Crux Untamed

Глава третья

Сиа

Две недели спустя...

Смех Беллы разносился по воздуху, когда она рассказывала историю о своем муже. «Он сейчас со своей матерью, Рут. Отец тоже с ними». Она отпила чаю. «Я думаю, что у Соломона и Самсона сегодня встреча со Стиксом».

Мэй кивнула. «Они приходили к нам домой два дня назад. Они были в офисе со Стиксом и Каем пару часов».

«Они присоединяются к Палачам?» — спросила Лайла.

Мэй откинулась на спинку сиденья и обхватила живот. Он уже становился больше. «Не знаю, что обсуждалось, но, думаю, к этому все и идет».

«Я тоже так думаю», — сказала Белла. «Даже в коммуне в Пуэрто-Рико они были мятежниками среди тех, кого уже считали анархистами веры. Я считаю, что им здесь будет хорошо. Они хорошие люди, сильные характером и преданные своим сородичам. Палачи за последние несколько месяцев стали для них сородичами».

«Разве они не будут искать золото вместе с молодыми?» — спросила Фиби.

Они все пожали плечами. Я глубоко вздохнула и еще глубже опустилась на свое место. Я закрыла глаза и представила, что бы я делала сейчас, если бы вернулась на ранчо. Я любила этих женщин. Да, любила. Но их образ жизни не был тем, который мне нравился. За последние пару недель я проводила дни с Лайлой, Мэй, Фиби, Мэдди, Беллой и Лайлой. Они всегда были вместе. На самом деле, мне было как-то больно видеть, насколько они все близки, и знать, через что им пришлось пройти. Все они говорили со своим странным акцентом. Они были вежливее, чем кто-либо, кого я когда-либо встречала. Их манеры были мягкими и деликатными. И я не питала никаких иллюзий относительно того, почему их мужчины так их обожали. Не было другого выбора, кроме как хотеть защитить их. И в отличие от большинства современных женщин, они жили, чтобы служить своим мужьям. Они были традиционными в милом смысле, но не угнетенными.

Я была совсем не похожа на этих дам.

Единственной, кто не говорил много, была Мэдди. Я наблюдал за ней, как она вручную сшивала что-то, похожее на изображение Харлея. Словно почувствовав, что я наблюдаю, она встретилась со мной взглядом и слегка робко улыбнулась. Сияя в ответ, я решил сесть рядом с ней и спросить: «Ну, Мэддс. Как жизнь?»

Мэдди остановилась на середине вытягивания черной хлопковой нити, которой она шила. «Очень хорошо, спасибо», — ответила она и тут же вернулась к своей работе.

«А Флейм?» — продолжила я. «Как твой муж?»

Глаза Мэдди расширились, и я понял, что все голоса в комнате замолчали. Все глаза были обращены на меня. «Что?» — бросил я вызов. «Просто пытаюсь поговорить». Я повернулся к Мэдди. «Ну и Мэддс? Как там большой парень? Честно говоря, никогда не думал, что кто-то сможет укротить этого парня, судя по тому, что мне рассказывал Кай в прошлом. И вот появляется ты, маленький старый, укрощающий зверя».

«Мой муж не зверь!» — резко бросила Мэдди. Я напрягся от ее слов. Это было самое дерзкое заявление, которое я когда-либо слышал из ее уст.

«Я... я не был». Я наклонился вперед. «Это поговорка, дорогая. На самом деле я не называл его зверем».

Зеленые глаза Мэдди не отрывались от меня, пока она читала мое лицо. Видимо, почувствовав, что я говорю правду, она расслабилась. «Тогда с ним все хорошо, спасибо», — наконец сказала она и снова вернулась к шитью.

«Я не хотел обидеть, Мэддс. Я просто спросил, каково это, быть с ним. Вы кажетесь... вы оба кажетесь такими счастливыми». Они были, судя по тому, что я видел. Они редко бывали в баре, но когда они были, она никогда не отходила от него. Его большая рука всегда держала ее, как будто она была его якорем. Он обожал ее, а она его. Это было действительно чертовски красиво видеть.

Мэдди слегка улыбнулась, но продолжила шить. Я знала, что это все, что я от нее получу.

«Еще чаю, Сиа?» — спросила Лайла, вставая из-за стола. «Грейс скоро вернется из школы, так что это будет наш последний вечер, дамы. Слэш придет, чтобы отвезти меня забрать ее».

Все остальные согласились, но я едва слушал. Моя рука постукивала по колену. Я не мог этого вынести. Мне нужно было убираться отсюда. Этот водоворот в моем животе, разрушительный, как водоворот, опускался все дальше и дальше на юг, пока не начал поглощать меня. Я пытался дышать, но он переключился на север, в мои легкие, заглатывая воздух внутри них.

«Сиа?» Лайла наблюдала за мной. Не в силах усидеть на месте, пытаясь избавиться от слишком знакомого ощущения распада на части, я вскочила на ноги.

«Я...» Я потер грудь и бросился к двери. «Извините. Мне пора идти».

Я выскочил из хижины на траву. Я побежал в лес, который вел к комплексу, на всякий случай, если кто-то попытается последовать за мной. Я укрылся у большого дерева. Уперев руки в колени, я попытался глубоко дышать...

«Ты наденешь красное платье, bella . Мне ты больше всего нравишься в красном». Я уставилась на платье. Оно было красивым. Без сомнения, дорогим. Но все, что я увидела, была клетка. Только прутья были сделаны не из железа, а из атласа и кружева.

Хуан схватил меня за лицо и дернул мою голову к себе. Его хватка была такой сильной, что я заскулила. «Ты наденешь платье. Да?»

«Да». Я выдавила улыбку. Его глаза вспыхнули от моей покорности. Отпустив мое лицо, он обошел меня. Я крепко сжимала платье в руках, как спасательный круг. Мои глаза закрылись, когда он обвел мое обнаженное тело, пока не остановился у меня за спиной. Я вздрогнула, когда его палец пробежал по моему плечу... по татуировке, которую он выжег на моей коже этим утром.

«Ммм», — пробормотал он, целуя еще сырую плоть. «Mine, bella ... mi rosa negra ...»

Я ахнул, пытаясь выбросить из головы гребаные воспоминания. Я знал, что это потому, что я слишком долго отсутствовал на ранчо. Просто ходить по магазинам, пить чай, готовить, печь и заботиться о Грейс было недостаточно, чтобы занять мой занятый разум. Мне нужна была кропотливая работа, которую давало ранчо. Мне нужно было настолько вымотаться к концу дня, чтобы я мог достаточно крепко заснуть, чтобы кошмары не вернулись.

Я провел рукой по лицу, зная, что у меня темные круги под глазами, словно это была последняя мода из Парижа. Мне нужны были мои лошади. Мне нужен был комфорт, который они мне давали. Мне нужен был мой знакомый маленький ранчо-дом с его скрипами и стонами. Мне нужны были боли в мышцах и запах кожаного мыла, пропитывающий воздух.

Здесь я не спал.

Здесь я не вписывался.

Я был чертовски готов .

Перейдя на равномерный бег, я пробежал всю дорогу до комплекса, зная, что именно там я найду своего брата. Я выскочил через дверь со двора и прямиком направился к бару клуба. Тебе когда-нибудь нужен был Палач? Если они не были на пробежке или в церкви, они били в ответ или трахали киску в клубе.

Я открыл дверь бара и увидел, что все братья сидят вокруг. Их взгляды упали на меня. «Извини, дорогая», — сказал Булл. «Здесь нет сук, если только это не в разрешенное время».

Я повернулся к тому, что выглядело как триста фунтов самоанца, и склонил голову набок. «Да? Ну, тебе повезло, большой мальчик, я не гребаная сука». Я подошел к его скрещенным рукам. «Если только ты меня не разозлишь. В этом случае я могу быть самой крутой сукой, которую ты когда-либо видел».

Брови Булла удивленно нахмурились. Он собирался что-то сказать, когда я услышал, как мой брат, как обычно, отрывисто крикнул: «Сиа!»

Он сидел у огня со Стикс. Как я им уже говорила, я не была одной из их женщин. Я бы не взяла ни унции их черт , даже если они сидят наверху комнаты, как темные короли на своих долбаных тронах.

«Убирайся на хер, Сиа», — сказал Кай, пренебрежительно махнув рукой. Это заставило меня покраснеть, остаток тревоги, нахлынувшей на меня, словно призрак в ночи, заставил меня сорваться.

Я подошел к брату, который уже начал отхлебывать пиво, и ударил этого ублюдка по голове.

В баре стало тихо, как на кладбище, и можно было услышать, как упала булавка.

Кай медленно повернул голову, голубые глаза уставились на меня. Его взгляд только стал более яростным, когда Викинг пропищал из-за двух столов: «Блядь. Кажется, я влюбился. Сучка может шлепнуть меня в любое время, когда захочет ! »

Я задыхался, тяжело дыша. Как они, блядь, смеют так со мной обращаться? Ебаные байкеры. Ебаные палачи! Девяносто девять процентов этих придурков нуждались в том, чтобы их волосатые задницы надрали. Желательно, чтобы это сделала какая-нибудь гора-женщина, которая преподнесла бы им их сексистские, одетые в кожу задницы на блюдечке.

«Возвращайся нахрен в каюту, Сиа. Сейчас же. Возвращайся к другим сучкам, а я поговорю с тобой, когда закончу с клубными делами».

Я подавился недоверчивым смехом. «Клубные дела? Какие клубные дела? Пить в два часа дня? Здесь, в штаб-квартире «Палачей», происходят чертовски важные дела».

Красный цвет залил щеки Кая. Он медленно поднялся со стула, пока не оказался всего в дюйме от моего лица. «Я больше не буду тебя спрашивать. Убирайся нахер, соблюдай правила клуба, и я поговорю с тобой позже».

Я ухмыльнулся и подошел ближе. «Я не буду здесь позже, о святой священный вице-президент господин, сэр». Щека Кая дернулась от гнева. «Я возвращаюсь домой. Я закончил здесь. Мне нужны мое ранчо и мои лошади». Я обвел рукой бар. «Я не гребаная шлюха Палача или сука или как там еще ты хочешь меня унизить. Я женщина . Владелица ранчо. И я ухожу ».

Я повернулся, чтобы уйти, но Кай схватил меня за руку. Он покачал головой. «Ты никуда не пойдешь».

«Я такой, Кай. И ты меня не остановишь. Я сам зарабатываю деньги. У меня своя жизнь, и это место не имеет к ней никакого отношения». Я подошел ближе и на этот раз включил в свою аудиторию разъяренное лицо Стикса. «Старые братья вроде вас позаботились об этом, пока я рос. Мне здесь не рады. Когда я хотел приходить на семейные дни и пикники, быть частью клуба, мне сказали заткнуться нахрен и оставаться скрытым, как «ошибка», которой я был. Так что теперь мне, черт возьми, здесь не место. Я иду домой».

Я уже уходил, когда Кай сказал: «Он может появиться здесь в любой день, и ты просто хочешь подвергнуть себя такой опасности?»

Лицо Гарсии мелькнуло в моем сознании, заставив меня остановиться. Я закрыл глаза, но прежде чем я это сделал, я увидел Хаша и Ковбоя, сидящих прямо напротив меня. Но мои веки закрылись, и внезапно я оказался там...

Душное мексиканское солнце палило на меня, когда я слышал журчание фонтана воды недалеко от того места, где я проснулся. Я слышал, как служанки суетились вокруг, их быстрый испанский был слишком быстрым для того, чтобы я мог его понять. А затем я почувствовал, как его палец прошелся по всей длине моего позвоночника... его подтянутое, высокое тело двигалось, чтобы лечь надо мной...

Я ахнула. Рука схватила меня за локоть. Я вздрогнула и отступила, повернувшись, когда тот, кто держал меня, усилил хватку. Когда я подняла глаза, я увидела, как голубые глаза моего брата сменились гневом на печаль... а затем защитным чувством. «Сиа», — сказал он так, что только он и я могли слышать. «С тобой все в порядке. Это всего лишь я».

Я боролся с нарастающей тревогой, чтобы дышать. Я сосредоточился на том, чтобы мой брат был рядом. Даже если он был придурком, он заставил меня почувствовать себя в безопасности. Всегда чувствовал, всегда будет.

Когда я заговорил, мой голос звучал надломленно и отчаянно. «Мне нужно идти, Кай». Я знал, что мужчины в баре, должно быть, услышали меня, но я был слишком расстроен, чтобы молчать. И, честно говоря, мне было плевать на этот факт. Но я ненавидел себя, когда чувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. Я никогда не хотел, чтобы эти мужчины считали меня слабым.

«Это опасно», — предупредил Кай.

«Мне тоже опасно здесь находиться». Я сглотнул комок, образовавшийся в горле. «Если он снова положил на меня глаз, Кай, его ничто не остановит». Холодок пробежал по моей спине, когда я признал то, что, как я знал, было правдой. «Его влияние через картель Кинтана слишком далеко и слишком сильно. Я...» Я расправил плечи. «Мы всегда знали, что этот день может наступить. Он был слишком одержим мной. Его гордость была бы слишком уязвлена, когда ты пришел и забрал меня. Мы заставили его выглядеть глупо перед его людьми».

Кай подтолкнул меня ближе. «Не недооценивай влияние Палачей, сестренка. Картель Кинтана могущественен. Но и мы тоже».

«Мне пора, Кай», — настаивал я, умоляя его глазами понять. Он покачал головой, словно хотел поспорить. Но в вспышке того, что выглядело как понимание, он остановился и сказал: «Тогда ты не пойдешь один».

Я наморщил лоб. «Ты ведь здесь понадобишься, не так ли?»

«Не я». Он оглядел бар. По глазам, обращенным на нас, я понял, что все они слышали последнюю часть разговора.

Кай все еще осматривал своих людей, когда Викинг встал и сказал: «Вице-президент, я бы очень хотел выдвинуть свою кандидатуру...»

«НЕТ!» — крикнули мы с Каем одновременно.

Викинг покачал головой и сел, скрестив руки на выпирающей груди. Кай встретился взглядом с АК. «АК, ты пойдешь с ней».

«У него дома есть дама, Кай. Так делать нельзя».

«Она тоже может пойти. И ее дочь тоже».

АК кашлянул. «Саффи... она не очень хорошо справится на новом месте».

«Я могу пойти с ними. Помочь защитить всех», — раздался голос из бара. Младший брат Флейма, Эш. АК прищурился, глядя на ребенка, но я покачал головой. Было неправильно вырывать их из их жизни. И я не хотел, чтобы все эти люди, которых я едва знал, были со мной.

«Я не буду подвергать детей опасности, Кай». Кай, казалось, согласился, и он перевел взгляд на Смайлера. Но прежде чем он успел вызвать еще одного из своих людей, которые, без сомнения, сделают то, что им сказали, я сам осмотрел бар. Это было непреднамеренно, но мой взгляд вернулся к двум мужчинам, которые только и делали, что заставляли меня чувствовать себя в безопасности здесь, в клубе. Проблеск улыбки скользнул по губам того, кто быстро становился моим любимым блондином-каджуном. Но когда я посмотрел на мужчину с темно-карамельной кожей и самыми пронзительными ярко-голубыми глазами, такого приема не было. Сжатые губы и холодный взгляд были направлены в мою сторону. Я был удивлен болью, которую его взгляд причинил моему сердцу.

Но я не знал остальных так, как знал их. И прежде чем я слишком долго думал над этой идеей, я сказал: «Тишина и Ковбой». Кай резко повернул голову ко мне. «Если ты собираешься заставить брата или двух прийти и защитить меня, пока это не станет безопасно, я выбираю Тишину и Ковбоя».

Пока мой голос разносился по бару, Хаш и Ковбой заговорили одновременно.

« Бон ».

"Нет."

Ковбой не смотрел на Хаша. Вместо этого он закипел на месте, глаза сузились, а кожа покраснела. Хаш поднялся на ноги и обратился к Ки. «Выбери кого-нибудь другого».

Ковбой покачал головой. «Мы пойдем; как хочешь, вице-президент». Кулаки Хаша сжались по бокам, и он яростно покачал головой.

Мое сердце разорвалось еще сильнее из-за публичного отвержения Хаша.

Глаза Кая сузились. Я думал, он будет спорить. Запретить. Но когда он снова посмотрел на меня, увидел мое лицо и отчаянные глаза, он просто вздохнул. «Ладно. Они идут». Он взглянул на Стикса, который кивнул в знак одобрения. «Ты можешь идти завтра утром, не раньше. Я хочу сначала проверить место». Он потер глаза. «Плюс Грейс и Ли захотят увидеть тебя перед тем, как ты уйдешь. Проведи с ними немного времени сегодня вечером, ладно?»

"Иметь дело."

Кай повернулся к Ковбою и Хашу... Хаш снова сел, сверля глазами tabletop , ядовитое выражение на лице. «Я буду говорить с вами двумя через десять минут в церкви. Только с вами двумя». Кай указал на Стикса. «През тоже будет там. Мы собираемся поговорить, черт возьми».

Мое сердце забилось быстрее, поскольку Хаш все еще не отреагировал на суровый приказ моего брата. Ковбой говорил за них обоих. «Понял, вице-президент».

«Возвращайся в хижину, Сиа», — сказал Кай, и я повернулся на каблуках. «Эш, отвези ее обратно». Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

Завтра я собирался ехать домой.

Эш отвез меня обратно в хижину Лайлы и Кая. Когда мы двинулись по грунтовой тропе, я оторвался от созерцания огромной зелени леса, принадлежащего Палачам, и спросил ребенка: «Почему ты хочешь присоединиться к Палачам?»

Эш, казалось, был поражен моим вопросом и искоса посмотрел на меня. «Потому что они были лучшим, что когда-либо случалось со мной, мэм». На его губах появилась легкая улыбка. «Это, и мой брат здесь». Я мог бы поклясться, что видел, как заблестели глаза парня, и он сглотнул. «Они спасли меня. Я понимаю, почему вам здесь не очень нравится. Но для меня нет другого места, где бы я хотел быть».

Я почувствовал, как в груди у меня потеплело от того, как нежно он смотрел на это место. Я мог бы быть таким когда-то, если бы мой папа не бросил меня, отправив меня паковать вещи на ранчо моей тети, далеко за городом, как можно дальше от него, и все ради этого драгоценного клуба. Но потом я подумал о Стиксе и Кай, таких молодых в то время, но рискнувших всем, чтобы приехать и забрать меня из Мексики...

Я вздохнул. «Они однажды спасли и меня, малыш». Я снова взглянул в окно. Я мог бы принять, что если бы не Палачи, меня бы здесь сегодня не было. И я знал, что Кай прав. Я был спасен только благодаря тому, кем был мой брат. Палачи были сильны. Но мой папаша слишком сильно испортил мне жизнь, чтобы я действительно принял этот клуб. Я ходил по шаткой грани. Я одновременно любил и ненавидел это место. Как и люди, которые там жили, оно было и добрым, и злым.

«Мы спасем тебя снова, если тебе это понадобится», — уверенно заявил Эш, растопив мое израненное сердце.

Когда грузовик остановился, я уставился на кабину брата и кусочек счастья, который находился в ее четырех стенах. Затем, наклонившись над консолью, я поцеловал Эша в щеку. «Что бы ты ни делал, Эш, не теряй ту сладость, что все еще есть в тебе. Не позволяй Аиду осквернить ее той тьмой, которую он может принести».

Он, казалось, был сбит с толку моим заявлением. Поэтому я спросил: «У тебя есть девушка, Эш?»

Я не понял, почему этот вопрос заставил Эша схватиться за руль, словно это было единственное, что удерживало его на земле. Но я добавил: «Не трахай шлюх. Подожди девушку, которую полюбишь. Такой ребенок, как ты, стоит гораздо больше, чем шлюхи, которые кишат в этом месте». Я не стал дожидаться ответа. Не думал, что он вообще мне его даст. Вместо этого я вышел из грузовика и пошел в пустую кабину, чтобы собрать вещи, прежде чем Лайла вернется с Грейс.

Внезапно мое беспокойство утихло.

Я шёл домой .

*****

«Мишель!» Я спотыкалась в темной комнате, в которой проснулась. Я искала своего лучшего друга. Моя голова гудела. У меня никогда раньше не было мигрени, но я подумала, что, возможно, она у меня сейчас. «Мишель?» Мое сердце колотилось в безумном ритме в груди, когда я пыталась прогнать туман из своего мозга. Я упала на стену и приложила руку к голове. Я попыталась перебрать в памяти воспоминания прошлой ночи. О том, что я видела...

Мишель...

Мои глаза резко открылись, и я издал напряженный стон. Я сполз по стене, моя задница ударилась об пол как раз в тот момент, когда дверь напротив меня открылась. Я вздрогнул от полоски света, вырвавшейся наружу. Холодная дрожь пробежала по моей коже, хотя комната ощущалась как горячая камера, воздух был густым и затхлым от застоявшейся жары.

« Mi rosa negra », — ласково произнес глубокий голос, когда кто-то вошел в открытую дверь и попал в комнату, которая была моей тюрьмой.

Я отодвинул мысленное облако достаточно далеко от своей головы, чтобы произнести одно слово: «Хуан».

« Si, bella ». Хуан — или, как его люди и все в этой маленькой деревне знали его, Гарсия — подошел ко мне. Он остановился, возвышаясь надо мной, а затем опустился на корточки. Его невероятная внешность все еще поражала меня... но она превратилась в уродливый фасад, когда я вспомнила прошлую ночь, или какую бы ночь это ни была, когда я узнала, кто он... чего он хотел от меня... от моего друга.

«Ты хочешь продать нас», — прошептала я, мое горло сжалось от этой ужасающей правды. «Ты заманил нас, притворился нашим другом, но ты лгал... Ты продаешь женщин для секса... в рабство». Рыдания застряли у меня в горле. «Зачем ты так с ней поступил?» Я сглотнула. «Ты тоже так сделаешь со мной?»

Его прекрасные карие глаза смягчились, как будто я сказала что-то сентиментальное и милое. Он поднял руку и с нежностью, которой я от него не ожидала, откинул назад мои волосы и поцеловал меня в лоб. Вздохнув, он сказал по-английски: «У меня не было выбора, кроме как успокоить тебя, bella . Ты была в истерике от того, что увидела, а это никогда не выглядит хорошо для одной из моих женщин, моих черных роз». Я ощетинилась, когда меня так назвали. Но он продолжал говорить. «Я Хуан Гарсия, моя Элисия. Я не терплю чрезмерно эмоциональных женщин». Он улыбнулся и провел пальцем по моей щеке. «Особенно от женщины, которую я решил не продавать, а вместо этого выбрал своей собственной».

От его слов мои легкие перестали дышать.

« Si, bella . Ты моя. Никогда раньше у меня не было женщины, которая была бы моей. Но я нарушаю все свои правила ради тебя». Затем он поцеловал меня, его мягкие губы оставили невидимое пятно на моем сухом рту. «И ты будешь счастлива рядом со мной. Императрица моего императора». Он поднял меня с пола и вывел из комнаты. Слишком слабая, чтобы сопротивляться, я вышла на солнце, все время спрашивая себя, во что, черт возьми, я ввязалась. И как, черт возьми, я собираюсь вытащить нас...

Я схватилась за грудь, когда подскочила в постели. Я задыхалась, мне нужно было дышать. Потянувшись к столу рядом со мной, я дрожащими руками открыла ящик и достала свои таблетки от беспокойства. Я проглотила две таблетки всухую и попыталась успокоиться. Воспоминание о Гарсии из моего кошмара все еще цеплялось за меня, как сыпь.

Я провела руками по своим рукам, разрезая кожу, как будто я могла каким-то образом выцарапать его из своего разума. Я закрыла глаза, но его прекрасное лицо было там. Я открыла глаза и почувствовала, как его темно-карие глаза наблюдают за мной с другого конца комнаты, как он всегда это делал. Свет был включен. Я могла спать только при свете.

Я знала, что комната пуста, но мой разум любил подшучивать надо мной. Он сидел на стуле в углу комнаты, курил кубинскую сигару, держа в руке текилу. Он встал, его черный костюм и серебристый галстук были такими же безупречными, какими я их когда-либо видела, и подошел ко мне на кровать. Я замерла, когда он сел рядом со мной и улыбнулся. « Mi rosa negra », — промурлыкал он и поцеловал меня. Мои глаза крепко зажмурились. Когда я осмелилась снова их открыть, я была одна в комнате.

Сбежав с кровати, я выскользнул из спальни на кухню. Я налил большой стакан воды и прислонился к стойке. За окном небо из черного становилось темно-розовым.

Восход.

Не говоря ни слова, я вышел на крыльцо, закрыв за собой дверь. Я подошел к перилам и сделал глубокий вдох. Когда запах табака ударил мне в ноздри, я резко повернул голову влево.

«Сиа», — сказал Кай с крыльца качелей. Он был одет только в джинсы, его длинные светлые волосы беспорядочно свисали на его голые плечи. Он провел руками по прядям.

«Кай». Я положил руку на грудь. «Ты чуть не довел меня до сердечного приступа». Он отпил янтарного ликера из своего стакана и уставился вдаль.

Я сидела рядом с ним на качелях на крыльце, размышляя, что случилось. Я накинула одеяло с задней стороны качелей на нас обоих; от ночного холода мои голые руки покрылись мурашками. Кай, казалось, даже не заметил, что я накрыла и его. Проследив за его взглядом, наблюдая, как начинают разгораться первые угли рассвета, я спросила: «Что происходит, Кайлер?»

Он не отреагировал на мой вопрос. Когда я повернулся, чтобы посмотреть на его лицо, я не был уверен, что в нем осталась хоть какая-то борьба. Это напугало меня больше всего. Потому что мой брат был туманный горн ; он был громким и противным. Но сейчас он выглядел сломанным.

«Ты тоже не могла спать?» — спросил он хриплым и грубым голосом.

«Нет». Я опустил глаза на свои руки на коленях. «Обычная хрень. Сны о Гарсии. Мишель... О том времени».

Кай отпил свой напиток. Мы сидели молча несколько минут. Когда я уже думала, что он не заговорит, он прошептал: «Она беременна».

Я моргнул, не уверенный, что правильно его расслышал. Я поднял голову и увидел то, что можно было описать только как чистую боль, выгравированную на его бородатом лице.

«Кай...» — прошептала я. Зная, что ему это нужно, я потянулась и взяла его пустую руку в свою. Он напрягся, но потом так крепко сжал мои пальцы, что мне стало больно.

Мне потребовалось время, чтобы взять себя в руки. «Разве это не хорошо?» Я проверил, никого ли нет рядом. «Она сделала операцию, чтобы сделать это реальностью для вас обоих. Это чудо, Кай».

Он опустил голову, но я уловил небольшой кивок согласия. «Так и есть», — тихо сказал он. «Но она в группе риска». Он повернулся ко мне, и я чуть не сломался, когда увидел, как из его глаза скатилась слеза и медленно покатилась по щеке. «Мы всегда знали, что она будет, если мы когда-нибудь забеременеем, но теперь она здесь, я просто...» Кай снова уставился вдаль. Я сжал его руку крепче, давая ему понять, что я все еще рядом с ним.

«Теперь, когда это здесь, ей нужно все время отдыхать, не торопиться, просто чтобы у нее был этот ребенок...» Он покачал головой. «Это заставляет думать о...» Он глубоко вздохнул. «Потерять ее...» Его голос надломился, и голова упала. Волосы скрыли его лицо, но я знал, что текут слезы. Слезы текли и из моих глаз. За все мои дни, за все время, что я провел с братом, я никогда не видел его таким. Он всегда был сильным, редко плакал. Всегда скрывал свои эмоции шутками или угрозами.

«Там еще Грейс». Он крепко сжал мою руку, а его затрясло. «Я люблю этого ребенка до смерти, но если что-то случится с Ли... я... я не буду никаким отцом». Кай откинул голову назад на качели. Его кожа была бледной и пятнистой от слез. Его глаза были крепко зажмурены, как будто он мог сбежать от всего, что чувствовал, если бы просто закрыл их. Я положила голову на его массивное плечо. «Теперь я поняла», — сказал он. Я подняла глаза, не понимая, что он имел в виду. Я встретила его измученный голубой взгляд своим собственным. «Папа», — сказал он, и я почувствовала, как мой желудок перевернулся. «Я понимаю, почему ты так его ненавидела».

Я дышал через нос. Я не доверял себе, чтобы открыть рот из страха, что я могу сказать о нашем покойном отце. Как бы сурово он ни был с Каем, я знал, что мой брат любил его как-то горячо, даже если он не признавался в этом.

«Как он был с мамой». Кай покачал головой. «Как он обращался с тобой». Он покачал головой. «Теперь у меня есть Лайла и Грейс... и новая на подходе, я понял». Кай повернулся и быстро поцеловал меня в голову. «Он был дерьмовым отцом и куском дерьма по отношению к маме».

Я выдохнула, чувствуя, как с меня спадает тяжесть, о которой я и не подозревала. Глаза Кая снова закрылись, и потекли новые слезы. «Эй». Я села, держа его за руку. «Все в порядке».

Тело Кая обмякло. «Я не могу перестать видеть ее тело в своем сознании, лежащее у ворот с чертовой пулей в голове и кровью вокруг нее». Копье боли пронзило мое сердце.

Мама.

Он говорил о нашей покойной маме.

«Он не пустил ее», — прошептал Кай. «Он стоял у камеры у главного входа, смеялся над ней, стоящей там, пытаясь войти». Я замер. «Я был ребенком. Сколько мне, черт возьми, было лет? Шесть? Семь?» Он покачал головой. «Я не знал, что это была мама, пока в нее не попала пуля, и мы все не выбежали наружу. Я просто бежал с братьями, следуя за всем, что они делали, как всегда». Пауза. «Этот ублюдок рассказывал всем братьям, которые были готовы слушать, как он будет ее трахать. Как она говорила ему, что ненавидит его, что бросила его, когда была беременна тобой, но при этом уступала ему, когда он хотел... как у него была самая сладкая сделка. Киска на разлив с ней, и шлюхи, которые были у него здесь каждую ночь».

Меня охватила такая ярость, какой я никогда раньше не испытывал.

«А потом в нее попала пуля». Голос Кая стал холодным. Мертвенным. «Я был совсем маленьким, но помню все о той ночи. Погоду. Даже как пах воздух после дождя». Я цеплялся за каждое его слово. Потому что я вообще не помнил нашу мать. «Если бы он просто, черт возьми, сразу открыл эту дверь и выслушал все, что она сказала, вместо того, чтобы хвастаться перед братьями, она бы не умерла».

Я ничего не мог с собой поделать. Я был уставшим и напуганным, а теперь так чертовски зол, что моя голова раскалывалась. Жалкий всхлип вырвался из моего рта, и поток слез хлынул из моих глаз. Кай никогда не говорил со мной о том дне. Он вообще никогда не говорил о маме. Я всегда думал, что это потому, что он не очень хорошо ее помнит.

Мой папа видел меня всего несколько раз после смерти мамы, прежде чем он тоже умер. Но знать, что он бросил мою маму у клуба, как кусок дерьма, смеясь над ней... Моя тетя сказала мне, что хотя она и бросила его, она так и не смогла его отпустить. Она любила его. И она всегда принимала любую крупицу ласки, которую он ей давал.

Этот ублюдок воспользовался этим в полной мере.

«Я вижу их», — сказал Кай, когда мои рыдания утихли. Я крепко обняла его. Его щека лежала на моей голове. «Ночью... я вижу Лайлу там, где была мама, раненая и истекающая кровью из головы. Теряющая ребенка, а мы теряем ее». Он болезненно втянул воздух. «Я вижу Грейс...»

«Кай», — прошептал я, теперь понимая, почему он был таким подавленным в последнее время.

«И я вижу тебя», — наконец сказал он. Я медленно поднял голову. Налитые кровью глаза Кая смотрели на меня. «Вся эта хрень с Гарсией. Ку-клукс-клан испытывает наше чертово терпение своим дерьмом, и зная, что на стороне Гарсии картель Кинтана... Это все, что я, черт возьми, вижу, — один из вас мертв. Так же, как мама. И я, неспособный ничего с этим поделать». Он вздохнул и откинул голову назад. «Ты — все, что у меня есть, сестренка. Без вас всех... что я, черт возьми, такое?»

«Хороший муж», — возразил я. Ему нужно было знать, что это правда. «Хороший отец». Он закрыл глаза. «И чертовски хороший брат». Кай посмотрел на меня сверху вниз. «Теперь я понимаю. Почему ты хотел, чтобы я был здесь. Чтобы те, кого ты любишь больше всего, были в одном месте, где ты мог бы защитить нас».

Кай кивнул, но не заговорил. Я знала, что он не сможет. «Ты не он, Кай», — заверила я его. «Ты любишь Лайлу больше, чем кого-либо, кого я когда-либо видела. Ты спас Грейс из ситуации, которую никто не мог понять, и эта маленькая девочка так счастлива. Она обожает тебя, а ты обожаешь ее». Я положила руку на щеку Кая и заставила его повернуться ко мне. «С Лайлой все будет хорошо. У тебя, без сомнения, лучшая медицинская помощь». Кай выдохнул, словно ему нужно было услышать эти слова. «И со мной все будет хорошо». Я улыбнулась и кивнула головой в знак утешения. «Тишина и Ковбой защитят меня. И если будет хоть какой-то намек на опасность, я позвоню. Проверяй меня, когда захочешь». Я крепко обняла его. «Со мной все будет хорошо. Мы все будем в порядке. Верь, старший брат».

Я отодвинулся, чтобы прислониться к качелям на крыльце, но продолжал держать руку Кая. Он курил и допивал свой бурбон, когда солнце поднималось над горизонтом. Когда небо превратилось в гобелен из оранжевого, красного и желтого, я отпустил руку Кая и пошел к двери. Перед тем как повернуть дверную ручку, я посмотрел на брата, чувствуя, что понимаю его лучше. «Спасибо. За то, что отпустил меня домой. За то, что понял, что мне нужно». Я подумал о Лайле, ее милой понимающей натуре. «И скажи ей, Кай. Скажи Лайле, что ты чувствуешь. Впусти ее. Эта женщина — самая сильная женщина, которую я знаю. Она станет твоей опорой, если ты позволишь ей».

Кай не ответил, но когда я вошел на кухню, я был уверен, что услышал, как он сказал: «Она уже здесь».

Истощенная и истощенная тем, что Кай сказал о моей маме, я вернулась в постель, чтобы поймать еще пару часов, если смогу. И когда моя голова коснулась подушки, это была безмолвная молитва. Молитва о том, чтобы однажды мужчина полюбил меня так же сильно, как мой брат любил Лайлу. Чтобы я чувствовала так же сильно к другому человеку. Хотела его так сильно, что одна лишь мысль о его потере вызывала у меня слезы. Потому что, хотя любовь и создала из нас всех руины, она должна была победить бесплодную пустошь, которая была полным одиночеством.

Что угодно должно было быть лучше этого.