Непокорные

Глава 4 Удивление

Стоило мне переступить порог магазина, как Аня отвлеклась от своего рисования на планшете и чуть ли не с визгом подскочила ко мне, взяв за руку.

– Что случилось-то? Ты такая радостная, что меня это пугает.

– Гордей прилетел! Новости уже кипиш устроили, – подруга завела меня на склад и вытащила из кармана джинсов телефон, тыкая в лицо статьей, которая была чересчур длинной.

– И что с того? Ну прилетел – и ладно. Надеюсь, ему понравится в нашем городе, – закатив глаза, ради Смолец пролистала парочку раз текст и только потом обратила внимание на фотографии, прикрепленные внизу.

Гордей выглядел бодрым, улыбался в камеры и махал руками в знак приветствия. Парень был одет по погоде: в легкой летней ярко-красной рубашке, белой майке и в пляжных шортах. А также для того, чтобы не ослепнуть от нынешнего солнца, нацепил черные очки.

Ну, этот наряд ему до поры до времени. Надеюсь, он прихватил штаны и кофты, потому что у нас на днях обещали очередной ливень. Как бы его не смыло.

– Я думала, ты все же обрадуешься! Столько лет за ним наблюдала. Вроде как кумир. – Она подтолкнула меня легонько плечом, игриво подмигивая.

– Бред. Я уже давно не сохну по нему. – Я вернула ей телефон, снимая с крючка свой чистенький и поглаженный фартук. Пора быяло приступать к работе.

– Правда? Но ты до сих пор хранишь плакаты в комнате с ним, – выдала Аня, ухмыльнувшись. Я шикнула, надеясь, что это никто не слышал:

– Спасибо, что напомнила. Сорву их, как вернусь домой.

Я прошлась по всему магазину, проверила наличие продуктов и сверилась со складом, чтобы понять, сколько и чего нужно будет еще заказать.

У нас в округе это был единственный нормальный магазин, где и цены оставались адекватные и выбора больше, чем в других, поэтому я частенько делала доставки.

– Не хочешь взять у него парочку занятий верховой езды?

– Это намек или ты серьезно? – я еле сдержала смех. Подруга вернулась к планшету, что-то аккуратно вырисовывая стилусом. Издалека было не сильно видно, но мне казалось, что это набросок парня.

– А тут уже зависит от твоей фантазии, цветочек, – Анька подмигнула мне, оторвавшись на секунду от занятия.

– Так, хватит о нем. Мне нужно работать!

Я до самого закрытия провозилась за разбором просрочки и новых коробок. Когда приходили покупатели, Смолец кричала мне из-за прилавка или же обслуживала сама, помогая мне немного разгрузиться из-за этого беспорядка.

Меня не было в магазине пару дней. Если бы я не разобралась с делами сейчас, боюсь, вообще бы потом завязла в этом по горло. А получить нагоняй от родителей Ани мне не очень-то и хотелось, пусть они и относились ко мне с доверием и теплотой.

– Хочешь знать, где остановился Филатов?

Подруга выключала везде свет, проверила не оставили ли мы что-то открытым и заперла на ключ служебный выход.

Я подхватила сумку, перекидывая ее через плечо и помотала головой. После тяжелого дня мне вообще ничего не хотелось. И абсолютно плевать на Гордея. Он вообще приехал, чтобы надрать зад Юлиану, так что пусть разбираются уже между собой. Буду вести себя в конюшне как мышка – лишний раз не попадаться на глаза, особенно Третьякову.

Он будто зуб на меня точит после возвращения. И это меня немного нервирует.

– Ну как хочешь. Потом утром встанешь, не кричи на весь двор, – Анины пухлые губы расползлись в улыбке, и она на прощание обняла меня.

– Ты о чем?

– Завтра узнаешь. Если, конечно, пойдешь на тренировку с утра.

– Конечно пойду. Мне столько всего нужно подтянуть, что боюсь, этот месяц меня выведет из строя быстрее, чем я попаду на соревнования, – вздохнув, я опустила устало голову на плечо подруги. Они хихикнула.

– Ты справишься! Ноги не болели после сегодняшнего?

– Пока нет. Все в норме. – А сама решила проверить, покрутив ступнями в разные стороны и пощупав колени. Вроде как не испытывала дискомфорта или боли.

– Не молчи, если вдруг что, поняла? – Аня пригрозила пальцем, но лицо ее было радостным. Я знала, что она тоже волнуется, как и папа, но верит в меня и в мои способности. Мне не хотелось подвести их обоих.

– Кстати, мы решили вопрос с отцом по поводу участия. – Мы шагали в одну сторону, хотя Смолец, вообще, нужно было свернуть еще на прошлом повороте.

– Как ты его уговорила?

– Пришлось рассказать, как все было на самом деле.

– Думаю, отреагировал он уж точно бурно и теперь хочет отвинтить голову Сашке.

Я лишь кивнула в ответ.

– Хорошо, что его нет в городе. А Юлиану он ничего не сделает, тот ни в чем не виноват, кроме того, что перестал с тобой общаться, – фыркнула подруга, нахмурившись.

Аня, когда ходила на мои тренировки, видела все и всех. Она же художник, умеет разглядеть то, чего не видят другие. Истинную сущность. Что испытывает человек на самом деле. Она мне пару раз говорила, что Третьяков ходит весь загруженный, в своих мыслях и вечно грустный.

– Ну как сказать… Юлиан подлил масла в огонь – как раз после братца.

До дома оставалось совсем немного. Крыша виднелась вдалеке, а возле соседнего дома стояла какая-то крутая тачка и собралась огромная толпа людей. Что-то произошло? Или же у нас соседи новые заехали?

– Мне вообще кажется, что Юлиан в тебя втрескался еще давно. Да и вообще ревновал к брату.

– Что ты такое говоришь? Третьяков никогда не давал повода об этом задуматься даже, – я посмотрела на Аньку. Она не стала углубляться в тему и просто пожала плечами.

По мере нашего приближения к дому, я увидела еще больше людей и кучу камер, услышала громкие возгласы. Вновь перевела взгляд на подругу, только уже с претензией.

– Я тебя предупреждала. Ты сама не хотела узнать, где он остановился, – Смолец стало весело от накалившейся ситуации. Не хватало мне звезды под боком.

– Это издевательство! У нас что, резко все гостиницы заняли?

– Возможно. А может, он просто решил быть поближе к конюшне. Как и ты, – Аня вытянулась и встала на носочки, пытаясь разглядеть лицо Гордея. Он стоял в толпе репортеров и облепивших его безумных девочек-фанаток.

Какой ужас! Я ведь тоже раньше такой была!

Скрываю лицо ладонью и медленно подхожу к забору, открывая калитку, чтобы не привлекать к себе внимание.

– Ты со мной или домой?

– Домой поеду. Меня папа заберет сейчас, – подруга уткнулась в телефон, придерживая в руках чехол с планшетом.

– Я домой, а то не хочу, чтобы заметили. Надеюсь, среди них нет тех, кто знает меня.

– Это Агата Егорова! – выкрикнул кто-то из журналистов, указывая пальцем на меня. Гребаные рыжие волосы, по которым меня вечно узнают. Надеялась, что и дом мой забыли наконец за целый год.

– Шухер! Дуй домой! Я прикрою. – Анька втолкнула меня во двор, закрывая спиной калитку. Я быстро рванула в дом, защелкивая несколько замков.

Пару минут пыталась отдышаться, пока ко мне не подбежал ошарашенный папа с молотком.

– Господи, напугала! Ты чего так влетаешь?

– Там эти… журналисты. Угораздило же звезду скачек стать нашим соседом, – раздраженно мотнула головой, скидывая с себя сумку и босоножки. – Бесит, бесит, бесит!

– Агата, успокойся. – Папа пошел следом за мной, чтобы хоть немного умерить мой разгоревшийся пыл. Журналистов я и так всегда избегала, когда они замечали наши разногласия с Юлианом на ипподроме. Вроде как интересовались моей личностью, а потом стали доставать по поводу личной жизни и неприязни к Третьякову.

После травмы долго не отпускали ситуацию и завалили моего тренера, а главное – отца, своими глупыми вопросами. Хорошо, что тогда никто не знал всех подробностей, так что и рассказывать было нечего.

– Дорогая, ты понимала, что ажиотаж поднимется после твоего возвращения.

– Я знаю! Но они должны были узнать обо мне исключительно после оглашения списков участников, а не когда Филатов вдруг решил снять дом возле нашего. До соревнований еще целый месяц, времени мало, а нужно столько всего сделать. Они теперь не дадут мне спокойно тренироваться. – Я опустилась на пол, чувствуя, как подкашиваются ноги из-за злости.

– Агата! Все хорошо? Ноги? – Папа подлетел ко мне.

– Это не ноги…

Мы оба замолчали. Я перевела дыхание, сделала несколько вдохов и выдохов, чтобы унять быстрое сердцебиение. Придется заново привыкать к этому всему.

– Может, мне выйти с ними поговорить? – Отец выглянул в окно, рассматривая, что творится за забором.

– Не нужно. Аня все решит. – Зная подругу, она наверняка уже прогнала их. Встала с мягкого ковра и подошла к отцу, оценивая ситуацию. Журналисты вновь переключились на Гордея, отойдя от нашего дома.

Услышала звук уведомления.

 Аня: «Я им сказала, что ты не готова с ними разговаривать».

 Агата: «Спасибо тебе!»

 Аня: «Да все отлично! Но советую подготовиться к тому, что завтра на конюшне будет душно».

Я понимала, к чему клонит подруга.

Тренировку я никак не могла отменить, потому что времени не так много, а мне нужно столько всего успеть нагнать. Остальные не прерывали на такое долгое время своих занятий и как минимум не ломали ног, так что придется стараться намного больше других.

Поцеловав отца в щеку, поужинала вместе с ним, помыла посуду и со спокойной душой отправилась в комнату, прикрывая дверь. На одной из стен и правда красовались плакаты с лицом Гордея.

Я их собирала из всяких журналов, где он давал интервью, а также распечатывала самостоятельно, скачивая на телефон его фотографии с соревнований. Их было настолько много, что в комнате можно было устраивать домашний алтарь в честь Филатова.

Подойдя к стене, стала срывать плакаты, даже не жалея об этом. Я давно повзрослела, и это стоило сделать еще очень давно, но я как-то перестала обращать внимание на обстановку вокруг. Да и времени особо не было из-за реабилитации. Я больше проводила в больницах, у врачей, а после Аня гуляла со мной, пытаясь так вывести из глубокой депрессии.

Когда же подруга напомнила о плакатах, у меня появилось огромное желание их убрать. Да, он был моим кумиром, но сейчас эта личность мне совсем не интересна, я будто перегорела.

Взглянув на пол, который теперь завален смятой глянцевой бумагой, я вздохнула с облегчением и плюхнулась на кровать, прикрывая глаза. Даже представлять не хотелось, что меня ожидает завтрашним утром, но я надеялась, что все обойдется и Филатов не заметит меня, переключившись полностью на Юлиана.

Из-за многочисленных мыслей не заметила, как уснула прямо в одежде, в которой вернулась домой. Проснулась я от того, что упала на пол, ударившись рукой. Скорчившись от боли и не понимая, что вообще вокруг происходит, еле встала и легла обратно, укрывшись с головой одеялом.

Но не прошло и пяти минут, как мой будильник вновь зазвенел, как и всю половину моей жизни. В проклятьях не было смысла, поэтому я его просто выключила и еще несколько минут полежала в теплой постели. Так не хотелось вставать, куда-то идти, но раз уж я затеяла это все, то придется покрепче сжать кулаки и зубы и двигаться дальше к своей цели.

Встаю и вытаскиваю из шкафа форму для тренировок, но перед этим хочу сходить в душ. Давно у меня такого не было, чтобы я засыпала в одежде, так как больше предпочитаю мягкие пижамы для сна.

В душе расслабилась под горячими струями воды, смывая весь негатив с тела, чувствуя легкость и свободу. Когда с утра настроение хорошее, то, значит, и тренировка должна пройти просто замечательно.

Высушившись, переоделась и заплела две длинные косы. Вытерла вспотевшее зеркало в ванной комнате и посмотрела на себя. Зеленые глаза светились в предвкушении нового занятия, хотелось впитать в себя максимум информации и закрепить все на практике. Веснушки, которые не нравились мне с самого детства, теперь казались отличительной чертой, как и длинные рыжие волосы, за которые меня частенько дразнили ведьмой. Еще и громкое имя Агата звучало сильно. Лишь Аня звала меня цветочком. И не просто так.

Мы тогда изучали окрестности нашего городка, облазили все старые дома, четверть леса и нашли огромное поле с ромашками. Тогда для нас это было как восьмое чудо света – самое прекрасное. Тогда Аня уже таскала с собой чистый альбом и карандаши, чтобы был шанс запечатлеть что- нибудь красивое или необычное. Так и я попала к ней на страницы: в белом летнем платьице с рюшечками, которое мне подарила бабушка, и мою голову украшали ромашки, мило смотревшиеся на ярких волосах.

Надеюсь, Смолец сохранила этот рисунок.

Я спустилась на кухню, но отца не увидела. Не- ужели уже убежал и даже не позавтракал? Но на столе увидела записку, написанную папиным почерком:

«Поел, витамины выпил!

Встал пораньше, чтобы встретиться

кое с кем. Увидимся в конюшне.

Папа»

Почему у меня было такое чувство, будто он убежал на раннее свидание с Мариной Эдуардовной? Интересно.

Я улыбалась и готовила себе быстрый завтрак, запивая все горячим кофе для бодрости. Она мне ой как требовалась, и ее желательно было растянуть на целый день. Морально я готовилась к тому, что придется терпеть надоедливых журналистов и любопытные камеры, но собиралась просто сделать вид, что рада им, и потихоньку смыться в конюшню. Анатолий Дмитриевич не разрешал им туда заходить. Да и вообще не дальше главного забора от греха подальше. Лошади не любят чужаков.

Из дома выходила долго, с опаской оглядываясь по сторонам. На удивление было тихо и спокойно. Ни возле моего дома, ни возле соседнего никто не крутился.

С облегчением добралась до конюшни, все же на всякий случай оборачиваясь назад. Как бы потом паранойя не развилась на нервной почве. Но как только я подошла к конюшне, увидела интересную картину.

Марина Эдуардовна отмахивалась от толпы. Репортеры облепили Юлиана и Гордея со всех сторон. Парни даже не растерялись, не обращая на них внимания, так как были заняты какой-то увлекательной беседой между друг другом.

Третьяков хмурился и с неохотой пожимал руку Филатова, который в свою очередь очень даже был рад их встрече. Мне не было видно полностью происходящее, так как многие пытались дотронуться до них хоть пальцем или взять автограф.

Я воспользовалась моментом и обошла их со стороны, стараясь как можно меньше волноваться и сделать вид, что вообще здесь просто так. Даже бедной женщине не удалось остановить желание толпы поговорить с парнями, и она с уставшим видом повернулась в мою сторону. Тренер хотела окликнуть меня, но потом поняла, что таким образом выдаст мое местоположение. Я ей показала резкими движениями, чтобы она сделала вид, будто меня здесь нет и покрутила несколько раз головой.

Но мой план с треском провалился, стоило Юлиану разглядеть меня в толпе и при всех назвать имя.

Вслух.

Громко.

Вот же…

– Это же Егорова!

– Подождите нас!

– Одну минутку!

Вокруг посыпались крики и радостные возгласы, все резко переключились на меня, отчего паника настигла меня слишком быстро. Я натянула улыбку и быстренько скрылась за дверьми конюшни. Тяжелая, зараза!

Но, приложив усилия, я смогла захлопнуть и закрыть на замок дверь, прижавшись спиной. Сзади послышались требования впустить, поговорить и ответить на вопросы, которые так беспокоили всех целый год. А я боялась, мне не хотелось ничего обсуждать.

Но как было правильнее поступить? Я понимала, что не получится вечно избегать людей, так как они еще долго будут тереться либо здесь, либо возле моего дома.

– Может, хватит бегать? – С другой стороны конюшни, про которую я благополучно забыла, внутрь зашел Юлиан, поглядывая на меня с интересом. Не хватало только показывать ему, что я волнуюсь.

– Не твое дело. Ты же у нас любишь крутиться возле камер, вот и продолжай дальше, – выдохнув, я прикрыла глаза и опустилась на холодный пол, упираясь руками в колени.

– Зато ты боишься их. Я хочу помочь.

– Помочь? Ты уверен, что обращаешься ко мне? – у меня не было сил спорить с ним или ругаться, поэтому просто я прошептала эти слова, пытаясь расслабиться.

Глаза открывать не хотелось. Я прокручивала в голове все варианты разговора с журналистами. Знаю ведь, что начнут спрашивать о том, почему я решила вернуться.

– К тебе. Я же вижу, что ты не справляешься с эмоциями, – в его словах проплыли нотки издевки. Бесит.

– Третьяков, уйди, пожалуйста. Дай побыть одной и подумать, что делать.

– Уйду, если расскажешь, почему на самом деле упала с лошади. – Распахиваю резко глаза, чувствуя присутствие Юлиана. Он сидел прямо напротив меня, прожигая своими внимательными голубыми глазами. Взгляд не выражал ничего, кроме глубокого любопытства.

Я сглотнула. Мы давно не глядели так на друг друга, еще и так рядом. Немного непривычно, ведь мы всегда держались на расстоянии.

– Скажу. Но только если ты поделишься, почему вдруг перестал со мной общаться, – выпалила я на одном дыхании, не отрывая взгляда. Третьяков замер, а после встал с корточек, разворачиваясь ко мне спиной.

– Это уже не важно. Было и было.

– Убегаешь от ответа? Ну-ну. Значит, и я не скажу тебе, Юлик, – я ухмыльнулась, понимая, что уже подписала себе смертный приговор.