Ничего личного

4

Она просидела в кафе примерно полчаса, а потом неожиданно вернулась к жизни. Все, что она услышала от Хью, было столь невероятно, столь убийственно фантастично, что просто не укладывалось в ее голове целиком.

Отдельные фрагменты сменяли друг друга, из-за чего картина становилась и вовсе фантасмагорической.

Вечерние платья на пять-шесть дней — это пять-шесть вечерних платьев. Здесь все более или менее легко, потому, что у нее нет ни одного вечернего платья, и она даже не знает, как они выглядят. То есть в кино она их видела и в книжках про них читала, но, наверное, нельзя просто прийти в магазин и попросить завернуть вечернее платье? Или можно?

А где такие магазины находятся?

Теплые вещи у нее есть. Лыжные брюки на утепленной подкладке, мамина вельветовая куртка на меху и папин пуховик — в нем она зимой расчищает снег вокруг дома. Еще есть сапоги с войлочными вкладышами.

Джинсы есть, кроссовки есть. Есть два свитера, под них можно взять и старые футболки, потому, что никто их не увидит.

Туфли! Вот туфель у нее нет!

Зато у нее есть прекрасная твидовая юбка, почти новая, настоящий английский стиль. И есть еще черная, прямая, только у нее молния сломана, но если сверху будет пуловер, то ничего и не видно.

Шапка… ну ее, можно взять косынку, а еще есть осенняя куртка с капюшоном…

В этот момент официантка приоткрыла окно, и в кафе ворвался теплый летний ветер. Белинда очнулась, посмотрела на сияющее солнечной синевой небо и хихикнула. Папин пуховик! Сапоги с вкладышами! Шапка!

Ты же не на Аляску едешь, милая! Монтана находится в том же полушарии, что и Чикаго, там тоже лето.

Значит, так: джинсы, один свитер, легкая куртка, кроссовки. Черная юбка, к ней тонкий пуловер, под него можно менять блузки, у нее их три. Мокасины у нее есть, вполне приличные. Белья хватит. Остается две проблемы — вечерние платья и туфли.

Да, еще драгоценности. Какие, интересно, драгоценности носят на вечеринках Клуба Партнеров?

А такие же, как и на всех других вечеринках такого рода. Вот, скажем, миленькое колье… Она видела в журнале, жена какого-то нефтяного магната к нему совершенно не подходила. Крупный изумруд в обрамлении бриллиантов помельче, белое золото…

Это все глупости. У Белинды есть золотое колечко (на шестнадцать лет мама подарила, с фиолетовым цирконием), на мизинец оно ей еще налезет; тонкая золотая цепочка с жемчужиной-подвеской, а в ушах у нее нет дырок, так что сережки не нужны.

Макияж… О нем тоже думать глупо, потому, что она никогда в жизни его не делала. Чулки… Не забыть купить и отдать коллеге. Завтра же.

Минуточку. Вылет, он сказал, во сколько? В девять. В аэропорт надо приезжать за час, как минимум, значит, из дома надо выйти в шесть с чем-нибудь…

Белинда посмотрела на часы. Без четверти двенадцать. На все, включая сон, у нее осталось меньше суток. Так чего же она здесь сидит?

Она вернулась в офис, прошла сразу к начальнику отдела и недрогнувшим голосом сообщила, что ей надо уйти. Вероятно, весть о ее головокружительной карьере уже докатилась до низших эшелонов власти, потому, что начальник и не пикнул, вежливо попрощался с ней и даже проводил до двери. Все в том же отрешенно-безумном состоянии Белинда вышла из стеклянного здания и поехала домой. Подземка и автобус не давали сосредоточиться, и это было только к лучшему, потому, что иначе, возможно, она додумалась бы до самоубийства путем бросания себя на рельсы. А так — ничего, нормально.

Лишь, вернувшись домой, содрав с себя ненавистный офисный костюм и налив себе чаю, Белинда Карр осознала глубину разверзнувшейся перед ней пропасти.

Как ни странно, истерики не было. Более того, куда-то улетучилась головная боль, руки потеплели, и Белинда совершенно спокойно допила чай, приняла ванну, с наслаждением вымыла и высушила волосы, а потом отправилась в спальню, чтобы произвести ревизию своего гардероба.

На это ушло совсем немного времени. Белинда спокойно и размеренно складывала аккуратные стопки одежды в спортивную сумку, потом положила сверху косметичку с туалетными принадлежностями, застегнула молнию и отнесла сумку к двери.

Вернулась в спальню, села на кровать и посмотрела на часы, висящие на стене. Половина четвертого. Нужно пойти в магазин, купить эти несчастные колготки, потом приготовить ужин, лечь спать…

И завтра, разумеется, никуда не лететь.

Ей стало легко и весело, как в детстве, когда катишься на велосипеде с горы. Кажется, что летишь, и даже неминуемое падение в конце пути кажется не больным и не страшным…

Ее уволят и выдадут выходное пособие за три месяца. Это довольно много, и трогать эти деньги она не будет. Положит их в банк под хороший процент.

Неделю отдохнет, уберется в доме, займется, наконец, жасмином — у него полно отростков, надо отсадить. Поменяет воду в аквариуме.

Сходит на блошиный рыночек в Мидлборо, присмотрит там садовых гномиков и какую-нибудь веселенькую чепуху.

Через неделю разошлет резюме по агентствам, и будет ждать. Неважно, где работать, а без работы она пока не останется. Ей еще даже нет сорока. Всего тридцать восемь.

Зато она больше не увидит Сэнди Хоук! Кстати, в резюме можно указать, что она хочет работать поближе к дому. Большой город ее никогда не манил, особенно подземка.

Настроение улучшалось с каждой минутой. Что там, у Белинды просто уже лет сто не было такого прекрасного настроения! Словно спал с глаз черный туман, рассеялся морок, и жизнь засияла всеми красками.

Почему она так держалась за эту несчастную фирму, «Бэгшо Индепендент»? Почему позволила превратить себя в посмешище, в затравленную и замученную работой мымру? Пылятся на полках — фигурально выражаясь — любимые книги, нужно разобраться на чердаке и вызвать водопроводчика, хочется просто посидеть в саду, погреться на солнце, побродить по выставкам, на которые она не ходила сто лет…

Кому нужна работа, за которую держишься всеми зубами и ногтями до самой смерти? Когда же жить?

Хватит. Она и так слишком долго откладывала все на потом. Пора учиться принимать решения, пора просыпаться по утрам с ощущением, что уж сегодня-то наверняка что-то произойдет…

Она натянула джинсы и просторную футболку, взяла сумку из соломки и не торопясь, отправилась за покупками.

Озарение пришло ночью, часа в три. Белинда села на кровати, растрепанная и практически окоченевшая от ужаса.

Не иначе, как вчера у нее было помрачение рассудка! Нет, это не про работу — здесь все решено и кончено, мосты сожжены, никаких колебаний. Слишком радужным выглядело вчера потенциальное будущее, чтобы вновь возвращаться к печальному прошлому.

Белинда думала о другом. О том, что ее пока еще Большой Босс, мистер Карлайл, спит сейчас в шикарном особняке и думать не думает о том, что над ним сгустилась туча в виде сумасбродной Белинды Карр, вернее, в виде ее легкомысленного и безответственного поступка.

Да, конечно, за то, что она подвела… подведет завтра шефа, ее уволят. Несомненно и то, что это был адский план Хью Бэгшо, а то и Сэнди Хоук вместе с ним. Но остается еще один пункт. Сам мистер Карлайл.

Никаких отрицательных эмоций он не вызывал, ничего плохого Белинде не делал и совершенно ничем не заслужил такого подвоха. А подвох будет серьезным. Белинда знала о Клубе Партнеров от старого мистера Бэгшо. Ну не лично от него, конечно, но он туда ездил каждый год, и потому последние девять лет она готовила для этих поездок необходимые документы. Как уж там миллионеры развлекались, она не знала, но то, что касалось деловой стороны этих встреч, было хорошо ей известно.

Уж неважно, зачем ему понадобилась именно Белинда Карр, но одному ему там просто не справиться. К тому же в Клубе он будет на правах новичка, и если первое впечатление, которое он произведет, будет отрицательным… Можно представить, как возликуют Хью Бэгшо и все эти его барышни!

Значит, ехать?

Но это невозможно! Она просто не готова, у нее нет вещей, она не умеет вести себя в обществе, она вообще отвыкла от людей!

Не ехать? Не ехать. Но непременно предупредить мистера Карлайла.

Шлепая босыми ногами по полу, Белинда отправилась на кухню, разыскала телефонный справочник и стала водить пальцем по странице с Карлайлами. Их в Чикаго оказалось не меньше батальона. Разыскивая нужного, Белинда лихорадочно соображала.

В зависимости от того, где он живет, станет ясно, во сколько он встанет. Разумеется, он не поедет в аэропорт к самому последнему сроку, значит, часа за два до рейса. В девять — рейс, значит, из дома…

Мэтьюсов Карлайлов оказалось около ста человек. Двадцать из них проживали в многоквартирных домах и были ею отвергнуты, из оставшихся восьми десятков предстояло выбрать нужного.

Она совсем было впала в отчаяние, но тут ее осенило. Вот балда! Ведь у нее должна быть его визитка! Все в фирме имели визитки босса, это правило ввел старый Бэгшо. Предполагалось, что «Бэгшо Индепендент» — это одна большая дружная семья, где каждый распоследний клерк или уборщик в минуту отчаяния, так сказать, может обратиться лично к Большому Боссу. Кстати, при старике так и было на самом деле…

Карлайл сохранил традицию, она это хорошо помнила. Стало быть, визитка где-то здесь.

На поиски ушло немало времени, а когда Белинда увидела адрес, то невольно охнула. Мэтьюс Карлайл проживал настолько далеко за городом, что ему… уже скоро вставать!

Остаток ночи Белинда провела на кухне, закутавшись в банный халат и натянув на ноги толстые шерстяные носки. Три больших кофейника — личный рекорд Белинды Карр. И пятнадцать разгаданных кроссвордов.

Мэтьюс Карлайл открыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Обычно он этого не делал, потому, что в этом не было нужды. Его распорядок дня, как и распорядок всей жизни, был настолько выверен с годами, настолько непоколебим и привычен, что всякое, даже малейшее отклонение от нормы ощущалось Карлайлом как некое несанкционированное физическое вмешательство в его организм.

Разумеется, ему приходилось вставать раньше обычного, но он всегда с вечера знал, на сколько именно раньше, и настраивал свой организм на нужное время. Будильник давно стал простой подстраховкой, Мэтьюс Карлайл просыпался ровно за минуту до звонка.

Вчера он тоже выставил будильник на нужное время, таким образом настроив и себя, однако сейчас, лежа в постели, он с удивлением и некоторым раздражением понимал, что, что-то не так.

Во-первых, минута уже явно прошла, а будильник не звонил. Во-вторых, за окном было темно, а должно бы светить яркое утреннее солнце. В-третьих, в доме должны были раздаваться некоторые звуки — звон посуды, тихие переговоры дворецкого с кухаркой, — а стояла мертвая тишина.

Относительно, впрочем, мертвая.

Еще через мгновение он понял, в чем дело. Звонил его телефон.

Личный телефон, находившийся в его кабинете. От этого аппарата не были проведены параллельные линии, и никто, кроме него, не мог брать эту трубку.

Он быстро поднялся с постели и торопливо направился в кабинет. Глаза еще слипались, но гораздо хуже был липкий страх, ползущий по позвоночнику. Мэтью ненавидел ночные звонки. Они несли только дурные вести.

Это началось в одиннадцать лет. Мэтью проводил каникулы дома, в Колорадо. В начале августа отец всегда уезжал на рыбалку. Форель в Колорадо-Ривер была страстью старшего Карлайла, страстью, которую не могло бы победить даже очередное пришествие Мессии.

В ту ночь Мэтью разбудил телефонный звонок. За окном было темно, но небо на востоке уже неуловимо изменилось, из черного, стало чернильно-фиолетовым, чтобы потом стремительно посереть, а затем неожиданно залиться ярким румянцем…

Впрочем, в ту ночь им всем стало не до красот природы. Звонил егерь с того участка, на котором обычно становился лагерем отец. Он сообщил, что Фергюс Карлайл утонул во время ночного лова.

Мэтью помнил до сих пор — хотя прошло тридцать лет — посеревшее лицо матери, ее остановившийся взгляд, искривленный, ставший некрасивым и большим рот, черные провалы глазниц… Помнил плач сестер и отчаянные причитания Минни, чернокожей няни, вырастившей всех детей в семье Карлайлов, включая самого Фергюса, погибшего той звездной ночью. Помнил и то, как ужас разрывал изнутри его голову, маленькую голову маленького мальчика, рвал в клочья перепуганное сердечко…

Он понимал, что не должен плакать, что должен быть мужчиной и не пугать маму, и потому собрал все свое мужество и постарался говорить с ней спокойно и сдержанно, но она оттолкнула сына и закричала страшным, совсем не маминым голосом:

— Да проймет ли тебя хоть что-то на этом свете, Мэтьюс Карлайл! Ведь это же твой отец погиб сегодня ночью!

И вот с тех пор он на всю жизнь сохранил в душе тот липкий ужас августовской ночи, когда не стало отца, и когда так страшно кричала на него мама…

Он схватил трубку и опустился на стул, потому, что ноги внезапно подкосились.

— Алло! Алло! Кто это?

Далекий, звонкий, очень молодой голос.

— Простите меня тысячу раз, но… вы — мистер Карлайл?

— А куда вы звоните, интересно?

— Вы — мистер Мэтьюс Карлайл, глава фирмы «Бэгшо Индепендент»?

— Да. С кем я говорю?

— Мистер Карлайл, это ваша сотрудница, Белинда Карр. Мне нужно срочно с вами переговорить.

Карр. Что-то знакомое, вертится совсем рядом, но не вспоминается…

— Вы уже со мной говорите, мисс Карр. Что вы хотели узнать… в столь ранний час?

— Я разбудила вас? Дело в том, что у меня нет… то есть… в общем, я не могу сегодня с вами встретиться!

— Какое удивительное совпадение, мисс Карр. Я тоже не могу с вами встретиться именно сегодня. Я улетаю.

— И я улетаю, но я не улетаю!

— Мисс Карр, вы сумасшедшая?

Голос в трубке стал уже не таким звонким и очень расстроенным.

— Я отвратительно объясняю, только и всего. Волнуюсь, понимаете? Слушайте же, я должна была лететь с вами вместе, но я не могу.

Конечно! Белинда Карр. Кандидатура, найденная Хью Бэгшо. Его Дама!

— Фу, начинаю понимать. Еще раз здравствуйте, мисс Карр. Но вот все остальное — это невозможно. Уже ничего нельзя отменить. Я просто не найду вам замены.

— Мистер Карлайл, я не могу лететь…

— Вы что, боитесь самолетов?

— Нет, совершенно не боюсь, но дело не в этом.

— Тогда в чем? Все будет оплачено, вы не волнуйтесь…

— Нет-нет-нет, это совершенно не поэтому… У меня… мне нечего надеть!

Карлайл потряс головой, на секунду представив себе бредовую картину: неведомая Белинда Карр сидит в чем мать родила у телефона, а вокруг нее голые стены.

— Послушайте, это же смешно… Вы ведь работаете в моей фирме, так?

— Да.

— У вас должна быть приличная зарплата.

— Очень хорошая зарплата, спасибо вам большое.

— Кроме того, вы же ходите на работу? Не раздетой же вы, простите, сидите в офисе?

— Мистер Карлайл, у меня есть одежда, но это ОБЫЧНАЯ одежда! Никаких вечерних платьев у меня нет, и драгоценностей нет, а красить губы, я так и не научилась…

— Послушайте, мисс Карр…

— … И я ужасно неловкая, у меня очки, я все время все роняю…

— Да послушайте вы!

— … И совершенно не умею общаться, я вам только все испорчу…

— Умолкните! Отлично, спасибо. А теперь скажите мне ваш номер телефона, я вам перезвоню через полчаса. Мне надо прийти в себя.

Она покорно продиктовала ему номер, и Мэтью повесил трубку. Некоторое время посидел молча, бездумно пялясь в темноту, потом сердито скривился, дернул щекой.

Идиотской была вся эта затея с балами и дамами! В результате, мстительный Хью подсунул ему какую-то идиотку с ее идиотскими платьями, а главное — ничего уже не переиграть, потому, что времени слишком мало…

Он еще немного посидел, а потом решительно встал и пошел одеваться.

Совершенно невозможно подключать к этой ерунде еще кого-то. Его секретарша Холли в такую рань крепко спит, к тому же она в положении, а Хью только и ждет, когда его Большой Босс опростоволосится подобным образом. Значит, придется самому поехать за этой Карр и уговорить ее лететь.

Платья нет вечернего! Ведь знает же, змея, что он в безвыходном положении и потому купит ей все, что угодно!

Через четверть часа Белинда Карр оторопело слушала гудки в трубке. Мистер Карлайл к телефону не подходил.

Мистер Карлайл физически не мог этого сделать, ибо в эти минуты на огромной скорости мчался прямо к ее дому.