Невеста плейбоя

Глава 7

В «Ящерице» было шумно и весело. Звучала музыка, со всех сторон раздавался смех, и Сэм посматривала по сторонам с удовольствием. Сегодня было не просто очередное заседание клуба. В лоно дружеской компании вернулись долго отсутствовавшие женщины. Во-первых, это Кэнди Магуфи. После рождения третьего ребенка – очаровательной девочки – ей целых три месяца было не до посиделок с подругами. Во-вторых, Оливия Петракис, которая два месяца не появлялась на людях, тяжело переживая второй развод. Вернувшихся с воодушевлением приветствовали такие стойкие члены клуба, как Денни и Ванда, а также Кара, Монти, Марсия и Саманта. За последнее время их компания увеличилась еще на одного человека: Бриджит Ларсон, разведенная мать двоих детей и хозяйка популярного кафе на Массачусетс-авеню. Заведение славилось своими завтраками, хоть и было совсем небольшим и примостилось среди художественных галерей, книжных магазинов и бутиков.

Именно Бриджит не вытерпела первой и, округлив глаза, выпалила:

– Господи помилуй, Сэм, я просто не могла поверить своим глазам, когда прочла это в газете! Все знают, что Джек Толливер – самый известный плейбой нашего штата. Неужели ты давно его знаешь? И вы встречаетесь? Хотя в статье вообще говорилось о помолвке… Неужели это правда?

Сэм сделала радостное лицо, не осмеливаясь взглянуть в сторону Монти. Зато она быстро взглянула на Кару. Та чуть заметно кивнула, словно давая команду начинать. Придется выкручиваться, выдавая какие-то минимальные сведения, так как всех просто распирало от любопытства. После того памятного ужина в «Сент-Элмо» Кристи Скоэн разродилась невероятно ядовитой статьей о «якобы» помолвке, и подружки, конечно же, тоже ее прочли.

– Ну что вам сказать… Нас познакомила Кара. Не очень давно. Так что и встречаемся мы недолго. А что касается помолвки… – Она помедлила, подбирая слова. – Знаете, девочки, не хочу ничего загадывать. Пусть все идет само собой, и Джеку решать…

– То есть это правда? – Глаза Кэнди стали еще больше, а рот приоткрылся от изумления. – Ты действительно обручена с самым завидным холостяком штата Индиана? Я прозевала такое событие! Как обидно! Ну почему все должно было случиться именно в тот момент, когда я возилась с заболевшим малышом!

– Думаю, ты не так уж много пропустила, – подала голос Монти. – По крайней мере, официальная часть нам еще предстоит… я надеюсь. – Отвечая на вопросительные взгляды подруг, она пояснила; – Кольца-то у нее нет.

– Кольцо – это всего лишь средневековый пережиток. Символ патриархата и мужской власти, символ порабощения женщины, – провозгласила Денни.

– А мне нравится обычай дарить девушке кольцо в знак серьезности намерений, – возразила Ванда. – Ты бы какое хотела получить, Сэм? Что тебе больше нравится: золото или платина? Или, может, белое золото?

– Конечно, платиновое лучше, – быстро сказала Монти. Кара засмеялась, а Саманта закатила глаза. Но вопрос требовал ответа, и она сказала:

– Мы как-то не обсуждали этот момент. И знаете что – если настанет такой день, что он действительно подарит мне кольцо, торжественно клянусь: вы первые об этом узнаете.

Компания загудела одобрительно, а Саманта разглядывала подруг, печально размышляя о том, что ложь – вещь непростая и опасная и даже тут, среди дружески настроенных людей, она не может быть откровенной. Поэтому получается какой-то сложный клубок: Кара, Денни и Монти знали, что она всего лишь нанята играть роль. Марсия, Ванда, Кэнди, Оливия и Бриджит верили в услышанное и искренне считали, что она встречается с Джеком. Но никто из них не знал, что она почти соблазнила его тогда, в полутемном кожаном салоне «лексуса».

Сэм вздохнула. Она вдруг поняла, что эти встречи за бокалом вина больше не будут приносить ей такого удовольствия и разрядки, как раньше. Уже сейчас, когда представление только началось, ей приходится все время быть начеку, чтобы поддерживать свою легенду. Это требует сосредоточенности и больших затрат энергии. А ведь Джек еще даже не объявил о своем намерении бороться за кресло сенатора. Что же будет, когда события действительно начнут развиваться?

– А я буду свидетельницей на свадьбе, – заявила вдруг Монти и засияла, принимая поздравления подруг.

Сэм покачала головой. Иногда ей казалось, что Монти получает от происходящего какое-то странное удовольствие. Она, казалось, не воспринимает договор серьезно, словно это всего лишь игра.

– Думаю, свидетельница и остальные подружки невесты будут в светло-зеленом. Ну, можно добавить горчичного в отделку платьев, – мстительно сказала Саманта, прекрасно зная, что именно эти цвета Монти терпеть не может.

– Ты что – мне совершенно не идет светло-зеленый! – немедленно надулась та. Ее многочисленные косички возмущенно запрыгали – так энергично Монти трясла головой. – Лучше что-нибудь оранжевое. Такого… неонового оттенка.

Оливия вдруг перестала улыбаться, глаза ее наполнились слезами, и она горько сказала:

– Зеленый, оранжевый, хоть малиновый – все это совершенно не важно. Финал все равно один – праздник кончается, и начинаются черно-белые будни. А потом и им приходит конец и остается только чувство огромного сожаления о потерянных годах. Ну и склоки из-за раздела имущества.

Все примолкли, потом Кэнди, встряхнувшись, провозгласила:

– Именно в такие моменты и нужны друзья! Правда, девочки, не знаю, как бы я выжила без вас. Такие посиделки лучше всяких антидепрессантов. Вот вернусь домой сегодня вечером и спущу в туалет все свои таблетки. Кому нужны антидепрессанты, когда можно поболтать с подругами!

– Не вздумай выкидывать такое добро! – Монти сделала страшные глаза. – Лучше принеси их мне. У нас в салоне принято расставлять рядом с креслами вазочки с карамельками и прочим мусором. Вот я туда насыплю твоих разноцветных таблеточек. Надеюсь, многие из моих клиенток станут хоть на время менее капризными.

– Наши вечеринки называются ДД-клуб, то есть клуб тех, кто пьет джин, чтобы снять депрессию, не забыли? Мы здесь и собираемся для того, чтобы избавляться от своей депрессии и дурного настроения, – сказала Кара.

– Клуб Дрянных девчонок, – подхватила Бриджит.

– Дури и допинга, – внесла свой вклад Оливия.

– Давайте дадим, – не пожелала остаться в стороне Монти.

Вечеринка становилась все более сумбурной и шумной. Они говорили глупости, хохотали, стучали кулаками по столешнице. Обычно Саманта стеснялась такого вызывающего поведения, но сегодня дурацкие шутки и громкий смех помогали выпустить пар и хоть немного расслабиться. Когда пришло время расходиться, Кара отвела ее в сторонку и шепнула:

– Нам нужно поговорить наедине.

Монти была уже в дверях. Сэм махнула ей рукой, показывая, что немного задержится, и они с Карой устроились на высоких табуретах у бара. Адвокат против обыкновения выглядела неуверенно, и Саманта подумала, что она собирается обсудить какой-то непростой – или даже неловкий – вопрос.

А может… вдруг Джек ей все рассказал?

– Я вот что хочу сказать, – начала Кара, словно все еще колеблясь. – Я признаю, что вся эта затея придумана мной, и я не имею права просить тебя…

«Ой, сейчас что-то будет», – подумала Сэм.

– Мне не хотелось говорить об этом в присутствии Марсии или Монти, потому что они сразу вмешаются и скажут, что они ничуть не хуже тебя… И что они могут справится с этим, но я не хочу! Может, я просто эгоистка…

«А?» – Саманта вдруг перестала что-либо понимать.

– Джек сказал, он не против, если мы сделаем это в доме на Сансет-лейн. При том условии, что мы все за собой уберем, конечно.

– Что?

– Он сказал, что это может быть забавно, и он хотел бы посмотреть, как мы будем это делать… Если ты не против, конечно. Мне-то все равно. Джека я совершенно не стесняюсь.

Сэм уже окончательно перестала понимать, о чем идет речь. Она только хлопала глазами и таращилась на Кару. Та нервно оглянулась и, склонившись еще ближе, зашептала ей на ухо:

– Я хочу, чтобы ты покрасила мне волосы. Девять лет никто, кроме тебя, не прикасался к моей голове. И я не представляю себе другого мастера! Пожалуйста! Мне все время кажется, что любой другой человек, кроме тебя, все испортит, и тогда… тогда я не знаю, что будет! Мне придется сидеть дома, стать затворницей…

– Ты хочешь, чтобы я тебя покрасила? – Саманта все еще не могла поверить, что дело лишь в этом.

– Ну да! Я же и говорю: доверяю только тебе!

Саманта облегченно перевела дыхание и улыбнулась:

– Конечно, нет проблем. Я куплю все необходимое, и мы можем встретиться днем в воскресенье на Сансет-лейн. Идет?

– Спасибо! – Кара признательно взглянула на подругу и сжала ей руку.

– Только больше никому не говори. А то на Сансет-лейн выстроится очередь из моих старых клиенток. Не думаю, что Джек будет счастлив, если я открою в его доме филиал «Ле сёрк».

– Вот уж о ком не стоит беспокоиться, так это о Толливере, – беззаботно отозвалась Кара. – Ты можешь мне не верить, но я убеждена, что ты действительно ему нравишься. Кто бы мог подумать! Он словно даже повзрослел последнее время. Твое влияние его успокаивает.

Распрощавшись, Саманта пошла к выходу, хмурясь и обдумывая услышанное. Ее влияние его успокаивает. А вот его присутствие действует на нее с точностью до наоборот.

Монти дожидалась подружку на улице, подпрыгивая, чтобы не замерзнуть. Они почти бегом направились к многоэтажной парковке, расположенной в трех кварталах от бара. На улице было действительно холодно. Изо рта вырывался пар и повисал в воздухе белым облачком, похожим на крошечное привидение.

– Как твой сегодняшний поход по магазинам? – спросила Монти. – Нашла платье для субботы? Куда ты там идешь? Концерт классической музыки?

– Нет. Ничего стоящего не подвернулось. – Саманта поглубже засунула руки в карманы пальто. Как же холодно!..

– А куда ты ходила? Может, просто искала не в том месте?

Сэм вздохнула и кивком выразила согласие. В общем, да, искала она совершенно не в том месте, потому ничего и не купила. Трудно найти вечернее платье в магазине для художников.

– Ну, я побродила по магазинам Кейстоуна, а потом заглянула в «Каслтон-Молл». Но мне ничего не приглянулось.

– Ну хоть примерила что-нибудь?

– Нет.

– Ты неправильно себя ведешь! – решительно заявила подруга. – Господи, да если бы у меня была твоя фигура и такой же потяжелевший счет в банке, меня с трудом бы удалось оттащить от примерочной. Знаешь что, тебе нужно заняться собой. В том числе нарядами. И я с радостью тебе помогу!

Саманта улыбнулась. О нет, она вовсе не лишала себя удовольствия совершать покупки. Совсем напротив: с самого утра она направилась прямо в магазин Бейтса, который продавал все необходимое для людей, занимающихся художественным творчеством. Дакоте там понравилось. С его помощью процесс несколько затянулся, но и мама, и сын получили массу удовольствия и потратили 650 долларов на совершенно замечательные вещи. Она купила краски, кисти, разбавитель, грунтовку. И холст. Все привезут прямо в дом. А холст она попросила натянуть на три подрамника, три на шесть футов. Саманта вдруг почувствовала желание создать масштабное полотно. Она еще не знала, что это будет за картина, но понимала, что наступает совершенно новый период ее творчества. Это будет… это будет триптих. Три стадии в развитии, в эволюции… чего? Пока рано говорить. Что-то зреет, просыпается в душе, и когда наступит время – она поймет, что делать.

Потом Саманта вспомнила о других покупках, сделанных в тот день, и решила покаяться.

– Знаешь, я тут покупала подарки к Рождеству… и немного увлеклась, – призналась она.

– Ну, это понятно, – хмыкнула Монти. – Это все равно что дорваться до пирожных после многолетней диеты. Думаю, не стоит себя винить.

– Я все время повторяла себе, что мне нужно накопить на первый взнос за новый дом, а потому не стоит покупать дорогие вещи детям… Но я просто не смогла удержаться! Ведь раньше у меня никогда не было возможности выбрать то, что хотелось и мне, и детям. И я получила такое удовольствие, выбирая самое-самое! Ты никогда не догадаешься, что я им купила!

– Да ладно уж, рассказывай, а то лопнешь, – подтолкнула ее Монти.

– Всем троим я купила по ноутбуку и по принтеру. И еще i-pod каждому.

– Ты полагаешь, Дакота будет в восторге от возможности сидеть в Интернете? Сэм, да он не то что читать – он попу сам вытирать не умеет!

Саманта рассмеялась и подхватила подругу под руку:

– Это для Саймона, дурочка! А Дакоте я купила игрушки.

– Минуточку. – Монти остановилась и решительно освободилась от руки Сэм. – Ты купила моему сыну компьютер и i-pod?

– Ну да!

– Это неправильно, и ты это знаешь!

Саманта похвалила себя за сообразительность. Она предвидела, что Монти будет недовольна дорогим подарком, но решила рискнуть. Теперь предстояло убедить подругу, что она и ее сын могут принять дорогостоящий подарок.

– Слушай, Монти, у меня появилась возможность потратить деньги так, чтобы доставить детям радость. И я люблю Саймона, как своего собственного сына. Мне хотелось увидеть его счастливым, понимаешь? Ну скажи, если бы удача улыбнулась тебе, разве ты не сделала бы что-нибудь для моих детей? Я знаю, ты тоже с удовольствием потратила бы на них кучу денег!

Некоторое время Монти молчала, сжав губы, и смотрела на огни парковки. Потом кивнула и подняла на подругу полные слез глаза.

– Ты права! – сказала она, вновь беря Сэм под руку.

Подруги поднялись на нужный этаж парковки и забрались в машину Саманты. Монти, которая уже вполне обрела свой обычный сарказм, скроила испуганную гримасу и заявила:

– Прямо-таки боюсь спросить, что ты приготовила на Рождество для меня!

– Помучайся еще немного – праздник совсем скоро!

Джек поправил галстук-бабочку и вдел запонки в манжеты белой сорочки. Сегодня он выбрал дедушкины любимые, в винтажном стиле из платины с бриллиантами. На них был выполнен портрет Мэрилин Монро. Дедушка говаривал, что мужчина может носить такие запонки после того, как с достоинством и наименьшими потерями миновал кризис среднего возраста. Сшитый на заказ смокинг идеально сел на фигуру, и, пристально оглядев себя перед зеркалом и убедившись, что все в порядке, Толливер вдруг задумался о том, что наденет сегодня вечером Саманта Монро. Эта неспешная и приятная мысль вдруг сменилась гораздо менее приятной. «Мне тридцать восемь лет, – сказал себе Джек. – Может, у меня как раз и наступил тот самый кризис среднего возраста? Или еще рано?» Повздыхав, он сунул палец за воротничок рубашки и потянул, надеясь увеличить приток свежего воздуха к легким. Он чуть ли не всю жизнь тянет эту лямку из званых вечеров, благотворительных балов и прочих мероприятий, где смокинг неизбежен. Казалось бы, можно уже и привыкнуть. Но каждый раз Джеку казалось, что он одет во что-то вроде смирительной рубашки. А уж воротник сорочки – просто ужас. Сегодняшний концерт продлится часов пять, не меньше. Пять часов при полном параде, да еще вдвоем с женщиной, которая притворяется, что любит его, потому что он ей за это платит… Черт, как он дошел до такой жизни?

Толливер надел пальто от Армани классического покроя, и мысли его вернулись к Саманте. Странным образом думать о ней было легче и приятнее, чем о своей собственной жизни. Хорошо бы она смогла пережить то, что случилось в машине, и не напрягаться по этому поводу. Действительно, что такого случилось-то? Вот лично он, Толливер, уже все забыл! Тот всплеск эмоций можно рассматривать как естественную реакцию здоровой женщины, которая слишком долгое время была лишена нормальной для ее возраста сексуальной жизни. «Точно, если окажется, что она все еще переживает по этому поводу, я ей так и скажу», – решил Джек, приглаживая волосы и застегивая пальто.

Он подхватил со столика ключи и бумажник и вдруг решил, что сегодня Сэм непременно должна быть в красном. Ей пошло бы длинное облегающее красное платье с разрезом сбоку, так чтобы видно было стройную ногу… Ну насчет ног – это просто его фантазии, потому что он еще ни разу не видел ее в юбке. При каждой встрече на ней были либо брюки, либо джинсы. И то и другое сидело идеально и подчеркивало весьма соблазнительные бедра и круглую попку, но все же это было как-то неоткровенно.

Потом он вспомнил, что обычно встречался с гораздо более высокими женщинами. И чтобы подойти под его стандарт, Сэм пришлось бы подрасти и порядком похудеть. С другой стороны – что такое стандарт? Может, ему пора переходить на эксклюзив? Ведь невозможно спорить с тем, что Саманта необыкновенная и очень сексуальная женщина, пусть и небольшого роста. Толливер по-прежнему стоял в гардеробной и невидящим взглядом смотрел в большое зеркало. Он пытался представить себе, что именно скрывают свитерочки и джинсы миссис Монро. Она рыжая, значит, у нее очень нежная кожа. Светлая и в веснушках. Подтянутые мышцы, круглые колени и стройные икры. И маленькие пальчики с розовыми ноготками. Они будут чудесно смотреться, выглядывая из босоножек на каблуках-шпильках. И он с удовольствием перецеловал бы их все по очереди.

Джек очнулся, с укором взглянул на свое отражение в зеркале и поспешил в подземный гараж. Конечно, он позабыл о той сцене в машине и о том, какая она была горячая и как хотела его. И как она пахла. А когда она сказала, что хочет заняться с ним сексом, он чуть не кончил прямо там, в машине. «Господи, – с тоской подумал Толливер, – кого я пытаюсь обмануть? Я ничего не забыл, и воспоминание об этом эпизоде еще долго будет лишать меня сна и покоя».

Саманта все пыталась понять, почему, собираясь на мероприятие, испытывает стойкое чувство дежа-вю. И это странно, так как симфонические благотворительные концерты категорически не вписывались в ее стиль жизни.

– Т-ты выглядишь просто шикарно, ма, – заявил Грег, одной рукой сжимая пальчики Дакоты, а другой – пакет с пирожками. Пирожки и братца стоило держать отдельно. – Во сколько ты вернешься?

Саманта улыбнулась растроганно: от ее слуха не ускользнули ревнивые нотки в голосе сына. К тому же последнее время голос Грега обрел некую хрипловатую надтреснутость, что свидетельствовало о переходе ее сына от мальчишеской ипостаси к мужской.

– Точно не знаю. Как ты думаешь, Джек, сколько времени продлится концерт?

Джек не ответил. Она обернулась и внимательно осмотрела своего спутника. Он был неправдоподобно хорош. Безупречная внешность, дорогой смокинг. Можно повесить ярлычок с какой-нибудь поясняющей надписью: «Мечта любой женщины» или «Идеальный мужчина». Правда, у данного идеального образца сегодня наблюдались проблемы с концентрацией внимания. Например, все время своего недолгого присутствия в доме он молча, но неотрывно пялился на Саманту. В основном на ее ноги, то и дело мелькавшие в разрезе платья. Саманта даже покраснела от смущения. Ох, зря она поддалась на уговоры Монти и купила это платье. Все в нем было слишком. Слишком красное, со слишком большим декольте и слишком большим разрезом сбоку. Она никогда в жизни не рискнула бы надеть что-то подобное, но в тот момент в магазине, слушая стенания Монти о собственной бесцветности, она вдруг вспомнила, что решила противиться обстоятельствам и не превращаться в скучную мамашу. И купила красное платье.

– Джек?

Мужчина вздрогнул и вышел из транса. Несколько секунд он просто таращился на детей, потом, видимо, вернулся мыслями к действительности и ответил:

– Думаю, что-то около полуночи. То есть концерт кончается в десять тридцать, но потом будет прием.

– А кто привезет маму домой? Вы? – спросила Лили, уперев руки в бока и подозрительно оглядывая Джека.

– Да. Буду шофером и телохранителем. И вот еще что. Давайте-ка я оставлю вам номер своего мобильника: вдруг что-то понадобится или вы соскучитесь. А мы будет на связи.

– А он головастый, – пробормотала Лили и, прежде чем Саманта успела выговорить ей за грубость, быстро исправилась: – Нам будет гораздо спокойнее, если мы будем иметь возможность связаться с вами или мамой. Спасибо.

Хмыкнув, Толливер покинул кухню и отправился в сторону кабинета, видимо, на поиски ручки и бумаги. Сэм тут же повернулась к дочери и прошипела:

– Если бы я тебя не любила и не вложила бы в тебя столько сил, я бы сейчас с удовольствием свернула твою худую шею.

– А можно я поучаствую? – кровожадно поинтересовался Грег.

– Мама! Не уходи! – Грег на минуту ослабил внимание, и Дакота вырвал ручку у брата и бросился к матери. Саманта не успела ничего сделать: перепачканные маслом от пирожков ручонки Дакоты крепко-накрепко вцепились в подол платья.

– Зайчик мой, маме нужно на работу. Ну же, отпусти. Я скоро вернусь, обещаю!

Она попыталась разжать его пальцы, но Дакота упрямо выкручивался, и несколько красных бусинок, нашитых на подол в качестве украшения, уже опали на пол красными осенними ягодами.

– Дакота, прошу тебя, не рви мамино платье! Мама идет на праздник и должна быть красивой. А это единственное платье, которое у меня есть!

– Нет-нет-нет! – Малыш изо всех сил цеплялся за Саманту, и единственным утешением для нее явилось то, что следы от грязных пальчиков были практически не видны благодаря тем же бусинкам и глубокому тону ткани. А ведь хотела купить белый брючный костюм – вот тогда точно идти было бы не в чем!

– Эй, Дакота Бенджамин.

Голос Джека был спокоен и звучал негромко, но малыш тут же уставился на Толливера круглыми голубыми глазками. Несколько секунд он сопел, потом вдруг успокоился. Пальчики разжались, и очередные бусинки посыпались на ковер. Дакота улыбнулся и сказал:

– Привет, мистер Джек.

Джек протянул мальчику карандаш и со всей серьезностью попросил:

– Ты не мог бы мне помочь? Я буду говорить цифры, а ты запишешь номер моего мобильного телефона.

Дакота отвел глаза и нахмурился. Вытер нос. Облизал варенье, обнаруженное на запястье. Потом не без укора заявил:

– Мне всего тли годика. И я не знаю пока цифл. Зато я знаю буквы! Некотолые… Вот «Д» знаю, потому что мое имя начинается с «Д». А Глег и Лили знают все цифлы и буквы.

– Понял, – огорченно протянул Джек, и Сэм улыбнулась.

Толливер был явно обескуражен, но она все равно была приятно удивлена тем, что он нашел быстрый и верный способ отвлечь малыша. А то, что не рассчитал с возрастом – неудивительно для мужчины, который вообще никогда прежде не имел дела с маленькими детьми.

– Мы можем сделать это вместе, – сказала Лили.

Она взяла у Джека блокнот и карандаш и села на пол так, чтобы братику было видно, что она пишет. Толливер говорил цифры, Дакота важно и громко повторял, а девочка писала.

Когда номер был записан полностью, Дакота счастливо засмеялся и, показывая Джеку большие пальцы, заявил:

– Я тебе сегодня позвоню, мистел Джек.

Иной раз Кристи Скоэн казалось, что она обладает экстрасенсорными способностями. Особенно ярко этот дар проявлялся, когда дело касалось Джека Толливера. И иногда, после нескольких бокалов мартини, она позволяла себе сесть, расслабиться и испытать огромное чувство удивления и восхищения перед вселенной, где ничего не бывает просто так. Все имеет смысл – тайный или явный. И все всегда взаимосвязано. Вот взять хоть Джека. Ей даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что он в комнате. Она просто сразу же ощущала его присутствие. Возможно, это знак того, что именно этот мужчина – ее вторая половинка. Сколько бы людей не было в помещении, какая бы толпа не отделяла их друг от друга – Кристи всегда знала, что он близко. Наверное, в прошлой жизни они были любовниками и эта любовь убила их, а теперь они обречены на вечные встречи и расставания, на печаль и неудовлетворенность.

Собравшись с силами, Кристи обернулась и увидела Джека именно там, где и ожидала. Но ее подстерегал неприятный сюрприз: ее бывший любовник и вторая половинка, Джек Толливер, держал под руку какую-то рыжую куклу в красном платье. Он улыбался ей, чуть поглаживая пальцами обнаженную кожу предплечья. Все торжественные и печальные мысли о любви и верности мгновенно улетучились из головы Кристи. Впрочем, она была бы счастлива, если бы этот мерзавец вечно горел в аду.

– С праздником, Кристи!

– О, и вас также!

Несколько минут она поддерживала оживленную беседу с PR-директором концертного зала. Они обсудили массу интересных тем – от Генделя до праздника Хануки. Но Кристи уделяла своему собеседнику лишь часть внимания. Другая ее половинка пристально следила за Джеком и его спутницей – рыжей кошкой. Кристи Скоэн решила, что красное платье смотрится на этой женщине просто нелепо. Ей нужен имиджмейкер. Если уж рискнула выйти в общество, то нужно знать, какие именно наряды положено носить на благотворительные симфонические концерты. Подумать только – обтягивающее платье, да еще с таким разрезом сбоку. Просто неприлично, особенно для Индианаполиса. Не Лас-Вегас все-таки. Она хорошо смотрелась бы рядом с Санта-Клаусом. Впрочем, его эльфы, кажется, носят зеленое.

Кристи вдруг поняла, что уже некоторое время стоит молча и совершенно одна. Должно быть, она потеряла нить разговора, погрузившись в собственные мысли, и ее собеседник просто ушел. Ну и черт с ним. Кристи отпила глоток мартини и поморщилась – эти зубы мудрости сведут ее в могилу. Опять ноют. Зато можно похвалить себя за хороший вкус в одежде. Сегодня Кристи надела черное – беспроигрышно стильный вариант, который благодаря ее безупречной внешности никогда не смотрелся банально. Контраст между молочно-белой кожей и строгими линиями платья от Кельвина Кляйна создавал эффект элегантности и утонченности. Она с уверенностью могла сказать, что похожа на настоящую леди.

– Ах ты, мать твою!

Конечно, Кристи не собиралась произносить этого вслух, но не смогла удержаться. Да и что тут еще скажешь, если Джек только что поцеловал эту рыжую кошку. И как поцеловал! Одна рука лежала на изгибе ее шеи, а другая – на спине. Причем спина – это почти эвфемизм. Скорее уж ладонь Джека покоилась на ее попе.

Три девицы, одетые в последние модели от Лагерфельда, Версаче и Вивьен Вествуд и увешанные бриллиантами, уставились на Кристи, позабыв закрыть рты. Потом начали шушукаться. Они могли оказаться важными персонами или женами важных персон, но поделать уже ничего было нельзя, поэтому Кристи просто одарила их наглым взглядом и залпом допила свой коктейль. Потом она краем глаза заметила приближающуюся к ней Кару Демаринис. Пришлось срочно принять скучающий вид, что потребовало неимоверного нервного напряжения. Кристи не хотелось выглядеть скучающей, ей хотелось удавить кого-нибудь – желательно ту рыжую кошку, но она сделала все, что могла, чтобы встретить адвоката своего бывшего любовника с подобающе незаинтересованным видом.

– Ах, Кристи, здравствуй! Я как раз надеялась с тобой пообщаться.

– А что такое? – протянула та.

– Ну во-первых, я всегда рада тебя видеть, просто потому что на тебя приятно смотреть. И я хотела еще раз извиниться за то, что не смогу принять участие в завтрашней программе.

Кристи поставила бокал на поднос проходившего мимо официанта и задалась вопросом: действительно ли Кара Демаринис начала седеть, или это здесь такое неудачное освещение?

– Мне кажется, тебе пора краситься, дорогая, – сказала она сочувственно. – Корни волос уже явно седые.

Кара едва заметно дернулась, но Кристи в силу профессии обладала особой чуткостью и поняла, что угадала больное место. Улыбаясь, она продолжила:

– Могу порекомендовать хорошего стилиста. Ее зовут Марсия Фишбакер, и работает она в «Ле сёрк», недалеко отсюда. Самый центр города. Впрочем, возможно, ты ее знаешь, раз нынешняя подружка твоего кандидата в сенаторы работает в той же парикмахерской.

Глаза Кары сузились, но лицо осталось спокойным и даже рука, сжимавшая бокал с мерло, не дрогнула. Кристи не могла не отдать должное выдержке противника. Вообще она всегда думала, что Кара ближе к ней самой по духу, чем многие. И если бы адвокат не была на стороне Джека, они вполне могли бы стать подругами.

– Вижу, ты хорошо подготовилась, – заметила Кара.

– Да я просто просмотрела то, что лежит на поверхности, – усмехнулась Кристи. – Но хочу поставить тебя в известность, что я собираюсь провести настоящее расследование. И чутье подсказывает мне, что на дне этой красивой истории, которую вы с Джеком пытаетесь всем впарить, я найду много грязного белья.

Кара злорадно улыбнулась и тихо сказала:

– Ты сходишь с ума от злости просто потому, что он счастлив, да?

Пришла очередь Кристи улыбаться, и она выполнила обряд не спеша, обдумывая, что бы такое сказать.

– Джеку Толливеру не нужно быть счастливым, Кара. Все, что ему нужно, – это слава, женщины, да чтобы его мамаша оставила его в покое. Но самое главное – он мечтает приложить минимум усилий для достижения всех этих целей.

Кристи растерялась, когда Кара дружеским жестом коснулась ее плеча.

– Бедняжка, – негромко сказала она. – Кто бы мог подумать, что после всего, что было, ты все еще его любишь. – Она кивнула на Джека и его рыжую спутницу. – Должно быть, тебе чертовски больно.

– Заткнись, Кара! – Кристи надоело прятаться за светской улыбкой. – Я не знаю пока, в чем тут дело и что вы с Джеком задумали, но я узнаю. Не сомневайся. – Она собралась уходить, но, обернувшись, добавила: – И не стоит тратить силы, делая вид, что тебя заботят мои проблемы. Ты можешь вешать лапшу на уши избирателям, но не мне. Прибереги силы для избирательной кампании – они тебе понадобятся.

Джек не знал, чем именно он заслужил подобный подарок судьбы, но раз уж она расщедрилась, то он с благодарностью принял ее дары. Сэм надела красное платье. С разрезом сбоку. И с декольте! Взглянув на потолок, Джек кратко возблагодарил провидение.

Саманта была мила и остроумна и сумела найти общий язык со всеми гостями, кто подходил к ним и с кем он ее познакомил. Честно сказать, она была просто очаровательна. Когда кто-нибудь спрашивал, чем она занимается, она говорила, что работает стилистом-парикмахером, но сейчас в длительном отпуске. Если кто-нибудь интересовался, как давно они с Джеком знакомы, она с улыбкой отвечала:

– Недолго, но у меня такое чувство, будто я знаю его всю свою жизнь.

Ей действительно понравилась музыка, и она, похоже, получила от концерта настоящее удовольствие. Джек не мог того же сказать о себе, потому что нервничал, да еще и колено разболелось. На приеме Саманта с удовольствием поела, и Джеку было странно видеть женщину, которая совершенно не стесняется есть на публике и не подсчитывает ежеминутно калории, как это делали все его прежние подружки. Она смеялась, поднимая на него взгляд сияющих синих глаз, и если он прижимал ее к себе – приникала нежно. Джеку начало казаться, что они ничего не выдумывают и что эта женщина по-настоящему влюблена в него.

Но счастье не бывает вечным.

Когда они с Сэм собрались уходить, все присутствующие уже были в курсе, что погода резко испортилась. Говорили, что на дороге образовалась корка льда, и дальше погода будет ухудшаться. Что некоторые дороги перекрыты, а на северной стороне города из-за обрыва проводов отключили электричество. Но Джек слушал новости и прогнозы с известной долей скепсиса. Жители его штата обожали посудачить о плохой погоде. На следующий день все побегут закупать туалетную бумагу, хлеб и молоко. Обычно дела оказывались не так плохи, как ожидалось.

Но когда они с Самантой покинули теплый и ярко освещенный зал, он впервые оценил серьезность происходящего. Тротуары и дороги действительно покрылись льдом, а с неба сыпался ледяной дождь, словно тысячи маленьких кинжалов кололи кожу.

Сэм попросила Джека позвонить детям по мобильному, но телефон в доме на Сансет-лейн не отвечал. Она запаниковала, подумав о том, как испугается Дакота и как беспомощны будут Грег и Лили, если не смогут найти свечи и фонари в огромном незнакомом доме. Чем больше она об этом думала, тем страшнее ей становилось. Извечный ужас матери: дети одни, в большом и плохо знакомом доме. Там множество лестниц, можно споткнуться и упасть… Насколько безопаснее им было бы в маленькой, знакомой как свои пять пальцев квартирке на Арсенал-стрит.

Джек слушал причитания и удивлялся про себя: неужели все мамы так сходят с ума, когда случается что-то неожиданное и они не могут сразу же оказаться рядом с детьми?

– Это ужасно, ужасно! Я во всем виновата, – стенала Саманта, сидя на переднем сиденье его машины и держась за ручку двери.

– Все будет хорошо, Сэм, – сказал Джек громко, чтобы перекрыть скрежет стеклоочистителей, которые без особого успеха пытались содрать лед с ветрового стекла. – Мы доберемся до дома, и ты увидишь, что все в порядке.

– Ты не мог бы ехать побыстрее?

– Мог бы. – Джек улыбнулся Саманте и, перехватив руль, погладил по плечу. – Но если я прибавлю скорость, то мы на сто процентов окажемся в придорожной канаве. А так у нас есть шанс – процентов двадцать – удержаться на шоссе.

– Руки… Пожалуйста, держи руль двумя руками.

– Да пожалуйста!

Они добрались до Тридцать восьмой улицы и уперлись в мигающие красно-синие сигналы машин. Перекресток был блокирован автомобилями полиции, «скорой помощи» и несколькими гружеными грузовиками. Здесь явно произошла авария, и Джек даже боялся думать, сколько машин разбилось, и какое количество народу пострадало. Он объехал затор и свернул на запад, надеясь выехать на параллельную улицу. Полицейский махнул рукой, и Толливер послушно остановил машину. Хорошо, что он ехал с черепашьей скоростью три мили в час. Машина категорически не желала тормозить, и он просто задавил бы полисмена, двигайся «лексус» чуть быстрее.

Джек опустил стекло и поздоровался с полицейским, щурясь от бьющих в глаза световых сигналов полицейских авто.

– Вам придется сдать назад и подождать, сэр, – ровным голосом сказал полисмен, одетый в непромокаемую пластиковую накидку с блестящими желтыми светоотражающими стакерами. – Мы не пропускаем машины в этом направлении.

Джек кивнул, хотя и услышал, как Сэм опять начала причитать. Кажется, теперь она плакала.

– Я понимаю, что дорога непростая, – начал он. – Но не могли бы мы…

– Джек Толливер? – Полисмен наклонился, всматриваясь в водителя. – Приятель, сто лет тебя не видел! Ты не узнал меня в этой сбруе? Я Эд Кицмиллер, нападающий.

– Старик, рад тебя видеть! – Джек расплылся в совершенно неофициальной улыбке и принялся трясти Эду руку.

Бывший нападающий наклонился, чтобы хлопнуть по плечу старого знакомого, и только теперь заметил в машине женщину. Он почтительно кивнул:

– Здравствуйте, мэм.

– Эд, это Саманта Монро. Сэм, это Эд Кицмиллер, лучший нападающий из всех, что были у нас в команде.

– Да ладно, Толливер. Тебя взяли в команду «Колтс». Небось там и покруче меня ребята были.

– Это совсем другая история. Ты давно в полиции?

– Шестнадцать лет. У меня трое детей. Джаред, младший, учится в школе Лоуренса и играет защитником. У него сложение не мое, он в маму! – Эд захохотал.

– А кто у нас мама? – спросил Джек.

– Синтия Перримен. Помнишь ее? Такая славная цыпочка была!

– А то!

– Да она и сейчас…

– Эй, вы не забыли про меня и моих детей?

Джек оглянулся и увидел Саманту, которая опять начала всхлипывать.

– Черт, да, конечно. Слушай, Эд! – Толливер высунулся из окна, и ледяная крупа хлестнула его по лицу. – У нас тут проблемы, и нужна твоя помощь.

– Чем смогу, – без колебаний ответил Эд.

– Мне нужно добраться до Сансет-лейн. Там в моем доме трое детей. Говорят, электричество отрубили во всем районе, и они совершенно одни. – Он опять обернулся и увидел, что слезы текут по щекам Саманты. – Сэм, не надо, все будет хорошо. – Он повернулся обратно к Кицмиллеру. – Эд, нам нужно к детям. Ты сможешь пропустить нас?

Полицейский кивнул, потом сказал:

– Подожди, я придумал кое-что получше.

Он пошел в сторону полицейских машин и поговорил с кем-то, видимо, старшим офицером. Пока они ждали, Джек держал Саманту за руку. Она смотрела в боковое окно, и он не видел ее лица. Но она перестала всхлипывать и руку не отнимала.

Вернулся Эд.

– Сдавай назад и двигайся за мной, – сказал он. – Я провожу тебя до Сансет-лейн.

– Спасибо, старик! – крикнул Джек вслед полицейскому. – Ты опять меня спасаешь, как во время матчей в Блумингтоне.

Кицмиллер обернулся и расхохотался, запрокинув голову и не обращая внимания на лед, сыпавшийся налицо.

– Для этого и нужны друзья, верно? – Потом он вдруг посерьезнел и сказал: – Знаешь, Джек, я чуть не заплакал, когда увидел, что с тобой случилось. Все наши ребята говорили, что так никому еще не доставалось. И, хочешь верь хочешь нет, мы до сих пор часто вспоминаем тебя.

Джек почувствовал комок в горле. Он вдруг понял, что Саманта повернулась к нему и гладит его плечо. С трудом сглотнув, он сказал:

– Спасибо, старик.

– Ладно. – Эд вновь сделал шаг к машине и, ухмыльнувшись, сказал: – Теперь-то ты выглядишь неплохо. Для политика, по крайней мере. Не дрейфь, приятель, я доставлю тебя и твою подружку домой.

Джек никогда не был сентиментален, но сейчас ощутил прилив таких странных и непривычных эмоций, что не мог даже разобраться, что же это он чувствует. Может, это нежность? Вот он сидит на дороге в пробке и его старый друг, который, как оказалось, не забыл его за шестнадцать лет, готов выручить его из беды. Рядом сидит красивая и желанная женщина и держит его руку, потому что он ей небезразличен. Иначе откуда такое участие? Джек вдруг почувствовал, что живет по-настоящему, и это было чертовски хорошо. Он высунулся в окно и крикнул Эду:

– Это не подружка, это моя невеста! Эй, Киц, я собираюсь жениться, представляешь?

Эд остановился так внезапно, что почти потерял равновесие на скользкой дороге:

– Вот это новость так новость, чтоб я сдох!

Дорога заняла сорок минут, но они добрались до Сансет-лейн и даже не разбились, что казалось странным, учитывая погодные условия. Толливер пытался уговорить Эда зайти выпить кофе, но тот со смехом сказал, что кофе будет не скоро – электричества-то все еще нет. И кроме того, ему нужно назад, там черт-те что на дорогах творится. Они обнялись на прощание, и Эд с улыбкой заявил, что если в сенате нужен будет нападающий, то пусть Джек обращается. Толливер проводил его до ворот и вернулся в дом, только когда габариты полицейской машины скрылись в темноте. Потом загнал «лексус» в гараж и пошел искать Сэм и детей.

– Лили? Грег? – Голос Саманты эхом раздавался в огромных пространствах темного дома. Она боялась кричать в полный голос, надеясь, что Дакота спит, и не желая будить и пугать малыша. – Лили? – Она заглянула в гостиную, но здесь явно было пусто. Спотыкаясь, Сэм пересекла холл и вошла в столовую. Малая гостиная, библиотека, зал, столовая. Она продолжала звать детей, но никто не отвечал. Дом казался пустым, и Саманту начало трясти от страха и волнения.

Она остановилась и сделала несколько глубоких вздохов, стараясь убедить себя, что беспокоиться не о чем. В доме тепло, здесь есть вода и еда и потому все не может быть совсем уж плохо. Дети должны быть в порядке. Господи, только бы найти их! Только бы с ними ничего не случилось!

Она прошла по длинной галерее, соединявшей дом с бассейном. Тишина опять стала действовать на нервы, и она начала тихонько всхлипывать.

– Сэм?

Она подпрыгнула от страха, оступилась и упала бы, не подхвати ее Джек.

– Давай-ка пойдем наверх, – сказал он.

Толливер хорошо ориентировался в доме, несмотря на темноту. Он обнял Саманту за плечи и повел ее через кухню. Здесь была лестница для слуг, ничего общего не имеющая с роскошью и шириной парадной лестницы, а потому Толливер продолжал вести Сэм, словно маленького ребенка, следя, чтобы она не ударилась в темноте. Они поднялись наверх и поспешили в северное крыло.

– Может, они ничего и не заметили, – с надеждой сказал Джек. – Заснули до того, как электричество отключилось. Может, они даже не подозревают, что на улице настоящая буря?

Сэм с готовностью кивала. Наверное, все так и есть. И глупо было впадать в панику из-за такого пустяка, как ранний снегопад и темный дом. Наверняка все в полном порядке. Она сжала дрожащие руки и постаралась успокоиться. И только где-то глубоко в душе жил суеверный ужас, который нашептывал, что последнее время что-то все было слишком хорошо. Так ведь не бывает в жизни. И чем больше хорошего ты получаешь от судьбы, тем больше шансов, что тебя подстерегает на пути какая-нибудь беда. Саманта все больше впадала в полуобморочное состояние, потому что они не нашли никого ни в спальне Лили, ни в комнате Грега, ни в спальне Дакоты. И только подойдя к двойным дверям своей комнаты, Саманта уловила звуки голосов и лай Дейла. Это была самая лучшая музыка, которую она слышала когда-либо!

Рванувшись вперед из рук Толливера, она распахнула двери.

– Ma!

Дети сидели у горящего камина, и Грег первым вскочил на ноги:

– Мы так за т-тебя беспокоились!

Лили тоже встала, и вот уже она и брат обнимают мать. Саманта обняла их крепко-крепко и только теперь поверила, что все обошлось, что они живы и здоровы. Слезы облегчения навернулись на глаза.

– Не сердись, мам. – Дочь поцеловала Сэм, что последнее время случалось редко. – Мы правда волновались за тебя. И рады, что ты пришла.

Саманта оглянулась и нашла взглядом Дакоту – малыш спал на ее кровати, укутанный одеялом и обложенный подушками. Она с удивлением наблюдала, как Джек откинул одеяла, ловко подхватил мальчика и, улыбнувшись Сэм, унес Дакоту в его комнату.

Она вдруг почувствовала, что безумно устала, и опустилась на диван, по-прежнему прижимая к себе детей, вглядываясь в их улыбающиеся лица. Дейл негромко тявкал и прыгал вокруг. Все вместе и всё хорошо!

– …а потом вдруг телевизор выключился и свет во всем доме тоже! – рассказывала Лили, откидывая непослушные пряди волос с лица. Она словно стала младше и беззащитнее, и Саманта подумала, что дочь, в сущности, еще ребенок. – Дом был как гробница какого-нибудь фараона – огромный и темный! Или, знаешь, как в Скуби-Ду – дом с привидениями. Честно, было как-то… не по себе, потому что мы даже не видели, куда идти.

– Дакота плакал?

– Нет! – Лили захихикала. – Представь, ему понравилось. Он носился по всему дому как ненормальный и вопил от восторга. Нам пришлось изловить его и запереть здесь, просто потому что мы за ним не успевали.

Саманта удивленно покачала головой. Вот уж с этими детьми никогда не угадаешь.

– М-мы н-не смогли найти фонари.

– Они в буфетной, – раздался голос Джека. Он уселся на диван напротив и сказал: – Если что-то подобное повторится, сразу отправляйтесь в кладовую. Там есть все, что может понадобиться в экстренной ситуации: спички, свечи, батарейки, фонари, аптечка, скотч, шоколад и спиртное. Если бары в доме опустеют, мы всегда сможем пополнить запасы.

– Ты же не думаешь, что мы можем опустошить запасы алкоголя в доме? – нахмурилась Саманта.

– В каждом доме должно быть такое секретное спасательное место, да? – спросила Лили.

Джек улыбнулся, и у Саманты перехватило дыхание. Зеленые глаза Толливера загадочно сверкали в свете камина. Интересно, каково это – быть женщиной Джека Толливера? Ну, то есть по-настоящему? Быть любимой таким безупречным мужчиной. Но она тут же одернула себя. Внешняя красота не является гарантией доброго и любящего сердца. Этот урок она усвоила на собственном горьком опыте, и ей ли не знать! А ведь именно сердце действительно важно, а внешность… что внешность – оболочка и все.

Потом она позволила себе еще раз полюбоваться сидящим напротив произведением искусства матушки-природы. Шедевр был облачен в безупречный смокинг и белоснежную сорочку. Он, конечно, неподражаем. Но ей-то нужен нормальный человек. Любящий мужчина. Тот, кто сможет поставить счастье любимой женщины выше своей карьеры и своего эго.

С Толливером это не пройдет. Его эго выше, чем самый большой дом в городе.

– А вы знаете, что в этом доме есть потайная комната? – спросил Толливер детей, наклоняясь вперед. – Мой дедушка приказал соорудить ее, когда строили дом – более восьмидесяти лет назад. Как-нибудь я вам ее покажу. Я часто там прятался, когда был ребенком, и это было действительно здорово! Играл в разведчика и все такое.

– Ух ты! – Грег выпрямился, и глаза его заблестели. – Этот дом правда принадлежал вашему дедушке, который был губернатором?

– Да, а потом им владел мой отец, который тоже был губернатором.

– Я знаю, мы проходили по истории. Это круто – жить в губернаторском доме. И я правда хотел бы увидеть секретную комнату.

Саманта удивленно смотрела на сына. Он ни разу не заикнулся! Похоже, если его что-то очень увлекает, то Грег забывается, и его слова вполне успевают за мыслями.

– Ага, так ты изучаешь историю? – спросил Толливер.

– Да. Мне нравится, – кивнул мальчик.

– Нравится не нравится – в школе все равно заставляют учить историю своего штата, – сказала Лили с некоторым раздражением.

– А как же! – со всей серьезностью заявил Джек. – Помню, когда я был помощником губернатора, мы проводили регулярные заседания и обсуждали на них, как бы еще покруче достать детишек нашего штата. И всегда самыми лучшими способами их помучить оказывались математика и история.

Несколько секунд дети молча смотрели на Толливера, открыв рты. Потом сообразили, что он шутит. Грег расхохотался, а Лили закатила глаза, изображая изнеможение.

– Думаю, если я когда-нибудь доберусь до Вашингтона, – невозмутимо продолжал Джек, – то внесу законопроект, направленный на ухудшение положения подростков в обществе. Ну например, чтобы им не разрешали водить машину до двадцати одного года. И еще что-нибудь в том же духе.

– Да ладно! – Грег воззрился на него почти с ужасом.

– Это уже полное негодяйство, – заявила Лили. Потом глаза ее сузились, и она спросила: – Или вы опять пытаетесь шутить?

– Да ладно тебе, он ведь и вправду смешной! – Грег хлопнул сестру по спине.

Лили скрестила руки на груди и уставилась на Джека прокурорским взглядом. Саманта хотела было вмешаться, но потом заметила, что Джека разговор с детьми совершенно не напрягает. Наоборот, лицо его разгладилось, и он смотрел на подростков с веселым удивлением. Сэм решила не вмешиваться. Бог даст, они еще поладят.

– Ладно, – изрекла наконец девочка. – Признаю, что сначала было смешно. И вообще вы ничего… Но если хотите дожить до спокойной старости, не вздумайте трогать тот закон, пока я не получу свои водительские права!