Неверный муж моей подруги

Тогда. А чего кольцо не носит?

Германа с момента нашего столкновения на открытии банка я видела еще несколько раз, когда поднималась на третий этаж, в администрацию ТРЦ.

Он постоянно был занят: что-то с кем-то обсуждал, листал толстые стопки бумаг, разговаривал по телефону, поэтому я даже не здоровалась. Он меня все равно не замечал.

Над вывеской его банка появилась надпись «Головной офис», и на входе посетителей теперь встречали исключительно высоченные блондинки скандинавского вида, от которых сложно было оторвать взгляд – настолько они были совершенны и холодны, словно клонированные Снежные Королевы.

В таких условиях подходить поздороваться было еще более неуместно, поэтому я каждый раз пробегала мимо, пряча глаза, разрываемая сразу двумя социальными неловкостями: поздороваться и помешать, или не здороваться и чувствовать себя невежливой.

Между этим небожителем в дорогом костюме и мраморных интерьерах и Германом в домашних штанах и заляпанной детским пюре футболке была гигантская пропасть.

Преодолевать ее не тянуло.

Изменилось это в один не самый прекрасный день, когда я волоклась на очередное собрание арендаторов в компании Натали, Маринки и своих детей.

Няня закинула Никиту с Макаром мне на работу – ей надо было к врачу. Я пообещала им, что мы поедим мороженого в пузырчатых вафлях и поедем домой на такси, если они будут вести себя хорошо до конца рабочего дня.

Оставалось совсем немного, я уже закрывала агентство, когда прибежал гонец от администрации и строго велел всем с этажа пройти в офис для обсуждения вывоза мусора.

Маринка с Натали тоже с мрачным видом запирали свои магазинчики, и я обрадовалась – втроем моих неугомонных детей ловить будет проще.

Германа я заметила в длинном коридоре, ведущем к двери с надписью «Вход только для сотрудников торгово-развлекательного центра». Он выхаживал по нему взад-вперед и о чем-то разговаривал по телефону. По-немецки.

– Ого, какой мужик породистый! – восхитилась Маринка вполголоса. – Это откуда такие красивые дяденьки к нам залетели?

В этот момент «красивый дяденька» оторвался от разговора, заметил нашу процессию и кивнул мне:

– Привет, Лана!

Маринка яростно пихнула меня в бок.

С другой стороны меня в бок не менее яростно пихнула Натали.

– Привет, Гер, – кивнула я, натянуто улыбаясь с отбитой печенью и селезенкой.

Мои прекрасные дети, которым я с младенчества вдалбливала, что надо здороваться с теми, с кем здоровается мама, выбрали именно этот момент, чтобы внезапно продемонстрировать результаты дрессировки, и рванули к Герману с воплями:

– Здравствуйте! Здравствуйте! Как поживаете?!

Мне захотелось провалиться под землю.

Воспитание – это самая неблагодарная работа на свете.

Герман повернулся к ним, дергающим его за рукава и полы пиджака и удивленно поднял брови.

– Разбойники! Быстро ко мне! – скомандовала я.

А вот этот фокус сейчас не сработал.

Макар и Никита уже потеряли интерес к Герману, зато заметили на стене очень красивую стеклянную витрину с огнетушителем и топором и начали громко строить планы, как их оттуда добыть.

– Так, дети! – я рванула к ним. Витрина – не сейф, а сейф они однажды уже взламывали. Папин. В четыре года. – Мы сейчас пойдем в очень важное место! Там надо вести себя очень-очень тихо. Сидеть смирно и ничего не трогать. Хотя бы минут десять.

– А десять минут – это много? – Макар попытался сосчитать на пальцах, даже дошел до девятого, но сбился.

– Много! – закричал Никита, мгновенно забывший про «очень тихо».

– Идите пока, я сейчас догоню, – бросила я Маринке с Натали, и они, тайком стреляя взглядами в Германа, скрылись за дверью администрации.

– Мам, а достань топор, – предложил мне Макар. – Мы тогда с ним тихо посидим.

– Чур, он будет у меня! – тут же внес предложение Никита, и сыновья тут же загалдели как чайки, выясняя, кому будет принадлежать топор, который я, без всяких сомнений, немедленно им добуду.