Никогда не целуйся с незнакомцем

∙ ГЛАВА 15 ∙
ЭДДИСОН

Я распахнула дверь в спа-салон, выбранный Коко, и меня немедленно провели в раздевалку, где выдали халат и тапочки. Несколько мгновений спустя проводили в отдельную комнату, где моя мать и сестра уже потягивали воду, настоянную на огурцах, в то время как обслуживающий персонал мял и тянул их руки, как тесто для хлеба.

— Вот это жизнь, — вздохнула мама. — О, боже, мне было это нужно.

Мы с Коко обменялись взглядами, незаметно забавляясь тем, как мама притворяется, будто у неё напряжённая жизнь. Её простая жизнь в маленьком городке Дарлингтон, штат Кентукки, работа в офисе агентства недвижимости бледнела по сравнению со стрессом, через который прошли мы, чтобы чего-нибудь добиться. Но мы, как хорошие дочери, ничего не стали говорить.

— Ну, что, теперь у вас есть брат, это так волнительно, — расплылась в лучезарной улыбке мама. — И он живет здесь, в городе! Я имею в виду, если вы когда-нибудь захотите провести с ним время, перекусить, попросить повесить картину – что угодно – я уверена, Уайлдер появится в одно мгновение. Он кажется хорошим мальчиком.

Мне было ненавистно, что она говорила о нём, как о ребёнке, как о дружелюбном соседском бойскауте, всегда готовом протянуть руку помощи или помочь старой леди занести её продукты в дом.

Уайлдер был гораздо большим, чем она думала, и он был гораздо большим, чем я могла объяснить. Боль от разлуки с ним и попытки заглушить сильные эмоции, которые ложились тяжким бременем на моё сердце, только подливали масла в огонь негодования, который так долго во мне горел.

Я была возмущена своей матерью.

А теперь практически ненавидела её.

Хотя, предполагаю, что была к ней несправедлива. Не то чтобы она делала что-то умышленно. Но дело было в том, что она могла заставить любого в мире мужчину жениться на ней. Ну почему это должен был оказаться Винс?

— Я бы хотела оставить кольцо на пальце, — сказала она массажистке. — Не могу перестать смотреть на него. Так приятно снова быть замужем, — она пожала плечами и улыбнулась застенчивой, с ямочками на щеках улыбкой, как будто впервые вышла замуж. — Итак, Дакота, как у тебя дела с Харрисоном?

— Они до сих пор живут вместе, — вставила я.

— Когда ты собираешься перерезать эту пуповину? — спросила мама, качая головой, как будто ей и правда было не наплевать. Всё это было притворством. Так было всегда. — Я была бы рада если бы ты встретила кого-нибудь другого. Мне бы так хотелось снова увидеть блеск в этих больших голубых глазах.

Коко закатила глаза.

— У кого есть время на свидания? Только не у меня. И кто захочет встречаться с женщиной, которая может в любой момент улететь в другой конец страны.

Коко и Харрисон давно и удачно работали вместе, так как он был её продюсером. И летал туда же, куда летала она. Они оба были одержимы своей работой и одержимы друг другом, пока не начались серьёзные проблемы. Коко по-прежнему отказывалась говорить о том, что произошло на самом деле, и это говорило только о том, что всё было плохо.

— Помнишь того парня, с кем ты встречалась в старших классах, кантри-певца, как там его зовут? — мама поморщилась, делая вид, что не может вспомнить. Когда весь мир знал его имя. Бо Мэйсон был величайшим в истории музыки кантри-рок-певцом, который записал за последние десять лет больше платиновых альбомов, чем большинство легендарных исполнителей за всю их жизнь.

— Бо, — произнесла его имя Коко сквозь стиснутые зубы. Она отказывалась говорить о нём почти десять лет, с тех пор как они расстались.

— Да! Бо Мэйсон, — нежно улыбнулась мама, как будто у неё остались о нём только хорошие воспоминания. Я едва помнила Бо, так как была моложе Коко, когда они были вместе, но он был первым, с кем моя сестра познала вкус настоящей любви. И вкус первого настоящего горя. Эти вещи никогда не забываются, сколько бы времени ни прошло. — Знаешь, я слышала, что он уходит со сцены. Окончательно. Ты можешь в это поверить? Он был таким успешным, и вдруг просто захотел бросить всё ради спокойной жизни на родине.

— Рада за него, — закатила глаза Коко. Это было самое большее, что она сказала о нём за последние годы. Если бы меня спросили, я ответила бы, что она до сих пор безумно в него влюблена. Но Коко никогда в этом не признавалась и отказывалась слушать его песни.

— Может, он несчастлив, — я посмотрела через комнату на сестру и могла поклясться, что она пыталась сморгнуть слёзы. Я хотела сказать ей, что она не должна всё время быть такой, как бриллиант: блестящей, красивой и безупречной снаружи и такой твёрдой внутри, что никто не мог её сломать. Иногда можно показать свою уязвимость. — Может, он ищет что-то другое. Кого-то другого…

Коко бросила на меня быстрый взгляд, заставив замолчать.

— Знаешь, Эддисон недавно начала кое с кем встречаться.

— Правда? — мама казалась шокированной. — Пожалуйста, скажи мне, что ты вернулась к этому милому парню Кайлу, — она не знала и половины того, что произошло у нас с Кайлом, и у меня никогда не хватало сил поделиться с ней этим.

— Нет, это не Кайл, — я бросила взгляд на Коко. Мы были квиты.

Служащие спа-салона провели нас в другую комнату, где были установлены три массажных стола.

— О, боже, я просто обожаю хороший массаж, — произнесла с подчёркнутой медлительностью мама. — Винс пытается растирать мне плечи, благослови его Господь, но он делает это не так, как профессионал.

Я бы предпочла, чтобы мой массаж проходил в тишине и спокойствии, но с неспособностью Тэмми Линн слишком долго молчать, это вряд ли сегодня произойдёт. Вдохнув запах эвкалиптового масла, проникающий снизу, я устроилась на мягкой подушке стола, пытаясь ото всего отключиться.

— Ох, девочки! — раздался взволнованный голос мамы, приглушённый из-за подголовника массажного стола. — Я забыла сказать, что мы с Винсом планируем семейный отпуск. Мы подумываем о солнечной Флориде! Он собирается снять нам дом прямо в Коко-Бич. На одну неделю. На всех пятерых. Одна большая счастливая семья. Как вам такая идея?

Это будет пытка. Настоящая грёбаная пытка.

— Мама, у меня не получится отпроситься с работы, — запротестовала я. Находиться рядом с Уайлдером семь дней выше моих сил. Не тогда, когда рана ещё свежа. Отказ от него оставил во мне след, и провести вместе неделю во Флориде было всё равно, что разодрать эту рану. — Мне нужно поговорить с Брендой. Я не знаю…

— Я тоже, — добавила Коко. — Мне придётся согласовать это с сетью. Я не могу ничего обещать.

Мама замолчала. Затем в небольшой комнате, в которой мы находились, эхом раздалось приглушённое сопение. Она плакала. Используя свою истинную сущность, Тэмми Линн удалось заставить нас чувствовать себя дерьмом за то, что мы не дали ей то, что она хотела. Она так поступала всю нашу жизнь.

— На самом деле, — сказала она между всхлипываниями, — это так много для меня значит, если бы вы попытались...

Я застонала. Может, если мне повезёт, Уайлдер не поедет.

— Я постараюсь, мам. Когда вы туда собираетесь?

— Винс ещё прорабатывает детали. Мы подумывали о следующем месяце. Это даст вам достаточно времени, чтобы всё спланировать, — исчезли всхлипывания и представление «О, горе мне». Она снова выглядела счастливой.

Может быть, она действительно хотела, чтобы мы были большой, счастливой семьёй. Может, она действительно полюбила Винса. Может, он действительно делал её счастливой. И, возможно, он станет единственным человеком, который пробудит в ней лучшее – сделает её человеком, о котором мы с Коко всегда мечтали.

* * *

— Девочки, это так много значит для меня, — сказала мама, когда мы вышли из спа-салона. — Вы даже себе не представляете. — Её глаза начали слезиться, когда исчез фасад веселья и бодрости. — Я знаю, что была не лучшей матерью, но я хочу загладить свою вину. И я знаю, что вы никогда не знали своего отца, но Винс готов занять его место. Это немного поздно, но он хочет быть рядом с вами. Мы оба хотим, чтобы у нас получилась семья. И для меня так много значит ваша поддержка.

Мы с Коко переглянулись, практически читая мысли друг друга. Было ли это ещё одно представление? Или она серьёзно? Неужели она действительно решила всё начать с чистого листа?

— Люблю тебя, мама, — Коко обняла её первой, потом и я последовала её примеру.

— Мы с Винсом пробудем в городе ещё несколько дней, — продолжила она. — Если захотите снова встретиться, просто дайте мне знать. Он решил показать мне кое-какие достопримечательности, и для этого запланировал особые вечера. Но, прежде чем мы уедем, я хотела бы увидеть вас снова, девочки. Вы ведь больше не приезжаете домой.

Это была правда. Мы избегали Дарлингтон, как чумы, особенно Коко.

— В любом случае, я дам вам знать насчёт Флориды, — напомнила она, нацепив на лицо улыбку. — Жду не дождусь.

Мама поймала такси, а мы с Коко пошли в другую сторону, желая отойти достаточно далеко, чтобы начать обсуждать наше с Тэмми Линн утро.

— Итак, это было... весело, — сказала Коко, когда мы быстро поспешили на юг от центра города.

— Она выглядит счастливой.

— Она всегда так выглядит. Подожди немного. Как только новизна пройдёт, она начнёт копаться в грязном белье и подаст на развод. Ты ведь знаешь, как обстоят дела.

— Но сейчас, кажется, всё по-другому, Ко.

— Честно говоря, — пожала она плечами, — у меня больше нет ни времени, ни сил, чтобы всерьёз думать о маминой личной жизни. Это утомительно, и мы уже взрослые. Это больше не наша забота.

— Тебе легко говорить, — у меня в кармане зазвонил телефон. Мне не нужно было смотреть на него, чтобы понять, кто это. Он всё утро писал мне, умоляя приехать, чтобы мы могли поговорить. Я достала телефон, чтобы прочитать его последнюю просьбу.

— Боже мой! — Коко заглянула мне через плечо и прочла сообщение. — Я думала, ты собиралась с ним покончить.

— Так и есть. Просто ему тяжело смириться с тем, что между нами всё кончено, — солгала я. Потому что мне было так же тяжело, как и ему.

— Положи этому конец, Эддисон, — Коко засунула руки в карманы узких джинсов и застучала шпильками по цементу. Иногда она бывала холодной и твёрдой, как застывший бетон.

Я хотела сказать ей, что всё не так просто. Что это не может произойти в одночасье. И чуть не призналась, что у меня нет достаточной уверенности в своих силах, чтобы отказаться от лучшего, что когда-либо со мной случалось. Вместо этого я выдала ей свою лучшую фразу: «Я работаю над этим», а потом попрощалась и направилась прямо в квартиру Уайлдера.

* * *

Моими первыми словами, когда я его увидела, были: «Это должно прекратиться».

Однако моё тело абсолютно не желало с этим соглашаться.

Мне хотелось броситься к нему, обхватить ногами его тело и упасть в комфорт его мягких простыней. Хотелось почувствовать его глубоко внутри себя, почувствовать его вкус, запах, раствориться в нем.

Но я ничего из этого не сделала.

Я представила себе где-то там альтернативную вселенную, где мы оба смеялись и играли, как два беззаботных любовника. Где-то там Эддисон и Уайлдер жили в их сказке о любви долго и счастливо, только не здесь и не сейчас.

— Тащи сюда свою горячую маленькую задницу, сейчас же, — прорычал он низким, сексуальным голосом, от которого мои трусики мгновенно увлажнились.

Он твой сводный брат!

Как только двери лифта за мной закрылись, Уайлдер втолкнул меня в прихожую и прижал к стене. Он наклонился и прикусил мою нижнюю губу. Уайлдер никогда не был таким агрессивным, и я предположила, что на него повлияла мысль о том, что он потерял меня навсегда. Может быть, это сделало его в отношении меня более голодным?

Я колебалась между тем, чтобы отдаться ему в последний раз и чтобы остаться на месте.

— Я серьёзно. Мы не можем этого сделать.

— Не говори так, — закипел он. Его дыхание участилось, вырываясь из ноздрей, как у разъярённого быка. — Я люблю тебя, Эддисон. Я, блядь, люблю тебя. И никуда не отпущу. Ты моя.

Его руки взлетели к моим щекам и удерживали их, пока он целовал меня в губы.

— Я не считаю тебя своей сводной сестрой. Нет. Ты моя девушка. Ты единственный человек во всём этом грёбаном мире, который меня понимает.

Я не узнавала мужчину, стоявшего передо мной, мужчину, который так отчаянно цеплялся за меня, как потерпевший кораблекрушение моряк цепляется за тонущую спасательную шлюпку. Уайлдер попятился, провёл рукой по волосам и потянул за их кончики. Его покрасневшие глаза говорили о том, что он, возможно, не спал прошлой ночью, хотя, не мне его винить. Я тоже не смогла заснуть.

Но мне лучше удавалось скрывать такие вещи. Снаружи я превратилась в отполированный камень, способный скрывать глубоко внутри несовершенство, чтобы никто не мог увидеть, что я сломлена. И когда всё, что я хотела сделать, это развалиться на кусочки, остальной мир видел девушку, которая, казалось, держала своё дерьмо при себе. Я была обманщицей.

— Посмотри на меня и скажи, что ничего не чувствуешь, — потребовал он.

Моя нижняя губа задрожала. Сначала я произнесла эти слова мысленно, как будто мне нужно было отрепетировать. Это была ложь, и я это знала.

— Я ничего не чувствую.

Его глаза цвета морской волны остекленели.

— Я тебе не верю. Два дня назад ты была моей. А теперь ты ничего не чувствуешь. Хренова лгунья.

Моё сердце болело за него. За меня. За нас.

— У меня нет выбора, Уайлдер. Если я останусь с тобой, это приведёт к определённым последствиям. Не только для меня, но и для всех. Для моей мамы. Для твоего отца. Для моей сестры.

— О, так ты теперь грёбаная мученица, Эддисон? Что, думаешь, тебе нужно пожертвовать своим счастьем, своей жизнью, чтобы все остальные были счастливы?

— Я не эгоистка, Уайлдер.

Он подлетел ко мне, его тело, словно силовое поле, снова прижало меня к стене, даже не коснувшись. Его губы были всего в нескольких сантиметрах от моих, и я не была уверена, то ли он хочет меня поцеловать, то ли укусить, то ли и то, и другое вместе.

— Ты вся такая святая, Эддисон, и это твоя хренова проблема. Что хочешь ты? А? Чего хочет Эддисон Эндрюс?

Я приоткрыла рот, молча умоляя его успокоить мои мысли своими губами. Это работало раньше, это сработает снова. Я это знала. Если он поцелует меня, ничто другое не будет иметь значения, пусть даже временно. Под своей безупречной внешностью я была слабой женщиной. Мне не под силу оставаться, как моя сестра, неподдающимся разрушению бриллиантом.

— Я хочу тебя.

Я стала разглядывать узоры на бетонно-мозаичных полах и опустила голову, словно заявляя, что моё истинное чувство высосало из меня жизнь. Рука Уайлдера обхватила подбородок, приподнимая мой рот к своему и с каждым поцелуем вдыхая обратно жизнь в мою измученную душу. На меня дождём пролилась его несмирившаяся любовь, и жар его тела заставил окружающий мир исчезнуть. Он подхватил меня за талию, отнёс в свою комнату и осторожно положил на кровать.

Мой разум умолял его остановиться, и только после того, как мы оба оказались обнажёнными, я поняла, что моё тело выиграло эту битву. Его руки прослеживали каждый изгиб моей обнажённой плоти, а язык пробовал на вкус моё возбуждение. Я снова принадлежала ему. Борьба была проиграна едва начавшись.

Нужно было признать поражение.

Но я не могла этого сделать.

Ещё нет.