Ничего личного, кроме боли

Глава 1

– Вот, коллеги, познакомьтесь. Наш новый сотрудник.

Глеб Анатольевич Горевой, мягко колыхнув животом, сделал шаг назад и мягко ступил влево. Три пары глаз уставились на нового сотрудника. Вернее, сотрудницу.

«Молодая, наверняка со студенческой скамьи. Сплошная морока с ней: учи, опекай, – подумал один, самый старший. – Просили же реальную помощь в отдел. А кого прислали? Малолетку!»

«Н-да-а, теперь начнется», – пронеслось в мыслях у второго, хоть он вряд ли и сам мог объяснить, что имел в виду.

«Дохлая. Неинтересная. Зануда небось, – решил третий и еще раз прошелся взглядом по новой сослуживице. Мысленно кивнул самому себе: – Скорее да, чем нет. И что-то в ней есть такое непонятное».

– Мария Ивановна Бессонова. – Горевой по очереди глянул каждому в глаза. – После студенческой скамьи успела поработать в убойном отделе в соседней области. Зарекомендовала себя грамотным сотрудником с отлично развитой интуицией. Прошу, как говорится, любить и жаловать. Все, дальше вы здесь сами.

Взглядом приказал старшему перехватить у него инициативу. И скрылся за дверью.

Старший встал с места, подошел, протянул руку, представился:

– Майор Кошкин, Сергей Иванович. Возглавляю этот отдел уже бог знает сколько лет. Сам отбирал себе сотрудников. Кроме вас, разумеется.

– Я не подведу! – выпалила Маша и тут же покраснела и опустила голову. – Извините, товарищ майор.

– Можно не козырять. Можно просто Сергей Иванович.

– Так точно, Сергей Иванович. – Она осторожно улыбнулась, вытащила пальцы из его жесткой ладони. Кивнула на заваленный бумагами стол: – Это мое рабочее место?

– Стол свободен, можешь занимать. Но, – он набрал воздуха в легкие, – твое рабочее место, Мария Ивановна, будет не здесь. Говорю сразу, чтобы не было иллюзий. Ничего, что на «ты»?

– Да-да, конечно, – отозвалась она рассеянно: уже успев взять в руки самую верхнюю папку. – Так даже лучше.

– Так вот, Мария Ивановна, наши рабочие места – это места преступлений. Это сбор информации по горячим следам. Это работа со свидетелями. Нудный поквартирный обход. И еще… Ладно, вижу, ты уже в курсе.

Ему не понравилось, что она кивает каждому его слову. Кивает и с трудом скрывает улыбку. Не дурак, не вчера родился. Потешается, что ли, над ним девчонка? Самая умная, да? Интуиция, говорите, у нее отлично развита, зарекомендовать себя успела в соседней области? Это что же за область такая, где преступления на щелчок пальцев раскрываются?

«Не сработаемся», – сделал вывод Кошкин через пару минут. Девица высокомерная. Станет умничать, рыться в деталях, упускать важные моменты. И уж точно не захочет обивать ноги в поквартирном обходе, не по ней это. У нее интуиция, мать ее, сильно развита.

– Сергей Иванович, я могу работать сутками, – вдруг проговорила Маша и глянула так пронзительно, как будто прочла все мысли на свой счет. – Можете поручить мне все, что сочтете нужным. Я никакой работы не боюсь.

Точно, догадалась. Кошкин почувствовал, как вспотела шея. Так обычно случалось, когда ему делалось неловко. Еще на хватало.

– Ладно, разбирай бумаги, обживайся, – буркнул он, возвращаясь на свое место. Опустился на любимое скрипучее кресло, в котором механизм вращения сломался добрых пару лет назад, добавил: – Моли бога, чтобы ничего пока нигде не случилось.

– А если случится, с кем я буду работать?

– В каком смысле? – не понял он.

– Напарник. Кто будет моим напарником?

Маша кротко улыбнулась тем двоим, что не сводили с нее глаз. Оба, как по команде, увели глаза в сторону.

– Напарник? – Кошкин высоко поднял брови, надул щеки, с шумом выдохнул. – Покатаешься пока со мной. Ребята давно в паре работают. Так что…

Так что работать с ней ни один не захочет. А ездить на происшествия с начальником – это все равно, что каждый раз дипломную работу защищать. Но выбора у нее нет. С начальником так с начальником. Она перевода из своего захолустья полтора года ждала. Не до капризов.

Уселась на место и не заметила, как до обеда провозилась с бумагами. Все рассортировала, разложила по папкам, расставила на стеллажах. А когда подняла голову, обнаружила, что в кабинете они с Кошкиным вдвоем.

– А ребята где, Сергей Иванович?

А в сердце кольнуло: на происшествии! Ее не взяли. Ей не сказали. Ее оставили рыться в хламе, который скопился на столе за четыре месяца, если верить датам.

– Ребята обедать пошли. И тебе не помешало бы, – проворчал Кошкин. – Что, Мария, идем?

Боже, она теперь и пищу должна принимать под его присмотром?

– Идемте, Сергей Иванович. – Пришлось подавить возмущение. – Правда, я не очень голодная.

– Зато я съел бы чего-нибудь с радостью, – бросил как в упрек.

Сидел без обеда из-за нее, сообразила Маша. Приглядывал.

Столовая оказалась маленькой, всего на пять столиков. Все были свободны. Ребята из ее отдела, если и обедали здесь, уже ушли. Узкие окошки-бойницы под самым потолком едва пропускают дневной свет. Тусклое освещение. Серые пластиковые стулья. Серые столы. Стены непонятного цвета – не то темно-голубые, не то тоже серые.

Маша тут же поняла, что обедать здесь больше никогда не будет. Сегодняшний день – исключение. Начальник велел, не поспоришь.

Кошкин грохнул на поднос сразу три тарелки: первое, второе, салат, компот, две булочки с изюмом. Маша ограничилась двумя котлетами и киселем.

– Это все? – Шеф осуждающе качнул головой. – Так ноги протянешь, Бессонова. А мне сильные сотрудники нужны, выносливые.

– Я выносливая, – сдержанно улыбнулась Маша.

С языка просилось: она же не мужик, чтобы сметать столько продуктов за раз. Но промолчала.

– Я сбалансированно питаюсь, Сергей Иванович. – И немедленно соврала: – У меня каждое утро плотный завтрак.

Сегодня утром она, к примеру, выпила стакан воды. Один стакан. Не потому, что нечего было есть. Просто в горло ничего не лезло. Волновалась: как встретят на новом месте, как пройдет первый день. Потому и каша не полезла, которую всегда варила с вечера. И бутерброды не стала делать, знала, что не съест. Стакан воды, и все.

Зря волновалась, встретили нормально. Ровно, без гадких замечаний, без демонстративного игнора. Начальник вон даже обедать без нее не шел, ждал, пока закончит с бумагами. То ли приглядывал за ней, то ли просто по-человечески отнесся.

Ее куда хуже проводили на предыдущем месте.

В кафе на отходную вечеринку пришли всего три человека из пятнадцати. Девица из бухгалтерии, секретарь полковника и молодой опер, с которым они поступили на службу в один день.

Повеселиться не вышло. Барышни напились и стали пересказывать сплетни, знать которые она не желала. Но слушать пришлось.

– Некоторые, Машка, тебя вообще считают колдуньей! – расхохоталась секретарша после особенно мерзкой байки.

– Почему? – поинтересовалась она, делая вид, что пьет шампанское.

На самом деле бокалом она только прикрывалась. Спиртное не лезло в горло. Как и все остальное на столе, во что она вбухала, между прочим, немалую сумму.

– Да потому что у тебя раскрываемость почти стопроцентная! У тебя преступники как под гипнозом во всем признаются, – пробубнил опер, тоже изрядно надравшийся. – Тебе завидуют, Мария. Неужели не поняла?

– Завидуют тому, что я помогаю делать мир чище?

– Ой! – Девица из бухгалтерии сморщила кукольное личико. – Давай только без этих громких слов. «Делать мир чище» – что за пафос?

– Да нет никакого пафоса, я на самом деле так думаю. – Она попыталась объяснить: – Посадили с моей помощью какого-то гада – и людям легче дышится. Не страшно ходить по улицам, спокойнее за детей. Что непонятного?

Ее немногочисленные гости тогда переглянулись. Секретарша выразительно покрутила пальчиком у правого виска. Девица из бухгалтерии просто качнула головой и пару раз беззвучно открыла и закрыла рот – как рыба. А тот, что определялся на службу вместе с Машей, пьяно хихикнул:

– Могла бы просто сказать, что делаешь свою работу. Всего лишь хорошо делаешь свою работу.

Маше хотелось возразить. Хотелось сказать, что это больше, чем работа. Передумала: гости были пьяны и настроены не по-доброму. Пришли из любопытства, а не для того, чтобы пожелать ей доброго пути. Пришлось сделать вид, что она согласна:

– Ладно, я просто хорошо делаю свою работу.

– Вот! – Парень поднял указательный палец. – Вот за это тебя в отделе и не терпят. Слишком потому что. Слишком хорошо ты все делаешь. Слишком хорошо и правильно. Все остальные на твоем фоне – ничто, серость!

– Ты же самые безнадежные дела раскрыла, Машка, – протянула с упреком секретарша. – Опытные ребята, по двадцать лет работают, и не смогли. А ты раскрыла. Что, не колдовство?

– Да, мистика какая-то, – подхватила бухгалтерша. – Маш, а правда болтают, что мать у тебя была цыганкой?

– Да идите вы! – Она фальшиво рассмеялась. – Цыганка, это же надо придумать! Следующий вопрос, боюсь, будет об алхимии. Налегайте лучше на угощение. Смотрите, сколько всего.

Налегать никто не стал. Через полчаса ее отходная закончилась. А еще через день она уехала с твердым намерением никогда в этот город не возвращаться.

Теперь у нее другая жизнь. Хочется думать, лучше той, которую она уже успела прожить.

– Как котлетки, Мария? – Голос Кошкина вклинился в воспоминания. – Смотрю, ты совсем не ешь.

– Котлетки? – Она очнулась. – Не могу что-то.

– Волнуешься?

– Ага.

– А ты не переживай так. У меня хорошие ребята в отделе. Правильные. Что встретили сдержанно – не обижайся. Присмотреться нужно к тебе.

– А вы, Сергей Иванович, уже присмотрелись? Как вам новый сотрудник? Вернее, сотрудница?

Она сосредоточилась на котлете, чтобы не встречаться с ним глазами.

– Мне-то? – Кошкин допил компот, стряхнул с рубашки крошки от булочек. – Хвалили тебя, Мария, на прежнем месте, это мне Горевой уже сообщил. Хвалили как оперативника. Но как о человеке мало что могли сказать. Неконтактная, сдержанная. Никто о тебе ничего не знает.

– Это так. – Кивнула, прожевала последний кусок котлеты, кстати, вполне съедобной. – Но и нечего особенно было рассказывать.

– Это как? Хочешь сказать, у тебя нет бурной личной жизни?

– Вся моя жизнь – работа. – Маша дернула плечами. – Мне некогда заниматься ерундой.

– Ага. – Кошкин помолчал. – Ты не замужем, задушевных подруг нет, друзей тоже. Я правильно понял?

– Так точно, товарищ майор. – Маша принялась за вторую котлету. – Мои родители умерли семь лет назад. Ушли один за другим – сначала отец, потом мама. Мне нужно было сосредоточиться сначала на учебе, потом на работе.

– Понятно. – И тут же ткнул куда-то в воздух пальцем. – Последний вопрос: почему служба в полиции? Странный выбор для девушки. Служба тяжелая: трупы, вонь, преступники. Приходится общаться с отбросами общества. Почему, Мария? Хотелось помогать человечеству – стала бы врачом. Это благородно. Так как?

Маша хлебнула кисель. Сдержалась, чтобы не поморщиться: несладкий и жидкий. Она такой не любила. Поставила стакан, глянула на Кошкина. Ждет ответа.

– Понимаете, товарищ майор, всю жизнь я хотела найти… – Она поискала нужное слово – не нашлось. Сказала первое, что пришло в голову: – Хотела найти одного человека.

– И кого же?

– Себя, – ответила она просто и угадала по выдоху, что ответ разочаровал. – Да, товарищ майор. И так бывает.