Люциан молча смотрел на него, прищурившись, потом его глаза расширились, и голова вдруг слегка откинулась назад, как будто его ударили мысли в голове Томаззо.
— Записи с камер наблюдения на стойке регистрации? — сказал Джастин, очевидно, тоже читая его мысли.
— Они могли заснять похитителей на камеру, если бы те подошли к столу и спросили о Томаззо, — пробормотал Данте.
— Как это нам поможет? — спросил Джастин.
— Это скажет нам, пытались ли они здесь снять комнату, и в каком направлении они ушли, — сказал Люциан.
— На курорте есть и другие камеры, — внезапно сказал Данте. — Одна из них могла заснять то, что случилось с Мэри, Эбигейл и Джетом.
Томаззо бросил на него острый взгляд и чуть не пнул себя за то, что не подумал об этом. «Солнце, должно быть, добралось до него», — подумал он.
— Вызови машину, Джастин, — сказал Люциан, а потом открыл карту еще раз, чтобы осмотреть ее, без сомнения, чтобы посмотреть, где находились отделения безопасности на курорте.
Эбигейл выдохнула и снова откинулась на спинку кровати. Она с надеждой смотрела на Джета уже несколько минут, с тех пор как услышала его второй стон, но, как и в первый раз, он не открыл глаза и даже не пошевелился.
Эбигейл на мгновение подумала, не позвать ли его по имени или издать какой-нибудь другой звук, который мог бы разбудить его, если бы он просто спал, но, по правде говоря, ему, вероятно, лучше спать. По крайней мере, пока она не придумает, что делать дальше. Побег казался очевидным ответом, но каждый раз, когда она пыталась придумать лучший способ сбежать, Эбигейл обнаруживала, что ее взгляд притягивает открытая дверь ванной. Пара там пыталась убежать и умерла за свои усилия. Это заставило ее насторожиться. Теперь, когда она бессмертна, ее будет трудно убить. И Джейк и Салли не захотят убивать ее, как только поймут это. Но Джет был смертным. Он мог умереть, а Эбигейл не могла так рисковать. Она не сможет жить с собой в мире ни минуты, не говоря уже о столетиях, если ей придется нести вину за то, что ее действия способствовали или непосредственно вызвали его смерть.
Не желая даже думать о смерти Джета, Эбигейл повернулась к раздвижным стеклянным дверям и посмотрела на прекрасный солнечный день. «Она могла смотреть из их собственной спальни на вилле», — подумала она, когда ее взгляд скользнул по террасе, бассейну и шезлонгам, окруженным пальмами и цветущими кустами для уединения. Эта мысль заставила ее сглотнуть комок в горле. Жаль, что она не смотрит оттуда, не чувствует себя в безопасности в объятиях Томаззо… везде.
Эбигейл нахмурилась от таких мыслей. Ее мать была матерью-одиночкой, сильной независимой женщиной, которая несла бремя кормления, одежды и воспитания своего ребенка в одиночку. И она вырастила Эбигейл сильной и независимой, заботящейся о себе и никогда ни от кого не зависящей. Но сейчас Эбигейл больше всего на свете хотелось, чтобы Томаззо ворвался в дом, спас ее, а потом унес куда-нибудь, где они могли бы заниматься любовью до потери сознания.
Насколько это было неубедительно? Ее мать перевернулась бы в могиле от такой слабой фантазии.
Но Эбигейл ничего не могла с собой поделать. Одна мысль о Томаззо заставляла ее закрывать глаза и надеяться. Он был таким сильным, умным и сексуальным. Эбигейл никогда не встречала такого человека раньше. Большинство парней, с которыми она встречалась в колледже, были либо красивыми и глупыми, умными и слабыми, либо красивыми и жестокими. Томаззо был первым мужчиной, который был не только красивым, но и выдающимся. Честно говоря, она сорвала джекпот вместе с ним. Он был первым мужчиной, которого она не только любила, но и уважала.
Даже Джет, ее лучший друг в течение многих лет, не соответствовал всем трем критериям для Эбигейл. Он был достаточно умен, и, очевидно, она любила его и даже уважала, но эта химия, которая была у нее с Томаззо, отсутствовала у Джета. «Она знала его слишком долго, может быть, они были друзьями слишком много лет», — подумала Эбигейл, снова ища его взглядом.
Насколько она могла судить, друг не пошевелился ни единым мускулом. Как и Мэри, отметила она, прежде чем снова отвернуться к окну и вернуться мыслями к Томаззо. Вместо того чтобы думать о том, как выбраться оттуда, Эбигейл поймала себя на том, что прокручивает в голове сцены того, что произошло с тех пор, как она сняла брезент с клетки Томаззо больше недели назад. Воспоминание об обнаженном диком мужчине, когда она впервые увидела его, заставило ее улыбнуться. Как и мысль о набедренной повязке из листьев, которую он смастерил и надел на пляже, чтобы доставить ей удовольствие. Было множество воспоминаний, которые заставили ее улыбнуться: он лечил ее рану на голове, готовил рыбу, которую проткнул копьем, приносил ей кокосы, чтобы она могла пить кокосовую воду. Заботился о ней, пока она больна. Обратил ее, когда она умирала. Страсть, которую он проявлял к ней, когда они были вместе.
«Этот мужчина особенный, сильный и храбрый, но в то же время нежный и заботливый», — подумала Эбигейл и признала, что, возможно, влюбилась в большого итальянского жеребца, который был помешан на науке. По правде говоря, Эбигейл подозревала, что она уже влюблена в него, но знала, что еще слишком рано для таких вещей, поэтому пыталась притормозить своих пони. «Влюбиться звучало гораздо разумнее, чем уже влюбилась на этой стадии игры, даже в ее собственной голове».
Поморщившись, Эбигейл открыла глаза и замерла, увидев, что глаза Мэри тоже открыты. Она проснулась.
— Вот, — рявкнул Томаззо, указывая на цифровой экран. — Это Данте уходит из магазина.
Данте кивнул. — В этот момент девочки и Джет были в магазине.
Все молча смотрели, как Данте вышел из торгового района и направился по дорожке к виллам, скрывшись из поля зрения камеры. Прошло две-три минуты, и Томаззо с Данте дружно рявкнули: — вот! — когда Эбигейл вывела Мэри и Джета из магазина. Троица направилась к ресторану, Джет был посередине. Они весело болтали и смеялись, заметил Томаззо. Никто из них даже не подозревал, что что-то не так.
— Они останавливаются, — заметил Джастин, нахмурившись.
Томаззо наклонился ближе, пытаясь получше разглядеть лицо Эбигейл. Ему показалось, что она поморщилась. Мэри казалась обеспокоенной, и Джет тоже.
— Они поворачивают назад, — пробормотал Данте.
— Может, они что-то забыли в магазине, — предположил Джастин, когда троица двинулась в обратный путь.
— Нет. Они возвращаются на виллу, — уверенно пробормотал Томаззо перед тем, как троица прошла мимо магазина.
— Откуда ты знаешь? — с удивлением спросил Джастин, когда троица прошла мимо последнего магазина.
— Потому что, если кто-то из вас не дал ей крови, Эбигейл не ела перед отъездом с виллы, — сказал Томаззо. — Вчера вечером у нее были последние четыре пакета. Холодильник в нашей комнате пуст.
— Мы с Мэри ушли до того, как она встала, — извиняющимся тоном сказал Данте, показывая, что его не было рядом, чтобы предложить ей поесть.
— Она и Джет ушли, когда я спустился вниз, — сказал Люциан и вопросительно посмотрел на Джастина.
— Мы с Джетом были на кухне, — задумчиво произнес Брикер. — Я держался поближе к холодильнику, потому что в нем была кровь. Я не хотел, чтобы Джет нашел его и начал задавал вопросы. Но когда Эбигейл пришла, я пошел позвонить, — добавил он с гримасой, а затем покачал головой и сказал: — Когда я вернулся, их обоих не было. Так что, если она не захватила пакет перед уходом…
— Она вряд ли стала бы кормиться перед Джетом, — заметил Данте.
— Нет, — согласился Томаззо, не упоминая, что она все равно не смогла бы сама выпустить клыки, так что не могла.
— Тогда ты, вероятно, прав в своих подозрениях, что они возвращались на виллу, чтобы она могла поесть, — сказал Люциан, очевидно прочитав эту мысль в голове Томаззо, когда он впервые спросил, ела ли Эбигейл перед отъездом.
Томаззо молча кивнул.
— Кто это? — внезапно спросил Джастин.
Томаззо оглянулся на экран и увидел, что Эбигейл, Джет и Мэри остановились на краю тропинки между деревьями, ведущей к виллам. Они уже поворачивали назад, когда к ним подбежал мужчина. Их резкая остановка заставила двух мужчин, шедших за ними, разделиться, чтобы обойти группу с обеих сторон.
— Доктор Кортес. Это был доктор, который ухаживал за Эбигейл, пока она болела, — пробормотал Томаззо, узнав маленького человечка, спешащего к ним. Однако его внимание было приковано к мужчинам, которые только что обошли Эбигейл, Джета и Мэри. Томаззо наклонился, чтобы снова приблизиться к экрану, и, пока он смотрел, парочка немного продвинулась по тропинке, но затем сошла с тропинки и скрылась за деревьями.
— Ты это видел? — спросил Данте, тоже наклоняясь.
Томаззо кивнул.
— Эти двое парней? — спросил Джастин, тоже наклоняясь. — Куда они делись? Кто они?
— Мои похитители, Джейк и Салли, — мрачно сказал Томаззо. — И я думаю, что они спрятались в кустах.
— Один спрятался в кустах, другой ушел. Смотри. — Данте указал на экран, сначала пальцем на Джейка, едва различимого за цветущим кустом на краю деревьев, а затем его палец двинулся, точно определяя отличительную красную куртку Салли, возвращающуюся к камере под прикрытием деревьев.
— Куда он направляется? — пробормотал Люциан, наклоняясь ближе.
Все замолчали, когда человек исчез с экрана. Томаззо снова перевел взгляд на Джейка, потом снова посмотрел на доктора, который сжал руки Эбигейл. Он улыбался и болтал без умолку, а потом пожал ей руку, как бы подчеркивая сказанное.
— Что это? Фургон? — внезапно спросил Джастин, и Томаззо быстро просмотрел снимок, заметив белое пятно между деревьями. «Он был виден лишь кое-где, но вполне мог быть фургоном», — подумал Томаззо.
— И парень в красном вернулся, — пробормотал Данте.
— Салли, — тихо сказал Томаззо, заметив красную куртку между белым фургоном и Джейком. Мгновение спустя двое мужчин снова сидели на корточках, наблюдая, как доктор закончил говорить и повернулся, чтобы убежать так же быстро, как и подошел.
Эбигейл, Мэри и Джет повернулись, чтобы продолжить прогулку, и прошли мимо пары, стоявшей на коленях в кустах. Они уже почти вышли из кадра, Когда Джейк и Салли вышли из-за деревьев и подошли к ним сзади. Томаззо ужасно захотелось крикнуть Эбигейл, но это была запись. То, что произошло, произошло несколько часов назад. Поэтому он беспомощно наблюдал, как Джейк вытащил из-за пазухи что-то похожее на пистолет и ударил им Джета по затылку.
— Черт, будет больно, когда он проснется, — предсказал Джастин, когда испуганные женщины повернулись, чтобы поймать Джета, когда он упал.
Никто не проронил ни слова, наблюдая, как мужчины заставляют женщин тащить Джета к тому, что они приняли за фургон. Мгновение спустя белые пятна двинулись вперед, прочь от камеры и в направлении вилл, по-видимому, на дорогу по другую сторону деревьев.
— Нам нужно посмотреть, куда ведет эта дорога, — сказал Томаззо, выпрямляясь, поскольку фильм продолжался без всякого интереса для них. Он направился к двери, зная, что остальные следуют за ним.
— О! Эй, подожди, — сказал Джастин, когда Томаззо открыл дверь.
Остановившись, он вопросительно оглянулся, и Джастин указал на главу Службы безопасности курорта и охранника, сидящих с пустыми лицами в креслах у панели, над которой они все только что висели.
— Идите, — пробормотал Люциан, махнув им рукой. — Я позабочусь об этом и наверстаю упущенное.
Томаззо не пришлось повторять дважды; он отвернулся прежде, чем Люциан закончил говорить.
Глава 17
— С тобой все в порядке? — Эбигейл спросила шепотом, надеясь, что мужчины не услышат, где бы они ни были в доме.
Мэри молча кивнула, но затем посмотрела вниз на цепи, окружающие ее сверху донизу. Когда ее взгляд вернулся к Эбигейл, в нем был вопрос, Какого черта?
Эбигейл сочувственно посмотрела на нее. Их похитители действительно перестарались с цепями и…
«С другой стороны, — вдруг подумала она, — если эти люди стоят за исчезновением всех бессмертных, о которых упоминал Томаззо, они должны лучше других знать, насколько сильны бессмертные. Верно?»
Эбигейл перевела взгляд с Мэри на Джета, ее мозг работал. Насколько сильной она была теперь, когда ее обратили? Достаточно ли она сильна, чтобы разорвать веревки, связывающие ее? Достаточно сильна, чтобы перекинуть Мэри через плечо и унести отсюда? Если Джет проснется и сможет двигаться, и если она понесет Мэри, они, возможно, смогут…
— Где Джет?
Эбигейл оглянулась на Мэри и кивнула налево. Мэри тут же повернула голову, чтобы увидеть его за своей спиной.
— Бедняжка, — пробормотала Мэри. — У него тоже будет болеть голова. Надеюсь, это все, — добавила она, нахмурившись, и попыталась повернуться, чтобы получше рассмотреть рану на его голове. От этого движения ее цепи зазвенели, и Мэри замерла, в панике глядя на Эбигейл.
В наступившей тишине звук поворачивающейся дверной ручки был подобен грому. Глаза Мэри расширились, потом она закрыла их и уронила голову на пол, как будто никогда не просыпалась.
Следуя ее примеру, Эбигейл опустила голову на грудь, притворяясь спящей. Она услышала, как открылась дверь, и кто-то подошел к ней, но все же вздрогнула, когда что-то коснулось ее руки.
— Я просто проверяю твои веревки, — обиженно проворчал Джейк, когда она подняла голову.
— Извини, ты меня напугал, — сказала она.
— Хм. — Он заколебался, очевидно, все еще испытывая острую боль от ее отвращения. Раздражение исказило его лицо, он потянулся к ее солнцезащитным очкам, бормоча: — Я не вижу тебя как следует, когда ты смотришь на меня.
Эбигейл резко откинула голову назад, ударившись о стену, пытаясь избежать его протянутых рук. Однако ей некуда было идти, и в отчаянии она закрыла глаза, когда он снял очки.
— Что ты делаешь? Открой глаза. Я хочу их видеть, — отрезал Джейк.
— Не могу. Я была больна.
— Мои глаза были повреждены обезвоживанием, и врач в больнице сказал, что я не должна ходить без солнцезащитных очков, по крайней мере, неделю, если я хочу хорошо видеть снова. — Эбигейл понятия не имела, откуда взялась эта ложь. Обычно она была ужасной лгуньей, но, боже, это была вторая глупость, соскользнувшая с ее языка после встречи с этими мужчинами.
— А, точно, лихорадка, — пробормотал Джейк, и она почувствовала, как очки вернулись на место.
Облегченно вздохнув, Эбигейл подняла голову, но не открывала глаз, чтобы он не увидел серебряные точки через темные линзы.
— Спасибо, — пробормотала она.
Джейк хмыкнул. — У меня был друг, который подхватил геморрагический вирус Денге. Скверное дело. Доктора не было на острове, когда он спустился к нам. Мы были уверены, что он умрет. Кровотечение везде, нос, рот, глаза. Он даже потел кровью… ведрами. Думаю, он был близок к тому, чтобы испустить последний вздох, когда доктор вернулся. Ввели ему внутривенно жидкость, сделали переливание крови, и через пару дней он был в порядке. Но прежде чем док добрался туда, я подумал, что ему конец, — пробормотал он. Эбигейл была уверена, что действительно чувствует его испытующий взгляд на своем лице, когда он спросил: — Это было так для тебя?
Эбигейл колебалась. Инстинкты подсказывали ей, что он каким-то образом испытывает ее. Возможно, солнечные очки заставили его заподозрить, что она все-таки вампир. — Я почти ничего не помню. Просто просыпалась в лихорадке и в ужасной боли. И я помню, как у меня пошла кровь из носа, когда они пытались заставить меня пить воду, а потом я посмотрел на свою руку, и это было так, как ты сказал, как будто я потела кровью, но только маленькие капельки, не большими каплями или ведрами, или чем-то еще.
— Да, вот так, — сказал Джейк, и она почти почувствовала, как он расслабился. Очевидно, она прошла тест, если это был тест. — Маленькие капельки крови по всей коже… Угу… Тебе было плохо.
— Да, — согласилась она.
— Салли считает, что мы должны убить тебя и твоего дружка, — объявил Джейк.
Эбигейл напряглась и едва удержалась, чтобы не открыть глаза. Заставляя себя сохранять спокойствие, она мягко сказала: — Он — не мой парень.
— Нет? — слово немного померкло, когда он произнес его, и она заподозрила, что он повернулся, чтобы посмотреть на Джета. — Значит, он с ними?
Эбигейл осторожно открыла глаза и увидела, что он смотрит на Джета. Боясь, что если он посмотрит на него слишком долго, то узнает под этими волосами пилота, который доставил их сюда, она попыталась придумать, что сказать, чтобы привлечь его внимание, но прежде чем она смогла что-то придумать, он начал поворачиваться обратно. Эбигейл снова закрыла глаза.
— Ну? — нетерпеливо спросил Джейк. — Он с ними или нет?
Эбигейл где-то читала, что в ситуациях похищения и захвата заложников установление взаимопонимания и обращение к их семейным чувствам повышают шансы на выживание. Поэтому она солгала. — Он мой брат. Мы здесь с мамой и папой, семейная поездка, чтобы отпраздновать свой выпускной.
— Вот как? — с интересом спросил Джейк.
— Да, — пробормотала Эбигейл, а затем, надеясь вытащить Джета оттуда, чтобы она могла рискнуть попыткой побега, она указала, — мой брат ничего не видел. Вы, ребята, нокаутировали его сзади. Тебе не нужно его убивать. Может, ты просто отпустишь его? Брось его на пляже или еще что-нибудь, пока он не проснулся? Так мои родители не потеряют нас обоих.
Последовало долгое молчание, и Эбигейл почти открыла глаза, чтобы посмотреть, что происходит, а затем Джейк сказал: — Это очень храбро с твоей стороны и самоотверженно.
— Он мой брат. Я люблю его, — пробормотала Эбигейл, и все это было правдой. Хотя Джет не был родственником по крови, он был ей как брат, и она определенно любила этого большого идиота.
— Насколько? — спросил Джейк.
Эбигейл смущенно нахмурилась. Ему нужны деньги? Она задумалась и спросила: — Сколько чего?
— Как сильно ты его любишь? — спросил Джейк.
Она замерла, почувствовав его приближение, подозревая, к чему он клонит.
— Хватит играть со мной, чтобы убедить меня отпустить его? — спросил он.
Эбигейл почувствовала, как ствол пистолета скользнул по ее ноге, и ей пришлось крепко сжать зубы, чтобы не сказать что-то, о чем она пожалеет. Но она подумала, что, вероятно, должна была ожидать этого от мужчины. В конце концов, он был подлецом, который хотел «хорошенькую русалочку с задорными сиськами», которую он мог держать в аквариуме и использовать по своему усмотрению. Почему бы ему не подумать, что это нормально — заставлять девушку, которую он собирается убить, заниматься с ним сексом в обмен на жизнь ее брата?
Джейк был подонком, а Эбигейл начинала корчиться от жажды крови, что делало ее более раздражительной, чем когда-либо во время месячных, и даже она признала бы, что была полной сукой в критические дни.
— Вон фургон, — сказал Джастин.
Заметив впереди белый автомобиль, когда они завернули за угол, Томаззо кивнул. Они ехали по короткой дороге от того места, где похитители заставили девочек затащить Джета в лес. Здесь не было ни поворотов, ни ответвлений, дорога вела прямо сюда, и фургон был припаркован там, где заканчивалась дорога… прямо за виллами.
— Должно быть, это служебная полоса для обслуживающего персонала, — заметил Данте, когда они подошли к фургону.
— Мы уверены, что это тот самый фургон? — внезапно неуверенно спросил Джастин. — На нем логотип курорта. Я не думаю, что они позволяют клиентам вести их.
— Может, они его украли, — предположил Томаззо, заглядывая в одно из окон.
— Я бы определенно сказал, что они украли его, — мрачно произнес Люциан, и Томаззо, оглянувшись, увидел его стоящим в растительности на обочине дороги. Она доходила почти до бедер, скрывая то, что Люциан сейчас наклонился, чтобы что-то рассмотреть.
Томаззо с любопытством подошел. Мужчина убирал прядь темных волос с лица женщины. Очевидно, местная, она носила белую униформу горничной с логотипом курорта на кармане. Мужчина в белых брюках и белой рубашке с логотипом курорта в кармане лежал рядом с ней. Оба были молоды, привлекательны и мертвы, с перерезанными глотками.
— Эти похитители — бешеные псы, и их нужно усмирить, — прорычал Люциан, выпрямляясь.
Томаззо кивнул и повернулся, чтобы всмотреться в ближайшую виллу, где они стояли. Он увидел, что она находится рядом с их собственной виллой и, без сомнения, там держат Эбигейл, Мэри и Джета.
— Ну? Что это будет, девочка? — рявкнул Джейк хриплым голосом, когда дуло пистолета скользнуло мимо ее колена.
Эбигейл сжала губы. Она не будет спать с этим подонком. Это было данностью. От одной этой мысли у нее заныло в животе… или, может быть, это был ее голод. «Наверное, от голода», — решила Эбигейл. Он рос с тех пор, как она проснулась, и, казалось, только усилился, когда она поняла, что это было. Ее обоняние тоже обострилось. Чем больше она голодала, тем больше, казалось, могла чувствовать его запах, и, к ужасу Эбигейл, Джейк пах восхитительно, несмотря на то, что был первоклассным подонком. Его запах напомнил ей о беконе, а может, она просто ассоциировала его с ним, потому что он был свиньей.
— Он будет жить, А ты выйдешь на улицу с треском, — уговаривал Джейк и смеялся над своей игрой слов, когда пистолет двинулся дальше, раздвигая подол ее сарафана.
Эбигейл никогда не испытывала такой чистой ярости, как та, что ревела в ней сейчас. Дело было не столько в том, что он осмелился прикоснуться к ней хотя бы пистолетом, хотя это тоже выводило ее из себя. Но то, что он мог сидеть и шантажировать бедную беззащитную молодую женщину чем-то подобным? А потом бессердечно пошутить?
Пытаясь успокоиться и понять, что делать, Эбигейл сглотнула. Тем не менее, она не могла не думать, что, хотя он много говорил, пытаясь убедить ее, что Мэри была монстром, потому что была обращена, настоящим монстром был он сам.
— Но ты должна убедить меня, что тебе это нравится, или я все-таки убью твоего брата, и сначала буду пытать его, заставлю умолять о смерти, — добавил Джейк, когда дуло пистолета достигло ее бедра.
Эбигейл открыла глаза и увидела, что ствол направлен прямо вниз, на кровать, и продолжает подниматься к вершине ее бедер. Попытка схватить и остановить его была инстинктивной, и только почувствовав сопротивление веревки, она вспомнила о ней, а потом веревка порвалась. Эбигейл подозревала, что выражение ее лица было таким же удивленным, как и у Джейка, когда ее руки метались перед телом, но теперь она знала, что делать. Ее ноги мгновенно сомкнулись вокруг пистолета, поймав его в ловушку, она накрыла руку Джейка на пистолете и сжала, раздавив его пальцы о металл.
Она услышала треск, но Эбигейл потребовалось мгновение, чтобы понять, что она слышит, как ломаются маленькие косточки в его руке. Вздрогнув, она автоматически ослабила хватку, и Джейк быстро отдернул руку, оставив пистолет у нее между ног.
Он попытался отступить, но правая рука Эбигейл уже сжимала его горло. Схватив пистолет между ног, она вскочила на ноги одним быстрым движением, которое поразило даже ее. «Ого! Она никогда не была очень спортивной, скорее книжным червем, а теперь была практически олимпийской гимнасткой, достойной медали», — подумала она в какой-то части своего разума, а затем отвлеклась на придушенные звуки от Джейка. Эбигейл увидела, что она подняла его с пола. Ноги мужчины болтались в шести дюймах над полом и слабо дергались. Его лицо побагровело. Она убивала его.
Выругавшись, Эбигейл отшвырнула его от себя. Она хотела швырнуть его достаточно далеко, чтобы он приземлился и остался оглушенным, так что она получила возможность выстрелить в него одним из его драгоценных дротиков, как он стрелял в Мэри. «Это должно вывести его из себя достаточно надолго, чтобы они смогли сбежать», — подумала она. Но она оказалась сильнее, чем думала, и Джейку пришлось не просто тяжело приземлиться. Он пролетел через всю большую комнату и с силой врезался в противоположную стену.
«Боже, я — Геркулес в сарафане», — почти истерически подумала Эбигейл, глядя, как он обмяк и упал на пол.
Звон цепей ударил ей в ухо, выводя из оцепенения. Эбигейл взглянула на Мэри и увидела, что женщина пытается повернуться на полу, чтобы видеть Джейка. Спрыгнув с кровати, Эбигейл бросилась к Мэри.
— Нет, — сказала Мэри, когда Эбигейл сунула пистолет в рот, чтобы освободить руки, а затем подняла блондинку на ноги. — Просто уходи. Позови на помощь.
— Я не могу оставить тебя и Джета, — пробормотала Эбигейл, пытаясь найти начало цепи, чтобы начать ее разматывать.
— Не надо! Просто возьми Джет и уходи, — отчаянно настаивала Мэри.
— Нет, я… — не найдя начала цепи, Эбигейл сунула пистолет обратно в рот и обеими руками ухватилась за цепь. Она сделала глубокий вдох, а затем дернулась, как она сделала с веревкой. Возможно, цепей было много, но звенья были не очень большими. Она не разорвалась, как веревка, но начала отделяться. Сильно укусив дротик во рту, Эбигейл потянула снова, и на этот раз цепь сломалась.
— Черт, Эбигейл, — ошеломленно пробормотала Мэри. — Ты — Геркулес в сарафане.
Услышав свои мысли вслух, Эбигейл удивленно взглянула на Мэри и нервно рассмеялась.
— Я думаю, мы будем хорошими друзьями, Мэри, — сказала она, опуская оба конца цепи.
Эбигейл потянулась за цепью, но остановилась и в изумлении уставилась на то, как все это начало распутываться и падать на пол вокруг Мэри, как плохое вязание. «Очевидно, количество использованной цепи не было чрезмерным но, в конце концов, их похитители действительно должны были попробовать более тяжелую цепь или что-то в этом роде», — подумала Эбигейл, вынимая пистолет изо рта. Она едва успела опустить ее, как Мэри испуганно вскрикнула.
Бросив взгляд на Мэри, Эбигейл заметила, что та смотрит мимо ее плеча, и тут же резко обернулась. Ее глаза расширились, когда она увидела Салли в открытой двери с пистолетом, направленным ей в грудь.
Эбигейл видела, как он спустил курок. Это было немного странно на самом деле и казалось почти медленным движением. Его палец двинулся, нажимая на спусковой крючок, раздался небольшой взрыв, и пистолет подпрыгнул. Как только что-то вылетело из ствола, Салли снова нажал на курок.
Эбигейл знала, что оружие Салли не было дротиком, прежде чем первая пуля попала ей в грудь. К тому времени, как в нее вонзилась третья пуля, она уже подняла пистолет и спускала курок.
Дротик попал Салли в грудь. Мужчина дернулся, посмотрел вниз, а затем упал навзничь, сильно ударившись головой о землю.
— Abs?
Узнав обеспокоенный голос Джета, Эбигейл повернулась к нему. И тут ее пронзила боль. Ощущение замедленного движения, которое она испытывала, закончилось, и боль взревела. Эбигейл потеряла сознание еще до того, как упала на пол.
— Джентльмены.
Томаззо и Данте остановились, услышав тихое рычание Люциана. Оба неохотно оглянулись, когда мужчина приблизился к небольшому склону, по которому они только что поднялись.
— Думайте, — приказал он, подойдя к ним. — Мы не можем просто ворваться туда.
— У них Эбигейл и Мэри, — прорычал Томаззо, стараясь говорить так же тихо, как и Люциан, чтобы его не услышали люди на вилле.
— У них также есть эти проклятые дротики с наркотиками, — возразил Люциан, а затем добавил: — Так что, если ты не хочешь снова оказаться голым в клетке, на этот раз с голыми женщинами в клетках рядом с тобой, я предлагаю придумать план.
Томаззо похолодел при мысли о том, что Эбигейл голая и испуганная в клетке. И тут его поразило, что она, возможно, уже в таком затруднительном положении. Эта возможность почти поставила его на колени. Томаззо поклялся себе, что защитит ее, и уже с треском провалил задание. Осознать это было тяжело.
Эбигейл заслуживала лучшего. Она была… всем. За эти годы Томаззо повстречал много женщин, некоторые ему нравились, некоторые вызывали восхищение, некоторых он находил привлекательными, но Эбигейл была первой женщиной, которая воплощала для него все это. Она была чертовски умна, улавливая вещи, которые другим нужно было бы объяснять. Ее нервная болтовня, когда ей было неудобно, была восхитительна и заставляла его улыбаться. Ее доброта, искренняя забота и преданность другу — качества, которые действительно позволили раскрыть ее и засиять в его сознании.
Томаззо знал, что Эбигейл чувствует себя виноватой из-за того, что недостаточно беспокоилась о Джете во время их злоключений. Женщина явно выражала свои эмоции на лице, и он видел, как несколько раз на нем мелькало чувство вины, когда они обсуждали ее друга. Но ему показалось удивительным, что она вообще думала о мужчине, учитывая все, что с ними происходило в то время.
«И она такая сильная», — с восхищением подумал Томаззо. Другая женщина на ее месте могла бы плюхнуться на берег и ждать либо спасения, либо того, чтобы он пошел за помощью. Иначе она бы плакала и стонала или впала бы в истерику. Но не его Эбигейл. Она оставалась сильной, готовой спасти себя и даже его, когда он был ранен. Она также оставалась жизнерадостной все это время, обычно улыбаясь, часто находя, над чем посмеяться, но также готовая сделать то, что нужно.
В его глазах Эбигейл была самой великолепной женщиной, которую он когда-либо встречал. Томаззо знал, что она не поверила, что он видел ее такой до поворота, но это так и он до сих пор видит ее такой. Женщина была редким драгоценным камнем, и он потерял ее, как беспечный ребенок, потерявший игрушку.
— Ты же не думаешь, что это ловушка, которую они устроили? — внезапно спросил Джастин, привлекая внимание Томаззо к делу. — Может быть, они ждут нас прямо сейчас.
«Сначала никто не откликнулся», — подумал Томаззо, потому что, как и он сам, они подумали, что это вполне может быть ловушкой. Возможно, Джейк и Салли знали о камерах и ожидали, что они посмотрят на них, а потом пойдут по следу сюда, к вилле. Возможно, эти двое сейчас внутри, наблюдают за ними из-за занавесок и ждут, когда они приблизятся, чтобы выстрелить в них дротиками.
Не успел Томаззо подумать об этом, как с виллы раздалось несколько выстрелов. Он был не единственным, кто вздрогнул и пригнулся, оглядываясь вокруг, чтобы увидеть, откуда стреляли. Но Томаззо первым сообразил, что звуки исходят от настоящего пистолета, а не от дротика. Он также отметил, что они были слегка приглушены, как будто они пришли изнутри, а не из открытого окна.
Выругавшись, Томаззо повернулся на каблуках и бросился к вилле. Он знал, что она вряд ли умрет от огнестрельного ранения, но она может быть ранена, и Джет может умереть. Томаззо не сомневался, что Эбигейл каким-то образом обвинит себя в смерти Джета, если это произойдет.
Раздвижные двери в то, что должно было быть гостиной-столовой на их собственной вилле, были открыты, заметил Томаззо, перепрыгивая через высокие кусты с цветами и приземляясь на террасе. Набирая скорость, он направился к ним и бросился внутрь, чтобы увидеть, что эта вилла была такой же, как их собственная, и он действительно был в гостиной-столовой, которая копировала их комнату. Его взгляд метнулся по комнате и, заметив ноги, торчащие из двери, которая должна была вести в хозяйскую спальню, Томаззо направился туда как раз в тот момент, когда Данте ворвался в дверь позади него. По размерам ног Томаззо понял, что они не принадлежат ни Эбигейл, ни Мэри, поэтому, подойдя к двери, он с облегчением увидел, что ноги принадлежат Салли.
Тем не менее, этот факт поразил его, и Томаззо на мгновение остановился, чтобы посмотреть на человека, прежде чем звук гремящих цепей привлек его внимание в комнату.
Мэри, как он заметил, стояла, окруженная цепями, и изо всех сил пыталась снять с рук еще одну цепь, с тревогой глядя в пол. Только тогда Томаззо увидел Эбигейл и Джета. Мужчина был связан, как свинья, и извивался, как червяк, пытаясь пробраться к Эбигейл, которая лежала в нескольких футах от него.
— Данте! — воскликнула Мэри с облегчением, и звука ее голоса было достаточно, чтобы вывести Томаззо из шока. Он двинулся вперед как раз вовремя, чтобы не быть растоптанным своим близнецом, когда Данте бросился к своей спутнице жизни.
Взгляд Томаззо скользнул по Эбигейл, когда он поспешил к ней, заметив симпатичный синий сарафан с сотнями белых горошин… и, — с ужасом осознал он, — три кроваво-красных цветка расцвели на ее груди.
— Он застрелил ее! — взволнованно воскликнул Джет, когда Томаззо опустился на колени рядом с Эбигейл. — Она жива?
— Да, — ответил Томаззо, подхватывая ее на руки и прижимая к себе. Он начал поворачиваться, но остановился, увидев тела через открытую дверь ванной.
— Отведи женщин обратно на виллу, — прорычал Люциан, проходя мимо Томаззо, чтобы развязать Джета, когда Данте закончил освобождать Мэри от цепей и подхватил ее на руки. — Мы с Джастином обо всем позаботимся.
— Вилла? — в тревоге закричал Джет. — Эбигейл нужна больница. В нее стреляли, ради Бога.
Томаззо не стал дожидаться, как Люциан справится с этим человеком, а просто повернулся и понес Эбигейл прочь. Он знал, что Данте был рядом, поэтому выйдя на улицу, не был удивлен, когда он услышал голос Мэри прямо позади правого уха. — С Эбигейл все будет в порядке, не так ли? Он выстрелил в нее три раза. Я уверена, что он попал в сердце, но теперь она бессмертна, так что выздоровеет. Не так ли?
— Si, bella. С ней все будет хорошо, — заверил ее Данте, а затем спросил: — Почему она не была прикована, как ты?
Это заинтересовало Томаззо, и он невольно замедлил шаг, чтобы услышать ответ. Это позволило Данте встать рядом с ним.
— Они не знали, что Эбигейл вампир, — объяснила Мэри. — Джет купил ей очки, и они слышали, как доктор говорил о ее лихорадке Денге, и думали, что она все еще смертна, как Джет, поэтому они только привязали ее запястья к кровати.
— Ах, — пробормотал Данте.
Какое-то время они шли молча, а потом Мэри сказала с благоговением: — Она была такой сильной, Данте.
Томаззо обернулся и увидел, что блондинка озабоченно смотрит на Эбигейл. — Она порвала веревки, как спагетти, а потом просто швырнула этого человека в белой футболке через всю комнату, как тряпку, когда он попытался это сделать…
Томаззо резко взглянул на Мэри, когда она внезапно оборвала себя. Прищурив глаза, он проворчал: — Когда он попытался что?
— Он пытался шантажировать ее, чтобы она позволила ему изнасиловать себя в обмен на жизнь Джета.
— Позволить ему изнасиловать ее? — недоверчиво спросил Данте. — Разве это не противоречие?
— Он хотел, чтобы она притворилась, будто ей это нравится, — объяснила Мэри. — Если она не убедит его, что ей это нравится, он пригрозил убить Джета или заставить его умолять о смерти. Что-то в этом роде, — пробормотала она, а затем сердито добавила: — И все время, пока он говорил ей, чего хочет, он засовывал пистолет ей под юбку. Удивительно, что он не выстрелил ей в пах, когда она порвала веревки.
Томаззо почувствовал, как его охватывает ярость. Что Эбигейл была вынуждена страдать из-за этого…
Проглотив подступившую к горлу желчь, Томаззо ускорил шаг, оставив остальных на пути к вилле.
Глава 18
Эбигейл открыла глаза, увидев розовую комнату с колониальной мебелью, и быстро закрыла глаза, чтобы снова открыть их. Когда она все еще находилась в розовой комнате с колониальной мебелью, она сразу же проверила, не прикована ли она цепями или не ограничена ли иным образом. К ее большому облегчению, Эбигейл была свободна, за исключением капельницы, ведущей к почти пустому пакету крови, который висел на подставке рядом с кроватью.
Вид капельницы напомнил ей о том, что в нее стреляли, и Эбигейл быстро подняла одеяло и простыни, чтобы проверить грудь. Она была практически полностью исцелена. Все, что осталось, чтобы показать, что в нее стреляли, — это три сморщенных шрама. Эбигейл подозревала, что они тоже скоро исчезнут.
Вздохнув, она снова закрыла глаза и покачала головой. Казалось, она вечно просыпается в разных местах. Даже во сне она… О, привет! Был ли это еще один сон? Эбигейл удивилась и снова открыла глаза, но не была уверена, что сможет сказать точно. «Во сне должны быть знаки, предупреждающие об опасности», — подумала она. Плакат на стене, на котором было написано что-то вроде: «Это сон. Наслаждайтесь!» — было бы неплохо.
Открывшаяся дверь спальни привлекла ее внимание, и Эбигейл почувствовала, как на ее губах появилась улыбка, когда она увидела, как вошел Томаззо, неся поднос с различными предметами. Он закрыл дверь ногой и отнес поднос к маленькому столику с двумя стульями, стоявшему у окна. Держа поднос одной рукой, он аккуратно разложил на нем все необходимое: две накрытые тарелки, две чашки, кастрюлю с чем-то дымящимся и два стакана чего-то похожего на воду. Столовое серебро и, наконец, одна роза в вазе с бутонами. Как только последний предмет был убран с подноса, Томаззо отступил назад и оглядел стол, словно оценивая качество своей презентации.
— Чудесно, — сказала Эбигейл, и Томаззо удивленно обернулся.
— Ты проснулась, — пробормотал он, ставя поднос на край кровати и подходя к ней.
— Да. — Она криво улыбнулась. — И снова я просыпаюсь на новом месте.
Томаззо нахмурился. — Была только вилла, а теперь это место.
— Нет, — заверила его Эбигейл со слабой улыбкой. — С тех пор как мы встретились, я просыпалась на полу грузового самолета, на пляже, в душе, в спальне на вилле, а теперь здесь.
— В душе? — неуверенно спросил он.
— Это был сон, — объяснила она. — Все началось в душе.
— Ах. Да, теперь я вспомнил, — пробормотал Томаззо и, когда Эбигейл в замешательстве посмотрела на него, объяснил: — Мы разделили этот сон.
— Мы разделили? — тупо спросила она. Это вообще возможно?
— Общие сны — еще один признак спутников жизни, — объяснил он.
— Неужели? — с удивлением спросила Эбигейл.
— Si.
— О.
Эбигейл пыталась понять, что она чувствует по этому поводу, когда Томаззо спросил: — Ты голодна? Я думал, ты скоро проснешься… — Он повернулся, чтобы помахать рукой в сторону стола, который так тщательно сервировал.
— Да, пожалуй, — призналась Эбигейл и села, но тут же вспомнила, что лежит голая под простыней и одеялом.
— Халат, — пробормотал Томаззо и подошел к шкафу, чтобы быстро достать шелковый белый халат. Неся его обратно, он выжидающе поднял его.
Эбигейл замялась, но потом решила, что глупо стесняться после всего, что они сделали вместе. Кроме того, он, вероятно, был тем, кто раздевал ее. Сделав глубокий вдох, она быстро отбросила простыни и одеяло в сторону и выбралась из кровати, чтобы засунуть руки в халат. Эбигейл не смогла сдержать румянца, который покрыл ее с головы до ног.
Томаззо помог ей надеть халат, задрал его вверх по рукам и даже потянулся, чтобы завязать пояс. Эбигейл почти ожидала, что он воспользуется возможностью поцеловать ее в шею и провести руками по ее телу, как он обычно делал, но этого не произошло. На самом деле он вел себя на удивление деловито, целомудренно, словно одевал ребенка.
Немного удивленная, Эбигейл подошла к столу, когда он подтолкнул ее, и села на стул, который он держал для нее. Она неуверенно посмотрела на него, когда он снял серебряные греющие крышки с тарелок и отставил их в сторону, а затем подошел к креслу напротив нее.
— Где мы? — спросила она, наконец, когда Томаззо, даже не взглянув в ее сторону, взял стакан воды и сделал глоток.
Томаззо сглотнул, поставил стакан на место и сказал: — Торонто.
— Как в Канаде? — медленно спросила она.
Он кивнул и взял вилку, не отрывая взгляда от тарелки с едой. Эбигейл посмотрела вниз, чтобы увидеть, что так привлекло его внимание, и увидела, что у него на тарелке были спагетти и фрикадельки, салат «Цезарь» и чесночный хлеб. Она опустила взгляд на свою тарелку и увидела, что в ней стоит миска с каким-то супом. Еда инвалида, но она не чувствовала себя инвалидом. На самом деле она чувствовала себя вполне нормально и предпочла бы настоящую еду, такую, которую приходится жевать. «Например, содержимое его тарелки выглядит аппетитно», — подумала она, но снова обратила внимание на Томаззо и спросила: — Почему?
— Что почему? — неуверенно спросил он.
— Почему мы в Канаде? — она уточнила.
— О. — Его взгляд снова упал на тарелку. — Потому что… — Томаззо замолчал и нахмурился, глядя на спагетти.
— Потому что? — настаивала Эбигейл.
Вздохнув, он положил вилку на стол и, уставившись в тарелку, признался: — Потому что я боялся, что ты не захочешь просыпаться на вилле, которая так похожа на то место, где ты был… взята.
Глаза Абигейл сузились. Его колебание перед тем, как использовать слово «взята», было очень странным, как и тот факт, что он, казалось, не хотел даже объяснять. И почему он не смотрит на нее? Она нахмурилась, а затем ее глаза расширились.
— Он не насиловал меня, Томаззо, — быстро сказала она.
— Возможно, и нет, но ты подверглась сексуальному насилию, — спокойно ответил Томаззо.
— Нет. Он этого не делал, — заверила его Эбигейл. — Он никогда не прикасался ко мне.
— Он стрелял из дротика, — возразил он, и она пренебрежительно фыркнула.
— Он провел своим дротиком по моей ноге, вот и все, — раздраженно сказала Эбигейл, а затем призналась: — Это было неприятно, но это было далеко от изнасилования. Я не столько чувствовала себя оскорбленной, сколько злилась. Если бы это была его рука… Она вздрогнула при одной мысли о том, что этот подонок так к ней прикоснется, и покачала головой. — Но он этого не сделал. Я в порядке. Действительно. Не было никакой необходимости покидать курорт. — Эбигейл помолчала и нахмурилась, прежде чем добавить, — и я хочу, чтобы ты посмотрел на меня. Твой отказ заставляет меня чувствовать, что ты видишь во мне какую-то грязь.
— Нет. Никогда, — твердо сказал Томаззо, наконец-то взглянув на нее. — Ты — ангел. Если бы Джейк изнасиловал тебя, ты все равно была бы ангелом в моих глазах. Я старался не смотреть на тебя, потому что… — Он помолчал, поколебался, потом выругался и встал. Затем он просто стоял и ждал, как будто это действие должно было все объяснить. Когда Эбигейл в замешательстве уставилась на него, не понимая, он указал на свой пах обеими руками, направляя их к тому месту, где он согнул колени. — Потому что это то, что ты делаешь со мной.
Эбигейл опустила взгляд на то место, которое он очерчивал, и почувствовала, как ее брови поползли вверх по лбу. Штаны мужчины выпирали, как будто его член пытался установить в них палатку.
— И я боялся, — продолжал Томаззо, — что после того, что случилось, ты не будешь готова… тебе может понадобиться время, чтобы… — он беспомощно замолчал, а Эбигейл быстро встала, обошла вокруг стола и обняла его.
— Ты самый замечательный мужчина, — выдохнула она, крепко сжимая его.
Томаззо замер, а затем осторожно обнял ее, словно боялся, что она сломается. Неуверенным голосом он спросил: — Я?
— Да, — сказала Эбигейл, отстраняясь, чтобы встретиться с ним взглядом. — Немногие мужчины были бы такими заботливыми и милыми. И немногие мужчины так умны, красивы и храбры. Ты мне нравишься, Томаззо. Я нахожу тебя невероятно привлекательным во всех отношениях, и я уважаю тебя.
Томаззо улыбнулся медленно, а потом тихим голосом сказал: — Я тоже люблю тебя, Эбигейл.
— Я не… — начала Эбигейл с тревогой, ее лицо вспыхнуло, а затем она оборвала отрицание, так как что еще было любовью, кроме этого мощного сочетания любви, уважения и влечения? Через мгновение она кивнула. — Ладно, я люблю тебя. — Подняв голову, она печально добавила: — Но я не понимаю, как ты можешь любить меня.
— Нет? — иронично улыбнулся он. — Возможно, потому, что я люблю, уважаю и нахожу тебя самой желанной, — мягко сказал Томаззо, — потому что ты красивая, умная, храбрая, сильная…
— В том-то и дело, — прервала его Эбигейл с криком отчаяния, — я не сильная. Нисколько. Моя мать пыталась воспитать меня такой же сильной, как она, но на пляже, и потом, когда я заболела на вилле, я… — Она замолчала, пристыженная, а потом призналась: — Мне нравилось, когда ты заботился обо мне. Я чувствовала себя в безопасности, и мне это нравилось, — призналась она, уверенная, что это, вероятно, выглядит немощно и постыдно.
— Эбигейл, — недоверчиво произнес Томаззо. — Ты действительно считаешь себя слабой, потому что, когда болела, ценила мою заботу о тебе? — Он не позволил ей ответить, напомнив: — Ты заботилась о своей матери, когда она была больна, но не считала ее слабой.
— Да, но она умирала, — возразила Эбигейл.
— Ты тоже, — твердо возразил он и напомнил ей, — именно поэтому я обратил тебя.
— Хорошо, но мне нравилось, когда ты заботился обо мне на пляже. Перевязывал рану, ловил рыбу и готовил ее, приносил кокосы, чтобы я могла пить кокосовую воду.
— Bella, — раздраженно сказал Томаззо, — а кто ухаживал за моим пенисом, когда он распух и болел? А? Кто проткнул рыбу копьем и сжег, я имею в виду, приготовил ее на ужин? И кто принес мне кокосовые орехи? Возможно, я и заботился о тебе, когда ты была без сознания, а потом больна, но ты сделала то же самое для меня. — Схватив ее за руки, он слегка сжал их и сказал: — Мы — команда, и это здоровые взаимоотношения. Мы работаем вместе. Иногда я буду сильнее. Иногда так и будет. Но вместе мы можем пройти через что угодно.
Эбигейл медленно кивнула, признавая, что он, возможно, прав, но потом покачала головой и призналась: — Но, Томаззо, все время, пока мы были у Джейка и Салли, я хотела, чтобы ты ворвался и спас нас. Или даже был бы там с нами, потому что я была уверена, что ты знаешь, что делать, страх не удержал бы тебя, как меня. У меня даже были шансы сделать попытку побега раньше, но я боялась, что Джет пострадает, и у меня не было яиц, чтобы…
— У тебя есть яйца, — настойчиво перебил ее Томаззо и нахмурился, осознав, что сказал. — Ну, не буквально, слава Богу, но, образно говоря, они у тебя есть, большие и волосатые, — заверил он ее. — Может, ты и хотела, чтобы я ворвался и спас тебя, но когда я не успел вовремя, ты спасла себя сама. А заодно и Мэри с Джетом. Эбигейл, ты самая сильная женщина из всех, кого я знаю. Самая сильная, самая добрая и самая красивая… — Он покачал головой и продолжил: — Мне бы хотелось, чтобы ты увидела себя моими глазами, потому что ты для меня — все.
— Спутница жизни, — прошептала она, вспоминая его ответ о том, что такое спутница жизни.
— Si, — кивнул Томаззо, — спутница жизни — это все. Она — единственный человек, которого бессмертный не может читать или контролировать. Она — единственный человек, с которым он может расслабиться и быть рядом, не боясь, что его собственные мысли будут прочитаны или его действия будут под контролем. Она подходит ему во всем. Она — та, чье присутствие отбрасывает назад одиночество жизни, прожитой до нее. Она — все. Она — это ты, Эбигейл. Ты — моя спутница жизни. Ты для меня — все.
— О, — Эбигейл сморгнула слезы, застилавшие ее глаза. — Я так люблю тебя, Томаззо Нотте.
— И я люблю тебя, Эбигейл Форсайт, которая скоро станет Нотте.
Ее глаза слегка расширились, а затем она усмехнулась. — Ты мог бы, по крайней мере, сделать предложение или что-то в этом роде. Большинство девушек были бы раздражены, если бы парень просто предположил, что она выйдет за него замуж.
Его брови обеспокоенно поднялись, но он сказал: — Ты не выглядишь раздраженной.
— Я не большинство девушек, — сухо возразила она.
Томаззо торжественно кивнул. — Я знаю это.
Его губы потянулись к ее губам, и Эбигейл поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в ответ, ее руки обвились вокруг его шеи. Она почувствовала, как он развязал пояс ее халата, и застонала ему в рот, ее тело дрожало от удовольствия, когда его руки властно двигались по ее обнаженной плоти. Когда он внезапно прервал поцелуй и обнял ее за талию, Эбигейл обвила ногами его бедра, а затем оглянулась через плечо и заметила еду, ожидающую на столе, когда он отошел от нее.
— А как насчет еды? — спросила она, нахмурившись.
Томаззо замолчал и неуверенно посмотрел на нее. — Ты голодна?
— Немного, — призналась Эбигейл и робко добавила: — Но я думаю, что могу немного подождать с едой.
Томаззо улыбнулся и пошел к кровати, а Эбигейл снова посмотрела мимо него, на этот раз на окно. Заметив за окном заснеженный пейзаж, она сморщила нос и подумала, что сейчас в Пунта-Кане, наверное, солнечно и тепло. В Каракасе тоже, это заставило ее задуматься и спросить: — Почему мы не в Каракасе? Там же другие похищенные бессмертные, не так ли? Разве мы не должны помочь их найти?
— Нет. Мы не должны быть там, — твердо сказал он, а затем добавил, — потому что это опасно.
Когда она начала сердиться, он быстро продолжил: — И не только из-за тебя и Мэри. Вам нужно научиться распознавать свой голод, прежде чем он станет проблемой. Вам также нужно научиться тому, что вы можете и не можете делать сейчас физически: как читать и контролировать мысли и как заставить свои клыки питаться. Иначе вы можете представлять опасность для смертных.
Эбигейл нахмурилась, но не могла с этим поспорить. Если бы они с Мэри умели читать мысли и контролировать смертных, то легко вырвались бы из лап отвратительных Джейка и Салли. Или смогла бы только она, предположила Эбигейл, так как Мэри довольно быстро была нокаутирована дротиком. Она предположила, что они не использовали его на ней, потому что подозревали, что у нее еще не было этих навыков, что говорило о том, что Джейк и Салли знали много о бессмертных людях. Эта мысль заставила ее задуматься о том, что делать с парой негодяев, но сначала она хотела понять… — Почему Канада?
Томаззо снова помолчал, на этот раз озабоченно нахмурившись. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Ее брови поползли вверх. — Да. А что?
— Я уже объяснил, что, по-моему, тебе лучше не просыпаться на вилле.
— Да, я знаю, но мне просто интересно, почему Канада, а не Техас или Италия…? — Она пожала плечами. — Почему именно Канада?
— А, — сказал он, иронично улыбаясь. — Люциан организовал полет. Джет должен был приехать сюда на обучение, и у меня здесь семья, так что это казалось лучшим выбором в то время.
— О, — пробормотала она и спросила: — Где мы будем жить?
Томаззо поколебался, потом отнес ее к кровати, сел на край и усадил к себе на колени. Затем он сказал: — Мы можем жить где угодно. Мой дом находится в Италии, но я думал о покупке кондоминиума в Калифорнии и в Торонто тоже, чтобы было, где остановиться, когда будем навещать моих родственников, проживающих здесь.
— Я заметила, что ты не упомянул Техас, — заметила Эбигейл.
Томаззо поморщился. — Техас может стать проблемой. Только потому, что у тебя есть друзья и знакомые, которые могли бы уловить тонкие различия в тебе теперь, когда ты обратилась. Например, серебро в твоих глазах, — добавил он и продолжил: — Но мы могли бы жить в Техасе. Просто, возможно, не там, где ты выросла. Лучше избегать этой области.
Она понимающе кивнула и задумалась, когда он сказал: — Конечно, мы можем жить где-нибудь в другом месте, если этого потребуется для твоей учебы.
Эбигейл снова подняла на него глаза. — Учеба?
— Ты должна окончить медицинскую школу, Эбигейл, — тихо сказал он, — по тому, как ты командовала мной, когда я был ранен, я знаю, что из тебя вышел бы хороший врач.
Она тихо рассмеялась и покачала головой. — Как только я найду работу и смогу себе это позволить, я вернусь в школу. До тех пор мы можем жить где угодно.
— Тебе не нужна работа. У нас много денег, — заверил он ее, — если захочешь, то можешь больше никогда не работать.
Эбигейл нахмурилась. Он мог бы сказать «мы богаты», но на самом деле у нее не было ничего, даже двухсот с лишним долларов, которые у нее были, когда они встретились. Она понятия не имела, где они теперь. По дороге Эбигейл потеряла и джинсы и деньги. Итак, Томаззо говорил, что у него много денег, которыми он готов поделиться с ней. Это было довольно интересно. Не то что он хотел поделиться с ней, а то, что у него было много денег. Она даже не предполагала, что он богат. Возможно, потому, что на нем даже не было одежды, когда они познакомились. Мужчина был голый, и Эбигейл подумала, что он великолепный и сексуальный красавчик.
Прочистив горло, она сказала: — Спасибо. Но я лучше заплачу сама за свое обучение. Так что мы можем жить, где захочешь, по крайней мере, пока у меня не будет достаточно денег, чтобы вернуться в школу.
— Хм, — Томаззо нахмурился и тут же расслабился. — Еще зима. У нас есть несколько месяцев до осени, когда, я полагаю, начнется медицинская школа. Так что у меня достаточно времени, чтобы убедить тебя продолжить учебу этой осенью. А пока мы немного поживем в Торонто, чтобы ты могла познакомиться с моей семьей здесь, а затем поедем в Калифорнию и я познакомлю тебя с моей семьей там, а затем мы вернемся в Италию, я покажу тебе дом, где я вырос, и познакомлю с моими родителями, братьями и сестрами, кузенами и кузинами, племянницами и племянницами, и внучатыми племянницами и…
Эбигейл поцеловала его, чтобы заставить замолчать, главным образом потому, что Томаззо до смерти напугал ее своим списком людей, с которыми она должна была встретиться. Мысль о том, что все они будут смотреть на нее и оценивать как возможную пару для Томаззо, немного тревожила.
Он, казалось, не возражал против такой тактики молчания. Томаззо поцеловал ее в ответ, его руки распахнули халат на ее плечах, чтобы найти и погладить ее груди, пока она не застонала и не выгнулась дугой у него на коленях. Затем он опустил одну руку, чтобы скользнуть вверх по ее ноге, и, помимо воли, это действие напомнило Эбигейл Джейка и его проклятый пистолет. Это не столько расстроило ее, сколько вызвало вопросы, на которые она хотела получить ответы.
Схватив Томаззо за руку, чтобы остановить, Эбигейл прервала поцелуй и отстранилась, чтобы посмотреть на него.
— С тобой все в порядке? — с беспокойством спросил Томаззо. — В конце концов, еще слишком рано?
— Нет, — заверила его Эбигейл. — Я просто… что будет с Джейком и Салли?
— Будет? — неуверенно спросил он.
— Да. Я имею в виду, я знаю, что вы, вероятно, не можете сдать их полиции. Они могут начать кричать о вампирах и прочем, так что же делать? У вас, ребята, есть своя тюрьма, в которую вы их посадили, или… — Она слегка пожала плечами, не имея ни малейшего представления о том, что можно сделать с этими мужчинами. — Я полагаю, их не отпустят просто так, чтобы они не смогли похитить других бедных бессмертных или убить еще больше смертных.
— Нет. Их не отпустят, — медленно проговорил Томаззо, затем откашлялся и добавил: — При нормальном развитии событий их разумы были бы стерты навсегда, а затем, вероятно, их поместили бы в психиатрическую лечебницу. То, о чем я говорю, может нанести непоправимый ущерб, — объяснил Томаззо. — Однако если бы это не нанесло постоянного ущерба, они были бы выпущены в население как чистый лист, чтобы начать все сначала. Однако за ними следили до тех пор, пока не убедились, что они больше не причинят неприятностей.
«Это прозвучало добрее, чем то, чего они заслуживали», — подумала Эбигейл, но спросила: — Значит, на этот раз этого не произошло?
Томаззо встревоженно покачал головой.
— Что случилось? — спросила она.
— Они мертвы, cara, — мягко ответил он.
— Что? — Глаза Эбигейл расширились, — их убил Люциан?
— Нет, bella. Они были мертвы, когда мы добрались до вас, — сказал Томаззо, его беспокойство росло. — Ты не помнишь, что случилось?
— Да, конечно, но кто их убил? — спросила она и нахмурилась, когда он молча посмотрел на нее. Эбигейл начала качать головой, когда ее осенило. — Нет. Джейк ударился о стену чуть сильнее, чем я ожидала. На самом деле, я не думала, что смогу бросить его так далеко, но, конечно…
— Его шея сломалась, когда он ударился о стену или упал на пол, — торжественно сказал Томаззо.
— Это я сделала? — тихо спросила Эбигейл, ее желудок перевернулся, когда она поняла, что убила кого-то. Отодвинув эту мысль подальше, она спросила: — А как же Салли? Я знаю, что не убивала его. Все, что я сделала, это выстрелила в него одним из отравленных дротиков. Это не убило бы… — она замолчала, увидев, что Томаззо кивает, и неуверенно спросила: — Убило?
— Обычные транквилизаторы не действуют на бессмертных. Нано слишком быстро вычищают их из нашей системы, — объяснил Томаззо. — Наркотики в этих дротиках и количество, необходимое для воздействия на бессмертного, даже на короткое время, смертельны для смертных, — виновато пожал плечами Томаззо. — У Салли — передозировка. Его сердце, наверное, остановилось прежде, чем он упал на пол.
Эбигейл молча смотрела на него.
— С тобой все в порядке? — спросил он, нахмурившись.
Эбигейл кивнула и покачала головой. Она убила двух человек. Они были жестокими животными, убийцами и даже хуже, но она все равно забрала две жизни. Их кровь была на ее руках.
Томаззо прижал ее голову к своей груди и успокаивающе погладил по спине. — Это был несчастный случай. Ты пыталась спасти Джета, Мэри и себя. Джейк и Салли поступили бы с тобой еще хуже. Но ты будешь настаивать на чувстве вины, не так ли?
— Боюсь, что так, — вздохнула она.
— Тогда, полагаю, мне придется сделать все возможное, чтобы отвлекать тебя каждый раз, когда ты о них подумаешь, — деловым тоном объявил Томаззо.
Эбигейл вопросительно подняла голову. — Как?
Его губы накрыли ее рот, отвечая на вопрос прежде, чем она успела задать его. Сначала Эбигейл замерла, но когда он начал возбуждать в ней страсть, которая всегда поднималась навстречу ему, она расслабилась и начала целовать его в ответ. И тут Эбигейл поняла, что Томаззо вовсе не был уверен в том, что его метод сработает, потому что только теперь он расслабился и его поцелуй стал глубже.
Когда ее рука скользнула вниз, чтобы коснуться щенячьей палатки в его штанах, Томаззо зарычал ей в рот, когда волна возбуждения пробежала по их телам. Их поцелуй быстро стал более страстным, и Эбигейл нетерпеливо потянулась другой рукой, чтобы расстегнуть молнию на брюках. Она ахнула, когда Томаззо вдруг встал и взял ее с собой. К ее замешательству, он снова сел. Но когда он поднял ее и повернул так, что она оказалась лицом к нему, положив ноги по обе стороны от его ног, она поняла, что это было за упражнение. Его брюки были спущены до лодыжек, она увидела это прежде, чем он усадил ее на колени так, что его эрекция оказалась зажатой между ними.
— О, — простонала Эбигейл, когда он сильнее прижал ее к своей эрекции, его руки блуждали по ее телу. Наклонившись вперед, она накрыла его руки своими руками и откинула голову назад, когда он начал ласкать ее грудь. Она ахнула, когда он ущипнул ее за оба соска сразу, а затем, задыхаясь, рассмеялась и сказала: — Ты очень хорошо меня отвлекаешь.
— Рад помочь, — ответил Томаззо низким рычащим голосом, поднимая глаза к ее лицу. Он на мгновение замер, а потом вдруг отпустил одну грудь и потянулся в сторону.
Эбигейл с любопытством повернула голову, чтобы посмотреть, что сейчас отвлекает его, ее глаза слегка расширились, когда он открыл переднюю часть тумбочки, чтобы показать мини-холодильник внутри. Открыв ее, Томаззо вытащил один за другим четыре пакета с кровью и захлопнул дверь.
— Что? — она начала хмуриться, но остановилась, поцарапав языком один из клыков. Они спустились, а она даже не заметила.
— Ты все еще поправляешься, — мягко сказал Томаззо и, взяв один пакет в руку, иронично улыбнулся и спросил: — Как ты думаешь, мы сможем продержаться все четыре пакета, прежде чем упадем в обморок?
— Я не знаю, — призналась она, а затем усмехнулась и указала, — но ты сказал, что вместе мы можем пройти через что угодно.
— Да, это так, — торжественно согласился он, а затем с кривой усмешкой признал: — Но это может быть исключением из правила.
Эбигейл усмехнулась, почему-то обрадовавшись этому, а затем пожала плечами и предложила: — Почему бы нам не выяснить?
Когда она открыла рот, Томаззо колебался лишь мгновение, прежде чем поднести пакет к ее клыкам. Затем он сразу же позволил своей руке скользнуть вниз к ее груди, но он только мягко коснулся чувствительного, возбужденного соска, прежде чем позволить руке продолжить свое путешествие. Когда его пальцы скользнули между ее ног, чтобы сотворить свою магию, Эбигейл слегка приподнялась и схватила его за плечи, думая, что он, вероятно, прав. Хотя вместе они могли бы сделать все, что угодно, это может быть лишь одним из очень немногих исключений из правила… но она будет наслаждаться каждой минутой, которую они проведут в попытках.
Эпилог
— Доктор Дресслер?
— Хм? — Ян Дресслер даже не взглянул на голос своего помощника. Его внимание было приковано к лежащему перед ним на металлическом столе без сознания субъекту, пока он осторожно и почти болезненно медленно вводил иглу в руку человека.
— Рамирес звонил. Он сказал, что мне срочно нужно передать его сообщение.
Дресслер застыл, затем вынул иглу из руки подопытного и выпрямился, чтобы на мгновение всмотреться выжидающе в помощника, прежде чем рявкнуть: — Ну, выкладывай, Ашера. Что это было за послание?
— Он сказал, что вы велели ему следить за всеми, кто прилетит в аэропорт с фамилией Аржено?
— Да, да, и что? — нетерпеливо спросил он.
— За последние сутки в аэропорту приземлились три самолета, принадлежащих «Аржено Энтерпрайзиз». Все они перевозят не менее четырех человек, и есть еще два рейса, один сегодня и один завтра.
— Уже двенадцать или больше? — сказал он с удивлением. — И еще прибудут?
— Нет, сэр, три, — мягко поправил Ашера. — Приземлились три самолета.
Дресслер с отвращением покачал головой. — Я говорил о том, сколько бессмертных прибыли. Четыре или более на каждом из трех самолетов — это, по меньшей мере, двенадцать, — сухо заметил он.
— О да, конечно, — огорченно пробормотал он.
Минуту они оба молчали, потом Дресслер кивнул. — Перезвони Рамиресу и скажи, чтобы он сообщил мне, когда прибудут другие самолеты, и выяснил, сколько их в каждом. А потом пошлите людей на материк и узнайте, где остановились все прибывшие. Уверен, им понадобится вилла или даже несколько. Я хочу, чтобы за ними наблюдали. Я хочу знать каждое их движение. Но скажи людям, чтобы держались на расстоянии и были очень, очень осторожны, чтобы их не заметили.
— Да, сэр. Качая головой, Ашера быстро вышел из комнаты.
Дресслер посмотрел, как закрывается дверь, но не обратил внимания на это. Он лихорадочно думал о том, что еще предстоит сделать, и о том, как много времени у него на это уйдет. Он все еще стоял там несколько мгновений спустя, когда стон человека на столе достиг его слуха. Субъект просыпался.
Повернувшись, он снял со стального подноса иглу, поднял ее и постучал по ее стенке, чтобы убедиться, что пузырьки жидкости всплывут вверх, прежде чем он выбросит их через иглу. Это было больше по привычке, чем необходимость. С этими бессмертными в этом не было нужды. Хотя пузырьки воздуха могли остановить сердце смертного, чтобы убить бессмертного, требовалось гораздо больше. Он знал это. Он сделал своим делом узнать об этих существах все, что мог. И он был совершенно уверен, что открыл почти все, что нужно было знать, за исключением одной вещи, которую он хотел узнать больше всего.
Нахмурившись, Дресслер посмотрел на человека на столе и поджал губы. Эти бессмертные были упрямыми ублюдками. Никто не отказался бы от того, как они превращали смертных. Он точно знал, что это можно сделать, но не имел ни малейшего представления, как это сделать быстро. Потому что, хотя существовала вероятность того, что если все пойдет по его плану, то скоро у него будут десятки бессмертных, отвечающих на его вопросы, и все время в мире, чтобы проводить над ними эксперименты, но была также вероятность того, что все пойдет не так как он планировал. Если это так, то у него мало времени.
Еще один стон заставил его опустить взгляд и увидеть, что глаза субъекта моргают, открываясь и закрываясь, а выражение его лица — смесь замешательства и боли.
— Расслабься, друг мой, — успокаивающе сказал доктор Дресслер, наклоняясь, чтобы сделать укол. — Игра начинается.