Невеста плантатора

Глава 27

Как она была красива! Рональд не мог ее не любить. Она купалась в ручье, пробегавшем неподалеку от маленького домика ее брата. И белая ткань, которой она из скромности обернулась, прилипла к телу и подчеркивала каждый его изгиб.

Рональд любил ее тело. И неустанно повторял, что восхищен ею и не может без нее жить.

И это было чистой правдой. Тем не менее каждый раз, посещая шамана, она платила большие деньги за приворотное зелье, чтобы привязать к себе англичанина, ибо любила его все сильнее и сильнее.

Сужата посмотрела на свое отражение в зеркале — подарке Рональда, и то, что она увидела, обрадовало ее. Даже среди местных женщин Сужата отличалась особым изяществом фигуры. Она была красива: золотистая кожа, длинные черные волосы и светло-карие глаза.

Ни одна англичанка не сравнится с ней! Они все такие уродины. И эта наверняка не лучше. Конечно же, боится змей и сороконожек, даже больших мух и шмелей. Под солнцем ее бледное лицо покраснеет, появятся веснушки. А в европейской одежде она будет постоянно страдать от жары.

Нет, надолго она здесь не задержится. Даже если эта глупая тварь дотянет до свадьбы, Сужата так или иначе от нее избавится — и Рональд снова будет принадлежать ей. Колдун поклялся в этом Сужате, а она верила ему.

Но происшествие у цыган оставило чувство тревоги, и она никак не могла успокоиться.

Чтобы убедиться, что звезды не лгут и Рональд останется с ней, Сужата отправилась к старой цыганке, попросила погадать на картах и захватила копию гороскопа, составленного в момент ее рождения.

Но к ужасу Сужаты, сморщенная гадалка оттолкнула и ее гороскоп, и гороскоп Рональда, впала в транс и начала что-то вещать заунывным, зловещим голосом. У Сужаты от страха зашевелились волосы и по спине побежали мурашки.

— Слушай, красотка, будь осторожна. Тебе следует беречься. Тебе и твоему брату. Молодая англичанка ничем не угрожает. Тут замешан другой — темный и сильный, — тот, что ее охраняет. Она принадлежит ему, а не тому, кого ты любишь.

А вот твой англичанин опасен — будь осторожна, девочка! Ты говоришь, будто души в нем не чаешь, но он может внезапно потерять рассудок. В нем зреет отравленный плод. Этот человек владеет страшной тайной — ужасной, отвратительной тайной. Он способен ударить, как демон, который является по ночам в образе черного пса. Не выведывай его тайну, иначе он убьет тебя. Вот и все… Вот и все…

Потом старая цыганка не помнила ни одного своего слова, а бедная девушка никак не могла забыть их.

Сужата задрожала. Холод поднимался словно изнутри. Теперь она досуха разотрется и расчешет волосы, отправится в храм и совершит обряд, чтобы отогнать дурные мысли и злых духов.

Рональд не сказал, когда приедет, но ждать оставалось недолго. Работники так не трудились для брата, как для белого господина, ибо тот не задумываясь пускал в ход хлыст.

Рональда боялись и от этого работали лучше. Так что все шло хорошо.

— Ты глупец, Ронни. Настоящий глупец. — Адриана бросила презрительный взгляд на развалившегося в кресле Уинвуда. Его глаза налились кровью, тело подрагивало от вожделения.

— Приехала твоя крошка невеста. А ты, вместо того чтобы пробраться к ней в спальню и предъявить свои права, находишь забвение в трубке и кокаине. Берегись, как бы наркотики не погубили тебя!

Однако чтобы успокоить любовника, она поднесла ему дозу опиумного эликсира. Хоть Рональд и утверждал, что у него невыносимая головная боль, его нечленораздельный бред мог разбудить всех слуг.

Управлять им становилось все труднее и труднее. И эта ночь служила тому доказательством. Кто, как не сумасшедший, способен вломиться в окно ее спальни и ожидать, что она хладнокровно к этому отнесется? К тому же он прервал ее: Адриана размышляла о том, как бы встретиться с его глупенькой невестой.

На приеме в «Королевских покоях» она скромно держалась в тени, пока Рональд флиртовал со своей английской наследницей. Не оставляло сомнений, что у них еще ничего не решено. Адриана бросила мимолетный взгляд на тусклое платье Силии и уложенные в пучок черные волосы.

Ронни ни разу не поблагодарил ее за предоставленную ему свободу.

Но то, что он рассказал, и фотографии, запечатлевшие изумленную, еще не сформировавшуюся девочку, такую невинную, хотя она позировала голой или украшенной только цветами, задели струну, о существовании которой Адриана не подозревала.

Ребенок на снимках поразительно напоминал саму Адриану в таком же возрасте — любознательную и влюбленную в высокого, интересного отца.

Что чувствовала девочка, запечатленная на фото? Какой она стала женщиной? Рональд уверял, что Силия никогда не вспомнит о том, что произошло в ее детстве. Он водил ее к заклинателю, знаменитому колдуну, и старик обещал, что туман не рассеется, если чьи-то чары не осилят его заговоры или Силия не перенесет ужасное потрясение.

Ронни убежден, что его невеста не вспоминает о прошлом, но разве можно полагаться на его мнение?

К тому же нельзя сбрасывать со счетов Гранта Гамильтона. Да и самого Рональда, в полной прострации возлежавшего в ее кресле.

Решив известить о ситуации мужа, Адриана написала ему по-итальянски, ибо ни Рональд, ни другие ее знакомые этим языком не владели. Она предупредила Эдди, что задержится в Коломбо и постарается возобновить старые связи, а Уинвуд, как придет в себя, скорее всего отправится ночным поездом в Бандаравелу. Перед приездом невесты на чайную плантацию ему необходимо привести все в порядок. И если он забудет, в чем заключается его долг, Адриана немедленно напомнит ему.

На карту поставлено слишком много, чтобы щадить его.

Силия чувствовала себя в ловушке — ей не следовало возвращаться на Цейлон. Знакомые картины и запахи, необычные ощущения и поспешно данное слово выйти замуж за Рональда наполнили дни и ночи тревогой.

И если удавалось прогнать воспоминания о своем безумии с Грантом, кошмарные сновидения все равно преследовали ее. Девушка боялась ложиться в постель. Где-то глубоко в мозгу затаилось что-то мрачное, запретное, и Силия боялась, как бы это не открылось ей в странных сновидениях.

Теперь Эмили ложилась подле ее кровати и получила строгие указания немедленно будить госпожу, если та начнет метаться или кричать во сне.

День приносил облегчение: Силия отправлялась на верховые прогулки, осматривала окрестности, плавала на лодке по реке и не мучилась вопросами о Рональде. Поскольку они задержались в Коломбо, девушка с радостью отложила решение о дне бракосочетания. Однако Гертруда постоянно напоминала ей об этом.

— Посмотри на эту прелестную ткань. Не сшить ли из нее платье? Ты должна выглядеть привлекательной для Рональда в любое время суток. Нельзя же бегать полуголой, как здешние туземцы. Хоть этому-то Уилхелмина тебя научила? Конечно, нужно время, чтобы все предусмотреть, — милейший Рональд слишком спешит. Необходимо продумать подвенечный наряд, решить, кого пригласить… Впрочем, список гостей не будет слишком длинным. Ты никого не знаешь, а все знакомые Рональда принадлежат к клубу…

В другой ситуации Силия порадовалась бы предстоящим хлопотам. Когда-то она любила Рональда. Боготворила его. И в тот день, когда он попросил ее стать его женой, подумала, что сбылись все ее мечты.

Теперь же прежние мечты померкли. Рональд уже не казался Силии золотым рыцарем — его волосы поредели и не блестели. Он напоминал раздражительного, чванливого англичанина, испорченного легкой жизнью в тропиках.

Ее надежда. Ее судьба.

— Ты должна быть благодарна, — снова начала Гертруда, но Силия потеряла нить разговора. — Такой приятный человек… и даже знает твою историю…

Но девушка испытывала благодарность, если освобождалась от грез и страшного чувства обреченности.

Они брали внаем карету и отправлялись в гостиницу «Гора Лавиния», располагавшуюся на высоком обрыве. Под ней морские волны лизали желтый песок.

На завтрак в середине дня подавали креветки под соусом карри с гарниром из желтоватого риса, приправленного пряными, острыми специями, непривычными для европейцев.

Антея проявляла деликатность и, морщась, утверждала, что ей это очень нравится. Внезапное озарение поразило Силию.

В детстве она любила бегать на кухню пробовать карри — тот был куда острее здешнего. Как и слуги, Силия брала его с тарелки пальцами…

Иногда они переглядывались с Корой и дружно смеялись, пока повариха не прикрикивала на них, требуя прекратить глупости…

Воспоминание болезненно кольнуло Силию. Кора? Кто такая Кора? И почему она никогда не вспоминала о ней, подруге детства?

И отчего вспомнила теперь?

— Ты не помнишь, кто такая Кора? — спросила она Рональда.

Девушке показалось, что в глазах жениха мелькнуло смущение, даже испуг. Затем он пожал плечами, небрежно разгладил усы, улыбнулся сидящим за столом и посмотрел на Силию.

— Кора? Ах да, кажется, так звали подружку времен твоего детства! Совсем не помню ее. Необычное имя для сингалки. Может, она была метиской? — Рональд понизил голос; — Ты вспомнила?

Силия молча наблюдала, как Антея ест креветки, потянулась за ними сама и вдруг ощутила, что время обратилось вспять и ей снова десять лет.

Карри… соус карри напомнил ей о Коре. Девушка покачала головой:

— Нет, это все, что я помню. Карри… — Она запнулась, сомневаясь, стоило ли говорить даже это.

Антея вперила в нее строгий взор, словно собираясь сделать выговор, Гертруда с недовольным видом поджала губы, а лицо Рональда выразило явное беспокойство.

Но Силия не понимала, в чем дело. Может, она затронула какую-то запретную тему?

Девушке казалось, что за этим воспоминанием крылось что-то еще.

— Не знаешь, что с ней стало? Попробуй выяснить. Ведь завтра ты едешь в имение.

— К сожалению, еду, хотя очень не хочется тебя оставлять. Но долг повелевает. За туземцами нужен глаз да глаз — иначе от них ничего не добиться. К твоему приезду я разузнаю об этой Коре. Договорились?

Рональд ласково улыбнулся, и невеста ответила ему не слишком уверенно. Крошка Силия проявляла своенравие, и с этим предстояло бороться. Необходимо оторвать девушку от ее окружения до того, как она окончательно поселится на плантации.

Эта мысль возбуждала Рональда, но фантазии доставляли ему удовольствие. Он потягивал вино и наслаждался десертом, словно маленькая стервочка не вывела его из себя.

В конце концов он увезет ее одну и после всех этих лет Силия окажется в полной его власти.

И тогда — о, тогда он пробудит ее память и снова заставит следовать своим запретным желаниям.

Адриана всегда знала или полагала, будто знает, что делает. Рональд ценил в ней разнообразие. Об Адриане постоянно сплетничали. Бравада доставляла ей наслаждение. Ей нравилось заходить далеко, но так, чтобы при этом ее не поймали.

Она ненавидела скуку.

А Ронни начинал ее утомлять. Адриане осточертело, что он всегда в дурном настроении. Прежде чем Ронни уедет, она займется им, преподаст ему урок дисциплины и самоконтроля.

В последнее время Ронни приходилось давать много уроков. А Адриана ужасно устала от слабых и самовлюбленных мужчин.

Может, ее мысли приняли такой оборот, потому что в Коломбо она часто выезжает верхом и предается фантазиям о европейцах, живущих среди туземцев?

Эти европейцы ели пальцами острый карри с рисом, и многие настолько потеряли стыд, что носили одни саронги, как настоящие сингальцы. Их мускулистые, загорелые тела привлекали всеобщее внимание.

Адриана, конечно же, делала вид, будто не замечает их непристойного посвистывания, реплик о ее внешности, предположений о том, какова она в постели. Однако понимала, что один из них говорит по-итальянски.

Неслыханная наглость!

Однако откровенная наглость втайне возбуждала ее.

Адриана разведала то, что было тайной для всех: Грант Гамильтон, скрываясь от общества, предавался здесь радостям жизни. И именно его она видела чаще других, проезжая мимо.

В Гранте ощущалась сила, даже большая, чем в ней самой. Адриана не привыкла к тому, чтобы мужчина превосходил ее.

Адриану заинтриговали и его тайная жизнь, и ее чувства: неужели она желала бы, чтобы над ней властвовал мужчина вроде Гранта?

Но эта мысль соблазняла Адриану — особенно после отъезда Рональда. Прошлым вечером, проводив его на вокзал, она испытала необыкновенное облегчение.

Теперь ни с кем не придется делиться секретами, ощущениями и фантазиями. И Адриана с удовольствием предалась размышлениям о Гранте Гамильтоне.

Ночью обнаженная Адриана лежала в постели, и мысли о Гранте приводили ее в необычайное возбуждение.

Этот Гамильтон не тот, за кого себя выдает. Здесь явно крылась какая-то тайна, и Адриана собиралась выведать, в чем дело. А заодно посмотреть, не удастся ли покорить его.

На вторую ночь, составляя сложные планы, она не сразу осознала, что в ее комнату снова кто-то проник, — но не с таким шумом, как в прошлый раз Рональд.

Вторжение… Адриана не испугалась, хотя незнакомец навис над ней и заговорил по-итальянски. Охваченная приятным предчувствием, что это оборванец с побережья, она и не подумала сопротивляться.

Адриана смутно видела в неверном свете луны высокого, мускулистого мужчину. Он пригвоздил ее к кровати и намеревался взять силой.

Восхитительно!

Однако дальнейшее поразило Адриану: незнакомец привязал ее к кровати, закинув руки за голову. Потом скрутил щиколотки. Веревка из пальмового волокна обожгла нежную кожу. Адриану охватила ярость.

Она, привыкшая повелевать, теперь, в глухой час ночи, скручена каким-то дикарем, неизвестно откуда взявшимся и собиравшимся изнасиловать ее, взять, подчинить себе!

— Не вздумай кричать — я заткну тебе рот кляпом. Но тогда мне придется наслаждаться только приглушенными стонами, а эти сладкие губки с тряпкой во рту не покажутся столь аппетитными.

— Нет, — возбужденно прошептала Адриана. — Обещаю, не кричать. Не стоило меня связывать — я добровольно дам все, что ты хочешь. Ты великолепен! Я с радостью обовью тебя руками и ногами, и твой дерзкий поступок будет вознагражден изысканным наслаждением.

— Воткнешь мне маленький кинжал в спину? Нет уж, лучше я оставлю все как есть и вволю наиграюсь с тобой. Итак, моя милая, я возьму все, что мне надо, а ты пока ответишь на мои вопросы, и со всеми подробностями. Ну что, мы поймем друг друга?

Боже, как она его ненавидела — и как хотела!

— Все, что угодно. Ну давай же скорее!

Но незнакомец не спешил, он только мучил и дразнил ее, и Адриана была готова убить его.

Он молчал. Его ласки обжигали, шлепки причиняли боль, но незнакомец видел, что ее тело жаждет желанного мига разрядки, и отказывал в этом милосердии.

— Все, что хочешь! — стонала Адриана, задыхаясь от отвращения к себе. Но не этого ли она требовала от всех своих рабов-любовников? — Господи! Скажи, что ты хочешь? — Пусть берет, что угодно… делает с ней, что пожелает…

Он продолжал мучить Адриану почти бессознательно, пренебрегая ее покорностью. Пробужденная им страсть не находила выхода, и Адриана чувствовала изнеможение. Тогда она взмолилась, чтобы он освободил ее.

— Ты меня просишь? Просишь? — взревел он и приподнял голову Адрианы так, чтобы она заглянула в его глаза и в его дьявольскую душу. — Вот что, моя принцесса, пора заключить сделку. Ты расскажешь все, что знаешь о своем дружке Рональде Уинвуде — о его настоящем и прошлом. А также о том, что он говорил о Силии Пенмарис и ее матери. А потом я подумаю, доставить ли тебе удовольствие. Но не скрывай ничего! — Незнакомец внезапно перешел на английский: — Иначе я рассержусь.

Адриана узнала голос, узнала этого человека. Быть может, она с самого начала поняла, кто проник в ее комнату — и не ошиблась, несмотря на косматые волосы, спутанную бороду и загорелый торс. Но в этот миг, когда он держал ее за волосы и заставлял глядеть себе в глаза, Адриана впервые испугалась.

Она рассказала все, ибо была прагматична и всегда принимала сторону победителя.

Ронни чертовски слаб, к сожалению. Ребенок — вот кто интересовал незнакомца. Невинная девочка, позировавшая для тех фотографий, что показал ей Уинвуд, теперь молодая наследница поместья. А между тем Рональд считал его почти своим.

И вот Грант Гамильтон, безжалостный сукин сын, неожиданно появился на сцене и намеревался овладеть Адрианой, чтобы… Так для чего же? Что им движет? Неужели его интересует эта девчонка?

Странная мысль… Богатая невероятными возможностями, ни одна из которых не приходила Адриане в голову, пока недоносок не получил все, что хотел, — сведения. Он оставил ее распятой и велел развязать слугам. Адриана шипела от злости, как змея.

Ни один мужчина не использовал ее таким образом. Ладно, мистер Грант Гамильтон ответит за это. Как и то отродье цыганской мамаши — так называл Рональд Силию Пенмарис.

Адриана умела ждать. Всегда ждала, предвкушала, выуживала секреты.

И теперь ее очень занимало, почему наглец Грант обратил внимание на маленькую мышку Рональда? Что нашел мужчина со вкусом в девчонке, одетой как миссионерка?

Загадка интриговала своей неразрешимостью.

Что могла предложить Гранту Гамильтону эта английская мышка?

Нет, она, Адриана, не успокоится, пока не найдет ответа на этот вопрос. И поскольку на следующий день она собиралась в провинцию (что совпадало с планами Гранта Гамильтона, выяснение которых стало ее основной целью), то понимала, что ее появление развеет скуку однообразных дней и ночей плодородного района холмистой страны.

Силия готовилась к отъезду из Коломбо, намереваясь вернуться домой, в имение, романтично названное отцом в честь Марианны.

Даже если там поджидал ее Рональд.

Девушку угнетало предстоящее замужество, да и разлука с ним на несколько дней ничуть не улучшила настроения.

«Брак не стал смыслом моей жизни», — думала Силия, сопровождая дядю на встречу с англиканскими священниками и миссионерами.

Ее неотступно преследовали короткие тревожащие фрагменты воспоминаний детства.

Однажды, войдя в храм в маленькой рыбацкой деревеньке Пандадура, Силия почувствовала, что когда-то все это видела.

Она посещала буддийский храм вместе с Корой.

Ее подружкой…

Нет. Корой, которую Рональд назвал ее подружкой.

Этот случай укрепил желание Силии вернуться на плантацию Марианны. Разгадки таились в прошлом, а прошлое связано с имением.

Эта мысль напугала Силию не больше, чем путаница в голове, ночные кошмары и фрагменты воспоминаний детства.

Что ж, все в порядке. Рональд женится на ней, даже если от нее отказался Грант.

Рональд предан и верен ей. Он сделает все, что она пожелает. Вполне достаточно, чтобы жизнь сложилась удачно.

Или вполне достаточно, чтобы прекратились кошмары…

Но когда Силия расположилась в отдельном купе первого класса и поезд понес ее к месту назначения, девушка не испытала душевного подъема. Она раздвинула шторы и углубилась в созерцание живописных пейзажей. Там, за окном, бежали темнокожие, почти голые дети и весело махали руками, догоняя пыхтящий состав.

— Отвратительно! — возмутилась Гертруда. — Выпускать детей из дома в подобном виде! Что ж, одна из задач нашей миссии — научить туземцев пристойно, по-христиански одеваться.

На каждой стоянке поезд наводняли дети и женщины. Они предлагали фрукты и желтые самбили — разновидность кокосовых орехов с мягкой серединой.

Силия внезапно поняла, что помнит названия, вкус и запах многих фруктов и сладостей, которые протягивали в открытые окна на всех станциях.

И чем дальше углублялся состав в окутанную дымкой холмистую страну, тем сильнее расхваливали Антея и Джордж меняющиеся за окном пейзажи. А у Эмили с каждой милей все шире открывались глаза, и она буквально потеряла дар речи, пока они пересекали туманную равнину с кокосовыми пальмами и каучуковыми деревьями. Затем пейзаж сменился: мимо побежали зеленеющие влажные террасы рисовых посадок, и поезд, пыхтя, повернул к лесистым горам.

Антея читала Джорджу вслух путеводитель и время от времени бросала осуждающие взгляды на Силию, сидевшую словно в трансе и за все путешествие не проронившую ни слова.

Девушка закрыла глаза. От монотонного голоса Антеи на душе у нее становилось все тоскливее, хотя они приближались к месту назначения. Что они обсуждают? Виды за окном или вопрос о том, стоит ли идти в вагон-ресторан? В начале Рамбуканской ветки их надолго отправят на запасной путь, пока сзади к составу не прицепят более мощный локомотив — иначе поезду не преодолеть подъем.

Внезапно Силия вспомнила вкус карри — настоящий, острый, обжигающий рот, так полюбившийся ей в детстве. И придорожных торговцев мягким и хрустящим горошком, приправленным жгучим перчиком чили.

А ярче всего — зеленые незрелые кешью, сваренные в кокосовом молоке с небольшим количеством соли и завернутые в кулечки из листьев. И еще мускат — нежный, сочный, наполненный миндалем и перетопленным маслом.

И конечно, на завтрак кузнечики — то с яйцами, то с острой приправой из маринованных овощей: мелко порубленного лука, сока лаймы, протертой мальдивской рыбы и земляных орехов. Или с кокосовой приправой — слегка тушенной и такой же жгучей.

Силия сидела на кухне на полу, брала еду пальцами, как и слуги, и чувствовала себя такой же, как они. По крайней мере до тех пор, пока не приехала тетя Гертруда, — с ее шныряющими глазами, ехидными речами и пугающими возгласами.

Силия смотрела в окно из-под полуприкрытых век… И вдруг…

Нет, она помнила не все. Только обрывки жутких танцев шаманов в масках, ослепительные вспышки света и запах навевающих сон курений…

Вместе со светом и терпким ароматом курений из-за черного занавеса на нее надвигалась бесформенная фигура огромного человека. Он угощал ее сладостями и хвалил за то, что она такая славная, хорошая маленькая девочка…

Вдруг захотелось бежать, избавиться от наваждения, нестись без оглядки босиком в узком льняном платьице, под которым ничего не было.

Нет! Нет! Надо освободиться! Для этого стоит только открыть глаза, и она снова окажется в безопасности. Будет собой, а не испуганной девчонкой, которую она не узнаёт…

— Мисс! Мисс! Извините, что я вас бужу, но вы так беспокойно метались. Вы не заболели? Мисс Силия, это я, Эм. Вам, наверное, привиделось что-то страшное.

Силия открыла глаза, ощутила мерное покачивание вагона и услышала неумолчный перестук колес по рельсам. Но на секунду решила, что это и есть сон, а реальность — страхи маленькой девочки.

Она с усилием приподнялась и села.

— Эмили, ох, Эмили! — Спасибо верной, исполнительной служанке. — А где остальные?

— Не хотели вас будить. Решили, что вы переутомились от путешествия. Но ваш дядя сказал: если проснетесь и захотите перекусить — приходите в вагон-ресторан. Они займут нам места. — Эмили чуть замешкалась, но потом решительно добавила: — Не знаю, правильно ли это. Ведь я сижу вместе со всеми, хотя я только ваша служанка. Я не привыкла к такому, мисс…

Еще одна вспышка памяти или Силии кто-то говорил это?

Ну конечно. Эм — англичанка, белая женщина на Востоке. И поэтому ее нельзя сажать с туземками. Ей даже не следует находиться с ними в одной компании.

«Перестань вспоминать — хотя бы сейчас».

Силия ободряюще улыбнулась:

— Я забыла тебя предупредить. Здесь все иначе, чем в Англии.

— И все-таки неправильно. Не знаю, должна я с вами сидеть или нет, но вот вам надо обтереть лицо губкой и расчесать волосы. А потом поесть — и тогда вы почувствуете себя лучше.