Ночная бабочка

Глава 21

Новый Орлеан.

Сентябрь 1816 года

Судно ныряло среди белых барашков, покрывающих морскую гладь, теплый ветер громко хлопал парусами, и этот звук заглушал даже удары волн о борта, скрип снастей и постоянный топот босых ног по деревянной, отполированной временем, солнцем и ветром палубе. Кайла стояла, прислонившись к поручням. Она уже привыкла к нескончаемой какофонии звуков, которыми были наполнены дни и ночи ее путешествия. Порой она была даже благодарна этому шуму, который отвлекал ее от горьких воспоминаний, то и дело накатывающих на нее. Это гораздо лучше, нежели думать о том, что следует забыть, спрятать в самые отдаленные закоулки памяти и никогда к этому не возвращаться, например, к тем ужасным часам с Нортуиком.

По временам воспоминания все-таки настигали ее и настолько выводили из равновесия, что она приказывала себе сделать несколько глубоких вдохов и сосредоточиться на том, что ее окружало, отбросив все мысли о Лондоне — и о Брете Бэннинге. Закрыв глаза, она крепко сжимала поручни, словно боялась упасть в пенящиеся жемчужные волны, чтобы убежать от воспоминаний об Англии, избавиться от боли и стыда. Да, воспоминания были порой настолько яркими и бередящими душу, что Кайла хваталась за любую возможность освободиться от их тисков.

— Мы придем в Новый Орлеан рано утром, ma cherie.

Кайла открыла глаза, сделала глубокий вдох и бросила раздраженный взгляд на подошедшего к ней мужчину.

— Я уже говорила, мсье Ренардо, что мне не по душе подобная фамильярность. Прошу вас впредь быть более сдержанным.

Рауль Ренардо, нисколько не смущенный подобной отповедью, ухмыльнулся.

— Очень скучно быть сдержанным так долго, мадемуазель Ван Влит. — Он улыбнулся, показав ослепительно белые зубы. Послеобеденное солнце золотило его светло-русые волосы. Ренардо был красив и обладал шармом, присущим многим французам, в особенности убежавшим из Франции аристократам. Он был весьма настойчив в своих ухаживаниях за Кайлой. Откинув голову и прищурившись от солнца, Ренардо добавил: — Неужто я должен притворяться и скрывать свое восхищение вами? Это не сдержанность, это — глупость.

Уставшая от ухаживаний этого дерзкого субъекта, который не оставлял ее в покое в течение всего путешествия, Кайла тем не менее не смогла сдержать улыбки. Его внимание в какой-то степени льстило самолюбию молодой женщины, хотя не могло заглушить отчаяние из-за разлуки с Бретом Бэннингом. Несмотря на данный себе зарок забыть о нем, Кайла иногда задумывалась над вопросом: вспоминает ли о ней Брет? Скучает или же только злится на нее из-за побега? Да, скорее всего для Брета имел значение лишь факт побега, сердито думала она, ибо. никогда, ни словом, ни делом он не дал ей понять, что его интересует не только ее тело!

Господи, ну почему? Почему он думал, что ее устроит брак с другим мужчиной? Будь он проклят и будь прокляты все мужчины! Нет, она не намерена быть безделушкой, которую передают из рук в руки.

— Ma cherie, вы слышите меня? — Рауль подошел поближе. Ветер трепал его длинные волосы, швырял отдельные пряди на лоб и глаза, и он нетерпеливо отводил их рукой. — Вы опять оказались где-то далеко, — упрекнул он Кайлу. Говорил он громко, чтобы перекричать шум ветра, хлопанье парусов и скрип снастей. — Куда вы уходите, когда ваш взор становится таким печальным? Когда я вижу вас такой грустной, у меня разрывается сердце, та cherie! Расскажите папе Раулю, что вас пугает?

— У вас слишком богатое воображение, мсье Ренардо. И если я чего-то и опасаюсь, то лишь одного — ваших утомительных вопросов.

Рауль лишь засмеялся в ответ. Кайла еле заметно улыбнулась. Без сомнения, он весьма красивый мужчина, особенно когда вот так смеется. И его недвусмысленная благосклонность к ней проливала бальзам на ее раны. Во всяком случае, он находил ее милой и желанной, говорил ей об этом снова и снова, а ведь Кайла уезжала из Англии с таким чувством, что она недостойна любви и обожания. А почему, собственно, недостойна? Потому что Брет счел, что она не может быть его женой или любимой? И поэтому Кайла позволяла себе иногда пофлиртовать с Раулем, но лишь самую малость, чтобы немного поощрить его и позабавиться самой, а также для того, чтобы выбросить из головы мысли о Брете Бэннинге. Это немного помогало, хотя она была явно не готова к тому, чтобы увлечься другим мужчиной.

«Пока еще, а может, и никогда», — неоднократно повторяла она себе, поглядывая на Рауля и придерживая ленты соломенной шляпки, завязанные под подбородком. Изгнанник вроде тети Селесты, он родился в семье графа де Сайр в провинции Нант на Луаре. Но это, конечно, было до начала террора. Родители его были убиты во времена кровопролитной революции, а он чудом избежал их участи. Когда Рауль рассказал ей о своем прошлом, это их сблизило, и Кайла, в свою очередь, поведала ему о своей бедной maman и ее страданиях. Раулю повезло больше, ему удалось, кроме своей головы, спасти кое-какие ценности, а также сохранить врожденную надменность.

— Вы очень настырный человек, мсье Ренардо, — строго сказала Кайла, смягчив, однако, свои слова легкой улыбкой.

— Потому что на борту оказались одни скучные, занудные пуритане. — Рауль взял ее за руку и улыбнулся. — Я как последнее прибежище, n'est-ce pas?

— Возможно. — Кайла вытащила руку из его ладони. Проигнорировав его театральный вдох, она повернулась лицом к морю и стала смотреть вдаль в надежде увидеть долгожданную землю. — Пять недель на корабле — срок немалый. Я не могу дождаться, когда снова почувствую твердую почву под ногами.

— Я тоже. Но вы так и не ответили на мой вопрос, который я задал вам вчера вечером, та belle. — Он пододвинулся поближе, так что Кайла ощутила исходящее от его тела тепло. — Вы позволите мне проводить вас, когда мы окажемся в Новом Орлеане?

Кайла улыбнулась:

— Вы забудете обо мне, как только корабль бросит якорь. Мне говорили, что Новый Орлеан — город весьма веселый и там очень много красивых женщин.

— Да, но не столь очаровательных, как вы, та cherie! У вас такие золотистые волосы, глаза таинственного цвета, напоминающие цвет моря возле Крита, изумительная фигура. — Он поцеловал кончики ее пальцев, сопроводив это таким выразительным, чисто галльским жестом, что Кайле пришлось плотно сжать губы, чтобы не рассмеяться. — Вы неповторимы!

— Зато вы несносны, мсье! Вы ведете себя так, что никто не поверит, будто вы простой француз, а не граф.

Рауль Ренардо заулыбался.

— Когда мы прибудем в мой любимый Новый Орлеан, вы можете называть меня графом, если это льстит вашему сердцу. Лишь бы вы согласились снова со мной увидеться.

— Титулы меня не волнуют. — Кайла отвернулась, успев заметить удивленное выражение лица Рауля, которого поразил ее резкий тон. Глупо так бурно реагировать. Ни к чему, чтобы все знали, как больно ранил ее Брет Бэннинг. Скорее для того, чтобы скрыть смятение, чем из любопытства, она спросила: — Что вы делали в Англии, если вам так любезен Новый Орлеан?

— Как я уже говорил вам, у меня там были дела. Лондон — холодное место, по мне даже слишком холодное. К счастью, дела я уладил довольно быстро. К тому же мне повезло в том отношении, что на одном корабле со мной плывет изумительной красоты женщина с удивительными глазами и очаровательной улыбкой! Женщина, которую не волнует, есть ли у человека титул.

— Да, это так.

Рауль пожал плечами и прислонился к поручню рядом с ней. Молча он положил ладонь на руки Кайлы, которыми она обхватила поручни, и после некоторой паузы тихо сказал:

— Я рад, cherie, что титулы вас не впечатляют. Стало быть, важно, каков сам человек?

Улыбка Кайлы была чуть грустной.

— Да. Важно, каков сам человек.

— В таком случае позвольте мне стать человеком, который может вам понравиться. Вы заинтриговали меня, ваш взгляд скрывает какую-то тайну, как и ваша грустная улыбка. Не бойтесь, я не хочу вас расстраивать… Я зайду к вам даже в том случае, если вы не дадите разрешения, потому что я не из тех, кто смиряется с поражением, ma petite. Я знаю ваших друзей, это мой знакомые, и они так или иначе пригласят меня в свой дом. Так что вам никак не скрыться от меня.

Испытывая одновременно удивление и раздражение, Кайла покачала головой:

— Вы очень настойчивы, мсье Ренардо. Как бы вам не пришлось разочароваться, если на сей раз вы не добьетесь своего. Я теперь не такая дурочка, как раньше, и так просто не сдамся.

Похоже, эти слова лишь раззадорили Рауля. Кайла удалилась в некотором раздражении, несмотря на его протесты, которые еще долго звучали в ее ушах.

Казалось, стены сомкнулись и сдавили ее, когда Кайла вошла в душную каюту и заперла за собой дверь. Через маленький иллюминатор сочился зеленоватый свет, однако сюда не проникали ни свежий воздух, ни ароматы океана. Застоявшиеся запахи, оставшиеся от прежних пассажиров, были отвратительны, а влажность напоминала Индию.

Кайла сняла соломенную шляпку и бросила ее на скамейку у стенки. Путешествие оказалось вполне сносным, серьезных штормов было мало. Вот только в последние две недели стала докучать жара. Сейчас, слава Богу, они уже почти пришли к месту назначения. Кайла устала от путешествия, от судна и от Рауля. Он был слишком уж настойчив, а она так надеялась побыть в одиночестве во время плавания и обдумать свое будущее.

Над умывальником и треснутой раковиной висело маленькое потускневшее зеркало, и Кайла нагнулась, чтобы посмотреться в него. Изображение показалось ей искаженным, рот кривым, глаза выпученными, а лицо слишком бледным. Неужели она все время выглядела так непрезентабельно?

Что ожидало ее в будущем? Может ли она надеяться на новую жизнь в новом мире, о котором так много слышала от Годфри, в молодой стране, которая, по слухам, давала еще один шанс людям, если те хотели им воспользоваться?

Кайла растянулась на койке и закрыла глаза. Корабль покачивался на волнах, скрипели снасти, и все эти шумы складывались в бесконечную мелодию. «Господи Боже, пусть будет так, пусть я начну все сначала».

Эта надежда теплилась в ней и тогда, когда она спускалась в сопровождении Рауля Ренардо по крутому трапу. «Здесь гораздо более шумно, нежели в Индии», — с удивлением отметила Кайла. Улицы деловой части города, который в ее представлении был примитивным селением, кишели людьми. Здесь была своя, пусть несколько своеобразная, цивилизация.

— О нет, cherie, Новый Орлеан стал весьма цивилизованным. — Рауль держал ее под руку, и сейчас Кайла была благодарна ему за то, что он находился рядом. Жестом он показал на шпили церкви впереди, на складские помещения и длинные здания, украшенные железными балконами. — Конечно, здесь повсюду чувствуется испанское влияние, потому что когда-то этот славный город принадлежал Испании и Франции, но сейчас здесь хозяева американцы. А жаль. Очень скоро он потеряет своеобразный шарм и европейский вид и превратится в претенциозный город, населенный шумными и вульгарными людьми. К счастью, пока что он сохраняет свое особое очарование. Я покажу его вам, когда вы обоснуетесь у ваших друзей. Хорошо?

— Право, мсье Ренардо…

— Нет-нет! Рауль, прошу вас!

Кайла выдавила слабую улыбку и схватилась за шляпку, которую едва не сорвал с головы налетевший знойный ветер.

— Ну хорошо, Рауль. Да, вы можете навестить меня, когда я устроюсь. Уверена, мы скоро увидимся.

— Но за вами никого не прислали? — Он окинул взглядом стоящие экипажи. Слышались крики грузчиков, щелканье кнутов. — Я нигде не вижу кареты Дюфуров.

— Они не знают, когда я должна приехать. Но ничего, я найду дорогу, я уверена…

— Не желаю даже слышать! Позвольте проводить вас, cherie. Я настаиваю на этом!

Игнорируя не слишком энергичные протесты Кайлы, Рауль усадил ее в карету и распорядился насчет багажа. Кайла была рада, что соломенная шляпка защищает ее лицо от ослепительного солнца. Ей невольно вспомнились Индия, детство, папа Пьер. Она написала ему о своем решении отправиться в Америку и надеялась на его понимание. Откуда ей было знать, что его попытки устроить свои дела закончатся катастрофически? Кайла переживала, что не в состоянии оказать ему помощь.

Карета покачнулась, когда Рауль сел рядом и ободряюще улыбнулся Кайле. На лбу и щеках его выступили бисеринки пота, тем не менее он, похоже, чувствовал себя превосходно.

— Я послал сообщить Дюфурам, что вы должны скоро появиться, чтобы они подготовились к встрече. Tout bien?[22]

— Да, конечно! Вы очень добры, мсье, но, право, не стоит так обо мне заботиться.

— Но мне это доставляет удовольствие, да будет вам известно. Впрочем, вы это знаете, ибо я не делал секрета из своих чувств к вам.

Кайла слегка нахмурила лоб. Зачем он столь откровенен? Ей было неловко, и она даже пожалела, что позволила себе легкий флирт с целью потешить раненое тщеславие.

Если Рауль и почувствовал ее сдержанность, то не подал виду и всю дорогу занимал ее рассказами о достопримечательностях Нового Орлеана.

Новый Орлеан соединил в себе очарование Старого Света и кипучую энергию американцев. Весенние и летние дожди превратили улицы в сплошные лужи и ручьи, и десятки темнокожих людей трудились на солнце, роя отводные каналы. Как ни странно, эти люди, кажется, были всем довольны и дружно пели песню в такт своим движениям. Мускулистые торсы мужчин лоснились от обильного пота.

— Строят новый канал, — объяснил Рауль, небрежным жестом показав на работающих. — Запах здесь ужасный, я думал, вода вообще никогда не спадет. Я был рад уехать в Англию от этих зловонных стоков. — Он вынул надушенный платочек и улыбнулся. — Никогда не выходите из дома без платочка. Это обязательно при таком зловонии.

— Они строят новый канал для судов? — Кайла приняла надушенный платочек из тонкой материи, отделанный кружевами, обратив внимание на инициалы — P.P.

— Нет… Впрочем, я не могу точно сказать. Возница, для чего они роют этот канал?

Возница повернулся и стал объяснять:

— У нас бывают сильные наводнения весной и летом, мсье. — Он указал кнутовищем на кучи сырой земли и травы. — Всю воду надо отсюда сначала откачать, а потом построить дамбу, так что работы здесь очень много.

Кайла наблюдала за рабочими, пока карета катила мимо них. Выглядели они добрыми, работали дружно и весело, постоянно шутили и смеялись. Откинувшись на мягкую спинку, Кайла залюбовалась яркими пышными цветами на металлических балконах. Пожалуй, жить здесь будет не так уж плохо. Климат определенно теплее, чем в Англии, и в то же время не так жарко, как в Индии.

— А вон театр, который построили лишь несколько лет назад, — сказал Рауль, указывая на фронтон здания и развевающийся на нем американский флаг. — По-моему, впечатляет, и колоннадой, и тремя этажами. А на Канал-стрит только в прошлом году построили новую благотворительную больницу. Так что мы теперь вполне цивилизованные, вы согласны?

— Стало быть, все разговоры о том, будто в Новом Орлеане обитают мародеры и пираты, — это выдумка? — Кайла негромко засмеялась, заметив, как напрягся Рауль, и положила ладонь на его руку. — Разве вы не видите, что я просто поддразниваю вас? Не обижайтесь на меня.

Рауль расслабился и улыбнулся:

— Да, я понимаю. Вы не должны особенно верить слухам, cherie. Пираты давным-давно покинули Новый Орлеан, после того как правительство послало в погоню за ними военные корабли. Даже Лафит больше не осмеливается войти в город.

— Разве? Однако я слышала, что он снабжает весь город европейскими деликатесами, которые награбили пираты. Только не надо смотреть на меня так свирепо, иначе я решу, что слухи справедливы, а вы просто не хотите этого признать.

— Ну конечно, вы снова меня дразните. — Взяв ее руку, Рауль поднес ее к губам, глядя при этом Кайле в глаза. Взгляд был таким пристальным, что слегка разволновал молодую женщину, и она нахмурилась. Рауль опустил глаза, поцеловал еле заметный шрам на ее запястье, затем выпрямился и огляделся вокруг. — Мы уже на Конд-стрит, где живут Дюфуры. Очень скоро мы приедем, и наша милая беседа закончится. Пообещайте, что мы увидимся снова, ma cherie.

— Я уверена, что наши пути пересекутся. — Кайла отвернулась от Рауля, потому что карета остановилась, и внимание девушки привлек двухэтажный кирпичный дом с балконами, увитыми цветами и плющом. Сейчас, когда Кайла была у цели, ей вдруг стало не по себе. Примут ли ее Дюфуры? Дошло ли до их ушей то, что случилось с ней в Лондоне? Дай Бог, чтобы не дошло. В конце концов, Каролина Дюфур хорошо знала maman, и, хотя пролетело немало лет, они должны с теплотой вспоминать Фаустину.

Рауль что-то пробормотал себе под нос, а Кайла нервно втянула воздух, увидев, как в доме распахнулась дверь еще до полной остановки экипажа. К ним направлялась смуглая девушка с сияющими глазами, на лице ее играла широкая улыбка.

— Вы, должно быть, Кайла Ван Влит, дочь Фаустины? О, maman будет так рада, когда узнает о вашем приезде! Она очень много рассказывала о вашей матери. Простите, что я реагирую так импульсивно, но когда доставили записку графа с сообщением о вашем приезде, я не поверила своим глазам! Это очень любезно, граф де Сайр, что вы помогли ей добраться. Папа будет чрезвычайно рад этому.

В последней фразе Кайле почудился какой-то намек. Рауль внезапно посуровел, но затем помог ей выйти из кареты, и Кайла оказалась в объятиях девушки, имя которой она не успела узнать. Столь горячий прием был для нее неожиданностью, но помог ей почувствовать себя спокойнее.

— Пожалуйста, называйте меня Эсме, — сказала девушка, сжав Кайле локоть. — Вы должны рассказать мне об Индии. Я знаю, что maman ездила туда много лет назад. А я была слишком мала, и меня не взяли. Зато мой брат тоже был в Индии. Возможно, вы его помните. Его зовут Антуан.

— Антуан? Это ваш брат? — засмеялась Кайла, испытав легкое смущение, поскольку вспомнила, что когда-то именно с Антуаном имела первый сексуальный опыт. Впрочем, ничего серьезного не было — ими руководило детское любопытство, когда они рассматривали друг друга, выясняя, чем отличались их тела. — Да, разумеется, я помню его. Но тогда мы были совсем дети.

Эсме засмеялась, затем повернулась к Раулю. Взгляд ее стал несколько неуверенным.

— Я полагаю, мы вскоре увидимся, граф.

— Да, конечно, — Рауль немного принужденно поклонился, затем, взглянув на Кайлу, добавил: — У меня есть отличный повод навестить вас в самое ближайшее время.

Кайла выдавила улыбку, хотя была смущена слишком уж большим вниманием Рауля, К счастью, Эсме, похоже, тут же забыла про Рауля и повела Кайлу в дом. Вызвав слугу, она велела подать чай в сад.

— Maman скоро придет и, конечно же, немедленно пожелает вас увидеть. Вы не хотите освежиться?

— Да, с удовольствием. У меня вся одежда измялась. В каюте было так тесно, что о настоящей ванне приходилось только мечтать.

— Да, разумеется. Я провожу вас в вашу комнату. Она всегда готова для приема гостей. Правда, ее нужно проветрить. День был жаркий, и она наверняка нагрелась. Хотя это лето прохладнее, чем обычно, большой жары нет, и вы будете чувствовать себя комфортно.

Несколько ошеломленная словоохотливостью Эсме, Кайла пробормотала какую-то обтекаемую фразу. По винтовой лестнице они поднялись на второй этаж. Все четыре стороны дома украшали затейливые металлические балконы, к каждому из которых вел коридор. Двери были распахнуты, чтобы дать доступ прохладному ветерку. Пахло рекой и какими-то экзотическими цветами. В середине комнаты, куда пришли девушки, стояла кровать с пологом на четырех столбиках. Через ставни на окнах пробивался свет и падал серебряными полосами на пол. Эсме велела горничной открыть ставни, и комната мгновенно наполнилась ярким светом и запахом жасмина.

— Тэнси выполнит все ваши просьбы, — сказала с улыбкой Эсме. — Вы только скажите ей. А я сообщу маме о вашем приезде, как только она появится.

Кайла лишь устало улыбнулась в ответ. Эсме удалилась, оставив ее с Тэнси. Миловидная девушка засуетилась, снова стала закрывать ставни, однако оставила окна и двери открытыми, чтобы дать доступ воздуху.

— Возможно, вы захотите поспать, госпожа, — проговорила она с легким акцентом. — Здесь очень жарко в середине дня.

— Да, спасибо, Тэнси.

Оставшись одна, Кайла подошла к деревянным ставням и стала смотреть между планками. Внизу стены были увиты плющом, в саду цвели тропические цветы, а в середине возвышалось огромное дерево, бросая густую тень на террасу. До Кайлы доносился негромкий разговор — кто-то говорил с креольским акцентом, и это казалось такой же экзотикой, как и знойный ветер, проникающий сквозь ставни. Где-то совсем далеко слышался стук колес.

Вероятно, жить здесь будет приятно. Кайла подумала о тете Селесте, вспомнила, как на ее глаза навернулись слезы во время прощания. Увидит ли она когда-нибудь еще свою крестную мать? Милая, преданная тетя Селеста! Приходил ли к ней Брет узнавать, куда уехала Кайла? И как он отнесся к тому, что любовница сама бросила его?

Почувствовав внезапную усталость, Кайла подошла к кровати, скользнула под сетку, служащую защитой от назойливых насекомых, и вытянулась на прохладных простынях. Здесь уютно и спокойно. Она будет окружена своими вещами. Ей надо перестать думать о Брете.

Спала Кайла беспокойно, несмотря на то что за последние сутки сильно устала и изнервничалась, беспокоясь о том, примут ли ее здесь. Проснулась она, когда спустились сумерки, и очень расстроилась, что оказалась такой невежливой и проспала весь день. Что подумают хозяева о такой гостье?

Кайла быстро надела вечернее платье и наскоро причесала волосы. Горничную звать было некогда, однако, к ее радости, Тэнси сама постучала в дверь и помогла ей зашнуровать корсет.

— Кажется, я уже в первый вечер сделала неверный шаг, — со вздохом сказала Кайла, и Тэнси засмеялась.

— Вы сможете убедиться, что здесь не очень обращают внимание на формальности, госпожа. В этой семье все проще, чем в других.

Кайла улыбнулась:

— Надеюсь, что так.

— У вас такие красивые волосы. Светлые и золотистые, как солнце. Я слышала, мисс Эсме говорила, что вы очень симпатичная и что она завидует вашим волосам.

Тэнси закончила расчесывать волосы и закрепила их маленькими гребнями, украшенными драгоценными камнями. Кайла прихватила веер из слоновой кости и отправилась вниз, чтобы познакомиться с членами семьи Дюфур.

— Ты просто очаровательна! — воскликнула совершенно искренне Каролина Дюфур, открывая Кайле объятия. В руке она сжимала раскрытое письмо Селесты. Затем, чуть отстранившись, с улыбкой добавила: — В своем письме Селеста не пишет, какая ты красавица, она лишь говорит, что ты ее любимая крестная дочь, и просит, чтобы мы относились к тебе как к родной. Ну разумеется, мы так и будем к тебе относиться! Живи у нас столько, сколько тебе захочется, и будь членом нашей семьи. Должно быть, ты очень устала, перенеся такое утомительное путешествие из Англии. Я приехала сюда очень давно и не была во Франции с тех пор, как покинула ее. Селеста, наверное, тебе об этом рассказывала, так что не буду утомлять тебя своей болтовней.

Обед, как и говорила Тэнси, не был слишком официальным. Ели на террасе, прохладный ветерок шелестел листьями пальм, воздух пах жасмином и магнолией. Основными блюдами были рыба, свежие овощи и фрукты, запивали легким вином и оживленно беседовали.

— Папа, — сказала Эсме, когда перешли к десерту, — граф де Сайр сопровождал Кайлу от корабля до нашего дома.

Пьер Дюфур поднял глаза от десерта. Это был красивый мужчина лет пятидесяти. Он вопросительно посмотрел на Кайлу:

— Вот как? Ты хорошо знаешь де Сайра?

— Нет, я впервые увидела его на корабле. Он возвращался из Англии, куда ездил по делам. Когда он узнал, что я собираюсь остановиться у вас, то сказал, что является вашим знакомым.

— Да, верно. В прошлом у нас были с ним кое-какие дела.

Больше ничего не было сказано, но у Кайлы возникло сомнение в том, что Рауль Ренардо так хорошо знаком с семьей Дюфуров, как он пытался это представить. Впрочем, какое это имеет значение? Вряд ли она увидит его когда-нибудь еще. Друзья по путешествиям забываются очень скоро.

Глава 22

Легкий бриз шелестел в кипарисах, донося запах болота до людей, находящихся в пироге. Под кипарисами было тенисто и спокойно. Крючковатые корни выглядывали из воды и были похожи на шишковатые колени. Шест снова нырнул в воду. Маленькая лодка-плоскодонка скользила по поверхности воды, словно огромный водяной жук. Опускались сумерки, и линия горизонта становилась неразличимой.

Вдали, за рекой, поднимался город. Он сиял огнями и чем-то напоминал бриллиантовое ожерелье. В бухте покачивались мачты — целая армада кораблей стояла на подступах к Новому Орлеану.

Здесь, в устье канала, находился черный рынок по продаже контрабандных товаров. Шла оживленная торговля. Звучала музыка, повсюду жгли костры.

Годфри навалился на шест, и Брет повернул румпель, направляя пирогу к берегу. Перед этим один из владельцев рынка махнул им рукой, давая разрешение причалить к берегу.

— Мы каждый раз приплываем сюда под различным флагом, — прокомментировал Годфри. — Похоже, для этих бандитов подобные вещи не имеют никакого значения.

— Как и для меня. — Брет поднялся, расставив для равновесия ноги, выскочил из пироги на берег и быстро привязал суденышко к крюку. Громко квакали лягушки, жужжали москиты, и Брет отмахивался от них, ожидая Годфри. — От этих проклятых насекомых нет спасения даже зимой.

Годфри пожал плечами:

— Здесь слишком тепло. Один из моряков говорил, что причина такой необычно теплой погоды — извержение вулкана в Тихом океане. Пепел и пыль поднимаются в воздух и разносятся на много миль, так что даже солнца неделями не видно.

Брет ничего не ответил, а Годфри молча улыбнулся. Последние три месяца Брет ходил мрачный — с тех пор, как Кайла Ван Влит исчезла из Лондона. А на что он, интересно, рассчитывал? Что она будет ждать, пока ее продадут? Нет, насколько Годфри успел ее узнать, она не из таких. У нее есть гордость, и, несмотря на то что с ней произошло, она не позволит, чтобы Брет обращался с ней как деспот. Возможно, именно по этой причине Брет и не мог ее забыть и был зол, что она спутала его планы и поступила по-своему, а не так, как ей было сказано.

Конечно, любую попытку сказать ему об этом Брет встречал враждебно, устремляя на говорившего такой ледяной взгляд, от которого у иного человека могла застыть кровь в жилах. Но Годфри давно знал Брета, и его подобным взглядом не напугать. Годфри понимал, что его друг должен самостоятельно прийти к тому или иному решению.

Брет шагал впереди. Едва он сделал несколько шагов, как от группы людей у костра отделился мужчина и с широкой улыбкой проговорил:

— Ага, вы опять приехали в Луизиану, mon ami[23]. Рад видеть вас и вашего грозного компаньона. Надолго на сей раз?

— Пока не улажу кое-какие дела, капитан, — также с улыбкой ответил Брет и кивнул, принимая протянутую ему бутылку. — Должно быть, карибский ром?

— Самый лучший. Или самый худший, зависит от того, как на это дело посмотреть. Подходите к костру, посидите, дым отгоняет этих назойливых насекомых. Мы тут скучали по вас. И по вашему товару. Вы все еще им торгуете?

— Если бы и торговал, я не стал бы вам говорить. Вы предлагаете слишком низкие цены при покупке и заламываете баснословно высокие при продаже.

— Мне больно слышать, что вы обо мне такого мнения! — Лафит приложил руку к груди, продолжая любезно улыбаться. Они подошли к сидящим у костра людям. Народ здесь был разношерстный — пираты, бродяги, сбежавшие рабы, разного рода авантюристы. В основном французы, испанцы, американцы, англичане, встречались также кубинцы.

Как всегда, разговор шел о торговле. Брат Жана Лафита Пьер сокрушенно заметил, что дела идут не так хорошо сейчас, когда Америка и Великобритания не воюют.

— Тогда, во время войны, мы делали большие деньги! Тогда люди приходили сюда косяками, чтобы купить контрабандный товар. А сейчас все эти таможни, пошлины — и мы не можем продать наши товары на французском рынке. — Он горестно пожал плечами. — Сейчас мы зависим от частных торговцев.

— Ты забыл про федеральных офицеров, которые закупают товары для армии, — заметил Брет, и Лафит ухмыльнулся.

— Иногда бывает, что корабль попадает в наши руки, и тогда, конечно, у нас появляются товары, в которых нуждается армия. Странно только, что это довольно часто случается.

Брет прижался спиной к поваленному дереву, вытянул ноги и засмеялся.

— Очень странно. На ваших людей смотрят как на героев англо-американской войны, разве не так? Вы пришли к генералу Джексону в Шалмет и спасли армию Соединенных Штатов от гибели.

— У американцев короткая память, когда дело касается благодарности, и долгая, когда встает вопрос о пиратстве. — Жан Лафит прокомментировал слова Брета и нахмурился. — На нас обиделся Чу. Он сборщик налогов в порту Нового Орлеана, и у нас с ним много хлопот.

— Насколько я понимаю, существует большая разница между пиратством и каперством, — вступил в разговор Годфри. — Во время войны все действия на море рассматриваются, как военные акции. Во время мира захват военных судов расценивается, как пиратство. Если вы нападаете только на те суда, которые вызывают гнев американского правительства, то для вас это безопасно.

— Ну это такая тоска, mon ami! — улыбнулся Лафит. — Иногда бывает такое сильное искушение! — Он приложился к горлышку бутылки, затем опустил ее, вытер рукой рот и уставился на Брета. — Вы приехали сюда, потому что у вас есть какое-то дело?

— Почему вы так решили?

— В противном случае вы приехали бы ко мне в Новый Орлеан, а не сюда. — Он показал на сваленный в кучи товар. — Это чья-то собственность, и люди приходят сюда не для того, чтобы рассказывать сказки. Я думаю, вы не хотите, чтобы кто-то знал, что вы пришли ко мне.

Брет еле заметно улыбнулся:

— Возможно. Мы поговорим чуть позже.

Годфри почти задремал, а дрова в костре прогорели и превратились в пепел, когда Брет поднялся и отошел с Лафитом для разговора. Говорили они тихо, их голоса заглушали кваканье лягушек и плеск волн о берег. Закрыв глаза, Годфри погрузился в состояние, среднее между сном и бодрствованием.

Рано утром, с первыми лучами солнца, Брет поднялся, вместе с Годфри сел в пирогу, и они по реке отправились в Новый Орлеан.

— Удалось тебе узнать то, что хотел? — спросил Годфри, когда они достигли города. Был полдень, пирогу они оставили в бухточке у границы города, а дальше добирались пешком по заросшей высокой травой тропе.

— Я узнал, кого я должен спрашивать. — Брет прикрыл ладонью лицо, защищаясь от яркого солнца, и скривился. На французском рынке было шумно и многолюдно, и они вполне сходили за людей, которые пришли сюда, чтобы продать мех, или свежее мясо, или рыбу. — Если мы не искупаемся в ближайшее время, то станем похожи на рыбаков-креолов.

— Ты, пожалуй, будешь похож, а я вряд ли.

Брет усмехнулся:

— Надо же, а еще упрекаешь в надменности меня. Ну да ладно. После ванны и горячей пищи мы будем и выглядеть, и чувствовать себя лучше.

Было темно, когда они вышли из отеля для моряков. Кафе располагалось в высоком здании на углу Роял-стрит и Сент-Эн-стрит, совсем недалеко от отеля. Брет зашел в кафе и, не теряя попусту времени, подошел к представительному джентльмену за ближайшим столиком:

— Мсье Совине?

Мужчина повернулся и вежливо произнес:

— Да. Боюсь, что вы ошиблись, мсье…

— Лапорт. — Брет улыбнулся, увидев по глазам Совине, что тот его узнал.

— Да, конечно. Наш общий друг прислал вас ко мне.

— Совершенно верно.

— Пожалуйста, садитесь. И вы, и ваш друг.

Они сели за стол, и Брет некоторое время молча смотрел на Совине, затем сказал:

— Мне нужно найти одного человека.

— Да, сейчас многие ищут… Мужчину или женщину?

— Мужчину. Я не знаю его имени, но он занимается бизнесом с Хавье Портильо.

— Ага. — Совине молча сделал глоток бренди, затем обвел глазами сидящих перед ним мужчин. — Очень многие имеют дело с фирмой «Портильо и Пойдрас». Вероятно, вам нужно отправиться туда, чтобы найти нужного вам человека, и обратиться к шевалье де Тузаку. Этот человек поможет вам.

Когда они вышли, Годфри с любопытством посмотрел на Брета:

— Как ты думаешь, дон Хавье имеет отношение к революции в Мексике?

— Скорее всего да. Понятно, что если он сумел выгнать испанцев из своей страны, то мог завладеть и любой бесхозной собственностью, какой только пожелал.

— В таком случае твои документы на право владения могут оказаться пустой бумажкой.

Брет вскинул глаза и свирепым тоном проговорил:

— Рудники принадлежат мне, и я намерен сохранить свою собственность! — Годфри ничего не ответил, лишь приподнял бровь, а Брет, чертыхнувшись, добавил: — Ты прав. Испания передала отцу права на серебряные рудники, но у меня нет гарантий, что повстанцы их не захватили. Все, что я сейчас имею, это лишь бумажки, подписанные наместниками испанского короля. Они ничего не стоят, если революция не потерпела поражение.

— Дон Хавье мог рассчитывать на иной ход событий. Вполне вероятно, что испанцы одержат верх, а повстанцы потерпят поражение. В конце концов, предводительствует повстанцами священник-патриот, и армия представляет собой необученный сброд. Так что шансы на твоей стороне.

— Тут есть загвоздка, — пожал плечами Брет. — Если бы не тот факт, что мои рудники находятся на территории, контролируемой Испанией, я был бы на стороне повстанцев в их борьбе за независимость.

Годфри ничего не сказал, а Брет после некоторой паузы покачал головой:

— Если бы территория Техаса принадлежала Соединенным Штатам, для меня это было бы гораздо лучше. Сейчас же я должен делать все возможное, чтобы не позволить Хавье захватить то, что ему не принадлежит.

— Брат твоей матери наверняка считает, что земли принадлежат ему, поскольку были ее приданым.

— Они принадлежат мне, поскольку я ее сын. И я намерен их сохранить.

— Странно, — задумчиво проговорил Годфри, когда они переходили улицу, — что ты так упрямо держишься за свое добро и в то же время позволил уплыть своему самому дорогому достоянию.

— Если ты думаешь, что выражаешься слишком туманно, то это не так. Я отлично понимаю, что ты имеешь в виду Кайлу, и решительно отказываюсь снова вступать в спор по этому поводу. Учти — это был ее выбор.

— А сейчас она в Новом Орлеане, как и ты. Не кажется ли тебе, что это счастливое совпадение?

Брет остановился и холодно посмотрел на своего друга:

— Я приехал сюда, чтобы разыскать своего дядю и человека, который меня предал.

— Да. Ты это говорил.

Чертыхнувшись, Брет круто повернулся и зашагал дальше. Улыбнувшись, Годфри последовал за ним. Иногда бывает полезно вызвать небольшое раздражение. А потом натура возьмет свое. Годфри в этом нисколько не сомневался.

Кайла медленно обмахивалась веером. Несмотря на прохладный вечер, в зале было душно, к тому же она немного устала после трех часов танцев. Музыканты играли в просторном зале дома, принадлежащего французскому консулу. Шевалье де Тузак участвовал в американской революции, служил под началом барона Шейбена, а совсем недавно принимал участие в войне между Соединенными Штатами и Англией. В доме было много весьма видных гостей из Америки, Франции, Испании, и Кайла танцевала едва ли не со всеми. Она приехала сюда с Эсме и Каролиной Дюфур.

На балконе к Кайле присоединилась Эсме. Она запыхалась и энергично обмахивалась веером, черные глаза ее радостно сверкали.

— Сколько здесь сегодня красивых мужчин! Настолько много, что я даже не знаю, кого предпочла бы. То ли галантного капитана испанских драгун, то ли вон того французского офицера с блестящими эполетами? Что ты скажешь, Кайла?

Засмеявшись, Кайла покачала головой:

— Обоих. Ты еще слишком юна. Веселись, пока не определишься.

— Ага, ты так говоришь, потому что уже сделала свой выбор, — поддразнила Эсме, взяла у нее веер и стала медленно обмахивать молодую женщину. — Я вижу, как он ревниво смотрит, когда ты танцуешь с другими. А когда вы назначите день свадьбы? Бедный Рауль! Он жалуется, что ты слишком сдержанна, что ему приходится буквально вымаливать каждый поцелуй.

Кайла выдавила улыбку:

— Он слишком импульсивен. А я не вполне уверена в своих чувствах и…

Она не закончила фразу, и Эсме бросила на нее быстрый взгляд.

— В чем не уверена? В том, что хочешь выйти за него замуж? Он очень богат, у него дома и обширная плантация, которую обрабатывает множество рабов. Что вызывает твои сомнения, petite cousine[24]?

Они любовно называли друг друга кузинами, и Кайла слегка улыбнулась. Пожав плечами, она произнесла каким-то беспомощным тоном:

— Сама не знаю… Я думаю, что просто не готова, Эсме.

— Не готова? Но тебе уже двадцать один! Ты почти старая дева! У нас девушки выходят замуж в пятнадцать лет, а к твоим годам имеют по нескольку детей.

Кайла сделала гримасу.

— Если ты хочешь, чтобы я почувствовала себя плохо, то тебе это не удастся. Несмотря на твои успокоительные слова, я все еще не знаю, правильно ли поступаю.

— Это из-за мужчины, от которого ты уехала? — тихонько засмеялась Эсме. — Только, пожалуйста, не отрицай, Кайла, не надо. У меня нет никаких сомнений. Может, я и молода, но не слепа. Должен быть другой человек, которого ты любишь, иначе чем объяснить грусть, которая временами появляется в твоих глазах? Несчастная любовь? Я права? Ты не в силах отрицать это, судя по тому, что уставилась на меня, будто я с двумя головами.

Взяв себя в руки, Кайла изобразила улыбку, которая была больше похожа на гримасу.

— У тебя очень богатое воображение, и ты склонна верить тому, что вообразила. Не было никакой несчастной любви, как ты выразилась… Ага, я вижу, к нам направляется испанский драгун. Быстренько ущипни себя за щеки, чтобы они зарумянились, и иди с ним! Он, похоже, решительно настроен снова с тобой танцевать.

Когда смеющаяся Эсме ушла с драгуном, Кайла стала размышлять о том, что временами она бывает слишком уж открытой, если даже такая юная девушка способна заметить ее смятение. Почему она вообще позволяет себе думать о нем? Это просто смешно и, конечно же, не соответствует действительности, однако она не может отделаться от воспоминаний. Действительности соответствовало лишь то, что она не готова к замужеству. И Брет Бэннинг здесь ни при чем. Просто у нее имелись некоторые сомнения, зародившиеся с самого начала. Но Рауль был так настойчив, и даже Пьер Дюфур сказал, что он выглядит вполне искренним и, похоже, готов тратить на жену уйму денег. А Кайла за последние месяцы слегка пообносилась. Всего лишь несколько дней назад она ответила «да» на очередное предложение Рауля, и он на радостях оповестил об этом почти весь Новый Орлеан.

Полный контраст с тем, что было в Лондоне, кисло подумала Кайла. Возможно, тетя Селеста будет счастлива, услышав о ее замужестве, и больше не станет терзаться из-за того, что подвела свою крестную дочь. Да, здесь был другой мир, совсем иная жизнь. Кажется, то было давным-давно, хотя прошло всего шесть месяцев. Неужели уже целых шесть месяцев? Она успела акклиматизироваться в Новом Орлеане. Климат здесь приятный, теплые дни сменялись прохладными ночами, а если дожди и шли несколько чаще, чем надо, то к этому Кайла была привычна. В Индии дожди могли идти целыми месяцами, когда наступал сезон муссонов. Здесь дождь по крайней мере на время переставал, появлялось солнце, хотя воздух оставался влажным и липким, вынуждая жителей больше времени проводить дома, в своем садике и постоянно держать окна открытыми.

Подняв голову, Кайла увидела Рауля, который разыскивал ее среди гостей. Светлые волосы его отражали свет сотен свечей в хрустальных канделябрах. Кайла внезапно почувствовала, что ей душно. Она тут же быстрым шагом направилась по балкону к спиральной лестнице, ведущей на террасу. Конечно, глупо бежать от жениха, но он вел себя настолько по-хозяйски, так ревновал ее, когда она танцевала с другими мужчинами, включая старого вояку полковника Деверо, что на это обратила внимание даже Эсме.

На улице возле дома выстроились многочисленные экипажи, и слуги в ливреях терпеливо дожидались своих хозяев, успокаивая разгоряченных лошадей. Кайла пошла не по улице, а свернула за дом, туда, где видны были огни и слышались звуки веселой музыки. Там горел большой костер, факелы образовали круг, внутри которого танцевали мужчины и женщины.

Это не был vondons — ритуальный танец, который ей довелось однажды видеть. Слуги-креолы танцевали популярный крестьянский танец. Музыка представляла собой причудливую смесь французских и испанских мелодий и при всей своей простоте увлекала и зажигала. Кайла остановилась, чтобы посмотреть на танцующих.

Молодая женщина с длинными черными волосами до талии, босая вышла в центр круга, образованного факелами. Две гитары и несколько рожков заиграли мелодию, напомнившую Кайле об испанской цыганке, которую она когда-то встретила в Англии. Музыка стала громче, и девушка начала танец. Полузакрыв глаза, она прищелкивала пальцами в такт музыке — вначале медленно, затем все быстрее, по мере того как темп нарастал. Простая хлопчатобумажная юбка до щиколоток обвивалась вокруг ее ног и поднималась все выше. Танцовщица встряхивала головой и выбрасывала вперед руки, поддразнивая и вызывая наблюдающего за ней молодого мужчину, затем унеслась от него, сверкая обнаженными икрами.

Кайла зачарованно наблюдала за танцем, стоя в тени огромного дуба. Следовало возвращаться, поскольку Рауль наверняка станет ее разыскивать. Ей не хотелось, чтобы Эсме и Каролина обеспокоились, хотя здесь так вольготно, танец такой зажигательный, а в консульском доме сейчас жарко и душно. Улыбаясь, Кайла покачивалась в такт музыке, наблюдая, как зрители включались в танец, завидуя их непринужденности и веселью.

— Вы должны танцевать, госпожа, — услышала Кайла голос за спиной. Вздрогнув, она обернулась, увидев стройного молодого человека, который с улыбкой смотрел на нее. Он кивнул в сторону танцующих. — Я видел, как вы притопывали ногами в такт музыке.

Кайла отрицательно покачала головой — ей были незнакомы эти танцы. Молодой человек улыбнулся еще шире.

— Я знаю, госпожа, что вы танцуете, хотя, возможно, и не подозреваете об этом. Ну же! Здесь все друзья, и никто вас не обидит. Если хотите, я стану танцевать вместе с вами.

Каким-то образом молодому человеку удалось убедить Кайлу, и она оказалась на вытоптанной площадке среди других танцующих. Никто даже не взглянул на нее, хотя одежда Кайлы явно отличалась от одежды других танцующих — вместо простой хлопчатобумажной юбки на ней было атласное вечернее платье с золотыми блестками. Среди музыкантов, должно быть, ходила бутылка с горячительным напитком, потому что музыка становилась все зажигательней, а танцы — все быстрей и неудержимей. Вскоре Кайла преодолела свою застенчивость, попала в ритм и без особого труда стала повторять движения других танцующих. Возможно, преодолеть скованность ей помогло беспокойное состояние души, в котором она пребывала. Так или иначе, но Кайла с самозабвением отдалась танцу. Каким-то непостижимым образом ее волосы выскользнули из-под удерживающих их гребней и упали на лицо и плечи.

«Я свободна», — мелькнула мысль, но Кайла тут же вынуждена была сосредоточиться на убыстряющемся ритме музыки. Где-то в тени рыдали и стонали гитары. Кто-то передал Кайле бутылку, и она, подражая другим, сделала глоток, запрокинув голову назад, затем передала ее дальше. Жидкость обожгла Кайле горло и желудок, она почувствовала легкое головокружение и необычайную легкость в движениях. Казалось, тело движется без ее команды. Ноги отбивали такт испанского corrido, голову она откинула назад и полузакрыла глаза, подчиняясь гипнотическому ритму танца.

Молодой человек смотрел на нее, не в силах скрыть восхищения.

— Черт возьми, вы танцуете восхитительно, госпожа!

— В самом деле? — Она радостно улыбнулась, счастливая тем, как он смотрит на нее, — не по-хозяйски, как Рауль, и не цинично, как Брет, а с искренним восхищением. Было чертовки приятно, ей это от души нравилось. Здесь она получала гораздо большее удовольствие, чем в танцевальном зале, где было слишком много важных мужчин и пожилых женщин, которые начинали осуждающе смотреть на нее, стоило ей слишком громко засмеяться или станцевать лишний танец с одним и тем же партнером. А сейчас она не чувствовала себя старой, не считала, что ее жизнь уже прошла, не успев даже начаться. Конечно, все это очень скоро закончится — Кайла понимала это даже во время танца — и придется возвращаться назад, пока ее не хватились, но сейчас ей было так хорошо.

Кайла смеялась и танцевала в самом центре круга, отдаваясь танцу и музыке, ловя на себе горячие, жаждущие глаза мужчин и совершенно не беспокоясь о том, что о ней думают.

Здесь ее и нашел Брет, обратив внимание на светлые волосы и белое лицо среди черноволосых смуглых креолок. Он резко остановился, не веря своим глазам, и услышал смешок Годфри за спиной:

— Я вижу, что она нисколько не скучает по тебе. Тебе так не кажется?

— Заткнись! — зарычал Брет и стал через толпу пробираться к Кайле, а добравшись, схватил ее за руку, вынуждая остановиться.

Возглас возмущения замер на ее губах, когда она, отбросив со лба волосы, замерла, широко раскрыв глаза от удивления.

— Брет?!

— Господи! Что за представление ты устроила! Танцуешь словно какая-нибудь цыганка! Что ты здесь делаешь?

Слова Брета, похоже, вывели Кайлу из состояния шока. Она выдернула руку и вызывающе вздернула вверх подбородок. До чего же знакомое движение!

— Я делаю то, что мне нравится, и ты не имеешь никакого права мне препятствовать.

— Еще как имею!

— Нет! — Она толкнула его в грудь, когда Брет попытался снова схватить ее за руку. На сей раз в глазах ее сверкнул гнев, она выглядела откровенно разъяренной. — Я обручена с другим мужчиной.

Неожиданно для себя Брет тоже разозлился:

— В таком случае ты должна быть с ним, а не здесь, среди слуг!

Без всякого предупреждения Кайла залепила ему звонкую пощечину, сделав это настолько быстро, что он не успел догадаться о ее намерении. Не на шутку рассвирепев, он поймал ее руку.

— Я предупреждал тебя однажды, что сделаю с тобой, если ты снова ударишь меня…

Грудь Кайлы вздымалась от гнева, она пыталась выдернуть руку.

— Отпусти меня немедленно!

— А если не отпущу?

— А если не отпустите, — послышался ледяной голос сзади, — я проткну шпагой вашу спину, мсье. Немедленно отпустите мою невесту и повернитесь ко мне лицом, чтобы я мог подобающим образом бросить вам вызов.

Брет отпустил руку Кайлы и повернулся, несколько удивленный тем, что Годфри не предупредил его, но тут же понял причину: перед ним стоял Рауль Ренардо с искаженным от гнева лицом и полными ненависти глазами. Ренардо — человек, который предал его, человек, который украл его документы на право владения рудниками.

Глава 23

— Право, cherie, ты выбрала неудачное время, — мягко сказал Рауль, обращаясь к Кайле, но не спуская глаз с Брета. — Можно ли оказывать столько внимания слугам, когда другие гости истосковались по тебе? Пожалуйста, возвращайся домой. Мадемуазель Дюфур обыскалась тебя.

Брет не смотрел на Кайлу, однако нисколько не удивился, услышав ее слова:

— Нет. Я хочу остаться здесь, Рауль.

Очевидно, Ренардо не привык, чтобы ему перечили. Чертыхнувшись по-французски, он жестом показал слуге, чтобы тот увел ее с площадки. Кайлу увели, несмотря на ее протесты.

Брет проводил ее взглядом, при этом его лицо явно выразило удивление. Рауль Ренардо шагнул к Брету и чопорно поклонился:

— Выбор оружия за вами, мсье. Назовите время и место.

— Не будь дураком, Ренардо. Ты поступаешь слишком легкомысленно.

Ренардо чуть прищурил глаза и пожал плечами:

— Как бы там ни было, я вызываю вас на дуэль. Вы отказываетесь?

— Нет.

— Очень хорошо. Я пришлю вам своих секундантов. — Он снова церемонно поклонился, затем перевел взгляд с Брета на Годфри и, повернувшись на пятках, зашагал прочь.

На площадке стало тихо, музыка доносилась лишь из дома за дубовой рощей — звучащая мелодия вальса казалась совсем неуместной в этот драматический момент. Люди медленно расходились. Брет взглянул на Годфри:

— Она, как я вижу, не теряет времени даром.

Годфри шел за Бретом, который решил не идти в дом, где Кайла наверняка высказывала Раулю свое возмущение. Проклятие! Брет никак не ожидал встретить ее здесь. Он и сам не оказался бы в этом доме, если бы ему не сообщили, что на вечере будет Ренардо. А сейчас, когда выяснилось, что Кайла с ним помолвлена, дуэль становится проблемой, поскольку она подумает, что он убил ее жениха из-за ревности, а не потому, что тот отъявленный негодяй и предатель.

— Ты еще не решил?

Брет посмотрел на Годфри:

— Ты о чем?

— Не решил сказать ей, почему должен убить человека, за которого она хочет выйти замуж?

— Ты бываешь порой весьма проницательным, — кисло заметил Брет.

— Ты мне уже говорил об этом.

— Наверное… Да, пожалуй, я скажу ей, если она позволит к ней приблизиться.

Годфри улыбнулся:

— Позволит. Готов биться об заклад.

Тьма стала густой и плотной, когда они покидали дом французского консула. Брет явственно слышал за собой чьи-то шаги. Ему не надо было поворачиваться к Годфри, чтобы удостовериться, что его друг их тоже слышал, — Годфри отличался удивительно тонким слухом. Он унаследовал его от предков, развил и усовершенствовал, живя в прерии, и никакая учеба в английском колледже не могла вытравить из него эту способность, которая не один раз спасала обоим жизнь.

Используя отработанный прием, Брет и Годфри одновременно разошлись, как только свернули за угол, и оказались вне поля зрения преследователя. Оба затаились. Шаги мужчины, потерявшего их из виду, стали громче и чаще. Едва незнакомец прошел мимо Годфри, как тот с поразительным для его габаритов проворством метнулся к нему, одной ручищей зажал ему рот, другой обхватил горло.

Брет выхватил из сапога нож и наставил его таким образом, чтобы слабый свет от фонаря на противоположной стороне переулка упал на острое лезвие.

— А теперь, приятель, — приглушенно сказал Брет, видя ужас в глазах незнакомца, — ты расскажешь мне все, что я хочу знать…

Была поздняя ночь, и в доме наконец наступила тишина. Кайла лежала в постели, все еще не в силах успокоиться и справиться с нервной дрожью. Брет здесь, в Новом Орлеане? Господи, каким образом он отыскал ее? И зачем? Он был безразличен к ней шесть месяцев назад, неужто воспылал желанием сейчас?

Впрочем, это не столь важно, потому что она не желает его видеть. Он жестоко ее обидел, обошелся с ней как с бездушной куклой. Она не позволит больше играть собой… Однако по какой-то необъяснимой причине Кайле вдруг вспомнилось, каким нежным и деликатным был Брет, когда вырвал ее из лап Нортуика, с каким терпением подавал ей воду, протирал влажным полотенцем лоб. Тогда он совсем не был похож на прежнего Брета, каким он был, когда они встретились. Впрочем, чему здесь удивляться? Он просто хамелеон, то и дело менялся у нее на глазах и в мгновение ока из нежного и деликатного любовника мог превратиться в грубого и порочного типа.

Нет. Она не может рисковать. И не станет. Тогда почему она не перестает думать о нем? Она выйдет замуж за Рауля. Да, она поспешит с замужеством, пока не передумала, и после этого ей не надо будет думать о Брете. Рауль по крайней мере был последовательным, несколько утомительным, но не жестоким и не таким непреклонным, как Брет.

Кайла перебирала возможные варианты, ворочалась с боку на бок, смотрела невидящим взором на тень растущего во дворе дерева, которая падала на стену. Фонари в саду из соображений безопасности горели всю ночь, иногда мешая ей спать. Сейчас Кайла была им рада, поскольку поднялся ветер, зашуршал в ставнях, раздул шторы, и ей вдруг стало не по себе.

Кайла забылась беспокойным сном, когда первые капли дождя застучали по оконному стеклу.

Она проснулась от того, что кто-то зажал ей рот. Кайла в ужасе забилась, пытаясь освободиться.

— Молчи и не шуми, — услышала она над ухом знакомый голос, — и я отпущу тебя. Будешь благоразумной?

Брет. Ну конечно. Ведь она ждала его, знала, что это должно случиться. Глядя на его темный силуэт, Кайла кивнула. Он медленно убрал руку, и Кайла села, раздраженно убирая с глаз волосы.

— Что ты здесь делаешь?

— Я рад тебя видеть, дорогая. — В полутьме она разглядела его насмешливую улыбку, и это еще больше ее рассердило, в особенности когда он опустился рядом с ней на кровать и она почувствовала тепло его тела. Это сразу напомнило ей о тех сладостных мгновениях, которые она изо всех сил пыталась забыть.

— Ну да, ты просто пришел сказать, что рад меня видеть, — саркастически проговорила Кайла, чуть понизив голос по знаку Брета. — Не надо! Оставь меня в покое — и все! Или ты не видишь, что теперь я счастлива?

— Разве? — слегка пожал плечами Брет. — В таком случае тебе вряд ли придется по душе моя новость. Твой любимый сообщил тебе, что он вызвал меня на дуэль?

Кайла ошеломленно уставилась на Брета, но в полутьме не могла рассмотреть выражения его лица.

— Н-нет… Не говорил… Вызвал на дуэль?

— Ты очень сообразительна сегодня. Да, именно так.

— И ты… будешь драться? Ах, Брет! Не надо! Прощу тебя, не убивай Рауля!

— А ты опечалилась бы, если бы он убил меня? Или если бы я убил его? Что тебя опечалило бы больше? Скажи мне. Разумеется, я спрашиваю об этом из простого любопытства.

— Обещай, что не убьешь его… Я не смогу жить с сознанием, что стала причиной чьей-то смерти… после того, что произошло в Лондоне…

— Как будто Нортуик не заслужил своей участи! Но не надрывай свое сердце ненужными сожалениями. Если говорить честно, я вознамерился убить Рауля Ренардо еще несколько месяцев назад, хотя вплоть до нынешнего вечера не был абсолютно уверен в том, какую роль он сыграл в этой истории.

— Господи, да ты безумец! — Она оттолкнула его руку, когда он прикрыл ей рот, и покачала головой. — Я не стану шуметь, — прошептала Кайла, — но зачем ты это делаешь? За что ты хочешь его убить?

— У меня есть свои причины, и они не имеют никакого отношения к тебе. Так что не слишком обольщайся. — В его голосе послышалась хрипотца, когда он провел пальцем по ее плечу и распущенным волосам. — Хотя я и готов убить одного-двух негодяев ради тебя.

— Теперь я точно вижу, что ты сошел с ума. — Кайла снова оттолкнула его руку, почувствовав дрожь в теле от его прикосновения. Как он этого добивается? Стоит ему лишь коснуться ее, и она начинает плавиться, будто воск под солнцем. — Кстати, как ты сюда проник?

— Пусть и с опозданием, но все же проявила любопытство… По дереву взобрался на балкон, а далее нужно было лишь определить, какая из комнат твоя. Мне повезло. Никто, кроме тебя, не проснулся, а я и хотел разбудить только тебя… Вероломная малышка Кайла, почему ты сбежала?

Он с обычной бесцеремонностью запустил руку в ее волосы и прижал голову к своей груди. Вырываясь, Кайла встретилась взглядом с его глазами и увидела в них гнев, несмотря на его небрежный тон.

— А чему ты удивляешься? Ты решил выдать меня за первого встречного, лишь бы он согласился принять бывший в употреблении товар, если ему хорошо заплатят.

— Да. Я намеревался заплатить ему гораздо больше той суммы, какую ты стоишь.

Кайла задохнулась от гнева и попыталась оттолкнуть его руку, но это ей не удалось.

— Гадкий, злобный выродок, будь ты проклят!

— Ты не первая проклинаешь меня. — Он провел большим пальцем по ее подбородку, затем прикоснулся к шее. — Но ты самая стойкая. Вначале меня это раздражало, затем удивляло. Нужно сказать, настроение у меня тогда было не самое лучшее.

— Какое несчастье. — Кайла сглотнула, когда его пальцы стали ласкать ее шею. Она смотрела на его лицо, которое находилось в тени, и лишь слабые отсветы падали на него, когда дерево качалось под все усиливающимися порывами ветра. Вдалеке прогремел гром, и на короткий миг вспышка молнии осветила комнату. И тогда Кайла поняла по лицу Брета, что им владел гнев. Да, гнев! Но почему? Потому что она отказала ему в праве управлять ее жизнью? Будь он проклят!

Неожиданно для Брета Кайла обеими руками толкнула его в грудь. Он убрал руки с ее шеи, обнял за плечи, но Кайла вырвалась и ударила бы его по щеке, если бы он не успел схватить ее за руку. Брет завел Кайле руки за спину, толкнул на кровать и придавил своим телом.

— О нет, — сказал он тихо. — У меня нет желания позволить тебе снова залепить мне пощечину. Ты весьма склонна к опрометчивым поступкам, душа моя, и когда-нибудь попадешь в беду.

Кайла едва могла дышать под тяжестью его тела, вдавившего ее в матрац. Ею владели гнев и отчаяние. Она продолжала извиваться, задыхаясь и хватая ртом воздух, и в этот момент ненавидела его всей душой.

— Я ненавижу тебя! Как же я тебя ненавижу, Брет Бэннинг! — Эти слова прорывались сквозь рыдания, которые сотрясали Кайлу. — Ты обманщик, мошенник, прохвост, ты только притворяешься герцогом, а на самом деле ты полукровка, помесь дикаря с американкой!

Она почувствовала, как центр тяжести его тела сместился — Брет слегка приподнялся и, прищурив глаза, сказал с насмешливой улыбкой:

— Ты так это говоришь, словно хочешь уязвить меня, дорогая. Увы, меня это нисколько не трогает. Я скорее американец, чем англичанин, и сожалею, что не могу назвать себя команчи. К несчастью, моя мать происходит из испанских gachupines, которые еще более надменны, чем англичане. Вполне естественно, что я унаследовал английскую непогрешимость и испанскую надменность.

— Ты хочешь сказать — жестокость. — Кайла снова попыталась освободиться, но тщетно. — Отпусти меня, Брет. Будь ты проклят, отпусти меня, или я стану кричать до тех пор, пока сюда не придут и не убьют тебя!

Брет тихо засмеялся:

— Если бы ты хотела закричать, ты сделала бы это сразу, как только увидела меня. Мне кажется, тебе это нравится, ты хотела, чтобы я пришел, несмотря на все слова о ненависти ко мне.

Кайла снова попыталась вырваться и сквозь рыдания проговорила:

— Я действительно тебя ненавижу! Видит Бог, как я тебя ненавижу, Брет Бэннинг!

— В самом деле? Покажи. Покажи, насколько сильно ты меня ненавидишь, моя светловолосая цыганка и танцовщица… Ты многому научилась с того дня, как я видел твой танец в Англии. Ты танцуешь для своего нового любовника? Танцуешь для Рауля в тонкой ночной рубашке, как эта? Неудивительно, что он преисполнен решимости удержать тебя, даже убить меня из-за угла вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу на дуэли… Нет, нет, душа моя, даже не пытайся!

Голос его стал суровым, когда Кайле удалось высвободить руку и неожиданно ударить его. Однако едва она открыла рот, чтобы закричать, он запечатал его поцелуем, который трудно было назвать нежным. Удерживая ее голову, он терзал своим ртом ее губы. Его язык прорвался внутрь, а рука добралась до груди. Как Кайла ни сопротивлялась, Брет сжал сосок пальцами и стал играть им. О Господи, что он делает?

Кайла почувствовала, что его руки блуждают по всему ее телу, пальцы ласкают не только груди, но и живот, гладят бедра. У нее перехватило дыхание, она стала жадно хватать ртом воздух и поняла, что Брет целует ее уже не в губы, а в груди.

— Брет… зачем… ну зачем ты это делаешь? Перестань, я не хочу… я не…

Кайла ахнула и оборвала фразу, потому что его рука соскользнула с живота и легла между ног. Ласка оказалась такой нежной и желанной, что Кайла приподнялась навстречу, а его пальцы вошли в нее. Новый поцелуй заглушил то ли ропот протеста, то ли вскрик восторга, в то время как его пальцы не переставая двигались, вызывая дрожь сладострастия.

Словно откуда-то со стороны Кайла услышала собственные стоны, проклятия по адресу Брета и его тихий смех:

— Ну что, продолжай и впредь меня ненавидеть так, как ненавидишь в эту минуту…

— О-о-о… — Как бы ни хотелось Кайле остаться холодной и сдержанной, это было выше ее сил. Она понимала это даже в тот момент, когда на нее одна за другой накатывали волны наслаждения. Кайла отдалась всепоглощающему экстазу, содрогаясь всем телом, рыдая и повторяя имя Брета, которое звучало как заклинание, и в нем было что-то и от надежды, и от отчаяния.

Раздался оглушительный удар грома, и показалось, что содрогнулся весь дом. Было такое ощущение, будто все происходит во сне. При свете молнии Кайла увидела лицо Брета в тот момент, когда он входил в нее. Он двигался медленно и равномерно, а ее тело предательски устремлялось ему навстречу, чтобы принять его. Похоже, этот мужчина с серебристыми глазами, который снится ей по ночам, имеет дьявольскую власть над ней.

— Обними меня ногами, — хриплым шепотом попросил он.

Кайла обвила ногами его стройную талию и обняла руками за шею, чтобы почувствовать его глубоко в себе. И в этот момент ей стало ясно: что бы ни произошло потом, она не должна его потерять.

Брет задвигался в ней, все ускоряя ритм, и это продолжалось до тех пор, пока она не впала в сладостное забытье.

Глава 24

После дождя воздух был прозрачен и свеж, каменный пол террасы очистился от пыли. Несколько сбитых грозой сучьев и веток слуги успели убрать к тому времени, когда Кайла вышла на террасу. В это утро она чувствовала себя утомленной, веки были налиты тяжестью. Заметно ли это со стороны? Можно ли догадаться, что большую часть ночи она провела с мужчиной? Уже начало рассветать, когда Брет, поцеловав ее на прощание, удалился тем же путем, каким и пришел, — через окно.

Было поздно, миновал час завтрака, но Кайла не вставала до тех пор, пока Тэнси не открыла ставни. Молодая горничная посмотрела на нее с явным любопытством, однако ничего не сказала — даже тогда, когда обнаружила порванную ночную рубашку, брошенную рядом с кроватью.

Господи, о чем она думала? Кайла приложила руку ко лбу и нахмурилась. Ровным счетом ничего не изменилось, просто она снова оказалась одураченной, хотя клялась, что и близко не подпустит к себе Брета. Не было никаких обещаний, никаких слов любви, лишь неистовое слияние их тел. Как теперь она выйдет замуж за Рауля? Неужели она оказалась настолько глупой, что решила, будто Брет относится к ней как-то иначе, не как к обычной любовнице? Разве он не дал понять тогда, в Англии, что не хочет ее? Господи, да он даже пытался сбагрить ее своему другу! Поистине, надо быть настоящей дурой, чтобы снова позволить так обмануть себя.

— Госпожа, к вам гость.

Кайла слегка вздрогнула, ибо была настолько погружена в свои мысли, что не слышала, как подошла Тэнси.

— Мсье Бэннинг, герцог Уолвертонский. Ой, госпожа, герцог. Он хочет вас видеть… Сказать ему, чтобы подождал на террасе?

Брет — и так скоро… Господи, она совсем не готова, не знает, что сказать — что она должна сказать.

— Да, проведи его на террасу, пожалуйста… И принеси кофе.

«Я нервничаю, словно какая-нибудь глупая девчонка», — урезонивала себя Кайла, но трудно чувствовать себя иначе после такой ночи. Как он поведет себя? Улыбнется ленивой насмешливой улыбкой, которая так сердила ее? Или будет таким, каким был последние несколько недель в Англии, — нежным и внимательным… что явилось прелюдией к окончательному предательству? Как можно доверять человеку, который так поступает?

Несмотря на все эти мысли, Кайла сумела взять себя в руки и появилась на террасе спокойная и строгая. Лучи солнца пробивались сквозь ветви дуба и вспыхивали в черных волосах Брета, унаследованных от его испанских предков. Возможно, слухи, что его мать была американской аборигенкой, не так далеки от истины. Тогда эта часть страны называлась Новой Испанией и принадлежала вначале испанцам, а затем — французам.

— Вы выглядите утомленной, — сказал Брет, идя к ней навстречу, и в глазах его сверкнули озорные искорки. — Вы плохо спали, мисс Ван Влит? — осведомился он, нагибаясь, чтобы поцеловать протянутую руку Кайлы.

Она сердито отдернула руку, несколько озадаченная его игривым тоном.

— Ночь была беспокойной. Гроза…

— Ах да, конечно, гроза. — Брет выглядел неотразимо в белоснежной рубашке и элегантном галстуке. Костюм идеально облегал его фигуру, обут он был в высокие — до колен — сапоги. Для чего он пришел сегодня, когда она так растревожена всем произошедшим этой ночью? Брет стоял совсем рядом, Кайла почти ощущала исходящее от него тепло. Затем отошел, принимая из рук слуги чашку с дымящимся кофе, и молча смотрел на Кайлу, пока они не остались одни. — Я думаю, вы удивляетесь, зачем я пришел.

Кайла откашлялась и, перебирая пальцами складки шали, произнесла:

— Да, честно говоря, я удивилась, что вы решились прийти после произошедшего у шевалье Тузака вчера вечером. Речь пойдет о моем женихе, мсье Ренардо?

Брет прищурился:

— В общем — да. Когда мы виделись последний раз, я не стал говорить о некоторых вещах, которые могут быть вам интересны.

— Вот как? — Кайла недрогнувшей рукой взяла чашку с кофе. — Что же именно может быть мне интересно, мистер Бэннинг?

Она сознательно опустила его титул и заметила искру удивления в его глазах. Брет сухо сказал:

— Вас, похоже, нисколько не удивило, что я знаю его. Вы не могли бы мне сказать — почему?

Вопрос застал Кайлу врасплох, она нахмурилась и сделала глоток кофе, чтобы выиграть время.

— Наверное, потому, что у Рауля множество деловых партнеров. И вообще я не задумывалась, знает он вас или нет. Надеюсь, вы уладили это смехотворное недоразумение, и вы пришли сказать мне, что дуэли не будет.

— Да, вполне уладили. — Брет поставил чашку, и выражение безмятежности слетело с его лица. — Черт побери, скажи мне правду, Кайла, не уклоняйся от ответа. Что тебе известно о делах Ренардо? — — Даже не могу понять, почему ты вдруг решил, будто я что-либо об этом знаю. — Она со стуком поставила чашку на столик и подняла на Брета глаза. — Ты здесь гость. Не устраивай сцен, иначе тебя могут выпроводить вон. Что еще я могу знать о его делах, кроме того, что он ввозит товары из Франции и Испании? И почему это тебе так важно?

— Потому что меня интересуют вещи, которые имеют отношение ко мне и моей собственности. Может показаться странным, но в тот день, когда ты появилась на пороге моего дома в Лондоне и заявила права на наследство Эдварда Ривертона, я обнаружил, что весьма важные для меня документы выкрадены и проданы Нортуику — человеку, одержимому тобой. А сейчас здесь, в Новом Орлеане, я узнаю, что ты помолвлена с человеком, который в первую очередь виновен в краже этих документов. Связь совершенно очевидна, ты не находишь?

Кайла ошеломленно уставилась на Брета:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Думаю, что понимаешь.

Он сказал это мягко, но твердо, и в его словах не было и тени насмешки. Ничего, кроме уверенности. Кайла ощетинилась:

— Мне позвать слугу, чтобы тебя проводили, или сам найдешь выход?

— Я сам нашел дорогу сюда, найду и обратно.

Кайла почувствовала озноб и запахнулась в шаль.

— До свидания, сэр.

— О нет, любимая, ты так легко не отделаешься. Я уйду тогда, когда получу ответы на интересующие меня вопросы. Будь благоразумна и ответь: ты в сговоре с Ренардо?

— Нет! Ты удовлетворен? Я никогда не видела его до того момента, как оказалась на борту корабля, который направлялся в Новый Орлеан. И даже если бы я его знала, то никогда не вступила бы с ним в сговор! Все, чего я хотела, — это получить наследство, которое по закону принадлежит моей матери. Она была замужем за твоим кузеном, веришь ты этому или нет. И по закону должна была оставаться с ним, хотя я и не понимаю, зачем ей нужен был такой трус, неспособный защитить жену от своих жадных и непорядочных родственников. Мне стыдно, что он был моим отцом, и я рада — да, рада! — что моя мать оказалась такой смелой и решительной… Я бы умерла или со мной случилось бы что-нибудь похуже, если бы она не проявила мужества! Мама пожертвовала всем ради меня… да, ради меня! Я, к несчастью, уже не могу сказать ей, как высоко оцениваю поступок, на который она решилась, чтобы спасти меня от такого чудовища, как Нортуик… Чтобы уберечь меня от того, что перенесла сама по вине моего трусливого отца…

Кайла разрыдалась и последние слова произносила хриплым шепотом, всхлипывая и задыхаясь. Брет слушал ее монолог молча, не прерывая, а когда она замолчала, тихо сказал:

— Я верю тебе, Кайла.

Вытерев слезы концом шали, Кайла откинулась на спинку стула и дрожащим голосом спросила:

— Веришь? Давно бы пора поверить…

— Да, вероятно. Но я всегда знал, что твоя мать была в законном браке с моим кузеном.

— И тем не менее никогда не признавал этого?! Ты мог вернуть ей доброе имя, люди узнали бы правду и…

— И что? Разве это изменит судьбу твоей матери? Заставит сплетников замолчать? Нет! Брак был признан недействительным. Я говорил тебе это. И я не лгал, сказав, что твой отец не оставил после себя никаких средств. Поверь, Кайла, ничего не изменилось бы, если бы вся эта грязь была вытащена на свет. Может быть, я и верил тебе с самого начала, но ты должна понять, что явилась не первой претенденткой на имение Эдварда. Большинство из них были его кредиторами, но приходили и такие, которые предъявляли фальшивые документы. Согласись, это чертовски раздражает.

— Значит, ты свалил меня в одну кучу со всеми остальными. Очень мило. В таком случае это оправдывает твое обращение со мной, твои угрозы и мой позор.

— Нет. Это не может служить оправданием, но я не собираюсь и выдумывать их. Я хотел тебя.

— Ясно.

— Думаю, что не очень ясно. Но я не поэтому пришел сюда утром и приходил вчера вечером.

— А почему?

— Потому что я хотел знать правду, хотел знать, правда ли то, о чем я думал все это время, Кайла…

— Что ж, надеюсь, ты выяснил то, что хотел. А теперь уходи. И, пожалуйста, больше не появляйся здесь! Я не хочу тебя видеть. Ты сломал мне жизнь, и лучше бы я никогда тебя не встречала! Уходи!

Кайла не могла смотреть на него, ей была невыносима мысль, что она безразлична ему, было страшно услышать слово «прощай». Легче сказать это первой. По крайней мере она сохранит остатки достоинства и гордости.

Когда Кайла подняла голову, Брета на террасе уже не было. Он ушел так тихо, что она не услышала. На столике остались пустые чашки… Кайла была на террасе одна. Ее душу переполняла безграничная боль. Внезапно молодая женщина подумала, что больше не сможет оставаться такой, какой была раньше. Она сидела не шевелясь, пока не появилась Эсме. Подойдя к маленькому фонтанчику в центре террасы, в котором плавали золотые рыбки, Кайла опустила руку в прохладную воду.

— Это приходил герцог? — спросила Эсме, подходя ближе. — Тот самый человек, который будет драться на дуэли с Раулем?

— Да.

— Значит, правда…

Кайла посмотрела на девушку и прочитала в ее глазах не осуждение, а скорее сочувствие.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, Эсме…

— Думаю, что знаешь, petite cousine. Об этом говорят слуги. Многие видели то, что произошло вчера у шевалье де Тузака. Моя горничная доложила мне, что этот герцог, этот Брет Бэннинг, с тебя глаз не спускал, когда ты танцевала, и было ясно, что он к тебе неравнодушен. И вот он приходит к нам на следующий день после того, как твой нареченный вызвал его на дуэль. Значит, все не так уж невероятно, как кажется.

— Меня поражает ход твоих мыслей, Эсме, — улыбнулась Кайла, хотя ей хотелось разрыдаться.

— А что, разве не так? Я наблюдательная! И что ты намерена теперь делать?

— Выйти замуж за Рауля, как и собиралась.

— Что?! Любя другого? Почему ты так поступаешь?

— С какой стати ты решила, что я люблю другого? Честное слово, Эсме, у тебя слишком богатое воображение.

— Нет, никакое это не воображение! Я же вижу, что ты любишь его, у тебя такая тоска в глазах. Если бы не любила, то не была бы так расстроена его приходом. Или ты боишься, что Рауль убьет его, и из-за этого плачешь?

— О Господи, эта дуэль!.. Они не должны драться, мне надо их остановить… Я потребую, чтобы Рауль взял назад свой вызов.

Эсме тихо засмеялась:

— Думаю, слишком поздно. Они встречаются в дубовой роще сегодня в полдень, я слышала об этом от отца, который будет там присутствовать.

— В полдень! Но это совсем скоро! Ой, Эсме, ты должна мне помочь! Ты знаешь, где это? Ты можешь меня туда отвезти?

— Наверное, но если об этом узнает maman… Однако не отчаивайся, я доставлю тебя туда. Я не могу отказать тебе, потому что вижу, как это важно для тебя. A maman посердится и перестанет. Пошли, нам надо прихватить большие плащи с капюшонами, чтобы нас не узнали.

Когда они прибыли на место, начался холодный моросящий декабрьский дождь, дорогу развезло, карета двигалась с трудом. Кайла была в отчаянии оттого, что может опоздать. Когда карета наконец остановилась, Кайла выскочила и, спотыкаясь, побежала через дорогу.

Огромные, раскидистые дубы распростерли ветви над поросшей травой лужайкой. Кайла увидела целую толпу людей. Она узнала высокую фигуру Годфри, но Брета не было видно. Неужели она опоздала?

Но уже в следующий момент она увидела взмах белой тряпицы и почти в тот же самый момент — Брета. Он стоял в нескольких ярдах от Рауля, и когда клочок белой материи коснулся земли, оба подняли руки и прицелились. Выстрелы прозвучали одновременно, оранжевые язычки пламени блеснули на фоне серого тумана. Брет повернулся спиной, но Кайла успела заметить алое пятно на белой рубашке. У нее зазвенело в ушах, она хотела закричать, но не могла издать ни звука.

— Mon Dieu! — ахнула Эсме и стиснула плечи Кайлы. — Мы опоздали…

Гул прокатился по толпе, словно все одновременно выдохнули. Кайла увидела, как Рауль сделал неверный шаг вперед, лицо его было искажено страданием. Пистолет выпал из руки, Рауль упал лицом в мокрую траву и затих. Часть людей окружила Брета, другие бросились к Раулю. Не помня себя, Кайла побежала вперед. Кто-то схватил ее за плечи и остановил. Она подняла голову и увидела Годфри, который сердито смотрел на нее.

— Годфри, он… убит?

— Вам не следует здесь находиться. — Годфри повернул Кайлу спиной и подтолкнул. — Идите домой. Это еще больше осложнит дело, если кто-нибудь вас узнает.

— Мне плевать! Скажите мне, он мертв или…

Слегка смягчившись, Годфри отрицательно покачал головой:

— Он жив. А теперь идите, пока вас никто не заметил.

Хоть какое-то утешение. После этих слов Кайла позволила Эсме довести ее до кареты, и лишь когда они оказались дома и Тэнси помогла ей снять промокшую одежду, подумала о Рауле.

Она обернулась и встретила пристальный взгляд Эсме.

— Рауль убит, petite cousine. Власти говорят, что они арестуют твоего красивого герцога за убийство. Разразился грандиозный скандал, как мне сказал папа, и сейчас весь Новый Орлеан только об этом и говорит.

— Арестуют Брета? Но ведь была дуэль…

— Дуэли запрещены после того, как Новый Орлеан стал американским. Говорят, что это нецивилизеванный способ выяснения отношений. Так что власти сейчас ищут Брета Бэннинга, чтобы задержать. Если его поймают, то повесят.

— Боже мой! — Кайла содрогнулась. Затем снова посмотрела на Эсме. — Он уехал?

— Да. Хотя он и ранен, но мудро решил покинуть Новый Орлеан. Вообще-то говоря, про это скоро забудут. Хотя американское правительство всерьез озабочено тем, чтобы прекратить дуэли, здесь за этим не очень следят. Честь слишком много значит для француза, а Новый Орлеан все еще остается французским, несмотря на американский флаг на площади.

Кайла ничего не ответила, лишь молча смотрела на пылающий в камине огонь. Эсме сказала с явным сочувствием:

— Я очень сожалею, petite cousine.

Кайла не знала, смеяться ей или плакать. Наверное, она выглядит сейчас довольно глупо: молча стоит с мокрыми, растрепанными волосами, даже не плачет, хотя ее жениха убил ее бывший любовник. Конечно, Эсме не знает, что Кайла любила другого человека. Но она никогда не любила Рауля и говорила ему об этом, а согласилась на брак с ним лишь потому, что решила: ей никогда не добиться желаемого.

Как ей сказать о том, что она была такой глупой? О, сейчас она снова одна. По-настоящему одна.

Глава 25

Стояла жара, хотя был лишь апрель. Кайла сидела в тени дерева и медленно обмахивалась веером. Надо бы встать и начать готовиться к балу у мадам Созерак, но ей так не хотелось идти. Она дала согласие лишь потому, что об этом просила Эсме, да и Каролина проявляла особую заботу о ней после того, что случилось.

Как ни странно, но Кайле казалось, будто со дня дуэли прошли годы, а не четыре месяца. Кайла редко думала об этом, и хотя все считали, что она пребывает в трауре по убитому жениху, Эсме знала истину. Это был их общий секрет, о котором они никогда не говорили.

Во всех газетах появились сообщения о том, что Рауль Ренардо украл документы на право владения серебряным рудником, принадлежащим Брету Бэннингу, и пытался продать их в Англии. Много было слухов и разговоров, касающихся отдельных подробностей, в частности о дяде Брета — Хавье Агилар и Портильо, который стоял за всем этим и хотел присвоить рудник, чтобы финансировать революцию в Мексике. Именно дон Хавье оплатил поездку Рауля в Англию, чтобы тот убедил доверенное лицо купить документы. Так что в этом деле оказались замешаны и принцы, и революционеры, и испанские власти. Но сейчас это уже не имело значения. Революция в Мексике закончилась, Испания сохранила контроль над страной, а дон Хавье вынужден был бежать из страны.

— Пора собираться, petite cousine, — сказала подошедшая Эсме звонким голосом, как это делала всегда, если хотела отвлечь Кайлу от грустных размышлений. — Надо постараться, если мы хотим быть самыми красивыми женщинами на сегодняшнем балу.

Кайла подняла глаза и улыбнулась:

— Я бы хотела остаться сегодня дома, Эсме. От этой жары у меня страшно разболелась голова. Ты простишь меня?

— Разумеется. Но не считаешь ли ты, что уже пора забыть все случившееся? — Эсме прикусила нижнюю губу, на лице у нее появилось выражение озабоченности. — Прошло почти пять месяцев. Ведь ты не можешь прятаться дома всю оставшуюся жизнь!

— Возможно, я уеду. Не стоит так огорчаться! У меня есть деньги, как ты знаешь, и мне пора начать самой заботиться о себе. Твоя семья была очень добра ко мне и позволила жить у вас в течение продолжительного времени, но я должна думать о будущем.

— Но уезжать одной! Это будет настоящий скандал! Ты не замужем, и ты…

— Ах, это лишь мысли… Я больше не буду говорить об этом. Пожалуйста, иди на вечер и передай мои извинения мадам Созерак.

Эсме поняла, что Кайла твердо решила не ходить на бал, и прекратила уговоры. Когда все ушли, в доме стало тихо. Лишь слуги исполняли свои обычные вечерние обязанности. Мучаясь от жары, Кайла вышла в сад. Над головой сияла полная луна, освещая террасу и цветочные клумбы, источающие благоухание. Шлейф длинного шелкового платья тянулся за Кайлой по каменной дорожке. Слышна была возня птиц в кронах деревьев, доносился отдаленный городской шум. Здесь было уютно и спокойно, но Кайла не зря обронила фразу об отъезде в разговоре с Эсме. Слишком долго она прожила здесь гостьей. Пора жить самостоятельно.

Но что ей делать? У нее сохранилась большая часть денег, которые она привезла из Англии, денег, полученных от Брета. Возможно, ей нужно навестить тетю Селесту и даже папу Пьера. Она послала ему некоторую сумму — инвестицию, как она написала в письме, чтобы он мог поправить свои дела на плантации.

Кайла рассеянно сорвала темно-розовую камелию и поднесла к лицу. Мягкие лепестки защекотали ей щеку. Луна светила так ярко, что было светло, как днем. Казалось, тишина и покой окутали сад.

Кайла опустилась на прохладную каменную скамью и закрыла глаза, наслаждаясь тишиной и покоем. Но постепенно состояние безмятежности стало таять, и на смену ему пришло предощущение чего-то такого, что должно скоро совершиться. Но что именно?

Кайла открыла глаза и осмотрелась. Все как было. Сад по-прежнему купался в лунном свете, благоухали цветы, и тишину нарушало лишь ее дыхание. Даже птицы перестали возиться в листве, даже ветер затих. Кайле вдруг стало холодно, и она поднялась, собираясь вернуться в дом.

Но едва она шагнула на дорожку, как от дерева отделилась тень и чья-то рука схватила ее за предплечье. Крикнуть ей не дала ладонь, зажавшая рот. Камелия упала к ее ногам, когда Кайла попыталась вырваться.

— Тихо, черт побери!

Кайла замерла. Сердце отчаянно забилось в груди, она боялась поверить своим ушам. Через мгновение тот же голос тихо прозвучал у самого ее уха:

— Не кричи, и я уберу руку.

Она кивнула и, в следующее мгновение почувствовав себя свободной, повернулась: Серебристый лунный свет отражался в черных волосах Брета, освещал его лицо, прищуренные глаза того же самого серебристого цвета смотрели на нее.

— Надеюсь, ты не в претензии, что я заскочил без предупреждения? Дело в том, что это наилучший способ увидеть тебя, не афишируя моего пребывания в Новом Орлеане. — В его голосе послышались знакомые чуть насмешливые нотки. — Ты сегодня не пошла к мадам Созерак, querida.

— О, а ты был приглашен? — Это прозвучало фальшиво. Кайла хотела казаться беззаботной и спокойной, однако дрожь в голосе выдала ее.

Брет тихонько засмеялся:

— Нет. Но когда я не увидел тебя там, то подумал, что тебе, должно быть, одиноко. Ведь так?

— Что ты здесь делаешь, Брет? Не только в Новом Орлеане, но и в этом доме? Что, если кто-нибудь увидит тебя?

— А что, если не увидят? Я пришел повидать тебя, querida. У меня возникла мысль, что, возможно, ты меня уже простила и будешь рада встрече.

— Где ты был все это время? Я знаю, что ты был ранен. И думала… думала, ты уехал.

— У меня были дела в Мексике, но сейчас все улажено. Там произошла небольшая революция, и у меня были кое-какие… семейные дела, которые следовало разрешить, прежде чем возвращаться. Но ты ведь знала, что я должен вернуться, разве не так?

— Проклятие, ты настоящий безумец! Если тебя найдут, то повесят.

— В таком случае поезжай со мной.

Кайла уставилась на Брета. Он оставался все таким же, но что-то изменилось в его голосе, появились какие-то нотки, которых она раньше не слышала. Его рот скривился в знакомой насмешливой улыбке, но тон был мягким, когда он сказал:

— Я скучал по тебе, Кайла.

Она не могла ничего ответить, лишь продолжала смотреть на него, не решаясь поверить тому, что услышала. Она вдруг заметила, что в его глазах отражаются звезды. Брет притянул ее к себе, мышцы его напряглись, когда Кайла положила руки ему на грудь, пока он целовал ее.

А затем она упала в его объятия. Слезы побежали по ее лицу и достигли их губ, слившихся в поцелуе. Они были солеными, эти слезы облегчения и любви. Брет бормотал ласковые слова, его руки гладили ее лицо, распущенные волосы. Он говорил о том, что любит ее, что был дураком и даже хуже того, что он хочет, чтобы она была с ним.

— Ты пойдешь со мной?

— Куда?

Он тихо засмеялся, снова притянул ее к себе и крепко сжал в объятиях.

— Разве это имеет значение?

Кайла покачала головой.

— Нет, — искренне ответила она. — Не имеет никакого значения.

— Как бы ты отнеслась к известию, что меня больше не разыскивают за убийство?

Кайла недоверчиво посмотрела на Брета:

— Не разыскивают? Но почему?

— Уверен, что они повесили бы меня, но за последнее время кое-что изменилось благодаря одному хорошему адвокату и обнародованию некоторых весьма существенных фактов. Достаточно сказать, что я прощен самим президентом Монро. Похоже, он благодарен мне за посредничество в одном деле между Соединенными Штатами и Англией.

— У тебя сейчас взгляд, как у дьявола, — подпустила шпильку Кайла.

Брет усмехнулся:

— Так ты мне не сказала… Как насчет Техаса? Он может даже напомнить тебе Индию.

— Что ж, Техас — твой дом.

— Наш дом, если ты захочешь. У меня есть аси-енда на реке, Кайла, я продал свои права на рудник, чтобы заняться разведением скота. Это будет большая помощь национальному бюджету Соединенных Штатов, хотя наверняка вызовет раздражение испанцев. Америка расширяет границы, скоро американцы будут жить и в Техасе. Мексика не сможет его удерживать до бесконечности, как бы ей ни хотелось.

— А ты сумеешь обосноваться в Техасе?

— Моя мать мексиканка. Но я уже рассказывал тебе об этом. Ты перестанешь наконец задавать вопросы мне и ответишь на мой: ты пойдешь со мной?

Кайла колебалась. Не обидит ли он ее снова? Не идет ли она на риск, отдаваясь любви? Но разве жизнь не состоит из целой серии рискованных шагов? Кайла подняла голову, увидела прищуренные глаза Брета и вдруг поняла, что за все время их знакомства он впервые нервничает и испытывает неуверенность. И это придало ей необходимое мужество. Тихонько вздохнув, она кивнула:

— Да, Брет. Я пойду и останусь с тобой столько времени, сколько ты пожелаешь.

— Наверное, я должен предупредить, что вовсе не собираюсь отпускать тебя снова, любимая. Я был болваном. За эти последние месяцы без тебя я получил очень серьезный урок и повторяю: я не собираюсь отпускать тебя.

— Я намерена требовать исполнения обещаний, так что будь осторожен в выражениях, Брет.

Он нагнулся и сжал ее в объятиях, Кайла обвила его шею руками и тихо засмеялась:

— Вы опять меня похищаете, сэр?

— Да! Но на сей раз я отвезу тебя прямо к священнику, и мы поженимся. У тебя не будет возможности сбежать от меня. — Голос его чуть дрогнул: — Я люблю тебя, Кайла. Помоги нам обоим, Господи! Я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?

Ей не пришлось говорить, что она тоже любит его, он прочитал это в ее глазах. Луна лила мягкий серебристый свет на заснувший сад. Брет нес Кайлу на руках, а она нисколько не сомневалась в том, что не имеет значения, где они будут жить, если всегда будут вместе.