Большой, сильный. Одно неверное движение – и мне может хорошенько прилететь. Внутри зародился страх, ведь мне пришлось знакомиться с лошадью заново и доказывать ей, что никакого вреда я не при- чиню.

– Кто у нас тут такой красавец? Тебя кормили?

Неподалеку стояло ведро со свежей морковью. Я решила, что не будет лишним завоевать его доверие. Взяла в руки парочку оранжевых морковок, чувствуя приятный запах земли. Оторвала зеленые стебли и протянула ему, надеясь, что мне не придется вновь испытать внезапный укус мощной челюсти. Матильда тогда тоже была с самого начала не совсем любезной и общительной. Лишних не подпускала, хотя в душе была той еще милашкой и душкой.

Мустанг прожигал меня своими крупными темными глазами, остановившись на месте. Будто чего-то выжидал. Паника стала потихоньку накатывать. Но его морда осторожно подтянулась к моей руке, принюхиваясь к угощению.

– Не бойся, это сладкая морковь.

Я расплывалась в улыбке, а у самой дрожали коленки. Я пыталась внешне не выдать своих переживаний. Но, думаю, он все сам прекрасно понял, когда недовольно заржал и чуть не встал на дыбы.

В одно мгновение отошла от деревянного забора, чувствуя, как с бешеной скоростью бьется мое сердце. Так и думала. Не подпустит с первого раза. Это будет сложнее.

– Тебе жить надоело, что ли? – послышался громкий голос, распространившийся по всей конюшне. Со страхом в глазах поворачиваю голову и вижу рассерженного Юлиана, который в руках держал всю амуницию.

– Какая тебе разница? Пытаюсь с ним подружиться.

– Не надо дружить с моей лошадью, – рявкнул он, подходя ближе. Какой же все-таки гад! Как я вообще могла все это время не замечать, насколько он ужасен?

– Твоей? Папа сказал, что он к себе никого не подпускает. Или ты у нас заделался в мастера приручения? – Смотрю исподлобья на Третьякова. Он остановился рядом.

– Не успела вернуться, а уже начала распылять свою токсичность.

– Чего? Ты вообще даже ни разу не узнал, как я себя чувствовала все это время, друг называется, – я взбесилась не на шутку, но вспомнила, что должна держать себя в руках и как можно меньше ругаться с Юлианом.

– Ты что-то путаешь. Мы давно не друзья, Агата. – Парень посмотрел на меня, изобразив на лице грустную улыбку. Что?

– А по чьей милости мы перестали общаться? Ты первый начал.

– Слушай, мы не в детском саду. И как минимум больше не школьники и не закадычные друзья. Я больше не побегу на первый твой зов о помощи, – его слова почему-то ранили меня настолько глубоко, что я пребывала в онемении несколько секунд.

– Ты вообще о чем?

– Только не нужно притворяться дурочкой. Тебе не идет.

– Прекрати говорить загадками и наконец выскажись, – я сорвалась на высокий тон. Но это только позабавило Юлиана, раз он усмехнулся и отрицательно покачал головой, занявшись делом.

Он спокойно прикреплял седло на лошадь в соседнем деннике, а я непонимающе глядела на него.

Он ведь говорил, что мустанг его? Или я чего-то не поняла?

– А…

– Он будет моим. Цимбелин у меня на некоторое время, пока ее не заберут другие хозяева, – пояснил мне парень.

Натягивая перчатки на крупные ладони, он проверил все крепления и поводья. Убедившись, что все в полном порядке, вывел кобылу за ворота и вышел вместе с ней на плац, где перекинулся парочкой слов с Мариной Эдуардовной. Она что-то ему объяснила, а после отправила на дорожку, погладив нежно лошадь. Я наблюдала за ними из-за угла, чтобы не выдать своего неимоверного любопытства.

Каштановая короткая шерсть переливалась в лучах солнца, отдавая золотым отливом, а густая грива пружинила при каждом шаге. Юлиан надел шлем, а после ловко запрыгнул в седло. Я увидела его широкую спину и округлые ягодицы, отчего слегка покраснела и отвернулась, отгоняя дурные мысли.

Пошел он к черту!

Возвращаюсь к мустангу, который наконец улегся в углу, прикрыв глаза. Пока мы спорили, он благополучно заснул, а я только разочарованно вздохнула, понимая, сколько мне предстоит работы, прежде чем я смогу добиться его расположения.

На время отсутствия основной лошади для тренировок и скачек Анатолий Дмитриевич познакомил меня с радушной английской, которая приняла меня с первого знакомства, стоило мне предложить ей кусочек сахара.

Тренер выдал новую амуницию. Пришлось вспоминать, как вычищать лошадь, активно работая щеткой и при этом не делая больно. Анатолий Дмитриевич наблюдал за мной со стороны, тихо хихикая, на что словил мой раздраженный взгляд. Сдавшись, оставил меня одну наедине со своими мыслями и размышлениями.

Мне придется победить Третьякова. Это единственный выход, чтобы папа разрешил мне участвовать в скачках и дал последний шанс выиграть. Даже если я не смогу пересечь финиш первой, не расстроюсь, однако решу для себя кучу вопросов, главный из которых: стоит ли мне продолжать заниматься этим спортом? Может, это все-таки не мое, раз я не могу обогнать Юлиана уже несколько лет?

Первый и последний раз был еще очень давно, когда мы решили, пока тренеров не было рядом, сделать небольшой заход на один круг. Чисто ради спортивного интереса.

И на мое удивление, я смогла на последних секундах плавно обогнать Юлиана. Но самое главное, что он был этому рад и всю меня расхвалил, приговаривая, какая я молодец. К сожалению, нас застукали за заездом, так что мы получили хороших люлей от Анатолия Дмитриевича. Пришлось целую неделю убирать за лошадьми в конюшне после уроков.

Теперь же занять первое место довольно трудно из-за мастерства Третьякова. Думаю, у него и правда большой талант. Он ладит с лошадьми не хуже меня. Порой со стороны кажется, будто он держит телепатическую связь со своей лошадью и они понимают друг друга с полуслова. Такое было у нас с Матильдой.

– Ну что, готова проехать несколько кругов? Буду учить тебя снова держаться в седле, как маленькую, – Анатолий Дмитриевич радостно посмеялся, помогая закрепить седло понадежнее.

– Меня не было год, а не десять лет. Я все помню, – буркнула я себе под нос, понимая, что тренер подтрунивает надо мной, пытаясь разбавить всю сложившуюся обстановку.

Я думала о том, что наверняка сейчас выйду на дорожку и на меня будет пялиться куча народа. Навряд ли меня много кто здесь ждал после травмы, хотя все это время я пыталась дружить со всеми и ни с кем не конфликтовать. Кроме компании Юлиана. Те всегда смотрели на меня хищно, с недоверием, как голодные волки. Поэтому я и избегала их вечно, даже парочкой фраз не хотелось перебрасываться, но молча слушать их колкости попросту не могла. Мой язык – мой враг. Порой не могу прикусить его в нужный момент.

Думалось, что они и подбили Юлиана на ссоры со мной. Но этого я не узнаю никогда, только если они сами не признаются в этом или Третьяков не выложит все как на духу.

Я вспомнила его грустную улыбку, и у меня возникло такое чувство, будто ему было и правда жаль, что мы больше не друзья. Но ведь не я первая начала игнорировать его общество, перестала приходить на наши каждодневные прогулки, а после и вовсе забить на общение.

Юлиан был единственным, кто понимал мою безумную любовь к лошадям и с чего все началось. Мы относились друг к другу как брат и сестра. Вместе переживали все радостные и грустные моменты, поддерживали друг друга и поднимали настроение, когда грусть накатывала волной.

Да, я виновата, что стала больше уделять времени Саше, его старшему брату. Но он мне начал нравиться еще лет с четырнадцати, и я каждый раз, когда приходила к ним домой, любовалась им, как неким произведением искусства. Прямой нос и пухлые губы, которые растягивались в милой улыбке при виде меня, сносили голову. Но вот глаза у него были не такие яркие, как у Юлиана, однако все же выделялись на фоне загорелого лица своей задорной искрой.

У меня был тот самый подростковый период, когда хотелось иметь парня, как и все девчонки, испытывать сильные чувства симпатии к тому самому, из-за которого мое сердце готово было выпрыгнуть. Но Саша продолжал относиться ко мне по-дружески и не воспринимал меня всерьез из-за нашего разрыва в возрасте.

– Егорова, залезай! – Анатолий Дмитриевич тряс меня за плечо, пытаясь привести в чувство. Я покрутила головой и поняла, что мы уже вышли на плац. Многие уже тренировались, что-то бурно обсуждая. Я надеялась, что не меня.

Тренер помог мне аккуратно приподняться и перекинуть ногу, удобно усаживаясь на седле. Я немного волновалась, но с улыбкой взглянула на наставника, переводя дыхание.

– Все нормально? Хорошо себя чувствуешь?

– Да, все отлично, – кивнула я в ответ.

– Пойдем потихоньку, дальше сама. Посмотрю, как справляться будешь, – он сосредоточился на мне, не сводя внимательного взгляда. Я крепко держалась за поводья, немного расслабляясь и выпрямляя спину.

– Держишься молодцом, – подбодрил меня тренер, шагая рядом с лошадью. – Не думай о плохом.

– С чего вы взяли, что я думаю о плохом?

– Потому что глазами стреляешь на всех остальных.

Я промолчала. Он совершенно прав. По косым взглядам толпы понятно, что они в шоке от моего возвращения и, возможно, недовольны этим. Им не нужен новый соперник, от которого все были рады избавиться год назад.

– Все нормально.

Сталкиваюсь взглядом с Юлианом, который смотрит на меня с интересом. Он перешел на бег и промчался мимо меня совсем рядом, отчего я задержала дыхание. Проследив глазами за ним, нахмурилась. Он остановился и широко улыбался, наслаждаясь моей реакцией. Третьяков сделал это специально, проверяя, испугаюсь ли я.

– Тебе конец, – прошептала я, прищурившись.

Остальная тренировка прошла в гармонии с новой лошадкой. Даже несколько раз удалось с ней сделать несколько кругов и выявить все мои недочеты при езде верхом.

– Ты делаешь элементарные ошибки. Придется все исправлять. Но ничего, ты легко обучаешься. Юлиан будет тебе примером, – тренер ходил из угла в угол, диктуя все, что записал в свой блокнот, и краем глаза наблюдал, как я снимаю с себя шлем и пытаюсь привести дыхание в норму. Было немного трудно возвращаться в такую динамику, но это приносило такую приятную боль, что можно было и потерпеть.

– Агата! Почему ты здесь? – папа возник из ниоткуда, глядя на меня со злостью. Кажется, мне сейчас влетит.

– Я тренируюсь.

– О чем мы говорили утром? Не подходить к лошадям. – Он стремительно приближался ко мне длинными шагами, сжимая кулаки.

– Я сама решаю, чем мне заниматься, а чем нет. Я буду участвовать, и ты мне не сможешь запретить. – Я встала перед ним, как стенка, не давая приблизиться к моей лошади и тренеру.

– Толя, что ты творишь!? Ты ей это позволяешь? Ее падение вообще не дает повода задуматься? – папа был на эмоциях, увидев меня здесь. Я понимала и принимала его чувства, но не могла до конца понять, почему он вдруг так сильно стал ненавидеть скачки и пытаться отгородить меня от них.

– Агата взрослая девочка и сама может решать. Я только рад ей и готов помочь подготовиться, чтобы такого инцидента больше не повторилось. – Тренер встал рядом, теперь уже закрывая меня от натиска папы.

– Нет и еще раз нет. Агата – домой, – отец указал пальцем на выход, чуть ли, не краснея от ярости. Что вообще происходит?

– Папа хватит! Мне не десять лет! Прекрати решать за меня!

– Да я беспокоюсь за тебя, как ты не понимаешь? Ты уже один раз упала, и я чуть не остался без единственной дочери! Больше не хочу испытывать этот страх. Может, у тебя и правда нет таланта, раз тебя не могли научиться крепче держаться на лошади или что делать, когда теряешь контроль над животным?! – по его щекам бежали слезы, а он сам сорвался на крик. Я распахнула глаза от удивления.

Отец не верит в меня?

– Я упала с лошади не потому что не была обучена как следует, а потому что Третьяковы идиоты! – Я выступила вперед, прижимая руку к груди.

Папа не знал всех деталей. В тот момент я ни с кем не делилась этим, а ему не стала говорить, чтобы лишний раз не тревожить. Поэтому чуть позже, когда объясняла отцу отсутствие Саши, сказала, что он уехал учиться в Москву.

– Причем здесь они?

– Да потому что Саша бросил меня за пять минут до начала скачек! – вырвалось у меня из уст как крик о помощи. Эта рана все еще болела, саднила и кровоточила. Из-за того, чтобы объяснить отцу, мне пришлось вновь ее расковырять и испытывать новую волну неприятной боли.

– Саша – что? Ты же мне говорила совсем другое, – его голос утих.

Но я не успела сказать и слова, как папа взял меня за руку и вывел из конюшни, ведя в сторону выхода. Я еле успела подхватить свою сумку со всем содержимым.

– Остановись, пожалуйста!

– Почему ты молчала? – Папа резко остановился, отчего я врезалась в его напряженную спину.

– Потому что я знаю, что бы потом произошло! Не дай бог бы тебя потом посадили из-за драки или Саша написал бы заявление. Наплевать на него, понимаешь?

– Не наплевать! Он обидел тебя, а потом еще и уехал, так получается? – еле отдышавшись, он повернулся ко мне лицом и крепко обнял, утыкаясь в волосы. Я слышала его сердцебиение, которое отдавалось мне ритмом в ухо и прикрываю глаза. – Я тебя люблю, солнышко.

– Пап, я тебя тоже люблю. Ты позволишь мне участвовать? – Я подняла на него глаза, надеясь на положительный ответ. Он молчал, думал, перебирал мысли в голове, а я ждала и ждала, стараясь не давить на него.

Услышала вздох и поняла, что он сдался.

– Хорошо. Но только если ты пообещаешь мне, что будешь осторожна. Я правда не переживу твоего второго падения. – Он поцеловал меня в лоб и вновь прижал к себе.

– Обещаю. Пойдем домой? Я устала после тренировки.

Он кивнул и забрал мою сумку, проводив до дома.

Я быстренько сполоснулась под теплым душем, смыла весь пот и грязь, думая о том, что мне придется выложиться на все сто процентов, чтобы у меня был шанс победить Третьякова. Еще и Филатов скоро должен явиться к нам в город. Будем надеяться, что мы лично не столкнемся.

Надела летнее платье, волосы высушила феном, собрала в высокий хвост и вдела ноги в белые босоножки. Проверила телефон на наличие СМС от подруги или каких-нибудь новостей, от которых я конкретно отвыкла. Но вспомнила, что создала новый аккаунт в социальных сетях и еще даже ни на кого не подписалась, кроме Аньки.

 Агата: «Ты в магазине?»

 Аня: «Да! Жду тебя! Есть новости по поводу Гордея!» *красное сердце и ухмыляющийся смайл*

Что на этот раз? Надеюсь, не то, о чем я подумала. Закинула в маленькую сумочку расческу, телефон и несколько купюр. Написала быструю записку папе, чтобы после работы не забыл поужинать, так как домой он придет раньше меня.

Нарисовала сердечко и оставила бумажку на видном месте, прикрепив магнитом в виде лошади. А сама выбежала из дома, направившись в магазин.