Ночь урагана

Глава 5

— Ты хочешь сказать, что самолет разбился? Где? Это известно? В море? — спросила она, стараясь унять дрожь в голосе.

— Нет, с самолетом все в порядке, — покачал он головой. — Он прибудет сюда через несколько минут. Но пилот прислал сообщение. Твой отец снят с борта в Пуэрто-Рико… неожиданный сердечный приступ.

— Когда следующий рейс на Пуэрто-Рико? Я должна лететь к нему. — И она сделала попытку подняться с кушетки, но Саймон удержал ее.

— Слишком поздно, Джули, его уже нет. Он умер прежде, чем они достигли Сан-Хуана. Его доставили в госпиталь, но врачи, к сожалению, ничего не смогли сделать.

Он ждет, что я буду рыдать… закачу истерику, подумала она отрешенно. Бедный Саймон. Как, должно быть, ужасно сообщать подобные новости.

— Я должна поехать, — тихо сказала она. — Там будет много дел… похороны. И я должна, увидеть его.

— Это невозможно, дорогая. Следующий рейс будет не раньше завтрашнего полудня. К тому времени, как ты попадешь туда, все уже будет закончено. В тропиках… — Он не стал продолжать.

Еще полчаса назад мягкость его голоса и нежность в глазах вознесли бы Джули в заоблачные выси. Теперь это не имело никакого значения: она сидела, молча уставившись куда-то вперед, ничего не видя перед собой.

— Да, я забыла, — нехотя кивнула девушка. — Они, по-видимому, похоронят его рано утром. Но Гизела… Я должна лететь к ней. Она, наверное, не знает, что ей делать. Шок…

— У меня есть знакомые, живущие там. Я попрошу их помочь Гизеле в оформлении необходимых документов и после похорон посадить ее в самолет, летящий на Барбадос. Я свяжусь с ними прямо сейчас, и это не займет много времени. Служащая аэропорта пока побудет с тобой.

Как только Саймон вышел, в комнате появилась хорошенькая девушка в униформе, держа поднос с рюмкой бренди.

— Выпейте это, мисс Темпл. Это поддержит вас, — мягко сказала она, заняв место Саймона.

— Я не чувствую никакой слабости, — сухо заметила Джули.

Девушка выглядела немного потрясенной, и Джули подумала, что ей, наверное, никогда раньше не приходилось иметь дело с людьми, оказавшимися в подобной ситуации, поэтому она не знала, как себя вести. Джули медленно пила бренди, надеясь, что девушка уйдет и оставит ее одну. Но девушка молча стояла рядом, не пытаясь выразить сочувствия по поводу обрушившегося на Джули горя. Наконец Саймон вернулся. Он поблагодарил девушку и ласково посмотрел на Джули.

— Я все уладил. Сейчас мы можем ехать домой.

На пути к автомобильной стоянке она увидела приземлившийся из Нью-Йорка самолет, на борту которого должен был прилететь отец.

— Я не знала, что у него было больное сердце, — с горечью проговорила Джули. — Он казался таким здоровым. Ему ведь было не так много лет.

Саймон ничего не ответил. Он помог ей сесть в машину и включил двигатель. Через несколько секунд они уже мчались по главной дороге.

Вернувшись в Роуз-Холл, Саймон не стал подъезжать к дому, а остановился у дороги, ведущей к коттеджу.

— Мне прислать к тебе маму?

— Нет, спасибо. Я хотела бы побыть одна, если ты не возражаешь. Извини меня за все это.

— Извинить… тебя… за что?

— О! Я причиняю столько лишних хлопот тебе и твоей семье…

— Моя дорогая девочка… — Голос его дрогнул, губы сжались. — Я вернусь позже.

Джули медленно вошла в коттедж и опустилась на кушетку. Ощущение нереальности происходящего не проходило, и ей казалось, что все происходит в каком-то страшном сне, от которого она никак не может пробудиться. Убитая горем и словно окаменевшая, она все еще сидела на кушетке, когда через час вернулся Саймон. Он принес успокаивающие таблетки и велел ей принять их и лечь спать.

— Хорошо, — рассеянно сказала она. — Знаешь, что странно? Иногда, когда отца не было рядом, я всегда боялась, что его самолет разобьется и я больше никогда не увижу его. Почему же на этот раз подобная мысль даже не пришла мне в голову?

Он вложил лекарство ей в руку.

— Выпей таблетки, пожалуйста. Они помогут тебе сразу заснуть, Джули.

Она умылась и почистила зубы. Потом села на край кровати и проглотила таблетки, запив их глотком воды. Переодеваясь в пижаму, она почувствовала, как сонное оцепенение медленно захватывает ее.

Когда она проснулась, у кровати сидел Саймон.

— Я думала, ты ушел, — пробормотала она.

— Это было вчера, Джули. Ты проспала больше суток. Тебе необходимо немного поесть. Еда на подносе в гостиной. Принести ее сюда?

Она протерла глаза. Голова была тяжелой словно наполненная сырой ватой.

— Нет, спасибо, я оденусь и приду в гостиную.

Саймон разлил кофе, когда увидел ее, бледную и тихо, как тень, вошедшую в комнату.

— Ты не возражаешь, если я закурю? — спросил он.

— Нет, пожалуйста. Мне нравится запах сигар.

На подносе стоял куриный салат и что-то вроде мусса с орехами. Джули не чувствовала голода, но из вежливости съела все, что он принес.

— Как, должно быть, расстроилась твоя мама, — чуть слышно проговорила она. — Прошло не так много времени с тех пор, как умер твой отец. Воспоминания тех дней, наверное, снова нахлынули на нее. Мне очень жаль. Она была так добра ко мне.

— Она очень переживает за тебя, но, я надеюсь, что смерть отца уже меньше причиняет ей боль. Конечно, маме всегда будет не хватать его, но годы рубцуют рану. Память остается, а боль постепенно утихает, ведь прошло уже четыре года. — Он сделал паузу, затем продолжил: — Я получил телеграмму из Пуэрто-Рико о твоей мачехе. Она вылетит сюда завтра вечером. Я забронировал для нее номер в отеле «Калипсо-Риф». Если бы вы с ней были близки, мы приняли бы ее здесь. Но в данных обстоятельствах, думаю, будет разумнее, если она остановится в другом месте.

После ухода Саймона в коттедж зашла миссис Тьернан. Она принесла свежие цветы и, расставляя их в вазе, сказала:

— Моя дорогая, выражение сочувствия слишком слабое утешение в такие минуты. Но я хочу поделиться с тобой своим опытом. Это может немного помочь тебе. Когда я оправилась от первого шока, вызванного смертью Эндрю, то осознала, что прожила с ним счастливо и в согласии тридцать один год. Есть множество людей, отсчитывающих лучшие дни своей жизни только месяцами или неделями. Может быть, если ты вспомнишь о собственных счастливых годах, проведенных с отцом на Солитэре, это поможет тебе пережить горе.

Возможно, миссис Тьернан права, подумала Джули, проснувшись ночью. У нее было несколько снотворных таблеток, но она не стала принимать их. Лежа без сна, она вдруг отчетливо поняла, что чувство нереальности покинуло ее и она больше никогда не увидит своего отца. Если не считать Гизелы, с которой они даже не были подругами, она была совершенно одинока в этом мире. Когда ее судорожное дыхание перешло в громкие мучительные рыдания, темная фигура поднялась с коврика. Сэр Арчибальд ткнулся холодным носом в ее щеку Джули обвила его шею руками, и слезы горькой боли и одиночества полились на его теплую шерсть.

На следующее утро Джули, стараясь держать себя в руках, присоединилась к семейству Тьернанов за завтраком. Как она и опасалась, ее присутствие сначала привело в замешательство младших членов семьи. Но увидев, что внешне она держится бодро, они понемногу начали расслабляться и вести себя как обычно.

На этот раз после завтрака Саймон не отправился по делам, а остался за столом вместе с женщинами.

— Я не возьму тебя с собой в аэропорт, Джули, — сдержанно сказал он. — Я встречу Гизелу и устрою ее в гостиницу, куда Джеймс привезет тебя. Ты проведешь с ней какое-то время, а потом я заеду за тобой.

— Спасибо, — поблагодарила Джули, признательная ему за то, что он понял, как пугает ее еще одна поездка в аэропорт. — Но мне неудобно больше злоупотреблять вашим гостеприимством. Может быть, ты порекомендуешь мне какую-нибудь тихую гостиницу…

— Дорогая моя девочка, я и слышать не хочу о твоем переезде, — неожиданно вмешалась Энн Тьернан. — Я настаиваю, чтобы ты осталась у нас, Я даю тебе слово: ты не причиняешь нам никаких неудобств.

— Но коттедж может понадобиться вам еще для кого-то. Вы едва знаете меня, — запротестовала Джули. — Я не могу злоупотреблять вашим доверием, миссис Тьернан.

— Мама не хочет и слышать об этом. Она беспокоится о тебе. Поэтому оставь всю эту чушь о тихих гостиницах, — почти прежним тоном сказал Саймон, но потом более мягко добавил: — Не глупи, Джули. Если бы я был уверен, что ты не придешься здесь ко двору, я бы никогда не привез тебя сюда. Ты должна остаться и спокойно решить, как будешь жить дальше.

— Я знаю, что мне делать: я продам Солитэр. Ты все еще хочешь купить его? — спросила она.

— Конечно. Называл ли тебе отец мою цену?

— Нет, но он сказал, что это было честное предложение. — Джули с благодарностью посмотрела на него: он сказал «отец», и хотя это причинило ей острую боль, но было гораздо лучше, чем употребление в разговоре имени Джонатана Темпла. — Надеюсь, ты в курсе, какова процедура оформления. И если ты гарантируешь, что тетушка Лу и Эркюль останутся там, считай остров — твой.

— Хорошо, Джули, я позабочусь обо всем. — Брови его нахмурились. — Правда, в этом деле есть одна загвоздка. Ты случайно не знаешь, оставил ли отец завещание?

— Понятия не имею, — беспечно сказала она. — Если оставил, оно должно быть в сейфе, вместе с остальными бумагами. Я проверю, когда вернусь в коттедж. Но почему тебя это волнует?

— Дело в том, что если отец не оставил его, то, боюсь, по закону все его имущество перейдет к твоей мачехе. И поскольку ты пока несовершеннолетняя, она станет твоим опекуном, и тебе придется согласовывать с ней все свои планы на будущее.

— О нет! — воскликнула девушка. Мысль о том, что Гизела будет присматривать за ней, привела ее в ужас.

— Но каким бы ни был закон, у нее, конечно, имеются моральные обязательства считаться с твоими желаниями, — подчеркнул Саймон.

— Моральные обязательства ее не волнуют, — резко ответила Джули и повернулась к Шарлотте и миссис Тьернан. — Мы не слишком ладим с моей мачехой. Думаю, было бы лицемерным притворяться, что после смерти отца я стала лучше к ней относиться. — Она на какое-то время задумалась, а потом вдруг спросила у Саймона: — Значит, она может заставить меня уехать… куда-нибудь?

— Нет. Успокойся, все обстоит не так уж плохо. В принципе несовершеннолетние имеют право на разумную независимость, если самостоятельно будут заботиться о себе.

— Но я-то не могу! Меня же ничему не учили. Я пошла бы в магазин продавщицей, но здесь нанимают только цветных, не так ли?

— Пока я не стал бы об этом беспокоиться. Сначала надо поговорить с Гизелой и узнать ее позицию, — задумчиво сказал Саймон. — Но тебе следует вести себя помягче, Джули. Я знаю, насколько ты ее не любишь, но сейчас не время демонстрировать это. Практические соображения должны стоять выше личной неприязни.

— Да, я понимаю, что… должна быть тактичной, — с тревогой проговорила девушка.

Среди документов в сейфе завещания не оказалось.

— Вряд ли отцу могла прийти в голову мысль составить его в таком возрасте, — сказала вслух себе Джули и закрыла крышку ящика.

Практически весь день она размышляла о будущем. Кем она могла быть? Пожалуй, только тренером по подводному плаванию. А может, она получит такую работу в одном из отелей? К сожалению, кроме прекрасного знания моря и рифов, у нее не было никаких пользующихся спросом способностей.

Вечером Джеймс отвез ее в фешенебельный «Калипсо-Риф». Саймон уже ожидал их в холле. Он назвал номер, в котором остановилась Гизела, и пообещал Джули вернуться через час-два.

Служитель проводил ее в апартаменты мачехи на втором этаже. Джули ожидала увидеть Гизелу, играющую роль убитой горем вдовы, но та довольно нежно и без всяких признаков спектакля поздоровалась с Джули. На лице ее не было никакой косметики. Только губы слегка подкрашены светлой помадой, роскошные волосы просто были закреплены на затылке черепаховой заколкой. Под глазами залегли глубокие тени, и, хотя она обычно выглядела моложе своих лет, сейчас ей можно было дать не меньше тридцати. Довольно спокойным голосом она описала, что произошло в полете между Нью-Йорком и Пуэрто-Рико.

— Было очень любезно со стороны Саймона попросить своих друзей помочь мне. Вначале я была просто ошеломлена и никак не могла поверить в случившееся. Должно быть, ты чувствовала то же самое, — тяжело вздохнула она. — Мы никогда не ладили, не так ли, Джули? Но горе сближает, и я надеюсь, мы найдем общий язык. Как это говорят политики… будем мирно сосуществовать? — Она поднялась со стула и, нервно затягиваясь сигаретой, принялась ходить по комнате. — Ты догадывалась, что я не любила Джонни, правда? Поэтому так негативно всегда относилась ко мне. Не думаю, чтобы ты ревновала его к любой женщине, на которой он женился бы. Просто ты чувствовала, что я обманом женила его на себе и теперь использую его в своих интересах. Что ж, разумеется, ты была права. Я приложила все усилия, чтобы поймать его в свои сети. Кстати, это не составило большого труда: он был очень одинок и весьма чувствителен.

Она замолчала, остановилась и смяла наполовину выкуренную сигарету, а затем снова стала нервно ходить по комнате.

— Ты как-то спросила меня, почему я вышла за него замуж. Если бы я тогда ответила тебе, вряд ли ты поняла бы меня. А сейчас, надеюсь, поймешь. Я вышла за него замуж, чтобы иметь защиту. И это довольно распространенное желание у женщины, которое встречается гораздо чаще, чем любовь. Один Бог знает, как мне нужна была защита.

Джули ничего не сказала, она сидела озадаченно наблюдая за мачехой, не зная, как объяснить перемены в ее внешности и манерах.

— Не думаю, что ты уже размышляла о будущем. Но кроме меня, у тебя больше никого нет. Мне пришлось заботиться о себе с шестнадцати лет. И у меня не было мачехи или друзей, похожих на Тьернанов… Сказать, что у белой девушки, оставшейся одной на Карибах, жизнь трудна, это значит ничего не сказать. И если она привлекательна для мужчин, то ее существование порой становится просто невыносимым. Я не буду утомлять тебя историей собственной жизни, но твой отец был первым порядочным мужчиной, которого я встретила за долгий-долгий период. Это был мой единственный шанс избавиться от ненавистной жизни. — В ее голосе звучала горечь.

— Но ведь выйдя за него замуж, ты хотела покинуть Солитэр, — напомнила Джули.

— Привычки тяжело умирают, — со вздохом ответила Гизела. — На Гаити я была вынуждена вести довольно активный образ жизни, хотя это и не доставляло мне большого удовольствия. А на острове я оказалась… словно запертой в монастыре. Но по иронии судьбы, теперь я все отдала бы, чтобы вернуться туда. — В первый раз ее голос дрогнул, и на ресницах блеснули слезы.

Джули почувствовала необыкновенную жалость к мачехе, и волна сочувствия охватила ее. Гизела казалась ей искренне расстроенной.

— Не жалей меня, Джули. — Гизела почувствовала состояние Джули. — Не стоит. Это тебя нужно пожалеть. Отец был для тебя целым миром. — Она высморкалась, выпила остывший кофе и снова наполнила свою чашку. — Но не будем отчаиваться, — сказала мачеха более спокойно. — Надо решить, как и где мы будем жить дальше. У тебя было время познакомиться с Барбадосом. Как ты думаешь, мы можем остаться здесь на какое-то время?

— О, Гизела, в самом деле? — с жаром воскликнула Джули. — Это очаровательное место, а в Бриджтауне столько чудесных магазинов. Если ты не возражаешь, я бы не хотела уезжать отсюда.

— Превосходно, пока так и сделаем, — согласилась женщина. — Но завтра мы должны разработать план действий, чтобы все рассчитать и не столкнуться с финансовыми трудностями.

— А разве у нас могут возникнуть финансовые затруднения? Но отец, наверное, оставил довольно много денег?

— Боюсь, что не слишком. Картины — это не книги и не музыкальные произведения… Они не приносят гонораров в дальнейшем. Их можно продать только один раз. Ценность картин Джонни, возможно, возрастет теперь, когда их автор покинул сей бренный мир… Но нам это не принесет никакой выгоды. Я полагаю, мы сможем сводить концы с концами в течение нескольких месяцев, но не более того.

— Саймон все еще хочет купить Солитэр. Может, стоит подумать и разумно вложить полученные от него деньги?

— Чтобы получать приличный годовой доход, нужно иметь очень большие деньги. Тогда мы сможем безбедно жить на проценты от вложенной суммы, — заметила Гизела. — Не волнуйся, я обо всем позабочусь. В самом худшем случае снова начну работать маникюршей. Скажи мне лучше, что представляет из себя семья Тьернанов?

Джули описала Роуз-Холл и семью Тьернанов. Она как раз рассказывала о своем коттедже, когда в дверь постучали и вошел служащий отеля. Он передал Джули, что мистер Тьернан ждет ее внизу и вручил Гизеле записку.

— Приглашение от матери Саймона. Она хочет, чтобы я приехала завтра к ленчу, — сказала Гизела, прочитав ее. — Ты поблагодаришь ее от моего имени, Джули? Тогда, доброй ночи. До встречи, дорогая.

Повинуясь внезапному импульсу, Джули подошла к мачехе и быстро поцеловала ее щеку.

— Не беспокойся, Гизела. Все будет хорошо.

— Ну? — коротко спросил Саймон, когда она спустилась в холл.

— Она изменилась, — сказала девушка. — Разве ты этого не заметил? Неужели вы не разговаривали по дороге из аэропорта?

Он покачал головой.

— Я только объяснил, какие сделал приготовления к ее приезду. Другой темы для разговора у нас не было.

В машине Джули коротко изложила суть беседы с мачехой.

— Я неверно судила о Гизеле, — спокойно заметила она. — Зациклилась на своем мнении, даже не попытавшись понять, что это жизнь сделала ее такой. До сегодняшнего вечера мне не приходило в голову, насколько ненавистной может быть работа в отеле. Делать маникюр на отвратительных старых руках в течение всего дня!

— Жалость может быть так же опасна, как и предубеждение, Джули, — проговорил Саймон после небольшой паузы. — Шок от смерти твоего отца мог заставить Гизелу быть более сдержанной, но я сомневаюсь, что эта перемена продлится долго. Возможно, она просто демонстрировала свою новую манеру поведения перед тобой.

— О нет, я уверена, что нет. Зачем ей это делать? Какой в этом смысл?

— Может, она хочет заручиться твоей поддержкой в том, что предполагает сделать.

— Она ничего не планирует… по крайней мере не то, что ты думаешь. Она согласна остаться на Барбадосе. Кстати, моя поддержка ей обеспечена, ведь Гизела — в конце концов моя мачеха.

— Утром ты говорила, что было бы лицемерным притворяться, будто смерть отца изменила твое отношение к ней, — напомнил он.

— Да, ты прав. Но теперь после встречи у меня создалось другое мнение о ней. Самое меньшее, что я могу сделать, это оправдать ее за отсутствием улик!

— Пока ты не согласишься с их наличием, — небрежно бросил Саймон.

— Но я не соглашусь с этим! Я уверена, что она была совершенно искренней сегодня. Что заставляет тебя так скептически относиться к людям?

— Я бы не сказал, что я скептик. Просто я гораздо старше и опытней тебя.

— Опытней? Ты никогда не испытывал нужду и лишения, — отрезала Джули. — Ваша семья всегда была богата. А Гизеле пришлось биться в одиночку в этой жизни с шестнадцати лет.

— По-видимому, она пережила свои несчастья с удивительно малыми потерями, — с холодной иронией заметил он.

— Как ты можешь так говорить, что ты знаешь о чувствах обездоленных людей? Живя в таком прекрасном доме, имея достаточно денег, чтобы выполнить любую свою прихоть, ты просто не способен понять, каково остаться одной на свете! Твоя семья распоряжается здесь уже два столетия. Тебе никогда не нужно было бороться за что-нибудь! — Через мгновение после того как эти опрометчивые слова сорвались у нее с языка, она готова была провалиться сквозь землю. — И-извини меня, — заикаясь, пролепетала Джули. — Я не имела права так разговаривать с тобой после всего, что ты сделал для меня. Пожалуйста, не сердись, — умоляла она, поскольку Саймон молчал. — Я не хотела… Саймон…

— Я не сержусь, — небрежно ответил он, но она видела, что это не так, и остаток дороги они проехали в полной тишине.

Достигнув Роуз-Холла и войдя в дом, Джули увидела в холле веселых и нарядных Роба с Шарлоттой, Эмму и близнецов, которые отправлялись на танцевальный вечер. Все они были удивительно красивы и несколько возбуждены, предвкушая, хорошее времяпрепровождение. Вскоре приехал приятель Эммы в новом алом спортивном автомобиле. Молодые люди расселись по машинам, и шумная процессия тронулась в путь.

— Золотая молодежь Барбадоса, — сардонически прокомментировал Саймон, взглянув на Джули, которая вспыхнула от смущения.

За столом кроме Джули, миссис Тьернан, Саймона и самых младших членов семьи больше никого не было. Наверное, Саймон тоже приглашен на вечер, подумала Джули. Интересно, почему он не поехал вместе с остальными?

После ужина миссис Тьернан вспомнила, что должна позвонить приятельнице, и удалилась. Когда Саймон допил свой кофе, Джули предложила:

— Еще чашечку?

— Нет, спасибо. — Он бесстрастно взглянул на нее.

— Саймон, — Джули проглотила обиду, — ты не должен оставаться в моем обществе, если… у тебя дела.

— Пойдем со мной в кабинет, хочешь? — Он поднялся и подошел к двери, подождав, пока она последует за ним.

Джули охватила паника. Неужели он настолько сердит на нее за глупый выпад в машине, что собирается предложить ей покинуть Роуз-Холл? До этого она никогда не заходила в его кабинет: вход в эту сугубо личную комнату был воспрещен, и там появлялся только тот, кого Саймон специально приглашал для какого-нибудь разговора.

Со страхом войдя в небольшое с высокими окнами помещение, Джули увидела массу книжных шкафов, тесно стоящих друг к другу и занимающих целую стену, шкафчик с дюжиной образцов разных удочек для морской ловли рыбы, большой письменный стол и несколько мягких кресел.

Закрыв дверь, Саймон подвел ее к написанной маслом картине, висящей на стене. На ней был изображен мужчина, отдаленно напоминающий Саймона, в завитом парике и с большим кружевным воротником.

— Этот портрет другого Саймона Тьернана, — жестко сказал он. — Он был привезен в 1653 году на Барбадос в качестве раба.

— Раба? — удивленно воскликнула Джули.

— Он был роялистом, приближенным короля, но после казни короля Кромвелем, как и многие офицеры-роялисты, был отправлен на Барбадос в качестве раба. Несколько раз его продавали от одного хозяина к другому, пока в 1660 году не наступила эпоха Стюартов, признавших основные завоевания революции. Здесь есть еще кое-что, что может тебя заинтересовать. — Он указал на вставленный в рамку пергамент, висящий рядом с портретом. — Это копия фрагмента доклада губернатора по поводу урагана в 1831 году, — пояснил он, — он принес в эти края абсолютное опустошение и множество страшных смертей. Главный дом был полностью разрушен, и на следующий день Люси Тьернан умерла в родах, — стараясь говорить спокойно, продолжил Саймон. — К счастью, ее сын выжил, и мой род не прекратил своего существования, иначе сегодня я бы не разговаривал с тобой. Ну вот, ты теперь воочию можешь убедиться, что в свое время Тьернанам тоже приходилось сталкиваться с превратностями судьбы.

Но прежде чем Джули успела что-нибудь ответить, в дверь просунула голову миссис Тьернан:

— Саймон, Бен Чейз хочет поговорить с тобой. Он ждет у телефона.

— Спасибо. Я у себя сниму трубку. Извини, — обернулся он к Джули, которая последовала в холл за миссис Тьернан и тихо прикрыла за собой дверь кабинета.

— Ты выглядишь утомленной, моя дорогая. Встреча с мачехой была суровым испытанием для тебя, — с симпатией сказала мать Саймона.

— Да нет, не совсем. — Джули описала метаморфозу, произошедшую с Гизелой. — Но Саймон считает, что это все может быть притворством, в принципе у нее есть причины так вести себя, — с сомнением поведала Джули.

— Ну, Саймон обычно очень здраво судит о людях, — задумчиво произнесла миссис Тьернан. — Но я горжусь и собственной способностью давать трезвые оценки. Посмотрим, какое она завтра произведет на меня впечатление.

Когда на следующий день Гизела вышла из такси без четверти час, на ней была скромная белая блузка и серая льняная юбка. Серебристые волосы были аккуратно заколоты сзади. Пожав руку хозяйке, она тихо сказала:

— Не знаю, как благодарить вас за удивительную доброту, проявленную к Джули. Я глубоко признательна вам, миссис Тьернан.

Незадолго до начала ленча с фабрики позвонил Саймон и предупредил, что задерживается. Но, когда все уже сидели за столом, на котором лежало самое изысканное блюдо в Барбадосе — летающая рыба, жаренная на рашпере, — он все-таки приехал.

Джули не видела Саймона с прошлого вечера, когда она покинула его кабинет после тяжелого для нее откровенного разговора. Появившись в комнате, Саймон извинился за опоздание, и Джули вспыхнула от его внимательного взгляда. После ленча он неожиданно предложил Гизеле показать сад.

— Неужели эти роскошные волосы натуральные? — спросила Шарлотта, когда они вышли.

— А разве они не выглядят такими? — переспросила захваченная врасплох Джули. Ей никогда не приходило в голову, что волосы Гизелы могут быть крашеными.

— Обычно такие серебристые волосы бывают только у маленьких детей или у скандинавок, — задумчиво ответила Шарлотта. — Но если они искусственные, ты не могла бы не заметить темнеющих корней. К тому же такое первоклассное обесцвечивание мог обеспечить только профессионал высокого класса.

— Не знаю, как насчет ее волос, но ее поведение кажется мне довольно естественным, — вставила миссис Тьернан. — Интересно, почему Саймон так не доверяет ей?

Вскоре вернулись Гизела с Саймоном, и та, обращаясь к Джули, сказала:

— Думаю, нам не следует больше злоупотреблять вашим гостеприимством, миссис Тьернан. К счастью, в моем отеле есть свободные номера, и даже комната рядом не занята. Поэтому Джули может вернуться в отель со мной.

Подобное развитие событий Джули не предвидела и очень растерялась, когда услышала предложение мачехи. Миссис Тьернан тоже выглядела ошеломленной.

— О, но нам нравится, что Джули живет с нами, — начала она. — Хотя, конечно, если вы… — Энн замолчала и взглянула на сына.

В первый раз с тех пор как он вошел в столовую, Саймон посмотрел прямо на Джули.

— Ты, естественно, предпочтешь быть сейчас с Гизелой, — отрывисто сказал он. — Сегодня мне не нужно больше на фабрику. Когда ты упакуешь вещи и будешь готова, я отвезу вас обеих в отель.

И вот вместо того, чтобы ночевать в коттедже вместе с Сэром Арчибальдом, Джули вынуждена была отправиться в отель «Калипсо-Риф». Расставшись с Гизелой после обеда, Джули отправилась к себе в номер. Спать не хотелось, да и трудно было заснуть в такое время, когда многие гости отеля совсем не торопились отправиться в постель. Танцевальная музыка, веселый смех, постоянные шаги по коридору, скрип открывающихся и закрывающихся дверей… все затихло только в два часа ночи.

Но и тогда сон не шел к Джули. Выскользнув на достаточно большой балкон, где стояли два тростниковых кресла и кофейный столик со стеклянной крышкой, Джули с наслаждением вдохнула ночной воздух.

Раньше Саймон как-то сказал ей: «Не глупи, Джули. Если бы я не думал, что ты придешься здесь ко двору, я не привез бы тебя сюда. Ты должна пожить несколько недель у нас. Оставь всю эту чушь о гостиницах». И теперь по глупости она оказалась в этом отвратительном отеле, а он просто умыл руки. А вдруг она никогда больше не увидит его? В этот вечер ей с большим трудом удалось наконец-то заснуть.

На следующее утро за завтраком Гизела заявила, что должна встретиться с адвокатом, чтобы посоветоваться с ним по поводу продажи Солитэра, и предложила Джули отправиться на пляж, расположенный недалеко от отеля, что та и сделала.

Все последующие три дня Джули тоже была на пляже одна, а у Гизелы, занятой какими-то проблемами, не оставалось времени на общение с ней. В тот день, когда девушка в очередной раз предавалась мечтам на пляже, а Гизела в это время делала прическу в парикмахерской, к Джули неожиданно приблизилась дородная американская матрона в чрезмерно открытом купальнике.

— Мое имя миссис Джулиус П. Брекенридж, мисс Темпл, — представилась она. — Я приехала из Хоустона, штат Техас. Надеюсь, вы не будете возражать против того, что я заговорила с вами, но я страшно потрясена, прочтя в газете о горе, постигшем вас, и хотела бы выразить вам свое искреннее сочувствие.

— Вы сказали, что прочли об этом? — недоуменно переспросила Джули.

— Да, статьи были в «Нью-Йорк таймс» и местной газете, — пояснила миссис Брекенридж. — Разве вы не видели их? Они у меня как раз с собой. — Она порылась в пляжной сумке и показала две газетные вырезки. — Боже! Я не подумала, что это еще больше расстроит вас.

— Ничего, мне бы хотелось взглянуть на них, — сказала Джули.

В «Нью-Йорк таймс» был помещен некролог в той форме, в которой обычно дают статьи подобного рода, но, к ужасу и удивлению Джули, в «Барбадос дейли ньюс» она прочитала заметку, в которой отцу было посвящено гораздо меньше места, чем ее приключению на Урагане. Статья довольно красочно описывала, как она и Саймон провели ночь урагана вдвоем на печально знаменитом острове. Иллюстрированная фотографиями Саймона, играющего в поло, и ее собственной, в которой девушка узнала одну из тех, которые ее отец всегда носил в своем бумажнике, заметка, без сомнения, привлекала внимание обывателя.

С трудом избавившись от разговорчивой миссис Брекенридж, Джули поспешила в отель. Мачеха сидела перед туалетным столиком, изучая свою прическу.

— Гизела, как ты могла?! — воскликнула она без всякого вступления.

— Что случилось? — Гизела отложила ручное зеркальце. — Право, Джули, ты просто напугала меня, ворвавшись таким образом! В чем дело?

— Эта дурацкая история в «Дейли ньюс» — вот в чем дело! — гневно проинформировала ее Джули. — Я уверена, что Саймон придет в ярость. С какой стати ты рассказала им весь этот вздор… и дала мой снимок?

— Я не предполагала, что статья наделает столько шума, — нахмурилась Гизела. — Наверное, тебя это шокирует, но моей вины здесь нет. Если бы я знала, что из этого выйдет, я не проронила бы ни звука. Может, ты дашь мне возможность объяснить все, прежде чем обрушиваться с обвинениями?

— Хорошо. Я слушаю тебя, — холодно сказала Джули.

— Вчера днем сюда приходил репортер. Ему было интересно, почему ты вдруг оказалась у Тьернанов, когда мы были в Нью-Йорке. Я объяснила, что Саймон намеревался купить Солитэр, и, когда наше бунгало оказалось разрушенным ураганом, естественно, привез тебя с собой на Барбадос. Затем этот негодяй вытянул из меня все факты о происшествии на Урагане и настоял, чтобы я дала ему твою фотографию. Но я даже не могла предположить, что он сделает из этого такую сенсацию! Я уже звонила в газету и пожаловалась редактору. Я так надеялась, что ты не увидишь эту ужасную заметку. Мне очень жаль, Джули… в самом деле, жаль.

В этот момент зазвонил телефон, и портье сообщил Джули, что в приемной ее ожидает миссис Тьернан. Джули сказала Гизеле о приезде Шарлотты и быстро спустилась вниз.

— Я подумала, может быть, ты не будешь возражать против поездки на автомобиле, — сказала Шарлотта, когда они встретились. — Как ты, Джули? Я скучала по тебе. Я пришла бы раньше, но к нам неожиданно нагрянули гости, и я была вынуждена помогать Энн принимать их.

— Я только что прочла заметку в «Барбадос дейли ньюс», — грустно сказала Джули, когда они выехали на дорогу, ведущую вдоль побережья. — Миссис Тьернан и Саймон, должно быть, очень сердятся? — печально поинтересовалась она.

— Не стоит так беспокоиться. — Шарлотта бросила на нее быстрый взгляд. — Они знают, что ты тут ни при чем.

— Но они сердятся? — настаивала Джули.

— Саймон сначала пришел в ярость и сказал несколько ласковых слов в адрес твоей мачехи. Но сейчас он уже остыл. Думаю, что он зашел бы к тебе, но последние дни очень занят: к нему приехал делец из Лондона. Послушай, не обращай внимания на весь этот шум! Это сенсация всего на несколько дней. На следующей неделе обязательно возникнет неожиданная новая статья, которая, несомненно, затмит предыдущую. А если Саймона это немного шокирует, будем надеяться, что он вскоре обо всем забудет.

Она собиралась успокоить Джули, но ее рассуждения только еще больше расстроили девушку.

Когда они пили чай в кафе, Джули вдруг обратила внимание, что люди за другими столиками украдкой рассматривают ее: они явно узнали девушку, несмотря на то что на снимке в газете она выглядела несколько моложе.

— Они з-знают, кто я, и о-обсуждают меня, — заикаясь, проговорила с отчаянием Джули.

— О Боже… извини, дорогая. Я не повезла бы тебя сюда, если бы только могла предположить, что весь остров будет таращить на тебя глаза. Не обращай внимания, просто игнорируй их, — подбодрила ее Шарлотта.

Вернувшись в отель, Джули рассказала Гизеле, что ей пришлось испытать в кафе.

— Следующие несколько дней я буду есть в своей комнате. Мне противно, когда все вокруг смотрят на меня и шепчутся, — дрожащим голосом сказала она.

— Это просто смешно, Джули, — раздраженно заметила Гизела. — Естественно, люди испытывают интерес к тебе. Кроме всего прочего, ты еще и дочь Джонатана Темпла. На меня тоже смотрят. Если ты будешь так себя вести, каждый будет думать, что ты замешана в каком-то грандиозном скандале.

— Пусть думают, что хотят, но мне неприятно чувствовать на себе их взгляды, — упорно повторила Джули.

Они пообедали у Гизелы в комнате, после чего Джули хотела было уйти к себе, но мачеха остановила ее.

— Подожди, у меня есть идея, которую я хотела бы обсудить с тобой. Я пришла к выводу: деньги, которые мы получим от продажи Солитэра, вложим в недвижимость. Мы купим дом, и что бы ни случилось впоследствии, у нас будет крыша над головой. И вместо того, чтобы мне возвращаться к профессии маникюрши, а тебе пытаться найти грошовую работу, когда наши средства иссякнут, мы откроем что-нибудь вроде гостиницы. Что ты думаешь об этом?

Несколько дней назад Джули с восторгом восприняла бы эту идею, но теперь к ней вернулось прежнее недоверие к мачехе.

— Не знаю, — осторожно ответила она. — Это будет тяжелая работа.

— Но не такая изнурительная, как подрезание ногтей старым козлам для того, чтобы заработать на жизнь, — дернула плечом Гизела. — В любом случае, завтра я отправлюсь к агентам по продаже земельных участков и посмотрю, какую собственность мы можем приобрести.

Когда Джули проснулась на следующее утро, Гизелы уже не было. Девушка позвонила в ресторан и заказала завтрак в номер. Потом она решила отправиться на такси на Атлантическое побережье. Барбадоса, найти тихую бухточку и провести там весь день, укрывшись от назойливых и любопытных глаз. Она как раз собиралась позвонить портье и попросить вызвать такси, когда в дверь номера кто-то постучал.

— Войдите, — крикнула она, думая, что это пришла горничная.

Дверь отворилась, и в комнату вошел Саймон.

— Доброе утро, — как обычно отрывисто сказал он. — У тебя есть на сегодня какие-то планы? Если нет, я решил предложить тебе посмотреть нашу фабрику.

— Д-доброе утро, — заикаясь пробормотала она дрожащим голосом. — Я с удовольствием поеду с тобой. Ты можешь подождать внизу, пока я оденусь? — Она все еще была в ночной рубашке и легком халатике с рисунком в виде цветов мимозы.

— Разумеется. — Он повернулся и быстро вышел.

Обычно она приводила себя в порядок моментально, но его неожиданное появление привело ее в такое смятение, что прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем она вышла из лифта, спустившись вниз. Джули сразу же заметила, что в холле гораздо больше народу, чем обычно в это время. Видимо, известие о том, что плантатора, спасшего дочь художника со зловещего острова на Гренадинах, можно увидеть воочию, быстро распространилась среди обитателей отеля.

Саймон, казалось, даже не подозревая, что является объектом пристального внимания, изучал содержимое журнального киоска, рассеянно позвякивал мелочью в кармане брюк.

— Я готова, — проговорила Джули, когда он не сразу заметил, что она стоит рядом. — Извини, что я задержалась.

— Нам некуда спешить. — Он взял ее под руку, и они вышли на улицу, направляясь к машине, припаркованной неподалеку.

Джули решила не упоминать о заметке в газете, пока он сам не затронет эту тему. У нее возникло ощущение, что Саймон не испытывал особого желания везти ее на фабрику и это был просто предлог для встречи, но почему он хотел видеть ее? Шарлотта сказала, что он не обвиняет ее за дешевую сенсацию. Или все-таки это не так? Они были уже в пути, когда Саймон обратился к ней:

— Чарли сказала мне, что ты расстроена этой чепухой в газете.

— Да, конечно, — тихо ответила Джули, облизнув пересохшие губы. — Думаю, что и тебе это было… не очень приятно.

— Я был действительно очень раздосадован, когда впервые прочел ее. Но это событие не из разряда тех, что могли бы лишить меня сна, — спокойно заметил он.

Поскольку он не проронил больше ни слова, Джули решила, что он сказал все, что хотел, по этому поводу. Интересно, зачем он вытащил меня из гостиницы? — недоуменно подумала она.

Сахарная фабрика Тьернанов находилась в большом деревянном здании, похожем на самолетный ангар. Саймон объяснил Джули технологию приготовления сахара, хотя в этот период еще не было урожая сахарного тростника, показал оборудование, на котором выжимался сок, а потом очищался и сгущался в сироп. Почему-то Джули не ожидала, что фабрика будет такой современной. Ей представлялись изнуренные рабочие, которые трудятся в невыносимой духоте, выполняя тяжелую физическую работу. Но когда она отважилась сказать об этом Саймону, он с нескрываемым удивлением взглянул на нее.

— Сейчас 1965 год, а не 1865, — заметил он. — Наша фабрика одна из самых лучших в Вест-Индии. В другой части здания производился ром. Там находились огромные деревянные бочки с бродящей патокой и медный перегонный куб для дистилляции. Завершая экскурсию но фабрике, Саймон показал девушке химическую лабораторию, оснащенную самым новейшим оборудованием, а потом привел ее в свой офис, где она смогла бы продегустировать конечный продукт.

— У меня такое чувство, что тебя все это не особенно интересует и ты просто из вежливости с восторгом воспринимаешь увиденное, — сказал он, подавая ей бокал с ромом.

— Ты ошибаешься, — вспыхнула Джули. — Мне было очень интересно, и я бы с удовольствием еще раз приехала сюда, когда вы будете перерабатывать тростник.

Саймон сел на вращающийся стул за своим рабочим столом и закурил сигару.

— Как продвигаются твои новые отношения с Гизелой? — поинтересовался он. — Ты, конечно, понимаешь, что это она приложила руку ко всей этой ерунде в «Ньюс»?

— Да, факты репортеру сообщила она, — спокойно сказала Джули. — Но Гизела ничего не приукрасила, ей даже в голову не пришло, какую сенсацию они сделают из ее небольшого сообщения. — Увидев, как насмешливо он скривил губы, она поторопилась продолжить: — У Гизелы есть план относительно нашего будущего. По ее мнению, отец оставил недостаточную сумму денег, которая позволила бы нам долго и беспечно жить. Поэтому нам придется самим зарабатывать на жизнь. Но поскольку я ничего не умею, Гизела подумала, что мы купим дом и откроем гостиницу.

— Где Гизела будет разыгрывать из себя обворожительную хозяйку, а ты будешь работать прислугой, — язвительно заметил Саймон.

— Это несправедливо… — начала она.

— Не будем спорить об этом. — Он встал и обошел стол, подойдя к ней. — У меня есть иная идея.

— И что же это? — осторожно спросила она.

Саймон взял у нее из рук бокал с ромом и поставил его на стол. Затем нежно взял ее руки и заставил подняться на ноги.

Глаза его странно блестели.

— Мне думается, что самое лучшее для тебя сейчас — выйти замуж… за меня, — решительно сказал он.