Невеста плейбоя

Глава 8

Джек наконец оказался в своей стихии. Именно при подобных обстоятельствах он всегда чувствовал себя прекрасно и точно знал, что нужно говорить и делать. Итак, Джек Толливер один на один с красивой женщиной в ее темной спальне. Мерцает камин, и они договорились, что сегодня он проведет ночь под этой крышей.

Еще ни разу его отработанная до автоматизма программа не давала сбоев. Джек всегда все делал и говорил правильно – и любая женщина падала в его объятия именно в тот момент, когда он этого хотел.

Толливер снял наконец чертову бабочку, которая душила его весь вечер, устроил поудобнее больное колено и взглянул на себя со стороны. А вдруг не выйдет, казанова? Ведь это не просто очередная модель с заданными параметрами – это Сэм. Кроме того, место тоже много значит, а они устроились в комнате, где всегда останавливались самые вредные и злоязычные подруги его матери. Камин горел не как часть плана по соблазнению дамы, а просто потому, что в доме не было электричества. И в конце концов Саманта сказала, что он должен остаться на ночь, потому что заботится о его здоровье. Езда по покрытому льдом шоссе в бурю опасна для жизни. Или не только по этой причине она попросила его остаться?

Умом Джек понимал, что не контролирует ситуацию, а потому совершенно не может предсказать исход. Но его сердце… сердце и кое-какая еще часть тела не желали слушать доводов разума. Временами ему становилось трудно дышать, настолько живо он представлял себе, как обнимает сидящую рядом женщину, как касается руками ее гладкой кожи и упругой груди. Он с ума сходил от желания услышать еще раз те стоны, которые так возбудили его в тот вечер в салоне «лексуса». Он будет покрывать поцелуями каждый дюйм ее кожи, пока наслаждение не исторгнет из ее горла этот волшебный волнующий звук.

– Может, ты хочешь пойти вниз и выпить бокал вина? – спросила Саманта.

– Красное или белое? – Джек уже был на ногах.

– Ну…

– Так что вы предпочитаете, мадам? – спросил Толливер уже от двери. Он собирался завлечь эту женщину в спальню, а не в кухню, так что за вином лучше сходить самому.

Саманта неуверенно улыбнулась, и сердце Джека дрогнуло. Она выглядела удивительно беззащитной и до невозможности сексуальной. Это обтягивающее красное платье сводило его с ума. Джек обратился к провидению: «Можешь забрать у меня пост сенатора, черт с ним, но эта женщина должна стать моей. Я сорву с нее платье и…»

– Думаю, лучше красное.

«Красное, красное», – бормотал Джек, уверенно продвигаясь по темному дому к кладовой и пытаясь припомнить, какие именно вина там могут быть. Хорошо бы нашлось что-нибудь приличное. Он не собирался терять уйму времени на спуск в винный погреб, где сейчас без фонаря вообще делать нечего. Красный – вот девиз сегодняшнего дня. Красное платье, красное вино, ногти на ее ногах накрашены красным лаком. Такие милые маленькие пальчики и зеркально-красные ноготки.

Джек провел фонариком по полкам и схватил первую же бутылку каберне, которая попалась ему на глаза. Нашел два бокала и штопор. Потом вдруг подумал, что не хочет лишний раз возвращаться и надо бы собрать все самое необходимое. Сумки под рукой не оказалось, и он скинул смокинг, расстелил на мраморном столе и начал складывать на него все, что, по его предположению, могло понадобиться. Зажигалка, шесть свечей, шесть керамических подсвечников и два дополнительных фонаря. Завернув смокинг наподобие узла, он сунул открывалку в карман, бутылку вина – под мышку, а в другую руку взял бокалы.

Когда Толливер появился в дверях, Сэм удивленно заморгала.

– Ух ты! – сказала она с восхищением. – Сколько всего. И как быстро ты вернулся.

Джек ухмыльнулся. Ему стоило немалых трудов научиться передвигаться с нормальной скоростью. Само собой, его нога не выдержит удара трехсотфунтового нападающего… И он вряд ли одолеет больше двух миль по пересеченной местности, но пробежать пару лестничных пролетов – запросто. Если не с утра.

– Мой девиз – служить обществу, или, в данном случае, тебе, – заявил Толливер, водружая на стол бутылку и наслаждаясь видом женщины в красном платье. Похоже, он успел соскучиться, хоть поход и был недолгим.

– Это столовое серебро твоей матери и ты его украл? – Сэм кивком головы указала на импровизированный узел из смокинга, который Джек бросил на диван.

Тот лишь молча улыбнулся, откупоривая бутылку. «Не стоит слишком много думать, – сказал себе Джек Толливер, – потому что тогда я пойму, что пытаюсь сделать не совсем приглядную вещь. Я пытаюсь соблазнить эту женщину. Хорошо ли это? Не уверен. Но если этого не случится, то я не знаю, что со мной станет. Я сойду с ума. – В голову Джека полезли те самые мысли, которых он пытался избежать. – Если я получу желаемое – а когда было иначе? – что будет? Честно сказать, могут возникнуть самые разные осложнения. «Кара и Стюарт будут вне себя. Ясно как день, они обвинят меня во всех смертных грехах. А все дело в том, что Саманта Монро мне чертовски нравится. Она умна и красива. И не стервозна. И впереди у нас пять месяцев и две недели существования бок о бок. Так почему бы не провести это время приятно?..»

Оставив вино подышать, Джек занялся узлом. Выставив на стол свои трофеи, он сказал:

– Я подумал, что каждому ребенку нужно дать по фонарику. Ну и свечи могут пригодиться.

– Спасибо.

– Не за что.

– Расскажи мне про травму, Джек.

Черт. Он сел на диван напротив Сэм и решил, что небольшая передышка не повредит.

– Я получил травму на поле. Травма была такая тяжелая, что я чуть не отдал Богу душу. Вот и вся история.

Саманта смотрела на него без улыбки. Она чуть склонила голову набок и рукой провела по волосам. Джек следил, как тонкие пальцы пробираются через завитки рыжих волос. Он точно знал, что на ощупь ее волосы нежнее шелка. И они пахнут медом.

– Думаю, ты случайно позабыл несколько важных деталей.

Джек вздохнул и покорно принялся рассказывать:

– Моя карьера в высшей лиге закончилась, едва начавшись. Два сезона я провел на скамейке запасных, а потом наш нападающий ушел, и я получил шанс. Это был мой первый настоящий сезон, и мы уверенно шли к Суперкубку.

Джек расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Так гораздо легче дышать. Он заметил, что глаза Сэм следят за каждым его движением, и это волновало его.

Теперь хорошо бы сменить тему и можно переходить к самому интересному.

– Но я так и не поняла, что случилось с твоим коленом? И как все произошло?

Джек печально улыбнулся и покачал головой. Упорство Саманты, с его точки зрения, следовало направить на мирные цели. Как, интересно, ему удастся ее завести, если он расскажет ей правду? Нет человека, которого возбудила бы история о том, как плоть отделяется от костей.

– Знаешь, Сэм, это не очень веселая история, – сказал Джек.

Она кивнула и устроилась на диване, подогнув под себя ноги. Джек мысленно застонал. Он завидовал ее пяточкам, которые пришлись прямо под попу.

– Грег сказал мне то же самое, – серьезно заявила Саманта. – И твой приятель Эд заметно расстроился, когда вспомнил об этом сегодня вечером, поэтому я и спрашиваю. – Ее взгляд переместился на его ноги. – Это было левое колено?

– Левое. – Джек придвинулся к столу и налил вино в бокалы. – Вот, – сказал он. – Возьми и выпей. Если ты собираешься слушать сагу о моей травме, то лучше тебе выпить. Это помогает… иногда.

Он протянул бокал. Саманта приняла его, а Джек как бы невзначай скользнул пальцами по ее запястью и с радостью отметил, что Саманта покраснела.

– За здоровье! – Хрусталь зазвенел, когда бокалы соприкоснулись.

– До дна! – решительно добавила Сэм.

Джек отпил вино и прикрыл глаза, пытаясь изгнать из своего воображения вспыхнувший образ. Присутствие этой женщины действовало на него самым странным образом: он совершенно искренне наслаждался ее обществом, но при этом не мог избавиться от картинок, которые время от времени вспыхивали перед его внутренним взором. И на каждой была Саманта – нагая, зовущая…

– Расскажи мне, что случилось тогда на поле.

Джек отпил вино, поморщился и, взяв бутылку, принялся изучать этикетку. Что-то на вкус не очень. Вот к чему приводит спешка.

– Ты просто не хочешь об этом говорить, да?

Толливер поставил бутылку вина на место и посмотрел в глаза Саманте.

– Это была проходная игра. Нам не хватало три очка, а времени оставалось четырнадцать секунд. – Заметив, что брови Саманты поползли вверх, а на лице появилось жалобное выражение, Толливер пояснил: – Это был наш последний шанс сравнять счет в третьей четверти. Мы проигрывали.

– Ага. – Саманта кивнула и отпила глоток вина.

– Я прорвался из их кольца и уже набрал скорость… и увидел его. – Джек замолчал и перевел дыхание. Он ненавидел эти воспоминания, они всегда давались ему чертовски тяжело. И если бы на месте Сэм был кто-то другой, он, конечно, не стал бы ничего рассказывать. Просто попросил бы сменить тему. Или послал к черту.

– Погоди! – Саманта выпрямилась, спустила ноги на пол и поставила бокал. – Не нужно мне ничего рассказывать. Я не должна была спрашивать и заставлять тебя переживать это снова. Прости меня, Джек.

Толливер поднял взгляд и был удивлен, увидев на ее лице раскаяние и сочувствие. Саманта улыбнулась, но ему показалось, что она чуть не плачет:

– Думаю, я найду все в Интернете. Не стоило расспрашивать, но я и представить себе не могла, что ты так тяжело это переживаешь.

Джек, которого даже неприятная тема и болезненные воспоминания не могли отвлечь от главной цели, воспользовался случаем, чтобы пересесть с дивана поближе к Саманте. Он устроился потную к ней и, положив руку на спинку дивана, спросил:

– Ничего, если я буду здесь? Мне легче рассказывать, когда я говорю шепотом.

Она кивнула, глядя на него огромными синими глазами.

– Когда все случилось, это просто был провал. Боль, а потом беспамятство. Подробности я узнал только полгода спустя, когда набрался смелости, чтобы посмотреть запись игры. Я не смог увернуться, и защитник «Кливленд индианс», который шел со скоростью больше моей, врезался в меня на полном ходу. Он был ростом шесть футов шесть дюймов и весил двести семьдесят пять фунтов. Когда я упал, то почувствовал, как внутри меня что-то рвется. Ткани рвались с таким жутким хрустом и чавканьем… Боль была такой, что я подумал, что умираю, и потерял сознание. А когда пришел в себя… – Джек проглотил комок в горле и закончил совсем тихо: – Когда я все же пришел в сознание, то пожалел, что не умер сразу.

– Господи, Джек!

– Врачи называют это… хотя какая разница! Смысл в том, что в результате столкновения колено сместилось, я повредил целый ряд нервов и несколько артерий, порвал три связки и оторвал мышцы голени от костей.

– Нет… – прошептала Сэм, в ее глазах застыли ужас и слезы жалости.

– И врачи тут же порадовали меня, заявив, что если первая же операция не даст ожидаемых результатов, то ногу придется ампутировать.

– Не надо… – Саманта прижала руку к левой стороне груди, где бешено стучало и болело сердце, и прикрыла глаза, чтобы не видеть лица Джека – побледневшего и усеянного бисеринками пота. – Я не думала, что это будет настолько страшно.

– Но в конце концов ногу ведь удалось спасти и я даже могу ходить! Правда, для этого потребовалось шесть операций и пять месяцев реабилитации… Но, учитывая первоначальные перспективы, все не так уж плохо! Я выжил, и у меня по-прежнему две ноги. Я могу ходить и даже пробежаться при случае, хотя в такой исход после матча не верили даже самые завзятые оптимисты. Можно сказать, все кончилось очень и очень хорошо.

К его удивлению, Сэм вдруг прижалась к нему. Она была намного миниатюрнее его, но каким-то образом сумела обнять Джека крепко-крепко и теперь сопела ему в грудь. Толливер замер. О да, это доставило ему удовольствие – приятно, когда женщина прижимается к тебе, обнимает тебя. Но он понимал, что ею двигало не желание секса, а что-то другое. Порыв был не телесный, а душевный, и это создало меж ними некую новую близость. Джек прислушивался к своим ощущениям: внутри разливалось тепло и чувство умиротворения. Ему даже не хотелось большего. Просто сидеть вот так и ощущать ее рядом и знать, что он не безразличен Саманте. Кто бы мог подумать, что Джек Толливер согласится удовлетвориться такой малостью?..

– Мне так жаль. – Саманта подняла голову и шепнула это ему на ухо. Толливер вдохнул пряный запах ее волос, почувствовал дыхание на щеке… но прежде чем волна возбуждения успела накрыть его, он вдруг вспомнил тот день, когда сел мимо стула. Первая их с Сэм встреча. Тогда она смотрела на него с выражением лица чисто материнским. Жалость и желание помочь. Не совсем то… а вернее, совсем не то, что нужно мужчине для страсти и секса.

– Не надо меня утешать, Сэм. Я в порядке. – С этими словами Толливер осторожно отстранился от Саманты и улыбнулся ей, показывая, что все ужасное осталось позади.

На лице Саманты мелькнуло удивление, потом она нахмурилась и принялась пристально вглядываться в его лицо. Так пристально, что Джек занервничал.

– Ты не прав, – заявила она после продолжительного молчания. – Все мы иногда нуждаемся в утешении. Ноты ведь никому не позволил по-настоящему пожалеть тебя, да? Сколько лет назад случилось несчастье?

– Да нет же, Сэм! Почему ты так решила? Моя палата всегда была полна людей… Ты не поверишь, но всякий раз, как по телевизору повторяют подборку самых страшных травм на поле, я получаю письма от болельщиков.

– Как давно это случилось?

– Тринадцать лет назад. Так что я совершенно не нуждаюсь в сочувствии и утешении. Не надо меня жалеть, словно ты моя мама.

Саманта удивленно уставилось на него широко распахнутыми голубыми глазами, потом вдруг откинула голову назад и захохотала. Давно Джек не слышал, чтобы женщина смеялась вот так – гортанно, искренне, хлопая ладонью по коленке.

– Ох, ну ты даешь! – выговорила она, отдышавшись и аккуратно стерев пальцем выступившие слезы.

– Не понял, что тебя так развеселило?

– Видишь ли… – Она выдержала паузу, чуть повернулась, и Толливер не поверил своим глазам: тело и лицо в доли секунды претерпели огромную метаморфозу. Дружеское участие и теплое сочувствие сменились чувственной улыбкой. Плечи расслабились, и грудь как-то выступила вперед. Поднятый подбородок позволял любоваться нежной шеей. Толливер сглотнул и уставился на ее губы. Блеснули влажные зубки, и Саманта прошептала: – Ты слушаешь меня, Джек?

– Ну да… – Он вздохнул и задержал дыхание.

– Все мои мысли и чувства так далеки от материнских, когда дело касается Джека Толливера, что… что они близки к чему-то совершенно другому.

– Правда? – Джек вдруг почувствовал, что у него пересохло во рту. И губы такие сухие, словно лицо опалил горячий ветер.

– Истинная правда, – медленно и торжественно произнесла Саманта и, наклонившись вперед, расстегнула маленькие серебряные замочки на босоножках. Изящные черные туфельки на высоких каблуках соскользнули на ковер. Одна. Потом вторая. Толливер смотрел на них и думал, что это чертовски возбуждающее и завораживающее зрелище – черные босоножки Сэм на светлом ковре.

– Они близки к тому, что ты говорила мне в машине? – с надеждой спросил Джек, торопливо расстегивая запонки с улыбающейся Мэрилин и запихивая их в карман. Интересно, сколько туда еще влезет предметов одежды, спросил он себя, потому что искренне надеялся, что в течение следующих нескольких минут ему много чего предстоит с себя снять. Потом удивился глупой и ребяческой мысли.

– Точно, очень близки. Я даже думаю, что все мои мысли и чувства ушли от материнства и прочих благородных материй еще дальше… – Она встала на колени на диванные подушки и одной рукой оперлась о колено Толливера. Лицо ее было совсем близко, и Джек слышал, что дыхание Сэм участилось; глаза ее лихорадочно блестели.

Толливер беззастенчиво заглянул в вырез ее платья и был вознагражден зрелищем молочной кожи, веснушек и двух совершенно восхитительных полушарий… и даже… не может быть: бледный край ареолы сосков.

– Теперь почти верю, – пробормотал он.

– Никуда не уходи, я сейчас. – Саманта сорвалась с дивана, подхватила три фонаря и побежала к двери как была – босая. Джек смотрел на ее попку, соблазнительно обтянутую красным платьем, и не знал, чего ему хочется больше – поцеловать или укусить. Или сначала укусить, а потом поцеловать.

У дверей Саманта оглянулась и сказала, заговорщицки улыбаясь:

– Мне нужно проверить детей. Хочу убедиться, что они спят, и на всякий случай оставлю каждому фонарик. Потом вернусь. Не уходи.

Толливер вздохнул. Не уходи… Да никакая сила не выгонит его из комнаты. Но сидеть просто так смысла нет, и он решил, что к ее возвращению нужно зажечь свечи, раздеться и поджидать Сэм в постели, раздумывая над тем, куда именно могли зайти мысли женщины, которая уже сказала ему «Возьми меня прямо сейчас!».

Господи, Господи, Господи…

Прежде чем войти в комнату Дакоты, Саманте пришлось прислониться к стене, чтобы хоть как-то унять бешено бьющееся сердце и восстановить способность если не думать, то хотя бы дышать. Она так плотно и резко впечаталась в стену, что чуть не уронила пейзаж в золотой рамочке. Кажется, кто-то из французских импрессионистов. Неужели она собирается вот так, без зазрения совести заняться сексом с самым известным плейбоем, миллионером и политиком штата Индиана?

«А ведь я его едва знаю, – сказала она себе с упреком. – И он мой работодатель. И… и вообще у меня секса сто лет не было, да он будет надо мной смеяться». Подобные мысли совершенно не принесли ожидаемого душевного успокоения. Напротив, сердце заколотилось еще сильнее, и Саманта прижала руку к груди. Во всем виновата Монти, которая уговорила ее купить это вызывающе красное платье. Если бы не платье, она, Саманта, никогда не почувствовала бы себя настолько сексуальной, раскрепощенной и красивой, чтобы вот так откровенно заигрывать с Джеком Толливером. Это платье заставило ее соблазнять Джека, и… и оно возбуждало ее саму. Саманта сжала бедра и почувствовала, что ее трусики увлажнились. Это надо же – так возбуждена она не была… черт, наверное, никогда!

И последние полтора года она вообще ни с кем не занималась сексом. Но Толливер… это не какой-то там архитектор, сегодня есть, а завтра нет. Чтобы иметь дело – или секс – с этим мужчиной, нужно иметь смелость и кураж. И понимать возможные последствия.

Так и не придя ни к какому выводу относительно собственной смелости и куража, Саманта тихо вошла в спальню малыша и, осторожно посветив фонариком, убедилась, что Дакота спит. Толливер хорошенько его укутал и подоткнул со всех сторон одеяло. Дакота тихонько сопел и, судя по всему, видел счастливые сны. Саманта поцеловала его в кудрявую макушку, положила фонарик на кровать так, чтобы малыш увидел его, как только проснется, и, шепотом пожелав спокойной ночи, вышла из спальни. Она оставила второй фонарик в комнате Грега, а третий – рядом с постелью Лили и, оказавшись в коридоре, сообразила, что возвращаться в собственную спальню ей придется в темноте. Сэм шла медленно, с наслаждением погружая босые ноги в густой ворс ковров, и спорила сама с собой. Могу – не могу… Стоит это делать или не стоит? «Я смогу просто заняться с ним сексом, получить свою долю удовольствия и ничего от этого не потерять. И вообще, к чему столько раздумий? Почему я не могу позволить себе свидание на одну ночь? Так делают многие женщины – только секс и никаких чувств и обязательств. Почему я не могу поступить так же?»

Вот и полуоткрытая дверь в спальню. Саманта осторожно заглянула в комнату. На диване Джека не было, но она сразу же заметила зажженные свечи на столике. Собравшись с духом и безжалостно подавив голос разума, который просил не совершать опрометчивых поступков, Саманта вошла наконец в комнату и даже осмелилась взглянуть на кровать.

Наверное, она спит и ей снится сон. Ведь в жизни такого не бывает. Она бог знает сколько лет спала одна, и ее постель никогда не отличалась особой роскошью – хлопковое белье, купленное на предновогодней распродаже. Теперь… теперь она стояла в центре изящной спальни, перед ней возвышалась необъятных размеров кровать под пологом, застланная тончайшим бельем, и на этой кровати возлежал самый красивый мужчина на свете. И ждал ее, Саманту Монро.

Он был по пояс накрыт простыней, и Сэм выпалила возникший вопрос вслух:

– Ты правда совсем голый?

– Иди и проверь. – Усмехаясь, Джек откинулся на подушки. Загорелые руки с впечатляющими бицепсами, широкая грудь и убегавшая под простыню дорожка темных волос.

Саманта по-прежнему стояла в дверях, цепляясь за дверную ручку, и не могла оторвать от Джека восхищенных глаз. Ноги вдруг стали слабыми, и она просто стояла и смотрела, надеясь, что если немножко привыкнет к этому потрясающему зрелищу, то будет чувствовать себя более спокойно и адекватно. Толливер пошевелился, и простыня чуть сдвинулась, обнажая плоский мускулистый живот и одно бедро, бедро, которое просто просилось на полотно художника. Саманта вздохнула: точно, последний раз она находилась в обществе так беззастенчиво обнаженного мужчины, когда посещала уроки рисования. Рисунок человеческого тела с натуры входил в обязательную часть программы. Натурщики попадались разные, но ни один из них не был и вполовину так прекрасен, как Джек Толливер. Саманта почувствовала знакомое покалывание в пальцах. Ах, сюда бы кисть и холст. Она смогла бы поймать и перенести на картину совершенство этого тела и глубокий тон загорелой кожи. Коричневым и фиолетовым… и синим. И персиковые тона. Для волос понадобится черный и синий, а для глаз… придется повозиться, чтобы передать всю яркость его необыкновенных глаз, но она смешает зеленый и кобальт, и черный… и все получится.

– Иди сюда, Саманта.

– Я… Понимаешь, я…

– Иди ко мне.

Сэм вдруг вспомнила, как он ее целовал: уверенно и властно. И в то же время нежно и… и думая о ней. Она стояла у дверей, опустив руки вдоль тела, и чувствовала на себе его обжигающий взгляд.

– Или я сам подойду к тебе. – Толливер многообещающе улыбнулся и продолжил, придав голосу глубину и выразительность: – И когда я доберусь до тебя, то сорву с тебя это платье, а потом отнесу тебя на кровать. И брошу на подушки. Так, как ты всегда хотела.

А вот откуда он знает, что именно так она всегда хотела? Негодяй угадал, само собой, но откуда он знал?

– Звучит захватывающе, – пробормотала Саманта, не двигаясь с места.

Простыни полетели в сторону, и Сэм застыла с раскрытым ртом. Такой зад достоин того, чтобы его изваял Микеланджело. Толливер повернулся, и Сэм едва удержалась, чтобы не зажмуриться. Ух ты!

Его тело было поэзией. Или песней. Песнь песней, вечная слава любви. Природа создала шедевр, воплотив в одном мужчине все лучшие черты породы. И Саманта, позабыв о смущении, любовалась его широкими плечами, красивой формы животом, узкими бедрами, идеальными ногами, крепкими икрами, а потом обратно вверх – к центру мужской сущности, который не мог не притягивать ее взгляд, ибо был велик и крепок и покачивался просто угрожающе.

Толливер уже был совсем рядом и…

Молния на платье поехала вниз. Джек продел ладони под тоненькие бретельки и легко потянул платье вниз. Плечи, грудь, бедра… Саманта чувствовала, как прохладный воздух спальни освежает ее горящую кожу. И вот уже красный шелк с едва слышным шуршанием лег у ног. Саманта чувствовала себя голой, хотя на ней еще оставались бежевые узкие трусики.

Джек обвел взглядом ее тело, а потом вдруг хрипло сказал:

– Повтори это.

Его ладонь легла на затылок женщины, и он ласково перебирал ее волосы. Сэм понятия не имела, что он хочет услышать, да и все равно не смогла бы ничего выговорить. Джек большим пальцем провел по ее губам, словно снимая печать молчания, но от этой ласки у Саманты лишь задрожали колени.

– Повтори то, что ты сказала мне в машине.

Что же это она такое сказала, что ему так понравилось? Сэм честно попыталась вспомнить, но попытка не увенчалась успехом. Мозг отказывался работать, зато вовсю трудились другие внутренние органы: сердце колотилось как ненормальное, внизу живота стало тепло и дыхание срывалось с губ, грозя перерасти в стон.

– М-м. Держи руки на руле… – осторожно попробовала она.

Джек расхохотался. Он положил ладони на ее ягодицы и притянул Сэм поближе.

– Это не то. Ты же знаешь, что я хочу услышать.

Саманта напряглась и сообразила, ну конечно, что еще?

Похоже, ему понравилось то несовместимое с поведением настоящей леди и достойной матери высказывание, которое она себе позволила. Вернее, которое у нее вырвалось. Ей было стыдно за ту вспышку неконтролируемых эмоций, но раз ему так хочется… Почему бы не доставить небольшое удовольствие невероятно красивому мужику, который стоит так близко, что она чувствует жар его тела и это грозит лишить ее остатков разума?

– Возьми меня! Возьми меня прямо сейчас!

В ту же секунду Джек подхватил ее на руки и понес к кровати. Сэм почувствовала, что она летит по воздуху. Это длилось всего мгновение, но у нее захватило дух. Опустившись на подушки, она невольно вскрикнула.

Джек крепко обхватил ладонями ее лодыжки и потянул к себе. Скоро Саманта оказалась на спине, на самом краю кровати, а ее ноги лежали на плечах Толливера. Он, улыбаясь, смотрел на нее.

– Мне нравится, как ты это говоришь.

– Я заметила, – ответила Саманта растерянно. Все происходящее не напоминало стандартный подход: погладил – поцеловал – раздел. И с Митчем такого никогда не было, а уж про архитектора и вообще вспоминать больше не стоило. Кстати, она даже успела забыть, как его зовут.

– Мне многое в тебе нравится, Сэм, – продолжал Джек.

– Правда?

Он гладил ее ноги, и Саманта улыбнулась, похвалив себя за то, что не поленилась побрить их накануне, и теперь его пальцы скользят по идеально гладкой коже, и у нее мурашки бегают от удовольствия.

– Мне нравится, как ты пахнешь. И как ты улыбаешься. Это получается искренне и как-то очень тепло. – Его ладони легли на ее ягодицы. – И мне нравится твоя попка.

Сэм тихонько застонала. Ладони Толливера скользнули вверх и теперь ласкали ее грудь, чуть сдавливая пальцами соски. Ареолы стали ярче, а соски напряглись почти до болезненно твердого состояния.

– Мне нравится твоя грудь, Сэм.

Саманта вздохнула: удовольствия было так много, что порой она испытывала почти боль. И желание большего. Джек наклонился ближе и провел языком по ее горлу, а потом по ложбинке между грудей.

– Ты такая сладкая на вкус. Я хотел бы попробовать тебя всю. Можно?

– О да!

Руки Толливера скользнули по ее ногами, и он сжал ее ступни. Затаив дыхание и не представляя, чего ожидать, Сэм следила за ним. Вот он полюбовался ее пальчиками на ногах, а потом лизнул левую ступню. Потом правую. Стал щекотно, и Саманта захихикала. Он брал в рот каждый палец и ласкал его языком. Сэм выгнулась, но он держал ее крепко и не спеша продолжал получать удовольствие. Он так долго этого ждал… Через какое-то время у Саманты мелькнула мысль, что, может, он фетишист и испытывает страсть к женским ногам, но тут Толливер отпустил ее ступни.

– С ума схожу от твоих ног, – совершенно серьезно заявил он. – Надеюсь, ты не против?

– Переживу, – торопливо заверила его Сэм.

Тогда он соединил ее ноги и, плотно охватив их ладонями, принялся прокладывать снизу вверх дорожку из поцелуев. Лодыжки, икры… Потом он поднялся до бедер, и Саманта напряглась. Его губы заскользили по краю трусиков. Она-то знала, что они уже совсем мокрые. Но теперь, похоже, приближалась та часть встречи, которая ее несколько пугала, – собственно и непосредственно секс. Это было то, без чего Сэм страдала, чего не хватало ее здоровому телу и в чем она, несмотря на замужнюю жизнь, совершенно не чувствовала себя достаточно искушенной.

Саманту Монро вдруг прошиб холодный пот. «Как я завтра посмотрю ему в глаза? Как смогу играть требуемый от меня спектакль на людях? И самое ужасное – как я смогу принять от него денежный чек, после того как пересплю с ним?»

Но тут Толливер впился жадным поцелуем в ее самое интимное местечко, и все мысли как-то вдруг разом вылетели из головы. Осталась женская сущность, которая наконец смогла получить то, чего так долго была лишена. И сущность эта издавала совершенно невозможные звуки, которые можно было принять за «О да!», но ближе к кошачьему варианту.

Джек засмеялся – звук был приглушен ее же трусиками, а потом жадно принялся целовать внутреннюю сторону бедер и живот и влажный лоскуток ткани, который все еще прикрывал ее лоно.

И Саманта стонала, вздыхала и вскрикивала. Наконец Джек приподнял голову и сказал:

– А еще мне чертовски нравятся звуки, которые ты издаешь. Они меня ужасно заводят.

– М-да, не останавливайся! М-м…

Глядя ей в лицо, он скользнул рукой под ее трусики. Некоторое время пальцы поглаживали влажную горячую плоть, а потом проникли внутрь.

– Я хочу услышать, как ты кончаешь. Давай, детка, я хочу услышать этот звук.

Пальцы его двигались взад-вперед, а большой палец нашел чувствительный бугорок клитора и тот тоже получил свою долю ласки. Сэм затрясло. Ее бедра самопроизвольно двигались навстречу его руке, и она стонала и дышала все чаще.

– А-а, вот оно, сейчас я услышу, – пробормотал Толливер, ускоряя ритм проникновений и впиваясь губами в отвердевший сосок. Он куснул его, и Саманта поняла, что не может больше сдерживаться. Пусть думает, что это смешно – кончить буквально через несколько минут после того, как он к ней прикоснулся. Пусть думает что хочет…

– О Боже, Боже, да-а! А-а-а! Да-а!

Толливер поцеловал ее в губы, и пока она выгибалась дугой и взмывала на волнах удовольствия, не слыша ничего, кроме шума в ушах, она чувствовала его. Он был рядом. Целовал ее рот, ласкал грудь, был с ней и в ней, и это был самый сильный и самый замечательный оргазм за всю ее взрослую сексуальную жизнь. Даже если считать те, что получены были без помощи партнеров, а просто в плане саморазрядки.

Это сказка или эротический сон. Сэм еще никак не могла восстановить дыхание после бурного оргазма, а Джек продолжал целовать ее. Горло, грудь, живот… Его пальцы выскользнули из ее влажного и горячего лона, которое все еще сжималось от сладких судорог. Джек быстрым движением сорвал с Саманты трусики, и в следующую секунду она услышала, как разорвался пакетик с презервативом. Саманта невольно усмехнулась: отработанность его движений свидетельствовала о богатом опыте, регулярности и обширной практике занятий сексом. Она даже не заметила, откуда Джек достал пакетик, не говоря уж о том, что напрочь позабыла о необходимости предохраняться. Но прежде чем Саманта успела развить эту или хоть какую-нибудь мысль, Толливер уже был готов и с нежной улыбкой смотрел на нее.

У Саманты вдруг перехватило дыхание: он был так божественно красив, так горд в своей мужской ипостаси. Горячие слезы вдруг хлынули из глаз Сэм и покатились по щекам. Она попыталась отвернуться и смущенно пробормотала:

– Я… я немного отвыкла от этого, Джек.

Он нахмурился и склонился к ней. Губы его осушали слезы Саманты, он откинул назад ее влажные локоны, нежно взял в ладони лицо и прошептал на ухо:

– Я очень хочу тебя, Сэм. Но если для тебя это слишком, я не буду… Только скажи. Все будет так, как ты хочешь. И я пойму, если ты откажешь мне.

– Что? Как это ты не будешь? Да я… да у меня был первый оргазм с прошлого века! И ты хочешь, чтобы я отказалась от дальнейшего? Ни за что! – ее ладони звонко шлепнули по его ягодицам, направляя замершее орудие наслаждения в цель.

Толливер расхохотался, а потом взглянул ей в глаза, и бедра его начали двигаться вперед. Он, видимо, не совсем доверял ее решимости, потому что был нежен и осторожен, продвигаясь медленно, целуя ее губы и грудь. Саманта не могла поверить себе: ей казалось, что никогда прежде ощущение наполненности не было столь впечатляющим. А может, и правда не было? Параметрам Джека могло бы позавидовать множество мужчин и ее бывший муж тоже.

И она позабыла наконец все свои страхи и отдалась тому удовольствию, которое столь неотвратимо надвигалось на нее. Саманта согнула ноги и, охватывая бедра Джека, руками обхватила его плечи. Она могла только просить о большем. И похоже, это уже становится привычкой, успела подумать Сэм. Но ей было плевать.

– Да-а! Сделай это! Сейчас!

Но Джек Толливер не зря числился первым любовником штата. Он никуда не спешил. Медленный темп растягивает удовольствие. И Саманта сходила с ума еще несколько секунд под этой сладостной пыткой, пока Джек не вошел в нее целиком.

А потом он начал двигаться. Саманта опять потеряла представление о том, насколько реально может быть происходящее: как он успевает целовать, ласкать ее тело и двигаться, двигаться там внутри?..

Потом Толливер встал, сдвинул ее бедра на самый край кровати, широко развел ноги Сэм, и она получила то, о чем так долго грезила в своих одиноких снах.

– Я не хочу сделать тебе больно… если что – скажи.

Темп и ярость его движений нарастали, и тело Саманты ходило ходуном, сотрясаемое мощными толчками.

Его напор и возбуждение привели Сэм в неистовство. Теперь она двигалась вместе с ним. Ее выкрики становились бессвязными, но Толливер слышал в них страсть, и это еще больше заводило его.

– Ты прекрасна, Сэм, – выдохнул он. – Я первый раз вижу женщину, которая так красива, когда я внутри. Ты совершенство, ты моя, Сэм. Я никогда не смогу насытиться тобой…

Саманта вскрикнула, чувствуя, как внутри растет напряжение приближающегося оргазма.

– Только не останавливайся! Пожалуйста!

– Я не буду.

– Не вздумай остановиться! – Она опять сжимала его плечи, глядя в глаза Джеку, словно это могло дать ему необходимый импульс. – Я опять… сейчас… Не останавливайся!

– Никогда! – Он обхватил ее бедра, притянув тело ближе, насаживая ее на себя. – Черт, я не могу… ты так хороша, что я не выдержу больше… Но мы сделаем это снова, клянусь!

Но Саманта уже не слышала его. Ее тело изогнулось, плечи оторвались от кровати, и она застонала, отдаваясь волне наслаждения, которая скручивала ее тело, и каждый новый толчок добавлял еще одну ноту к этой дикой музыке. Возбуждало то, что Джек смотрит на нее, и то, что она чувствует его руки. И то, что его тело вдруг тоже начала сотрясать судорога. Распахнув глаза, Саманта встретила его помутневший взгляд и поняла, что он кончил вместе с ней, и горячая волна вновь хлестнула по телу.

– Господи, Сэм! – Джек сдавил ее так, словно боялся отпустить, она чувствовала, как капли пота с его лба капают на ее грудь. – Сэ-эм…

Он упал на кровать, увлекая ее за собой, и они лежали, обнявшись, давая телам отдохнуть. Дрожь удовольствия стихала, и дыхание постепенно выравнивалось. Страсть уступила место глубочайшему покою и расслаблению. И каждый из них счастливо длил этот момент мира с самим собой и с окружающей действительностью. Прошло довольно много времени, прежде чем Джек подал голос:

– Сэм…

– М-м?

– Можно я расскажу тебе, о чем мечтаю сейчас? Давай ляжем поудобнее. Я подоткну тебе одеяло, обниму крепко-крепко. И убаюкаю тебя. И до самого утра ты будешь видеть только счастливые сны.

– Какая красивая мечта. – Саманта улыбнулась и вздохнула.

– Да… Я бы сделал это прямо сейчас, но пока не могу шевельнуться.

– Правда? Я тебя понимаю.

– Ты меня чуть насмерть не уходила.

– А мне показалось, что ты очень и очень живучий экземпляр, – хмыкнула Саманта.

Толливер тоже засмеялся и слегка поерзал, чтобы почувствовать под собой ее тело. Саманта прекрасно понимала, что большую часть своего веса он удерживает сам, потому что опирается на локти – иначе она просто задохнулась бы. Она тихонько вздохнула и ласково погладила его плечи и спину. Господи, к такому ведь можно и привыкнуть. И как потом жить прикажете? Но к чему портить такую чудесную ночь грустными мыслями о будущем, и Сэм усилием воли выкинула тревоги из головы.

Еще через какое-то время Джек почувствовал, что может встать, но сделал это лишь для того, чтобы передвинуть Сэм, а потом быстренько устроился рядом с ней и натянул на них обоих одеяло.

– Иди сюда. – Он прижал Саманту к себе, устроив ее растрепанную голову на своей груди, и ладонь осталась лежать на ее макушке – словно он боялся, что она попробует отодвинуться или уйти.

Сэм удивилась его неуверенности. Не-ет, она останется. И если бы смогла – осталась бы на всю жизнь. Сэм тихо лежала, поглаживая кончиками пальцев его грудь, и купалась в своих впечатлениях. Он такой сильный. Такой внимательный. Такой… большой. И чертовски эротично оказалось чувствовать себя миниатюрной рядом с большим и сильным мужчиной, который может поднять на руки, бросить на кровать и потом вытворить такое…

Саманта испытала законную гордость при мысли, что она, мама троих детей и образец добропорядочности и обыденности, оказалась настолько хороша, что этот плейбой, этот пресыщенный женским вниманием мачо не смог сдержать себя. Она улыбнулась и потерлась щекой о его грудь.

– Ты там как? – спросил Толливер, поглаживая ее растрепавшиеся волосы и целуя в макушку.

– Чудесно. А ты?

– Еще лучше.

Он замолчал, и они просто лежали в тишине, прислушиваясь к дыханию друг друга. Саманта буквально растворилась в ощущении покоя и умиротворенности. Джек лежал неподвижно, такой сильный и мощный, словно отдыхающий великан. Подобное спокойствие сильно контрастировало с обычным поведением ее бывшего мужа. Сто раз она велела себе не сравнивать, но попробуй удержись. Митч всегда находился в движении, он ни секунды не мог посидеть спокойно, ни дома, ни в мастерской. По большей части это были вспышки нервной энергии, направленные совершенно непонятно на что. Кроме того, ее муж был – ну почему она все время думает о нем в прошедшем времени? – блондином хрупкого телосложения. По-своему Берген был очень красив. Больше всего Сэм любила смотреть, как он работает со стеклом. Процесс походил одновременно на сложный танец и на магический обряд, каждое движение выверено и исполнено смысла. Митч, словно заклинатель огня, погружал тонкую трубку в пылающую печь, а потом вынимал ее и отдавал всего себя тому пылающему шару, что рос на конце трубки, меняя форму и переливаясь всеми цветами. Ее возбуждало зрелище поглощенного работой мужа, он был удивительно хорош и страстен в эти минуты. И каждый раз она надеялась, что когда-нибудь он донесет эту страсть до их супружеской постели, и она тоже сможет познать такого Митча – отдающего себя, пылающего. Но этого так и не случилось. Вся энергия Митча доставалась стеклу, а ей приходилось довольствоваться тем, что оставалось.

– Тут все совсем по-другому. – Саманта так задумалась, что сказала это вслух.

– Правда? Я могу расценить эти слова как комплимент? Требую пояснений, а то как-то непонятно.

– Все ты понял, не прикидывайся.

– Может, да, а может, и нет.

– Ты восхитительный любовник, Джек. И ты меня удивил.

– Да я и сам себя удивил.

Саманта почувствовала, как мышцы Толливера задвигались под ее щекой – он смеялся.

– Сам себя? Как это?

– Ну, я не был до конца джентльменом. Надо было дать тебе кончить первой и еще продолжить… ноты оказалась слишком хороша. Кроме того, у меня довольно давно не было секса, и я соскучился.

– Ах вот как! – Сэм хихикнула, понимая, что их представления о давности в этом вопросе несовместимы.

– Ну да. Во вторник будет три недели!

– Господи, вот ужас-то! Как же ты выжил, бедняжка?

– Не перестаю удивляться.

– А я… у меня не было секса восемнадцать месяцев. Ты даже представить себе не можешь, что это такое!

Джек замер. Потом его ладонь нежно коснулась ее плеча, и он сказал почти шепотом:

– Это очень долго, детка.

– Да уж… И то восемнадцать месяцев назад это был один раз… и не очень удачный. Так что если его не считать – то моему воздержанию уже почти четыре года.

Джек беспокойно заворочался, сел, подложив под спину подушки, и подтянул Сэм повыше, чтобы она по-прежнему лежала рядышком.

– Да и последние несколько лет моей супружеской жизни, пока я еще не забеременела Дакотой, нельзя назвать очень радостными в этом плане. Как раз тогда Митч решил, что его ориентация ближе к гомосексуальной, чем к гетеро, и этот период нашей жизни был весьма своеобразным.

– Понятно.

– То есть это у него был кризис, а я-то никогда не сомневалась в своей ориентации, но так получилось, что мне тоже приходилось поститься. То есть мы не спали вместе и не занимались сексом. – Она повернула голову и взглянула на Толливера. – Ты знал, что мой муж стал голубым?

– Кара упоминала об этом.

– Да, конечно. И надо же было такому случиться, что он решил свернуть с избранной дорожки еще разок. Последний загул, так сказать. А после него появился Дакота. Потом же Митч просто уехал.

– Мне жаль, Сэм. – Джек прижал ее к себе покрепче, поглаживая по плечу успокаивающе крепкой ладонью.

– Мне тоже.

– Ты заслуживаешь большего. Гораздо большего.

Она засмеялась и кивнула, ткнувшись подбородком ему в грудь. Конечно, она заслуживает большего! Она заслужила эту постель и этого потрясающего мужчину. Пусть на полгода – но это подарок судьбы, которая решила воздать женщине за все страдания, одинокие ночи и слезы в подушку.

– После того как закончатся твои выборы и журналисты позабудут обо мне, я смогу опять ходить на свидания. Найду себе нормального человека, который будет интересоваться мной, разделять мои интересы. Как думаешь, у меня получится?

– Конечно!

– Но этому человеку придется принять меня с детьми. И он должен их полюбить. И чтобы они приняли его. Знаешь, это не так просто. Вот у Монти было несколько очень неплохих поклонников, но они никак не могли смириться с мыслью о том, что у нее есть сын, который требует времени и внимания и занимает значительную часть ее жизни. Ну и она всех послала, потому что Саймон – это главное для нее.

– Само собой.

– Она даже пробовала знакомиться по Интернету. Говорит, это как игромания – стоит начать и остановиться практически невозможно. Каждый раз ты абсолютно уверен, что тебе повезет. Но счастье всегда проходит мимо.

– Звучит печально.

– Но у меня не было времени не то что встречаться с мужчинами и выбирать, а даже думать об этом! Я понятия не имею, что представляет собой мир холостяков Индианаполиса. Кроме того, для меня не подходит какой-нибудь зеленый юнец. Нужен мужчина тридцати с чем-то лет, нормальный, без большого количества вредных привычек… А вдруг таких вовсе нет?

– Только маргиналы и голубые, да?

– Может, ты меня с кем-нибудь познакомишь. С милым и добрым человеком, который любит детей.

– Слушай, ты действительно необыкновенная женщина! По крайней мере, ты единственная женщина, которая после секса со мной попросила познакомить ее с кем-нибудь.

Сэм засмеялась и села на кровати.

– Ну может, это и чудно звучит, но ведь мы оба знаем, что это, – она обвела рукой их двоих в одной постели – это ни к чему привести не может.

Джек ничего не ответил, да Саманта и не ждала никакого ответа. А что он мог сказать? Они оба знали, что долго воздерживались от секса, и искушение оказалось слишком велико. Плюс необычные обстоятельства и пусть нереальная, но близость, невольно возникшая между ними.

Она обвела глазами комнату и вдруг усмехнулась. Надо же, как не соответствует антураж содержанию. Действительно, шикарная обстановка, камин, свечи – все это составляющие романтических отношений. Но у двоих людей в этой волшебной комнате нет никаких отношений. То, что случилось между ними, – это всего лишь секс. Потрясающий. Волшебный. Замечательный, но только секс.

– Я хотел бы встречаться с тобой, Сэм, – сказал Джек. Саманта напряглась. Кажется, она задумалась и что-то пропустила. Эти слова звучат по меньшей мере странно.

– В каком смысле? – Она уставилась на Толливера, который возлежал на подушках и чуть улыбался, наблюдая за ней из-под полуопущенных ресниц.

– А почему мы не можем встречаться? Смотри, я отвечаю всем твоим требованиям. Я мужчина, нормальный в физическом и психическом смысле. Я готов разделять твои интересы, и мне еще нет сорока. И твои дети мне тоже нравятся. С ними непросто, но в этом что-то есть. Как раз такого мужчину ты и мечтаешь встретить. Сама только что говорила. Так я уже здесь. Давай будем встречаться.

Глядя на то, как Саманта пытается что-то сказать, но от изумления не может выговорить ни слова, Джек довольно улыбнулся. Наконец она справилась с голосом:

– Это невозможно!

– Почему?

– Потому что ты обручен, Джек Толливер. Ну то есть это не настоящая помолвка, но все равно. Ты не можешь встречаться с женщиной, с которой помолвлен.

– Кто это придумал такое правило?

– Это противоречит этическим нормам.

Джек несколько секунд пристально рассматривал потолок, словно там были начертаны те самые пресловутые этические нормы. Потом перевел на Сэм смеющиеся глаза и заявил:

– Ничего подобного. Никаких таких норм и правил мы не нарушаем.

– Ты пошутил, да?

– Я серьезен, как сердечный приступ.

– Ты хочешь со мной встречаться?

– Ты так удивлена?! Можно подумать, это так уж странно. Да ничего подобного! А почему бы мне не желать твоего общества? Ты умная и с тобой весело. Ты красива и мила. Кроме того, ты меня чертовски заводишь и у тебя роскошное тело.

– И ты… у тебя тоже, – тихо сказала Сэм, сглотнув вдруг подступивший к горлу комок.

– Спасибо. Но тогда почему ты так реагируешь на мое предложение? Может, ты не хочешь со мной встречаться? Наверное, в этом все дело! – Он сел и наклонился к ее лицу. – Ты не хочешь? Не бойся, скажи, я пойму и не стану навязываться.

– Нет, что ты, – растерянно пробормотала Сэм.

– Тогда мы договорились? – Он спросил это шепотом, и Саманта ощутила его дыхание на своей щеке. Голова ее шла кругом. Кто в здравом уме отказался бы встречаться с Джеком Толливером? Но это может вызвать целый ряд осложнений.

– А если я соглашусь, – медленно сказала она, – что будет через три месяца, когда ты решишь, что тебе пора заняться Кортни или Бритни? Наш договор заключен на полгода. Мы должны будем изображать на публике счастливую пару. Для меня это и сейчас непросто, но после разрыва… не знаю, смогу ли я быть достаточно убедительной.

– Ну, тогда я сохраню верность тебе все эти полгода. Нет проблем. Только…

– Что?

– Кто такая Кортни? И Бритни? Я их знаю?

– Ага, вот оно! Да ты не протянешь и трех недель, не то, что полгода!

Сэм вдруг захотелось, чтобы между их телами было больше пространства. Чем дальше от Джека Толливера, тем яснее работает ее голова. Она заколебалась. Надо бы встать, но на ней ничего не надето. Конечно, Джек уже видел ее обнаженной, но то было во время секса, а это совсем другое дело. А для того чтобы просто ходить перед мужчиной нагой, нужно иметь такую степень уверенности в себе, какой у Саманты не было.

– Давай взглянем на это с другой стороны. – Голос Джека звучал рассудительно, словно он обсуждал законопроект или подзаконный акт на заседании какого-нибудь комитета. – Я мог стать твоим тренером. Морально и физически приготовить тебя к встречам и свиданиям со всеми будущими претендентами на твою руку и сердце. Пока им придется подождать, но через полгода ты от меня отделаешься и сможешь начать выбирать среди холостяков Индианаполиса, не старше сорока, без вредных привычек…

– Да, перспектива захватывает. Ты не мог бы на минутку закрыть глаза? Мне нужно в ванную.

– И не подумаю. Света все равно почти нет. И я тебя уже видел голой. Ты прекрасна. У меня будет шанс полюбоваться еще разок.

Саманта с тоской оглядела постель. Сорочки тут не валялось. Ну не снимать же наволочки с подушек.

– Пожалуйста, закрой глаза, – жалобно повторила она.

– Я постараюсь.

Сэм искоса взглянула на него, но дальше упрашивать не стала. Да и бесполезно. Он так потрясающе красив… Расслабленный и удовлетворенный, сразу видно, что после хорошего секса. Он казался таким милым, таким… неопасным. Но она ведь знает, что кроется под этой обворожительной улыбкой, прекрасными манерами и загорелой кожей! Этот человек – самый настоящий сексист. Именно он сказал ту ужасную фразу, которая вызвала такой скандал в прессе. Бедняжка, которая собиралась делать доклад! Наверняка она и представить не могла, что на безобидной учительской конференции ее ждет такое!

Саманта поежилась, вспоминая злые и хлесткие газетные заголовки тех дней. Все до одной статьи клеймили Толливера любителем женщин и бог знает кем еще. Тем не менее, она-то точно знает, что слабый пол для него – всего лишь забава. Так он и будет идти по жизни: от одной красивой груди к другой. И от одной круглой попки к следующей. Разве можно представить себе, что она станет чем-то большим для Джека Толливера? Поверить, что он избрал ее своей единственной? Ну, она еще с ума не сошла!

Быстрым движением накинув одеяло на голову Толливеру, Сэм рванулась в сторону ванной комнаты. Закрывая дверь, она увидела, что он все же смотрит на нее и на лице его играет довольная улыбка. Прислонившись спиной к плотно закрытой двери и пытаясь отдышаться, Саманта тут же поняла, что сделала большую ошибку. В ванной было не просто темно, а абсолютно темно. Сюда не проникал даже самый маленький лучик света из спальни. Саманта на ощупь двинулась налево. Где-то там должен находиться красивый кованый стеллаж со множеством полотенец. Вот и аккуратно свернутые рулончики мягкой махровой ткани. Сэм схватила первый попавшийся под руку и, встряхнув его, попыталась прикрыться. К сожалению, это оказалось полотенце для рук – маленькое, скорее салфетка.

– Немного коротковато, но очень миленько. – В дверях стоял Толливер со свечой в руке и без всякого зазрения совести разглядывал Саманту с ног до головы. – Думаю, свет будет нелишним.

– Спасибо. – Саманта схватила свечу и проскочила мимо него, пытаясь переместить полотенце на ту часть тела, которая теперь была предоставлена обзору. Ее целью была гардеробная в другом конце спальни. Она рванулась к убежищу со спринтерской скоростью.

Сзади зазвучал здоровый смех. Оказавшись в гардеробной, Сэм прислонилась спиной к двери и тихо застонала. Это просто нечестно. Она-то думала, что окажется в компании самовлюбленного плейбоя, который будет… который не может быть таким, как Джек сейчас. Заботливый и веселый, нежный и страстный. И он предложил ей встречаться! В мыслях и чувствах Саманты Монро царил полный хаос. Как совместить того наглеца, который обидел учительницу и меняет женщин как перчатки, с этим замечательным парнем? Может, у него раздвоение личности? Каков же на самом деле Джек Толливер? Можно ли ему доверять? Какая из его ипостасей ближе к подлинному «я» этого человека? Может, она, Саманта, просто по глупости напрашивается на неприятности? Только разбитого сердца ей не хватало!

Сэм пристроила свечку на туалетный столик и села. Может, она просто неправильно относится к происходящему и на проблему стоит взглянуть под другим углом? Действительно, она так давно ни с кем не встречалась, что просто отвыкла и позабыла правила игры. Ее сердце тут совершенно ни при чем, и речь идет лишь о том, чтобы получить друг от друга чувственное удовольствие. Наслаждаться сексом и радостью бытия. Если рассматривать вопрос с такой точки зрения, то ей ничто не мешает встречаться с Толливером и иметь в перспективе знакомство с каким-нибудь нормальным парнем, который, если повезет, станет ее спутником, ее половинкой. И вообще множество женщин убили бы за подобный шанс: встречаться с первым красавцем и плейбоем штата, бывшим игроком национальной лиги, да еще и деньги за это получать! Кстати, помнится, она мечтала податься в содержанки. Вот, молитвы были услышаны! Разве не такую должность припасло для нее заботливое провидение? Джек не останется в накладе, пообещала себе Сэм. Кроме общественного мнения в его пользу, он получит много всего хорошего. «Я буду его развлекать и ублажать в постели и постараюсь, чтобы эти полгода он был действительно счастлив».

К счастью, в гардеробной имелась еще одна ванная комната – не такая шикарная, как в спальне, но Сэм с удовольствием освежилась и решилась наконец покинуть свое убежище. Она открыла дверь и сделала шаг в полутьму спальни. В тот же момент откуда-то из тьмы протянулась рука, схватила ее за плечо и резко дернула. Она врезалась в плотное, горячее тело, но прежде чем успела закричать, ее губы накрыл жадный рот. Толливер умел целоваться, как никто другой; через пару минут Сэм почувствовала, что колени ее слабеют, а мысли путаются.

– Идем со мной.

Джек открыл стеклянную дверь душевой кабины, и Сэм шагнула внутрь, чувствуя себя Алисой в Зазеркалье. Она даже устыдилась немного своих мыслей там, в гардеробной. Пока ее занимали эгоистические размышления о собственном душевном равновесии и моральном спокойствии, Джек планировал для нее следующий акт наслаждения. Он высоко расставил свечи: часть на полку, часть на верхний край душевой кабинки – и получилось волшебное, теплое и многообещающе мокрое любовное гнездышко.

– Ой, Джек, это так мило, но…

– Не беспокойся, горячей воды хватит и еще останется. Резервуар огромен, и даже если мы просидим без света несколько дней, грязнулями ходить не придется.

Сэм смущенно улыбнулась. Кожа Джека золотилась в свете свечей. Даже стрижка у него было исключительно хороша и подходила именно Толливеру-плейбою. Волосы лежали идеальной волной, но были чуть длинноваты, и это придавало ему своеобразный небрежный шарм и подчеркивало холостяцкую натуру. «Если он собирается выиграть выборы, то прическу придется сменить», – почти с сожалением подумала Саманта.

– Ты слишком сексуальный, это нехорошо, это чересчур для политика. – Она провела рукой по его влажным волосам.

– Неужели?

– Да, особенно стрижка. Ее придется сделать короче, чтобы изменить имидж. Сейчас ты подстрижен как плохой мальчик. А нам нужен более положительный образ и, наверное, более взрослый.

– Так мило слышать, что ты заботишься о моем будущем. – Джек поцеловал ее запястье, а потом губы скользнули на тыльную сторону руки, туда, где проходили вены и бился пульс.

«Наверное, он чувствует губами, как бьется мое сердце», – подумала Сэм.

– Мне нравится, когда ты так говоришь… Но те слова – ты знаешь какие – нравятся мне еще больше.

– М-м-м?

– И мне нравится мысль о том, что мы будем вместе эти полгода. Я словно почувствовал себя причастным к чему-то настоящему, понимаешь? Ты принадлежишь к нормальному, реальному миру, не политика, не шоу-бизнес. И ты мне нравишься как человек. И у нас с тобой потрясающе получается заниматься сексом.

– Звучит заманчиво… У меня как-то раньше не было таких отношений. А у тебя?

Толливер притянул ее к себе под теплые струи воды.

– Были женщины либо красивые, либо интересные. Но как-то все вместе никогда не собиралось. До сегодняшнего вечера. Мне было интересно с тобой на концерте, а уж в постели вообще все получилось замечательно.

– Да, мне тоже понравилось, – пробормотала Сэм.

Она провела ладошкой по его щеке. Щека кололась – к вечеру отросла щетина, и на лицо Толливера легла тень. Он стал выглядеть еще лучше и бесшабашнее.

Тревожно заглядывая снизу вверх ему в глаза, Сэм спросила:

– Ты правда уверен, что мы могли бы встречаться эти полгода и не надоесть друг другу? И все не испортить?

– Почему бы и нет?

– Не думаю, что Кара и Стюарт будут в восторге, если узнают, что мы… Ну… ты понял, о чем я.

– О чем? О том, что мы трахались, как кролики?

Саманта рассмеялась.

– А знаешь, что им понравится еще меньше? – насмешливо блестя глазами, спросил Толливер. – То, что ты мне действительно нравишься. Ты интересна мне как женщина и как личность. Это все запутывает еще больше, правда? Если бы это был просто секс…

– А это не просто?

– Для меня нет. – Он склонил голову набок, и поток воды, не встретив на пути препятствия в виде макушки Джека, обрушился на голову Саманты.

Она задохнулась то ли от его слов, то ли от воды, попавшей налицо, и смогла только произнести невнятное:

– Ага.

– А ты? – не унимался Толливер. – Что для тебя значат наши отношения?

– Я пока не знаю… Честно, так сразу непросто разобраться. – Она рассеянно погладила его живот и бедра. Джек был сложен идеально. Как хочется перенести эту красоту на холст! Забывшись, она сказала вслух: – Твое тело совершенно.

Джек улыбнулся.

– Но знаешь, я не уверена, что готова открыть свое сердце и ринуться навстречу чувствам. У меня полно проблем, и разбитое сердце не повысит мою личную самооценку и не сделает мою жизнь более веселой. Я не уверена в тебе. В конце концов, ведь я единственная женщина, с которой ты вообще имеешь право близко контактировать эти полгода.

– Ты мне не доверяешь?

– Трудно так сразу понять человека и узнать, что у него внутри.

Толливер не выказал ни обиды, ни разочарования. Он кивнул, признавая ее право на сомнения, потом притянул Саманту к себе, положил ладони на ее ягодицы и торжественно сказал:

– В чем не приходится сомневаться – ты просто создана для меня. Смотри, как наши тела подходят друг другу. Заметила?

– Тут ты прав на все сто процентов.

– И мне было хорошо с тобой… В тебе… Ты заметила это?

Саманта засмеялась, прижимаясь к нему.

– Я вообще наблюдательная. Вот и сейчас я кое-что чувствую. Там, внизу!

Джек засмеялся и, лаская, принялся поворачивать ее под струями воды.

– Хочу, чтобы ты была мокрая.

– Да я уже.

Он приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. Взгляд зеленых глаз был теплым и открытым. Понимающим и нежным. И он вошел в сердце Саманты и заставил ее сжаться от собственной беззащитности. «Так не пойдет! – сказала себе Сэм. – С мистером Толливером надо держаться настороже. Я не могу наделать глупостей и испортить себе жизнь. Я не должна влюбляться в него!»

– Я хочу тебя. Хочу самого сладкого. – Он прошептал эти слова ей на ухо, касаясь ее кожи горячими губами. И прежде чем Сэм успела ответить, опустился на колени. Глядя на нее снизу вверх, спросил:

– Ты позволишь мне? – Его ладони уже раздвигали ей бедра, «Черт, он еще ничего не сделал, а у меня уже колени дрожат. Вот так – от его голоса и прикосновения. Что я за размазня?!» – укорила себя Саманта. Джек погладил ее, пальцы чуть скользнули во влажную глубину ее лона, и она вскрикнула.

– Я не сделаю тебе больно, – ласково прошептал Джек.

Его губы коснулись ее тела. Внутренняя поверхность бедра, завитки волос, и глубже, туда, где прячется центр наслаждения. Саманта прислонилась к прохладной стеклянной стене. Ей лишь однажды удалось уговорить мужа на такой эксперимент. Его хватило на пару минут, и он никогда не соглашался повторить этот опыт. Зачем, зачем столько лет она жила так глупо? Лишила себя такого удовольствия.

– Расслабься, милая, – услышала Саманта шепот Джека, и он ласкал ее, умело и неторопливо, получая удовольствие и давая ей возможность насладиться сполна.

Его горячий язык коснулся клитора, и Сэм испугалась, что потеряет сознание. О таком она даже никогда не мечтала. Горячая вода лилась по ее телу, Джек целовал ее, иногда позволяя себе чуть прихватить кожу зубами, и эти любовные поцелуи прибавляли ласкам остроту, и каждый раз Сэм стонала, не в силах сдержать себя. Его язык ласкал самые потайные уголки ее лона, и каждое прикосновение давало острое наслаждение, и ручейки этих эмоций сливались в поток, который уже затопил волной мозг и теперь поднимался внутри, ожидая чего-то, последнего толчка.

Джек быстрым движением ввел палец в горячее лоно и погладил его изнутри. Этого оказалось достаточно, чтобы волна наслаждения накрыла Саманту с головой. Она закрыла глаза и с удивлением обнаружила, что видит звезды. Сэм была где-то далеко, ее качало и поднимало все выше и выше, и она не чувствовала, что вцепилась в волосы Джека, не слышала собственного стона, потеряв представление о времени и пространстве.

Потом она услышала голос Толливера.

– Bay! Это был горячий оргазм! Хорошо, что ты не искришь, а то пожар был бы обеспечен.

Сэм с трудом разлепила мокрые ресницы и удивилась тому, что в душе оказалось удивительно светло. Потом она уставилась на мужчину, который стоял перед ней на коленях, отпустила его волосы, пробормотала «Извини!». Огляделась и с удивлением заметила:

– Свет дали!

– Мама, переодень меня!

Саманта и Джек замерли. Толливер выглядел испуганным. Сэм пробормотала короткое проклятие и прижала палец к губам, взглядом умоляя Джека хранить молчание. Потом замахала руками, показывая, что он должен встать и отодвинуться в самый дальний угол душевой кабины, где у него имелись хоть какие-то шансы остаться незамеченным.

Джек встал, но ему потребовалось для этого усилие и лицо его исказилось гримасой боли. Сэм удивленно взглянула на его ноги и в первый раз увидела левое колено при ярком свете.

– Мама! – Это все, что она могла сказать.

– Мама! Ты где!

Сэм приоткрыла рифленое непрозрачное стекло, все еще под впечатлением увиденного, но уже озабоченная тем, как бы не дать Дакоте понять, что они с Джеком принимали душ вдвоем. «Господи, что я за мать? Позабыла о детях, думала только о своем удовольствии…»

Дакота сонно таращился на Сэм, и губы его сложились сердитым сердечком. Он был в своей любимой майке с Бобом Строителем, попа голая, мокрый памперс валялся на полу.

– Зайчик, подожди маму в спальне, ладно? Сейчас я вытрусь и приду.

Она протянула руку назад, чтобы выключить воду, но вдруг раздался грохот и что-то обрушилось в поддон душа. Сэм уставилась на подсвечник, свалившийся сверху, потом подняла глаза на Джека.

– Прости, – прошептал тот. – Я задел за стенку.

Он говорил едва слышно, но и этого оказалось достаточно. Дакота оживился и двинулся вперед.

– Мистер Джек здесь? – спросил он. – Эй, привет, мистер Джек!

– Зайчик, дай маме полотенце, – попросила Сэм.

Мальчик подошел к стеллажу, взял большое махровое полотенце и потащил к кабинке. Оно развернулось, и он шел как маленький римский сенатор, волочащий белую тогу. Сэм взяла полотенце и бросила его Джеку.

– Спасибо, зайчик. А еще одно дашь?

Дакота несколько секунд задумчиво смотрел на мать, потом повернулся и пошел за вторым полотенцем, но Саманта прекрасно понимала, что малыш получил пищу для размышлений. Что и говорить, ее сын очень сообразительный ребенок.

Сэм приняла полотенце, быстро завернулась в него и вышла из кабинки. Она уже протянула руки, чтобы подхватить сына и унести его в спальню, но мальчик ловко проскочил под ее рукой и дернул дверцу душа.

– Мистер Джек!

Только тут она заметила, что по дороге от стеллажа Дакота успел прихватить свой памперс, мокрый до такой степени, что с него чуть ли не капало. И теперь этот сомнительный подарок он протягивал Толливеру. Не веря своим глазам, Саманта смотрела, как из-за двери высунулась рука. Джек ухватил памперс двумя пальцами за самый краешек.

– Переодень меня, мистер Джек! И не забудь про влажные салфетки!