Ничего не вижу. Ты будешь моей

Глава 17

Женя

— Спокойной ночи, котёнок, — я поцеловала сына в лоб и поправила одеяло, старательно пытаясь сохранить невозмутимость.

На деле же меня съедала нездоровая, иррациональная ревность, а в груди загорелась искорка сомнения. Не слишком ли сильно Вася привязывался к моему начальнику? Против воли бросив на Волкова красноречивый взгляд, я вышла из спальни и прижалась спиной к стене.

— Ты почему маму прогнал? Мы тобой и так целый день вместе провели. Она же обидится, — Гоша с лёгкой укоризной высказал то, что я бы никогда не решилась.

— Знаю, но я хочу рассказать тебе секрет, — заговорщически прошептал Вася. — Только обещай не говорить маме!

Так, а вот это уже интересно. Стоять было тяжело, потому я сползла на пол и, обхватив руками колени, приготовилась слушать. Некрасиво, но интуиция подсказывала, что сын собирался поделиться чем-то очень важным.

— Конечно, — пообещал Гоша. — Это же твой секрет.

Несколько мгновений в комнате стояла тишина, а потом Вася сказал то, от чего всё внутри покрылось корочкой льда.

— Юля меня ударила…

Судя по повисшему молчанию, Гоша был в таком же шоке. Я с трудом удержала себя на месте, чтобы не попасться на подслушивании.

— Как это произошло? — спросил Волков, и я затаила дыхание в ожидании ответа.

— Мы поругались, и она меня шлёпнула… по попе, — мы с Гошей, кажется, синхронно выдохнули.

Но сколько же негодования было в Васином голосе! Ещё бы, такое унижение для мальчика, с которым всегда разговаривали по-взрослому. В нашей семье телесные наказания были под запретом. Да как она вообще посмела поднять руку на моего ребёнка?! И где в этот момент был, мать его, Костя?! Пока я в красках представляла, как буду выдирать стерве крашеные патлы, Гоша продолжил выведывать информацию.

— Из-за чего вы поругались?

— Она выкинула мою вещь! — зло воскликнул Вася. — Без спроса всё переставила в моей комнате и выкинула открытку, которую я рисовал для мамы и забыл забрать! Представляешь?! — видимо, дождавшись кивка, он снова зачастил: — А потом ещё гадости про маму сказала, ну и я тоже… — замялся. — Сказал ей гадость…

— И папа за тебя не заступился, да? — верно уловил суть проблемы Гоша.

Меня потряхивало от ярости. Костя — покойник.

— Не-а.

— Почему ты ничего не сказал маме?

Голос Волкова казался спокойным, но я слишком хорошо знала начальника. И сейчас он был зол не меньше меня.

— Мама расстроится, — вздохнул Вася. — Они снова будут ругаться… Я не хочу, чтобы они ругались. Мама потом всегда плачет. Она думает, что я не вижу, но я всё вижу…

Зажав рот ладонью, я с трудом подавила рвущийся наружу всхлип. На смену возмущению пришла тупая боль. Разве мог шестилетний ребёнок думать о таких вещах? Это я должна была ограждать его от проблем и заботиться, а не наоборот!

— Маме очень с тобой повезло, — похвалил Васю Гоша. Я чувствовала, что слова давались ему с трудом. — Но такие проблемы нельзя пускать на самотёк. Их надо решать. Вместе со взрослыми.

— Само… — непонимающе повторил за Волковым сын, но, видимо, счёл, что сейчас не время для новых слов. — Я и решил. Сказал папе, что больше у них с Юлей оставаться не буду. А он только рад, — шмыгнул носом. — Он меня больше не любит.

— Вась, я уверен, что это не так…

— Так! — перебил Гошу. — Он даже мне ни разу не позвонил! Только на маму вечно кричит и говорит ей, что я плохой… Хочу, чтобы они быстрее развелись!

Слёзы душили, а от резких частых вздохов с новой силой заныли рёбра. Боже, ну что мы за родители? Я так старалась не впутывать Васю в наши склоки, но не справилась даже с такой малостью. Сын этого не заслужил. Неужели Костя не понимал? Или маячащая впереди новая семейная жизнь окончательно застелила глаза? Впервые в жизни я чувствовала себя настолько беспомощной.

— Иди сюда, — шумно вздохнул Волков. Послышался скрип кровати. — Спасибо, что поделился со мной. Всё образуется, вот увидишь.

Я бы тоже с радостью присоединилась к их объятьям, но была лишней на этом хрупком мостике едва зародившегося доверия. Осталось молча давиться слезами под дверью и радоваться, что встреча с отцом всё же сподвигла Васю на откровенность. Пусть и не со мной.

Не знаю, сколько времени я так просидела. Но в какой-то момент свет погас, а затем крепкие мужские руки потянули меня наверх и прижали к быстро вздымавшейся груди, и я наконец дала волю эмоциям.

— Тшш… — успокаивал хрипловатый голос. — Прекрати. Тебе нельзя так плакать.

Гоша был прав. Казалось, голова сейчас взорвётся, но я ничего не могла поделать.

— Я ужасная мать, — с трудом выдавила между всхлипами.

— Глупости, — зарывшаяся в волосы ладонь сжалась чуть сильнее. — Ты чудесная мать. Хочешь… я набью ему морду?

— Нет, я сама…

— Сама набьешь?

У виска раздался смешок, и меня вдруг отпустило. Прыснув в ответ на глупую шутку, я отлипла от Гошиной груди и обнаружила себя сидящей на его коленях в гостиной.

— Ну вот, так гораздо лучше, — ободряюще улыбнулся Гоша и большим пальцам стёр со щёк слёзы. — Не расстраивайся. Ничего суперстрашного не случилось. Юля производит впечатление довольно глупой женщины, так что всё это неприятно, конечно, но предсказуемо. А с Васей я потом ещё раз поговорю и объясню, почему нельзя было молчать.

В работе обычно мне приходилось взывать к рациональности Волкова, одёргивать, когда тот хотел невозможного, и поддерживать в трудные моменты. Теперь мы поменялись местами. И это оказалось чертовски приятно — получать от него то же самое взамен. Просто знать, что за нас он готов пойти и набить кому-нибудь морду.

Согласно кивнув, я положила голову Гоше на плечо и закрыла глаза. Не было смысла себя обманывать — здесь и сейчас мне в первые за долгое время было по-настоящему спокойно. С ним.