Непристойная рукопись

Часть вторая

Толпа зевак окружила афишу театра Варьете. Видно, пьеса, о которой трубят все газеты, и впрямь стоящая. Говорят, граф Медюи-Вивон щедро оплатил постановку. И всё потому, что директор театра набрал необыкновенно хорошеньких актрис. Кажется, на сегодняшнюю премьеру соберётся немало именитых гостей. Ведь граф нарочно больше месяца расхваливал пьесу среди знакомых. Ах, всё равно, даже если постановка будет скучной, смазливые мордашки и фривольные костюмы спасут дело. Наконец, служители стали теснить толпу, освобождая место для экипажей знатных особ. Зеваки в полный голос обменивались впечатлениями, пытаясь выказать свою осведомлённость о жизни общества, в котором сроду не бывали.

– О, взгляните, вот тот господин, да-да, низкорослый и плотный, с дамой, укутанной в меховую накидку, банкир Валаньоск. Однако его супруга необыкновенно хороша.

– Смотрите, прикатили сынки Гриваля, владельца магазина новинок. Ну и повезло же им! Такое чувство, что эти сосунки только и делают, что шатаются по балам, скачкам да театрам. Ещё бы, им не надо добывать кусок хлеба. Из всех троих только старший хоть сколько-нибудь стоит, вроде бы он служит в полку. А его младшие братья – отъявленные лентяи и прожигатели жизни.

– А кто тот, молодой щёголь? Право же, своим внушительным носом и тёмными глазами он походит на демона.

– Вы точно подметили, в нём явно есть что-то дьявольское. Но это и неудивительно. Этот статный мужчина не кто иной, как сам де Бланшар.

Несколько человек вмиг замолчали и впились взглядом в дорого одетого господина возле покрытого лаком ландо, опершегося рукой в лайковой перчатке о дверцу. Зеваки придвинулись ближе к самому осведомлённому.

– Тот самый? Автор скандально романа?

– Да, господа, – наслаждаясь всеобщим вниманием повторил сухопарый пожилой мужчина с глубоко посаженными глазками и маленьким ртом. – Я знаю наверняка. Это он и есть. Эжен Франсуа де Бланшар. Конечно, мне, к прискорбию, не удалось даже увидеть книги, не то что подержать её в руках. Тут приходится верить на слово. Достать сей фолиант не легче, чем луну с неба. Книга стоит баснословных денег!

– Помилуйте, сударь! Насколько я слышал, она строжайше запрещена к изданию из-за непристойного содержания! – воскликнул толстяк, то и дело утиравший вспотевший лоб платком.

– Ну и что? – пожал плечами сухопарый. – Барон Шарль Баретт издал её за границей, кажется, в Англии или Испании, этого я не знаю. И преспокойно привёз сюда. Говорят, он сам немало разбогател на этом. Понятно, что книгу не продают в книжных лавках каждому встречному.

– Охотно верю! – вклинился в беседу молодой человек с суетливыми глазами. – Шарль Баретт – известный собиратель всяких аморальных вещиц.

– Да и что с того, сударь, если автор тоже не остался внакладе? Насколько известно, де Бланшар купается в деньгах.

– Смотрите, вот он идёт сюда! – громким шёпотом воскликнул один из собеседников, и все как по команде замерли, плотнее напирая на дюжего служителя, что, расставив руки, пытался сдержать толпу. Ко входу шёл Эжен Бланшар, высоко вскинув голову и расправив плечи.

– Однако он недурён, этот сочинитель непристойностей, – шепнул толстяк.

– Вы правы, сударь, с такой необычной внешностью он имел бы успех на театральных подмостках.

– Если только в роли сатаны, – нахмурился молодой человек. – Ему и грима не надо. Эдакий Люцифер во плоти.

– Вы словно завидуете ему, сударь, – усмехнулся сухопарый господин. – А меж тем говорят, что он необыкновенно талантлив.

– Отчего бы ему тогда не написать что-то приличное? Подумаешь! Сочинить скабрёзную историю проще простого, – не унимался молодой человек, который, кажется, и впрямь сгорал от пожиравшей его зависти.

– Э, нет, сударь, не скажите, – покачал головой толстяк. – Мой зять-газетчик говорил, что книга необыкновенна хороша с литературной точки зрения. Многие утверждают, что де Бланшар обставил самого маркиза де Сада по силе воздействия на читателей. И явно перещеголял его изяществом изложения.

Сухопарый господин согласно кивнул, а молодой человек в отчаянии прикусил язык, он и вовсе не слыхал о маркизе де Саде и боялся выказать себя дураком.

Бланшар прошёл в ложу и прежде чем опуститься в обтянутое бархатом кресло церемонно раскланялся с бароном Бареттом, сидевшим в ложе напротив. Он снял цилиндр и расстегнул пальто из мягкого добротного сукна, отделанного по краям воротника и манжет витым шнуром из чёрного шелка. Эжен прекрасно видел попытки дам, сидящих в зале, что, прикрывшись веерами, пытались разглядывать его в бинокли, воображая, что делают это незаметно для окружающих. Слышал струящийся за ним как шлейф шёпот: «Это де Бланшар». И то, и другое ласкало его, словно нежнейшие прикосновения. Он и сам не подозревал, насколько разыграется его тщеславие. Кажется, он подхватил нарциссизм от героя собственной книги. Правда, со времени заключения договора с бароном минуло почти два года, прежде чем он смог почувствовать свой успех так осязаемо и явно. Наверное, в тот миг, когда его начали узнавать посторонние люди. Теперь он мог со снисходительной улыбкой вспоминать время своих мытарств в погоне за счастьем. Право же, это действительно смешно. Несколько первых месяцев, осознав, что действительно богат, он буквально набросился на еду. Это было ужасно, он наедался по нескольку раз в день, совершенно не чувствуя вкуса деликатесов. Словно нищий, который оголодал настолько, что не отличает корку хлеба от трюфелей. Раза три слуге даже пришлось посылать за доктором, так как хозяин корчился в кровати от несварения желудка. И только со временем он стал привередлив в еде и не менее привередлив в напитках. А потом, словно в благодарность за тёплый дом, хорошую еду и безмятежный сон его внешность изменилась в лучшую сторону. Он стал обладателем прекрасной фигуры с широкими плечами и узкими бёдрами, гладкой ровной кожей, врождённая бледность которой придавала ему аристократический вид. Тёмные, почти чёрные волосы стали густыми и блестящими. Подражая людям творческих профессий, в основном художникам, он не стригся коротко, а напротив, отрастил волосы до плеч и зачёсывал их назад, открывая гладкий лоб. Конечно, его длинный нос не стал короче, но слегка пополневшее лицо, усы и бородка смягчили этот недостаток. Теперь Бланшар даже гордился им. Нос придавал его облику некую изюминку и делал его образ ярким и запоминающимся. И он совершенно уподоблялся автору старинного дневника в любви простаивать перед зеркалом, наслаждаясь собственным отражением.

Какое счастье, что у него хватило ума не броситься очертя голову в ненужные траты, ошалев от свалившего богатства. Он действительно послушал совета барона и обратился к Леону Реманжу за наставлениями. Благодаря этому сейчас он жил в собственном доме в два этажа с видом на пассаж Шуазель. Держал кухарку, лакея, кучера и горничную. Одевался в ателье Грегуара и имел солидный счёт в банке. Сказать откровенно, мэтру Реманжу стоило огромных трудов отговорить Эжена от квартиры в доме, что когда-то так поразил его своей роскошью. К чему тратиться на огромное жильё, пока он не обзавёлся семьёй? Право же, глупо выкинуть деньги только для того, чтобы часами блуждать из комнаты в комнату. Вот когда Бланшар надумает жениться, это будет другое дело. Но пока Эжена вполне устраивал его образ жизни. Пожалуй, следует ещё насладиться полной свободой, а брак в какой-то степени её ущемит.

В антракте к нему в ложу наведалась пожилая дама в скромном платье из чёрного шелка. Седые волосы были тщательно уложены, и лицо до половины скрывала вуаль от шляпки. Дама имела весьма почтенный вид и походила на вдову зажиточного рантье. Это была знаменитая сводня мадам Курбе. Зайдя в ложу, она остановилась возле двери, стараясь остаться в тени, и молча кивнула Бланшару. Молодой человек, сделав вид, что собирается выйти, и слегка повернувшись в её сторону, шепнул:

– Сегодня в одиннадцать.

– Как обычно? – не глядя на собеседника, вполголоса спросила дама.

– Нет, в прошлый раз мне не понравилось. Девица была слишком вялой и неповоротливой.

– Я вас поняла.

– Сколько?

– Двадцать пять, сударь.

– Не многовато ли?

– Я не торгую отбросами, сударь, – с достоинством произнесла дама.

– Хорошо, – не повернув головы, бросил Бланшар.

Прозвенел звонок, и сводня покинула ложу. Эжен вновь сел в кресло и уставился на сцену. Но размышления о собственной жизни вновь нахлынули на него, не давая сосредоточиться на представлении. Да, в итоге он оказался совсем не наивным дурачком, что, разбогатев, остался таким, как прежде. Не слишком образованным жалким клерком. Также, по совету Реманжу, Бланшар нанял Гектора Дюмонтейля, обнищавшего отпрыска знатной семьи. Этот грузный сорокалетний мужчина с испитым лицом и подрагивающими пальцами стал кем-то вроде компаньона. Дюмонтейль учил молодого человека манерам, указывал на грубые ошибки в поведении, которые в приличном обществе мигом выдают невежду. И несмотря на то, что язык у Эжена был и без того хорошо подвешен, Гектор уточнял определённые нюансы бесед. Есть темы, которые приличные люди никогда не станут обсуждать. Конечно, и для них не чужда откровенность, но она возможна лишь с одним-двумя близкими друзьями. Бланшар серьёзно относился к занятиям, ему хотелось прослыть не только талантливым и богатым человеком, но и стать равным тем, в чей круг он так искренне стремился. Он хорошо помнил беседу молодых людей, что обсуждали художника, продавшего картину Шарлю Баретту. Ведь они открыто называли его паршивым голодранцем, что в одночасье разбогател. Потешались над его манерами и образом жизни. И даже деньги не заставили их искать с ним знакомства. А Эжену хотелось полного признания. Сейчас даже барон ограничивается при встрече с ним вежливым кивком, и все вопросы решает через секретаря. А было бы недурно, если Бланшар сможет открыто, на виду у всех, по-свойски перебрасываться с ним фразами, а может, и стать гостем в его особняке. Словом, к немалому удивлению Эжена, большие деньги не являлись стопроцентным приглашением в светское общество. Вот тут-то Дюмонтейль пришёлся весьма кстати. Молодой человек ничуть не жалел о вынужденной изоляции, это время было потрачено с пользой. Теперь он не чувствовал себя жалким служакой, случайно угодившим на бал. Не терялся при знакомствах, не испытывал смущения, если к нему обращались с вопросом. Как-то Гектор Дюмонтейль обронил фразу, накрепко засевшую в голове Бланшара.

– Вообразите Эжен, люди лживы по своей сути и к тому же не слишком умны. Они воспевают порядочность и прочие добродетели лишь на словах. А на самом деле холодный циник привлекает их во сто раз сильнее, чем скромный человек со строгими моральными принципами. Помяните мои слова, Бланшар, вы сами прекрасно убедитесь в этом, когда так вожделенные вами сливки общества пустят вас в свой круг. Чем больше в вас недостатков, тем больше достоинств станут в вас находить. Вот такой парадокс, мой мальчик. – правда, в этот день Гектор был изрядно пьян и едва держался на ногах, но Бланшар понял, что это напутствие, пожалуй, главнее всех предыдущих советов.

Задумавшись, он совершенно пропустил первый акт пьесы и ровным счётом ничего не понял. Да вот ещё глупости, наверняка это посредственное представление не стоит того, чтобы вдумываться в сюжет. Может, и вовсе уйти? Теперь у него нашлись почитатели и до позднего вечера ему совершенно не придётся ломать голову, чем заняться. Больше половины из сидящих в зале будут рады пригласить его в ресторан. Чтобы потом хвастливо заявить, как ужинали с тем самым де Бланшаром. Автором нашумевшего произведения, что является самым запретным плодом, вкусить который жаждет всякий, кто о нём слышал. Эжен посмотрел в зал, тонувший в полумраке, и вновь с радостью ощутил на себе взгляды присутствующих. Дождавшись сцены, когда очередная актриса, изображавшая нимфу, закончила игривую арию, он вежливо поаплодировал, достал золотые часы на цепочке, состроил серьёзное лицо и покинул ложу. Выйдя в вестибюль, Бланшар улыбнулся, завтра все газеты напишут, что знаменитый писатель покинул представление разочаровавшись в пьесе. Однако недурно, когда каждый твой шаг вызывает в обществе интерес. Довольно он был в тени, в конце концов, он вполне заслужил признание. Как он и ожидал, вслед за ним зал покинула группа молодых людей. Некоторых он даже знал в лицо, это были сыновья и племянники из знатных семей. Многие были весьма богаты и даже обладали титулами. Эжен состроил равнодушную гримасу и задержался возле огромного зеркала, сделав вид, что поправляет воротник. Чёртовы крахмальные воротнички! Пожалуй, это единственное неудобство, к которому он никак не мог привыкнуть. Проклятье, они словно из картона. Эдак в угоду моде он скоро перережет себе горло.

– Чего ради ты вытащил меня из зала, Анри? – послышался раздражённый шёпот.

– Тише, зануда, на что тебе сдалась эта пьеса? – послышался ответ, произнесённый так же тихо. – Можно провести время куда интереснее, чем любоваться на пару-тройку хорошеньких мордашек.

– Там можно было смотреть не только на личики, Анри, – хихикнул кто-то из молодых людей. – Ножки у блондинки в палевом платье чудо как хороши.

Бланшар обернулся и едва заметно улыбнулся краешком губ. Полноватый юноша с румяным лицом и светло-русыми волосами на секунду смутился, но тотчас кивнул головой и нерешительно спросил:

– Если не ошибаюсь, сударь, вы Эжен Франсуа де Бланшар?

– Вы необычайно проницательны, молодой человек, – скрывая насмешку, ответил он.

Остальные молодые люди мигом подошли ближе и сначала церемонно, а после, уже не сдерживая радости по поводу так легко завязавшегося знакомства, окружили Бланшара. Он и не сомневался, что позже юнцы начнут взахлёб хвастать друзьям о непринуждённой беседе с таинственным писателем, автором самой скандальной книги. И конечно, Эжен без промедления получил приглашение поужинать. Он вёл себя довольно отстранённо и, словно делая великое одолжение, проронил:

– Весьма признателен, господа, но, к несчастью, ограничен во времени. У меня есть не больше часа.

– Ах, сударь! Мы так давно пытались познакомиться с вами! – не скрывая отчаяния, воскликнул полноватый юноша, что оказался сыном графа Невера. – Уверяю вас, когда вам понадобится уйти, мы не станем задерживать вас пустой болтовнёй. Право же, всего лишь легкий ужин и удовольствие от беседы с вами.

Бланшар как бы нехотя согласился. Ужин в ресторане Кабироша прошёл очень мило. Тщеславной натуре Эжена польстило, с каким откровенным любопытством юнцы слушают всё, что он говорит. Он чувствовал себя мудрецом, каждая скупо брошенная фраза которого вызывает живейший интерес и принимается за непреложную истину. Но это не помешало ему откланяться ровно через час с таким важным видом, будто он шёл на приём к императору. Однако этот не совсем вежливый поступок придал его облику ещё больше привлекательности в глазах молодых людей. Каково? Да, это не какой-то жалкий рифмоплёт, что сам напрашивается в друзья, лишь бы поболтать о своей писанине. И все дружно согласились, что в господине де Бланшаре несомненно есть что-то интригующее. Он казался им необыкновенно умным и эрудированным человеком. Загадочным, немного холодным, но тем не менее очень привлекательным. Никто из всей компании не держал в руках его книгу, но казалось, знают о ней больше, чем те, кто прочёл её от начала до конца. Уму непостижимо, как им удалось стать настолько осведомленными, но после ухода Эжена они погрузились в пылкое обсуждение.

– Вообразите, друзья, – начал изящный брюнет Кловис. – Я буквально на днях застал отца с «Записками юного негодяя»! Я и подумать не мог, отчего он уже неделю по вечерам не уходит из дому на встречу с друзьями, а запирается в кабинете до полуночи! Вчера он попросту забыл закрыть дверь. Я приметил как раз, когда он запирал книгу в сейф. Поверите ли, он действительно хранит её в сейфе!

– Ничуть не удивлён, – пожал плечами Анри. – Роман стоит достаточно, чтобы сравняться с парочкой драгоценных безделушек.

– Ай, брось, люди скромного достатка никогда и не купили бы такую книгу. Ты же понимаешь, что мой отец не копил на неё и не отдал последние гроши, оставив семью побираться. Дело не в цене, а в содержании.

– Да-да, Кловис абсолютно прав, – кивнул юноша с густой копной курчавых волос, что придавали ему весьма забавный вид. – Аббат Патюэль не далее как три дня назад допытывался у моей матушки, не попал ли роман в наш дом. Это было уморительно, – рассмеялся он. – Патюэль возносил руки к небу и доказывал, что автор книги – посланник дьявола, и каждый, кто дотронется даже до обложки, мигом угодит в его лапы.

Компания захохотала. Ну, право же, это действительно смешно.

– Хорошо, что в книге нет картинок, – продолжал давиться от смеха Анри. – Тогда аббат сказал бы, что их тоже рисовал дьявол, окунув копытце в чернила.

– А мне любопытно другое, – промокая слёзы, выступившие на глазах, произнёс Кловис. – Откуда Святому Отцу известно содержание? Не иначе он прочёл «Записки юного негодяя» от корки до корки.

И тут компания вновь громко расхохоталась, едва не падая со стульев. Однако в наблюдательности Кловису не откажешь, точно подмечено.

Меж тем Бланшар вернулся домой и, небрежно скинув пальто на руки слуге, чопорному, словно застывшая восковая фигура, лениво спросил:

– Ко мне кто-нибудь пришёл?

– Да, сударь, – бесстрастно ответил слуга. – Явилась дама, я велел ей ждать в малой гостиной.

– Хорошо, Серж, но в следующий раз постарайтесь дам такого рода отправлять сразу наверх в комнату для гостей. Слишком шикарно, если они будут просиживать в моей гостиной.

– Как прикажете, сударь, – молча поклонился слуга.

– Гектор здесь?

– Да, сударь. Но…

– Всё ясно, он вновь не держится на ногах.

Слуга развёл руками.

– Чёрт с ним, уложите его хоть в чулане, в конце концов, просто удивительно, как низко может пасть знатный человек, имея такую страсть к вину.

– Верно, сударь. Любая страсть не доводит до добра, во всём нужно знать меру.

Но Эжен лишь махнул рукой и поднялся наверх, где располагались его спальня и две гостевые комнаты. Теперь Эжен никогда не приводил потаскух на свою постель. Ещё не хватало! Он сразу выпроваживал очередную девицу, как только утолял желание. К тому же его спальня устроена с большим вкусом и только для него одного. Он относился к ней с не меньшей любовью, чем к кабинету. Промучившись много лет на жалких узких лежанках, Эжен, наконец, заполучил огромную кровать и предпочитал нежиться в ней в одиночестве. Он отдал за неё краснодеревщику щедрую плату и был совершенно уверен, что во всем мире нет ничего подобного. Вернее, теперь нет. Ведь кровать чёрного дерева была практически точной копией ложа герцога, подробное описание которой он, как всегда, почерпнул в дневнике. И массивные опоры по краям, поддерживающие балдахин и даже резьбу на спинке кровати. Всё повторяло альков греха герцога ди Анджело. Слишком много страниц было посвящено событиям, что никак не могли миновать шикарное ложе. Даже порку Патрису герцог устраивал, привязав за руки к одной из опор, поддерживающих балдахин. Не говоря уж о страстных оргиях. И опускаясь на кровать, Бланшар глубоко вздыхал полной грудью, ощущая прикосновение нежнейших простыней и пухового одеяла, как ласку самой умелой любовницы. А женщин для коротких свиданий он принимал в одной из гостевых комнат. Там было вполне прилично и даже не лишено вкуса, но слишком уж бездушно и похоже на номер в дорогой гостинице. Во всяком случае милых сердцу безделушек или забытых хозяином вещиц, как раскрытая на середине книга или небрежно брошенные перчатки, там не бывало. Бланшар вошёл в комнату и ничуть не трепеща в ожидании налил себе бокал вина и даже не обернулся на тихий стук в дверь.

– Войдите, – равнодушно бросил он. И только когда послышалось шуршание атласных юбок, он соизволил обернуться. Оглядев пышногрудую шатенку в нежно-сиреневом платье и кокетливом токе, украшенным искусственным цветком, он усмехнулся.

– Ну что ж, мило. Раздевайся.

Девушка пожала плечами и, аккуратно отколов шляпку, начала расстёгивать платье.

– Корсет и чулки можешь оставить, – вяло проронил он, поймав себя на мысли, что женская нагота, какой бы привлекательной и хорошо сложённой девице она ни принадлежала, больше не зажигает пожаром его чувственность. Видно, он успел пресытиться такого рода развлечениями и его глаза, и тело желали чего-то более острого и неизведанного. Но он никак не мог понять, чего именно. По счастью, жаловаться на мужскую несостоятельность Эжену не приходилось, но сам любовный акт перестал быть таким уж вожделенным, как несколько лет назад, когда прикосновения к женскому телу заставляли его буквально сгорать от желания. Он продолжал пользоваться услугами потаскушек только оттого, что убедил себя в необходимости поддерживать форму эдакого племенного жеребца. И не раз убеждался, что во время любовных игр так или иначе старается поймать собственное отражение в зеркале, висевшем на противоположной стене. Подчас больше распаляясь от собственного вида, чем от распростёртого под ним тела.

Откинувшись на спину и отдышавшись, Бланшар произнёс:

– Послушай, хм… как тебя…

– Адель, – ответила девица.

– Послушай, Адель. Свои деньги ты получишь, но могу добавить сверху ещё столько же, если окажешь услугу.

Глаза потаскушки вспыхнули, но на всякий случай она с сомнением в голосе протянула:

– Смотря о чём вы, сударь. Предупреждаю сразу, я не позволяю себя колотить или таскать за волосы.

– А что, с тобой уже случалось подобное? – ухмыльнулся Бланшар.

– Со мной, слава Святой Катарине, нет. Но с моей подругой было. Один с виду приличный господин пообещал хорошо заплатить, а взамен так отдубасил бедняжку, что она едва не окочурилась.

– Неужели? Ну-ка расскажи, забавная история, – пробормотал Эжен.

– Ничего забавного, сударь, – нахмурилась девица. – Он стащил её с кровати за волосы и возил по всей комнате, пиная ногами. На неё и поглядеть-то жутко было! Несчастная целый месяц носу на улицу не могла высунуть. Лицо опухло и посинело. А волосы вылезали целыми клочьями, бр-р-р, ужасное зрелище. В итоге на аптекаря она истратила больше, чем смогла заработать.

– Да, не повезло ей, – протянул Бланшар. – Но тебе это не грозит, меня не возбуждают пинки и оплеухи. Я хочу, чтобы ты привела кого-то из подруг, и вы ублажили меня вдвоём. Если она окажется смазливой вроде тебя, и ты вернёшься с ней не дольше чем через полчаса, положишь в карман двадцать франков сверх обещанного.

Эжен, так и не потрудившись встать с кровати, с усмешкой смотрел, как потаскушка мигом оделась и шмыгнула за дверь.

Адель действительно успела уложиться в назначенное время. И вскоре, запыхавшись, ввалилась в комнату вместе с миловидной блондинкой с хорошеньким глупым личиком. Обе торопливо скинули платья, путаясь в нижних юбках с пышными оборками, и нырнули в постель к Бланшару.

– Тридцать франков, – пробормотала блондинка, положив руку ему на грудь.

– По рукам, красавицы. Но на моих условиях: я хочу, чтобы вы ласкали не меня, а друг друга. А после посмотрим, как пойдёт дело, – растянув губы в плотоядной усмешке, произнёс Эжен.

Закинув руки за голову, он смотрел за девицами из-под полуопущенных век. Однако недурно, это зрелище здорово бодрит. Девицы старательно целовались и гладили друг друга, фальшиво постанывая, словно и впрямь получают удовольствие. Молодой человек приподнялся на кровати и, чувствуя, как знакомый жар разливается в груди, спускаясь всё ниже, грубо бросил:

– Чёртовы шлюхи, да хватит вам обниматься! Пора бы заняться делом, – выдохнул он, толкнув блондинку на спину и резко разведя ей ноги. – Давай, Адель, что застыла? Прекрасно понимаешь, о чём я. Не стройте из себя скромниц, иначе останетесь ни с чем.

Девица быстро переглянулась с подругой и, тотчас встав на колени, опустила голову к её животу.

– Да-да, вот так, сильнее, ещё сильнее, видишь, она лежит, как бревно, давай, заставь её умирать от удовольствия, – понукал Бланшар, глядя горящими глазами на эту сцену. Он лёг рядом с блондинкой и тискал её грудь, не отводя взгляда от Адель, что едва не зарылась лицом между белоснежных, пухлых ляжек подружки.

– Ещё, ещё быстрее! – облизнув пересохшие губы, бормотал он. – Да шевели ты языком как следует, я хочу, чтобы она, наконец, кончила!

И когда блондинка мелодично вскрикнула, выгибаясь всем телом, молодой человек, успевший возбудиться до крайности и дрожа от нетерпения, приказал девицам немедля поменяться местами. Теперь уже блондинка склонилась на распростертой Адель. И Бланшар, тяжело дыша, овладел ею сзади, резко дёргая девушку на себя, словно собирался пронзить её насквозь. Навалившись на неё всем телом, он вытянул руку и стиснул мягкую податливую грудь Адель. Право же, он совсем обезумел. Ему хотелось одновременно овладеть двумя девицами, и он едва не завыл, понимая, что это попросту невозможно. И, не желая смириться с этим и не помня себя, Эжен оттолкнул блондинку и резко дёрнул за руку Адель, заставив её подняться.

– Хватит! Вставайте обе! – хрипло рявкнул он.

Девицы испугано повиновались, вообразив, что молодой человек решил брать их по очереди, но Бланшар рухнул между ними на спину и, изнемогая от раздирающего его возбуждения, потребовал ласк губами. И после вновь овладел обеими по очереди. Сказать откровенно, обе девицы изрядно устали от неуёмных фантазий мужчины, что, как назло, отличался недюжинной стойкостью. И, желая как можно быстрее отправиться восвояси, обе старались изо всех сил. Эжен едва не терял сознание, пытаясь вдохнуть воздух широко открытым ртом, но лишь обжигал горло. И наконец, его тело резко дёрнулось, и молодого человека подбросило вверх. Ему показалось, что на мгновение в глазах померк свет, и он ослеп. Он пришёл в себя, только когда обе девицы в изнеможении рухнули ему на грудь. Их разметавшиеся волосы были влажными от пота и щекотали кожу. Эжен медленно вздохнул и открыл глаза. Проклятье, это было потрясающе! Ну наконец что-то стоящее. Отчего он раньше не решился притащить двух шлюх одновременно? Пожалуй, теперь проводить время только с одной ему будет скучно. Прежние удовольствия казались ему примитивными и слишком пресными. Что бы не выделывала потаскушка, ей нипочём не перещеголять двоих разом. Он полежал ещё с минуту, старясь унять бешеный стук сердца, и наконец, ровным голосом произнёс:

– Деньги на каминной полке, берите и проваливайте.

Девицы мигом оделись и шмыгнули за дверь. Эжен, пошатываясь от слабости, прошёлся по комнате даже не накинув халата. Остановившись перед зеркалом, он посмотрел на своё бледное, словно успевшее похудеть, лицо. На стройный торс, втянутый гладкий живот, на котором волоски, образовав узкую дорожку, спускались от пупка до причинного места. На длинные прямые ноги, что ещё немного дрожали от пережитого блаженства и довольно улыбнулся. Всё же он достаточно хорош, чтобы позволить себе любые разнузданные фантазии. Вот когда его грудь станет впалой, живот обвиснет, скрывая дряблыми складками вялый, поникший член, тогда, возможно, он станет добропорядочным господином. Главное, что это произойдёт не скоро. А по сему он не собирается вести жизнь аскета. Он наконец накинул халат и отправился в свою спальню. По звонку тотчас явился слуга.

– Серж, завтра напомните Розе, чтобы прибралась в гостевой комнате и сменила на кровати бельё.

– Не беспокойтесь, сударь. Я помню.

– Гектор протрезвел?

– Хм, не настолько, чтобы видеть дорогу, сударь, – степенно ответил слуга.

– Ладно, пусть лучше ночует здесь. Не дело, если бедолага в темноте оступится и свернёт себе шею или угодит в канаву с водой и захлебнётся. Мне будет жаль его, поверите ли, Серж, я даже успел к нему привязаться.

– Весьма благородно с вашей стороны, сударь, – кивнул слуга.

– Благородно? Пожалуй, – самодовольно усмехнулся Эжен.

– Что-нибудь ещё, сударь?

– Нет, Серж, можете отправляться спать. Нет-нет, оставьте свечи, возможно, я ещё почитаю перед сном.

Забравшись в постель, Бланшар вынул из-под подушки книгу в дорогом бархатном переплёте. На обложке золотыми буквами вычурным шрифтом было написано: «Эжен Франсуа де Бланшар. Записки юного негодяя». Он любовно провёл ладонью по корешку книги и открыл заложенную шёлковой лентой страницу.

– Ну, мой славный Патрис Дефорж, скоро я сравняюсь с тобой в развлечениях. Да, друг мой, теперь я могу позволить себе почти всё, что и ты. Вот только скормить кого-то из знакомых волку мне не под силу, видишь ли, держать эдакую зверюгу в доме, посреди Парижа, поистине странно… Итак, что я ещё не успел распробовать…

Просыпаясь по утрам в своей шикарной спальне, Бланшар счастливо вздыхал и, спрыгнув с кровати, подходил к окну. Теперь его не пугало хмурое небо, зарядивший монотонный дождь или холодный пронизывающий до костей ветер. Вот уж пустяки. Кажется, начнись в городе снежная буря, он и бровью не поведёт. Это измученный и тощий Эжен вынужден был кутаться в обноски или стучать зубами в жалкой конуре, с горечью глядя на крошечную печь. А знаменитый и богатый Эжен Франсуа де Бланшар интересовался лишь тем, облачиться ему в суконное пальто с меховым воротником или накинуть шубу. Этот вычурный туалет наделал немало шуму, когда он впервые заявился в нём в театр. Возможно, с точки зрения утончённых аристократов, мерцающий при свете ламп мех чернобурой лисы смотрелся вульгарно и кричащие дорого. Но Эжен сразу услышал, как по толпе пронёсся гул восхищения. Право же, в те минуты, когда он шёл до своей ложи, чувствовал себя настоящим королём. В конце концов, в обществе находили вполне естественным его увлечение показной роскошью. Глупо требовать от столь творческой натуры общепринятых норм. Да и внешность господина писателя словно нарочно отличалась от других. Все вокруг, а особенно дамы, сходились во мнении, что молодой Бланшар, несомненно, походит на красавца-демона, прожигающего взглядом своих тёмных глубоких глаз насквозь и заставляя сердца биться чаще. На третий год после выхода своего нашумевшего романа, Эжен, пожалуй, стал самой популярной личностью. Всё действительно сложилось так, как он представлял в самых смелых мечтах. Солидные титулованные особы сами искали с ним знакомства. Он стал завсегдатаем самых значимых событий и подчас, оказавшись на благотворительном балу, устроенным самим виконтом, куда для пущего блеска приглашали знаменитого тенора из Италии, взоры присутствующих так или иначе были прикованы к де Бланшару. Мужчины при любой возможности старались перекинуться с ним хоть парой фраз, лишь бы намекнуть окружающим на близкое знакомство, а дамы и вовсе едва не падали в обморок, стоило Эжену на мгновение остановить взгляд на ком-то из них. Дошло до того, что жёны и дочери весьма знатных и уважаемых особ, будь то юные девушки или вовсе солидные матроны, розовели от нескромных мыслей и тайных желаний, глядя на него. Они даже себе боялись признаться в том, что таинственный демон с длинными чёрными волосами и орлиным профилем разжигает в них настоящую страсть, забивая голову совершенно постыдными видениями. Бланшара немного смешили их кокетливые ужимки или неловкие попытки скрыть интерес. Бедняжки, ни одна из них не читала его книгу и довольствовались лишь разговорами и сплетнями, что вились вокруг неё, словно пчелиный рой. И в их хорошеньких, и не очень, головках, поселилась уверенность, что таинственный автор обладает широчайшими знаниями по части любовных утех. Впрочем, они были не так уж далеки от истины. Дневник маркиза, по случаю угодивший в его руки и пробудивший неуёмную жажду наслаждений, постоянное общение с потаскухами и врождённая чувственность сделали его отличным и весьма привлекательным любовником. Да, Бланшар пользовался успехом, но справедливости ради надо сказать, что врагов и завистников у него было ничуть не меньше. Люди порядочные, для которых мораль и добродетель не были пустыми словами, бледнели от праведного гнева, едва завидев шикарное ландо автора омерзительного романа. А некоторые попросту откровенно завидовали его успеху. Им было всё равно, что вызвало ажиотаж: талант писателя или яркая внешность, деньги, да что угодно в конце концов! Отчего одному свалилось с неба так много, а другим приходится годами вымаливать себе удачи? Но даже наличие недоброжелателей, к их явному огорчению, тоже играло на руку Эжену. Чем больше его начинали критиковать, тем больше почитателей он приобретал. Ибо людям свойственно тянуться к самому яркому, шумному и обсуждаемому объекту. В этом они мало чем отличаются от ночных мотыльков, летящих на свет лампы.

А когда внезапно разразился громкий скандал из-за связи Бланшара с супругой банкира Валаньоска, почти все дамы приняли его сторону, изнывая от зависти к мадам Валаньоск. Самому Бланшару эта связь не доставила ровным счётом никакого удовольствия. Простое любопытство и желание завести интрижку с дамой из общества. Луиза Валаньоск была жеманной красавицей с тонкими чертами лица, прекрасными каштановыми волосами и стройной фигурой. В свои тридцать два года нежной кожей и огромными серыми глазами она походила на юную девушку. Эжену вовсе не составило труда покорить её сердце. Напротив, он нарочно делал равнодушный вид, чем вызвал у избалованной красотки непреодолимое желание его заполучить и заставить умирать от любви. Луиза привыкла к целой армии воздыхателей, что готовы падать к её ногам и вела себя, как повелительница, то приближая, то отталкивая. И холодная надменность писателя раззадорила её до того состояния, в котором дамы обычно и совершают глупости. Бедняжка не учла главного: все её предыдущие поклонники были людьми из общества, с детства впитавшие определённые понятия об отношениях с порядочными женщинами. Они были учтивы и галантны и могли месяцами довольствоваться лёгким прикосновением или нежным поцелуем затянутой в шёлковую перчатку руки. И даже те, кому дозволялось больше, трепетали от вполне скромного обладания, считая верхом неприличия выпустить наружу свою похоть. Разве можно позволить вести себя подобным образом с утончённой дамой? Бланшар же имел недюжинный опыт общения исключительно с уличными девицами и вовсе не собирался менять свои привычки. Вызвавшись проводить Луизу домой после посещения премьеры, куда она явилась без супруга, слишком занятого в этот день, он без долгих разговоров овладел ею прямо в экипаже. Ошарашенная таким натиском, мадам Валаньоск едва не лишилась чувств. Ей показалось, что она никогда не испытывала ничего подобного. Войдя в дом, покачиваясь от слабости, Луиза, сославшись на нездоровье, заперлась в спальне и до рассвета не сомкнула глаз. Перед ней вновь и вновь возникало лицо Эжена с коварной улыбкой обольстителя. Даже в темноте своей комнаты женщина заливалась краской смущения, вспоминая его руки на своём теле, отрывистое дыхание, страстный шёпот, прикосновение губ к обнажённой коже. Право же, это было сродни урагану. И даже то, что всё произошло так быстро и в не слишком пригодным для свидания месте, мигом перестало её заботить. Да, таинственный Бланшар оказался действительно демоном во плоти. Вот это мужчина!

А Эжен вовсе не мучился бессонницей после свидания и даже позволил себе усмехнуться над неуклюжестью Луизы. Если знатные дамы все такие неумёхи, то, пожалуй, шлюхи дадут им фору. То-то солидные господа не прочь завести любовниц из актрис или модисток. Но свидания с супругой банкира продолжились. Луиза изнывала от страсти, а Бланшару попросту льстила эта связь. Хотя и эта женщина не удостоилась попасть на кровать чёрного дерева в спальне Эжена. Ей пришлось, как и потаскушкам, довольствоваться комнатой для гостей. Бедняжка терпела настоящие муки, Бланшар не собирался делать скидку ни на её воспитание, ни на приличия и тем более на элементарную стыдливость. Ещё не хватало! Пусть радуется, что первая из дам заполучила знаменитого де Бланшара в постель.

– Что ты вечно тянешь одеяло до самого носа, Лулу? – насмешливо бросал он. – Ты не находишь, что, придя в дом к любовнику с определённой целью, это просто глупо?

– Но… но я не привыкла к столь откровенному обращению… – лепетала она.

– Ах, да, – с ухмылкой тянул Эжен, спокойно разгуливавший обнажённым от кровати к столику возле камина, чтобы налить себе вина. – Тебя больше возбуждают запутавшиеся от смущения в собственных кальсонах господа. Если мы предаёмся блуду, дорогая, а наши отношения и есть не что иное, как блуд, так чего ради разыгрывать из себя невинность?

– Блуд! – подпрыгнула на кровати Луиза. – Как это цинично звучит, Эжен! То, что ты говоришь, отвратительно! И потом… потом… я думала, ты меня любишь, – плаксиво добавила она.

– Да брось кривляться, дорогая. О какой любви речь? Что за страсть придавать постельным утехам романтики и украшать похоть бутончиками роз? Ты же прекрасно знаешь, что я тебя не люблю, впрочем, как и ты меня.

– Неправда! – истерично крикнула женщина. – Я люблю тебя! Как ты можешь сомневаться?!

– Ай, не устраивай театр, Лулу. Если бы ты меня любила, то довольствовалась прогулкой по саду и нежными письмами, что трепетно хранят в шкатулке вместе с засушенным цветочком. А я, стоя ночами у окна, орошал бы слезами оброненный тобой платочек.

– Ты просто омерзителен! – вскинулась женщина. – Я не позволю так с собой обращаться! – она отшвырнула одеяло и, соскочив с кровати, схватила нижнюю юбку. – Я немедленно ухожу, ноги моей больше не будет в этом доме!

– Неужели? – ухмыльнулся Бланшар. – Если надеешься, что я упаду на колени и стану умолять тебя остаться, то сильно ошибаешься.

Кипя от злости, Луиза натягивала чулки, а любовник спокойно наблюдал за ней, потягивая вино. И когда она, изогнувшись и заведя руки за спину, пыталась застегнуть крючки на корсете, Эжен неожиданно взял её за плечи и развернул лицом к себе. Не произнося ни слова, он нежно провёл кончиком языка по её шее, медленно опускаясь к груди, и, добравшись до аккуратного тёмного соска, сжал его губами. Луиза попыталась отстраниться, но её внезапно охватила истома, и дыхание стало чаще.

– Отстань от меня… – пробормотала она. – Я хочу уйти…

– Ну так иди, разве дверь заперта на замок? – прошептал Эжен, опустив руки на её бёдра.

Женщина совсем ослабела, ноги подкосились.

– Ты… ты пользуешься моими чувствами… Это нечестно… – выдохнула она, закинув голову и прижимаясь к любовнику.

– Честность и блуд – совершенно несовместимые понятия, дорогая, – проворковал Бланшар. – Тем более что от первого ты ничего, кроме угрызений совести не получишь, а второе доставляет удовольствие, – добавил он, увлекая женщину на постель.

От желания немедля оставить дом, где с ней так неуважительно обошлись, не осталось и следа. Луиза извивалась, как угорь, не в силах справиться с накатывающими волнами наслаждения. И когда любовник, словно желая совершенно лишить её сил и насладиться властью, выписывая невидимые узоры языком на теле, спустился к треугольнику с нежными завиткам волос внизу живота, женщина сначала тихо, а потом громче и громче начала стонать, даже не слыша своего голоса.

«Вот так, надменная дурочка, – самодовольно подумал Эжен. – Вы все глупы и одинаковы, как дождевые черви. Стоит ткнуть в них соломинкой, начинают сворачиваться кольцами».

И Бланшар начал проявлять грубость, тиская любовницу всё сильнее, уже не заботясь о ней, а в желании получить удовольствие самому. А совершенно потерявшая голову Луиза таяла, изнемогая от нахлынувших ощущений, и совсем не соображала, что пылкость мужчины, не что иное, как способ утолить свою страсть. И он вёл бы себя точно так же, окажись на её месте любая другая.

Банкир Валаньоск недолго терялся в догадках, отчего супруга стала вести себя странно. Он прекрасно знал о её предыдущих интрижках, но помятуя, что Луиза вовсе не отличается пылким нравом, смотрел на них сквозь пальцы. В конце концов, она молода и весьма привлекательна, вполне естественно, что вокруг будут виться мужчины. В глубине души он даже гордился, что у жены есть воздыхатели. Пожалуй, было бы обидно иметь супругу, что не вызывает ни у кого интереса. Приятно осознавать, что дама, пользующаяся таким успехом, принадлежит именно ему, как законному мужу. Да к тому же ни одна из этих интрижек не представляла угрозу для его семейного очага. Расставание с ним грозит потерей репутации и несёт ощутимый урон благосостоянию. Луиза не та женщина, что согласится жить без привычной роскоши ради любви. Но теперь Валаньоск не на шутку испугался. Мало того, что жена стала походить на умалишённую, и глаза её горят, словно в лихорадке, а мысли вечно заняты неизвестно чем. Право же, она словно витает в облаках, стоит задать пустяковый вопрос, как бедняжка отвечает невпопад или вовсе молчит и приходится повторять дважды. Банкир нанял человека следить за супругой. И когда востроносенький, неприметный, как городской воробей, господин Даву пришёл с отчётом, Валаньоск побледнел. Силы небесные! Этого ещё не доставало! Его жена связалась с де Бланшаром! Проклятье! Этот соперник не идёт ни в какое сравнение с всеми вместе взятыми! Кроме того, что он молод и обладает эффектной внешностью, он достаточно богат, знаменит и ко всему, чертовски талантлив! Да, у банкира Валаньоска была книга «Записки юного негодяя», он очень гордился, что получил её едва ли не одним из первых. И сам искренне восхищался умением автора буквально затянуть читателя в сюжет с самых первых строк. Валаньоск читал роман по ночам, втайне от жены, ибо счёл откровения героя слишком уж неприличными для женщин. Банкир ни за что и никому не признался бы в том, что некоторые эпизоды перечитывал не единожды. Они будили его чувственность и давали возможность пережить то, на что он сроду не отважился бы в реальности. Но при этом он не связывал в одно целое писателя и его персонажей. А теперь, узнав, что супруга наставляет ему рога с тем самым де Бланшаром, Валаньоск пришёл в ужас. Он немедля поменял своё предыдущее мнение и с искренней ненавистью убеждал себя в том, что будь де Бланшар приличным человеком, никогда не состряпал бы столь низкого и отвратительного чтива. А стало быть, жена связалась с настоящим подонком. А если учесть взбалмошный характер Луизы, то ему грозит и вовсе остаться в дураках. Валаньоск метался по кабинету, отшвыривая всё, что попадалось под руку. Он немедленно должен придумать что-то для спасения своего брака и репутации. А не вызвать ли наглеца писателя на дуэль? Нет, это будет непростительной глупостью. Банкир не обладает достаточным опытом и меткостью, надо быть дураком, чтобы идти на верную смерть только потому, что жена ведёт себя, как шлюха. К тому же о дуэли все узнают, и тогда он не сможет от неё отказаться. А вдруг Бланшар опытный стрелок? Промучившись более двух часов, утомлённый мрачными мыслями, Валаньоск рухнул в кресло и прижал ладони к вискам. Хорошо бы скандал удалось замять. И тут его помутневшие от головной боли глаза вспыхнули. Ну и дурак же он, о каком скандале речь? Разве он застал жену в объятиях любовника? Или видел его выходящим из своего дома в неурочное время? Он всего лишь получил донос от нанятого соглядатая. Прекрасно, теперь набраться сил и запастись терпением и делать хорошую мину при плохой игре. Если автор «Записок» действительно порочен, как и его герой – а в этом банкир уже не сомневался, – то постыдной связи с Луизой скоро придёт конец.

Недаром Валаньоск был удачливым дельцом, и в этот раз хвалёный расчёт его не подвёл. Бланшару хватило меньше месяца, чтобы любовница успела ему надоесть. Имея за плечами достаточный опыт в постели, Эжен откровенно ненавидел однообразие и размеренность в ней. С алчностью подростка, он стремился всё к новым и новым ощущениям и любая женщина, что не обладала похожим темпераментом, вызывала у него скуку. К тому же он был крайне эгоистичен и достаточно избалован обожавшей его Маргаритой. Бланшар привык к поведению султана в гареме, где одалиски только делают, что стараются ублажить своего господина, буквально соревнуясь друг с другом за его внимание. И весь наносной лоск и приличные манеры, присущие ему в обществе, мигом уступали место грубости и откровенному цинизму.

Не в силах больше скрывать раздражение, он буквально изводил любовницу насмешками, стараясь как можно больше её унизить. Словно наслаждаясь глупой местью за годы, проведённые в нищете, когда такие, как госпожа Валаньоск, даже не смотрели на него. И когда, доведённая его холодностью, сгорающая от невозможности разорвать болезненную страсть, Луиза начинала заливаться слезами и упрекать любовника в чёрствости, он грубо отшвыривал её от себя и цедил сквозь зубы:

– Чёрт! Если сейчас не замолчишь, я дам тебе пощёчину и вышвырну из дома, не дав одеться. Как же мне надоели твои причитания! Что за тоска связаться с дамой из приличного общества. Уж куда веселее проводить время с дешёвой уличной девкой, она по крайней мере не донимает дурацкими истериками и не требует признаний в любви.

– Как ты жесток! Не зря тебя считают демоном, Эжен! – давясь слезами, произносила Луиза. – Я бросилась в твои объятия, отбросив всякий стыд и приличия, а ты имеешь наглость сравнивать меня с потаскухами!

– Вот тут ты права! Сравнение с ними совсем не в твою пользу, – язвительно бросал он. – Ах, какие нежности, можно подумать, что я развратил невинную девушку. Да ты лет на семь старше меня, и нечего строить из себя пасхальную овечку. Ты и до меня украшала голову муженька рогами, но почему-то истерики предпочитаешь закатывать именно мне. Уму непостижимо! Знаешь, милая, не моя вина, что ты в свои годы ничего не смыслишь в постели. А твои предыдущие любовники, пожалуй, не знали куда пристроить свой член, дабы не оскорбить его наличием твою утончённую натуру, – издевательским тоном добавлял он, наслаждаясь искажённым страданием лицом любовницы.

Эти ужасные сцены повторялись всё чаще и чаще, доводя Луизу до помешательства. Она готова была кинуться на Бланшара и всадить ему нож в сердце или буквально задушить голыми руками, но не могла и пальцем пошевелить, почувствовав близость его тела. А он, словно её муки доставляли ему удовольствие, вылив целый ушат грязи, циничных, грубых откровений, без всякого перехода овладевал ею. С ухмылкой победителя, глядя как трепещет от страсти его покорная жертва. Бедняжка и представить не могла, что таким жестоким способом Эжен попросту подстёгивает собственную чувственность, поскольку сама Луиза давно не возбуждает его как женщина.

Но даже этот низкий способ быстро наскучил Бланшару. И однажды он прямо у неё на глазах увёз в своём экипаже её подругу Мадлен Рабийяр, очаровательную блондинку, сестру министра финансов. Луиза сама не помнила, как добралась до дома, голова её пылала, затылок ломило нестерпимой болью. Она хотела как можно скорее оказаться в собственной спальне в полнейшей темноте. Упав на кровать, несчастная едва не скончалась от удушья, каждый вздох давался с трудом и вызывал ужасную боль в груди. Да, возможно она не любила Эжена, но от сознания, что этот мужчина своими чересчур умелыми жгучими ласками станет ублажать другую, заставляли Луизу скрежетать зубами. За всю её предыдущую жизнь ни с одним мужчиной она не испытывала подобного. Что она будет делать, лишившись Бланшара? Сойдёт с ума или похоронит себя заживо? Остатки разума готовы были поблагодарить Господа за то, что постыдная связь оборвалась, а тело яростно сопротивлялось потере.

По счастью, погрязнуть в мыслях, толкающих слишком экзальтированных дам на опрометчивые поступки, ей не удалось. Банкир Валаньоск без всяких церемоний явился в спальню жены и, несмотря на её плачевный вид, устроил нешуточный скандал. Претензии супругов друг к другу были надёжно скрыты от посторонних плотно закрытой дверью, но, видно, дьявол даровал слугам вместо одной пары ушей сразу две. На следующий день, пожалуй, в неведении остались лишь преклонные старцы, что пребывали в состоянии глухоты, да грудные младенцы. Казалось, что даже подростки четырнадцати-пятнадцати лет, чинно сидевшие за столом опустив глазки, от души потешаются над услышанным. В кулуарах театров, в солидных гостиных, в кабинетах шикарных ресторанов только и было разговоров об адюльтере и демонической роли Бланшара в нём. Солидные мужья возмущённо хмурились – чего было ждать от человека, сочиняющего скабрёзные сюжеты? Он порочен, так же как его книга. Молодёжь была на стороне Эжена. Да бросьте вы, причём тут творчество? Де Бланшар необыкновенно талантлив – ничего удивительного, что некоторые дамы не в силах совладать со своими чувствами. И тайком подмигивали друг другу, с воодушевлением намекая, что общаются с ним запросто, как близкие друзья. Эжен Франсуа отличный собеседник и вовсе не так скрытен, как кажется. Ну а дамы и вовсе оправдывали молодого человека. И склонившись друг к другу, укрывшись за кружевными веерами, шептались, что бедняжку Луизу можно понять. Ничего странного нет в том, чтобы потерять голову от такого человека. И рассказ о скандале в семье банкира Валаньоска повторялся вновь и вновь, обрастая подробностями. И под конец дамы поджимали губки, бросая друг на друга понимающие взгляды. Право же, Луиза настоящая дура, раз не смогла удержать при себе такого шикарного мужчину, как Эжен Бланшар. Говорят, он потрясающий любовник. И они, порозовев, склонялись ближе друг к другу, впрочем, не нарушая в беседе приличий и обходя слишком откровенные темы стороной. Чего не скажешь о юных оболтусах, находивших историю уморительной. И, кичась друг перед другом воображаемым опытом, строя из себя прожжённых ловеласов, с раскрасневшимися лицами они сообщали другу подробности. Смакуя самые невообразимые их них, как малыши леденцы. Однако Бланшар не промах, настоящий жеребец! Недаром у него длинный нос…

Эжен и бровью не повёл. Он так же спокойно посещал все светские мероприятия, намеренно появляясь позже остальных и наслаждаясь прикованным к нему вниманием. Семья банкира, сославшись на нездоровье мадам Валаньоск, отправилась на воды, сестра министра финансов, хорошенькая Мадлен, успела надоесть Бланшару ещё быстрее своей предшественницы, и вскоре окружающие вовсе сбились со счёта его амурных похождений. Хотя это прибавило народу в стан его ярых ненавистников. Теперь Бланшара стали поносить ещё и отставленные любовники, что никак не выдерживали конкуренции. Вот паршивый писака! Сидел бы дома за письменным столом и строчил книжонки. Чего ради он ведёт себя, как племенной бык, что, лениво пожёвывая траву, методично покрывает всё стадо. И как это у него хватает сил, право же, это просто удивительно! Может, бедняга подвержен странной болезни, при которой невозможно сдержать низменные инстинкты? Ему следовало бы обратиться к доктору и принимать успокоительное. Нет, вы слышали, подкупленный кучер Бланшара клянётся, что его хозяин умудряется ещё и таскать в свой дом уличных девиц! Да, он сам не раз возил их. Вот чёртов длинноносый развратник, ему и здесь повезло!

Но люди, как всегда, склонны к преувеличению. Эжен не страдал одержимостью и болезненным влечением ко всем дамам без разбору. Возможно, был более изощрён и вынослив в любовных баталиях. И то благодаря подробным записям постыдных откровений мальчишки Патриса, чей недюжинный опыт был результатом постоянных оргий да слишком хорошего учителя в лице герцога Джулиана. Романы писателя с дамами из общества были столь коротки, что подчас состояли из двух-трёх свиданий, где Бланшар вполне успевал проявить себя выдающимся любовником, пылким, страстным и не ведающим поражений. А в остальное время он, как и прежде, предпочитал связи с потаскушками. Они казались ему куда привлекательней. Ну право, лучше заплатить деньги и получить удовольствие, по части которого уличные девицы намного превосходили своих порядочных сестёр, чем каждый раз слушать требования клятв в любви и упрёки в цинизме.

Словом, Эжен был вполне счастлив и доволен жизнью. Единственное, что вызывало его досаду – отсутствие официального признания среди солидных людей. Его охотно звали на премьеры и на благотворительные балы, выставки, рестораны и тому подобное, но до сих пор он не получил ни одного приглашения явиться в дом тех, кто с улыбкой пожимал ему руку в публичных местах. «Чёрт бы их побрал!» —злобно думал Бланшар. На людях они из кожи вон лезут, лишь бы набиться в друзья, а пригласить по-дружески в свои особняки и квартиры не спешат. Будто подчёркивают, что он ничем не лучше актёра или тенора. Видно, в их глазах он всего лишь талантливый паяц для развлечения. Они не считают его ровней. Проклятье, ведь в конце концов, это унизительно! Пожалуй, стоило бы совратить всех без разбору жён и дочерей, только чтобы наградить рогами их мужей и отцов за чванливость. Даже барон Шарль Баретт ни разу не пригласил его к себе. Если не считать первого и единственного свидания, когда речь шла об издании книги. Вот скотина! За время выхода романа он успел нажить баснословные деньги, каждые полгода допечатывая новые тиражи. И, получив записку от мэтра Реманжу с просьбой явиться в контору для важной беседы с бароном, Эжен собрался немедля высказать свои претензии прямо без оглядки.

Однако тема беседы удивила Бланшара и заставила во многом согласиться с Шарлем Бареттом, лишний раз убедившись, что этот человек не раздаёт никчёмных советов и пустых обещаний.

– Ах, мой друг, я знаю, как творческим натурам претит любой порядок. Конечно, он больше присущ деловым людям, вроде нашего славного Реманжу, – с улыбкой произнёс барон. – Но я надеюсь, вы не станете упрекать меня в повышенном внимании? Речь о продолжении романа. Первая книга пользуется бешённой популярностью. Представьте, я даже сумел поднять продажи в несколько раз, заказав её перевод на английский язык.

– Не может быть! Господь милосердный! – не в силах сдержаться, воскликнул Бланшар, вскакивая с кресла. – Да отчего же вы сразу не сообщили мне этой новости?!

Барон рассмеялся и, приподняв бровь, ответил:

– Дорогой Эжен, я несколько раз пытался это сделать, но вы так закружились в вихре амурных похождений, что оставили без внимания мои попытки. Уверен, моё письмо до сих пор лежит у вас на столе, среди вороха бумаг так и оставшись нераспечатанным.

Бланшар мигом прикусил язык. Чёрт возьми, он действительно позабыл о письме, сочтя, что в нём очередное сообщение о выплатах. Вот осёл! Теперь в глазах барона он и впрямь выглядит полоумным петухом, что носится по двору за курами. Счастье, что Шарль Баретт накрепко подвержен убеждению о рассеянности людей творческих профессий и относится к ним со снисхождением серьёзного человека, лишённого эдакого недостатка. Стало быть, теперь его роман будут читать и в других странах. Даже дух захватывает. На это он не рассчитывал даже в самых смелых мечтах.

– Вот, взгляните, я как раз принёс вам экземпляр книги, – продолжил барон. – Обложку и шрифт я решил не менять. Вообразите, Эжен, мне пришлось достаточно потрудиться, отыскивая переводчика, что смог бы достойно справиться и не испортить исходного текста. Нам с вами очень повезло. Господин Жак-Гютен Солиньяк взялся за перевод, – и видя, что Бланшар откровенно не понимает, о ком речь, пояснил: – Солиньяк – поэт и большую часть жизни он провёл в Англии, воспевая мрачную красоту уединённых деревень Девоншира. Обладая умением отлично писать тексты, за долгие годы он прекрасно изучил нюансы языка – всё это сделало из него высококлассного переводчика.

– Ах, господин барон! – воскликнул Бланшар. – Я был бы искренне польщён встречей с этим достойным человеком.

– Увы, друг мой. Солиньяк был достаточно стар и не слишком здоров, полгода назад он скончался.

Эжен нахмурился и вновь почувствовал себя отпетым недоумком. Вот обида, вместо того чтобы успеть хоть раз повстречать поистине талантливого и опытного человека, он большую часть времени услаждал никчёмных истеричных дам. Но теперь уж ничего не поделаешь, а впредь надо заботиться о своей карьере, а уж оставшееся время позволять некоторые шалости.

– Ну, с этим вопросом покончено, – спокойно продолжил Шарль Баретт. – Теперь позвольте дать вам совет относительно вашей жизни, Эжен. Я скажу вам то, что сказал бы своему родственнику, к примеру, племяннику или младшему кузену. Конечно, вы в праве не прислушаться к нему, и я не собираюсь навязывать вам стиль поведения или читать мораль. Но думаю, вам стоит хотя бы поразмыслить об этом.

И далее барон заговорил едва ли не теми же словами, что сам Бланшар успел повторить себе не единожды. Речь шла о его месте в высшем обществе. Баретт тактично намекнул, что при всей популярности и богатстве писатель до сих пор не стал своим для солидных людей. Но это можно исправить, и вовсе не так сложно, как кажется. Эжену попросту надо жениться. Да-да, жениться на приличной девушке из семьи с достойной репутацией. И лучше всего, если невеста, кроме приданного, сможет преподнести жениху титул. Бланшар едва не открыл рот – так его удивила речь барона. Он совершенно не думал о браке и не стремился менять свою жизнь. Но Шарль Баретт и скромно молчавший до этого момента Леон Реманжу буквально утопили его в веских аргументах и явных преимуществах такого выбора. Да и искать не нужно – взять хотя бы мадемуазель Ардан Леже. Представьте, род Ардан Леже имеет богатую родословную, и малютка Элен носит титул графини. Но, как часто происходит в жизни, с глубоко порядочными людьми случаются неприятности, состояние семьи оставляет желать лучшего. К тому же бедняжка рано осиротела и воспитывается тётушкой. Вполне приличной и крайне набожной дамой. Но, так же как и племянница, она стеснена в средствах. Это и явилось основной причиной, по которой двадцатилетняя Элен до сих пор не вышла замуж. Тётушка категорически не желает выдать племянницу за простого человека со скромным положением.

– Хм, стало быть, меня вы не относите к простым людям, – улыбнулся Бланшар.

– Не пытайтесь поймать меня на слове, – рассмеялся барон. – Во-первых, вы знаменитость, а во-вторых, обеспечены куда лучше многих знатных господ. Уверен, что с помощью Реманжу этот брак будет на руку всем. Вы получите супругу, с которой не зазорно появиться в обществе, наделённую кроме прекрасного воспитания ещё и титулом. Вы глазом моргнуть не успеете, как ваша репутация вмиг изменится к лучшему, и двери домов самых уважаемых людей распахнутся перед вами.

– Господин барон, я очень признателен вам за совет. Я не должен тотчас принять решение? – краем губ улыбнулся Бланшар.

– Конечно, друг мой. Но и размышлять слишком долго не стоит, боюсь, за это время ваша репутация погибнет окончательно, и мало кто из приличных девиц отважится на брак с вами.

Эжен хмыкнул и, натягивая перчатки, протянул:

– Надеюсь, мадемуазель недурна собой или в первую брачную ночь я буду поливаться холодным потом со страху?

Барон и его секретарь рассмеялись. Ох уж этот проказник Бланшар, право же, творческие люди такие негодники.

– Не волнуйтесь, Эжен, малютка Ардан Леже очень мила.

Бланшар не стал слишком долго вдаваться в размышления: раз Шарль Баретт гарантирует, что брак махом решит проблему, отчего бы и нет. В конце концов, когда-то ему всё равно пришлось бы жениться. Выпроводив очередную потаскушку, он довольно потянулся и внезапно подумал, что девушка, воспитанная в строгости, наверняка невинна. Надо же, девственниц у него никогда не было. В квартале бедноты, где он провёл юность, они почти не встречались. Экое упущение при его любви к разнообразию. Ну ничего, теперь он закроет и этот пробел.

Гектор Дюмонтейль, прикрыв набрякшие веки, наслаждался теплом камина в кабинете Эжена. После очередного занятия ему предстояло тащиться по холодной заснеженной улице больше часу, пробираясь к бульвару Османа, где он снимал комнату.

– Стало быть, решили остепениться сударь? – протянул он.

– Скорее всего, – пожал плечами Бланшар. – Раз уж по-другому этим чванливым выскочкам не угодишь.

– Не слишком хороший способ, – буркнул Дюмонтейль.

– Отчего же?

– Насколько я успел узнать вас, сомневаюсь, что благовоспитанная девица будет счастлива. Да и вы не созданы для брака.

– Вот это откровенность. Вы решили повторять все бредни, что обо мне болтают? Если я люблю проводить время в развлечениях, это вовсе не делает меня чудовищем вроде «Синей Бороды».

– Оставьте, сударь, – вяло махнул рукой Гектор. – Интрижки с девицами здесь ни при чём. Вы не умеете любить, а с этим уж ничего не поделаешь.

– Ах, Дюмонтейль, вы неглупый человек, но сейчас несёте полную чушь. Любовь – не что иное, как простая жажда обладания, – уверенно бросил Бланшар, процитировав одного из своих персонажей, но явно намекая, что фраза принадлежит лично ему.

Гектор покачал головой.

– Вы лишний раз доказали мою правоту, сударь. Оттого что в вас нет этого чувства, вы отвергаете его наличие у других. Ну что, стало быть, вы решили вступить в брак, и я вам больше не нужен. Думаю, у вашей будущей супруги есть все необходимые знания по части этикета и хороших манер.

– Хм, сказать откровенно, Гектор, мне немного жаль расставаться с вами. Вы оказались недурным учителем и с вами было забавно поболтать. Возьмите деньги. Здесь гораздо больше, чем договаривались, в знак моего расположения к вам.

Припухшие веки Дюмонтейля дрогнули.

– Послушайте, Эжен, я не возьму плату, к чему мне деньги, если я всё равно пропью их. Не могли бы вы… подарить мне книгу? Я понимаю, что она стоит очень дорого, но…

Тщеславие автора мигом победило рассудочность, и глаза Бланшара сверкнули.

– Конечно, дорогой Гектор! – он отпер секретер и достал экземпляр «Записок». – Если хотите, я даже подпишу её для вас.

– Ох, сударь, об этом я и мечтать не смел, – пробормотал Дюмонтейль и, получив книгу, бережно прижал её к груди.

Уже возле двери Эжен улыбнулся и весело сказал:

– Ну вот, дорогой друг, когда вам понадобятся деньги, вы наживёте целое состояние, продав книгу с моим автографом.

– Нет, сударь, – вскинув бесцветные глаза, прошептал Дюмонтейль. – Я же сказал, деньги я мигом потрачу на вино, а книга будет со мной, как напоминание, что я ещё не оскотинился до такой степени, что не могу отдать должное талантливой литературе.

Бланшар ещё с полчаса порассуждал над тем, как странно порой ведут себя люди. Но после встряхнул волосами, чтобы наверняка выбросить из головы всякие рассуждения, что только навевают тоску и портят цвет лица. Пожалуй, ему лучше отправиться в манеж. С недавних пор он брал уроки верховой езды и очень гордился очередным успехом. Однако он будет неотразим, облачённый в костюм для прогулок верхом и восседая на вороном жеребце по кличке «Разбойник». Отличный повод вновь блеснуть среди напыщенных господ и заставить дам изнывать от страсти. А вечером он вплотную займётся новой рукописью. Проклятье, он до сих пор не нашёл способа аккуратно расклеить слипшиеся страницы. Но к моменту завершения новой книги он наверняка что-то придумает.

Свадьба Бланшара и мадемуазель Ардан Леже наделала много шуму. Казалось, что все только и говорят об этом. На церемонию явился сам Шарль Баретт, что придало событию солидный вес и собрало достаточно высокопоставленных особ. Видно, с легкой руки мэтра Реманжу газеты трубили о бракосочетании несколько дней и на церемонию явилась целая толпа хроникёров и фотографов. В церкви Святого Роха к алтарю невесту сопровождал секретарь барона на правах посаженного отца. Ведь бедняжка Элен была сиротой. Мужчины, стараясь сохранять приличный вид, исподтишка разглядывали невесту. А что, малютка Ардан Леже очаровательна в скромном атласном платье, отделанным тонкой серебристой вышивкой. И венок флёрдоранжа придаёт ей такой невинный вид. Но при этом удлинённое бледное личико и серьёзные серые глаза явно намекают на внутреннюю силу и твёрдые убеждения. Что ни говори, Элен не похожа на пустоголовую кокетку. Может, именно такая супруга и нужна этому чёртовому гуляке? Сдаётся, что эта девушка мигом прижмёт муженька и отучит совать свой длинный нос в чужие семьи. Дамы, напротив, старательно выискивали у невесты недостатки, дабы хоть немного утешить себя, что шикарный любовник достался именно ей. Хм, девица слишком уж проста для такого видного мужчины, как Бланшар. Гладкие русые волосы уложены в слишком скромную причёску – ни дать ни взять монастырская послушница. Да и платье, несмотря на ладный покрой и богатую материю, закрывает её с головы до ног, словно доспехи. Говорят, Бланшар преподнёс ей ослепительное колье баснословной цены в виде свадебного подарка, отчего же на церемонии она довольствуется ниткой жемчуга? Получив такого богатого мужа, можно было позволить себе гораздо больше. Юные девушки и вовсе фыркали, прикрывшись молитвенниками и веерами. Фи, эта Элен просто зануда. Только взгляните на её постное лицо. Да она настоящая старая дева! До слёз обидно, когда таким достаются мужчины, ставшие объектом вожделения более привлекательных женщин. Наверное, Бланшар вовсе сошёл с ума, польстившись на занудную бесприданницу.

Эжен всю церемонию сохранял благочестивый вид и вёл себя безупречно, в глубине души посмеиваясь над происходящим. Он ясно представлял, какие разговоры ведут за спинами новобрачных и искренне потешался. Сегодня ночью немало слёз прольётся в подушки и батистовые платочки, а особо темпераментные дамы ещё изорвут в клочья веера и поломают их изящные оправы.

Свадебный ужин также прошёл весьма чинно и благопристойно. Барон Шарль Баретт явился с супругой и детьми: пятнадцатилетним Гюставом и четырнадцатилетней Изабель. Этот семейный выход должен был окончательно закрыть рты всем недоброжелателям и показать, что с прежней лихостью и опрометчивыми поступками покончено. Они были лишь следствием неустроенной жизни писателя. Теперь же всё иначе: брак сделает из ветреника солидного мужа, занятого исключительно творчеством и тихими семейными радостями. Вальс Бланшара с молодой супругой все нашли очень трогательным. И старая тётушка Элен промокнула глаза платочком.

Эжен блестящими глазами смотрел на жену. Сказать по совести, он почти не знал её. Их встречи ограничивались пространными беседами в гостиной скромной квартирки на бульваре Клиши и всегда в присутствии тёти. Да парой прогулок в экипаже. Бланшар намеренно держал себя чопорно и отстранённо, изображая учтивого молодого человека, что вечно погружён в раздумья. Да и девушка, то ли действительно была слишком серьёзной, то ли вовсе не умела кокетничать. Все темы так или иначе сводились к торжеству добродетели и счастью, что обретают порядочные люди, борясь со всевозможными искушениями. Эжен согласно кивал и выдавливал две-три подходящие по смыслу фразы из поучительных проповедей священника на очередной воскресной службе. Хотя он крайне редко посещал церковь, его выручала прекрасная память да способность красиво изложить услышанное. И теперь, осознав, что сидящая рядом с ним женщина принадлежит ему на законных основаниях, Бланшар мигом утратил все благочестивые мысли. Чёрт возьми, сегодня его ждёт первая брачная ночь, да ещё с девственницей! Ради этого стоило корчить из себя святошу. Достаточно он ждал и за всё время знакомства не попытался даже обнять будущую супругу. Правда, каждый раз, церемонно простившись с Элен, он преспокойно ехал в гостиницу, прихватив очередную потаскушку. Начав ухаживания за Ардан Леже, он категорически перестал водить девиц домой. Ещё не хватало, чтобы слухи об этом дошли до её нудной тётушки и свадьба расстроилась. И сейчас, вальсируя с молодой женой, Эжен был в приподнятом настроении и нежно улыбался новоиспечённой мадам де Бланшар.

– Ах, моя радость, – бархатным голосом проворковал он, склонившись к супруге. – Вам не кажется, что праздник слишком затянулся? А меж тем в отеле нас ждёт шикарный номер, где мы наконец-то сможем побыть вдвоём, – при этих словах Эжен бросил на жену многозначительный взгляд.

– К чему торопиться, дорогой друг? – удивлённо произнесла девушка. – Это просто невежливо по отношению к солидным людям, что почтили наш праздник своим приходом.

– Ну, какие пустяки! Наши гости взрослые люди и прекрасно понимают, что молодожёнам принято покидать свадьбу первыми. Уверяю вас, так обычно всегда происходит на свадьбах.

– Не знаю. Я была в гостях всего лишь на одной подобной церемонии, да и то тёте стало дурно, и мы ушли рано. Но если вы считаете, что мы не нарушим приличия, что же…

Однако стоило паре сесть в экипаж, как Элен прикоснулась к лацкану его фрака и, глядя прямо в глаза, пробормотала:

– Эжен, мне не хотелось бы ехать в отель, нельзя ли отправиться домой? Понимаете, мне не по себе делается, что все эти незнакомые люди, швейцары, горничные, официанты будут наверняка осведомлены, что мы – молодожёны и приехали провести ночь.

Бланшар едва не открыл рот, так его удивили слова супруги.

– Да и что в этом такого? Уж наверное, мы не первые и не единственные, кто останавливается в отеле по столь приятному поводу.

– Да, но… Словом, мне это не по нраву, вот и всё. Да и к чему тратить деньги на мишуру вроде заваленного букетами номера и дорогим шампанским, что едва пригубят. Ведь вполне можно найти деньгам более достойное применение.

– О, Элен, а вы рачительная хозяйка, – улыбнулся Бланшар. Откровенно говоря, ему было совершенно наплевать, где произойдёт сие незнакомое для него таинство. Не желай он как следует насладится моментом, оказавшись в постели с девственницей, мог запросто взять её прямо в экипаже, попросту задрав ворох атласных юбок. Он уже битых два часа томился ожиданием.

– Ну вот, дорогая, – весело бросил он, пропуская жену в распахнутую дверь дома. – Ваше решение не ехать в отель было таким спонтанным, что вам придётся смириться со скромной обстановкой. А вскоре мы наймём другую квартиру, больше и шикарнее этой.

– Зачем? – вскинув свои ясные серые глаза на мужа, с искренним удивлением спросила Элен. – По-моему, здесь вполне прилично и места достаточно. Вам надо привыкнуть, милый друг, что я не похожа на дам, готовых выкидывать деньги на ветер.

Эжен промолчал, хотя его начала раздражать такая навязчивая забота супруги о лишних тратах. «Чёрт возьми, красавица, в конце концов, это мои деньги, – подумал он. – Если уж на то пошло, твоего жалкого приданого не хватило бы и на одну лишь обстановку гостиной в этом доме». И Бланшар с радостью вспомнил, что по совету Леона Реманжу заключил брачный договор о раздельном владении имуществом. Но желание наконец уложить супругу в постель заставило его проглотить недовольство и вновь придать лицу выражение беспечной радости.

Эжен провёл жену по всему дому, отчаянно злясь, что она словно не понимает его состояния и методично осматривает все помещения.

– Надеюсь, вы не сунете свой очаровательный носик в кухню? – теряя самообладание, спросил он.

– Отчего же, милый друг? Мне, как хозяйке дома, следовало бы заглянуть и туда, – спокойно ответила Элен.

– Но уж точно не сегодня! – воскликнул Бланшар и, подхватив её на руки, едва ли не бегом направился в спальню. Девушка вскрикнула от неожиданности и возмущённо воскликнула:

– Вы с ума сошли! Немедленно отпустите меня! Я не привыкла к такому обращению.

Но Эжен довольно корчил из себя сдержанного молодого человека с хорошими манерами.

– Придётся привыкать, дорогая, – бросил он. – Я не из тех, кто ходит вокруг да около. С этого дня вы моя супруга, а стало быть, по всем законам принадлежите мне телом и душой, – довольный произнесённой тирадой, он начал раздеваться.

Элен застыла в нерешительности, но увидев, что муж успел снять фрак и отстёгивает галстук-бабочку, быстро залепетала:

– Подождите, постойте, Эжен. Прошу вас. Я не могу вот так раздеваться в одной комнате с мужчиной!

Бланшар застыл, успев расстегнуть рубашку до пояса. Господь милосердный, неужели невинные девицы все такие полоумные? Или это своеобразная игра, назначение которой – распалить мужчину посильнее? Ну да он, по счастью, не страдает отсутствием желания и мужской немощью и ему порядком надоела эта слишком затянувшая прелюдия к брачной ночи. Проклятье, лучше бы действительно овладел супругой по дороге домой.

– Хорошо! – бросил он сквозь зубы. – Я зайду через пятнадцать минут. Надеюсь, этого времени вам хватит, чтобы собраться с мыслями? – он довольно резко хлопнул дверью, но, оказавшись в коридоре, едва не расхохотался. Право же, это действительно смешно, его, гуляку Бланшара, выставляет за дверь собственная супруга, стесняясь раздеться в его присутствии. Вот умора! Знала бы эта юная ханжа, сколько женщин с радостью поменялись бы с ней местами и выскочили из своих платьев ещё до того, как он снял шляпу. Ну ничего, к утру постная мадам де Бланшар будет мягче воска, изнемогая от его ласк и начисто утратив свои глупые убеждения.

Но и через оговорённое время Эжена едва не хватил удар. Супруга успела улечься в постель, но в спальне были старательно погашены все свечи и до кровати можно было добираться лишь ощупью. Чертыхнувшись вполголоса, Бланшар юркнул под одеяло и тут же раздался возмущённый громкий шёпот Элен:

– О Боже, Эжен, вы не надели сорочку?!

– Да, чёрт возьми! – окончательно взорвался Бланшар. – Я не ложусь в кровать с женщиной одетым! А единственное, что терплю в постели на дамах, это чулки! – с этими словами он резко сдёрнул одеяло и отшвырнул его подальше от кровати. Свет от луны осветил комнату бледным светом и Эжен, не сдержавшись, громко захохотал. Супруга лежала в длинной рубашке с глухим воротом до самого горла и, скрестив на груди руки, словно покойница.

– Ну это уж слишком, – ухмыльнулся он, наваливаясь на Элен и задирая тонкий батист сорочки до талии. Девушка взвизгнула, отчаянно пытаясь опустить скомканную ткань и прикрыть ноги. Но Бланшар, достаточно возбуждённый этой вознёй, стал проявлять грубость. Он попросту сел на отбивающуюся супругу, зажав её ноги своими и рванул ворот сорочки так сильно, что мелкие пуговицы брызнули во все стороны, со стуком падая на пол. Элен, задыхаясь от навалившегося на неё тела мужа, стиснув зубы и в полной тишине, не считая треска разрываемого батиста и тяжёлого дыхания Эжена, со всей силы сжала ноги. Бланшар нетерпеливо тискал её обнажённую грудь: его первоначальный замысел растянуть удовольствие обладание девственницей как можно дольше давно улетучился из головы. Да к чёрту все эти нежности! Таким дураком в постели он ещё никогда себя не чувствовал. Теперь его единственной целью стало показать Элен свою власть. Он сильно надавил коленом, чтобы раздвинуть ей ноги. Она охнула от боли, и на мгновение он испытал радость. «Вот-вот, будешь знать, как корчить из себя недотрогу», – злорадно подумал он. И, провозившись ещё несколько минут, с большим трудом он наконец добился своего. Теперь уж его и вовсе перестало заботить состояние женщины, лежащей без движения, как изваяние. Бланшар даже не смотрел на неё, он двигал бёдрами с размеренностью механического пресса, опершись на руки, нависнув над Элен. И только почувствовав приближение финала, он ускорил движение, и дёрнувшись всем телом, рухнул на жену, успев заметить выражение гадливости и омерзения на её лице. Бланшар перевернулся на спину и молча уставился в пустоту, стараясь выровнять сбившееся дыхание. Проклятье, долгожданная ночь, пожалуй, оказалась самой унылой и пошлой в его жизни. Отчего некоторые мужчины так мечтают о девственницах? Право же, собственной рукой можно доставить себе удовольствие гораздо быстрее и намного приятней. Неужели вся ценность такого обладания состоит лишь в мысли о своём первенстве? Возможно, это тешит самолюбие не слишком искушённых в любовных играх мужчин. Должно быть, это единственное, что как-то компенсирует столь жалкое и сомнительное удовольствие. Надо же, самого Бланшара никогда не заботило, каким по счёту он становился для женщины. Ему было важно испытать как можно больше наслаждения, и чем опытней оказывалась девица, тем лучше. Нет, что ни говори, а шлюхи во сто крат лучше порядочных женщин.

Элен, как только муж наконец оставил её в покое, быстро опустила рубашку и стянула разорванный батист на груди.

– Я была бы весьма признательна, сударь, если бы вы прикрылись, – отчеканила она.

Эжен вздрогнул: он ждал слёз и упрёков в грубости или слабого дрожащего голоса, но не такого менторского тона.

– Вас так смущает мужская нагота? – пробормотал он.

– Да, как и любое другое обнажённое тело. Приличному человеку нет нужды выставлять его напоказ, это удел дикарей или развратников.

– Неужели? – усмехнулся Эжен. – Вы столь набожны, но совсем позабыли, что люди приходят в этот мир нагими, стало быть, на то промысел Божий. Иначе они бы рождались в одежде.

– Оставьте, детская нагота невинна! – раздражённо бросила Элен.

– Да с чего вы так вспылили, дорогая? Я понимаю, что первая ночь, возможно, доставила вам определённые неудобства. Но уверяю, в дальнейшем вы сами убедитесь, что постельные утехи стоят того, чтобы тратить на них время, – миролюбиво произнёс Бланшар.

– Вы ошибаетесь, я заранее не ожидала ничего хорошего, – скривилась жена. – И лишний раз убедилась, что плотские отношения – тягостное бремя для замужней женщины.

– Однако, – ошарашено пробормотал Эжен, не найдясь что ответить. Он встал с кровати, чтобы налить себе вина и краем глаза заметил, как супруга тотчас брезгливо скривилась и прикрыла лицо рукой. Он даже не знал, стоит ли рассмеяться или напротив устроить скандал: такое отношение со стороны женщины для него было в новинку. Экая глупость жениться на невинных девушках, вновь подумал он.

Брачная ночь окончилась тем, что Бланшар накинул халат и отправился в кабинет, где просидел до самого рассвета, попивая вино и перечитывая Парижские похождения мерзавца Патриса. В итоге он так и задремал на жёстком деревянном диване, положив под голову согнутую руку.

Сказать, что семейная жизнь изменила Эжена, было бы ошибкой. Поначалу он внушил себе, что молодая супруга попросту не распробовала сладости греха и вскоре всё изменится, но время шло, а отношение Элен не менялось. Она даже умудрилась строго-настрого придерживаться определённых дней, когда муж может навещать её спальню. Жить с ним в одной комнате она отказалась наотрез. Ну это больше обрадовало Бланшара, чем огорчило. Он и так считал, что неловкая возня в первую брачную ночь как-то осквернила его обожаемое ложе. Если же ему приходило желание воспользоваться супружескими правами, Элен отдавалась с таким выражением лица, что, пожалуй, могла отбить охоту даже у изголодавшемуся по женской ласке арестанту. На её лице застывало выражение гадливости и омерзения, словно к ней прикоснулся разложившийся, смердящий труп. Это буквально доводило его до бешенства. И Эжен еле сдерживался, чтобы не ударить супругу. Вот чёртова кукла! Да расшевелится ли она когда-нибудь? Право же, такое чувство, что пытаешься овладеть манекеном, стоящим в витрине магазина Бон Марше. И когда, не выдержав, он разражался бранью, супруга спокойно замечала, что с удовольствием и вовсе бы не пускала мужа к себе, но будучи порядочной прихожанкой и законной женой, должна исполнять супружеский долг. Ведь это действо, каким бы неприятным оно ни было, ведёт к появлению наследников. А конечная цель брака в этом и состоит. Бланшар впадал в ступор и, прежде гордясь своим острым и хорошо подвешенным языком, совершенно терялся в поисках подходящего ответа.

Понятно, что он не собирался ждать условного дня и часа, изнывая от тоски под запертой дверью, и преспокойно вернулся к своим прежним развлечениям с продажными девицами. Уж чего-чего, а в потаскухах и гостиницах недостатка не было. Зато после женитьбы его наперебой приглашали в самые знатные дома. Он стал завсегдатаем званых вечеров у тех, кто раньше лишь церемонно кивал ему при встрече. Бланшар с супругой запросто бывали на ужине у барона Шарля Баретта, и, сидя в гостиной, он мог по-свойски беседовать с виконтами, министрами, промышленниками и владельцами фабрик – словом, с высшим светом, куда он так отчаянно стремился попасть. Брак избавил его от скандальных романов с чужими жёнами. Слишком навязчивым и пылким особам он многозначительно намекал на супружескую верность и любовь к семейному очагу. Да ну их к чёрту, этих избалованных кошек из общества. Они прилипчивы, как клейкая бумага для мух. Истерично требуют клятв в любви, а меж тем ни на что не годны в постели. Появляясь в гостях с женой, Эжен мог спокойно наслаждаться повышенным вниманием к своей персоне талантливого писателя, без опаски столкнуться с очередным обманутым мужем или отставленным любовником. И если раньше вокруг него в основном крутились дамы, то теперь он часами просиживал в окружении солидных господ, упиваясь их явным интересом. При любой теме разговора все с нетерпением ждали его мнения, которое он нарочито долго не высказывал, а затем скупо бросал несколько витиеватых фраз. И после он испытывал едва ли не физическое удовольствие сродни финалу постельной битвы, когда господа повторяли его слова друг другу, как единственную и непреложную истину, а молодые люди неслышно шевелили губами, стараясь запомнить фразу, и потом при случае блеснуть остроумием в другом месте. И в такие моменты он был рад, что женился на Элен. Она вела себя так, как нужно, и вместе они составляли практически гармоничную, идеальную пару. Спокойная молодая дама с мягкой полуулыбкой на матовом нежном лице, с гладко уложенными волосами и ясным взглядом была очень мила и заботлива к супругу. Со стороны казалось, что де Бланшары просто обожают друг друга. Дамы сгорали от зависти, и стоило кому-то восхититься утончённой бледностью Элен, как не сдержавшись, одна из них опрометчиво замечала:

– Хм, ничего удивительного. Когда твой собственный муж самый потрясающий любовник, можно пожертвовать сном и здоровым румянцем.

Дамы замолкали и поджимали губы. Это уж точно, Эжен Франсуа де Бланшар слишком хорош, чтобы дать женщине заснуть. Немудрено, что у его супруги такой томный вид.

Право же, все дамы разом почувствовали бы себя отомщёнными, имей они возможность заглянуть в спальню супругов. Стоило бы посмотреть, как Эжен скрипит зубами от злости, когда в кои веки ему приходит охота навестить жену. Но вскоре он и вовсе перестал совершать попытки победить её холодность и отвращение. Очередной скандал поставил точку в их плотских отношениях навсегда. Эжен с супругой вернулись за полночь. После премьеры нашумевшего спектакля герцог Монтель де Пуассон пригласил их в ресторан. Бланшар, разгорячённый фривольной пьесой и прекрасным ужином, прямо посреди гостиной прижал супругу к себе и начал целовать её шею и обнажённые плечи. Элен, как всегда, скривившись, попыталась вырваться, но муж попросту повалил её прямо на пол. Кипя от возмущения, женщина увернулась и оперлась локтями и коленями, чтобы встать на ноги. Но Бланшар резко дёрнул её к себе, не давая изменить позу.

– Стой, да подожди ты, Элен! – быстро зашептал он. – Останься так… ты с ума меня сводишь… да стой же спокойно… какая тебе разница, лягу я сверху или возьму тебя сзади? Может, тебе так больше понравится…

– Опустите меня! Да вы совсем рехнулись, Эжен?! Мало что набросились, как дикарь… да ещё в таком неподходящем месте! Вы совсем желаете унизить меня?! Отдаваться мужчине, пусть даже собственному мужу, стоя на четвереньках, как собака?! Да вы больны, сударь, да-да, вы душевно больной! Никакая женщина не согласится на такой разврат, никогда и ни за что! Всё, что вы делаете – это мерзость, мерзость и гнусность, это отвратительно, вы пьяны! Оставьте меня!

– Да иди ты к дьяволу, постная ханжа! – не помня себя, заорал Бланшар. – Где были мои мозги, когда я решил связать с тобой свою жизнь?! Да лучше было остаться до старости холостяком или взять в жёны шлюху из подворотни! Пусть она не была бы так изыскана и не барабанила по клавишам рояля, вызывая приступы мигрени, не умела бы вести пустопорожнюю светскую болтовню и писать пасторальные пейзажи с вечными пастушками на фоне овечек, так по крайности, я не знал бы отказа в постели, без такого выражения лица как у тебя! Да, да у тебя каждый раз такой вид, словно тебя уложили в гроб вместе с истлевшим трупом!

С Элен мигом слетела маска чопорной воспитанности. Покраснев от гнева, она сжала кулачки и, подскочив к мужу почти вплотную, закричала ему прямо в лицо:

– Это мне следовало лучше узнать вас ещё до свадьбы, сударь! Если бы не рекомендация мэтра Реманжу, я сроду и не взглянула бы в вашу сторону! Вы развратный и бесстыжий человек, лишённый даже мало-мальских понятий о приличиях! Да и чего было ждать от человека, который состряпал самый омерзительный роман на свете!

Бланшар остолбенел, он в упор смотрел на жену и тяжело дышал. Такое высказывание о его книге поразило его намного сильнее, чем все её предыдущие вопли.

– Омерзительный роман! Омерзительный роман! – задыхаясь, воскликнул он. – Да как ты можешь судить о книге, которую все нашли гениальной?! Ты ума лишилась? Покажи хоть одного человека из высшего общества, кто не приобрёл бы мой роман или не мечтал о нём. Ты не смеешь обсуждать то, о чём не имеешь ни малейшего представления! И это вместо того, чтобы гордиться, что вышла за меня замуж!

Элен скривилась и, отстранившись от супруга, дерзко вскинула голову:

– Представьте себе, сударь, я прочла несколько страниц вашего грязного пасквиля. Мне попросту хотелось узнать, отчего ваша персона вызывает такой ажиотаж.

– Прочла? Где? – растерялся Бланшар.

– В вашем кабинете, – спокойно бросила жена. – Вы же тщеславны, словно павлин, и держите её на самом видном месте, хотя будь вы приличным человеком, то держали бы под рукой Библию. Мне хватило бегло пролистать сие недостойное чтиво, чтобы проникнуться и к нему, и к самому автору стойким отвращением. Будь ваша книга хороша, её продавали бы во всех книжных лавках и выставили бы в публичной библиотеке. И о ней можно было бы говорить открыто, не озираясь, нет ли поблизости невинных девушек и юношей. Недаром она пришлась по душе барону Баретту. Все знают, что он собиратель непристойностей.

– Вот как? Отлично! А не ты ли гордилась, что мы вхожи в его дом и общаемся запросто? – криво усмехнулся Бланшар.

– А я считаю Шарля Баретта достойным человеком. Как и все, он имеет право на увлечения. Тем более он никому не показывает свою коллекцию. И заметьте, сударь, он всего лишь собирает, а не производит мерзкие экспонаты, это разные вещи.

– Ну, хватит! Я достаточно потратил время на бредни ханжи и умалишённой истерички! Убирайся, я не желаю тебя видеть!

– Так же, как и я вас, – брезгливо скривилась Элен и, повернувшись к мужу спиной, направилась прочь. Но супруг грубо схватил её за локоть и развернул к себе.

– А на будущее, вбей в свою тупую голову, дорогая, не смей и близко подходить к моему кабинету, и тем паче брать хоть что-то из моих вещей, – прошипел он.

– Не прикасайтесь ко мне, сударь! – отшатнулась Элен. – Мне омерзительны ваши прикосновения, впрочем, как и ваши вещи, да и вы сами. Я не допущу развода только из желания сохранить собственную репутацию. Иначе завтра же покинула бы этот вертеп. Но мы соединены перед Господом, стало быть, он послал мне испытание быть вашей женой. Я буду нести этот крест до конца.

Эжен с бешенством смотрел, как она поднимается по лестнице и внезапно вспомнил, как Вероник летела вниз, споткнувшись о натянутую нить. Проклятье, с какой радостью он вновь проделал бы то же самое. Элен вполне заслуживает, чтобы свернуть ей шею. Он бросился в кабинет и торопливо налил полный бокал вина из графина, стоящего на консоли. Оно немного успокоило его: по крайности, лицо перестало сводить судорогой от злости. Желая отвлечься, Бланшар посмотрел начало новой рукописи, но мысли то и дело возвращались к семейному скандалу. Право же, эта дрянь начисто выбила его из колеи, разве можно приняться за письмо в таком состоянии? Эжен вновь налил вина и бросил взгляд на портрет, что красовался прямо над его рабочим столом. Как и обещал, ещё в жалкой конуре башмачника на улице Гут д́Ор, разбогатев, он и впрямь заказал большую копию портрета маркиза, чей образ в кулоне носил много лет. И, взглянув в прекрасные синие глаза, полные холодного презрения, чудовищного самомнения и неистребимой наглости, прошептал:

– И вновь я просто умираю от зависти к тебе, Патрис Дефорж. Как легко тебе было лишать жизни людей без всякой опаски угодить на виселицу. Уж ты, пожалуй, не потерпел бы и половины того, что мне довелось сегодня услышать.

Эжен опустился в кресло и задумался, медленно покручивая в пальцах ножку бокала. Чёрт возьми, а ведь он и сам не менее ловок и достаточно хитёр. На его совести два убийства, оставшиеся абсолютно безнаказанными. Мало того, что он не понёс за них кары, так ещё и пресловутые муки совести не мучили его по ночам. Неужели и теперь он не найдёт способ избавиться от супруги и остаться с чистыми руками? Ну а то, что он непременно должен избавиться от Элен, для него дело решённое. Он не сможет жить под одной крышей с женщиной, посмевшей усомниться в его гениальности и таланте. Это ранило его гораздо сильнее, чем её отвращение к нему как к мужчине. Хотя и физическое отторжение вызывало у него искреннее недоумение. Как так, ведь его, Эжена Франсуа де Бланшара, хотят практически все дамы, от юных девиц до престарелых матрон. Да что говорить о порядочных женщинах, если даже шлюхи от него без ума. И тут он внезапно с какой-то теплотой и даже нежностью вспомнил Маргариту. Она ведь действительно любила его. Ведь перед ней он предстал не богатым и успешным, а напротив, измождённым молодым человеком без всяких средств и весьма сомнительной перспективой на будущее. Как же она заботилась о нём и, в отличие от Элен, свято верила в его талант и победу. Вот досада, что брак с такой девушкой поставил бы крест на его будущем. Стань Марго его женой, он наверняка купался бы в её любви и восхищении. А ко всему прочему, сэкономил на потаскушках. Мда… жаль… А что если разыскать Маргариту и снять для неё небольшую квартирку? Он даже мог бы давать ей денег, чтобы она не нуждалась и, оставив своё ремесло, принадлежала только ему. Хм, мысль недурна. Но для начала он должен избавиться от Элен: развод действительно испортит репутацию. Он слишком долго добивался своего статуса, чтобы лишиться его в один миг из-за постной дуры, ничего не смыслящей в литературе.

Бланшар не сомкнул глаз до самого утра, веки его опухли, глаза покраснели от бессонницы, но умывшись прохладной водой и взглянув в зеркало, он улыбнулся своему отражению и, подмигнув, воскликнул:

– Ну, теперь только положиться на удачу. Если получилось дважды, отчего не рискнуть и в третий раз?

И, спустившись к завтраку, Эжен как ни в чём не бывало поприветствовал супругу и, дождавшись, когда горничная подаст кофе и покинет гостиную, пробормотал, опустив глаза:

– Дорогая, веришь ли, я так и не заснул до рассвета. Прости меня, сам не пойму, что на меня нашло, вчера я вёл себя как скотина, право же, я готов просить прощения на коленях. Видно, слишком перебрал за ужином.

Элен, что за всё время не произнесла ни слова и сидела, поджав губы, с удивлением посмотрела на мужа. Она совсем не ожидала с его стороны покаяния и не была готова к такому повороту. Однако ей пришлось по душе, что муж готов выпрашивать милости.

А Бланшар заливался соловьём, кляня себя за несдержанность и грубость. В конце концов, польщённая супруга вообразила, что он раскаялся и боится утратить её расположение, и позволила себе скупо улыбнуться:

– Хоть мне и тяжело, сударь, но я готова простить вас на этот раз, надеюсь, подобное не повторится.

– Ах, Элен! Да как ты можешь сомневаться? Я так благодарен тебе за милосердие! И знаешь, я даже придумал, как нам и вовсе позабыть о столь неприятном событии. Уверяю тебя, моё предложение поможет нам лучше понять друг друга и стать ближе. Нам следует отправиться в небольшое путешествие. Да-да, ведь после свадьбы мы так никуда и не поехали. Ты была права, сочтя, что путешествие зимой – не слишком заманчивая идея. А теперь мне пришла в голову чудесная мысль. Мы отправимся в Ньор, а заодно наведаемся в парку-тройку деревушек поблизости.

– В Ньор? – огромные глаза Элен с удивлением уставились на мужа.

– Да, дорогая. Видишь ли, мне хочется взглянуть на те места, куда я поселил героев своей новой книги. Я просто обязан лично это увидеть. Для достоверности изложения автору необходимо проникнуться духом пейзажа, где происходят события. Это очень важно, Элен. Вообрази, мои читатели как раз и ценят достоверность происходящего.

– Хм, возможно, вы правы, Эжен. Я и сама с удовольствием читаю описания природы в книгах, но отчего вы с не меньшей достоверностью выписываете всякие гнусности? Нельзя же быть столь откровенным, когда речь идёт о низких пороках.

Бланшар еле сдержался, чтобы не вспылить, он нарочито медленно сделал глоток кофе, давая себе время успокоиться, и, придав лицу смущённое выражение, вполголоса произнёс:

– Увы, дорогая, если писатель правдив, то правдив до конца. В конце концов, я описываю греховное поведение героев столь подробно, дабы показать, как омерзительно они выглядят со стороны. Не моя вина, что пороки существуют на свете.

– Однако вы могли бы смягчить текст, достаточно было бы намекнуть…

– Моя дорогая, оставим эту тему до поездки. Мне вовсе не хочется омрачать такое прекрасное утро спором. А там, среди простора и умиротворённой тишины сельских пейзажей, у нас будет время для разговоров. Думаю, мы сможем отправиться завтра же, надеюсь, ты позаботишься о вещах, ведь я, как все творческие люди, ужасно рассеян и наверняка упущу детали.

Элен не слишком обрадовалась предложенной поездке. Конечно, она с радостью отправилась бы путешествовать, но ей хотелось посетить места по своему выбору, и Ньор уж точно не входил в её планы. Но, поразмыслив, она сочла, что посещение этого старинного города может принести немало интересных впечатлений. Уж во всяком случае, ей не придётся вести тот же светский образ жизни, какой она и так ведёт в силу статуса жены знаменитого писателя. Ей и впрямь не мешало бы хорошенько отдохнуть, попросту наслаждаясь милыми пейзажами сельской глуши. Да и Бланшар наверняка станет более уравновешенным. Такой противоречивый город, как Париж, так и кишит недостойными соблазнами, что вводят в искушение не слишком окрепшие души. И сидя в поезде, она молча смотрела в окно, совершенно не думая ни о чём, а просто рассматривая мелькающие картинки. Эжен прикрыл глаза и притворился, что задремал под мерный стук колес. На самом деле в голове его кружили назойливые мысли. Узнай супруга хоть половину, она соскочила бы с поезда на полном ходу. Бланшар перебирал способы убийства с холодной расчётливостью профессионального игрока в карты. А не столкнуть ли супругу вниз, стоя на утёсе и любуясь закатом? Ведь туфли у дам такие неудобные, Элен вполне может поскользнуться. Нет, подозрение мигом падёт на него, этот вариант не подходит. А что если сослаться на мигрень и отправить супругу гулять одну, предварительно надрезав ремень экипажа? Да, но возница может заметить поломку раньше и где гарантия, что он станет гнать лошадь галопом. Ладно, время у него ещё есть. Эжен ни на минуту не сомневался, что наверняка придумает блестящий выход. Главное, что они покинули Париж; уж в любом случае дома ему пришлось бы куда труднее и опаснее. Он зевнул и, бросив взгляд на супругу, нежно произнёс:

– Дорогая, ты не возражаешь, если я пройдусь немного? Веришь ли, у меня немилосердно затекли ноги.

– Конечно, – пожала плечами Элен. – Пожалуй, я немного вздремну.

Бланшар неторопливо прошёлся по вагону и, выйдя в тамбур, выглянул в окно. Чёрт подери, ну и скорость! Он всего второй раз едет в поезде. Много лет назад отец возил его навестить какого-то дальнего родственника в Лимож. Но тогда Эжен был слишком мал, чтобы воспоминания были яркими. Он ухватился за поручень и вновь выглянул в окно. Ну и дела, должно быть, от человека, свалившегося на ходу, останутся одни ошмётки. Экая жалость, что супругу нельзя столкнуть с поезда. В тамбур вышел служитель и, вежливо кивнув, начал возиться возле двери.

– Долго ли ещё до Ньора, сударь? – спросил Эжен.

– Да уже меньше часу, – охотно ответил служитель. – Едете погостить к родным?

– Нет, хотим просто отдохнуть от городского шума и вдоволь подышать деревенским воздухом.

– Это точно! – воскликнул служитель. – Я сам родом из Мор ла Виль и когда приезжаю проведать стариков, мне кажется, родился заново. Так отрадно слышать по утрам пение птиц. Мой мальчонка всё детство провёл там, теперь он поступил в магазин новинок и у бедняги всего один выходной в неделю. А раньше, помню, он только и торчал в перелеске или в роще с дружками. Мы с матерью только и успевали крикнуть вдогонку, чтобы смотрел под ноги и не наступил на гадюку.

– В ваших местах так много змей? – удивлённо спросил Бланшар.

– Нет, сударь. За всю жизнь я слыхал только об одном печальном случае. Гадюка ужалила крестьянина. Бедняга не дожил и до утра. Его сыновья разрубили змею на три части и похоронили в разных местах, но это не помогло. Вчера мой напарник как раз сокрушался, что в деревушке Жардан флёри⁸ в этот год просто нашествие ползучих гадов. И откуда они только повылезли? Говорят, с начала лета успели тяпнуть уже троих.

Бланшар машинально прикусил губу и уставился на служителя в упор.

– Ну что ж, пойду проведаю супругу, – с улыбкой кивнул он словоохотливому служителю.

– Всего наилучшего, сударь, – просто ответил тот, вытирая руки куском холста.

Элен и впрямь дремала, чуть приоткрыв рот. Эжен опустился на место и, посмотрев на мирно спящую супругу, злорадно подумал, что со своими тонкими чертами лица и бледностью монастырской послушницы она будет весьма недурно выглядеть в гробу.

– Ах, сударь! – раздражённо воскликнула женщина. – Мы только начали наш отдых, а вы успели уморить меня дорогой! Отчего мы не остановились в Ньоре, как и собирались?

– Ну, милая, осталось всего чуть-чуть, – ласково пробормотал Бланшар. – Этот чудесный городок мы посетим на обратном пути. А теперь я повезу тебя в славное местечко. Только послушай, как очаровательно оно называется: «Жардан флёри». Мы проведём там несколько чудесных дней. Видишь ли, Элен, мне говорили, что в древности в лесах близ деревушки жили друиды. Местные жители уверяют, что если хорошенько поискать, то вполне можно найти камни, что служили племенам для обрядов.

– Фи! Сомнительное удовольствие любоваться на жертвенники язычников, – скривилась жена.

– Брось, дорогая, – отмахнулся Бланшар. – Возьмёшь книгу и устроишься на полянке, пока я поброжу в перелеске. В конце концов, я и сам не отважусь забрести в лесную чащу, рискуя вовсе не выбраться из неё.

Эжен был чрезвычайно мил, заботлив и предупредителен к супруге. И понемногу она смягчилась. Ох уж эти писатели, право же, они точно не от мира сего и вечно воображают тайны на пустом месте. Пожалуй, с мужа станется, застыв возле грязного булыжника, вросшего в землю, придумать целую историю из жизни язычников.

Деревня, вопреки своему поэтическому названию, была на редкость унылой, а единственный постоялый двор был слишком далёк от шика Парижских отелей. Элен, хмурая, измученная духотой в комнатке с самой скромной обстановкой, действительно охотно согласилась на пешую прогулку. Пусть она и провела бессонную ночь, отмахиваясь от назойливой мошкары, зато муж вёл себя безупречно. Конечно, в таком месте им не смогли предложить две разные спальни, но Эжен устроился на узкой, как скамья, кушетке, предоставив супруге одной раскинуться на кровати. И ко всему, почтительно ждал за дверью, пока она сможет надеть ночную сорочку, а сам улёгся в рубашке и брюках. Ах, если бы он стал столь скромен и дома, пожалуй, она со временем даже смогла бы его полюбить.

– Эжен, отчего вы взяли на прогулку трость? – удивлённо спросила жена, раскрывая кружевной зонтик.

– Вообрази, милая, вчера я натёр ногу, видно, новые туфли слишком узки. Теперь я слегка прихрамываю, надеюсь, тебя это не слишком шокирует, тросточка придаёт мне солидности, ты не находишь?

– Да, не дурно, – кивнула она.

Побродив в перелеске, супруги наконец нашли живописную поляну.

– Элен, взгляни. Прекрасное место, вот здесь, под деревом. Тут тень от листвы убережёт тебя от солнца. Можешь отдохнуть, пока я пройдусь к лесу.

Женщина расправила пышные юбки и присела на расстеленный мужем коврик.

– Не уходите далеко, Эжен, иначе натрёте ногу ещё сильнее или чего доброго заблудитесь, – пробормотала она, раскрывая очередной роман о торжестве добродетели.

В безуспешных поисках Бланшар проходил больше часу. Проклятье, служитель видно наврал: ни одной даже жалкой змейки! Экая досада, что из лесу не выскочил оголодавший волк или злобный вепрь. И к его искреннему огорчению, два дня обернулись напрасным блуждание возле кромки леса. Эжен напряжённо вглядывался в траву и раскидывал тростью опавшие листья. Но мерзкие твари будто издевались над ним. Выходило, что деревушка Жардан флёри – самое безопасное место во всей округе, где можно запросто лежать в траве от рассвета и до заката. Эжену всё труднее становилось сдерживать себя. Время шло, жена изводила его жалобами на скуку и неудобства. Ещё чуть-чуть – и она ринется прочь и ему ничего не останется, как последовать за ней. И, лежа ночью без сна на жёсткой кушетке, он едва сдерживался, чтобы просто не придушить Элен подушкой. Тем более ему самому осточертело жить в комнате, похожей на жалкую конуру времён его бедности. Да сейчас он мог бы купить паршивую деревню со всеми жителями впридачу! А вместо этого каждое утро полчаса разминает затёкшую шею и ноющие от неудобной позы ноги. Будь на месте супруги пылкая девица, он по крайности получал бы плотское удовольствие, после которого можно заснуть крепким сном хоть на полу. Уму непостижимо, сколько дней он лишён привычных развлечений!

Бланшару пришлось пообещать, что сегодняшняя прогулка станет последней, и после они тотчас отправятся восвояси. Элен, как обычно, уселась под деревом и хмуро перелистывала надоевший роман. А супруг, уже без всякой надежды отчаянно чертыхаясь и кляня бедолагу служителя за вранье, кружил в перелеске, злобно сбивая тростью головки цветов. Ему казалось, что нервы его на пределе, и если сейчас Элен произнесёт хоть слово своим занудным голосом, он свернёт ей шею, начисто отметая всю осторожность. И, внезапно побледнев, едва успел отскочить в сторону. Проклятье, он чуть было не наступил на змею, что, видно, задремала на солнце. По лицу Эжена ручьём хлынул холодный пот. Хорошие дела, он так долго искал ползучих гадов, а теперь сам едва не стал их жертвой. Мысль, что он был на волосок от смерти, заставила его застыть столбом. Сердце глухо колотилось в груди, вызывая боль. Одна секунда – и гениального писателя Эжена Франсуа де Бланшара не стало бы на свете. А зануда Элен с постным личиком удостоилась бы статуса богатой вдовы знаменитого человека. Вот уж игра судьбы! Недаром говорят: «Добычей становится тот, кто думал, что охотится»⁹

– Эжен! Долго вы ещё будете любоваться на эти унылые кусты? – послышался раздражённый голос супруги. – Я хочу приехать в город засветло.

– Иду, дорогая! – крикнул Бланшар, не двигаясь с места. Он так долго ждал удобного случая и теперь в растерянности застыл, глядя на невзрачную змейку, не зная, как воплотить свой план в жизнь. Ну и дурак же он, отчего бы не придумать что-то полегче? В конце концов, он не индийский факир, что укрощает кобру игрой на дудочке. И, впав в какое-то странное состояние транса, что мешает здраво оценить происходящее, Эжен медленно отступил на шаг назад и крикнул:

– Милая, подойди ко мне.

– Зачем? – пожала плечами супруга.

– Да пойди ты, ради всего святого! – неожиданно грубо бросил он. – Кажется, я уронил запонку, неужели так трудно помочь мне найти её?! К твоему сведению, она стоит больше, чем несколько домишек в этой деревне!

– Час от часу не легче, – ворчливо пробормотала женщина. – Я была уверена, что ничем хорошим эти дурацкие прогулки не закончатся. Она резко поднялась с места и, возмущённо вскинув голову, направилась к мужу. – Неужели так необходимо было надевать такую дорогую вещь на прогулку по лесу?

Элен подошла к мужу и уставилась себе под ноги.

– Где именно вы её обронили?

– Если бы я имел точный адрес, то обошёлся бы без твоей помощи, – ядовито ответил Бланшар. – Сделай одолжение, поищи под деревом, а я посмотрю чуть дальше, – жена неохотно откинула мыском туфли прошлогоднюю листву. – Не строй из себя великосветскую даму, дорогая, – язвительно бросил Эжен. – Здесь тебя никто не видит и твои нежные ручки не покроются мозолями от того, что ты опустишь их в траву. Представь, мне дорога эта вещица, запонки – подарок барона Шарля на свадьбу.

Женщина нахмурила брови, но ничего не возразила в ответ, уж чего-чего, а скромный достаток до замужества с Бланшаром внушал ей почтительное отношение к дорогим вещам.

Эжен краем глаза напряжённо смотрел на змею, что по-прежнему лежала на одном месте. Чёрт подери, может, гадюка давно сдохла и его попытки – лишь пустая трата времени? Прикусив губу, Бланшар перехватил трость половчее и, на мгновение закрыв глаза, едва слышно прошептал:

– Ну, красавчик, маркиз, раньше у тебя выходило оказать помощь в моих не слишком добродетельных поступках. Не забывай, что благодаря мне твои записки гуляют по рукам самых солидных господ. Ты у меня в долгу, парень, – подбадривая себя этими фразами, он, затаив дыхание, подкрался к гадюке как можно ближе и резко нанёс удар тростью, стараясь отшвырнуть змею в сторону жены. Разъярённая резким пробуждением гадюка с шипением перевернулась в воздухе и упала прямо на подол юбки Элен, почти утонув в складках муслина в мелкий цветочек. Напряжение Бланшара достигло высшей точки: во рту пересохло, щёки пылали. Руки тряслись так, что трость словно пританцовывала в пальцах.

– Кажется… кажется, тебе на платье свалилась сухая ветка… дорогая… – сдавленно произнёс он.

Женщина удивлённо опустила глаза, и тут же окрестности огласил её пронзительный визг. В ужасе, что заставляет многих людей совершать необдуманные поступки, она не нашла ничего лучше, как отшвырнуть змею рукой. Эжен едва успел увернуться, несчастная гадюка запросто могла угодить в него. Бросившись к супруге, он схватил её за плечи, и, расширив глаза, забормотал:

– Силы небесные, Святая Катарина! Это была змея? Змея? О Боже, Элен, она тебя ужалила?

Белая до синевы женщина прижалась к мужу, она тяжело дышала открытым ртом, лоб покрылся испариной.

– Я… я… не знаю… я…

– Скорее покажи руки, Элен! Давай, вспомни хорошенько, когда ты её схватила, не почувствовала боли или хотя бы легкий укол?

– Не знаю… я… не знаю… я не помню… – лепетала женщина. Ноги её подкосились и не подхвати её Бланшар, она рухнула бы прямо на землю. Видно, бедняжка лишилась чувств, она безвольно повисла на руках супруга, как тряпичная кукла. Эжен опустил её на землю и, обхватив за плечи, прижал к себе. Он торопливо осмотрел одну вялую белоснежную кисть с тонким обручальным кольцом на пальце, затем другую. Ах, чёртов Патрис Дефорж! Ты словно ангел хранитель, если такого мерзавца можно окрестить подобным прозвищем. Возле большого пальца виднелись две покрасневшие точки и капелька застывшей крови. Бланшара охватила жестокая радость победителя, выигравшего тяжёлую битву. Получилось! У него всё получилось! Неужели конец его мучениям, и он выйдет сухим из воды? Ах, мальчишка маркиз, ты вновь оказался прав. Лишать людей жизни не так уж сложно, особенно, если тебе это ничем не грозит.

В шикарных гостиных, ресторанах, ложах театра и даже в примерочных дорогих ателье более полугода не смолкали разговоры о несчастном случае в семье де Бланшара. Как можно остаться в неведении, когда все газеты трубили о трагедии? Поистине, человек – просто жалкая игрушка в руках судьбы. Элен де Бланшар была так молода и хороша собой. К тому же прекрасно воспитана и так обожала мужа. Какая нелепая смерть. Хотя ей, бедняжке, уже ничем не помочь, а вот неутешный вдовец вызывает искреннее сострадание. И все, а в особенности дамы, спешили его проявить. Эжен вновь наслаждался повышенным вниманием и интересом к собственной персоне. А оставшись один, пожалуй, готов был пожать себе самому руку за ловко состряпанное дело. Ну, каково? Теперь он совсем не сомневался, что стал баловнем судьбы и находится под её покровительством, иначе чем объяснить столь явное везение? Сколько преступников угодили в тюрьму или петлю и за более мелкие проступки. Стало быть, он настолько талантлив, что даже там, наверху, суровый Отец смотрит на его деяния сквозь пальцы. Вот пустяки, право же, какая разница, кто стали его покровителями: ангелы или черти? Очередная цель достигнута, и он потратил на её достижение не так уж много времени. Развод испортил бы ему репутацию и породил новую волну слухов, да впридачу вынудил раскошелиться на адвокатов и судебные издержки. А статус вдовца одним махом избавил от надоевшей жены и лишних трат.

Теперь желание разыскать Маргариту стало ещё сильнее. Пора бы ему немного остепениться. И Бланшар вообразил себе вполне размеренную жизнь. Он, свободный, талантливый и знаменитый, спокойно работает над продолжением романа, а уж о его телесных удовольствиях Марго позаботится как нельзя лучше. Он станет навещать девушку всякий раз, когда ему взбредёт на то охота, в уютной квартирке, тщательно спрятанной от посторонних глаз. И Эжен принялся за поиски. Больше недели он, скромно одетый и замотанный шарфом до самых глаз, дабы скрыть свой знаменитый нос, наведывался в знакомый переулок. Но так и не смог встретить ни саму Маргариту, ни кого-то из девиц, что обитали там прежде. Однажды он всё же столкнулся нос к носу с прежде пухленькой и кокетливой Аньес, что вечно торчала в переулке, поджидая клиентов, и пару раз услаждала его. Но бедняжка успела расползтись в разные стороны так сильно, что вряд ли могла рассчитывать даже на горького пропойцу. Хотя она отчаянно старалась идти медленно, мелкими шагами, её телеса тряслись и подрагивали при малейшем движении. Эта огромная бесформенная туша походила на огромные тюки грязного белья, перехваченные посередине бечёвкой.

– Аньес! Ну и нагуляла же ты жиру! – не сдержавшись, воскликнул Бланшар.

– Глазам не верю, господин Долгоносик, – сипло пробормотала девица. – А мы думали, вы померли с голоду или угодили в тюрьму за долги. Долго же вы не появлялись. Если найдёте один-два франка, то я уж ублажу вас по старой дружбе. Тут недалеко есть славное местечко возле заброшенной лавки торговца зонтами. И на гостиницу тратиться не придётся.

Эжена передёрнуло от омерзения, он на секунду представил, что эта облезлая девка прикоснётся к нему.

– Нет уж, уволь, красотка, – криво усмехнулся он. – Получишь свои два франка, если скажешь, где мне разыскать Маргариту, ну твою подружку, такую милашку с рыжими волосами.

– Ну уж вы хватили, сударь! Да я её не встречала столько же, сколько и вас. Не знаю, куда она подевалась, может, очередной гость прибил её или спьяну замёрзла на улице. Во всяком случае здесь она больше не показывалась.

Разочарованный Бланшар отправился домой. Вот незадача, а он отчего-то был уверен, что Марго до сих пор стоит на том же месте. Пожалуй, толстуха Аньес права, несчастной, видно, давно и в живых-то нет. А если она стала такой же, как её подруга, тем более не стоит тратить время на поиски.

Но однажды, возвращаясь с очередного вечера в доме прокурора Бальмонта, ему показалось, что женщина, выходящая из лавки зеленщика, похожа на Маргариту. Хотя город успели окутать сумерки, и на незнакомку падал лишь тусклый свет от приспущенных жалюзи лавки.

– Марго! – окликнул Бланшар, приказав кучеру остановиться.

Женщина вздрогнула и, обернувшись, впилась в него глазами. Это действительно была Маргарита, но одетая в скромное платье с глухим воротом и шерстяную накидку. Рыжие кудри были заколоты в пучок, но непослушные пряди выбивались из-под серой шляпки, отделанной узкой ленточкой. Эжен ловко соскочил на землю и подошёл к женщине совсем близко. Несколько минут оба молча разглядывали друг друга. Ему показалось, что лицо девушки немного осунулось, исчез румянец и скулы проступили резче. От этого она показалась ему более трогательной и невинной. Бланшар успел заметить, что глаза и губы у неё не подкрашены, и теперь её вполне можно было принять за простую работницу.

– Марго! Вообрази только, вот уже больше месяца я ищу тебя! – с улыбкой произнёс Бланшар.

– Меня? Зачем? – вскинула глаза Маргарита.

– Да как же, дорогая? Видишь ли, недавно я овдовел и…

– Я знаю, Эжен, – спокойно кивнула девушка.

– Откуда?! – растерявшись, пробормотал Бланшар.

– Сынишка моей квартирной хозяйки разносит газеты, – пожала плечами Маргарита. – Я всё знаю о тебе, Эжен. И можешь не сомневаться, я от всей души счастлива, что у тебя вышло всё, о чём ты так страстно мечтал. Ты заслужил это, я всегда верила в твой успех.

– Марго, милая! Если бы ты знала, как мне давно не хватало искренней любви! Твоей любви, дорогая! Без упрёков, скандалов, придирок. Именно искреннего чувства, а не желания завладеть моими деньгами и стать супругой знаменитости! – Бланшар попытался схватить девушку за руку. Но она мягко отстранилась и спрятала руки под накидку.

– Да выслушай меня, наконец! Я поступил с тобой низко, просто подло! Но поверь, я поплатился за это неудачным браком и одиночеством. В обществе, куда я так стремился, нет места искренности. Все эти люди принимают меня с радостью, но только потому, что я достиг успеха и имею деньги. Вообрази, светские дамы вешаются мне на шею… – при этих словах ему не удалось сдержаться от самодовольной гримаски, промелькнувшей на лице. – Но ни одна из них не может любить, любить как ты, Марго. Я так тосковал по тебе, просто места себе не находил. Если ты простишь мне прошлые ошибки, клянусь, тебе не придётся жалеть об этом.

Маргарита открыто смотрела на бывшего любовника, но глаза её не вспыхнули, румянец не прихлынул к щекам, она, напротив, становилась всё бледнее. Девушка по-прежнему молчала, перебирая пальцами бахрому накидки.

– Послушай, дорогая. Раньше я не мог ничего тебе предложить, отчасти мой гадкий поступок продиктован именно этим. Но теперь только подумай, Марго, я могу снять для тебя очаровательную квартирку и каждый месяц давать достаточно, чтобы ты ровным счётом ни в чём не нуждалась. Как бы замечательно мы могли проводить время! Я приезжал бы всякий раз, когда…

– Не надо, Эжен, – покачав головой, спокойно произнесла она. – Не говори больше ничего. Если бы ты знал, как я тебя любила. Никогда и никого в своей жалкой жизни я не любила так, как тебя. И можешь поверить, я давно тебя простила. Но… не знаю, как объяснить… Словом, я не могу принять твоё предложение, я просто не смогу пережить потерю дважды, понимаешь? Не смогу и всё. Лучше я буду вспоминать то хорошее, что между нами было, и радоваться твоим успехам. Мне будет приятно знать, что у тебя всё хорошо.

– Ты хочешь помучить меня, Марго?! – крикнул Бланшар. – Тебе недостаточно извинений, ты желаешь, чтобы я вымаливал прощение на коленях? Но ведь я и так предлагаю тебе довольно много! Неужели быть дешёвой шлюхой и помереть в канаве лучше, чем быть со мной?! – вырвалось у него.

– Ах, Эжен. Будь это несколько лет назад, когда ты брал меня на одну ночь с улицы, пожалуй, я целовала бы тебе руки от благодарности. Но… но после нашей жизни в жалкой каморке, где мы любили друг друга… Нет, не знаю даже, поймёшь ли ты… Мужчины стали мне отвратительны, отвратительны настолько, что даже угроза голодной смерти не могла меня заставить вернуться к прежнему ремеслу. Я могу признаться тебе, что в порыве отчаяния мне пришло в голову умереть. Наверное, я совсем ничего не соображала. Но как видишь, я осталась в живых. Может, мой час ещё не пробил, или Господь счёл, что я могу рассчитывать на прощение. Так что можешь быть спокоен, я давным-давно оставила своё ремесло. Лучше нам прекратить этот разговор, Эжен, он причиняет мне боль. Прощай…

Маргарита кивнула и быстрым шагом направилась прочь. Эжен бросился вслед и схватил женщину за локоть.

– Нет, постой, постой, Марго, – торопливо пробормотал он. – Подожди, ты сама не понимаешь, от чего отказываешься! Если ты действительно любила меня, что тебе мешает полюбить меня вновь?

– Нет, нет, прощай, – выдохнула женщина, отшатнувшись от него.

– Дура! Ты просто дура набитая, Марго! – грубо крикнул Бланшар. – Иди, гни спину за жалкие гроши в какой-нибудь паршивой гладильне или стой по колено в воде, отстирывая грязное тряпье работяг! Наступит день, когда ты пожалеешь о своём глупом решении, но не сможешь ничего изменить. Старая и подурневшая от тяжёлой работы кляча вряд ли вызовет у меня желание. Иди, ворочай тюки с дерьмом, чтобы не умереть с голоду! – словно плевок бросил он в спину Маргариты.

Женщина обернулась и, слабо улыбнувшись, покачала головой.

– Мне от души жаль, что мой отказ так тебя огорчил. Прощай… Да, Эжен, я не служу ни в прачечной, ни в гладильне: я ухаживаю за больными в госпитале Сен Лазар.

Вернувшись домой, Бланшар напился. Он наполнял бокал за бокалом, но не пьянел, а всё острее чувствовал себя обманутым и несчастным. Словно застал любимую женщину с другим. Вот глупость! Он же не любил Маргариту, впрочем, он никогда никого не любил. Он всегда предпочитал, чтобы любили его. Каких-то женщин он хотел сильнее, чем других, только и всего. Но это не мешало ему искренне нуждаться в заботе. Той, что прежде дарила ему дешёвая потаскушка с бульвара. Он никак не мог осознать, что эта девица отказалась от такого заманчивого предложения. Неужели работа сиделки ей больше по душе, чем праздная жизнь за чужой счёт? Нет, она попросту сошла с ума! Битый час говорила о своей любви и так легко ушла. Лгунья! Да эта рыжая шлюха обычная лгунья, что всего лишь набивает себе цену. Не могла же она разлюбить его теперь, когда он стал богатым и знаменитым? И Эжен вновь и вновь едва ли не вслух осыпал Марго бранными словами. Мда… однако ждать от женщин искренности невозможно, они все продажны, как любой товар в лавке. Будь то светская дама или уличная девка. Дамы из общества вешались ему на шею, теша своё самолюбие и хвастаясь друг перед другом связью со знаменитостью. Служанка Вероник отчаянно хотела замуж. Элен вышла за него только ради денег, потаскухи ждали платы, а теперь и Маргарита отвергла его, словно приставалу на улице. Однако маркиз Дефорж, несмотря на свой юный возраст, оказался умнее. Он и в грош не ставил всех дам разом. Смешно вообразить, чтобы Патрис мучился от неразделённой любви. Если уж эти лживые создания только и ждут, как бы попользоваться им, то пусть не рассчитывают на что-то большее и с его стороны. Их удел – доставить ему удовольствие, а более они ни на что не годятся. Но вскоре ему стало искренне жаль себя, право же, ещё немного —и он готов будет разрыдаться. Бланшар вновь налил вина. Руки его дрожали, и липкая лужица растеклась по столу. Он тупо уставился на неё и вспомнил, что до сих пор так и не смог расклеить последние страницы дневника. Тоже ещё забота! Хотя до конца истории ему далеко, но он всё равно не сможет поставить последнюю точку без откровений Патриса Дефоржа. Однако чужая рукопись сыграла с ним злую шутку. И теперь, когда финал записок маркиза оказался недоступен, Бланшар с ужасом понял, что сам не в состоянии придумать достойное окончание истории. А ведь это явно указывало на фальшивое авторство. Недаром он так старательно избегал знакомств с другими писателями. И под любым предлогом отклонял приглашения. Его бросало в дрожь, что настоящие литераторы мигом догадаются о подлоге. Уж пусть лучше сочтут его слишком высокомерным или странным. Эжен вновь наполнил бокал и с раздражением заметил, что бутылка опустела. Чёрт побери, что за отвратительный день! Он с таким трудом отыскал Марго, но она даже не подумала броситься ему на шею, и вместо благодарности он получил отказ. Листы рукописи прочно хранят тайну, и полет фантазии так и не удался ему. К дьяволу! Эжен схватил опустевшую бутылку и с размаху швырнул её в стену. Осколки с грохотом посыпались на пол, а на обоях расползалось кроваво-красное винное пятно. Нет, если он сейчас не выкинет что-нибудь эдакое, то просто взорвется от злости. Бланшар накинул пальто и пулей выскочил из дому. Он бесцельно прошёлся по улице, злобно глядя на фонари над подъездами домов, и решительно свернул на бульвар. Чем дальше он уходил от своего чинного квартала, тем грязнее и темнее становились улицы. Но он упрямо шёл вперёд, вот ещё нежности, он достаточно исходил дешёвых кварталов, чтобы теперь заплутать. И когда в жалком тусклом свете единственного фонаря над аркой показались размытые силуэты женщин, Эжен уверенно направился к ним.

Девица, которую он выбрал, была совсем молоденькой со свежим личиком деревенской простушки. Бланшару было плевать, что подол её платья заляпан грязью, а на голове криво торчала нелепая шляпка, вовсе не подходящая к туалету.

– Пошли, красотка, – без всякого вступления бросил он, схватив девушку за руку.

– Два франка, сударь, и пятьдесят су за комнату, – торопливо пробормотала она.

– Получишь больше, если не станешь корчить из себя принцессу, – насмешливо протянул Бланшар.

Как только облезлая дверь номера дешёвой гостиницы закрылась за ними, Эжен швырнул шляпу и перчатки на грязный стул и начал раздеваться. Он спокойно окинул взглядом дрянную комнатёнку. Давненько он не посещал подобных мест. Но тащить эту жалкую девчонку в дорогой отель, рискуя нарваться на кого-то из знакомых, – сомнительная идея.

– Что ты копаешься, вообразила, что стану платить за всю ночь? – грубо бросил он.

Девушка испуганно посмотрела на него и неловко начала расстёгивать крючки на платье.

– Вот разиня, много ты заработаешь таким манером, – усмехнулся он. – Оставь свои тряпки, иди сюда.

Потаскушка подошла ближе, искренне не понимая, чем так успела разозлить гостя.

Бланшар схватил её за плечи и силой надавил ладонями.

– На колени, шлюха! Вставай на колени, и не вздумай цапнуть меня зубами, иначе получишь такую оплеуху, что оставшиеся дни будешь смотреть только в одну сторону.

Девушка поспешно рухнула прямо перед ним. Неужели её угораздило связаться с полоумным? А с виду такой приличный господин. Лучше не злить его, а то, пожалуй, прирежет. Эжен грубо схватил бедняжку за волосы.

– Глубже! Глубже лентяйка! – рявкнул он. – Я плачу деньги только за хорошую работу.

Девушка задыхалась, из глаз хлынули слёзы, челюсть сводило судорогой от напряжения. А гость всё не унимался и, вцепившись в волосы, намертво притягивал её голову к своему телу, лишая возможности вздохнуть. Несчастная почти теряла сознание, когда он рывком поднял её на ноги и тотчас толкнул к кровати. Эжен никак не мог избавиться от приступа ярости, что мучил его несколько часов, и потребность сорвать злость делала его почти безумцем. Он обращался с девушкой, словно злобный ребёнок с куклой, которую не жалко сломать. Не дав ей опуститься на постель, он вновь заставил её встать на колени и держа за шею, ткнул носом в залоснившийся грязный матрас, покрытый пыльным покрывалом. И, задрав юбки на голову, резко дёрнул за бёдра на себя. Он двигался рывками, то вперёд и назад, то из стороны в сторону. И когда потаскушка слабо вскрикивала от боли, то он ещё сильнее вдавливал её лицом в матрас и шипел:

– Заткнись! Ничего с тобой не случится, шлюха! Если тебе не по нраву такое обращение… не торчала бы на бульваре… Вот так… так… только этого вы и заслуживаете… чёртовы девки…! Только и умеете… что лгать, да вертеть задом… Ну и получайте то… м-м-м-м-м… ах чёрт… то, что заслужили…

Бланшар дёрнулся раз, другой и, наконец, тяжело дыша, навалился на потаскушку. Отдышавшись, он медленно поднялся на ноги и спокойно натянул приспущенные брюки. И после, с насмешкой взглянув на обнажённое тело девицы, небрежно опустил её юбки. Она никак не могла встать на ноги и тихо плакала, уткнувшись в ладони.

– Как трогательно, – цинично бросил Бланшар. – Ни дать ни взять, юная пастушка, потерявшая невинность. Вот тебе пять франков, уверен, это мигом высушит слёзы, – с этими словами он бросил деньги на постель и, взяв шляпу, покинул комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь.

А выйдя на улицу, глубоко вдохнул посвежевший ночной воздух и улыбнулся. Конечно, глупая деревенщина ни в чём не виновата и попала под горячую руку, но, право же, его вовсе не заботит состояние жалкой уличной девчонки. Она всего лишь расплатилась за всех разом. И Эжен бодрой походкой направился домой. Он чувствовал себя отмщённым, и в особенности за нелепый отказ Маргариты. Жаль, что он мог сделать то же самое с ней. Пожалуй, она заслужила это больше, чем разиня из подворотни. Но по возвращении домой Бланшар утратил весь пыл, что охватил его после надругательства над несчастной потаскушкой. Тело утратило звенящую лёгкость, и он едва не растянулся посреди комнаты, настолько ослабели ноги. Он буквально рухнул на постель прямо в одежде. Господи, какая тоска! Какая невыносимая тоска! Ведь он знаменит и богат, отчего же он так несчастлив? В душе царит совершенная пустота. Старый пьянчуга Дюмонтейль сказал, что он не умеет любить. Но это же глупость! Выходит, начни он искренне страдать по какой-нибудь девке, то мигом станет счастлив? Сомнительное удовольствие. Да, впрочем, бедняга Гектор был попросту пьян, когда решился на это высказывание. Нет, Эжен никогда не мучился оттого, что его сердце свободно. В жизни достаточно поводов для огорчения. Помнится, когда он блуждал по городу, оставшись без крыши над головой, без денег и надежды на будущее, он ведь и вовсе собирался умереть. Вряд ли пресловутая любовь удержала бы его тогда от гибели. И спасение пришло отнюдь не в облике прекрасной девы, а напротив, в виде юного Патриса, которому вздумалось увековечить свою далеко не добродетельную жизнь в дневнике. В сущности, своим теперешним положением он обязан именно молодому повесе и развратнику. Все напыщенные слова о любви – ложь! Люди нарочно превозносят её, испытывая потребность в утешении или оправдании. Сегодня он лишний раз убедился в этом. Бывшая гулящая девка спокойно отказала ему. А ведь он собирался облегчить ей жизнь. Он же был с ней так добр, предложив достойное будущее. Вот мило, если бы при своих деньгах и популярности он бы ещё и умирал от любви к ней. Да и её чувство на поверку оказалось ложью. Если она и впрямь любила его по-настоящему, то побежала бы, как верная собачонка, стоило пальцем поманить. Это настоящий бред. Любить нищего худосочного юношу, у которого только и есть, что непомерные амбиции и длинный нос и равнодушно отнестись к обеспеченному, эффектному молодому мужчине. И он вновь и вновь мучился от непостижимых и непонятных ему самому мыслей, которые вызывали лишь тоску да головную боль. Ну почему же он чувствует себя несчастным, если отбросить все эти глупости о любви? Отчаяние сдавило его голову тисками, сердце заныло и, закрыв лицо ладонями, он вдруг разрыдался. Слёзы немного облегчили сердечную боль, и он сам не заметил, как уснул, лежа поперёк кровати в неудобной позе, даже не скинув забрызганных грязью башмаков.

Эжен проспал едва ли не до полудня и после так неудачно проведённой ночи чувствовал себя совершенно разбитым. Однако, приняв ванну и усевшись с чашкой кофе в кабинете, просматривая поданную лакеем почту, он обнаружил записку от коннозаводчика Марселя де Обри. Сорокалетний увалень с солидным брюшком и выпуклыми глазами, Марсель, приглашал его на обед в тесной компании друзей по случаю его именин. Хм, отчего бы и нет. Хотя они не так уж часто пересекались, но Бланшар знал, что де Обри является его поклонником и по слухам, не скрывает восхищения «Записками юного негодяя». Да впрочем, как и многие другие, что таяли от счастья при знакомстве с автором скандального романа. Что же, он непременно откликнется на приглашение, ему просто необходимо развеяться, иначе он вновь рискует предаться тоскливым мыслям и только испортит себе цвет лица и наживёт морщины на лбу.

Обед нисколько не разочаровал Бланшара, а напротив, приятно удивил. Де Обри пригласил небольшую компанию не в ресторан и не домой. Он собрал друзей в шикарной квартире, которую снял для любовницы. Один из гостей, рыжеватый молодой человек с беспокойным суетливым взглядом и жидкими усиками, успел по секрету поведать Эжену историю страсти коннозаводчика.

– Вообразите, сударь, – сдавленным шёпотом вещал он, опустив взгляд и делая вид, что раскуривает папиросу. – Наш толстяк Марсель – не промах. Хотите знать, что из себя представляет его любовница?

– Сделайте одолжение, – усмехнулся Бланшар.

– Так вот, эта красотка – самая дорогая Парижская шлюха. Да-да, я вовсе не погрешу против истины, назвав столь очаровательное создание таким нелестным словом. Малютка Каролина способна оставить без штанов любого, кто рискнёт взять её на содержание. К своим двадцати пяти годам она успела обчистить двух виконтов, бумажного фабриканта и владельца магазина мехов. Бедняги едва не угодили в тюрьму из-за долговых расписок. Просто удивительно, куда она умудряется девать деньги, подозреваю, что негодница ест салат из франков и суп из луидоров. А может, топит ими камин. Но чем больше денег попадает в её нежные ручки, тем быстрее они тают. Каждому новому ухажёру приходится снимать для неё квартиру и покупать обстановку заново. Но не могу не признать, она просто обольстительна! Не будь я так стеснён в средствах, не задумываясь, бросил всё за несколько ночей.

– Ну, на пару свиданий вы несомненно наберёте, – хмыкнул Бланшар.

– Оставьте, сударь, – пожал плечами собеседник. – Каролина не принимает мужчин, чьё состояние кажется ей не слишком значительным.

Эжен усмехнулся. Он неспешно поддерживал пустой разговор, посиживая в гостиной, куда вся компания переместилась, покинув столовую. Изредка и как можно незаметнее бросал взгляд на девушку. Она действительно была весьма привлекательной. Точёные черты лица, голубые глаза, приподнятые к вискам, нежные губы. Каролина обладала тонкой талией и довольно пышным для её телосложения бюстом. Видно, она прекрасно понимала, какое впечатление производит на мужчин и кокетничала без устали. При каждой шутке она мелодично смеялась, встряхивая пепельными локонами. Каждый её жест был точно рассчитан, чтобы как можно больше подчеркнуть аппетитные формы. Гибкая, откровенно выставляющая себя напоказ, эта хорошенькая особа вызывала сильнейшее желание. Примитивную, грубую, подчас почти животную страсть. Это была не та женщина, которая вызывает нежный трепет робкой любви, а та, которую откровенно хотят. Бланшар был вежлив и, как всегда, немного отстранён. Он тщательно берёг образ не слишком доступного гения, что хотя и не чуждается праздных бесед и дружеской компании, но вечно погружён в более глубокие и значительные размышления. Эта фальшивая холодность давно превратилась для него в привычку. Он прекрасно знал, что этим только подогревает к себе лишний интерес. И, проведя в гостях ещё около часу, Эжен не дожидаясь окончания вечера покинул компанию. Он вежливо поблагодарил де Обри за приём и ограничился довольно скупым комплиментом для Каролины. Но, церемонно поцеловав протянутую руку, успел заметить блеск, промелькнувший в её глазах. Выйдя из дому, он победно ухмыльнулся. Эжен ясно прочёл в её взгляде то, что хотел. Он ощутил азарт хищника, почуявшего добычу. Мысль немедленно убедиться в своей неотразимости завладела им целиком. Бланшар уселся за столик скромного кафе, выбрав место у окна, и, заказав кофе и газету, изредка поглядывал на подъезд дома Каролины. Он просидел почти час, но едва решался уйти, как мигом внушал себе, что глупо бросить задуманное сейчас, когда он потратил достаточно времени. Эжен слегка нервничал, словно поставил на заветную карту приличное состояние и не желает с ним расстаться. И наконец, дождался, когда вся компания вышла из дому и с радостью заметил, что Марсель вышел со всеми и уселся в экипаж. Ну, стало быть, его ставка верна. Сидя в кафе, он загадал, если де Обри уберётся прочь, значит он выиграл. Если останется на ночь, что ж, значит сам Эжен вернётся домой и продолжит рукопись. В любом случае он внакладе не останется.

Бланшар выждал ещё несколько минут и, убедившись, что его соперник не вернулся, неторопливо направился к дому. Удивлённая горничная, замявшись, пригласила его присесть в гостиной и отправилась доложить хозяйке.

Бланшар настолько не сомневался в себе, что не дожидаясь ответа, спокойно снял шляпу и перчатки и начал расстёгивать пальто. Быстрые лёгкие шаги по лестнице заставили его обернуться. Каролина, успевшая сменить платье на обшитый кружевами пеньюар, повисла у него на шее и рассмеялась.

– Ах, какой ты проницательный, котик! А я ведь хотела отправить тебе записку с мальчишкой рассыльным.

– Ну видишь, дорогая, я избавил тебя от лишних хлопот, – бархатно шепнул он, целуя её в шею. Эта миниатюрная девица была так соблазнительна и податлива, что Эжен вовсе не стал тратить время на разговоры и расточать комплименты. Он попросту крепко прижал её к себе, бесцеремонно дёрнув ленточки завязок на груди.

– Сейчас, котик, сейчас. Подожди немного, – пробормотала она и, ловко увернувшись, позвонила в колокольчик. Явилась горничная, что отворяла Бланшару дверь.

– Катрин, ты мне больше не нужна, можешь отправляться спать, – произнесла Каролина. – Да, если вдруг явится толстяк Марсель, скажи… скажи, что у меня разболелась голова и я давно заснула, – добавила она.

Сухопарая горничная ехидно поджала губы и, кивнув, скрылась за портьерой.

– Ну, теперь ты окончательно свободна? – насмешливо протянул Эжен, вновь притянув девушку к себе, и, ловко приподняв ворох кружев, сжал ладонями её обнажённые ягодицы. Грубость, присущая ему в моменты сильного возбуждения, мигом покорила Каролину. Она приняла её за проявление страсти. Острой, обжигающей, бодрившей кровь. Этот мужчина с пронзительными карими глазами, своими откровенными ласками выгодно отличался от её прежних любовников. Эта девица успела познать стольких мужчин, что они давно не вызывали у неё даже мало-мальского интереса и уж тем более не доставляли удовольствия. Она всего лишь расплачивалась за сытую и комфортную жизнь, и её тело не содрогалось от желания. А теперь у неё возникла иллюзия, что она сама выбрала мужчину. И то, что Эжен явился сам, без приглашения, не лепетал любовный вздор, от которого у Каролины скулы сводило, так как она не верила ни одному слову, а запросто овладел ею прямо на полу гостиной, совершенно вскружили её не слишком умную хорошенькую головку.

Бедняжка знать не могла, что опыт, который она приняла за страсть, Бланшар приобрёл с такими же, как она, потаскушками, многочисленными романами с приличными дамами и, конечно же, откровениями маркиза Дефоржа. Она была достаточно избалована тем, что прежние содержатели часто униженно выпрашивали ласки, которые Эжен брал сам, вовсе не считая нужным тратиться на уговоры. Сбитая с толку его солидным видом и дорогой одеждой, Каролина и вообразить не могла, что перед ней отнюдь не светский господин, что волей-неволей впитал в себя определённые понятия о любовных отношениях. Она просто упивалась его властью, словно поменялась местами со своими бывшими любовниками. А он, как всегда, заботился только о собственном удовольствии.

– Ай! – нежным мяукающим голоском вскрикивала Каролина. – Ай, котик, ты делаешь мне больно!

– Ну, тебе ведь это нравится, – тяжело дыша, бросал Эжен, с силой прижимая к её к полу, словно решил и вовсе переломать ей кости. Но даже боль доставляла Каролине удовольствие. Ах, какой пылкий мужчина! Право же, ради такого можно и потерпеть. И когда её тело пронзила сладчайшая дрожь, заставляя мышцы непроизвольно сжиматься, она громко вскрикнула и бессильно уронила руки, сжимавшие запястья Бланшара. Но он вовсе не собирался останавливаться и просто перевернувшись на спину потянул её на себя. Пепельные волосы Каролины, взмокшие от пота, походили на спутанную гриву загнанной скачкой лошади. Она только и успевала облизывать пересохшие губы и издавать очередной стон, вцепившись в плечи Эжена, чтобы не упасть навзничь от изнеможения. Этот мужчина настоящий дьявол во плоти! Иначе чем объяснить, что он по-прежнему полон сил? Бланшар, накрепко впившись пальцами в её бёдра, лишал её возможности двигаться по собственному желанию. И ей оставалось только подчиняться ему. Она покорно двигалась вперёд и назад, то замедляя движения, то повинуясь его железным пальцам взмывала вверх и резко опускалась вниз. Голова её кружилась, тело словно пылало. И когда сквозь пелену до неё донеслись чьи-то судорожные всхлипы и стоны, Каролина не сразу поняла, что издаёт их она сама. Эжен вновь ускорил темп и, внезапно дёрнувшись, со всей силы насадил её на себя до самого конца. Каролина рухнула ему на грудь и замерла, словно лишившись чувств.

– Надеюсь, я оказался не хуже нашего славного толстячка де Обри? – ухмыльнулся Бланшар, заранее уверенный в ответе.

– А-а-ай, котик, – слабо шепнула женщина. – Они все немощные слюнтяи, мизинца твоего не стоят.

– Хм… не думал, что самое привлекательное во мне именно мизинец, – рассмеялся Бланшар.

– Вот бесстыдник! – хихикнула она. – Тебе непременно надо было уточнить?

– Конечно, – самодовольно усмехнулся он. – Уверен, что заслуживаю хороший глоток шампанского за своё усердие.

Каролина тяжело поднялась с пола, но, выпрямившись в полный рост, жеманно поправила разметавшиеся волосы и, кокетливо покачивая бёдрами, направилась к резному буфету, смутно видневшемуся в углу. Бланшар окинул её оценивающим взглядом. Чёрт возьми, эта девица стоила потраченного времени. Недаром он заставил себя проявить недюжинное терпение и продержаться так долго. Бог знает, чего ему это стоило. Однако старина Марсель здорово сглупил, пригласив его в дом своей любовницы. Ну, это его проблемы, главное, что сам Бланшар лишний раз убедился в своей привлекательности и умении производить впечатление на женщин. После горького разочарования накануне ему просто необходимо было получить сатисфакцию. И он, закинув руки за голову, в ожидании обещанного вина, вновь вспомнил Маргариту. Нет, она действительно дура! Ладно бы отказалась от денег по каким-то своим непонятным принципам, но отказаться от него, как от мужчины, это уж вовсе непостижимо! Уж если такая дорогая потаскуха едва не лишилась ума от удовольствия, то Марго и вовсе грех задирать нос.

– Ну вот, сейчас мой котик выпьет шампанского и пойдёт в спальню, – с довольной улыбкой произнесла женщина, протягивая ему бокал.

– А ты не боишься, что утром прискачет бедняга Марсель? – спокойно бросил Эжен.

– Нет, миленький, не боюсь, – надменно вскинула голову Каролина. – Он не смеет заходить без спросу. Я никому не позволяю обращаться с собой без уважения.

– Вот мило. Если не ошибаюсь, всё, что здесь есть, куплено на его деньги.

– Ну и что? Это не повод относится ко мне, как уличной девке, – скривила красивые губки Каролина.

– Тогда тебе придётся выбирать, дорогая, – с циничной откровенностью произнёс Бланшар. – Видишь ли, я слишком не похож на других и от меня ты не дождёшься даже букетика фиалок. И если де Обри даст тебе пинка, на меня можешь не рассчитывать. Так что решай, если тебя устраивает то, что я сказал, мы идём в спальню и ложимся в одну постель, как влюблённая парочка. Или я просто еду к себе с очаровательными воспоминаниями о нашей встрече.

– Терпеть не могу фиалки, – рассмеялась Каролина.

И так легко начавшаяся связь с чужой любовницей мигом избавила Бланшара от унылых мыслей и досады. Кроме приятного проведения времени он вновь нашёл очередной повод для гордости. Стало быть, он и впрямь неотразимый мужчина. И любая женщина от него без ума. Ну и дураком он был, когда так сильно огорчился из-за Маргариты! Должно быть, в минуту отчаяния у него в голове помутилось. Нашёл из-за чего переживать. Ну, каково! Богатейшие солидные господа готовы разориться, добиваясь расположения Каролины, а ему всё досталось даром.

Рогоносец де Обри по-прежнему терпеливо ждал, когда любовница позволит её навестить, а Эжену достаточно было равнодушно бросить, что он не желает тащиться по дурной погоде в сумерках к дому любовницы, ожидая ухода конкурента, как Марсель, мигом получал отказ. Через несколько месяцев страсть пылкой красотки приняла вовсе немыслимые размеры. Может, она успела слишком пресытиться мужскими ласками и жаждала более жгучих развлечений, а может, попросту была склонна к болезненным проявлениям любви, но подчас она начинала утомлять Бланшара своей требовательностью. Копившееся раздражение с его стороны и одержимость близостью с ним Каролины день ото дня придавала их отношениям всё более извращённый вид.

– Ещё раз назовёшь меня «котиком», Кароль, получишь пощёчину! – взрывался Эжен, отталкивая от себя любовницу.

– Ну, мой славный, что я могу поделать, если просто умираю от любви и слова выскакивают сами, – преданно заглядывая в его глаза, протянула женщина.

– Ну тогда не обижайся, что и оплеуха выскочит сама по себе, – процедил он.

И как-то раз действительно отвесил Каролине пощёчину, да так резко и неожиданно, что она едва не слетела с кровати. Бедняжка прижала ладонь к покрасневшей щеке, и глаза её наполнились слезами от боли.

– Не вздумай рыдать. Я тебя предупреждал, – спокойно бросил Бланшар. – Ты сама виновата.

Но Каролина и не подумала возмутиться, она лишь быстро промокнула слёзы и покорно кивнула. И в этот момент Эжен ясно понял, что может выпустить наружу все свои дурные инстинкты и абсолютно безнаказанно, откровенно издеваться над ней.

– Ты здорово испортила мне настроение, Кароль. А я как раз собирался доставить тебе удовольствие, – он многозначительно высунул кончик языка и медленно облизнул губы, с циничной радостью глядя как вспыхнул её взгляд. – Теперь ты должна загладить свою оплошность.

– Да! Да мой… – она на секунду замялась. – Мой дорогой.

– С сегодняшнего дня ты станешь называть меня хозяином, поняла? Конечно, когда мы вдвоём. Это будет нашей игрой, милым развлечением. Ты моя вещь, Кароль. Но заметь, любимая вещь, которой дорожат, что-то вроде антикварной безделушки.

– Я согласна! – в предвкушении выдохнула любовница.

– Нет. Ты уже ошиблась. Повтори заново.

– Я согласна, хозяин, – млея от страсти, проворковала Каролина.

– Хорошо. А теперь ты должна заслужить ласку, – всё больше возбуждаясь придуманным постыдным развлечением и упиваясь новой ролью, вещал Бланшар. – Подойди к двери и опустись на колени, я хочу, чтобы ты ползла до кровати на четвереньках.

Каролина так безропотно согласилась, что Эжен слегка растерялся, но тотчас вернулся к образу, который начал не на шутку возбуждать его чувственность. И когда женщина оказалась возле него, он закинул ногу на ногу и, выставив мысок сапога, что даже не потрудился снять, вернувшись с конной прогулки, отрывисто бросил:

– Целуй! Не так, целуй нежнее, иначе ничего не дождёшься. Да, вот-вот, теперь второй. А теперь снимай сапоги, вот так… – он смотрел, как с усилием эта миниатюрная женщина пытается стащить высокий узкий сапог и, не сдержавшись, грубо пихнул её ногой в грудь. – Какая ты неловкая, Кароль… право же, у тебя не руки, а прихватки для котелка.

Губы Бланшара приоткрылись, дыхание стало чаще, руки подрагивали от желания. Он начал водить пальцами ног по белой атласной коже. Каролина изогнулась и тихо постанывала своим мяукающим голоском. А Эжен на мгновение ощутил сильнейшее желание причинить ей боль.

– Ещё не всё, Кароль, – прерывистым от сбившегося дыхания голосом пробормотал он. – Теперь прояви всё своё мастерство. И доставь мне удовольствие губами.

Женщина вновь с поспешной готовностью устроилась перед ним на полу. Эжен закрыл глаза и машинально перебирая пальцами её мягкие белокурые волосы, лишь изредка повелительно бросал:

– Сильнее, да, сильнее. И не спеши ты, как на пожар, Кароль… о-о-о… вот сейчас… да… да… да-а-а-а-а! Ах, чёрт… отлично! – довольный Эжен глубоко вздохнул, чтобы выровнять дыхание и внезапно ухмыльнувшись протянул: – Я ухожу, дорогая, – и со странным злорадством, подметив как вытянулось её личико и глаза наполнились слезами, прибавил: – Мне вздумалось поработать над своей книгой, не стану же я жертвовать вдохновением ради тебя.

День за днём он становился всё более изощрённым в своих выходках, порой сам дивясь, откуда в его голове возникают столь нелепые идеи издевательств. Но ничего не мог с собой поделать. Покорность Каролины словно начисто лишала его рассудка. А ведь ей всего лишь стоило грубо огрызнуться или попросту решительно отказать. Однако эта девица словно затягивала его в омут своей болезненной страсти. Ещё немного – и он сам станет умалишённым. Теперь во время свиданий Бланшар и вовсе перестал сдерживаться. И даже опаска, что вопли Каролины услышат слуги, перестала его волновать. Однажды ему взбрело в голову связать ей руки и несколько минут методично отвешивать пощёчины. Его остановила лишь хлынувшая кровь, когда при очередной оплеухе рука его соскользнула, задев бедняжку по носу. Буквально на секунду он испугался того, что натворил, и кое-как уняв тонкую струйку крови, он неожиданно проявил нежность в постели. Надо ли говорить, что Каролина была счастлива и вновь восприняла произошедшее, как должное. В другой раз ему на ум пришло очередное развлечение, скорее всего, позаимствованное из откровений автора дневника. Он вновь связал бедняжку, лишив её возможности шевельнуться, и, бесцеремонно сорвав с нарядной шляпки пучок перьев, медленно водил ими по самому чувствительному местечку, заставляя её терпеть настоящие муки. Он только посмеивался, слушая её причитания и мольбы остановиться или довести дело до конца. Кончилось тем, что Каролина забилась в истерическом припадке, перевозбудившись сверх меры. Но это совершенно его не тронуло, он просто неторопливо развязал путы и овладел ею как ни в чём ни бывало. Однажды он приволок прямо с улицы подвыпившего парня-кровельщика, что работал неподалёку, и приказал любовнице как следует ублажить гостя. Скривившись от брезгливости, Каролина еле вытерпела объятия детины, задыхаясь от резкого запаха пота и дешёвого вина. Но после Эжен, что прежде с глумливым интересом наблюдал за постыдным действием, грубо скинул женщину с кровати, заявив, что не желает делить ложе с потаскухой, отдающейся кому попало. И несчастная просидела почти всю ночь на полу. Пока её господин не проявил милость, позволив вернуться в кровать. Другой раз он и вовсе едва не придушил женщину, слишком сильно сжав её шею только оттого, что в попытке глотнуть воздуха, Каролина билась, словно выброшенная на берег рыба. И, глядя в её наполненные ужасом глаза, он испытал совершенно новые ощущения. Бланшар словно сходил с ума, выдумывая всё более жестокие и унизительные причуды. Но каждый раз, насладившись своей безграничной властью над жертвой, он ловил себя на мысли, что при всей любви к нему, Марго не позволила бы и половины.

Марсель де Обри пребывал в совершенной растерянности, отчего такая беззаботная прежде любовница так изменилась. Мало того, что он стал получать отказы и дожидался встреч неделями, то и получив наконец позволения прийти, натыкался на холодность, которую не ведал ранее. Эти буквально выпрошенные свидания не приносили никакого удовольствия. Каролина вела себя очень странно. Она так явно торопилась спровадить его прочь, что право же, он едва успевал снять шляпу, как следовало надеть её вновь. Какая глупость! За что, в конце концов, он платит такие огромные суммы? За возможность обнять любовницу и вежливо попрощаться? Не слишком ли дорогая цена? А с недавних пор он стал замечать на её нежной белой коже синяки. Пряча глаза, Каролина каждый раз придумывала новые отговорки. То она упала, подвернув ногу на лестнице. Или парикмахер умудрился уколоть её шпилькой. То недотёпа горничная неловко подавала на стол. Вообразите только, она вечно расставляет свои тощие локти и на днях задела хозяйку по носу.

– Гоните же её в шею! – возмущённо замечал де Обри.

– Не могу, котик, – вновь пряча бегающие глазки, лепетала Каролина. – Я так привыкла к ней. Да и новая прислуга вряд ли будет лучше, все эти девицы одинаково грубы.

Но Марсель заподозрил неладное. Он не предполагал измены, так как был уверен, что деньги прочно удержат любовницу от опрометчивого шага. Его состояние пока что не слишком понесло урон, и Каролина прекрасно это знает. При этом он не назойлив и не требователен в постели. Ему всего лишь хочется легкой интрижки с юной красоткой, ну и уважительного шепотка за спиной, что дела его идут отлично, если он может содержать такую шикарную даму. Нет, с ней явно что-то не так. И де Обри с озабоченным видом, получив очередной отказ, надевая поданные горничной перчатки, произнёс:

– Уверен, что малютка нуждается в визите хорошего доктора. Катрин, ты заметила, она вновь наставила себе синяков. Я подозреваю, у бедняжки истерические припадки. Она, несомненно, бьётся в судорогах и причиняет себе увечья.

– Да бросьте, сударь, – развязно протянула горничная, что накануне здорово успела повздорить с хозяйкой из-за украденной табакерки и браслета, – Если мадам нравится, что господин писатель гоняет её пинками по всему дому, отвешивая оплеухи, то ничего удивительного, что остаются синяки.

– Я не ослышался? – остолбенел Марсель. – Ты сказала, господин писатель?

– Ну да, тот брюнет с длинным носом, которого вы приводили сюда месяца четыре тому назад. Скажу откровенно, сударь, я хоть девушка бедная, но и то не позволила бы мужчине так с собой обращаться. Я даже собираюсь отказаться от места. Мне противно и подумать, что вытворяют мадам и этот господин. Послушали бы вы их вопли! Ни я, ни кухарка глаз сомкнуть не можем. Это пакость, сударь, настоящая пакость!

Круглое румяное лицо Марселя стало серым. Не может быть! Каролина изменяет ему с де Бланшаром! Чёртов борзописец! Ведь его пригласили в дом, не сомневаясь в его порядочности! Ах, какая наивность! Как же де Обри позабыл о скандале с супругой банкира! И ещё парой интриг Бланшара с замужними дамами. Проклятье! Ведь все считали, что после женитьбы он остепенился, а овдовев, и вовсе стал избегать дамского общества. Какой ужас! Выходит, де Обри сам разрушил своё счастье. Нет, так нельзя оставить, он должен немедленно разобраться с соперником и призвать его к ответу! Его шикарная книга не даёт ему право играть чужими жизнями.

И Марсель пулей выскочил за дверь и помчался к Бланшару. Всю дорогу он так и кипел от возмущения. Хорошие дела. Хотя чего было ожидать от автора скандального романа? Видно, и сам писатель недалеко ушёл от своего героя. Такая же развратная тварь! Наверняка это он совратил Каролину и принудил заниматься гнусностями. Она слишком юна и неопытна, чтобы суметь противостоять. В глазах де Обри любовница предстала невинной жертвой в объятиях самого дьявола. Голубка в когтях коршуна. Он мигом снял всю вину с Каролины и вплоть до самого дома поносил соперника всеми бранными словами, которые знал.

– Да хватит вам метаться, словно тигр в клетке, – спокойно произнёс Эжен, усевшись в кресло. – Вам просто необходимо выпить и успокоиться. Иначе наша беседа вряд ли состоится.

Этот равнодушный тон немного отрезвил Марселя, а ведь он почти готов был накинуться на обидчика с кулаками прямо с порога. Упав в кресло, он промокнул потное лицо платком и залпом осушил протянутый ему бокал вина.

– Вы… вы… крайне непорядочный человек! – воскликнул де Обри, вновь утирая пот. – Я привёл вас в дом вовсе не для того, чтобы вы воспользовались женской слабостью и наивностью!

– Оставьте, мой друг, – скривился Эжен. – В чём вы меня упрекаете? Неужели вам пришло в голову, что я насильно овладел этой девицей? Ну, вы же лучше меня знаете, что потаскушка, будь она красива или уродлива, одета в шёлк или лохмотья, продажна по своей сути. Ведь и вы сами пользуетесь её услугами за деньги. Не станете же вы убеждать меня в её наивности? Скажите откровенно, Марсель, ведь вы не первый, кто её содержит. Стало быть, речь идёт об обычной шлюхе, правда весьма привлекательной. И разве пристало двум солидным людям вступать в конфронтацию из-за такого пустяка? В наше время дуэли не устраивают и ради порядочных женщин, а уж из-за обычной потаскушки и подавно.

Де Обри громко сопел носом, отчаянно пытаясь найти возражения и как следует сбить спесь с противника, но ему ровным счётом ничего не приходило в голову.

– Однако подло с вашей стороны, сударь, – наконец пробормотал он. – Воспользоваться доверием хозяина дома в своих целях.

– Тут вы, несомненно, правы, – кивнул Бланшар. – И я готов принести вам искренние извинения за это. Но только за это, дорогой друг. И даже готов посочувствовать вам. Эта девица явно умалишённая. Поверьте, Марсель, вам надо бросить её как можно скорее. Уверяю вас, вы просто разоритесь, не получив взамен ничего. Она наверняка продолжит наставлять рога, не со мной, так с кем-нибудь другим. Откуда вам знать, что я единственный, кто пользуется её расположением?

Де Обри молчал. Проклятый писака, он так убедителен, что все возражения кажутся до невозможности глупыми. Ещё немного – и он начнёт согласно кивать на каждое слово. Нет уж, хватит того, что наглый сочинитель выставил его дураком. Он молча встал и направился прочь.

– Марсель, – окликнул его хозяин дома. – Я действительно раскаиваюсь. И давно уже сам хотел отказаться от этой связи. Каролина ужасно надоедлива да в придачу взбалмошная истеричка. Надеюсь, наши дружеские отношения не пострадают? – развязно добавил он.

– Знаете, де Бланшар, – обернувшись, произнёс гость. – Вы, несомненно, очень талантливый человек. Но это не мешает вам быть редкостным мерзавцем, – Марсель вскинул голову и, пытаясь сохранить достоинство, удалился.

Эжен пожал плечами и хмыкнул. Скажите, какая драма, было бы из-за чего ломать комедию. А впрочем, Каролина действительно успела ему надоесть. И ко всему, он начал побаиваться, что в один злополучный день, не рассчитав силу, попросту покалечит её или вовсе пристукнет. Эта полоумная красотка за короткий срок словно успела заразить его помешательством. Бланшар с удовольствием признавал, что женщины готовы сойти от него с ума, но это не значит, что и ему непременно надо впасть в безумие.

Он действительно начисто оборвал тяготившую связь. Поначалу Каролина забрасывала его пылкими посланиями и несколько раз пыталась ворваться в дом. Но Эжен отдал приказ не впускать эту даму ни под каким видом. Он совершенно спокойно посматривал в окно, встав боком и прикрывшись тяжёлой портьерой. И глядя как обессилевшая от рыданий женщина стоит возле входной двери под проливным дождём, только пожимал плечами. Разве его вина, что он слишком хорош в постели? Не довести же себя до полного изнеможения, пытаясь удовлетворить всех дам, что его хотят?

Вскоре он и думать забыл о своём приключении, однако, столкнувшись на ужине у графа Вожеладского с Марселем, был неприятно удивлён тем, что добродушный толстяк не ответил на его приветствие и не подал руки. Это недоразумение мигом заметили все присутствующие. По залу пошёл шепоток. И кто исподтишка, а кто и в открытую поглядывали на Бланшара, стараясь понять, задела ли его эта выходка. Эжен даже не изменился в лице, сохраняя выражение холодной вежливости, но в глубине души просто кипел от негодования. Чёртов толстяк! Он никак не ожидал от этого рогоносца такой смелости. Вот бы смазать кулаком по его жирной роже! Он посмел при всех выставить великолепного де Бланшара полным дураком! Но ответить пусть даже язвительной колкостью – значит, ещё больше привлечь внимания к невыгодному положению. Эжену стоило немалого труда сохранять напускное равнодушие, он так сжал зубы, что едва не раскрошил их в порошок. По счастью, к нему подошёл мэтр Реманжу и, скупо улыбнувшись, обратился к гостям, что стояли вокруг писателя.

– Надеюсь, господа, вы простите моё нетерпение, – спросил он. – У меня неотложное дело к нашему дорогому Эжену Франсуа. Поверьте, всего пара минут – и вы вновь сможете насладиться беседой.

Гости кивнули, сделав вид, что занялись разговором, но сами так и сверлили взглядами спину скандального писателя.

– Вы вновь угодили в переделку, молодой человек? – бросил Реманжу, затворяя дверь библиотеки.

– О чём вы? – пожал плечами Бланшар.

– Да полно вам, Эжен. В обществе давно гуляет сплетня, что вы отбили у бедняги Марселя знаменитую красотку Каролину.

Бланшар закатил глаза и всплеснул руками.

– Ох, сударь! Ведь вы солидный и умудрённый опытом человек; разве можно отбить потаскуху? Это даже смешно! Уверяю вас, что я ровным счётом ничего не сделал. Не моя вина, что эта девица вешалась мне на шею с первой же встречи. Выходит, мне вовсе не следует заходить в дома, где есть дамы. В конце концов, мне это надоело! – повысил голос Эжен, дав наконец выход своему возмущению. – Вообразите, сударь, из-за уличной девки и длинных языков кончится тем, что меня обвинят в домогательствах младенцев и старух!

– Надеюсь, до этого не дойдёт, – спокойно проронил Реманжу. – Однако вы сами достаточно потрудились, чтобы придать своему образу скандальной славы. Впрочем, не могу ни признать, что многие вам завидуют. Прослыть неотразимым мужчиной, перед которым трудно устоять, весьма заманчиво, хотя и рискованно.

Бланшар растянул губы в циничной ухмылке и в упор посмотрел на собеседника.

– А вы? Вы тоже завидуете мне, Реманжу?

– Я? Нет, сударь, – покачал головой мэтр. – Я слишком дорожу своей репутацией. Ветреный гуляка и деловой человек – несовместимые понятия.

– По-вашему, я просто волокита и развратник?

– Не совсем так. Поэтам и литераторам во все времена прощались подобные шалости. Вы не единственный; о господине Мопассане¹⁰ тоже гуляет немало слухов, что не мешает ему оставаться признанным писателем. Возможно, потому что людям свойственно воспринимать эти недостатки, как сопутствующие творчеству слабости. Ну хорошо, оставим эту тему. Я хотел поговорить о деле. Господин барон очень расположен к вам и, конечно, с нетерпением ожидает новой книги. А пока он решил сделать очень выгодное предложение. Мы с ним приобрели акции на участки земли для застройки. Вы могли бы присоединиться к нам, вложив определённую сумму. Видите ли, Бланшар, откровенно говоря, господин Шарль хотел бы разделить расходы только с узким кругом людей…

Вся дальнейшая беседа мигом избавила Эжена от дурного расположения духа, вызванного сценой с де Обри. Предложение барона выглядело весьма заманчивым и сулило ощутимую прибыль. Вот и хорошо, когда он станет ещё богаче, явным и тайным недругам придётся держать собственное мнение при себе. Каким бы недостойным ни был человек, солидное состояние заставляет людей относится к нему с уважением. Даже сейчас многие господа, что приняты в свете, могут позволить себе гораздо меньше, чем он. Ничего удивительного, что Бланшар покинул бал в приподнятом настроении. Возвращаясь домой, он тихонько насвистывал немудрёную мелодию, услышанную недавно в варьете. Шикарно! Даже досадное недоразумение оказалось ему на руку. Дурачок Марсель сам того не желая подчеркнул мужскую привлекательность соперника. Можно держать пари, что сегодня ночью множество дам и девиц и вовсе не сомкнут глаз, думая о нём. А юнцы станут мучиться любопытством, что же такое вытворяет в постели этот длинноносый брюнет, что даже продажные девки от него без ума?