Ночи с бессмертным

Линси Сэндс

Ночи с бессмертным

Аржено — 24

Глава 1

— Abs!

Эбигейл Форсайт как раз вошла в бар, оформленный в стиле кантри и вестерн, когда услышала этот крик. Найти обладателя глубокого баритона оказалось несложно. Джет был шести футов и шести дюймов, когда босиком. В своих же ковбойских сапогах он был на голову выше всех остальных посетителей бара. «Черт, он на голову выше большинства людей», — подумала она.

Заметив своего темноволосого друга, стоящего у двух пустых стульев в конце бара, Эбигейл обнаружила, что ее губы тронула искренняя улыбка. Это случилось впервые, по крайней мере, за три месяца, и она немедленно направилась в сторону Джета, внезапно страстно желая нежных объятий, которые, как она знала, не заставят долго себя ждать.

— Ах, малышка, — простонал Джет, наклоняясь, чтобы обнять ее, как только она подошла к нему.

Это было все, что он сказал, но комок внезапно застрял у нее в горле, и Эбигейл не могла говорить, поэтому она просто молча обняла его в ответ. Как обычно, объятия продолжались дольше, чем обычно между друзьями, но Эбигейл не возражала. Она просто положила голову ему на грудь и глубоко вздохнула.

— Дай-ка я посмотрю на тебя, — сказал Джет через мгновение и схватил ее за плечи, чтобы отодвинуть на шаг назад.

Эбигейл подняла голову и посмотрела на него. Ее глаза с любовью прошлись по тонким линиям его знакомого лица. Он выглядел старше. Но тогда и она тоже. Хотя они каждую неделю добросовестно писали друг другу, она не видела Джета уже три года. Он был в чужих краях, летал на истребителях Военно-морского флота, в то время как она была здесь, в Техасе, ухаживая за своей матерью до самой ее смерти.

— Мне было так жаль слышать о твоей маме, Abs, — внезапно сказал Джет, как будто его мысли были такими же, как и у нее. — Она всегда была добра ко мне. Я был о ней высокого мнения. Ты же знаешь.

Эбигейл кивнула.

— Я был бы рядом с тобой на ее похоронах, если бы не был за границей, но на флоте меня не отпустили и я вернулся домой через неделю, — сказал он с сожалением.

— Я знаю, — заверила она его, выдавив улыбку.

— Она была лучшей, Abs.

— Да, была, — согласилась Эбигейл, ее голос стал хриплым, а глаза наполнились слезами. Боясь, что если они не сменят тему, она будет рыдать, как ребенок, она посмотрела на бар и заставила себя улыбнуться. — Мне нужно выпить.

Она оглянулась и увидела, что Джет наблюдает за ней. В глубине его глаз была тревога, и она отвернулась, чувствуя себя дискомфортно, точно зная, что он видит. Ее кожа была бледной и покрытой пятнами, глаза налиты кровью с темными кругами под ними, и у нее много лишнего веса, которого не было в последний раз, когда они видели друг друга. Все это было результатом того, что она провела последний год, мало что делая, но наблюдая за своей матерью, когда она исчезала под разрушительным воздействием рака. Эбигейл всегда носила с собой лишние десять-двадцать фунтов. Она была более пышной, чем нравилось обществу, но три года, прошедшие с тех пор, как ее матери поставили диагноз рак груди, сослужили ей плохую службу. Другие, возможно, и истощились бы от напряжения, но Эбигейл набрала добрых тридцать фунтов, превратившись из пышечки в просто толстуху. В лучшие времена она ужасно стеснялась этого, да и сейчас, когда Джетро Лэсситер оглядывал ее и рассматривал, Эбигейл с болью осознавала, как плохо она, должно быть, выглядит.

— Выпьем, — вдруг сказал он. — Давай, сними с себя груз.

Глаза Эбигейл расширились, и она подавила испуганный визг, когда мужчина схватил ее под руки и, подняв, посадил на барный стул. Он поднял ее, словно она весила чуть больше перышка, но она знала, что это не так, и сморщила нос, когда он занял пустой барный стул рядом с ней.

— Продолжай в том же духе, и ты что-нибудь себе повредишь, — сухо сказала она, опершись локтями о стойку. — Тогда тебе придется взять отпуск и потерять работу, к которой ты только что приступил.

Джет только фыркнул и потянул за рюкзак, все еще висящий на ее спине. — Сними это. Мы поставим его на пол между нами.

Эбигейл сняла ремни с плеча и позволила ему снять рюкзак. Она смотрела, как он поставил его на пол между стульями, а затем огляделась, когда веселый голос спросил: — Что будете заказывать?

Симпатичная молодая блондинка в обтягивающей футболке с логотипом бара теперь стояла по другую сторону стойки. «Она обаятельно улыбнулась им, или, по крайней мере, Джету», — подумала Эбигейл, заметив, что ярко-голубые глаза и пышная грудь женщины направлены исключительно на него.

Джет слабо улыбнулся женщине, но затем повернулся к Эбигейл. — «Long Island Iced Tea»?

Эбигейл фыркнула. Это был их любимый коктейль три года назад на его прощальной вечеринке, когда он ушел, чтобы стать пилотом на флоте. Они пили до самого рассвета, еще долго после того, как все остальные покинули вечеринку. Эбигейл заплатила за это на следующий день, проснувшись с убийственным похмельем. Та ночь была приятным воспоминанием. На следующий день, который она провела, вися над унитазом, это уже не было так приятно.

— Пошли, — поторопил он. — Я думаю, тебе нужно немного расслабиться. Один «Long Island Iced Tea», и мы перейдем к чему-нибудь менее смертоносному.

Эбигейл слабо улыбнулась его льстивому тону, но затем пожала плечами. — Какого черта!

— Какого черта, — согласился он с усмешкой и повернулся к барменше. — Леди «Long Island Iced Tea», а мне, пожалуйста, глоток пива, мэм.

— Эй! — запротестовала Эбигейл.

— Я за рулем, — объяснил Джет, потом ухмыльнулся и добавил: — Кроме того, твой коктейль — нежный напиток.

Эбигейл нахмурилась. — Насколько я помню, эта выпивка надрала тебе задницу в прошлый раз.

— Да, — засмеялся он. — Боже, как же мне было жаль на следующий день. Первый день в учебном лагере не лучший день, чтобы страдать от похмелья.

Эбигейл слабо улыбнулась. — Могу себе представить.

— Нет. Я совершенно уверен, что ты не можешь, — заверил он ее с гримасой.

— Ну, твои письма были довольно описательными, — весело сказала она. — Тяжело, да?

— Трудно описать, — сказал Джет, но не стал дальше распространяться на эту тему, а повернулся, чтобы улыбнуться официантке и поблагодарить ее за выпивку.

Эбигейл с любопытством посмотрела на Джета, когда он расплачивался за выпивку. Служба на флоте изменила его. Когда она видела его в последний раз, он был высоким, но слишком худым и жилистым. Тогда он был «весь в руках и ногах», как она помнила, но не теперь. Он возмужал и стал выше ростом. Ее лучшим другом был теперь сильным, красивым парнем, уверенным в себе и даже немного развязным. Флот творил с ним чудеса, и она даже завидовала ему.

Болезнь и смерть матери сделали с ней прямо противоположное, лишив ее прежней внешности и уверенности в себе, оставив неприятное ощущение.

Подавленный вздох сорвался с ее губ, Эбигейл придвинула свой напиток ближе и сделала глоток, спрашивая себя: «Какого черта она здесь делает?». Это ведь казалось хорошей идеей, когда Джет написал и сказал, что его время на флоте закончилось, и он принимает предложение о работе в Сан-Антонио, и она должна приехать навестить его. За последние три года, с тех пор как он окончил колледж и поступил на флот, они написали друг другу много писем, но, похоже, так и не смогли встретиться лицом к лицу. Их расписание просто никогда не позволяло этого. Выбор Эбигейл медицинской школы на другом конце страны поначалу мешал им. Она могла бы увидеть его, когда он был дома в отпуске после окончания учебы в школе. Эбигейл вернулась, чтобы ухаживать за матерью, но та к тому времени оставила свой родной дом в их маленьком городке и переехала в Остин, чтобы быть ближе к больнице, где получала химиотерапию. Отпуск Джета был слишком коротким, чтобы он мог навестить своих родных и ее в Остине одновременно. Да и не то чтобы в крошечной однокомнатной квартирке, где жила ее мать после переезда, нашлось бы для него место. Эбигейл уже занимала диван, и Джету пришлось бы спать на полу.

Подняв глаза, она увидела свое отражение в зеркале за стойкой бара и поморщилась. По правде говоря, Джет навестил бы ее в любом случае. Ему бы даже спальный мешок на полу не помешал. Это она придумала оправдания, почему он не должен этого делать. Она не хотела видеть его, или, точнее, не хотела, чтобы он увидел ее и то, как сильно она изменилась. Единственная причина, по которой Эбигейл встретилась с ним сейчас, была… что ж, ей больше некуда идти. Ее мать, единственная семья, которая у нее была, умерла и похоронена, и с тех пор Эбигейл провела последний месяц, обустраивая свои дела. Это означало оплату медицинских счетов, которые съели всю страховку ее матери, плюс большую часть фонда на оплату учебы, который мать кропотливо создавала для нее за годы до того, как заболела.

Эбигейл осталась с квартирой, полной сувениров и мебели, и небольшой суммой денег. Она собиралась провести эту неделю так, чтобы выяснить, что, черт возьми, делать с остальной частью ее жизни.

О том, чтобы окончить медицинскую школу, не могло быть и речи. На это нужны деньги. Но она понятия не имела, какую работу может получить выпускник медицинского колледжа. Или где она будет жить. Ее жизнь в тот момент была полнейшим беспорядком.

— Итак, — сказал Джет, когда официантка удалилась, чтобы заняться другими посетителями.

Эбигейл оторвала взгляд от своего непривлекательного отражения и осторожно посмотрела на лучшего друга.

— Насколько все плохо? — серьезно спросил он.

Она сжала губы и, пожав плечами, вернулась к своему бокалу. — Я выживу.

— В последнем письме тебя беспокоили медицинские расходы. Страховка твоей мамы покрывала их? — спросил он.

— В основном, — пробормотала она.

— А остальное? — спросил он. — Сколько ты еще должна?

— Ничего, — заверила она его, выпрямляясь. По крайней мере, хоть что-то. Она не тонула в море долгов.

— Хм, — пробормотал Джет, и она посмотрела в его сторону, чтобы увидеть, что его глаза сузились. Она не удивилась, когда он спросил: — Как?

Эбигейл нахмурилась и отвела взгляд, но через мгновение призналась: — Мой фонд.

— Черт возьми, Abs, — пробормотал Джет. — Твоя мать разозлилась бы, узнав, что деньги, которые она столько лет откладывала, были потрачены не на учебу.

— Да, хорошо, что она не дожила до этого, а? — неловко пошутила она и не очень удивилась, когда Джет не засмеялся. На самом деле это была не шутка, и, по правде говоря, она отдала бы все, чтобы вернуть мать, будет она злиться или нет. Она отдала бы все, что у нее есть, включая тело и душу. Боже, она так скучала по этой женщине. Это просто несправедливо.

— Сколько осталось? — мрачно спросил Джет, прервав ее размышления, прежде чем она успела разрыдаться.

Эбигейл поколебалась, затем полезла в карман и вытащила пачку банкнот. Денег было немного. Она знала. Она пересчитала их несколько раз, надеясь, что они каким-то образом удвоятся, как рогатые кролики, если оставить их одних в кармане.

— И это все? — с тревогой спросил Джет, сгребая банкноты и быстро пересчитывая их.

— Эй, по крайней мере, я не по уши в долгах и не должна расплачиваться с бесполезными ублюдками, которые убили мою мать, — заметила она с притворным добродушием.

Когда он посмотрел на нее, Эбигейл пожала плечами и горько добавила: — В конце концов, ее убил не рак, а эта дурацкая дорогостоящая химиотерапия. Каждый раз, когда она ее получала, плевра вокруг легких наполнялась жидкостью, сдавливая легкие. В конце концов, она задохнулась после химиотерапии.

— Ах, милая, — Джет обнял ее так крепко, что чуть не стащил со стула к себе на колени. — Мне очень жаль.

Эбигейл боролась со своими эмоциями, борясь со слезами, которые хотели вырваться наружу. Как только ей показалось, что она контролирует их, она откинулась назад и иронично улыбнулась. — Я же сказала, по крайней мере, у меня нет долгов.

— Да, это так, — пробормотал он, но его голос звучал не счастливее, чем ее. Они замолчали на мгновение, каждый из них взял свои напитки и потягивал их. Через мгновение Джет поставил пиво обратно на стойку и спросил: — Продай мамину квартиру и…

— Мама не покупала квартиру. Она сняла ее после того, как продала дом, — перебила Эбигейл, — она использовала деньги от продажи дома, чтобы оплатить расходы. Это единственная причина, по которой я сейчас свободна от долгов.

Джет пробормотал проклятие, которое, должно быть, выучил на флоте. Насколько она помнила, он никогда не ругался так грубо. Его мать вымыла бы ему рот с мылом. Как и ее мать. Мардж Форсайт всегда смотрела на Джета как на сына, которого у нее никогда не было.

Эбигейл посмотрела, как он поднес пиво ко рту и выпил порядочное количество. Затем он осторожно поставил его обратно на стойку и спросил: — Хорошо, так что ты собираешься делать с ее квартирой и всеми ее вещами?

— Я уже позаботились об этом, — заверила она его. — Я все упаковала и отправила в хранилище. И я заплатила арендную плату за склад на следующие шесть месяцев вперед.

— Это было умно? — с беспокойством спросил он. — Ты могла бы платить ежемесячно и использовать деньги сама.

— Это не так уж и много. Я бы не покрыла даже месячную арендную плату за квартиру, — заверила она его, а затем пожала плечами и добавила: — Кроме того, я не хотела рисковать и потерять все, если пропущу платеж. Я надеюсь, что к тому времени, как пройдет шесть месяцев, я смогу позволить себе дополнительные расходы. Или что у меня будет место, куда я смогу перевезти ее вещи.

— Хорошо, — тихо сказал он и сделал еще глоток. На этот раз, поставив кружку, он объявил: — Ну, ты можешь остаться со мной, пока не встанешь на ноги.

Эбигейл замерла. Это было такое щедрое предложение, и такое милое, но она не собиралась использовать своего друга. «Я приеду на неделю, а потом уеду, независимо от того, что буду делать дальше», — решила она. Но прежде чем Эбигейл успела сказать это, Джет добавил: — Мы должны придумать, как тебе вернуться в школу. Ты должна закончить учебу и стать врачом.

Эбигейл нахмурилась и призналась: — Я больше не уверена, что хочу быть врачом.

— Что? — закричал он. — Ты хотела стать врачом еще в начальной школе. Ты говорила об этом без остановки.

— Да, но это было до того, как я поняла, что врачи бесполезны, — сердито сказала она.

— Abs … — печально сказал Джет.

— Это правда, — отрезала она. — Они ни черта не могли сделать для мамы. Они даже не могли предотвратить ее страдания. Может быть, их дурацкие наркотики и немного сняли напряжение, но она все еще была в агонии.

— Но это не значит, что ты не можешь помогать людям как врач, — возразил он. — Только не занимайся онкологией или как там это называется. — Когда она просто нахмурилась, глядя на свой коктейль, он добавил: — Abs, у тебя остался только один год до окончания медицинской школы…

— Два, — поправила она. — Я бросила учебу на третьем курсе. Мне снова придется работать целый год… если меня вообще допустят. Так что это будет два года медицинской школы.

— Ладно, два года в школе, и ты можешь стать врачом.

— Не совсем, — печально сказала она. — Мне потребовалось бы два года учебы, а затем, по крайней мере, три года ординатуры, прежде чем я смогла бы получить лицензию и назвать себя врачом.

— Abs, — торжественно произнес Джет. — Ты не можешь выбросить шесть лет учебы. Ты должна закончить это и получить докторскую степень. Это то, чего хотела бы твоя мама.

Эбигейл поморщилась и сделала еще глоток. Поставив стакан на место, она сказала: — Вытащил карточку мамы? Это несправедливо.

— Жизнь несправедлива, детка, — серьезно ответил он. — Если бы это было так, твоя мама сидела бы здесь и ругала бы тебя за то, что ты не закончила учебу.

Эбигейл опустила голову и невидящим взглядом уставилась на свой стакан. Он был прав. Мать всегда гордилась ее решимостью стать врачом. Она была ужасно расстроена, когда Эбигейл настояла на том, чтобы «взять академический отпуск», чтобы ухаживать за ней. Только обещание, что она окончит школу позже, успокоило ее.

— Ладно, — вдруг сказал Джет. — Достаточно того, что сейчас. У тебя была тяжелая пара лет, и я не должен был давить на тебя. Давай заключим сделку.

Эбигейл вопросительно посмотрела на него.

— На следующей неделе ты будешь просто отдыхать со мной. Мы решим, как вернуть тебя в медицинскую школу после этого, но сейчас тебе нужно немного отдохнуть и повеселиться. Договорились?

— Договорились, — с облегчением согласилась она.

— Хорошо. — Он поднял свою кружку, она подняла свой стакан, чтобы чокнуться с ним, и они оба выпили.

— Итак, какие планы на неделю? — спросила она, когда они поставили свою пустую посуду. — Кстати, как ты убедил работодателей предоставить тебе свободное время на неделю, когда ты только начал?

— Я и не просил, — признался Джет, и когда ее лицо стало встревоженным, он рассмеялся и сказал: — Я думал, ты сможешь работать со мной.

— Ты грузовой пилот, — заметила она. — Как я могу работать с тобой?

— В грузовых самолетах есть места спереди. Ты можешь полететь со мной, и мы можем совершать однодневные поездки по тем захватывающим и экзотическим местам, куда я полечу.

«Это звучит не слишком уж и плохо», — подумала она и спросила: — А твой босс не будут возражать?

— Не знаю, волнует его это или нет, но я не собирался ему говорить, — пожал плечами Джет, а потом добавил: — Его нет со мной в кабине самолете, так откуда ему знать?

— Хм, — пробормотала Эбигейл. Она не хотела, чтобы у него были неприятности. С другой стороны, она не хотела сидеть одна в его квартире и беспокоиться о своем будущем в течение следующей недели.

— В какие интересные и экзотические места вы летаете? — спросила она с интересом.

— Ну, завтра я свободен, но на следующий день у меня рейс в Квебек.

— Канада? — спросила она с отвращением. — Ты считаешь это экзотикой?

— Это чужая страна, — сказал он, защищаясь.

— Едва ли, — сухо ответила она.

— Они говорят по-французски, — возразил он.

— Едва, — повторила она. — И сейчас зима. Там будет чертовски холодно.

— Да ладно, будет весело, — заверил он ее. — Мы там никогда не были, и, должно быть, там есть что-то интересное. Кроме того, нам нужно убить там всего один день, а потом я снова загружусь и полечу в Чикаго.

— Все лучше и лучше, — простонала она.

Джет рассмеялся и, наклонившись, толкнул ее плечом. — Мы повеселимся, обещаю. Мы с тобой в кабине, прикалываемся и смеемся… все будет как в старые добрые времена.

— Да, — сказала она с медленной улыбкой. Она скучала по смеху с Джетом. Он был своего рода постоянным другом/приемным братом в течение средней школы и первых четырех лет колледжа. Трудно поверить в это, когда она смотрит на него сейчас. Никто бы не принял его за друга. Джет определенно был настоящим мужчиной. Если бы он не был ей как брат, она могла бы даже сама влюбиться в него. Эта мысль заставила ее слабо улыбнуться, когда она спросила: — Так какое экзотическое место следует за Чикаго?

— После Чикаго, это… — он замолчал на полуслове и полез в карман, когда звук гитары достиг их ушей. Вытащив телефон, он посмотрел на дисплей, его брови поднялись. — Мой босс. Должен ответить.

Эбигейл понимающе кивнула и наблюдала, как он нажал кнопку ответа, поднес телефон к уху и встал, чтобы отойти на несколько шагов.

— Принести тебе еще? — спросила блондинка-барменша, внезапно появившись с другой стороны бара. Эбигейл повернулась, чтобы взглянуть на женщину, заметив, что она смотрит на Джета, задавая ей вопрос. В таком случае она не очень удивилась, когда женщина не дала ей возможности ответить, прежде чем спросить то, что она действительно хотела знать. — Итак, твой друг свободен?

Эбигейл подумала, что это оскорбительно, что женщина даже на минуту не подумала, что она может быть девушкой Джета, но пропустила это мимо ушей и просто призналась: — Насколько я знаю, он ни с кем не встречается.

— Вот как? — Блондинка посмотрела на нее. — Ты думаешь?..

— Abs, нам пора.

Эбигейл и барменша удивленно обернулись, когда Джет внезапно вернулся.

— Неужели? — спросила она, нахмурившись, когда он наклонился, чтобы поднять ее рюкзак.

— Да. — Выпрямившись, он столкнул ее со стула и быстро повел к выходу.

— Почему? — спросила она с недоумением, бегом еле поспевая за его длинными шагами. Ей всегда приходилось бежать трусцой, чтобы не отстать от Джета. Его ноги были почти в два раза длиннее ее маленьких ног, и ей приходилось делать по два шага на каждую его ногу.

— Нашел работу, — объявил он с усмешкой.

— Сейчас? — удивленно спросила она. — Но я только что приехала. Я даже не видела твою квартиру.

— Знаю, и из-за этого я чуть было не отказался, но потом Боб сказал, куда идет груз, и я решил, что нам пора двигаться.

— Куда? — сразу спросила она. Он сиял так ярко, что она знала: это должно быть хорошее место, определенно лучше, чем холодная Канада или Чикаго.

— Как насчет пары дней на пляже в Каракасе?

— Венесуэла? — испуганно вскрикнула она.

Он остановился у выхода и неуверенно посмотрел на нее. — Что не так с Венесуэлой?

— На прошлой неделе я читал статью, в которой утверждалось, что Венесуэла — мировая столица киднеппинга или что-то в этом роде.

— О, п-ф-ф-ф, — ответил он, распахивая дверь и выпроваживая ее из бара. — Ты будешь со мной. Я позабочусь о твоей безопасности. И Боб так отчаянно хотел найти пилота для этого полета, что согласился освободить меня от Квебека. Мы можем провести там пару дней. Это дает нам время побродить по пляжу, посмотреть достопримечательности. — Внезапно остановившись, он отвернул ее от себя и помог снова надеть рюкзак. — Это определенно более экзотично, чем Квебек, верно?

— Верно, — ответила она и иронично усмехнулась, полагая, что беготня и осмотр достопримечательностей не так уж плохи. Впрочем, пляж ее не слишком интересовал. Не в том состоянии, в котором она была. Тем не менее, это может быть весело.

— У тебя ведь есть паспорт? — внезапно спросил он. — Пожалуйста, паспорт.

— Да. Я даже взяла его с собой, — заверила она его. Эбигейл не думала, что он ей понадобится, но оказалась умнее, взяв его с собой на встречу.

— Хорошо, хорошо, тогда все в порядке, — радостно сказал он, заканчивая с ее рюкзаком. — Надень это.

Эбигейл повернулась и посмотрела на шлем, который он протягивал. Ее взгляд скользнул к мотоциклу позади него, и ее глаза недоверчиво расширились. — Ты думаешь, я поеду на нем?

Она ожидала увидеть машину, может быть, даже пикап, но мотоцикл? Куда подевался ее старый, слегка глуповатый друг Джетро? Очевидно, он вырос и превратился в Джета — искателя приключений.

— Тебе понравится, — заверил ее Джет, надевая шлем ей на голову. Покончив с этим, он быстро надел свой шлем, перекинул ногу через мотоцикл и посмотрел на нее через плечо. — Быстрее. Это экстренный рейс. Мы должны добраться до ангара как можно скорее.

— Что за чрезвычайная ситуация? — спросила Эбигейл, осторожно забираясь на сиденье позади него. Ради всего святого, он летал на грузовом самолете. Какой экстренный полет может быть для грузового самолета?

— Не знаю, — признался Джет, заводя мотоцикл. Повысив голос, чтобы быть услышанным с работающим двигателем, он добавил: — Я предполагаю, что это срочные отгрузки. У клиента есть свой самолет, но он сломался, и им нужно как можно скорее доставить груз в Каракас. Это единственная причина, по которой я полечу. Обычно парни с большим стажем получают экзотические места, но я был единственным доступным в последнюю минуту.

— О, — пробормотала Эбигейл и повторила это громче, когда поняла, что он никогда не услышит ее из-за рева двигателя мотоцикла.

— Обними меня и держись крепче, — приказал Джет, оглядываясь по сторонам. Заметив ее обеспокоенное выражение лица, он усмехнулся и добавил: — Это будет приключение.

Глава 2

— Расслабься, Abs, это будет приключение, — пробормотала Эбигейл себе под нос, пытаясь нащупать в темноте откидное сиденье, которое ей велел использовать Джет. Он не предупредил ее, что здесь будет так темно. Но, возможно, он не подумал об этом в спешке. Если бы он это сделал, то наверняка предложил бы ей фонарик или что-нибудь в этом роде. Вместо этого она вслепую ощупывала борт грузового отсека самолета, пытаясь найти место, которое, по-видимому, откидывалось от стены и имело ремни, которыми она могла пристегнуться для взлета.

Эбигейл покачала головой. Это приключение шло совсем не по плану. Они быстро проехали на мотоцикле через пробки Сан-Антонио и прибыли в аэропорт раньше, чем прибыли клиенты. Пока Джет разбирался с планами полетов и другими бумагами, Эбигейл в основном держалась в стороне, просто передавая свой паспорт какому-то официальному чуваку, который попросил его. Затем они направились прямо в ангар, где их ждал грузовой самолет. Она присоединилась к Джету в кабине, пока он просматривал так называемый предполетный контрольный список, и удобно устроилась на большом мягком переднем пассажирском сиденье, думая, что это будет весело, в конце концов. Но тут появился клиент.

Эбигейл лишь мельком увидела двух мужчин, которые вышли из фургона, прежде чем они скрылись из виду, но они показались ей немного подозрительными — джинсы, футболки, татуировки и неряшливые лица, один лысый, а другой с волосами, нуждающимися в стрижке. Они больше походили на байкеров, чем на бизнесменов. К счастью, они не видели ее, когда приехали, потому что, как оказалось, она определенно не должна была находиться там.

После разговора с ними Джет вернулся в кабину в некоторой панике. Это будет не просто груз. «Клиенты» летели с ним, и когда он упомянул о возможности взять с собой друга, они сразу же отвергли эту идею. Никто, кроме них и груза, не будет пассажиром на этом рейсе. И точка!

Эбигейл была встревожена этой новостью, думая, что ей нужно выбраться и найти дорогу к его квартире. Но это не входило в планы Джета.

«Это его самолет, он возьмет ее с собой, если захочет», — твердо заверил он ее. Все это звучало очень храбро и мужественно, пока он не добавил, что «она просто поедет с грузом, чтобы они не знали».

Пока Эбигейл изумленно смотрела на него, он объяснил, что дверь в задней части кабины открывается в грузовой отсек. Джет будет наблюдать, как люди грузят груз, и как только они закроют люк и направятся к кабине, он дважды постучит по борту самолета. Она должна будет немедленно проскользнуть в грузовой отсек, найти откидное сиденье и пристегнуться. Как только они приземлятся, он подождет, пока мужчины обойдут самолет, чтобы забрать свой груз, затем постучит в дверь, чтобы дать ей знать, что она должна выйти из грузового отсека и спрятаться в кабине, пока клиенты не уйдут со своим грузом. Джет приедет за ней, когда берег будет свободен, и они смогут пройти таможню и начать свое «приключение».

Эбигейл сделала еще один шаг, сильно ударилась коленом обо что-то, выругалась, затем быстро прикрыла рот и замерла, ожидая, что дверь кабины распахнется, и разъяренные байкеры выскочат, крича и размахивая каким-то огнестрельным оружием. Когда этого не произошло, она медленно выдохнула, затем осмотрелась вокруг, чтобы увидеть, во что она врезалась.

«Груз», — решила Эбигейл, чувствуя под пальцами брезент. Они поставили его ближе, чем она думала. Она также заметила, что он был довольно близко к борту самолета. Если Джет хочет, чтобы она воспользовалась откидным сиденьем, то она просто не сможет разложить его и присесть на него.

Поморщившись, Эбигейл положила руки на брезент, чтобы подтолкнуть груз и посмотреть, сможет ли она его сдвинуть. Но вместо того, чтобы прижаться к твердой поверхности, пальцы ее правой руки изогнулись вокруг того, что казалось прутом от решетки под брезентом, в то время как ее левая рука легко скользнула вперед, толкая брезент между двумя креплениями, прежде чем ударить что-то, что хрюкнуло в ответ.

Быстро убрав руки, Эбигейл прищурилась, пытаясь разглядеть, к чему она прикоснулась. Ей казалось, что брезент закрывает не коробку или ящик, а какую-то клетку. «Большая клетка», — подумала она, вспомнив, где были ее руки. Верхняя часть была на уровне груди.

— Тебе понадобится фонарик.

Услышав громкое заявление Джета, Эбигейл посмотрела в сторону передней части самолета и упала на колени, услышав, как открылась дверь кабины. Она понятия не имела, спряталась ли она там, где была, но не было времени, чтобы найти лучшее укрытие, поэтому Эбигейл свернулась в клубок, как только смогла, и молилась, чтобы ее задница не торчала наружу, а рюкзак не показывался сверху, когда в отсеке стала чуть светлее.

— Ты что, не можешь включить этот чертов свет? — спросил кто-то. Это было очень неприятное рычание, и на этот раз определенно не голос Джета.

— Это грузовой отсек. Здесь нет света, — ответил Джет, и Эбигейл знала его достаточно хорошо, чтобы понять по его тону, что он лжет. — Я принесу тебе фонарик. Подожди здесь, чтобы ни во что не врезаться.

Эбигейл услышала шарканье его ног, когда он двигался вокруг, а затем луч фонарика внезапно включился в нескольких дюймах от ее лица. Внезапный шок от яркого света почти заставил ее ахнуть, но она сумела заглушить крик прежде, чем он родился, и просто моргнула, закрыв глаза.

— На стене есть еще два фонарика, если они тебе понадобятся.

Эбигейл открыла глаза и увидела, что луч фонарика был направлен в другую сторону. В темноте за фонариком, который он теперь направлял на своих пассажиров, она различила силуэт Джета, и Эбигейл была уверена, что он смотрит на нее. Она также была уверена, что информация о дополнительных фонариках была и для нее. Однако она не удивилась, когда его клиенты решили, что это для них, и один из них сказал: — Просто отдай мне эту чертову штуку и убирайся отсюда, чтобы я мог проверить свой груз.

Джет немного поколебался, но потом исчез из виду. Когда свет ушел вместе с ним, Эбигейл быстро проанализировала ситуацию. Она сидела на корточках между стеной и обтянутым брезентом ящиком, который клиент хотел проверить. Джет явно надеялся, что ее не обнаружат, но она не была в этом уверена.

— Иди, сделай предполетную подготовку или что-нибудь в этом роде.

Эбигейл застыла, услышав приказ раздраженного клиента.

— Уже сделано, — легко ответил Джет. — Именно это я и делал, когда вы приехали.

— Ну, тогда иди, посиди на своих пальцах или найди себе другое занятие, мне все равно. Мне нужно уединение, пока я проверяю свой груз, — сказал мужчина.

— Я бы предпочел…

— Я составлю тебе компанию, — сказал другой голос, и Эбигейл предположила, что это был другой мужчина.

— Эй, осторожнее, приятель. — Что бы там ни говорил Джет, он умолк, когда дверь каюты закрылась с резким щелчком. Эбигейл могла только догадываться из того, что она услышала от него, что второй мужчина либо толкнул, либо вытащил Джета из грузового отсека. Трудно было представить, что кто-то способен на это. Джет больше не был долговязым мальчишкой. Тем не менее, она была совершенно уверена, что именно это и произошло, и напрягала слух, пытаясь услышать, что происходит в кабине, когда что-то приземлилось ей на голову.

Эбигейл инстинктивно потянулась, чтобы почувствовать, что это было. Она была удивлена и обрадована, когда оказалось, что это край брезента. Клиент Джета, очевидно, перевернул его с другой стороны, туда, где она стояла на коленях. «В конце концов, она может остаться незамеченной», — подумала Эбигейл. Возможно.

Стон из ящика, возле которого она опустилась на колени, заставил ее взглянуть на него, но у нее не было глаз Супермена, и она не могла видеть сквозь брезент, все еще покрывающий клетку с ее стороны.

— Проверяю капельницу, приятель, — пробормотал клиент. — Не хотелось бы, чтобы ты проснулся посреди полета и вызвал неприятности или повредил этот самолет, как ты сделал с самолетом Доком. Особенно не хочу, чтобы это случилось, когда мы будем в воздухе. Нам повезло, что ты освободился до того, как мы взлетели в прошлый раз, — добавил он.

Эбигейл нахмурилась при этих словах, задаваясь вопросом, что это был за груз. Обезьяна? Она слышала, что они могут быть довольно разрушительными. Нет, клетка была слишком велика для этого. Может, это была горилла?

Эбигейл отвлек от мыслей громкий звук, в котором она сразу же узнала шум клейкой ленты, когда ее снимали с рулона.

— Просто оберну это вокруг капельницы. Хочу убедиться, что ты не нокаутируешь ее своими попытками освободиться. Это не наш обычный пилот. Ты не можешь кричать, что тебя похитили или что-то в этом духе. Нам придется убить беднягу… или может просто доставить его на остров вместе с тобой. Уверен, у Дока есть какой-нибудь эксперимент, для которого он мог бы его использовать. Бедный ублюдок. Честно говоря, я предпочел бы умереть, — добавил он серьезно. Последовала короткая тишина, нарушаемая только шорохом, а затем мужчина хмыкнул. — Это должно сработать.

Послышались звуки, которые, должно быть, издавал человек, пятясь из клетки и выпрямляясь, потому что за ними последовал лязг закрывшейся двери.

— Приятного полета, — насмешливо сказал мужчина. — Это последнее, что можно пожелать. Как только мы доставим тебя на остров, ты никогда оттуда не уедешь.

Эбигейл почувствовала, как брезент соскользнул с ее затылка, и замерла. Она ждала возгласа удивления, когда ее заметят, но не услышала ничего, кроме шороха брезента, опускаемого на место, а затем мягкого звука удаляющегося в направлении двери кабины мужчины. Она услышала, как дверь открылась и закрылась, а затем снова наступили темнота и тишина.

Прошло мгновение, потом еще одно, а Эбигейл все не двигалась. Только когда работающий на холостом ходу двигатель самолета немного прибавил оборотов и самолет начал выруливать вперед, она сдалась и подняла голову, чтобы осмотреться. На этот раз она была рада видеть только темноту. Это означало, что фонарик и человек вместе с ним исчезли, хотя его слова все еще крутились у нее в голове.

«Похищение? Ее разум взвизгнул в тревоге. И что это были за слова об убийстве пилота или просто передачи его какому-то врачу для эксперимента?»

Господи, она должна предупредить Джета. Он понятия не имел, кто сейчас сидит с ним в кабине. Сбросив рюкзак, Эбигейл поставила его перед собой на пол и начала вслепую искать телефон. Она пошлет Джету сообщение. Напишет ему, чтобы он под каким-нибудь предлогом заглушить двигатель и вышел из кабины. Ему нужно позвонить в полицию. У них тут чрезвычайная ситуация.

Проклиная себя за то, что не может найти телефон в темноте, Эбигейл оставила рюкзак на полу и быстро поднялась на ноги. Фонарики были прямо перед ней, сразу за ящиком. По крайней мере, там стоял Джет, когда включил его. Клиент взял с собой фонарик, который Джет достал для него, но Джет сказал, что там еще два.

Вспомнив, что ее рюкзак лежит на полу перед ней, Эбигейл осталась на месте и быстро провела руками по стене, до которой могла дотянуться. Когда это не принесло ничего полезного, она пробормотала себе под нос и толкнула рюкзак вперед одной ногой. Шагнув вперед, в небольшое пространство, которое образовалось в результате этого действия, она попыталась снова. На этот раз ее рука наткнулась на что-то на стене.

Эбигейл осторожно провела пальцами по предмету, чувствуя, что это длинная металлическая трубка, удерживаемая на месте металлическим зажимом. Ухватившись за конец фонарика, она потянула его и почувствовала облегчение, когда он легко выскользнул из держателя. Потребовалось еще мгновение, чтобы нащупать кнопку, но затем в темноте вспыхнул свет. После столь долгого пребывания в кромешной тьме свет ослепил и заставил Эбигейл закрыть глаза. Она переждала пару ударов сердца, чтобы оправиться от шока, а затем медленно открыла их снова, давая зрачкам время привыкнуть.

Облегченно вздохнув, Эбигейл начала поворачивать луч света к своей сумке, но остановилась, когда он упал на угол ящика рядом с ней. Брезент был темно-коричневого цвета, ничего интересного. Но она не смогла удержаться, схватила кусок плотной ткани и потянула его вверх. Нижний угол того, что определенно было клеткой, сразу же открылся, но именно нога, лежащая в углу клетки, заставила ее перевести дыхание.

«Определенно не обезьяна», — подумала она, но она уже знала это, когда клиент говорил с кем-то в клетке. С обезьянами не разговаривают.

Не в силах остановиться, Эбигейл отбросила брезент вверх и в сторону, так чтобы он упал обратно на клетку, оставив ближайшую к ней сторону открытой. Луч ее фонарика быстро скользнул от ступни, которую она увидела в первый раз, к ноге, прежде чем перепрыгнуть через голый зад на спину и руку совершенно голого мужчины, лежащего на боку в клетке.

Он был большим, признала какая-то часть ее мозга, когда Эбигейл позволила лучу фонарика скользить взад и вперед по тому, что она могла видеть под этим углом. Широкие плечи сужались к узким бедрам, и оба плеча, которые она могла видеть, и его открытое внешнее бедро были огромными и мускулистыми. Однако она не могла видеть его лица; его голова была отвернута, длинные темные волосы падали на лицо и скрывали его от ее взгляда. Но она видела достаточно. Он был спящим гигантом, беспомощным и одурманенным наркотиками в клетке, как животное.

Выругавшись себе под нос, Эбигейл опустилась на колени и подтащила рюкзак поближе, чтобы обыскать его снова, на этот раз с фонариком. Но даже при свете она не могла найти свой телефон. «Что, черт возьми, она с ним сделала?» — лихорадочно размышляла она, затем ахнула и упала вперед, когда самолет внезапно набрал скорость и рванулся вперед.

«Черт! Они взлетают», — с тревогой подумала она. Схватившись за прутья решетки рядом с собой, она попыталась собраться с силами, чтобы не соскользнуть по полу самолета, когда они набирали скорость, но ее разум теперь визжал в панике. Поднявшись в воздух, они оказались наедине с двумя мужчинами, похитившими парня в клетке рядом с ней… и она ничего не могла с этим поделать. Все было очень плохо.

Эбигейл оставалась на месте, держась за прутья клетки, пока самолет не оторвался от земли. Она подождала, пока они не достигли точки, где самолет выровнялся, прежде чем продолжить полет, а затем просто отпустила решетку, которую сжимала левой рукой, и осторожно присела. Она все еще держала фонарик в правой руке и положила его на ноги, ее глаза рассеянно следили за лучом света к обнаженному мужчине рядом с ней.

Его кожа была приятного оливкового оттенка, тонкие волосы на его спине темно-коричневые или черные, рассеянно отметила она. Затем, поняв, как это грубо она быстро убрала фонарик.

Вздохнув, Эбигейл подтащила рюкзак поближе и открыла его еще раз. Если она сумеет отправить сообщение Джету, у него еще есть шанс развернуть самолет, посадить его и позвать на помощь, пока не стало слишком поздно. Он ведь может заявить, что у него неисправен двигатель или что-то в этом роде?

Когда и этот поиск ничего не дал, Эбигейл решила, что она, должно быть, потеряла телефон где-то между баром и поездкой в ангар, и оттолкнула рюкзак с разочарованием. Затем она откинулась на спинку стула, пытаясь сообразить, что делать. Она понятия не имела, было ли у клиентов Джета оружие, но подозревала, что, возможно, так оно и было. Регистрация на борт грузового самолета не казалась ей тщательной. Она не подвергалась никакому обыску. Возможно, это было только потому, что она была с пилотом, но там не было металлодетекторов или чего-то еще.

Это напомнило ей, что, когда они добрались до ангара раньше клиентов, Джет заметил, что их, вероятно, задержала таможня, проверяющая их груз, так как, черт возьми, эти люди пропустили через таможню человека в клетке, без сознания? Единственный ответ, как ей казалось, заключался в том, что похитители, должно быть, заплатили кому-то, и она предположила, что если бы им это удалось, то пронести с собой оружие вряд ли было бы проблемой. Она догадывалась, что у обоих мужчин могло быть оружие.

Ее взгляд снова переместился на клетку, и Эбигейл снова провела лучом фонарика по ее обитателю. Похититель сказал что-то о том, что он проснулся и поднял шум в самолете Дока. Казалось, именно поэтому была «аварийная пересадка». Их самолет не сломался. Этот человек, очевидно, проснулся и вызвал хаос, прежде чем им удалось подчинить его. Она не совсем понимала, что это значит. Какой ущерб ему пришлось нанести, чтобы испортить самолет?

Что бы это ни было, она не хотела, чтобы он делал это сейчас, когда они были в воздухе. Но если он так же силен, как выглядит, то его сила определенно пригодится, когда они приземлятся.

Встав на ноги прежде, чем она смогла думать об этом слишком долго, Эбигейл обошла клетку и стащила брезент. Затем она посветила на дверь клетки. Она была немного удивлена, увидев, что на ней нет замка, только стандартный скользящий засов, который он мог бы открыть сам, если бы не спал. Но он не проснулся и не проснется до тех пор, пока капельница, о которой говорил похититель, будет у него на руке. По крайней мере, она предположила, что она была быть там. Эбигейл направила луч фонарика на мужчину внутри клетки.

Теперь она видела его перед собой. С верхних прутьев клетки свисала капельница, трубка спускалась вниз и исчезала под рукой мужчины, лежащей поперек его груди, закрывая большую ее часть от ее взгляда. «Жаль», — решила она. Похоже, у него была потрясающая грудь, и ей бы хотелось на нее взглянуть. Ей бы тоже хотелось увидеть его лицо, но волосы полностью закрывали его. Точно так же его одна нога была согнута и лежала вперед, полностью закрывая область гениталий и скрывая ее от взгляда.

— Слава богу, — пробормотала Эбигейл, но даже она услышала отсутствие искренности в словах. Прошло много времени с тех пор, как она произносила слово «свидание», не говоря уже о том, чтобы быть на нем, и она, очевидно, была не прочь поглазеть на фамильные драгоценности беспомощного мужчины.

Щелкнув языком от отвращения к себе, Эбигейл отодвинула засов и открыла дверь клетки, затем присела, чтобы войти и приблизиться к мужчине. Если он поднял шум в прошлый раз, когда проснулся, он мог сделать это снова, когда они будут в безопасности на земле. Ей просто нужно было вынуть капельницу… и надеяться, что он проснется до того, как они приземлятся. «Очевидно, в последний раз ему не удалось вырваться на свободу в самолете Дока, но тогда он был один», — подумала она. На этот раз он должен был помочь ей и Джету.

Эбигейл была невысокого роста, но все равно передвигалась в клетке на четвереньках. Из-за этого ей было трудно держать фонарик, поэтому она отложила его в сторону, направив свет на человека, к которому приближалась. Затем она подползла к нему и подняла руку, лежавшую у него на груди, чтобы найти руку под ней.

Как она и предполагала, она была той, к которой была прикреплена капельница, хотя это было не совсем так. Клейкая лента определенно была тем, что она слышала, когда похититель был здесь. Рука мужчины была замотана серой лентой от локтя до запястья.

«Определенно перебор», — решила она. И будет чертовски больно, когда ее снимут. «Наверное, лучше убрать все это, пока он без сознания», — подумала Эбигейл. Это может занять некоторое время, но это будет самый добрый путь. Кроме того, у них, вероятно, было время. Они все равно не могли рисковать, находясь в воздухе. Последнее, что она хотела, это аварийная посадка, из-за того, что Джет был бы ранен или застрелен в попытке обезвредить похитителей.

Усевшись и скрестив ноги рядом с лежащим без сознания мужчиной, Эбигейл насколько могла, вытянула его руку вперед, и принялась за работу. Это заняло гораздо больше времени, чем она ожидала. Должно быть, был использован весь рулон клейкой ленты, и казалось, она целую вечность просто разматывала ее вокруг руки незнакомца. Нож мог бы пригодиться, и Эбигейл даже остановилась и быстро обыскала грузовой отсек, найдя третий фонарик, то, что могло быть парашютом и даже аптечку первой помощи, но, нигде не обнаружив подходящего ножа.

Она была взволнована, когда нашла аптечку, правильно думая, что в ней могут быть те крошечные ножницы, чтобы разрезать марлю или что-то в этом роде. Но, даже найдя их, она знала, что они не помогут. Ножницы были не только крошечными, но и хлипкими, пригодными только для разрезания марли. Они никак не могли перерезать клейкую ленту. Поставив аптечку на место, она вернулась к клетке и продолжила распутывать клейкую ленту, которой была обмотана рука лежащего без сознания мужчины.

Эбигейл упорно работала, пока не добралась до последнего слоя. Это было то, что причинит боль, но она ничего не могла с этим поделать.

«Медленное движение может спасти часть волос», — предположила она, и схватила кусок ленты выше его локтя, чтобы начать медленно снимать его. Эбигейл смотрела, как кожа и волосы прилипли к ленте, и вздрогнула, радуясь, что мужчина был без сознания, когда кожа начала освобождаться, оставляя волосы на ленте. Капельница тоже прилипла к ленте. У Эбигейл не было ни малейшего желания снимать капельницу до того, как она закончит эту работу. Она сомневалась, что мужчина проснется сразу же после того, как ему вынут капельницу, но она не собиралась рисковать.

Эбигейл поняла, что капельница уже была сдвинута, когда жидкость начала капать между полосками ленты. Либо трубка отделилась от игольного аппарата, либо игла выпала из его руки. Как бы то ни было, он больше не принимал наркотик. Задаваясь вопросом, как долго он будет оставаться «под водой», Эбигейл начала работать быстрее, а затем задохнулась от шока, когда его тело внезапно развернулось, как змея, и он наполовину сел, его свободная рука внезапно схватила ее за горло и сжала.

Отпустив ленту, которую она пыталась снять, Эбигейл схватила его за руки, пытаясь отдернуть их, чтобы снова дышать, но даже наполовину одурманенный наркотиками мужчина был невероятно силен. И он определенно чувствовал действие наркотика. Даже когда она пыталась освободиться и найти воздух, какая-то часть ее заметила ошеломленный взгляд в его красивых черных глазах… глазах, которые были сейчас сосредоточены на ее лице, как будто она была единственной женщиной в мире. «Кем она и была в данный момент», — предположила Эбигейл. Или, по крайней мере, в этом грузовом отсеке.

Как раз, когда Эбигейл подумала, что упадет в обморок от нехватки воздуха и, вероятно, умрет, хватка на ее горле ослабла. В следующее мгновение его рука совсем упала, и человек обмяк, прислонившись спиной к прутьям клетки. Его тело казалось спокойным, но глаза были живыми и теперь смотрели на нее, как лазеры.

Хватая ртом воздух, Эбигейл настороженно посмотрела на него и начала пятиться к двери клетки.

— Кто ты?

Она остановилась, услышав его вопрос. Его голос был хриплым и таким глубоким и скрипучим, что казалось, будто земля движется. Эбигейл сглотнула и прошептала: — Abs.

Он поднял брови, посмотрел на свой живот и нахмурился. — А что с ним?

Поняв, что он думает, будто она говорит о его брюшном прессе, она покачала головой и иронично улыбнулась. — Это мое имя, — объяснила она и пробормотала: — На самом деле я — Эбигейл, но мои друзья зовут меня Abs, или Эбби, но в основном Abs. По крайней мере, Джетро. В последнее время я редко вижу своих друзей. Он первый, с кем мне довелось встретиться с тех пор, как умерла мама…

— Кто такой Джетро?

Эбигейл моргнула, услышав, что ее прервали. — Он — мой друг, — просто ответила она, бросив взгляд на дверь кабины и внезапно испугавшись, что их могут услышать. Она не могла слышать голоса спереди, поэтому надеялась, что это означало, что и их не было слышно и оттуда.

— Бойфренд? — спросил он, снова привлекая ее внимание.

— Черт возьми, нет, — ответила она, удивление сделало ее ответ более выразительным. Наморщив нос, она добавила: — Тьфу. Он был моим лучшим другом с детства. Он мне как брат. Я никогда не могла думать о нем так. Было бы…

— Ты с похитителями?

Брови Эбигейл поднялись от болезненного звука вопроса. Выражение его лица соответствовало этому. Он был явно расстроен тем, что она могла быть с людьми, которые посадили его в эту клетку, но она не могла винить его. Должно быть, он в ярости, что оказался в такой ситуации. Ей повезло, что он не задушил ее.

— Нет, — быстро заверила она его. — Я спасаю тебя.

Когда одна бровь с сомнением приподнялась на его лбу, Эбигейл нахмурилась. — Ну, я же вынула капельницу, не так ли? По крайней мере, я работала над этим, — добавила она с гримасой. — Я надеялась снять клейкую ленту до того, как ты проснешься, чтобы тебе не пришлось страдать…

Слова замерли у нее в горле, когда он внезапно наклонился и одним быстрым рывком сорвал остатки клейкой ленты. Как она и боялась, он забрал с собой большую часть волос на руке. Ей показалось, что он снял с руки слой кожи шириной в шесть дюймов, и она поморщилась, заметив, что остались красные следы. Однако он не подал виду, что это причиняет ему боль. Он просто с отвращением отбросил ленту и выпрямился.

Это действие полностью показало его. Не только его широкую красивую грудь, но и пах, заметила Эбигейл, а затем, осознав, что смотрит на его фамильные драгоценности, как рыба на воду, заставила себя снова посмотреть ему в лицо и отвлеклась на это. Он был красивым мужчиной. Нос у него был прямой и острый, скулы высокие, рот полный и слишком чувственный для мужчины, а глаза темно-черные, с маленькими серебряными искорками, которые, казалось, светились в луче фонарика. Сейчас у него была пятичасовая тень, а Эбигейл не очень любила волосы на лице, но даже это не делало незнакомого мужчину менее привлекательным.

По правде говоря, Эбигейл никогда не видела такого красивого мужчину, даже в кино или журналах. Хорошенькая блондинка-барменша из загородного бара, где она познакомилась с Джетом, наверняка затоптала бы ее, чтобы добраться до этого парня. Она была рада, что они не в баре.

— Где мы?

Эбигейл смотрела, как шевелятся его губы, когда он задавал вопрос, и испытывала безумное желание облизать их. «Черт побери, он такой красивый», — подумала она со вздохом. И она слишком долго сидела взаперти, присматривая за матерью, если одно его присутствие вызывало у нее желание наброситься на этого парня.

— Думаю, где-то за океаном, — сказала она, наконец. — Мы были в воздухе только около… — Эбигейл остановилась, чтобы взглянуть на часы, и с удивлением увидела, сколько времени прошло. Они пробыли в воздухе почти два часа. Неужели она так медленно работала над его рукой? «Господи», — подумала она, но вслух произнесла: — Мы должны быть уже за пределами Штатов и за океаном. Возможно, где-то над или около Гаваны или Канкуна, в зависимости от схемы полета самолета, — добавила она.

Он не ахнул от удивления и не спросил, откуда ей это известно, но она все равно объяснила. — Полет из Сан-Антонио в Каракас занимает около пяти часов. Каймановы острова находятся примерно на полпути, и я уверена, что и Гавана, и Канкун будут примерно за полчаса до этого. Я всегда была очень хороша в географии, — добавила она, просто потому, что его пристальный взгляд снова заставил ее нервничать, а Эбигейл болтала, когда нервничала. Вот почему она продолжала говорить.

— Большинство детей в моем классе ненавидели географию, но я всегда хотела путешествовать, поэтому я изучала карты, атласы и прочее, запоминая, где находятся места.

Он вообще не двигался. Эбигейл начала беспокоиться, что наркотик причинил ему какой-то вред, но продолжала болтать. — Моя мама тоже всегда хотела путешествовать. Она хотела поехать на один из курортов Сент-Люсии или Каймановых островов. Я обещала ей, что мы поедем, как только она поправится. Чтобы поддержать ее дух, пока она проходила химиотерапию, мы обычно исследовали эти места и искали такие вещи, как продолжительность полетов, чтобы добраться туда, какая дикая природа была, что можно было увидеть и так далее…

«По-прежнему ничего. Он вообще дышит?» — спросила она себя с некоторым беспокойством.

— Как тебя зовут? — резко спросила она. Это был хороший способ убедиться, что он все еще жив и дышит, а не просто лежит в углу и смотрит на нее мертвыми глазами. Кроме того, она просто не могла продолжать думать о нем как о парне или незнакомце, и она хотела знать, как его зовут. Она предполагала, что это будет что-то сексуальное, как…

— Томаззо Нотте.

«Да, это сексуально», — решила Эбигейл. По крайней мере, так как он это сказал. «Какое облегчение, что он все еще жив», — подумала она и на мгновение задумалась. Она заметила, что у него и раньше был легкий акцент, но теперь решила, что поняла его, и спросила: — Итальянец?

Томаззо кивнул, но не стал вдаваться в подробности. Он явно был не из разговорчивых мужчин. И ей хотелось, чтобы он перестал так на нее смотреть. Она думала, что он не сводил глаз с ее лица с тех пор, как очнулся. Эбигейл полагала, что смотреть было не на что, но то, как он смотрел на нее, заставляло ее чувствовать себя немного неловко. Он смотрел на нее так, словно пытался пронзить ее голову взглядом.

«Может, он плохо ее видит при таком освещении», — внезапно подумала она и, взглянув вниз, заметила, что луч фонарика направлен прямо на него, а не освещает ее. Вероятно, она была темной тенью в темноте вокруг них.

Эта мысль немного успокоила Эбигейл, и она уже начала расслабляться, когда он внезапно объявил: — Я голоден.

Не столько слова, сколько его пристальный взгляд заставляли ее волноваться, когда он говорил это. У нее создалось отчетливое впечатление, что он рассматривает ее для своей следующей трапезы. Сказав себе, что это глупо, Эбигейл заставила себя улыбнуться и быстро выскользнула из клетки, сказав: — Я сейчас принесу.

На этот раз она почувствовала облегчение, когда он не пошевелился и не заговорил. Выпрямившись за пределами клетки, Эбигейл поспешила туда, где оставила рюкзак. Она не взяла с собой фонарик, но поскольку он был направлен в этом же направлении, без труда разглядела его и быстро опустилась на колени, чтобы поднять рюкзак. Она выпрямилась, держа его в руке, и, оказавшись вне света, начала вслепую рыться в нем в поисках обещанной плитки шоколада. Ее рука уже нащупала плитку, когда она почувствовала жар вдоль спины и теплое дыхание, шевелящее ее волосы.

Эбигейл не нужно было смотреть, чтобы понять, что мужчина был прямо за ней. Она чувствовала это по мурашкам, которые внезапно поднялись от затылка до лодыжек.

— Это «Oh Henry bar», — нервно пробормотала она, — я люблю орехи. — Ее слова замерли на писке, когда его руки обхватили ее сзади, скрестились на талии и прижали к себе. Теперь тепло его тела, казалось, вливалось в нее и согревало везде, где они соприкасались: спину, ягодицы, ноги.

— Я… — она не успела договорить, как он поднял руку, взял ее за подбородок и повернул к себе, чтобы поцеловать.

Глаза Эбигейл недоверчиво расширились, когда его рот накрыл ее рот. Такого просто не могло случиться. Большие, работящие, голые мужчины просто так ее не целовали. «И, черт возьми, он хорошо целуется», — подумала она и почувствовала, как ее веки начали закрываться, когда ее тело ответило на ласку.

Осознав, что делает, Эбигейл заставила себя открыть глаза и попыталась побороть возбуждение, которое он пробуждал в ней, но его руки двигались, скользя к ее груди, накрывая ее через одежду.

Эбигейл застонала ему в рот, когда он обхватил и сжал ее голодную плоть, и поймала себя на том, что целует его в ответ. Она же не собиралась этого делать. Она намеревалась бороться с поднимающимися в ней чувствами, но это было все равно, что пытаться сдержать прилив или удержать солнце от восхода. Этот человек пробуждал в ней то, что слишком долго отрицалось. Только тот факт, что он был совершенно незнакомым человеком и что ее мать сейчас на небесах, может быть, наблюдает за тем, что она делает, заставил ее прервать поцелуй и отчаянно выдохнуть: — Я думала, ты голоден?

— М-М-М, хм-м, — пробормотал он и убрал волосы с ее шеи, чтобы поцеловать, а затем лизнуть чувствительную область. Эбигейл была настолько поглощена этим ощущением, что почти пропустила тот факт, что одна рука покинула ее грудь и скользнула вниз. Почти. Однако, как только она это заметила, бросила рюкзак и свободной рукой поймала его руку, пытаясь остановить.

— Томаззо, я не думаю, что мы должны… — на этот раз ее слова закончились вздохом, когда его рука продолжила опускаться, несмотря на все ее усилия остановить это движение, и скользнула между ее ног, чтобы вылить туда расплавленную лаву. «Боже милостивый, я вся горю», — подумала она, когда его руки легли на ее тело, а губы прижались к горлу.

— Это так безумно глупо, — простонала она, когда его пальцы массировали ее через узкие джинсы. — Мы в грузовом самолете… полет в Венесуэлу… с похитителями в cock… pet, — простонала она и пробормотала: — Я имела в виду кабину самолета.

— Кокпит, — согласился он ей на ухо, прежде чем снова прикусить горло.

— Да, — выдохнула Эбигейл, но он был уверен, что это не было ответом на то, что он сказал. Рука, которой она держала его руку, теперь подгоняла его, и ее тело двигалось по собственной воле, прижимаясь к руке у ее груди и перемещаясь под рукой между ее ног, и Эбигейл знала без сомнения, что она была не единственной, на кого это подействовало. Она чувствовала, как доказательство его возбуждения прижимается к ее пояснице, и думала, что она такая чертовски маленькая, что ему придется приподнять ее с пола…

— О Боже! — воскликнула Эбигейл, представив, как он снимает с нее джинсы и трусики, а затем поворачивает и приподнимает к стене, чтобы скользнуть в нее. Видение было настолько реальным и чертовски захватывающим, что толкнуло ее через край, к которому он вел ее. Едва заметив щипок на шее и последовавшее за этим ощущение притяжения, Эбигейл вскрикнула и дернулась в его руках, когда фонарик погас, и темнота поглотила ее.

Глава 3

Первое, на что обратила внимание Эбигейл, была тяжесть, давившая ей на спину, и то, что она едва могла дышать. Обеспокоенная этим осознанием, она слегка пошевелилась, а затем замерла, когда теплое дыхание шевельнуло волосы у ее уха. Она поняла, что тяжелый груз — это Томаззо. Тот самый Томаззо, который был ей совершенно незнаком и с которым она только что обжималась. По крайней мере, она надеялась, что это было всего несколько мгновений назад. Но, судя по всему, она могла пролежать без сознания несколько часов.

Эта мысль заставила ее замереть и прислушаться к гудению двигателя самолета. К своему большому облегчению, Эбигейл не только услышала его, но и была уверена, что чувствует, как он вибрирует в ее теле от пола. Они все еще были в воздухе. Слава Богу! Еще было время подготовиться. Ей просто нужно было снять Геркулеса со спины и…

На самом деле, она понятия не имела, что им тогда делать и, как они собираются выбраться из этой ситуации. Должны ли они броситься в кабину перед посадкой и атаковать клиентов Джета, рассчитывая на неожиданность? Это казалось немного рискованным. Джет может пострадать в драке, и они могут разбиться.

Так что, возможно, им следует подождать, пока самолет не окажется на земле, и схватить людей, когда они придут за своим «грузом». Это тоже казалось рискованным. У мужчин может быть оружие.

Возможно, им стоит просто подождать, пока самолет приземлится, проскользнуть в кабину, когда Джет постучит, чтобы объявить, что все чисто, схватить Джета и попытаться добраться до аэропорта. Неужели они не найдут там помощи? Она обдумала этот план и сразу же обнаружила множество дыр в нем. Что, если Джет постучал, когда он уже вышел из кабины, и они не смогли перехватить его до того, как он вышел? Она не хотела оставлять его на милость похитителей. Была также возможность, что если им удастся покинуть самолет до того, как он покинет кабину, их всех могут застрелить в спину, когда они побегут в сторону аэропорта.

— Ты хорошо пахнешь.

Эбигейл замерла и слегка повернула голову, пытаясь разглядеть мужчину, лежащего на ней. Ей удалось забыть о его присутствии, несмотря на проблемы с дыханием. Но теперь она вспомнила о нем, и как они оказались в таком положении, или, по крайней мере, что они делали до того, как она упала в обморок, как неженка, от силы первого оргазма, который она испытала, казалось, целую вечность. Черт, это было хорошо, и этого не должно было случиться. Она уважала себя больше, чем сейчас, или должна была уважать. Так сказала бы ее мать.

Поморщившись от этой мысли, Эбигейл открыла рот, чтобы попросить Томаззо отпустить ее, но тут же закрыла его, почувствовав, что он сдвинулся и его вес внезапно исчез. Как ни странно, ей сразу же стало не хватать его тепла, и она пожалела, что он оставил ее.

Эбигейл начала подниматься на четвереньки, а затем ахнула, когда ее схватили за талию и подняли на ноги, как будто она ничего не весила. На этот раз она не стала шутить как с Джетом, о том, что он причинит себе боль, если будет продолжать делать то же самое. Томаззо, очевидно, еще не разглядел ее, и понятия не имел, какая она большая, и ей хотелось бы, чтобы так оно и оставалось. Конечно, она знала, что рано или поздно он ее увидит, но хотела бы, чтобы это случилось как можно позже. Эбигейл не хотела увидеть разочарование, которое, без сомнения, наступит, когда он увидит, какой толстой она была.

— С тобой все в порядке? — спросил он громко.

— Да, — чопорно пробормотала Эбигейл и наклонилась за рюкзаком. Он тоже, по-видимому, был раздавлен ими обоими. Шоколадный батончик был немного помят, но она все равно предложила его Томаззо.

— Спасибо, — пробормотал он, беря шоколадку. Затем он обнял ее за талию, притянул к себе и наклонился, чтобы поцеловать. Пойманная в тот момент, когда начала говорить «Пожалуйста», Эбигейл обнаружила, что ее рот внезапно наполнился языком, прежде чем слова успели сорваться с ее губ. И язык у него был восхитительный. Тем не менее, она была достаточно поражена, чтобы ответить на поцелуй. Но когда его руки скользнули по ее ягодицам, затем обхватили их, чтобы поднять ее так, чтобы был полный контакт тела, когда они целовались, Эбигейл начала отвечать.

Как и в прошлый раз, когда он прикасался к ней, все накалилось довольно быстро, и Эбигейл уже думала, что они снова окажутся на полу, когда он внезапно прервал поцелуй и опустил ее на пол.

— Позже, — пообещал он, повернулся и исчез в темноте.

Эбигейл моргнула ему вслед, ее разум медленно приходил в себя после страстной, хотя и короткой интерлюдии. Черт, этот человек был как спичка для ее трута. Все, что ему нужно было сделать, это прикоснуться к ней, и она воспламенилась, сжигая все свои добрые намерения вести себя прилично.

Покачав головой, она сосредоточила взгляд, пытаясь определить, где находится Томаззо. Он не вернулся к клетке, где лежал фонарик, так как его нигде не было видно.

Эбигейл чуть было не пошла за фонариком из клетки, чтобы найти его, но потом вспомнила, что второй фонарик все еще висел на стене рядом, и стала шарить вокруг, пока ее рука не коснулась его. В следующее мгновение она вытащила его, включила и принялась раскачивать вокруг грузового отсека в поисках Томаззо.

Она нашла его у парашюта, который обнаружила ранее и заметила, что он с интересом разглядывает его. Она предположила, что «он мог бы сбежать, используя его, но это оставило бы ее и Джета в опасности. Мужчины не найдя Томаззо, но обнаружив ее, поймут, что она его отпустила, и, возможно, убьют и ее, и Джета. Или отвезут их на остров, о котором говорил один из похитителей». Ни один из вариантов не казался хорошим, поэтому Эбигейл была очень рада, когда он оставил парашют на месте и двинулся дальше.

Мгновение спустя он снова остановился, на этот раз, чтобы рассмотреть набор кнопок на стене в задней части грузового отсека. Эбигейл понятия не имела, что он хочет сделать. Если он и что-то задумал, то ничего не сказал, а вместо этого повернулся и направился к ней, спрашивая: — Сколько мы уже летим?

Эбигейл посмотрела на часы, подняв брови. Они были без сознания дольше, чем она думала, или, по крайней мере, она думала, что и он тоже был в обмороке, с тех пор как лежал на ней, когда она проснулась. У него, конечно, было больше оправданий для обморока, так как он, без сомнения, все еще страдал от последствий наркотика.

— Чуть больше четырех часов, — торжественно призналась она. По ее подсчетам, до посадки в Каракасе оставалось меньше часа.

— Можешь взять аптечку? — спросил он.

— Конечно, — пробормотала она и повернулась к стене, внезапно испугавшись, что его рука все-таки беспокоит его. Ей потребовалось некоторое время, чтобы достать аптечку из держателя. Но как только она это сделала, Эбигейл поспешила к Томаззо.

— Я видела там мазь и бинты. Я могу перевязать тебе руку, если ты… — слова оборвались, когда она увидела, что он остановился возле парашюта и надел его, пока она стояла к нему спиной. — Томаззо, что ты делаешь?

Ее слова закончились удивленным ворчанием, когда он схватил ее за талию и притянул к себе. Ее удивление не уменьшилось, когда он подхватил ее на руки, словно она была всего лишь ребенком.

— Обхвати меня руками и ногами, — приказал он, направляясь к грузовому люку. — И держись за аптечку.

— Что… — начала она с тревогой, но проглотила слова, когда он нажал одну из кнопок, которые рассматривал ранее, и грузовая дверь начала открываться, медленно опускаясь вниз, как нижняя челюсть. Она с тревогой уставилась на растущее отверстие, а потом, задыхаясь, повернулась к Томаззо, — но Джет — однако было слишком поздно. Не успела она произнести имя друга, как Томаззо шагнул в воздух и увлек ее за собой. Запаниковав, Эбигейл толкнула его в грудь и отвернулась от него, кряхтя от боли, когда ее голова врезалась во что-то твердое как раз перед тем, как погас свет.

Томаззо поймал аптечку, выскользнувшую из рук Эбигейл, и обеспокоенно посмотрел на самолет, из которого только что выпрыгнул. Он почти ожидал, что он развернется и полетит искать их, но этого не произошло. Это заставило его задуматься. Если похитители знали, что он сбежал, он был уверен, что они захотят изменить маршрут, и не сомневался, что они заставят пилота сделать это. Они должны были знать, что грузовой люк открыт, и в ту же минуту, он был уверен в этом, похитители вернутся в отсек и проверят, что происходит. Томаззо был почти уверен, что в кабине должен быть какая-то кнопка, предупреждающая пилота, что грузовая дверь открыта. Если так, то должны были…

С другой стороны, возможно, они и не захотят повернуть назад. Что бы они тогда смогли сделать? Пролететь под ними и попытаться как-то загнать их обратно в самолет? Он был уверен, что для этого потребуется какая-то причудливая аэронавтика. Он предположил, что, скорее всего, они сядут в ближайшем аэропорту, который даст им разрешение на посадку, а затем отправятся на лодке искать их.

«В этом есть смысл», — решил Томаззо и перевел встревоженный взгляд на Эбигейл. Она безвольно лежала в его объятиях, запрокинув голову, так что теперь он мог видеть только ее подбородок и две маленькие раны на горле от его укуса. Это было необходимо. Томаззо, по его предположению, он не ел несколько дней, и ему нужно было набраться сил, чтобы побег удался. Он слегка приподнял руку, сумев приподнять ее голову, и позволил своему взгляду переместиться от маленьких проколов к ее лицу, но он не мог увидеть многого. Ее голова все еще была откинута назад, так что рана была вне его поля зрения. Но ему нужно было рассмотреть ее голову. Сумасшедшая женщина захотела вернуться назад как раз в тот момент, когда они выпрыгнули из самолета. Если бы он не держал ее так крепко, то, вероятно, уронил бы, когда она запрокинула голову так, что ударилась о грузовой люк, когда они выпрыгнули из самолета, и потеряла сознание. Это определенно не входило в его план.

Томаззо отчаянно хотел осмотреть рану и убедиться, что с ней все в порядке, но в данный момент у него были более неотложные проблемы, такие как падение на землю со скоростью, вероятно, двести миль в час.

Подняв ручку аптечки вверх, чтобы освободить хотя бы одну руку, Томаззо переключил внимание вниз, пытаясь сообразить, где они находятся и когда нужно развернуть основной парашют. Он никогда раньше не прыгал с парашютом, но однажды прочитал мысли восторженного парашютиста. Это была единственная причина, по которой Томаззо знал, что в восьмидесятые годы рваные веревки вышли из строя, а современные парашюты имели пилотный парашют, засунутый в задний карман над задницей, который нужно было сильно поднять над головой. Пойманный в воздухе, он заставит основной парашют раскрыться… по крайней мере, так гласит теория.

Проблема была в том, Томаззо понятия не имел, когда он должен был вытащить и выбросить вытяжной парашют. Парень, которого он читал, очевидно, насчитал одну тысячу, две тысячи, три тысячи, но Томаззо не был уверен, с какой высоты тот парень прыгнул, по сравнению с той высотой, с которой они только что прыгнули. Он понятия не имел, на какой высоте летел грузовой самолет. Однако он знал, что они быстро падают.

«Мы не в том строю», — подумал Томаззо, — «не в том положении распластавшегося орла, которое замедлит наш спуск». К несчастью, Томаззо, которому нужно было удержать Эбигейл без сознания, понятия не имел, как поставить их в такое положение. Он, конечно, не мог раскинуть руки и обнять ее. В этом случае он решил, что вероятно, лучше раскрыть основной парашют раньше, чем позже.

Он снова перевел взгляд на темноту внизу. Томаззо начал различать внизу пятна света. Он предполагал, что это либо города, либо курорты на островах внизу, и надеялся, что как только парашют будет поднят, он сможет как-то направить их к одному из них. Он просто не знал, как это сделать.

— Живи и учись, — пробормотал Томаззо, достал из кармана на заднице парашют и изо всех сил швырнул его вверх. По-видимому, он сделал это правильно, так как почувствовал, как парашют выдернулся из упаковки. Когда ветер подхватил и наполнил его, они резко замедлили ход, и Томаззо инстинктивно крепче обнял Эбигейл, чтобы она не выскользнула из его рук. Их спуск значительно замедлился. Казалось, они скорее плывут, чем падают.

Забыв о парашюте, Томаззо наконец-то смог обратить внимание на рану в голове Эбигейл. Она опустилась чуть ниже в его руках, но ее голова все еще была запрокинута назад, так что он использовал свободную руку, чтобы наклонить ее вперед, и нахмурился, когда увидел кровь, свободно вытекающую из раны. Само по себе количество крови его не очень беспокоило, раны на голове часто кровоточили, но это не давало рассмотреть рану, а ему действительно нужно было увидеть, насколько она плоха. Томаззо не думал, что Эбигейл сильно ударилась головой, но все произошло так быстро, что он не был уверен. Ему нужно было смыть кровь.

С этой мыслью Томаззо потянулся к аптечке, висевшей у него на руке, думая, что там должно быть что-то, чтобы смыть кровь, но затем остановился, осознав, насколько нелепо он себя ведет. Он не мог открыть эту чертову штуковину, пока они в воздухе; все вылетит наружу. Но кровь мешала видеть ее рану, и он хотел знать, насколько она серьезна. Теперь она стекала ей на глаза, а у него даже не было рукава, чтобы вытереть ее.

После небольшого колебания он наклонился вперед и слизнул кровь, затем прижался ртом к самой ране. Пососав немного, чтобы смыть как можно больше крови, он быстро отстранился, чтобы посмотреть, что он там обнаружил. Кровь быстро пузырилась на поверхности, но Томаззо все еще мог видеть, что рана представляла собой небольшую быстро окрашивающуюся шишку и крошечный разрез на коже. По правде говоря, с раной на голове все было не так уж и плохо, но он не перестанет волноваться, пока она не проснется и он не будет уверен, что с ней действительно все будет в порядке.

Переведя взгляд с ее раны на лицо Эбигейл, Томаззо воспользовался моментом, чтобы просто рассмотреть ее. У нее было округлое лицо с высокими скулами и великолепные каштановые волосы с красными и светло-коричневыми прядями, придающими им глубину, которую он находил прекрасной. Но он обнаружил, что его притягивает ее рот. У нее были полные, надутые губы, которые заставляли его хотеть поцеловать ее. Даже сейчас, когда она была без сознания в его объятиях, от одного взгляда на ее губы ему хотелось прижаться к ним своими.

Сопротивляясь желанию, Томаззо перевел взгляд на ее глаза. Теперь они были закрыты, но он помнил, что они были красивого ярко-зеленого цвета, который искрился, когда она говорила. Он заметил ранее, что они также были немного налиты кровью. Она явно не выспалась. Но краснота, казалось, делала зеленый цвет еще ярче, в отличие от теней под глазами.

Удивляясь, что за неприятности так измотали ее, Томаззо провел большим пальцем по ее нежной щеке. Было так приятно, что он сделал это снова. Цвет лица Эбигейл был идеальным, хотя и довольно бледным — еще один признак того, что жизнь в последнее время была тяжелой для этой женщины, но это не умаляло ее красоты для него. Томаззо нашел ее очаровательной.

«Эбигейл», — подумал он, и ему понравилось это имя. Когда он проснулся, в голове все еще стоял туман от лекарств, которые ему давали. Это была единственная причина, по которой Томаззо вцепился ей в горло, когда открыл глаза и обнаружил, что сидит в клетке, а она склонилась над ним, причиняя ему боль. Он сразу предположил, что она заодно с похитителями. Но потом к нему вернулся здравый смысл, и он попытался проникнуть в ее сознание, чтобы убедиться, кто она такая и что она действительно помогает плохим парням.

Вместо того чтобы читать ее мысли и понимать, о чем она думает или даже не думает, Томаззо обнаружил, что не смог прочитать ее, и этого было достаточно, чтобы он перестал душить ее. Затем он упал обратно в клетку, его мысли путались. Для бессмертных неспособность читать кого-либо была признаком того, что они нашли возможного спутника жизни, и Эбигейл была первой смертной женщиной, которую он не смог прочитать. Это осознание крутилось в его голове, вместе с мыслью, что ему просто повезло встретить свою подругу жизни и обнаружить, что она была заодно с плохими парнями.

Он испытал некоторое облегчение, когда она заверила его, что не имеет к похитителям никакого отношения. Однако Томаззо не сразу отбросил все свои подозрения. По крайней мере, пока она не начала лепетать. Пяти минут нервной болтовни женщины было достаточно, чтобы убедить его, что она просто не в состоянии бегать с плохими парнями. Возможно, с его стороны было бы глупо так быстро прийти к такому выводу, но он был совершенно уверен, что Эбигейл была настолько милой и невинной, насколько позволяло современное общество. Он подозревал, что она была одной из тех добросердечных смертных, которыми пользуются другие. Конечно, он мог ошибаться, Томаззо знал ее недолго, и часть его суждений могла основываться как на желании, чтобы она была такой, так и на вере в то, что она такая, но он надеялся, что был прав. А если так, то он намеревался защитить ее от ее собственных добросердечных поступков, а также от остального мира в будущем.

Приняв это решение, Томаззо стал думать о побеге. Он был совершенно уверен, что если они все еще будут в самолете, когда он приземлится, они никогда не освободятся, поэтому его следующим шагом было вытащить их обоих из самолета подальше от похитителей.

«Миссия выполнена», — с усмешкой подумал он, снова глядя вниз, чтобы проверить, как обстоят дела. Да, они покинули самолет. Но проблема была в том, что они собираются приземлиться в океан, а не в одного из тех пятен света, которые он мог разглядеть внизу. А это означало, что придется чертовски долго плыть, чтобы добраться до берега… одной рукой удерживая рядом с собой Эбигейл. Томаззо мог это сделать. Он должен был. Но это будет нелегко, и он беспокоился, что кровь из раны на ее голове привлечет нежелательное внимание хищников, таких как акулы. Печально.

Сжав губы, он смотрел, как темная вода внизу приближается, и начал строить планы. Опустившись достаточно низко, он сбросил бы парашют и упал бы в воду вместе с Эбигейл. Без их веса парашют должен был пролететь мимо них и приземлиться на таком расстоянии, чтобы они с Эбигейл не запутались ни в парашюте, ни в его стропах.

Будь у него нож, Томаззо перерезал бы строп, чтобы привязать Эбигейл к спине и плыть, используя обе руки. К сожалению, в кармане у него не было ничего полезного. «Черт, у меня даже нет одежды, не говоря уже о карманах», — подумал он и тут же заметил, как низко они опустились. При той скорости, с которой они спускались, до столкновения с водой оставалось всего несколько секунд.

Похоже, его планам пришел конец. И, несмотря на все свои мысли, он не смог направить их куда-либо. Впрочем, вряд ли он смог бы это сделать, признал Томаззо и попытался сообразить, как далеко от суши они собираются сесть.

Лунный свет делал все немного проще. Острова были темными массами на фоне воды, часто с освещенными участками обитания. Томаззо оглядел местность внизу, быстро прикинул расстояние, на которое они могли приземлиться, и чуть не поморщился. Ночь обещала быть долгой.

Глава 4

Эбигейл проснулась со стоном. Ее голова! Проклятье, она стучала, словно басовый барабан. Бум. Бум. Бум. Морщась от солнечного света, ударившего ей в глаза, когда она открыла их, Эбигейл быстро закрыла их снова, проклиная себя за то, что не задернула занавески в гостиной, прежде чем лечь спать на диване. Это было то, что она редко забывала делать, когда поздно ложилась спать, ухаживая за матерью в течение очень плохой ночи.

«В последнее время они все чаще и чаще случаются», — подумала Эбигейл, и нахмурилась от смущения, когда память начала подталкивать ее, мягко напоминая, что у мамы больше не было плохих ночей, и у нее больше не было дома, не говоря уже о гостиной. Хотя у нее все еще был диван и занавески. Они были упакованы на складе в Остине.

Она, с другой стороны, была в гостях у Джета в Сан-Антонио. Нет, она летела с ним в Венесуэлу, но ей пришлось лететь в грузовом отсеке и ждать, пока он вернется…

— О, черт, — пробормотала Эбигейл и резко села, заставляя себя открыть глаза, несмотря на боль, которую яркий солнечный свет посылал через ее череп.

Ее взгляд скользнул по длинному песчаному пляжу и кристально-голубой воде, и какое-то мгновение она просто сидела, ошеломленная красотой пейзажа, но затем перевела взгляд на себя и свое положение. Она сидела на песке в тени пальм, росших вдоль берега… Томаззо Нотте спал рядом с ней.

Эбигейл заметила, что он все еще голый, как и в тот момент, когда она впервые нашла его, рассеянно хлопая себя по руке и раздавливая комара, пока ее глаза с интересом скользили по телу Томаззо. Теперь, когда она не пыталась разглядеть его при свете фонарика, она видела его гораздо лучше… этот человек был просто идеален. Слишком совершенный. Он явно был фанатом здоровья. И, вероятно, проводил половину каждого дня в тренажерном зале, чтобы нарастить мышцы, которые выпирали на его теле.

Осознание этого было обескураживающим. Кто-то, кто вкладывает столько времени и сил в свое тело, не будет впечатлен такой коренастой женщиной, находящейся не в форме, как она. Эбигейл была совершенно уверена в этом, и это знание чуть не разбило ей сердце. После того, что случилось в самолете…

Эбигейл прикусила губу и попыталась справиться со своим телом, которое немедленно отреагировало на воспоминания, нахлынувшие на нее. Его руки на ней, его рот на ней, ее крик, когда она достигла своего освобождения… Боже, ее соски напряглись при одном воспоминании, и между ног тоже внезапно появилась влага. Что с ней такое? Она никогда так не реагировала на мужчину, а этот даже не прикасался к ней, и она дрожала от желания.

«Что может быть и к лучшему», — внезапно подумала она. Конечно, она сомневалась, что он захочет снова прикоснуться к ней после того, как взглянул на нее при дневном свете и увидел то, что не смог увидеть в темноте. Так что, возможно, фантазия и память — это все, что у нее есть.

Подавленная этой мыслью, Эбигейл поднялась на ноги. Ей немедленно пришлось отмахнуться от облака голодных комаров, которые, казалось, роились вокруг ее головы. Когда это мало помогло разогнать голодных кровососов, она вышла из тени и направилась к воде.

Эбигейл чесалась, по крайней мере, от полудюжины укусов комаров, которые она, очевидно, получила, пока спала. Она была голодна, хотела пить и знала, что у них нет ни еды, ни воды. Все, что они взяли с собой, была аптечка, и в ней, скорее всего, не было ничего, кроме марли и антисептика. Это был океан. Она не могла пить его, но могла плеснуть на себя и надеяться, что это успокоит ее зудящие пятна и обманет ее тело, думая, что оно не было таким обезвоженным, как, вероятно, было на самом деле.

Не успела она сделать и полдюжины шагов по песку, как Эбигейл резко остановилась и чуть не обернулась. Песок, нагретый палящим солнцем, был невыносимо горячим. Ее взгляд скользнул к сверкающей синей воде, и вместо того, чтобы повернуть назад, она бросилась бежать к прохладной воде.

Облегченный стон сорвался с ее губ, когда успокаивающая вода сомкнулась вокруг ее ног. Здесь песок был намного лучше, а вода приятно ласкала кожу. Не обращая внимания на то, что ее джинсы промокли, Эбигейл вошла в воду, пока вода не дошла до колен, затем наклонилась, зачерпнула пригоршню прохладной жидкости и плеснула на руки, лицо, горло и даже грудь выше шеи. Она тут же замочила майку, но Эбигейл было все равно. Ей было жарко, вода освежала, и на ней было слишком много одежды. Джинсы, майка и легкая блузка поверх нее, возможно, были бы хороши для поездки на автобусе с кондиционером прохладным вечером в Сан-Антонио, но это определенно не подходило для этого горячего песчаного пляжа на Карибах. «Здесь, наверное, градусов сто, а то и больше», — подумала она, гадая, который час.

Внезапно остановившись, Эбигейл выпрямилась и подняла руку, чтобы прикрыть глаза, когда посмотрела на небо, чтобы найти солнце. Оно было не совсем прямо над головой, но немного сбоку, то ли на пути вниз, то ли все еще на пути вверх. Эбигейл понятия не имела, что выбрать. Она не знала, где они сейчас и в каком направлении — на востоке или на западе. Так что, по ее предположению, это было либо за час до полудня, либо после. Она полагала, что скоро узнает. Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что солнце будет продолжать двигаться, и направление движения подскажет ей, было ли это позднее утро или ранний полдень.

Эбигейл начала опускать руку, но замерла, когда солнечный свет отразился от чего-то на ее запястье. Часы, поняла она с отвращением к себе. Она совсем забыла, что носит их… наверное, потому, что обычно и не носила. Это был подарок ее матери на выпускной, предназначенный для использования в медицинской школе. Эбигейл нашла, что носить часы после того, как она бросила школу, угнетающе. Кроме того, в них просто не было особой необходимости. Она застряла в квартире матери с часами на каждом шагу, и ей некуда было идти, кроме как на прием к врачу.

Поморщившись, она повернула запястье, чтобы посмотреть на циферблат, и заметила, что они все еще идут, и что, если они показывают правильно, было немного больше часа дня.

Вздохнув, Эбигейл опустила руку и быстро осмотрела воду, но застыла, когда заметила лодку, огибающую мыс справа от нее. Возбуждение росло в ней, она радостно махала, несмотря на то, что люди в ней, вероятно, еще не видели ее. Затем она начала возбужденно подпрыгивать, размахивая руками, и добавила к своему репертуару крики, чтобы привлечь к себе внимание. Она успела выкрикнуть только один раз, когда ее внезапно схватили сзади, оторвали от земли и быстро потащили назад к деревьям.

— Томаззо! — Эбигейл взвизгнула от ужаса, когда он замедлил шаг, как только они углубились в лес и скрылись из виду. — Что ты делаешь? Нам нужна помощь.

— Это могут быть Джейк и Салли, — мрачно ответил он, ставя ее на ноги. Держа ее за руку, чтобы она не могла убежать, он наклонил голову, чтобы выглянуть из-за пальмы и посмотреть туда, откуда они пришли.

— Джейк и Салли? — спросила она в замешательстве.

— Мои похитители, — объяснил он. — Я слышал, как они называли друг друга по имени, когда просыпался.

— О, — пробормотала она и нахмурилась. Ей и в голову не приходило, что его похитители могут их искать, но она полагала, что в этом есть смысл. Вероятно, они знали координаты места, где они выпрыгнули из самолета. Все, что им нужно было сделать, это достать лодку и поискать их в этом районе. До сих пор…

— А если это не похитители? — отметила она. — У нас нет ни воды, ни еды. Черт, у тебя даже нет одежды. Нам нужна помощь, Томаззо.

— Да, — мрачно согласился он, но покачал головой. — Если бы в лодке было много людей, мы могли бы их остановить. Но в лодке было только двое. Это повышает вероятность того, что это похитители.

— Двое мужчин? Ты можешь это сказать? — с сомнением спросила Эбигейл. Она едва могла разглядеть лодку, не говоря уже о том, что на ней кто-то был, но он утверждал, что мог и насчитал двух человек?

Что-то в ее тоне привлекло его внимание, и Томаззо нахмурился. Выпрямляясь, он с достоинством сказал: — У меня очень хорошее зрение.

Эбигейл закусила губу и отвела взгляд, подавив внезапное желание рассмеяться. Ее развеселило не то, что он сказал, а его поведение. Было трудно сохранять достоинство, когда ты был голым, и его отношение казалось ей смешным.

— Что? — подозрительно спросил Томаззо.

— Ничего, — быстро ответила Эбигейл, посмотрела на него и так же быстро отвела взгляд. Затем она прочистила горло, помахала ему в ответ, держа руку на уровне талии, и сказала: — Может, тебе стоит что-то с этим сделать.

Помолчав минуту, он пожал плечами и сказал: — Я прошу прощения, но я мало что могу сделать со своей эрекцией. Твое присутствие так действует на меня.

— Эрекция? — Эбигейл вскрикнула и обернулась, чтобы посмотреть на то, на что она вежливо избегала смотреть. Ее глаза обнаружили… Да, действительно, это была эрекция. — Святые угодники! — пробормотала она, а потом подняла на него глаза и ахнула: — У тебя эрекция!

— Я знаю об этом, — сухо ответил он.

— Да, но… я имею в виду, ты хочешь сказать, что это из-за меня? — спросила она, уверенная, что неправильно поняла.

— Здесь есть кто-нибудь еще? — спросил он таким же сухим тоном.

— Н-е-е-е-е-т… — Эбигейл растянула слово, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что там нет кого-то типа юной Бо Дерек с торчащими сиськами. Не найдя никого, не говоря уже о красивой пышногрудой блондинке, она повернулась к нему с недоумением и сказала: — Но этого не может быть при дневном свете. Ты видишь, как я выгляжу на самом деле и все такое. — Покачав головой, она твердо добавила: — Этот стояк не для меня.

Томаззо не стал спорить. Он не успокаивал ее и не уверял, что находит привлекательной. Он просто схватил ее за талию, поднял в воздух и поцеловал. Это был не «привет, приятно увидеть тебя и поцеловать». Это было полное плотское опустошение, которое сказало, что «эта эрекция — однозначно вся для тебя, и я хочу сорвать одежду и трахнуть тебя».

Эбигейл пришлось отдать должное парню: он чертовски хорошо целовался. Через три секунды после того, как его рот завладел ее ртом, она превратилась в дрожащую, задыхающуюся, цепляющуюся массу, стонущую в его рот и готовую самой сорвать с себя одежду.

— Эбигейл, — внезапно пробормотал он, отрываясь от ее губ и целуя ее в щеку.

— Да? — ахнула она, поворачивая голову, чтобы дать ему лучший доступ.

— Мы не можем этого сделать, — простонал он ей на ухо, прежде чем засосать ее мочку в рот.

— Нет, — согласилась она со стоном, когда он прикусил нежную плоть.

— Эта лодка может причалить. Похитители могут застать нас на месте преступления.

— Преступления, — пробормотала она. — Ты деликатен. Это приятно, верно? — добавила она, прежде чем слегка укусить его за плечо.

Томаззо беспомощно хихикнул ей в ухо, потом вдруг повернулся и обнял ее. — Мы будем держаться подальше от берега. Будет меньше шансов, что нас найдут после того, как мы потеряем сознание.

— Потеряем сознание? — Она отстранилась, чтобы посмотреть на него. — Я знаю, что упала в обморок, когда ты… то есть когда мы… Чувствуя, что краснеет, она сморщила нос и отмахнулась от того, что не могла сказать. — Это не значит, что мы снова упадем в обморок. Наверное, из-за высоты или чего-то в этом роде. И ты только что отошел от наркотиков, которые они тебе давали.

— Дело не в высоте, — заверил он ее, оглядываясь через плечо, чтобы посмотреть, куда он ее несет. — Мы снова упадем в обморок.

Эбигейл нахмурилась. Он не давал никаких объяснений, почему они могут упасть в обморок, но звучало это очень уверенно.

Она посмотрела в сторону леса, ее мозг работал. Она никогда не падала в обморок, когда спала с кем-то, но она определенно потеряла сознание с ним в самолете. Но их уже не было в самолете. Они были в основном в джунглях, где были змеи и мерзкие жуки, которые могли укусить их, пока они спали. Потеря сознания здесь не казалась ей хорошей идеей.

На самом деле, теперь, когда Эбигейл снова могла думать, переспать с Томаззо тоже не казалось хорошей идеей. Она все еще едва знала этого человека, и да, он сказал, что его влечет к ней, но, черт возьми, мужчины — похотливые ублюдки, их может завести горячий яблочный пирог. Это не означало, что они хотели отношений с ним, как и его желание трахнуть ее не означало, что он хотел отношений с ней. И, несмотря на то, что произошло в самолете, Эбигейл была не из тех, кто без разбора спит с великолепными мужчинами только потому, что они голые в лесу и заставляют ее кровь кипеть от одного поцелуя.

— Отпусти меня, — вдруг сказала она, дрыгая ногами.

— Почему? — спросил Томаззо, останавливаясь.

— Потому что я не хочу этого делать, — просто сказала Эбигейл, толкая его в грудь. — Отпусти меня.

Томаззо засомневался, но потом опустил ее на землю и отступил назад. Выражение его лица было смущенным, и она не могла винить его. Ее соски все еще были напряжены, у нее, вероятно, было мокрое пятно между ног джинсов от возбуждения, которое он вызвал, и она определенно отвечала ему, как женщина, которая хочет потрахаться.

Отвернувшись, чтобы избежать его взгляда, она призналась: — Ты мне нравишься.

— Si. — Это было простое признание того, что он знал это, без эгоизма или высокомерия.

— Но… Я не из тех девушек, которые… — Эбигейл замолчала, чувствуя себя глупо. Это были не 1950-е или что-то в этом роде, и она не хотела быть девчонкой, кричащей: — Я не такая девушка! — с девственным ужасом. Она не была девственницей. Она была женщиной, которая только что потеряла свою мать, была эмоционально уязвима и боялась пострадать от этого большого красавца, когда появится более красивая девушка, и он потерял к ней интерес.

Ну, по крайней мере, часть ее чувствовала это. Конечно, ее мозг. Другая часть, расположенная между ее ног, кричала, чтобы она наслаждалась им, пока у нее есть шанс. Напоминая ей, что это будет действительно хорошим воспоминанием для нее, чтобы насладиться им позже. Уверяя ее, что это будет стоить всех страданий, которые, вероятно, последуют позже. «Просто иди и попрыгай на его пенисе», — умоляла она.

Эта часть ее была гораздо менее достойным коммуникатором, чем ее мозг.

— Ладно.

Эбигейл моргнула и, подняв глаза, увидела, что Томаззо повернулся и пошел обратно к берегу.

— Ладно? — неуверенно спросила она, быстро следуя за ним.

— Si.

Эбигейл закусила губу, а потом спросила: — Ты не сердишься на меня?

— Si and no, — ответил он, продолжая идти вперед.

— Что это значит? — спросила она, нахмурившись. — Si, ты злишься, и no, ты не злишься?

Обернувшись, он внимательно посмотрел на нее с легким удивлением и сказал: — Вы, женщины, любите поговорить, да?

— Боюсь, что так, — криво усмехнулась она.

Он кивнул. — Тогда я скажу тебе, что больше всего на свете я хочу сорвать с тебя всю одежду, положить на песок и облизать каждый дюйм твоей кожи, прежде чем вонзить в твое тело свой ноющий pene.

— Боже, — пробормотала Эбигейл, обмахиваясь рукой. «Парень может и немного говорит, но когда он это делает… Pene по-итальянски означает пенис, верно?» — внезапно задумалась она и была совершенно уверена, что это так.

— Однако пока этого не будет, — продолжил он. — Потому что я понимаю, что для тебя все происходит очень быстро, и ты хочешь выиграть время. К счастью, пока мы убегаем от моих похитителей, у нас есть определенное время, больше, чем ты можешь себе представить. Поэтому я буду терпелив и пожду, пока ты не будешь готова к тому, чтобы я доставил тебе удовольствие своим ртом, руками и телом, пока ты не выкрикнешь мое имя, и звезды не взорвутся у тебя перед глазами.

— Боже, — снова пробормотала Эбигейл, обмахивая лицо обеими руками. Парень… снова уходил. Прищелкнув языком, она поспешила за ним, чтобы спросить: — Ты хочешь подождать меня?

— Si.

«Очевидно, более словоохотливый парень снова спрятался», — раздраженно подумала Эбигейл. Она вроде как надеялась на какое-то провозглашение. Например, что она великолепна, блестяща, сексуальна и стоит того, чтобы ее ждать. Хотя, похоже, он не собирался пробираться к ней в трусики. «Это просто вопиющий позор, потому что на самом деле это не потребовало бы много сладких разговоров», — подумала Эбигейл, а затем закатила глаза. Она была единственной, кто поставил тормоза на их секс. Он просто следовал ее желаниям. Теперь она хотела наброситься на него?

«Да, это так», — призналась себе Эбигейл. Она также обнаружила, что смотрит на его задницу, когда он идет, и хочет схватить и сжать ее, как будто его ягодицы были дынями. Да что с ней такое?

— Лодка пропала.

Эбигейл вытащила свой разум из штанов, ну, его метафорических штанов, так как он не был одет, и переключила свое внимание на береговую линию. Они стояли на опушке леса, откуда открывался прекрасный вид на океан, и он был прав. Лодки не было. Она снова взглянула на него, ее взгляд переместился на его голый зад, когда он наклонился, чтобы поднять что-то с земли.

— Что же нам теперь делать? — спросила она немного рассеянно.

— Теперь я осмотрю твою рану, — объявил он, выпрямляясь и поворачиваясь, чтобы взять ее за руку. Он повел ее туда, откуда они пришли, но на этот раз глубже в лес.

«Наверное, на случай, если лодка вернется», — подумала Эбигейл, покорно следуя за ним. Затем она нахмурилась и подняла свободную руку к голове, чтобы найти рану, о которой он говорил. Какое-то мгновение она не понимала, о чем он говорит, но, почувствовав повязку на голове, вспомнила, как ударилась о грузовой люк, когда они выпрыгнули из самолета. На самом деле, это было последнее, что Эбигейл помнила, прежде чем очнуться здесь.

— Как мы сюда попали? — поинтересовалась она, пока они шли. — Парашют приземлился на этот берег?

— Нет. Парашют опустил нас в океан. Мы плыли всю ночь, — ответил он.

Она мысленно перевела это так: он плыл и тащил ее за собой, так как она сама была без сознания. Она также поняла, что это означало, что они приземлились очень далеко, хотя он не тратил слова впустую, чтобы рассказать об этом. Теперь она задавалась вопросом, как далеко они приземлились, и как долго ему пришлось тащить ее бесчувственное тело, чтобы добраться сюда. Нелегко было плыть, таща ее за собой.

Он спас ей жизнь, и перевязал ее, поняла Эбигейл, снова ощупывая голову. Это было похоже на марлю, которая напомнила ей об аптечке, которую она держала в руках, когда они покидали самолет. Она сомневалась, что ей удалось удержать ее после того, как она потеряла сознание, поэтому предположила, что он, должно быть, забрал ее у нее. «Удивительно, что он вообще доплыл, таща все за собой», — виновато подумала она. В этом побеге от нее было мало толку. Хотя, честно говоря, она не хотела убегать, таким образом, оставляя Джета наедине с похитителями.

— Здесь будет хорошо. — Резко остановившись, Томаззо повернулся к ней и указал на место рядом с собой.

Эбигейл перевела это на предложение сесть и сделала это только для того, чтобы посмотреть на его гениталии, раскачивающееся перед ее лицом.

— В самом деле, Томаззо, нам нужно найти тебе какую-нибудь одежду, — устало пробормотала она, отводя глаза. Его эрекция ослабла за последние несколько мгновений, но не исчезла полностью. Это было великолепно, но немного отвлекало.

— Вот, — сказал он резко и протянул то, что взял ранее.

«Аптечка первой помощи», — поняла Эбигейл, беря красную коробку. Он что-то поднял, когда она поинтересовалась: — Что же нам теперь делать? Она отвлеклась на его голый зад, когда он наклонился. «У него действительно красивые ягодицы», — подумала Эбигейл. «И красивая грудь и красивые руки и ноги и…»

Она покачала головой, что не только положило конец ее внутреннему рассказу о красивых частях тела Томаззо, но и оторвало взгляд от его ягодиц, когда он снова исчез в джунглях. «Кажется, он действительно часто уходит», — подумала Эбигейл. Хорошей новостью было то, что он всегда возвращался… пока что.

На этот раз Томаззо отсутствовал недолго — минут пять-десять. Когда он вернулся, Эбигейл тупо уставилась на него, поймав взглядом зеленое пятно у него на паху. Он смастерил что-то вроде набедренной повязки из листьев, сплетая стебли вместе с какой-то виноградной лозой, которая обвивала его талию. Но человек, очевидно, понятия не имел, насколько велики его причиндалы, листья не прикрывали кончик его члена.

— Так лучше? — спросил он, подходя ближе.

— Тебе нужны листья побольше, — сухо сказала она. Ее слова заставили его остановиться и нахмуриться. Она сомневалась, что он видит проблему сверху, поэтому не удивилась, когда он сказал: — Все в порядке.

— Хорошо, — пробормотала она и просто смирилась с тем, что продолжает отводить взгляд… по крайней мере, когда он смотрел. Она слишком нравилось смотреть на него, чтобы делать это постоянно. Она не хотела, чтобы он заметил, как она пожирает его глазами, поэтому она любовалась им, когда он не догадывался об этом.

— Насколько все плохо? — уточнила Эбигейл, когда Томаззо уселся перед ней на песок, скрестив ноги, и начал развязывать повязку на ее голове.

— Не так уж плохо, — заверил он ее. — Больно?

— В данный момент нет, — призналась Эбигейл с некоторым удивлением, только сейчас осознав это, и добавила: — Но было, когда я проснулась.

Его ответом было ворчание, когда он закончил снимать бинты и бросил их на песок. Затем он взял ее голову в руки и наклонил ее вниз, чтобы лучше осмотреть рану.

Эбигейл терпеливо ждала, опустив взгляд на сброшенные бинты, но когда она увидела на них кровь, ее глаза расширились от тревоги. — Она кровоточит!

— Si. Зачем же тогда повязка? — терпеливо спросил Томаззо, указывая пальцем в рану.

— Да, но… — начала она, но тут же замолчала. Он был абсолютно прав. Зачем еще нужны бинты? Она просто не поняла, что на самом деле истекла кровью, и была немного удивлена, узнав об этом. Вздохнув, она подождала, пока он возьмет у нее аптечку и откроет ее. Эбигейл нахмурилась, когда увидела, что он достал антисептическую мазь и открыл ее.

— Так плохо? — с беспокойством спросила она, когда он намазал ей лоб прохладным гелем.

— Нет. Но это джунгли.

Это все, что он сказал. К счастью, этого оказалось достаточно. Это были джунгли. В такой влажной жаре легко могла начаться инфекция. Мазь была мерой предосторожности. Она молча смотрела, как он достал большую повязку и быстро открыл ее. Эбигейл немного успокоило то, что на этот раз это была просто повязка, а не марля, которую, как она чувствовала, нужно было обернуть вокруг ее головы. Конечно, это означало, что рана зажила. Верно? Она надеялась на это. Но еще ей хотелось, чтобы у нее было зеркало, чтобы посмотреть на себя.

— Подожди здесь. Я скоро.

Эбигейл оторвалась от своих мыслей и удивленно посмотрела на Томаззо, но он уже снова исчез в лесу. «Честно говоря, большую часть времени мужчина уходил от нее», — подумала она и рассеянно отметила, что его ягодицы были последней частью тела, исчезающей в деревьях. Он не покрыл их листьями, отметила она и обрадовалась.

Закатив глаза, Эбигейл быстро огляделась, а затем посмотрела вниз, где сидела. В изгибе корней дерева был хороший песчаный участок. «Идеальная кровать», — решила она. И поняла, что устала. «Они не могли долго бодрствовать, но она уже устала. Должно быть, из-за жары», — подумала Эбигейл. Или, может быть, — просто эмоциональное потрясение, которое она пережила после пробуждения. Как бы то ни было, мысль о том, чтобы полежать и отдохнуть минуту, была привлекательной, несмотря на ее прежние опасения по поводу змей и жуков. Эбигейл сначала быстро осмотрела местность, просто чтобы убедиться, что вокруг нет никого, кто мог бы ее укусить, а затем вытянулась, перевернулась на бок и закрыла глаза. «Она просто немного отдохнет. Пока не вернется Томаззо», — уверяла она себя. Тогда им, без сомнения, придется отправиться на поиски цивилизации. Им нужен телефон, чтобы она могла проверить, как там Джет, и чтобы Томаззо мог позвонить… кому-нибудь.

Шаги Томаззо замедлились, когда он вышел из-за деревьев на небольшую поляну, где его ждала Эбигейл. Она свернулась калачиком под деревом, где он ее оставил, и крепко спала. Его взгляд скользнул по ее бледной коже и усталым теням под глазами. Девушка оставалась без сознания довольно долго после того, как они покинули самолет. Она не проснулась ни во время плавания к этому острову, ни когда он вынес ее на берег и усадил рядом с собой под пальмами на рассвете. Но бессознательность — это не то же самое, что сон, и ей явно нужен отдых.

Томаззо переступил с ноги на ногу, отложил собранные кокосы, выпрямился и посмотрел на нее, обдумывая ситуацию. Им нужно было найти цивилизацию и телефон. Он должен позвонить и сообщить семье, что с ним все в порядке и что Каракас — это то место, где они должны искать других пропавших бессмертных. Ему также нужно было выяснить, удалось ли его брату успешно сбежать или нет. Данте больше не сидел в клетке рядом с ним, что наводило на мысль что с ним все хорошо, но Томаззо должен был знать наверняка.

Однако им, по-видимому, придется подождать. Эбигейл была ранена и отчаянно нуждалась в отдыхе. Так что отдых у нее будет. Она также, без сомнения, нуждалась в пище и питье. Он хотел, чтобы кокосы позаботились об этом. Она могла бы пить кокосовую воду и есть белую мясистую внутренность кокоса, но рыба, вероятно, будет лучше. Он просто должен был найти способ поймать ее. «Может быть, ему удастся каким-то образом смастерить копье», — подумал Томаззо, направляясь к берегу.

Эбигейл проснулась, с любопытством подергивая носом. Пахло чем-то восхитительным. Подавив зевок, она села и огляделась, но не увидела ничего, кроме деревьев. Сгорая от любопытства, она поднялась на ноги, обойдя вокруг дерева, возле которого спала, и моргнула, увидев Томаззо на берегу, переворачивающего что-то над костром в тени большой пальмы.

С урчанием в животе Эбигейл двинулась вперед, ее взгляд переместился на небо за деревьями. Солнце садилось за горизонт, и становилось темно. «Должно быть, она проспала довольно долго», — подумала она, нахмурившись.

— Почему ты меня не разбудил? — спросила она, выходя на пляж.

Томаззо удивленно взглянул на нее и иронично улыбнулся, словно очаровательному щенку. Все, что он сказал, было: — Ты должна была отдохнуть.

Эбигейл быстро оглядела его, заметив, что его пятичасовая тень теперь больше походила на семичасовую. Но именно его улыбка вызвала у нее подозрения, поэтому она просто прошла мимо него и спустилась к берегу. Штиль, не было даже намека на ветер. Эбигейл зашла на несколько футов в воду, потом посмотрела на свое отражение и застонала. Ее волосы торчали во все стороны, и в сочетании с бледным лицом она была похожа на клоуна.

Бормоча что-то себе под нос, Эбигейл сбросила блузку, стянула джинсы и майку. Оставив одежду в куче на пляже, она решительно вошла в воду в одном нижнем белье. Это все равно, что купальник, успокаивала себя Эбигейл, и она не вернется к огню в таком виде.

Воздух остыл, пока она спала, но вода была еще холоднее, и Эбигейл задрожала, когда глубже погрузилась в воду. Но это ее не остановило. Она всегда любила плавать. Ее мать настояла, чтобы она брала уроки в детстве, и она была хороша в этом. Оказавшись по пояс в воде, она нырнула под воду и, оттолкнувшись, проплыла еще несколько футов.

Вынырнув, Эбигейл повернулась и посмотрела на берег, ее глаза расширились, когда она увидела, что Томаззо последовал за ней и теперь был по пояс в воде. Пока она смотрела, он тоже нырнул. Мгновение спустя он появился перед ней.

— Никогда не плавай одна, — предупредил он, не глядя ей в лицо. На самом деле его глаза, казалось, были прикованы к ее груди, и она посмотрела вниз, чтобы увидеть, что ее простой белый лифчик мало что прикрывал. Он намок, и стал прозрачным. Ее соски просвечивали насквозь и стояли торчком, то ли от холода, то ли от его близости, она не знала, но это и не имело значения. Они все еще стояли рядом друг с другом.

Застонав от смущения, Эбигейл повернулась и поплыла прочь от берега, чувствуя, что Томаззо следуя за ней, догнал ее и поплыл рядом. Очевидно, он серьезно относился к тому, чтобы она не плавала одна.

Далеко она не уплыла. Эбигейл знала, что она не в форме и легко устанет, поэтому снова остановилась через несколько футов. Томаззо тоже остановился и повернулся к ней. Она могла бы протянуть руку и прикоснуться к нему, но находилась не настолько близко, чтобы чувствовать себя неловко.

— Голодна? — спросил он.

Вспомнив запах, разбудивший ее, Эбигейл кивнула и посмотрела на берег. Дым от костра отсюда был еле виден. Томаззо не развел большой костер, без сомнения, чтобы не привлекать внимания на случай, если Джейк и Салли все еще ищут его.

Мысли о похитителях быстро сменились мыслями о Джете, и Эбигейл нахмурилась. Томаззо вытащил ее из самолета, оставив Джета в компании двух негодяев. Вот почему она попыталась вырваться из его объятий в последнюю минуту и умудрилась травмировать себе. Нахмурившись, она повернулась к Томаззо.

— Что они сделают с Джетом? — с беспокойством спросила она.

— С самолетом? — спросил он с явным замешательством на лице.

— Нет. С моим другом Джетом. Джетро, — добавила она, назвав его настоящим именем, а затем пояснила: — Он — пилот самолета, на котором мы летели.

Томаззо нахмурился и прорычал: — Это тот Джет, о котором ты бормотала во сне?

Эбигейл удивленно подняла брови. Она бормотала во сне о Джете? На самом деле, это немного успокаивало. Это означало, что она думала о нем и не должна чувствовать себя виноватой. Конечно, он, вероятно, должен был быть ее первой заботой, когда она очнулась, но Эбигейл решила списать это на рану на голове. Без сомнения, ее мысли были немного спутаны. Это оправдывало ее, верно? На самом деле, возможно, это даже правда, признала Эбигейл. Она была не из тех, кто просто забывает о друге, который может оказаться в такой беде. Она была заботливой. В колледже она заставляла друзей звонить, когда они возвращались домой после посещения ее дома, просто чтобы убедиться, что все в порядке. До сих пор думать, и беспокоиться о Джете было для нее нормой.

— Кто для тебя этот Джет?

Эбигейл отогнала от себя эти мысли и с любопытством посмотрела на Томаззо. Его голос звучал немного раздраженно. Как будто он ревновал, что было просто смешно, конечно. Она была не из тех, кого мужчины ревнуют. Кроме того, они уже говорили об этом в самолете. Тогда он спросил, не ее ли парень Джет, и она ответила, что нет, он ее друг. Конечно, Томаззо, вероятно, был немного не в себе после того лекарства, которое ему ввели в капельницу, и, возможно, не помнил о чем они говорили, поэтому она его простила.

— Он — мой друг. Мы выросли вместе, — терпеливо объяснила она, — он всегда был моим лучшим другом. Он мне как брат. Джет — не мой парень.

— Хм, — пробормотал он не слишком радостно, а потом спросил: — Что это за имя такое — Джет?

— Его зовут Джетро, — объяснила она, несмотря на то, что произносила его настоящее имя раньше. — Но он всегда хотел быть пилотом самолета, поэтому я сократил его имя до Jet, когда мы были детьми, и с тех пор так его и называю.

Томаззо лишь хмыкнул на это, но небольшая усмешка исчезла, когда он, нахмурившись, спросил: — Так твой друг — пилот нашего самолета?

— Да. — Эбигейл посмотрела на небо, как будто он мог пролететь над ними прямо сейчас, и вздохнула, когда не увидела его самолет.

— Значит, он работает на похитителей? — мрачно уточнил Томаззо.

— Конечно, нет! — Эбигейл снова обратила внимание на Томаззо, — он был летчиком-истребителем на флоте, но пару недель назад ушел в запас. Его приятель, освободившийся за месяц до него, устроился на работу в грузовую компанию и договорился о встрече с Джетом, когда узнал, что тот закончил службу. Джет получил работу. Он начал всего неделю назад, и эта компания законна. Я почти уверена, что они не будут участвовать в транспортировке жертвы похищения.

— Тогда почему я был в его самолете? — просто спросил Томаззо.

Эбигейл нахмурилась. — Судя по тому, что я слышал от того парня, который обматывал твою руку, ты, должно быть, освободился и повредил их самолет?

Томаззо медленно кивнул.

— Ну, похоже, им нужно было найти альтернативный транспорт и очень быстро. Джету сказали, что это срочный вылет. Лететь нужно было сегодня.

— Возможно, у них заканчивался наркотик, который они использовали, чтобы удерживать меня в бессознательном состоянии, — задумчиво предположил Томаззо.

— Может быть, и так. Я точно не знаю. Все, что я знаю, это то, что я только что приехала в Сан-Антонио, и встретился с Джетом в баре, как и планировала. У него должна была быть пара выходных, но потом ему позвонил босс насчет этого рейса. Джет сказал, что откажется, но потом решил, что это будет весело. Я могла бы полететь с ним, и мы смогли бы пару дней побродить по Каракасу, а затем вернуться.

— Почему же ты была в грузовом отсеке, а не в передней части самолета? — спросил он, прищурившись.

Эбигейл застыла в воде, увидев подозрение в его глазах. В тот момент, когда она перестала двигаться, она стала тонуть и сразу же снова поплыла, приложив некоторое усилие. Эбигейл поняла, что устала, и повернулась, чтобы поплыть к берегу. Добравшись до мелководья, Эбигейл встала и вышла на берег, сев рядом с грудой одежды.

— Я была в грузовом отсеке, потому что клиенты не хотели, чтобы я летела вместе с ними, — тихо сказала она, когда Томаззо опустился на песок рядом с ней. — Джет заставил меня спрятаться в грузовом отсеке, чтобы они не узнали, что я лечу вопреки их желанию.