27 Глава

Марина встретила девушку довольная, подругу она не видела давно, да и созванивались в последнее время девушки редко, но Лина выглядела такой несчастной, что улыбка сползла с лица хозяйки квартиры моментально.

— Бросил? — первый же вопрос она задала в лоб.

Лина тихо вздохнула.

— Можно войти?

Марина подвинулась на проходе и подруга устало прошла внутрь.

Свернула на кухню, где еще не так давно подруга уговаривала Лину попробовать начать новые отношения. Упала на высокий табурет, сумку с вещами безразлично бросила рядом на пол. Марина, шедшая следом за подругой, подняла брошенное и положила на стол. Села напротив Лины, напряженно уставилась на нее, ожидая рассказа. Но девушка молчала. Тупо смотрела на пластик стола, водя по его узорчатому покрытию пальцем, и молчала.

— Бросил? — повторила свой вопрос Марина.

Лина медленно покачала головой.

— Ты бросила?

Она подняла голову. Взгляд, отчаянный и безнадежный, метался от новой плиты к шкафчикам для посуды, упорно не останавливаясь на подруге:

— Марин, одолжи немного денег? Мне на первое время, чтобы хоть где-то пожить.

— Да что у вас случилось — то, Лин? — уже по-серьезному встревожилась подруга.

Девушка упрямо сжала губы и снова уставилась на стол.

Поняв, что таким макаром она ничего не узнает, Марина перевела тему:

— Хорошо, сколько тебе нужно?

— Не знаю, тысяч двадцать, может чуть больше.

Прищурив глаз, Марина оглядела подругу. Бледность была объяснима ее состоянием, но откуда-то появившаяся худоба Лине не шла. Казалось, что она из пышной и эффектной женщины превратилась вдруг в тусклое тощее существо.

Почему она так похудела? Словно ее голодом морили! Или это он над ней так издевался?!

Женщина встала и включила чайник на подогрев. Ничего не говоря, достала линину большую кружку, налила туда заварки и бросила пару кусков сахара.

Лина вцепилась в горячую кружку как в спасательный круг, продолжая все также смотреть в стол.

— Ты обедала?

Она коротко кивнула.

— Ну, хорошо, пей тогда чай и успокаивайся!

Марина поставила на стол вазочку с печением, но Лина к нему не прикоснулась.

— Ехать тебе никуда не надо, нечего по чужим дворам слоняться, — по-матерински грозно проговорила подруга, — Останешься у нас, займешь крайнюю комнату…

— Нет, мне…

— А, ну, тихо! — прикрикнула на нее Марина, — Поговори мне еще! Тебе жить негде, а у нас как раз комната пустует, так что — давай, разбирай свои вещи и устраивайся.

Подруга догадалась, что у девушки стряслось что-то очень серьезное. Лину такой она видела лишь однажды, когда та ушла от мужа. Что же у нее случилось-то? Неужели и этот высокий и богатый оказался такой же сволочью?

Девушка затрясла головой.

— Марин, мне нельзя у тебя оставаться, понимаешь?

— Нет, не понимаю, и не соби…

— Меня могут искать и первым делом пойдут к тебе! А у тебя Лялька! И муж! — перебила Марину девушка, — Я не могу допустить, чтобы они пострадали!

— Мать моя женщина, ты с кем связалась-то? — ахнула подруга. В ее воображении пролетели картины связи Лины с криминальным авторитетом, маньяком и изувером, — Ты поэтому ушла от него?

— Марин, у тебя я не останусь, — не слыша ее вопросов, повторила Лина, — Деньги в долг дашь? Верну быстро, как смогу.

Женщина пристально уставилась на девушку, но та упорно молчала.

Марина глубоко вздохнула.

— Хорошо, я дам тебе денег, но я очень прошу, как устроишься, позвони и сообщи, где ты и что случилось в итоге!

Алина кивнула — конечно, сообщит, но, взяв деньги, быстро подхватила сумку с вещами и попрощалась. Даже чая толком не попила.

А поздно вечером длинный настойчивый звонок в дверь сообщил о приходе еще одного неожиданного гостя.

Марина как раз наливала мужу тарелку супа и от неожиданности дернулась, пролив немного на себя. Переглянулась с мужем, вытерла руки полотенцем и пошла открывать.

На пороге стоял высокий красивый темноволосый мужчина в дорогом деловом костюме и зло спросил у хозяйки, оскалив длинные, очень заметные клыки:

— Где моя Лина?

Жилье себе девушка нашла в небольшом мотеле за МКАДом. Комнатка была небольшая, с дешевой старой мебелью и грязным окном, но с собственным санузлом. Правда, соседи оказались шумные и менялись едва ли не ежедневно, но это Лину устраивало более чем. Они не лезли к девушке с расспросами, а значит, и мало кому смогли бы рассказать о ней. Консьержка ежедневно получала от Лины деньги за прожитый день, и, хоть посматривала на нее с интересом, но не настаивала на разговорах по душам. Мало ли, кто снимает в мотеле жилье.

Первое время она не переставая ревела от жалости к самой себе, из-за разбитого сердца и ненависти к Гюнтеру. Но потом, когда сил на слезы уже не хватало, она просто лежала на кровати и тупо смотрела в стену. Из комнаты девушка выходила, только чтобы поесть в кафешке рядом. Готовили там, конечно, не так изысканно, как Жак, но ее вполне это устраивало. Главное набить желудок очередной пищей, чтобы не ныл от боли. После она возвращалась в свой номер и снова ложилась на продавленную кровать, включая для фона телевизор. Его она почти не смотрела, не было настроения.

Что делать дальше она не представляла.

Через день, выходя из кафе после обеда, девушка наткнулась взглядом на стойку с газетами, в частности, на объявления о всяких магах и оракулах. Мысль пришла к ней в голову мгновенно. Для снятия инициала обращаться к клановым магам бесполезно, они мигом сообщат о ней понтифику, а этого Лина стремилась всеми силами избежать. Еще раз встречаться с высшим девушка не могла. Ей было бесконечно больно вспоминать о любимом мужчине, зная, что она для него стала пустым местом. И как бы он ни старался излечить ее тело, Лина понимала, что Гюнтер был прав. Увидев, что тот сотворил с ней, осознав, что Линой пользовался другой мужчина, Марк не станет больше продолжать с ней близкие отношения. Его гордость этого не позволит. И он прекрасно дал девушке это понять там, в больнице, когда ни разу не заговорил с ней о своей любви, ни разу не дотронулся, не обнял, не поцеловал. Она стала для него грязной, запятнанной как проститутка. И хоть он и понимал, возможно, что в этом нет ее вины, держать ее рядом с собой он не будет.

Их отношениям пришел конец, жестокий и беспощадный.

Лина постоянно вспоминала Гюнтера. Друга, которому она доверяла, ставшего насильником и изувером, почти убийцей.

Почему он так поступил? Ведь ни разу за все время, что они общались, он не показал ни жестом, ни словом, что испытывает к Лине нечто большее, чем дружеские чувства. Но в том доме он с диким остервенением насиловал ее и избивал, ломая ее сопротивление с наслаждением безумца.

За что он с ней так, девушка не понимала.

Лина уже собиралась лечь спать, но за стеной вдруг послышались шум падающей мебели и крики. Стены в мотеле были тонкие, чуть посильнее ткни пальцем — дырка обеспечена. Наверное, опять очередная попойка у соседей, решила она, разбирая кровать ко сну.

Свет в комнате мигнул. В коридоре послышались звуки многочисленных шагов, как будто прошел целый отряд, в соседние двери громко забарабанили и потребовали открыть. За стеной кто-то едва слышно взвизгнул, шум затих. Раздались мужские голоса, грозно о чем-то спрашивающие, им едва слышно отвечали постояльцы.

Лина выключила свет и улеглась на кровать. Наверное, консьержка вызвала полицию из-за шума. Обычное дело, когда речь заходит об алкоголиках.

И только она перевернулась на другой бок, как дверь в комнату постучали и сразу же, не дожидаясь ответа, открыли.

— Миграционная служба! Кто здесь?

В комнате зажегся свет. Лина села на кровати, щурясь на яркий свет и закрываясь одеялом до подбородка.

— Алина?!

Смутно знакомый голос. Мужчина в черном камуфляже прошел в комнату и склонился над девушкой. Она со страхом взглянула в его карие глаза и со стоном уронила голову на колени. Нашли!

В дверном проеме показались еще солдаты в камуфляже с автоматами наперевес, но неожиданный гость закрыл собой дверь и скомандовал им:

— Двигайте дальше, я тут разберусь!

Подошел ближе.

— Мы же тебя по всей Москве ищем!

Матвей, префект северной директории, прошел вперед и уселся на кровать. Оглядел девушку, как будто не веря собственным глазам.

— Что ты здесь делаешь, в этом бомжатнике?

Девушка натянула на себя одеяло.

— Матвей!?

Как ее могли найти? По наводке? Кто-то узнал, где она скрывается? Но кто?

Даже подруге девушка пока не звонила, опасаясь, что та каким-то образом выдаст ее нахождение понтифику.

— Пожалуйста, — вцепилась она в его руку, — Не говорите никому, что вы меня нашли! Я вас умоляю, пожалуйста! Вы меня не видели, ладно? Пожалуйста!

Префект ласково разжал ее пальцы.

— Лина, понтифик с ног сбился, разыскивая тебя! — уговаривал ее Матвей, — Что ты здесь делаешь?!

— Пожалуйста, не говорите!

В дверь снова забарабанили и позвали префекта.

— Сейчас, — крикнул им Матвей и обернулся к Лине. Смерил ее изучающим взглядом, затем быстро рассмотрел комнату, отдельно остановившись на окне.

Комната девушки находилась на третьем этаже и выпрыгнуть из окна, не сломав себе что-нибудь, она явно не смогла бы.

С другой стороны, Матвей боялся, что находясь в стадии полнейшего отчаяния, девушка рискнет на что-то подобное.

— Значит, так, — решил префект, — Я оставлю тебе охрану, чтобы ты опять куда-нибудь не улизнула, а как только разберусь с делами, приеду и мы поговорим еще раз. Ясно?

И не дожидаясь ее согласия, он приоткрыл дверь и крикнул в коридор «Доминик!».

В комнату вошел молодой парень лет двадцати. Темные волосы, черные настороженные глаза, упрямо сжатые губы. Камуфляж сидел на нем как влитой, подчеркивая накаченную фигуру. В руках вошедший держал автомат.

— Глаз с нее не спускать! Не разговаривать, не слушать, не выполнять ее просьб. Захочет в туалет — идешь с ней. Из комнаты больше ни по каким предлогам ее не выпускать! Если сбежит, а она может попытаться, я тебя самого серебром накачаю! Лично!

Доминик кивнул, подтверждая полученный приказ, и вперил в девушку тяжелый взгляд. Оценивающий, бдительный.

— Она с ними, что ли?

— Нет, но она самая ценная находка за сегодня!

Матвей бросил на Лину последний взгляд, призывая ее быть благоразумной, и быстрым шагом вышел из комнаты.

Доминик подтащил к дверям стул, вальяжно уселся на него, положив ногу на ногу, и пристроил на коленях автомат, показывая всем своим видом, что не выпустит, как ни уговаривай.

Матвей приехал часа через три.

В мотеле уже стало спокойно, ничьи крики больше не тревожили сонную тишину.

За это время девушка так и не заснула, лежа, съежившись, на кровати и с тоской глядя на дверь за спиной охранника. То, что Матвей поехал за понтификом, было кристально ясно.

Охранник с девушки не спускал глаз и ни разу за прошедшие два часа не пошевелился, это нервировало Лину больше всего.

Удивленная, что префект вошел в комнату один, а не с понтификом, Лина поднялась и снова села на кровати, кутаясь в одеяло.

Доминик, повинуясь приказу своего начальника, вышел за дверь, а префект уселся на его стул. Оглядел Лину, покачал головой.

— Кто бы мог подумать, что я найду тебя тут!

Лина глянула на него и снова уставилась на свои колени…

— Вы отвезете меня понтифику? — тихо спросила она.

Матвей помолчал.

— Почему ты сбежала? — спросил он, не отвечая на ее вопрос.

Девушка сжала губы и уставилась в одеяло. Расправила складку на нем, огладила рукой край.

— Алина, мне ведь ничего не стоит вернуть тебя Марку немедленно! Он будет счастлив увидеть тебя!

— Я была уверена, что вы приедете вдвоем, — прошептала девушка.

— Это было первой моей мыслью, — согласился с ней мужчина.

— Тогда почему вы этого не сделали?

Он потер подбородок, заросший щетиной.

— Хочу понять, почему ты убежала. Насколько я знаю, ты оставила все деньги, драгоценности, даже одежду и ушла из дома с одним единственным паспортом.

Поняв, что пока встреча с понтификом ей не грозит, Лина чуть расслабилась. Она тоскливо оглядела комнату, как будто надеясь найти в ней подсказку, что отвечать Матвею. Но префект пристально смотрел на нее, ожидая ответа.

— Вы не поймете, Матвей! — качнула она головой, стараясь на него не смотреть.

Он почему-то улыбнулся, довольно хмыкнул и положил ногу на ногу, демонстрируя всей позой спокойствие и уверенность.

— Я не пойму? — переспросил он, — Давай-ка, попробую? Итак, как бы это помягче сказать…. тебе доставил несколько неприятных часов вампир, которого ты считала другом, верно? Второй вампир, твой любовник…

— Бывший любовник, — хмуро поправила его Лина.

— Ага, значит, все-таки дело в самом понтифике, а не в происшествии в целом, как я считал? — с ухмылкой уточнил Матвей.

Он расслабился, чуть развалился на стуле.

— Какими бы причины не были — я не вернусь к нему, — тихо, но твердо произнесла она, — Можете так и передать.

Девушка встала с кровати, заворачиваясь в одеяло, как в тогу, подошла к столу, налила себе из пластиковой бутылки в кружку воды и залпом выпила. Это более-менее привело ее в чувство и помогло собраться с мыслями.

Префект внимательно следил за девушкой. До происшествия она была яркой, живой, эффектной женщиной. Матвей прекрасно понимал, что именно привлекло в ней Марка. Но сейчас он видел лишь ее бледную копию. Лина побледнела, исхудала, из глаз пропал живой огонек.

Мужчина молчал, раздумывая, что делать дальше. Везти девушку в таком состоянии к Марку было неразумно, она либо снова сбежит, либо эта история закончится еще более паршивым образом. И, прежде чем возвращать Лину понтифику, префект хотел все-таки докопаться до причин, побудивших ее уйти, и, если получится, помочь ей разобраться со всем происшедшим.

Наконец, он принял решение и хлопнул ладонями по коленям, вставая.

— Значит, так. Тут ты не останешься — это однозначно. Мало ли кто еще тебя здесь найдет. Пока переедешь ко мне, поживешь у меня в квартире. Там дальше видно будет.

Лина бросила на него испуганный взгляд. В его квартире? что он задумал? Или хочет как…

— Не волнуйся, — он поднял мирно руки вверх, — домогаться тебя я не собираюсь, как и использовать твой талант.

— Обещаете? — она подняла одну бровь.

— Клянусь, — Матвей приложил правую руку к сердцу.

Девушка сделала вид, что обдумывает его предложение.

На самом деле это был лучший вариант из всего, что она могла придумать. Если Матвей пока не будет рассказывать о ней Марку, значит чуть позже можно попросить его помочь ей в другом деле. Он как префект сможет найти для нее мага, чтобы снять инициальную метку.

У кого просить помощи, Гюнтер уже знал. Пауль, его давний друг и собутыльник, глава европейских механиков. Вампир позвонил в Цюрих, уточнил, не собирается ли друг выехать на какой-нибудь симпозиум в ближайшее время и попросился к нему в гости. Пауль не отказал. Он уже знал, что Гюнтеру не удалось вывезти из Москвы ткущую, и с нетерпением жаждал услышать подробности произошедшего.

Гюнтер не замедлил явиться. Друг встретил его крайне недовольным, ведь парень еще и потратил весь экспериментальный препарат, а на какие цели и кому он его отдал, не говорил. Впрочем, Пауль, с головой ушедший в новый проект, не стал сильно наседать на немца из-за такой безмозглой траты редкого наркотика.

Два дня Гюнтер прожил у механика без проблем, а на третий Пауль молча вошел в дом, грозно уставился на Гюнтера и сказал только одно:

— Выметайся!

— Что? Почему? — удивился парень.

— Я тут выяснил, как именно ты пытался вывезти ткущую! — Пауль открыл даже дверь квартиры, чтобы у Гюнтера не возникло сомнений насчет его намерений.

— Она принадлежит мне! — Гюнтер пытался хоть как-то оправдаться перед другом.

— Она принадлежит московскому понтифику, а ты ее едва не угробил! Знай я раньше, как именно ты поступил с ткущей, то даже на порог не пустил бы!

— Что, взыграло благородство? — зло съязвил вампир, понимая, что друг настроен решительно, — А не помнишь, как ты специально подсаживал смертным вирус чумы? Напомнить, какую это вызвало эпидемию?

— Это было в целях эксперимента! — вызверился на него друг, — Зато мы получили лекарство!

— А я бы получил ткущую! — крикнул тот ему в ответ, — Она принадлежит мне, ее инициал не законен!

— Ты бредишь!

— У меня есть заверенная бумага от Гая, что Ветрова — мое обещанное имущество!

Пауль опешил. Обещанное имущество? Ткущая? Как это получилось? Но затем потряс головой, возвращаясь к первоначальной теме разговора.

— Как бы там ни было, ты не имел права с ней так поступать!

Гюнтер закрыл дверь квартиры и сложил руки на груди.

— Неужели стал милосердным к смертным крысам? — он язвительно усмехнулся. Парень до сих пор не верил, что друг готов его вышвырнуть вон из-за какой-то паршивой ткущей.

Пауль взбесился окончательно.

— Она редкий ментал! Ей цены нет! А ты не только едва не прибил ее своей похотью, так еще и наложил на нее глушащий аркан! Она сбежала из дома понтифика, понимаешь?! Где ее теперь искать? По каким подворотням?

— Ты не можешь меня обвинять в том, что она сбежала, это уже надо у понтифика спрашивать, что он с ней делал!

— У понтифика, говоришь? — Пауль вытащил из кейса несколько бумаг, — А ты вот это не хочешь почитать? Ты вообще знаешь, что было с твоим обещанным имуществом до того, как она в клан попала? Черт возьми, Гюнтер, у людей итак тонкая психика, а ты своим изуверством почти довел ее до психиатрической клиники! Думаешь, мы просто так, что ли, эмпатов используем в лабораториях? Как мне теперь с Ветровой работать прикажешь? Она же ткущая, твою мать! Как она будет менять вероятности, если станет сумасшедшей? Что я буду с ней делать? В кубики играть да симфонии слушать? Да и найдут ли??

Он бросил ему листки бумаги, Гюнтер не успел их подхватить и они рассыпались на полу. Парень опустился на колени, подбирая документы и читая их по мере сбора. Его брови то поднимались вверх, то сходились к переносице.

Он сел обреченно на пол.

— Я не знал, она не рассказывала, — он произнес потерянно.

— А с какой стати она должна была тебе рассказывать? Ты ей был лишь другом. Был! — Пауль гневно смотрел на товарища, — И поздравляю, тебя, мой дорогой, ты довел психику девчонки, итак едва держащуюся на соплях, до полного коллапса!

— Я не знал!

— Теперь знаешь!

Гюнтер посмотрел на листки в своей руке. Это был распечатанный отчет Элеоноры по некоему Вадиму Ланевскому, переданному как подопытный экземпляр в подразделение московских механиков личным приказом понтифика. Там же рассказывалась его жизнь, вся, вытащенная при помощи телепата. Рассказ был сухим и по-административному лаконичен, но понять между строк было легко.

— Откуда это у тебя?

— Элеонора — моя ученица, она знает, как я жажду поработать с ткущей и передает мне все, что касается этой девицы! — рявкнул друг, — Может, ты мне скажешь, куда она могла сбежать?

Пауль заходил по комнате, в ярости дергая свою шевелюру:

— Черт тебя возьми, Гюнтер! Вы нашли ткущую! Я так надеялся, что смогу в итоге уговорить Марка дать с ней поработать! Я хотя бы знал, где она живет! А теперь что? Куда она пропала? Где ее искать? У меня столько экспериментов завязано на нее!

Гюнтер снова уткнулся в бумаги.

— И где она теперь?

— Не знаю, — отрывисто бросил ему Пауль, — Но ты…! Ты — скотина, Гюнт! Даже если ее найдут, как с ней дальше работать, объясни мне?! Как?! Мне нужна была ткущая с нормальной психикой, с нормальным адекватным состоянием, чтобы получить правильный результат. Мне не нужна полусумасшедшая истеричка!

Гюнтер поднялся на ноги и отдал отчет Элеоноры Паулю.

— Пошел вон отсюда! — тот резко выхватил документ и убрал обратно в кейс, — На тебя уже объявлен поиск и искать у меня будут в первую очередь! Многие знают, что мы дружим. Деньги я тебе одолжу, но чтобы больше я тебя не видел! Изгадить такой бесценный экспонат! Слов нет!

Гюнтер подавленно отправился в свою комнату.

Что ж, ничего, у него еще есть один козырь, с которым он надеялся выплыть.

А для этого ему нужно в Рим.

Пауль закрыл за бывшим другом дверь и достал телефон.

— Доброй ночи, Марк. Да, это Пауль… Нет, дело очень важное. До меня тут дошли слухи насчет Алины… да, я очень сочувствую девушке, она мне сразу понравилась… Не совсем, я немного о другом, но с ней связано. Видишь ли, Гюнтер раздобыл у меня один препарат, совершенно новая разработка. Я полагаю, что он вколол его вашему эмпату, чтобы тот смог пробить инициал. Да, я об этом и говорю… Нет, это наркотик, вызывающий мгновенное привыкание, поэтому… Нет, Марк, давай об этом после, я не об этом. У Гюнтера было десять доз, значит у Ивана осталось всего… Да, именно. Я буду рад хоть чем-то помочь… Я не догадывался, как он использует…

В Москве Марк через пять минут после разговора с главой европейских механиков направил поиски беглого эмпата по всем существующим в столице наркопритонам.

Лину он нашей по чистой случайности. Матвей возглавлял очередной рейд против Бродяжников, которые пользуясь нестабильной обстановкой в городе, решили порезвится на территории северной директории. И проверяя все придорожные мотели, префект неожиданно наткнулся на сбежавшего инициала понтифика.

И вот уже третий день он наблюдает в собственной квартире за полуживым существом, совершенно безучастным и ни на что не реагирующим.

Первые два дня, когда девушка приехала в квартиру префекта, она лишь сидела молча у окна прямо на подоконнике и глядела в пустоту. С утра Лина вставала с кровати, умывалась и садилась к окну. Ни читать, ни смотреть телевизор, ни интересоваться новостями в интернете она не хотела. Тихая и безмолвная, она равнодушно встречала любые попытки префекта ее хоть как-то растормошить. Ела только, когда мужчина ее об этом спрашивал, побеседовать о культурных новостях отказывалась, лишь сидела и молчала.

В конце концов, это надо прекращать!

Когда Лина и на третий день села на подоконнике, глядя в одну точку, Матвей вошел в комнату, уселся перед девушкой на стул, оседлав его, положил руки на спинку и грозно уставился на свою гостью.

— Знаешь, я бы на месте понтифика привязал бы тебя к столбу и влепил несколько розг. Посильнее, чтобы ты как следует прочувствовала все, — нахмурился префект, глядя на девушку, — Говорят, что через задницу быстрее доходит!

Услышав подобные речи из уст вежливого и обходительного префекта, Лина впервые проявила хоть какие-то эмоции. Она повернулась к нему, удивленно глядя. Может послышалось?

— Да, да, выпорол бы как сидорову козу за твое поведение, — ответил Матвей на ее безмолвный вопрос.

Девушка вспыхнула от возмущения и затаенного стыда.

— Я, конечно, очень вам благодарна за приют, Матвей, но мне кажется…

— Мне кажется, девушка, — префект ее бесцеремонно перебил, — ты слишком привыкла, чтобы с тобой носились как с зеницей ока. Как Марк, к примеру.

— Что!?

Матвей встал со стула и подошел ближе к девушке.

— Да ты посмотри на себя! Сидишь тут и от жалости к себе удавиться готова! — он смерил ее презрительным взглядом.

Лина яростно блеснула глазами на префекта.

— Мне кажется, что это не совсем ваше дело, уважаемый префект, — к ней начала возвращаться привычная язвительность и Матвей поздравил себя с небольшим успехом.

— Правда? Нет, я согласен, что случай, произошедший с тобой, неприятен. Но, — он навис над ней, не давая ей ни спрыгнуть с подоконника, ни хоть как-то отвернуться от него, — это требует, чтобы тебя все жалели? Чтобы ты так себя жалела?

— Хотя бы немного сочувствия не помешало бы, — Лина скривила губы в саркастической гримасе.

Еще больше сарказма, отлично!

— Кому сочувствия? К тебе? Сочувствия в чем? — Матвей решил не отступать от выбранной линии поведения, — Ты, что, умираешь от смертельной и неизлечимой болезни? У тебя все кости раздавлены, а внутренности это сплошное гниющее месиво? — едко поинтересовался префект, — Посмотри на себя, ты же взрослая здоровая девка. Тебя выходили, вылечили, Марк, сильнейший вампир клана, с тебя пылинки сдувает! А ты сидишь тут, наказав его за что-то, и жалеешь себя?

Лина хотела было ответить, но осеклась, услышав последние слова.

— Да, понтифик тебе сочувствует, Лина, — мужчина выпрямился и сложил грозно руки на груди, — Потому что он любит, сильно любит и для него все произошедшее с тобой — это колесование без наркоза. Только я, в отличие от господина понтифика, не понимаю, почему я должен тебе сочувствовать!

Лина слушала префекта и с каждым произнесенным мужчиной словом ей становилось совестней и противней. К самой себе, к своей слабости, к своей лелеемой трагедии.

— Ты ушла от Марка! По какой причине?

— Гюнтер сказал, что….

Матвей громко и нецензурно выматерился.

— Ты сбежала от Марка, потому что тебе что-то там наговорил Гюнтер? — он снова склонился к ней, глядя девушке прямо в глаза, — Алина, ты полная и круглая дура, раз не умеешь отличать слово от дела!! Рейнхарт тебя насиловал, избивал, пил твою кровь. И ты при всем этом поверила в то, что он шептал тебе на ухо? А понтифик обыскал весь город, чтобы найти тебя, вытаскивал своей кровью с того света, когда ты умирала, сидел у твоей кровати… И после всего этого ты просто взяла и ушла от него из-за того, что тебе что-то наговорил Рейнхарт?! Я, откровенно говоря, удивлен, что он тебя ищет! Потому что ты не заслуживаешь его любви! Ты всего лишь безмозглая и неблагодарная дура!

Лина гневно отвернулась от префекта, не собираясь признавать его правоту.

— Гюнтер сказал, что Марк меня не примет после него, что клан не пойдет за понтификом, женщину которого можно…

Матвей перебил ее:

— Ты хоть раз подошла к понтифику? Поговорила об этом? Я его давно знаю, он адекватный вампир! Нет, ты этого не сделала! Куда тебе, ты же лелеешь свое несчастье! Ты просто сбежала, оставив ему лишь клочок бумажки, где написала пару слов!

— А какой смысл говорить, если я и так все видела? — вскричала в ответ девушка, — О чем мне говорить с Марком? Услышать от него подтверждение, что да, он больше не считает меня достаточно чистой для него? Что я теперь использованная шлюха и мне место на улице?

— Он хоть раз тебе об этом сказал? Хоть раз намекнул?

— Мне достаточно того, что он ни разу меня не обнял!

— Значит, у него были весомые причины для этого! Очень весомые! А ты даже не потрудилась подойти и спросить!

— Я спрашивала, понимаете, спрашивала! — Лина захлебнулась в рыданиях, — Я спрашивала! И он не ответил!

Она отвернулась обратно к окну и закрыла лицо руками.

Взрыв эмоций, которого так добивался Матвей, наконец, нашел выход. Лина плакала навзрыд, выплескивая все, что наболело.

— Значит, ты неправильно спрашивала! — прикрикнул на нее мужчина, — Марк не дурак, чтобы вытаскивать любимую женщину с того света и потом так про нее забыть! И то, что Гюнтер считает по поводу его лидерского статуса — совершенно не значит, что сам Марк думает так же! В отличие от твоего бывшего дружка, он прожил слишком долго, чтобы суметь разобраться в том, что для него действительно важно!

Нужно еще сильнее выдавить эту проклятую депрессию, иначе сегодняшняя работа просто насмарку будет.

Матвей заходил по комнате, заложив руки за спину.

— Ну и что тебе Гюнтер еще говорил?

— Что я его имущество, — зло ответила ему девушка.

— Ну, отлично… Имущество… И что? Ты себя ощущаешь этакой вещью, которую захотел — сломал, захотел — подарил?

— Нет, конечно, нет, — Лина всхлипнула, успокаиваясь, и покачала отрицательно головой, — Но и Марк говорил, что я ему принадле…

Матвей снова подскочив к девушке.

— Да пойми ты, дурья башка, чей бы инициал у тебя не стоял, ты не вещь, ты взрослый самостоятельный человек. Точнее, взрослая самостоятельная дура! Ты мстишь понтифику за его любовь вместо того, чтобы найти и уничтожить настоящего виновника! Или ты хочешь сказать, что Рейнхарту удалось тебя сломать? Что он сумел сделать из тебя игрушку? — он поднял к себе ее голову за подбородок и взглянул в заплаканные глаза.

В глазах Лины начала зажигаться злость, но она молча слушала префекта.

— Сумел? — он почти прокричал свой вопрос.

— Нет! — в ярости же крикнула ему в ответ девушка и выдернула голову из его рук.

— Отлично, — Матвей ударил ее по плечу, одобряя, — Тогда найди его, девушка, и докажи, что ты не его вещь! И заодно отомсти ему за все, что он с тобой сделал!

Лина хотела что-то ответить, но Матвей не успокаивался:

— Я бы на твоем месте давно бы взял его вероятности и шандарахнул по ним капитально, так чтобы ему мало не показалось, чтобы он навсегда запомнил, как трогать ткущую, а ты, вместо этого, сидишь тут и нюни разводишь!

Мужчина встал как вкопанный и уставился на девушку. Та снова отвернулась к окну, и префект так и не понял, дошло ли до нее, что он пытался до нее донести, или нет. Видя, что сказать ему больше нечего, он развернулся и направился к двери.

— Матвей, — позвала его девушка. Он остановился и обернулся.

— Спасибо, — впервые за эти три дня он увидел живую и яркую улыбку девушки.

Пару раз, когда ему срочно надо было решить некоторые вопросы, Матвей приезжал к понтифику в больницу и видел, что девушка изменилась в худшую сторону и каким обреченным взглядом следит за ней Марк. Теперь Матвей мог за себя порадоваться. Ему удалось, если не вернуть ей привычное жизнерадостное состояние, то хотя бы избавить ее от безжизненности и отчаяния.

Если повезет, то Лину он отправит обратно к понтифику не аморфным существом, а полноценной и здравомыслящей женщиной, какой она и была раньше.

Ну и себя заодно не забудет.

На следующий день Матвей привел с собой женщину, нейтрального эмпата, работающую с подобными случаями, и она потихоньку начала помогать Лине справиться с ее депрессией.

Дела пошли на лад.

Правда, единственное, что не нравилось префекту — Лина категорически отказывалась вернуться к Марку. Она даже попросила Матвея поговорить с нейтралами по поводу снятия инициала, мол, если понтифику она и правда так важна, то он поставит ей клеймо повторно. Префект отказался.

Эта дурость, как он выразился, была противозаконна и Матвей не собирался совершать подобные действия. Он слишком дорожил своей шкурой.

Терапия Матвея сделала с девушкой то, что не могли долгие часы бесед с психиатром. Он сумел задеть за живое и вернуть Лине радости жизни. Девушка снова стала веселой и общительной, к ней вернулись здравый смысл и язвительный цинизм, которого иной раз префект даже побаивался, так как язычок у нее был зачастую чересчур острым.

Лина в благодарность решила хоть немного внести уюта в холостяцкий дом префекта и стала временной домохозяйкой для него. Уборка, стирка, глажка, поливка цветов, все, что необходимо было делать для обеспечения комфортной жизни одинокого мужчины. Правда, на улицу Матвей ее просил все-таки не выходить. Мало ли кто может заметить ее.

Девушка пару раз поинтересовалась у Матвея, что происходит в резиденции, не упоминая каких-либо имен, на что префект ей сухо отвечал, что Марк ее разыскивает, война с Орденом продолжается, и это все, что ей нужно знать. Меньше знаешь — крепче спишь, всегда добавлял он в конце. Не сказать, что это успокаивало девушку, но больше ей получить информацию было не от кого, Матвей запретил даже выходить в сеть под собственными, известными всем, логинами, чтобы не раскрыть свое местонахождение. Только анонимно и только читать, никакого общения.

Однажды Матвей поинтересовался:

— Лина, вы — ткущая. Почему же вы не изменили собственную вероятность, чтобы избежать той неприятности?

По взаимному молчаливому согласию, они никогда больше не упоминали ни заброшенный дом в Подмосковье, ни того, что в нем произошло с девушкой. Всегда лишь «неприятность» или «происшествие».

Девушка положила на стол полотенце, которым вытирала посуду, вымытую после собственного обеда, и ответила:

— Гюнтер в начале зимы отвозил меня к Раде, — Матвей на это коротко кивнул, он помнил, что Раду упоминали на Совете клана, когда Эстебан поднял вопрос инициала Лины. — Она дала мне выбор, либо снимает с меня «Молебен молчания», который вызывал у меня дикие головные боли, либо — «Щит Габриэля», чтобы я не могла изменить свою собственную жизнь. Я выбрала «Молебен».

— Интересный выбор, — задумчиво потянул префект, — И почему именно его? Вы же могли сначала снять «Щит», а затем с помощью дара изменить свою вероятность так, чтобы и «Молебен» вам не причинял вреда.

Лина ошарашено на него уставилась.

— Мда, видимо этот вариант вам в голову не пришел, — ухмыльнулся Матвей.

Девушка согласно кивнула головой.

— Да, об этом я не подумала. Но, я думаю, что это не все. Помните тот случай в «Странном месте»?

— Это где произошел теракт Ордена, но все выжили? Да, интересная была история, многие задавались вопросом, как это случилось.

Лина многозначительно усмехнулась.

— Вы? — удивился мужчина, — Это была ваша работа?

Девушка кивнула головой.

— Я там совершенно случайно оказалась, ну и подумала, а почему бы не помочь таким чудесным жизнелюбивым вампирам, несущим благодать и милосердие на нашу бренную землю, — по-доброму съязвила девушка.

Матвей лишь поднял бровь, побуждая ее рассказывать дальше.

— Там было все не так просто, — пустилась Лина в воспоминания, — Я ничем не могла помочь, теракт произошел бы в любом случае, но я силой создала новую вероятность, где не было погибших и сильно пострадавших.

Она с видимым удовольствием наблюдала за отвисающей челюстью префекта.

— Не знал, что ткущие на это способны.

Девушка удовлетворенно кивнула.

— Обычные — нет. Я — способна, — и чуть погодя, добавила, — Знали бы вы, как мне потом за это влетело от… — она на мгновение запнулась, — понтифика и от Авраама Моисеевича. Такой был скандал!

Она закатила глаза.

— Но учитель предупредил меня, что мои действия обязательно дадут Откат, ответ по инерции равный силе изменений. Я думаю, что это он и был.

Префект задумался.

— А почему вы так считаете?

Девушка лишь пожала плечами.

— Сказала бы, что банальная интуиция, но что-то подсказывает мне, что с подобным я уже сталкивалась. Уж слишком неожиданным было это…происшествие.

И она рассказала префекту историю своей дружбы с орденской магичкой.

Загрузка...