Ничего личного

Эпилог

Кэти обнюхала селедочный хвост и уверенно заявила:

— Вот сейчас точно рожу.

Индеец с призванным для моральной поддержки Тимом устало переглянулись — за последние двое суток они пережили уже три ложные тревоги, между которыми Тим успел умеренно, то есть не слишком, приложиться к пиву, а Александр кое-как договорился с ногами и руками, чтобы они не тряслись от волнения.

В первых двух случаях в качестве пускового механизма сработали натертая чесноком корочка ржаного хлеба и кружок овсяного печенья соответственно. На последнем месяце беременности в Кэти внезапно пробудилась беспричинная тоска по родине предков, и потому эти тошнотворные на первый взгляд деликатесы доставлялись из русского магазина дважды в неделю.

В первый и второй раз пришлось возвращаться с полдороги, во третий же Кэти дотерпела до самого порога родильного отделение клиники Святой Марии, где оглянулась на зеленоватые от волнения лица пасынка и мужа и авторитетно заявила:

— Нет, сегодня я рожать не буду. Везите обратно.

Противиться никто и не пытался. Спорить с беременной скво Гловер было все равно, что возражать носорогу, который несет вам навстречу свои две тонны аргументов со скоростью пятьдесят километров в час. Единственное, что можно было сделать в данных обстоятельствах — не усугублять.

Закутанную в теплое пальто и шарф Кэти вернули домой, расчехлили и, обложив подушками, усадили на диван в обнимку с ноутбуком. Под локоть ей поставили тарелку с соленым огурцом, все тем же черным хлебом и маринованной сельдью.

И вот спустя всего три часа Кэти обнюхала селедкин хвост и сказала:

— Рожаю.

— Шутишь? — Справедливо возмутился Индеец.

— Рожаю, — заверила его жена.

— И сколько еще ты собираешься над нами издеваться? — Поинтересовался Индейцев сын.

— Рожаю, — напомнила Кэти, пытаясь выкарабкаться из подушек.

— Ладно, — сдался Гловер, — сейчас застегну тебе лифчик, а Тим зашнурует ботинки.

— Можем поменяться, если хочешь, — предложил Тим.

Ответом ему был злобный взгляд и бессвязное шипение.

— Рожаю, — гаркнула Кэти так, что на серебряном подносе зазвенели хрустальные стаканы.

Идти вместе с ней в родовую палату Кэти не позволила. Некоторое время Александр маялся в приемной, затем перебрался на парковку в машину, потом, осознав безвыходность своего положения, повез Тима домой.

Ближе к семи утра раздался писк айфона. Плохо соображающий спросонья Гловер потыкал пальцем в экран и после нескольких неудачных попыток перед ним, наконец, засветилось фото голого розового комочка с неожиданно густой темной шевелюрой и заметно опухшим красным лицом. Девочка.

— Красавица моя, — нежно выдохнул Индеец.

Пришедшее следом сообщение гласило: «Смотри, твоя уменьшенная копия».

— Ну, что тебе сказать, па, — подвел итог бесшумно подошедший Тим, — если это действительно твоя копия, то пожалуй, давай завязывай с выпивкой.

Город за окном казался непривычно тихим. Наверное, к утру мороз спал, потому что за широкими стеклами, наполняя воздух серебристым сиянием, летели к земле большие белые хлопья. То ли снег, то ли перья ангелов.