Нова и Куинтон. Без сожалений

Куинтон: Ты думаешь, важно не забывать, даже если вспоминать тяжело?

Я: Думаю, что помнить очень важно, но ты должен нащупать эту грань, чтобы было не так тяжело и имело положительный эффект

Куинтон: Да, я думаю, что в этом есть смысл... я собираюсь задать тебе странный вопрос... пожалуйста, не ненавидь меня, я просто хочу кое-что понять

Я: Я никогда не смогу ненавидеть тебя, так что спрашивай

Куинтон: Ну ладно, посмотрим... ты... даже не знаю... когда-нибудь чувствовала себя виновной в смерти Лэндона?

Делаю паузу. Я однажды сказала ему, что чувствовала, но он был под действием наркотиков, чтобы это запомнить. Еще я помню, что он не хотел это воспринимать, что заставляет меня задуматься, насколько он меняется, если хочет услышать это сейчас.

Я: Да, я привыкла. Больше нет. Хотя бывают дни, когда я слишком зацикливаюсь и чувствую себя хреново, переживая все заново, но это уже не так тяжело, как когда это только случилось. Тогда я чуть не сошла с ума, думая обо всех вещах, которые я могла бы сделать, чтобы спасти его... мне было так плохо, что то лето я провела под кайфом. И если честно, я снова почувствовала эту вину этим летом... это одна из причин, почему я так хотела помочь тебе... чтобы компенсировать то, что не смогла помочь Лэндону

Нажимаю отправить, но, когда он не отвечает сразу, я думаю, что может перегнула палку, поделившись с ним. Но потом мой телефон издает звуковой сигнал.

Куинтон: И как ты чувствуешь себя сейчас? Я имею в виду, ты все еще чувствуешь необходимость спасать людей?

Я не могу всем помочь, но думаю снова о проекте. Хотя это не обязательно спасло бы кого-либо, это могло бы помочь людям понять, что они не одиноки в этом мире, что я считаю важным. Я помню, когда Лэндон умер, и никто, казалось, об этом не хотел говорить, я чувствовала себя очень одиноко, в замешательстве и просто потерянной. Но, возможно, если бы у меня была Леа, я бы не упала так быстро и так сильно.

Я: Да, но теперь я не такая беспомощная. Я по-прежнему волонтер на горячей линии, и это помогает. Плюс, ты в порядке, и меня это радует

Куинтон: Я хочу быть в порядке, но иногда это трудно, ты это знаешь. Особенно, когда я действительно начинаю думать о прошлом

Я: Понимаю, что это бывает действительно сложно, но я знаю, что ты можешь с этим справиться

Куинтон: Но почему? Почему ты всегда так верила в меня, даже когда едва меня знала?

Я: Мне кажется, я знаю тебя больше, чем ты думаешь. И я думаю, что у тебя все будет хорошо, потому что ты работаешь над этим. Если бы ты все еще бежал от проблем, я бы чувствовала себя иначе

Куинтон: Надеюсь, ты права

Я: Я всегда права и чем скорее ты поймешь это, тем проще тебе будет. П/ш ;) [5]

Куинтон: Ты иногда такая глупышка

Я: Спасибо :)

Куинтон: Это на самом деле одна из моих любимых черт в тебе

Я улыбаюсь про себя, пока набираю сообщение.

Я: Хочешь знать одну из моих любимых черт в тебе?

Ему требуется секунда, чтобы ответить.

Куинтон: Конечно.

Я: Ты хороший, сильный человек

Куинтон: Ты уверена, что знаешь, с кем ты разговариваешь?

Я: Да, с человеком, который был добр ко мне, когда я была в таком уязвимом состоянии. С человеком, который сумел отказаться от пагубной привычки. Это требует силы, мой друг

Куинтон: Все началось с того, что я дал слабину. Убежал от действительности. Бросил все, вместо того, чтобы быть сильным и просто решить свои проблемы. Мне жаль, что я не смог быть тверже и посмотреть им в глаза. И мне жаль, что я не отказался от всего

Я: Ты обязательно к этому придешь. Просто это займет время. Столкнуться лицом к лицу со своими страхами... это сложно. А что касается того, чтобы все отдать, ты все равно можешь вернуть это обратно. Ты просто должен понять, что ты хочешь и стремиться к этому

Куинтон: Но я знаю, что я хочу. Мне нравится помогать людям. Я все время занят, чувствую, что делаю что-то полезное. Но кроме этого, я не знаю, что я хочу делать. Рисовать, да, но это не так значимо

Я: Это не так. Ты просто должен сделать это

Куинтон: Я даже не знаю, что мне рисовать. Все мои зарисовки и картины за последние несколько лет были сделаны под кайфом. Я хочу рисовать картины, которые что-то значат. Картины, которые смогут вдохнуть страсть. Жизнь. Счастье. Печаль. Боль. Я хочу рисовать то, что важно для меня... хочу рисовать тебя. И не так, как я вижу тебя в своей голове. Я хочу рисовать тебя, когда ты передо мной. Каждую линию. Каждый дюйм тебя

Прежде чем я успеваю отреагировать на сообщение, приходит еще одно.

Я: Извини, если последнее сообщение ставит тебя в неудобное положение. Виной всему Грег, который слишком много вытащил сегодня из меня и что-то сломал

Делаю глубокий вдох, думая о том, что было бы, если бы он нарисовал меня, как описывал. Я помню, как Лэндон делал мой первый набросок: на полпути он впервые поцеловал меня. Это было волшебно, в то время, и сейчас об этом больно вспоминать, но я не хочу это забывать.

Я: Я хочу, чтобы ты так меня нарисовал. Я собираюсь запомнить эту мысль и сделать это в следующий раз, когда увижу тебя

Иисус Христос. Я серьезно это написала? Вот это да. Я не могу даже дышать.

Куинтон: Я бы хотел сделать это прямо сейчас... увидеть тебя прямо сейчас... прикоснуться к тебе

Мое сердце учащенно бьется, и я делаю резкий выдох, когда понимаю, что задержала дыхание. Моей первоначальной реакцией, было уйти от ответа. Но потом я понимаю, что ограничивала себя слишком долго, так что я просто иду на это.

Я: Я бы тоже хотела увидеть тебя и прикоснуться к тебе... хотела бы, чтобы ты прикасался ко мне. На самом деле, я думаю об этом постоянно

Мои руки трясутся, когда я нажимаю «отправить».

Куинтон: Нова, ты убиваешь меня. Клянусь Богом. Теперь у меня из головы не выходит картина, где мы прикасаемся друг к другу

Я закрываю глаза и прикусываю губу, когда в моей голове также появляются картинки. Вспоминаю ощущение, когда он проводит руками по моему телу. Пробует на вкус мои губы. Мой язык. Как его пальцы проникают в меня. Боже, это было так давно.

Я: Хорошо, потому что у меня тоже... помнишь тот поцелуй на американских горках прошлым летом? Это был наш последний поцелуй

Ему требуется время, чтобы ответить, и я беспокоюсь, что, возможно, это был неправильный вопрос.

Куинтон: Да. Мне не следовало целовать тебя, когда я был в таком состоянии

Я: И я не должна была целовать тебя, зная это, но в то же время, я рада, что так случилось. Это заставило меня понять многое... как я к тебе отношусь. И как я хочу целовать тебя снова и снова

Еще одна пауза, и я начинаю чувствовать себя глупо за то, что забегаю вперед. Но потом приходит сообщение.

Куинтон: Нова, я не хочу показаться придурком, но я не могу больше говорить с тобой об этом. Я начинаю хотеть делать то, на что я еще не готов. Я всерьез в одном шаге, чтобы бежать на самолет и лететь к тебе, чтобы снова поцеловать тебя – какого черта... намного больше, чем поцеловать. Но я думаю, что пока не готов к этому

Я сдерживаю улыбку. Он сказал пока. Значит, он думает о нас в будущем. Что должно быть хорошо, не так ли? Часть меня считает так, а другая часть задумывается, как долго это будет продолжаться. Что если ожидание затянется на года?

Я вытряхиваю эту мысль из головы, не готовая что-то решать прямо сейчас. Не готовая расстаться с надеждой.

Я: Ладно, мы можем поговорить о чем-то другом. О чем угодно

Куинтон: Как насчет чего-то, чтобы охладить мой пыл и спустить с небес. Ты меня взбудоражила

Я: Мороженое. Снежинки. Сосульки. Это поможет?

Куинтон: Лол, ты такая сумасшедшая, и мне это нравится

Я: Хорошо. Я рада, потому что немногие понимают меня

Куинтон: Я сомневаюсь в этом. Все очень любят тебя. Я уверен

Я хочу спросить его, любит ли он меня, но я даже не уверена, что готова к ответу, не говоря о том, готов ли он дать его мне. Хотя я уже отпустила Лэндона, по большей части, мне все еще кажется странным думать о любви к кому-то еще, но тревожно захватывающим.

Куинтон: У меня есть проблема, которую я пытаюсь решить. И так как ты ас в этом деле, я думал, ты могла бы мне помочь

Я: Конечно. Что случилось?

Куинтон: Ну, мой папа переезжает в Вирджинию

Я: Что? Почему?

Куинтон: Это по работе. И он хочет, чтобы я ехал с ним, но я не хочу этого

Я: Думаю, что если ты не хочешь ехать с ним, то не надо. Ты уже достаточно настрадался, и я думаю, ты должен сосредоточиться на выздоровлении

Куинтон: Но я беспокоюсь о том, чтобы жить самостоятельно. Слишком много свободы

Я: Тебе нужен сосед. Трудно попасть в неприятности, когда за тобой все время присматривают. Как Леа. Она надрала бы мне задницу, если бы я что-то сделала

Куинтон: Да, но как мне узнать, что я выбрал хорошего? Такого, кто поможет мне держаться подальше от неприятностей, вместо того, чтобы втянуть в них, потому что иногда по человеку трудно сразу судить

Я: Я могла бы помочь тебе. Разоблачить и заставить выдать все свои секреты

Куинтон: Я не думаю, что тебе придется их разоблачать. Зная тебя, тебе достаточно просто начать говорить с ними, и они сами откроются тебе. В этом вся ты

Я: Все об этом твердят, но я не понимаю, почему

Куинтон: Тебе нужно больше верить в себя. Я рассказал тебе об аварии больше, чем рассказал большинству людей

Я: Ты не так уж и много рассказал мне. На самом деле, ты был в ярости, когда я сказала, что знаю о несчастном случае и прочитала об этом в Интернете

Куинтон: Я знаю

Наступает длинная пауза, и чем дольше она длится, тем больше мне кажется, что обидела его

Я: Ты еще здесь?

Куинтон: Да... я просто пытаюсь вспомнить, что я сказал тебе... некоторые события, что происходили в Вегасе, очень туманны

Я: Я могу рассказать тебе, если хочешь, но, честно говоря, я считаю то, что было в прошлом, осталось в прошлом

Куинтон: Если бы все было так легко. Если бы то, что произошло в прошлом, могло бы просто исчезнуть, но это не так. Я понимаю, что все, что произошло... это останется со мной навсегда

Я: Хотя воспоминания никогда не исчезнут полностью, они, в конце концов, притупятся. Я обещаю. И в один прекрасный день ты сможешь говорить о том, что произошло

Куинтон: Надеюсь на это. Я хотел бы иметь возможность поговорить об этом. Объяснить все так, что, возможно, ты поймешь, как я оказалась в том месте. Я не хочу, чтобы ты вспоминала обо мне таким, каким я был в Лас-Вегасе. Или даже в течение того лета в Мейпл-Гров. Я хочу, чтобы ты знала человека, которого ты видела, когда мы танцевали на заправке

Я: Ты помнишь это???

Куинтон: Да, это на самом деле одно из самых четких воспоминаний

Я: Хорошо. Это хорошее воспоминание

Куинтон: Да, но я был под кайфом. Я чувствую, что мы должны это повторить

Я: Все в твоих руках

Куинтон: Может быть, однажды

Я: Ура :)

Я: И чтоб ты знал, я всегда думала о тебе, как о человеке, у которого случилось что-то действительно дерьмовое, и избежать это было совершенно не в твоих силах, и ты просто пытался найти способ это пережить. Ты не плохой человек. Ты просто сделал несколько ошибок, но только потому, что тебе было больно

Куинтон: Не совсем согласен с тобой. Некоторые вещи я сделал, потому что был эгоистом. Я не хотел оставаться в этом мире и жить с последствиями того, что я сделал

Я: Я бы хотела обнять тебя прямо сейчас

Куинтон: Боже, я бы тоже этого хотел

Мой телефон молчит, пока я пытаюсь придумать, что ему написать. Что я хочу написать, так это большими буквами Я ДОЛЖНА УВИДЕТЬ ТЕБЯ, но он пишет мне, прежде чем я что-то предприму.

Куинтон: Могу я сказать еще одну вещь прежде, чем мы сменим тему, потому что я всерьез в одном шаге от развала

Я: Конечно

Но я немного расстроена, потому что все и так шло хорошо.

Куинтон: Я думаю, если бы у каждого человека была своя Нова Рид в этом мире, тогда жизнь стала бы немного солнечнее. Теперь быстро сменим тему, иначе я не справлюсь с этим

Не зная, что еще написать, я отправляю панический текст.

Я: Я думаю, что у Леа может быть роман с профессором

Куинтон: Хорошая смена темы... почему с профессором?

Я: Она слишком скрытная, и это наталкивает меня на мысль, что она делает что-то запретное

Куинтон: Тебе нужно проследить за ней один день и увидеть, куда она пойдет ;)

Я: Похоже на хорошую идею. Я могла бы надеть детективный плащ и винтажные очки и тенью следовать за каждым ее шагом «скрестив пальцы»

Куинтон: Ты гений. Она никогда ничего не заподозрит

Я улыбаюсь, когда входная дверь в дом открывается. Поднимаю голову от телефона и вижу Тристана, появляющегося на пороге с пакетами с продуктами в руках. Они такие большие и тяжелые, что, я клянусь, еще чуть-чуть, и он высунет язык изо рта.

- Помоги мне, пожалуйста, - он кашляет, роняя сумки на пол, пытаясь отдышаться.

Я: Надо идти. Тристану нужно помочь занести продукты

Куинтон: Скажи ему, что это мужское дело

Я: Согласна, но он болен

Куинтон: Ладно, позвонить тебе вечером?

Я: Разве ты не устал от меня?

Куинтон: Ни в коем случае. Никогда

Я: Ладно, поговорим с тобой позже :)

Откладываю телефон и встаю с дивана, чтобы пойти в прихожую и помочь Тристану подобрать рассыпавшиеся продукты. - Я по-прежнему думаю, что ты должен проверить этот кашель, - говорю ему, наклоняясь, чтобы подобрать банку, которая выкатилась из пакета.

Он прислоняется к стене, прикрывая рот рукой, и откашливаясь. - Это просто кашель, - говорит он, выглядя бледным.

- Да, но он продолжается уже больше месяца, - я ставлю банку на столик, а затем начинаю носить пакеты на кухню. - Кашель обычно проходит быстрее.

- Я в порядке, - настаивает он, когда кашель затихает. Он закатывает рукава своей толстовки и наклоняется, чтобы забрать оставшиеся сумки, но потом быстро кладет руку на стену, чтобы прислониться, как будто у него кружится голова, и он вот-вот упадет.

- Иисус, ты в порядке? - обеспокоенно спрашиваю, подбегая к нему.

Он кивает, вытирая лоб тыльной стороной ладони, и я замечаю, что его кожа покрыта испариной. - Да, я думаю, мне просто нужно немного отдохнуть. Кроме учебы и работы без перерыва в течение последних нескольких недель у меня ни на что не было времени, и я чувствую себя истощенным.

- Иди ложись, я приготовлю тебе суп, - в приказном тоне говорю я ему, и он с радостью исполняет, отпустив стену и направляясь к своей комнате.

Иду на кухню, захватив оставшиеся пакеты с продуктами. Проход слишком узкий, места едва хватает для одного человека, по обеим сторонам стоят шкафы, и я в конечном итоге еле-еле протискиваюсь в проем. Один пакет цепляется за ручку открытого ящика и рвется. Содержимое выпадает и разлетается по всему полу. Двухлитровая банка содовой падая, открывается. Чертыхаясь, я поднимаю бутылку и кладу ее в раковину, а затем, захватив бумажные полотенца, начинаю убирать все с пола. Вытерев жидкость и пройдя для верности шваброй, я приступаю к распаковке продуктов, когда звонит мой телефон. Спешно подхожу к журнальному столику и забираю его, смущенная неизвестным номером на экране. Я нехотя отвечаю, возвращаясь обратно на кухню.

- Привет, - говорю в трубку, вынимая банки с супом из пакета.

- Эм… - с другого конца раздается женский голос, который звучит знакомо, но я не могу вспомнить его. - Это Нова... хм... Рид?

- Да, - убираю банки в шкаф и, развернувшись, прислоняюсь к кухонной тумбе. - Кто это?

- Это Нишель Пирс, мама Делайлы, - она замолкает, будто ждет, когда я что-нибудь скажу ей.

Я не знаю, что сказать. Она первая мне позвонила, и я видела эту женщину, может быть, три или четыре раза, когда мы заходили к Делайле домой, мы тогда еще учились в старшей школе и жили дома. По большей части, Делайла не любила находиться у себя дома, она говорила, что ее мать заставляет ее чувствовать себя ничтожной.

- Не знаю, как объяснить, - наконец, она произносит крайне раздраженно. - Так что просто скажу, как есть... Делайла пропала.

Я вовсе не удивлена, учитывая, что произошло с Куинтоном, который был соседом по квартире с Делайлой, и как мы не могли найти его в течение нескольких месяцев. - Вы искали в Вегасе?

- Да, но я не нашла никаких ее следов... - она прочищает горло. - Послушай, я очень беспокоюсь за нее, и я не знала, кому еще позвонить, так как не знакома с ее друзьями. Ты слышала от нее что-нибудь, или знаешь, где она может быть?

- Нет, - говорю я ей, задаваясь вопросом, стоит ли ей рассказать о последнем разе, когда я видела Делайлу в Лас-Вегасе. В каком ужасе она была. Как сходил с ума ее бойфренд Дилан. Как ее жизнь была полна наркотиков, и дела шли плохо. - Ничего с июня.

- Она что-нибудь говорила о том, куда собирается, когда ты видела ее? - спрашивает она. - Последний раз, когда мы разговаривали был около года назад, она тогда собиралась в Лас-Вегас, чтобы жить своей жизнью.

- Честно говоря, я немного разговаривала с ней, когда ее видела, - говорю я и потом осторожно добавляю, - она была немного... не в себе, и ее парень выглядел довольно... странно.

- Насколько странно?

- Я не знаю... - надеюсь, что она не воспримет то, что я скажу дальше, сильно плохо. Иногда у родителей возникают проблемы со слухом, когда они слышат, что их ребенок стал употреблять наркотики. - Они оба были на наркотиках, и я думаю, что Дилан был немного жесток с ней.

- Меня это не удивляет, - говорит она с нулевым изменением в ее голосе. - Он всегда занимался глупостями.

Я качаю головой, раздраженная тем, что она, кажется, совсем не заботится о собственной дочери. Делайла и я закончили нашу дружбу не на хорошей ноте, но был момент, когда мы были близки, и она помогла мне пережить трудные времена своим сумасшедшим способом.

- Это все, что мне известно, - говорю я Нишель. - И еще то, что квартира, в которой они жили с Тристаном и Куинтоном, сгорела, но, на сколько я знаю, никто не пострадал.

- Я этого не знала, - она, кажется, слегка шокирована. - Ты случайно не знаешь адрес места, где она останавливалась... того, где сгорела квартира?

- Я не помню его, но, если вы дадите мне минуту, я могу узнать, - выхожу из кухни и направляюсь к комнате Тристана.

- Да, хорошо. Спасибо.

- Нет проблем, - убираю телефон от уха и прикрываю его рукой, подталкивая приоткрытую дверь комнаты Тристана локтем и шагая внутрь.

Он свернулся калачиком в своей постели, укрывшись одеялом и уткнувшись головой в подушку. Я слышу, как он тихо дышит, когда подхожу к его постели, и я уверена, что он спит. Мне не хочется его будить, но он единственный человек, кроме Куинтона, у кого я могу получить адрес.

- Тристан, - говорю я тихонько. Он не шевелится, так что я касаюсь его плеча рукой. - Эй, у меня к тебе вопрос.

Он переворачивается на спину, его веки дрожа открываются, и он моргает удивленно. - Что ты здесь делаешь? - спрашивает он хриплым голосом.

- Мне нужен адрес вашей старой квартиры в Вегасе.

Он зевает, вытянув руки над головой, его глаза покраснели от усталости. - Зачем?

Я поднимаю руку с телефоном в ней. - Мама Делайлы ищет ее и хочет узнать адрес.

Он заметно напрягается. - Ну, она же сгорела, так что... - он пожимает плечами, потирая глаза. - Действительно ли это имеет значение, когда квартиры больше не существует?

Я киваю, внимательно наблюдая за ним. - Да, так и есть, так какой адрес?

Он закатывает покрасневшие глаза, словно я шучу. - Три пятерки Мейплтонвилл-драйв, - бормочет он и поворачивается, оказываясь лицом к стене и спиной ко мне. - Я собираюсь спать. Чувствую себя дерьмово.

Я помню, когда он впервые рассказал мне, что квартира сгорела, мне показалось, что он опустил некоторые подробности произошедшего. Теперь я действительно начинаю сомневаться, нет ли там чего-то еще. Когда он почувствует себя лучше, мне придется надавить на него, чтобы он рассказал, но сейчас я позволяю ему отдохнуть, потому что он выглядит ужасно.

Выхожу из его комнаты, закрыв за собой дверь. У меня ощущение, что что-то плохое могло случиться с Делайлой, когда квартира сгорела. Возможно, Дилан что-то с ней сделал. Но что это говорит обо мне? Ведь я оставила ее в таком месте, зная, как он к ней относился?

Я не могу перестать думать об этом, когда иду обратно на кухню, диктуя маме Делайлы адрес, который дал мне Тристан.

- Спасибо, - благодарит она, когда я заканчиваю.

- Пожалуйста, - отвечаю я, возвращаясь к сумкам с продуктами. - Можете ли вы дать мне знать, что случилось? Когда найдете ее?

- Конечно, - однако, по ее голосу я понимаю, что она этого не сделает, и я вешаю трубку, чувствуя раздражение.

Раздражение только усиливается, пока я делаю Тристану суп, мои мысли застряли на Делайле, где она, что она делает, все ли с ней в порядке. Я должна была повлиять на нее, когда была рядом. Должна была рассказать кому-то о том, как Дилан относится к ней.

Черт возьми, настанет ли когда-нибудь время в моей жизни, когда я не буду жалеть о принятых решениях в прошлом? Я начинаю думать, что нет и что сожаление - это просто часть жизни, и я не могу зацикливаться на этом. Тем не менее, когда суп для Тристана готов, моя старая привычка все считать от стресса вновь появляется, и все, что я хочу сделать, это сосчитать все лапшу в супе и все пятнышки коричневого цвета на ковре.

Когда я вхожу в его комнату, Тристан лежит на кровати, глядя в потолок, руки подложив под голову. - Съешь это, - говорю ему, направляясь к кровати, балансируя, чтобы не обжечься паром от тарелки.

Он поворачивает голову ко мне и хмурится, глядя на тарелку. - Я слишком устал, чтобы есть, - вздыхает он. - И я не голоден.

- Боже, ты как маленький ребенок, - я ставлю суп на тумбочку рядом с кроватью. Он бросает на меня злой взгляд, и я отвечаю ему взаимностью. - И если суп не исчезнет к тому времени, когда я вернусь, у тебя будут большие неприятности. - Я сурово грожу ему пальцем.

Это заставляет его немного рассмеяться. – Прекрасно, - он садится, тянется к тарелке и смотрит на суп в ней. - Выглядит неплохо.

Он берет ложку и начинает рассеянно помешивать суп. - Так почему мама Делайлы вдруг ищет ее?

- Кто знает? я пожимаю плечами. – Как по-моему, она всегда была хреновой матерью для Делайлы.

- Да, я тоже это понял, но опять же, таких мам очень много, - он смотрит в свою тарелку, как будто на врага и тычет ложкой в лапшу.

- Мне нравится моя мама, - возражаю я, садясь на край матраса и скрещивая ноги. - Она всегда была добра ко мне.

- Тогда ты одна из тех, кому повезло, - он всматривается в суп, его голубые глаза кажутся серыми в слабом освещении комнаты. - Неужели мне придется это съесть?

Я сурово киваю. - Да. Все это.

Он показывает мне язык, но все равно пробует. Я оставляю его и трачу следующие несколько часов на уборку, потому что это держит мои мысли сосредоточенными на устранении плесени в душе и крошек на ковре, и я даже успеваю сделать несколько стирок. Складываю одежду в спальне, укладывая ее на кровать, когда мой телефон снова начинает звонить. После звонка от мамы Делайлы, я не решаюсь ответить, поскольку я не уверена, что хочу иметь дело еще с одной драмой на ночь.

Но это Куинтон, и это определенно звонок, который я не хочу пропустить. – Привет, - говорю я в трубку, зажимая телефон между щекой и плечом и продолжая складывать одежду в упорядоченные стопки на моей кровати. - Я рада, что ты позвонил.

- Я же обещал, - звук его голоса вызывает у меня странное ощущение покоя внутри. - Я бы никогда не пропустил наше телефонное свидание.

- Да, но мы так долго переписывались по телефону, что я подумала, ты уже устал от меня.

- Не думаю, что когда-либо устану от тебя, - говорит он. - На самом деле, я думаю, мы уже выяснили, что я об этом думаю. Как я хочу прикоснуться-к тебе-так-сильно-что-не-могу-удержаться, - повисает длительная пауза. - Иисус, это звучит довольно жалко, правда? - говорит он разочарованно.

- Немного, - я улыбаюсь, но это вымученно, поскольку я все еще думаю о Делайле, и где она находится. - Но мне понравилось. Это заставляет меня чувствовать, что я узнаю настоящего тебя.

Он хихикает. - Знаешь что? В какой-то момент своей жизни я могу позволить себе быть жалким.

Его хорошее настроение заставляет мою грусть исчезнуть. - Я так рада, что ты позвонил сегодня, - складываю пижамные шорты в стопку на кровати.

- Почему? Что-то случилось? - спрашивает он обеспокоенно. - Ты, кажется, была в порядке, когда мы переписывались, а сейчас у тебя грустный голос

Я делаю паузу, сожалея о том, что вообще об этом заговорила. Последнее, что он должен услышать - это мои проблемы, когда у него столько своих. - Нет, я в порядке. Ничего особенного не происходит. Просто учеба.

- Хочешь поговорить об этом?

- Не очень, - не хочу врать ему, но в то же время я знаю, что это единственный выход. - Давай поговорим о чем-нибудь счастливом.

- Я - не самая лучшая кандидатура для этого, - говорит он честно, его настроение меняется. - Тебе, возможно, лучше обратиться к Тристану или Леа.

- Тристан болеет, поэтому он тоже не чувствует себя счастливым, - я кладу сложенную рубашку на вершину стопки. - Кроме того, услышав твой смех, я уже чувствую себя лучше.

- Да, но ты единственная, кто сделал меня настолько счастливым, чтобы смеяться. Я был немного не в себе, прежде чем позвонил.

- Почему? - беру два носка и соединяю их, добавляя их к куче носков.

- Я не хочу трепаться о своих проблемах, когда у тебя был плохой день, - говорит он.

- Пожалуйста, расскажи мне, - я прошу, подойдя к шкафу и доставая несколько вешалок. – Может, это заставит меня чувствовать себя лучше.

- Тебе слишком легко угодить, но если ты так хочешь, то... - он тяжело вздыхает. - Ничего серьезного, но помнишь, мы говорили о переезде? Ну, я-то надеялся, что отец еще передумает, но когда он сегодня пришел домой, то сказал, что уже договорился с риелтором, и принес коробки, чтобы упаковать наши вещи. И я вижу, как он взволнован этим.

- Ты ему говорил, что не хочешь ехать с ним? - я беру стопку джинсов в руки и отношу к шкафу.

- В некотором роде... я имею в виду, я сказал, что подумаю об этом, но я знаю, что не буду переезжать, - говорит он мрачно. - И я не хочу, чтобы он продавал дом... это единственное, что у меня осталось от моей матери.

Я останавливаюсь перед комодом, сдерживая слезы. Мне было очень больно потерять отца, но, по крайней мере, я провела двенадцать лет с ним. Мать Куинтона умерла, родив его, и он никогда не знал ее.

- Я так понимаю тебя, - говорю я, открывая ящик шкафа. - Даже несмотря на то, что я не буду вечно водить машину, я не могу представить, чтобы избавиться от машины отца.

- Ты... - он подбирает слова. - Ты исправила ту вмятину, что Донни... наркодилер оставил на крыле?

Я на самом деле удивлена, что он это помнит, судя по состоянию, в котором он пребывал, когда это случилось. - Ты сказал, что это больше не повторится, - помещаю стопку с одеждой на полку и иду обратно к кровати.

- Да, это так. И это моя вина... прости, Нова, - похоже, он задыхается. - За все... все это дерьмо, которое произошло в Вегасе.

Беру вешалку и рубашку. - Тебе не нужно за это извиняться. Я тебе уже об этом говорила. То, что произошло в прошлом, осталось в прошлом. Мы движемся вперед. Помнишь, чистый лист.

- Ты говоришь прямо как мой терапевт, - заявляет он, пока я надеваю рубашку на вешалку. - Он продолжает подталкивать меня отпустить прошлое и снять фотографии, висящие в моей комнате... но я не хочу все забывать. На самом деле, я должен помнить, иначе мне будет проще вернуться... если я забуду все плохое, что произошло.

Я понимаю, о чем он говорит, но все равно хочу, чтобы он не чувствовал себя так плохо в отношении некоторых из этих вещей. Кроме того, не все было так плохо. Например, пара поцелуев во время танца. Те немногие разговоры, что мы вели полтора года назад летом, которое провели вместе, когда мы впервые встретились, накурились и пошли на концерт. И пара моментов у нас была прошлым летом в Лас-Вегасе. Эти моменты были настоящими. - Я думаю, что это нормально держаться за прошлое, совсем немного, но в то же время я знаю, что ты почувствуешь себя лучше, двигаясь вперед и отпуская. Что касается фотографий Лэндона, я хранила их все в коробке в течение длительного времени. А потом, наконец, взяла их и поместила в альбом, который я просматриваю время от времени.

- И тебе не больно смотреть на них? - спрашивает он.

Я иду к шкафу, чтобы повесить рубашку. - На самом деле, нет. Даже приятно вспоминать некоторые вещи, потому что это были действительно хорошие моменты.

Он молчит некоторое время. - Тем не менее, у меня такое чувство, что все развалится, как только я сниму их со стены. Даже в Лас-Вегасе, у меня были эскизы. Я просто не могу себе представить, что их не будет вокруг меня, чтобы напоминать мне... обо всем.

- Ты придешь к этому, - обещаю я, возвращаясь к постели. - Я знаю.

- Я надеюсь, иначе мне придется посещать назойливого психотерапевта каждый день, - его напряженный тон немного смягчается. - Хотя все могло быть гораздо хуже. Я мог бы жить снова в этой сраной квартире в Лас-Вегасе.

- Значит, ты сожалеешь об этом? - я так рада услышать, что он сказал это. - О том, что жил там?

- Знаешь, в начале, когда только уехал, то нет, - говорит он честно. - Но сейчас, да. Я не хотел бы вернуться в это место. Думаю, хорошо, что оно сгорело... конечно, я бы не стал так говорить, если бы кто-то пострадал, но то, что там было - пиздец как плохо, это факт.

Его комментарий вдруг напоминает мне о Делайле. - Раз уж мы заговорили об этом, могу я задать тебе вопрос? - мой голос звучит с осторожностью, и я, сдвинув оставшуюся одежду в сторону, присаживаюсь на кровать. - Предупреждаю, это довольно тяжелый вопрос.

- Мне все равно, - говорит он. - Я хочу помочь тебе, что бы это ни было.

Надеюсь, что я не переступаю черту, спрашивая об этом. - Ты был рядом, когда сгорела квартира?

Он не сразу отвечает. - Да, а что? - он, наконец, спрашивает настороженно.

- Ну, мама Делайлы звонила мне сегодня, спросив, не знаю ли я, где она, что было странно, поскольку ее никогда не заботило, где Делайла в течение нескольких лет, - я плюхаюсь на кровать животом. - Она сказала, что та пропала, и я просто хочу узнать, в порядке ли она. И я подумала, что, может быть, ты знаешь.

- В порядке ли Делайла?

- Да, или где она может быть.

Повисает молчание, и мое сердце со страхом сжимается в груди, боясь, что, может, он что-то знает, и это действительно что-то плохое.

- Я мало что помню, - в конце концов, говорит он нерешительно. - Кроме того, что огонь был начат умышленно и… - он тяжело сглатывает. - Был слышен выстрел прямо перед тем, как это произошло.

- Выстрел? - мои глаза округляются, и я прикрываю рот рукой, когда начинаю громко дышать.

- Да, и он был... Боже, об этом так трудно говорить, - он постепенно выдыхает. - Он был из нашей старой квартиры.

Я в шоке. Потрясена. Испугана. Меня начинает мутить. Много разных чувств, которые настолько ошеломляют, что у меня начинает болеть живот.

- Ты думаешь, Дилан застрелил ее? - я даже не знаю, почему говорю это, только я не могу забыть, как странно и жутко он себя вел, и как у Делайлы были признаки насилия над ней.

- Я не уверен, так как жил на первом этаже с... кое-кем в то время, но у этого может быть много причин. От сделки с наркотиками до простого факта, что, возможно, пистолет Дилана сработал. Но никто не был найден в развалах после огня, так что никто не пострадал, - говорит он, его голос ломается в конце. - И хотя мне неприятно это говорить, я, честно говоря, не удивлюсь, если Делайла живет где-нибудь на улице или… даже работает проституткой.

Я сдерживаю слезы, готовые пролиться, прислонившись щекой к кровати. - У Дилана был пистолет? - шепчу я еле слышно.

- Да, по крайней мере, был, прежде чем я ушел за пару недель до пожара, - говорит он. - Но я не думаю, что он им пользовался. Думаю, он был у него, чтобы казаться жестче, чем есть. - Его голос звучит неубедительно, и я даже не уверена, что он сам в это верит.

Я понимаю, как много мы говорили о смерти за последние несколько минут и как это, вероятно, не лучшая тема для него. Независимо от того, насколько сильно я хочу получить ответы, не хочу причинить ему боль.

- Этот разговор становится слишком мрачным, - воспринимаю его молчание как согласие. - Давай поговорим о чем-нибудь другом.

- Например? - он звучит подавленно, что в значительной степени соответствует и моим чувствам.

Но я могу справиться с грустью. Я беспокоюсь о нем. Поэтому я пытаюсь придумать что-нибудь веселое, чтобы сказать, но у меня возникают трудности. - Как насчет работы? Как дела?

- Хорошо, я думаю, - отвечает он, и я могу сказать по его унылому тону голоса, что я провалилась в выборе лучшей темы. - Я имею в виду, что покраска домов - это не слишком сложно, и график гибкий, так что все хорошо.

- Но тебе не нравится это делать?

- Не очень, - признается он. - Это действительно не мое.

- А что тогда твое? - спрашиваю я, действительно желая знать, что он думает о будущем, потому что он редко говорит об этом. - Раньше ты говорил, что хочешь рисовать. Это то, что ты хочешь делать? Стать художником?

- Может быть. Хотя, если я это сделаю, мне придется признать, что я, скорее всего, буду беден до конца своей жизни и что мне, вероятно, придется искать подработку.

- Разве это важно? Если ты делаешь то, что ты любишь?

- Думаю, нет, но быть бедным это отстой, по крайней мере, так всегда говорила Лекси.

Длинная пауза повисает между нами при упоминании Лекси. Он никогда не говорит о ней. Я могу сказать, что это было совершенно случайно, и что он, вероятно, хотел бы забрать свои слова назад. Черт, этот разговор действительно превращается в праздник депрессии. Мне нужно найти способ, чтобы как-то спасти его.

- Как ты думаешь, ты когда-нибудь вернешься к учебе? - спрашиваю его, пытаясь невзначай сменить тему.

- Я уже говорил тебе, что, возможно, когда-нибудь, - его голос звучит неровно, и мне кажется, что он на грани слез. - Я много думал об этом, но не знаю... насколько это действительно реально.

- Иногда встреча с реальностью - это хорошо, - делаю паузу, когда слышу, как стучит входная дверь. Через несколько мгновений моя дверь открывается, и Леа просовывает голову. Неделю назад она остригла волосы до подбородка, и теперь всегда носит их распущенными. Ей идет, но сейчас они выглядят мокрыми, как будто она плавала в крытом бассейне нашего жилого комплекса. Но она одета в джинсы и рубашку с длинными рукавами, не совсем купальный костюм.

- Привет, - говорит она, выглядя покрасневшей и входя в мою комнату - Я принесла немного еды из итальянского ресторана, если хочешь. Оставила на кухне. - Леа часто тусуется в этом ресторане на углу Бралфорд и Мэйн и всегда приносит с собой еду домой. Интересно, имеет ли это отношение к тому, с кем она встречается?

- Эй, можешь подождать секунду? - прошу я Куинтона.

- Да, конечно, - его голос звучит почти с облегчением от перерыва в разговоре.

- Спасибо, - я перемещаю телефон подальше от моего рта, переворачиваюсь на спину и говорю Леа. - Конечно, но могу я задать тебе вопрос?

Выражение ее лица становится настороженным. - Да, если ты меня не будешь обвинять в тайном свидании с каким-то парнем.

- Этого не будет, - сажусь на кровати и опускаю ноги на пол. - Я просто хочу знать, почему у тебя волосы мокрые.

Она беспечно пожимает плечами, расчесывая пальцами свои волосы. - Я не знаю. Может быть из-за дождя.

Я смотрю в окно, замечая, что стекло сухое и трава внизу тоже. - Не похоже, что идет дождь, - возвращаю свое внимание к ней. - И как ты можешь не знать, был ли дождь, если ты только что вошла с улицы?

- Не знаю, чему ты так удивляешься. Я довольно забывчивый человек, - она смотрит на телефон в руке. - С кем ты разговариваешь?

- С Куинтоном.

- Ну, тогда я оставлю тебя в покое, - ее губы изгибаются в улыбке, она рада, что ей удалось легко избежать моих любопытных вопросов.

- Не думай, что этот разговор окончен, - кричу я ей в спину, когда она выходит из комнаты. - Я выясню, что ты от меня скрываешь.

Она закрывает дверь, прерывая меня, и я, ошеломленная, подношу трубку к уху. – Извини, - говорю я. - Но она определенно ведет себя странно.

- Да, я думаю, пришло время поиграть в детектива, - говорит он, его настроение, кажется, слегка улучшилось. - Возьми карандаш и блокнот и следуй за ней.

- Жаль, я не последовала за ней раньше, - досадую я. - Она только что пришла домой с мокрыми волосами и говорит, что понятия не имеет, почему.

- Может, она плавала? - предполагает он. - Это вполне логично, не правда ли?

- Да, возможно, - ложусь на спину и опираюсь ногами в стену. - Но на ней не было купальника. И, кроме того, если бы она пошла плавать, разве она не сказала бы об этом?

- Может, она не хочет, чтобы ты знала, - он делает паузу, обдумывая варианты. - Потому что встречается с инструктором по плаванию, и она не думает, что ты его одобришь. Или может быть, ты права. Возможно, у нее роман с профессором, и единственное место, где они могут встретиться после занятий - это бассейн, где они могут заняться сексом в воде.

Передо мной возникает картинка того времени, когда Куинтон и я почти занимались сексом в воде. Я растерялась в тот момент и была рада, что он пошел на попятную, но теперь... мысли о сексе с ним вызывают у меня жжение по коже и сальто в желудке.

Но я стараюсь изо всех сил притворяться, что слово «секс», исходящее из его рта, не оказывает на меня никакого влияния. - Это звучит весьма скандально. Разве та пожилая женщина, которой ты помогаешь, снова заставляет тебя смотреть сериалы?

- Да, иногда. А что? Это заметно?

- Похоже на то, - отвечаю я. - Как поживает миссис Беллингтон?

- Хорошо. Хотя ее семья на днях поместила ее в дом престарелых на другом конце города, так что мне затруднительно посещать ее, - говорит он после паузы. - Знаешь, она напоминает мне о тебе.

- Семидесятилетняя женщина напоминает тебе обо мне, - я хмурюсь немного озадаченно. - Вау, я чувствую себя глупо сейчас.

- Не надо, - говорит он. - Это комплимент. И, кроме того, она напоминает мне тебя из-за некоторых историй, которые она рассказала мне о своей молодости.

Я немного расслабляюсь. - Например?

- Например, как она провела время в Корпусе Мира. [6]

- Но я никогда не была в Корпусе Мира.

- Да, но я легко вижу тебя волонтером, который пытается помочь миру, - говорит он с приподнятым настроением. - Распространяя мир Новы на планете.

- Так вот как ты меня видишь? - удивляюсь, чувствуя себя немного неловко от того, насколько он на самом деле может увидеть, больше, чем Лэндон, может быть. - Благодетелем?

- В лучшем виде, - его тон гораздо более оптимистичен, чем был несколько минут назад. - Ты хороший человек, Нова Рид. Слишком хороший, чтобы со мной разговаривать, но я не хочу тебя останавливать.

- Ни за что, - защищаюсь я. - Ты идеален для меня. - Я качаю головой за свою пошлость. Я в одном шаге от Джерри Магуайра, как и Тристан на днях. - Извини, я не хотела, чтобы это так прозвучало.

- Все нормально. Ты можешь считать это расплатой за то, что я высказал раньше, думаю, это просто из-за эмоциональной перегрузки между этим телефонным разговором и нашей перепиской ранее. Ты вызываешь во мне большую бурю эмоций, и я начинаю очень нервничать по поводу того, что я чувствую сейчас. Это чертовски бесит меня. - Он перестает говорить, и если прислушаться внимательно, то я услышу царапанье карандаша по бумаге. Интересно, рисует ли он в данный момент, и, если да, то что. - Ты не возражаешь, если мы перейдем к нашей традиции и послушаем песню?

Мы начали ее неделю назад, когда Куинтон спросил меня, что бы ему такое хорошее послушать. Вместо того, чтобы сказать ему, я включила музыку. Каждую ночь с тех пор, я выбираю песню, и мы слушаем ее вместе, прежде чем я повешу трубку.

Если честно, я не готова прекращать наш разговор, но если это то, что ему нужно, то я согласна. Так что я встаю с кровати и подхожу к шкафу, чтобы включить iPod. - Хорошая идея, какую музыку ты хочешь послушать сегодня? Счастливую? Грустную? Яростную?

- Как насчет мягкой и расслабляющей? - предлагает он. - Я думаю, мне нужно немного расслабиться.

- Хм... - я обдумываю варианты, а затем выбираю один, который, я надеюсь, его успокоит. - Ладно, ты готов? - спрашиваю я, удерживая палец над кнопкой воспроизведения.

- Да, порази меня своим лучшим выстрелом, - он смеется над собственной шуткой, как-то на днях я включала одноименную песню Пэта Бенатара.

- Эй, это была песня предыдущей ночи, - нажимаю на кнопку. Спустя несколько мгновений звучит Pink Floyd «Wish You Were Here» [7]. Я увеличиваю громкость и остаюсь рядом с динамиками, чтобы он слышал это.

Он затихает, впитывая в себя гитарное соло, пока не доходит до текста, тогда он, наконец, говорит, - отличный выбор, хотя я это уже слышал.

- Да, я поняла, но разве это плохо?

- Неа. На самом деле, она мне нравится. Обычно ты превосходишь меня по музыке, но теперь я чувствую, что мы равны.

- Это потому, что я хорошо тебя учила, молодой кузнечик, - шучу я, увеличивая громкость еще немного.

- Ты серьезно только что процитировала Кунг-Фу? - он ошеломлен.

- Да, ну и что? Я довольно крутая, - плюхаюсь на спину на кровать, которая слегка пружинит подо мной, и закидываю ноги к стене, стуча ими в такт музыке.

- Знаешь, что? Ты серьезно можешь претендовать на самого крутого человека, которого я когда-либо встречал, Нова Рид.

- Взаимно, Куинтон Картер, - я наклоняюсь и подбираю барабанные палочки с тумбочки. Затем я начинаю барабанить ими по моим ногам, пока мы вместе слушаем песню.

Когда дело доходит до припева, он говорит мне, - эта песня заставляет меня думать о тебе.

Я перестаю стучать барабанными палочками и откладываю их в сторону. - Как так?

- Я не знаю... слушая текст песни, я хочу тебя увидеть.

Я поворачиваюсь на бок, стараясь не улыбаться. - В этом секрет, почему я выбрала ее. Чтобы ты захотел приехать и увидеть меня.

- Не думаю, что я готов к этому, - он, кажется, раздражен. - Прости, Нова. Я бы хотел, но я боюсь. Не только того, как я буду чувствовать себя и смогу ли справиться с этим, но и того, что это будет значить для нас. То, что есть между нами на данный момент, это здорово. Я просто не хочу разрушить это.

Это немного больно, но я отпускаю это чувство, потому что он честен со мной. - Это нормально. Когда-нибудь мы увидимся, верно?

- Да, однажды, - но его голос не звучит уверенно, что кажется странным. Мы тратим все это время на телефонные разговоры, и мне казалось, что мы куда-то направляемся, но, возможно, у него совсем другие планы. Возможно, он может говорить со мной только тогда, когда между нами барьер в несколько сотен миль.

После этого мы мало что говорим, а когда песня заканчивается, мы прощаемся и кладем трубки. Сейчас около одиннадцати часов, не очень поздно, но в то же время, все, что я хочу сделать - это лечь в постель.

Надев пижаму, я решаю, что перед сном сделаю запись. Я делаю это, лежа на спине, подняв камеру над собой, ту, которую подарила мне моя мама, потому что разрешение у нее лучше. К тому же, она лежит прямо на моей прикроватной тумбочке.

После того, как я нажимаю на запись, оставив iPod включенным, чтобы на заднем плане была музыка, я просто лежу некоторое время. Интересно, если кто-нибудь действительно посмотрит это, то они подумают, что я спятила. Наверное. Но, возможно, они меня поймут. Возможно, однажды я соберу каждое видео, которое я когда-либо делала вместе и назову его «Дневник беспорядочной, чрезмерно мыслящей, безумно сумасшедшей женщины». Определенно не видео, которое меняет жизнь.

Делаю глубокий вдох и собираюсь перед тем, как начать говорить на камеру. - Знаете, некоторое время назад мне приснился сон о том, что Куинтон прыгает с обрыва. Я думаю, что это было мое подсознание, мой страх, что он снова возвращается к наркотикам. Сон, к счастью, больше не повторяется, после того, как я начала регулярно разговаривать с ним, и я слышу ясность в его голосе - трезвость. Но сейчас у меня начались другие странные сны, где он стоит на одной стороне длинной дороги, а я на другой, и мы просто машем друг другу. Когда я впервые увидела его, я подумала, что это - представление о нашем скором воссоединении, но теперь я начинаю догадываться, что, возможно, это просто означает, что мы навсегда останемся друзьями на расстоянии. Или, возможно, что мы никогда не продвинемся вперед в наших отношениях. - Я крепко сжимаю губы, собираясь с мыслями. - Знаете, когда мы впервые встретились с Куинтоном, я была в странном состоянии. Наполнена растерянностью и воспоминаниями о Лэндоне. Застрявшая в прошлом и не знающая, чего я хочу для моего будущего. Потом этим летом, все мои мысли были поглощены стремлением спасти Куинтона... я ничего особенного не сделала, но ему стало лучше, и в этом был весь смысл поездки в Вегас. Теперь мне действительно не о чем думать, кроме как о том, что у Куинтона все хорошо, так что я вижу свое будущее, вспыхивающее передо мной, как дурацкая неоновая вывеска, напоминающая мне, что мне придется что-то делать со своей жизнью. И я не говорю о выборе карьеры. У меня уже есть своего рода планы после колледжа и моя подработка в фотомастерской. И хотя это никоим образом не то, что я хочу делать с остальной частью моей жизни, я знаю, что хочу сделать одну из двух вещей. Одна из них, сделать карьеру, помогая людям, как я надеюсь, уже делаю, когда помогаю на горячей линии, или вторая, снять фильм, подобный тому, что мы видели на занятиях... хотя я и не решаюсь вступить в команду профессора...

Я на мгновение замолкаю, размышляя о том, сколько людей я знаю, кому есть что рассказать. Затем я возвращаюсь к камере. - Но в любом случае, не в этом суть этой записи. Дело в том, что я куда-то направляюсь в своей карьере, но, когда дело доходит до отношений, я никуда не направляюсь. Я не ходила на свидания с конца второго курса. Мне двадцать, скоро уже двадцать один, а я до сих пор девственница, что просто странно. Однажды я уже почти решилась сделать это с Лэндоном, но я слишком долго тянула, а потом его не стало. А потом я собиралась позволить Куинтону лишить меня девственности, когда была под кайфом, но он был слишком хорошим парнем, чтобы воспользоваться мной. - Я вспоминаю тот момент на озере, когда он уже почти был внутри меня, но отступил и оставил меня там. Это был момент, когда воспоминания, которые я подавляла, наконец-то прорвались. Момент, в который я вспомнила Лэндона свисающего с потолка в петле.

- Но я думаю, что очень странно, что я даже не думаю о свиданиях. Меня приглашали в этом году пару раз, но я отказалась. Раньше я делала это потому что все еще цеплялась за свою любовь к Лэндону, но теперь... ну, я думаю, это потому, что мои мысли заняты кем-то другим... и иногда я задумываюсь, влюблена ли я в Куинтона, но я не знаю, куда это меня приведет, так как уверена, что он не любит меня. Да, я знаю, что он заботится обо мне, но любит ли... я не уверена. И что действительно пугает меня, что, если это никогда не произойдет?

Глава 5

Куинтон

9 декабря, день сорок первый в реальном мире

Моя группа поддержки вполне нормальная. По большей части я просто сижу позади и слушаю все разговоры. Хотя Уилсон, парень, который отвечает за встречи, несколько раз пытался загнать меня в угол и просил поделиться своей историей. Я сказал ему, что не готов. Что я только месяц, как с реабилитации…хорошо, сорок один день, если быть точным… но я не готов делиться тем, что происходит внутри меня, пока даже с самим собой, не говоря уже о целой толпе народа. Он сказал, что понимает меня, и я действительно ему верю, учитывая то, через что он прошел. Что меня удивляет, так это то, как он совсем обычно выглядит, несмотря на то, что случилось. Как и сейчас. Я слушаю, как он говорит об аварии и его вине в этом, и это самое странное для меня, потому что, для начала, он может говорить об этом трезво. А также потому, что он не выглядит, как будто сейчас сломается.

- Знаете, я помню, как сидел в больнице, зашивая порезы, которых было довольно много, единственные отметины, что у меня остались после аварии, - он кажется спокойным, но я вижу в его глазах раскаяние, хоть оно и не пожирает его, как это происходит со мной. - И я все думал, почему я? Почему я выжил? - Он поправляет галстук, это вошло в его привычку, когда он выступает перед аудиторией. Я думаю, что, возможно, он надевает галстук с единственной целью, чтобы поправлять его. - Почему я не мог один погибнуть в этой автокатастрофе? - Он останавливается на этом, ослабив галстук и оглядывая десять-двенадцать человек, сидящих на раскладных стульях, уставившись на него. Все разного возраста, высоты, веса. Мужчины. Женщины. Такие разные, но мы все разделяем одно и то же чувство. Вину.

Он начинает ходить по комнате, делая короткие, медленные шаги, несмотря на то, что у него длинные ноги, ощущение, что он специально тянет время. Ему тридцать пять лет, и на днях он сказал мне, что авария случилась почти десять лет назад. Десять лет будет семнадцатого марта, если быть точным, в день его рождения. Когда он сказал мне это, я подумал, что это полный отстой, если что-то подобное происходит на день рождения, и он ответил, что это и так полный отстой, и неважно, в какой день это произошло.

Он внезапно останавливается и встает перед группой. Его спокойное поведение меняется, и он выглядит злым. - Долгое время я спрашивал себя, почему я? И было много людей, которые спрашивали то же самое, особенно дети и внуки людей, которых я убил, проехав на красный свет. Они обвиняли меня…и до сих пор это делают. И я не осуждаю их. Это моя вина. Я знаю это, и долгое время я думал, что должен страдать за это. Заплатить за то, что сделал. - Он скрещивает руки на груди, злость переходит в страсть. - И знаете, я должен был... заплатить за это, не имея жалости к себе, - он качает головой. - Но позвольте мне сказать вам, я жалел себя. Огромная жалость к себе помогала мне накачивать свое тело наркотиками, и знаете что? Это помогало мне чувствовать себя лучше, и я думаю, что это был самый ужас во всем этом - что я чувствовал себя хорошо. Был под кайфом, в то время как людям было больно из-за потери близкого человека, все потому что я не мог отложить этот чертов телефон, пока ехал. - Он замолкает, опустив голову, и я думаю, что, возможно, он плачет.

Несколько человек в группе кивают, словно понимают, о чем он говорит. Понимают. Как и я. Это история похожа на мою, хотя я отвлекся не на телефон, а на Лекси, высунувшую голову из окна. Отвлекающий маневр, который привел меня к небрежному вождению. Тем не менее, я должен был просто остановиться

Я его не понимаю, правда. Пока нет, но я чувствую, как что-то меняется внутри меня. В моей темной душе становится светлее. И я не знаю, что это.

Он поднимает голову вверх, и я удивлен, что в его глазах нет слез. - Мне потребовались годы, чтобы кое-что понять. Годы на наркотиках, чтобы, наконец, осознать одну простую вещь. Что дело не в том, чтобы заглушить боль, а в том, чтобы принять ее и что-то с ней сделать. Сделать что-то хорошее, чтобы компенсировать плохое.

Он снова начинает ходить взад-вперед. - Делать то, что помогает людям, вместо того, чтобы чахнуть, жалея себя. Потому что я принял дерьмовое решение в самый неподходящий момент, и все изменилось. - Он смотрит на присутствующих в комнате, как будто обращается к каждому. - Меняйте мир. Делайте добро. Вы будете удивлены, насколько легче вам удастся справиться со своей виной.

Он останавливается, и люди начинают задавать ему вопросы. Я молчу, переваривая застрявшее в моей голове откровение. Это то, что я делаю? Жалею себя? Перебирая все свои дерьмовые решения за последние два года, прихожу к горькому выводу, что так и есть. Я о том, что не сделал ничего хорошего взамен жизням, которые забрал. Я просто медленно шел к смерти сам, решив умереть, потому что это казалось намного проще, чем справляться со всей этой болью внутри.

Чем больше я анализирую, тем больше волнуюсь. Я не уверен, что хуже, позволить себе утонуть в своей вине или увидеть более светлую сторону. Не уверен, что я готов с этим бороться, и когда встреча заканчивается, я уже готов бежать к чертям из этой церкви и искать, где найти спасение, чтобы накачать свое тело метом и сосредоточиться на выбросе адреналина, вместо той бури чувств, что клокочет сейчас у меня внутри.

Но Уилсон тормозит меня в дверях, вставая передо мной, появившись практически из ниоткуда. - Эй, у нас тут пожар?

Я останавливаюсь перед ним, бросая на него удивленный взгляд. - Что?

Он хихикает, наклоняясь и беря пластиковый стаканчик со столика у двери. - Ты так быстро убегаешь, я подумал, что, может быть, ты увидел огонь. - Он замолкает, словно действительно ждет, что я отвечу на вопрос. - Но судя по твоему растерянному взгляду, я думаю, дело не в огне, так? -Опять же, он ждет от меня ответ.

Я медленно качаю головой. - Нет... не в огне.

- Так, что случилось, раз ты так спешишь? - спрашивает он, протягивая стакан к кофейному аппарату. - Моя речь тебя напугала?

Я собираюсь сказать ему нет, но он похож на человека, который распознает мою ложь, поэтому я настороженно киваю. - Есть немного.

Он наливает кофе в чашку. - Да, я увлекаюсь иногда, когда становлюсь очень вдохновленным, - он тянется за пакетиком сахара. - Кажется, чем больше речей я произношу, тем более страстными я становлюсь, думаю, что это потому, что я полон решимости попытаться помочь таким людям, как ты и я, увидеть вещи в ином свете.

Я оглядываюсь на несколько человек в комнате, ощущая себя не в своей тарелке. - Да, я почувствовал.

- Кажется, тебе непросто, - он изучает меня, разрывая пакетик с сахаром зубами. - Если я правильно помню, Грег заставил тебя прийти на эти встречи?

- Да, он.

Он улыбается, высыпая сахар в кофе, затем бросает пакетик в мусор, прежде чем взять ложечку. - Он упертый сукин сын, не так ли?

Я почти улыбаюсь. - Да, похоже на то, но он не так уж плохо.

- Нет, в общем, он не плох, - он выходит за дверь и идет к лестнице, ведущей наверх. Зал встреч находится в подвале церкви. Я не любитель ходить в церковь. В самом деле, я чувствую, что меня осуждают в тот момент, когда шагаю за порог, будь то служители церкви или Бог, хотя я не уверен, что верю в Бога.

- На самом деле, он действительно мне очень помог, подтолкнув меня в правильном направлении, - продолжает Уилсон, поднимаясь по лестнице.

- Правда? - спрашиваю я с сомнением, ухватившись за перила, пока поднимаюсь.

Он останавливается посреди лестницы, оглядываясь через плечо на меня с любопытным выражением на лице. - Как давно ты его посещаешь?

- Несколько недель.

Он кивает, как будто что-то понимает. – Значит, ты новичок, - он начинает снова подниматься. - Дай ему время. Будет лучше.

Я не уверен, что полностью купился на его «будет лучше» речь. - Сколько времени это обычно занимает? - спрашиваю, когда мы выходим, повернув к двери слева, на которой висят елочные венки. Рождество повсюду приветствует меня, но я этому совсем не рад.

- Что ты имеешь ввиду? - спрашивает он, помешивая свой кофе, который, я знаю, довольно противный, потому что попробовал его в первый раз, когда пришел на одну из таких встреч и меня чуть не стошнило от неприятного привкуса.

- Не знаю, - я чешу затылок, прислонившись к дверному проходу, через который члены группы поддержки покидают церковь. - Чтобы избавиться от тяжести на моих плечах ... вины. - Я даже не уверен, почему я спрашиваю, потому что это должно означать, что я верю в эту возможность. А это не так. Во всяком случае, не совсем. Но с Уилсоном так легко разговаривать, может потому, что я знаю, что когда-то он чувствовал то же самое, что и я.

Он бросает на меня короткий взгляд, прежде чем делает глоток кофе, а потом смотрит вверх в ту часть церкви, где есть трибуна, ряды стульев и витражные окна, через которые проникают лучи солнечного света. - Если честно, она никогда не исчезнет, - он возвращает свое внимание ко мне. - Как я уже сегодня говорил, она всегда будет, но ты должен научиться справляться с этим и делать свою жизнь достаточно хорошей, чтобы добро скрывало твою темную сторону.

- Темную сторону? - я притворяюсь, что понятия не имею, о чем он говорит, хотя прекрасно его понимаю.

Он хитро улыбается, словно прочитал меня. - Ты только вышел из лечебницы, верно?

- Да.

- И как много времени прошло?

- С каких пор? Когда я начал употреблять наркотики?

Он качает головой и гладит меня по плечу, где под рукавом куртки скрыты татуировки. - С момента аварии.

Клянусь, чернила начинают гореть, нещадно жечь, воспламеняя все тело. - Два с половиной года.

Он сжимает мое плечо. - Это займет время. Я обещаю, что станет легче.

- Сколько времени? - спрашиваю я, отступив в сторону, когда женщина с седыми волосами проходит между нами к выходу.

Он размышляет над моим вопросом, и я думаю, что он скажет мне примерные временные рамки, но он говорит, - Ты когда-нибудь был волонтером в «Среде обитания для человечества» [8]? Или любой другой похожей организации?

- А? - я сбит с толку внезапной сменой темы. - Нет, хотя я помогаю в приюте для бездомных и провожу время с пожилыми людьми... а что?

Он снова хлопает меня по плечу, и это начинает меня раздражать, но я не могу понять, почему. Думаю, это потому, что я на самом деле не привык к тому, что люди прикасаются ко мне, и потому что его поглаживания кажутся попыткой проявить сострадание. - Ты можешь встретиться со мной завтра в шесть? - спрашивает он.

- Могу... да, но зачем?

- Я хочу показать тебе кое-что.

- Если речь идет о строительстве домов, то вы должны знать, что я сейчас работаю на подрядчика по покраске, поэтому я уже вроде как это делаю.

- «Среда обитания для человечества» - это немного другое, - говорит он со страстью, убирая ладонь с моей руки и сжимая ее в кулак перед собой. - Представь себе, строить дома для тех, кто действительно в этом нуждается. - Он тянется к двери и открывает ее, впуская прохладный ветерок. - Там целый мир, Куинтон. Где много людей, которые нуждаются в помощи, и много людей, которые не хотят тратить время на то, чтобы предложить свою помощь. Но ты и я - мы видим время по-другому. Мы понимаем, насколько это важно и как все, что мы делаем в этой жизни, имеет значение. Хорошее и плохое. Поэтому очень важно, что мы тратим много времени, делая добро.

- Да, я думаю, - я до сих пор не знаю, полностью ли я согласен с его речью, и думаю, что он это прекрасно видит, но отказывается сдаваться.

- Встретимся завтра в шесть в доме, над которым я работаю, - говорит он, выходя за дверь. - И я покажу тебе.

- Шесть утра? - переспрашиваю я, и он кивает. - Ладно, но я должен быть на терапии к полудню.

- Этого достаточно, - его губы подрагивают в улыбке, и я следую за ним, позволяя двери захлопнуться за мной. Сегодня свежий и ясный день, трава покрыта инеем и опавшими листьями.

- Для чего? - спрашиваю я, накинув капюшон куртки на голову.

Он идет по траве, в тени деревьев. - Для меня, чтобы показать тебе, как прекрасна может быть жизнь.

Я, честно говоря, не удивлюсь, если он сидит на крэке или еще чем-то с его позитивом. Не похоже, что у него крыша поехала.

После того, как я соглашаюсь на встречу с ним, он дает мне адрес и свой номер телефона, а затем обещает меняющее жизнь утро. Я ему не верю, хотя часть меня хочет. Хочет верить, что однажды я смогу ходить вокруг таким же счастливым, как он, жить свободной от наркотиков жизнью, не чувствуя себя так, будто борюсь, чтобы не проваливаться под землю.

* * *

Позже в тот же день, после нашей терапии с Грегом, который считает, что это отличная идея, чтобы пойти с завтра Уилсон, и провести несколько часов на работе, я иду домой в полуразобранном состоянии. Отец оставил мне голосовое сообщение, сказав, что у него сегодня вечером встреча, поэтому я должен поужинать без него. Когда я разогреваю вчерашние замороженные остатки лазаньи, тишина дома и вид коробок повсюду начинают накрывать меня. Не могу поверить, что это происходит. Он действительно собирается переезжать, а я не готов к этому. Я не хочу перемен. Я хочу, блядь, стабильности. Я хочу быть в состоянии ходить и чувствовать себя хорошо, как Уилсон. Иисус, я действительно этого хочу. Теперь, когда я действительно верю, что это возможно. И я хотел бы выяснить, как этого достичь.

Микроволновка пищит, и я, взяв лазанью, иду наверх в свою комнату, чтобы поесть. Когда я сижу на кровати в окружении рисунков и фотографий Лекси, мои мысли возвращаются к ней. Не могу не думать о том времени, которое мы провели здесь. Мы целовались и касались друг друга, смеялись, а иногда Лекси даже плакала, если у нее был плохой день. Я выслушивал ее и пытался утешить ее, насколько это возможно. Иногда я тоже изливал свои чувства, но нечасто.

Достаю свой блокнот, чувствуя потребность писать, чтобы вытащить свои эмоции наружу, вытащить воспоминания о Лекси, аварии, потому что именно это Грег говорил мне сделать.

Честно говоря, я никогда особо не был болтлив. Вспоминаю, что я всегда был своего рода слушателем. Когда Лекси хотела поговорить, я давал ей советы, но никогда сам не обращался за советом, даже когда чувствовал себя неуверенным в школе, в жизни, в своем будущем. Конечно, я планировал поступить в колледж и жениться на Лекси, но в глубине души я всегда задавался вопросом, чувствует ли она то же, что и я: хочет ли за меня замуж, потому что всякий раз, когда я поднимал эту тему, она только улыбалась и избегала говорить об этом, целуя меня или обнимая. И я никогда не настаивал, просто держал все внутри... держал, пока не стало слишком поздно, и больше не осталось возможности получить ответы. Не осталось способа все выяснить.

Я понимаю, что много держу в себе. Избегаю разговоров, как сразу после аварии, никогда не думал о последствиях, никогда не извинялся за то, что произошло, было ли это по моей вине или нет. Даже с Новой, я закрываюсь, когда ситуация становится эмоциональной и трогательной, хотя иногда вещи меняются в этом направлении, и я даже не осознаю этого. С Новой легко разговаривать. Это точно, и хотя мне неприятно это признавать, за последний месяц я разговаривал с ней более открыто, чем с кем-либо за всю мою жизнь. Но я все еще борюсь с действительно сложными вещами. Как мои чувства к Лекси. Или в то время, когда я чувствую, как моё сердце открывается Нове. Но Уилсон, он просто, блядь, ходит по комнате, изливая душу. Интересно, сколько времени ему потребовалось, чтобы прийти к этому. Смогу ли я также... жить нормальной жизнью? Получил ли он прощение? Отпустил прошлое? Есть ли у него жена? Дети? Семья? Разве это возможно? Нет, этого не может быть... не так ли?

Как только я пишу это, я хочу забрать свои слова обратно. Как я могу достичь этого? Думать о будущем? Нет, я беру свои слова обратно. Но это написано чернилами и не может быть стерто, как и нельзя стереть ту короткую секунду, когда у меня появилась эта мысль.

- Дерьмо, - я зол, потому что мои мысли внезапно разгоняются со скоростью около миллиона миль в минуту. Мне нужно как-то их отключить. Я знаю один способ... но нет... я не могу туда пойти. На самом деле, я не хочу. Мне было так трудно выйти из этого темного места, и я не думаю, что у меня достаточно сил, чтобы вырваться из него снова.

Бросаю ручку через всю комнату и сжимаю руки в кулаки. Вдох. Выдох. Это то, что Чарльз заставлял меня делать, когда я впервые был в реабилитационном центре и принимал лекарства, которые отучали меня от зависимости к героину и метамфетамину. Дышать. Дышать. Дышать. Пусть это пройдет. Но это не проходит. Мне нужно что-то еще. Дозу. Да, это самое простое решение, но более сложное имеет меньше долгосрочных последствий.

Мне нужно с кем-то поговорить. Грегом. Уилсоном. Но уже больше восьми, и я не хочу их беспокоить. Я тут же достаю свой телефон и звоню человеку, с которым я могу поговорить, и единственному человеку, с которым я действительно хочу поговорить. Человеку, который может отвлечь меня достаточно, чтобы успокоить меня.

Барабаню пальцами по колену, набирая номер Новы и слушая гудки. Когда дело доходит до четвертого, я думаю, что она не собирается отвечать, и я почти готов повесить трубку и пойти к дому Маркуса и купить у него все, что смогу. Получить дозу. Почувствовать прилив. Затем онемение. К счастью, Нова берет трубку, как только ее голосовая почта срабатывает, и я выдыхаю с облегчением, понимая, насколько я все еще слаб - сколько помощи мне все еще нужно.

- Привет, - говорю я после того, как она отвечает, мгновенно успокаиваясь, мой пульс успокаивается.

- Привет, - на выдохе говорит она. - Я надеялась, что это ты звонишь.

Ее ответ заставляет меня улыбнуться, но это также смущает меня, что она так рада меня слышать. - Да, я просто хотел поговорить с тобой... но если ты не можешь говорить, ничего страшного.

- Почему я не могу говорить?

- Потому что... ну не знаю. Ты говоришь, будто запыхалась.

Она смеется, и я закрываю глаза, наслаждаясь этим спокойным звуком. - Это потому, что я играла в твистер с Леа и Тристаном, и мне пришлось бежать к телефону.

Прислоняюсь к стене, открывая глаза. - Твистер? Это была идея Тристана? - Я ненавижу, что мой голос звучит ревностно, но никак не могу справиться со своими чувствами. Я хотел бы быть тем, кто живет с ней, играет в игры, в которых нам приходится соприкасаться телами в неудобных позах.

- Нет, на самом деле это была Леа, - говорит она, и я отчетливо слышу, как закрывается дверь. - Она сказала, что ей скучно и что ей нужно заняться чем-то другим, кроме как сидеть на диване и смотреть повторы «Дневников вампира»

- И твистер оказался именно такой штукой?

- Да, это была единственная игра, которая была у нас в шкафу, и, если тебе интересно, она принадлежит Тристану.

- Я знал, что он за этим стоит. - Я помню все разы, когда он хотел, чтобы мы подцепили девчонок. Тристан всегда хотел замутить с любой девушкой, на которую он наткнулся. Боже, такое ощущение, что это было тысячу лет назад, когда прошло всего несколько месяцев. Совершенно другой мир, полный расколов, соблазнов и неверных шагов. Вот на что похожа жизнь, когда ты годами употребляешь наркотики, а потом вдруг трезвеешь.

- Похоже, он какой-то извращенец, да?

- Иногда, - говорю я, а затем решаю, что мне нужно сменить тему, потому что разговоры о извращенности Тристана не помогают мне успокоиться. - Я подумал, что ты сначала могла бы поставить песню сегодня, а потом мы можем поговорить.

- Да, можно и так, - она звучит растерянно. - Но могу я спросить, почему?

- У меня просто был тяжелый день, - говорю я ей, будучи более честным, чем обычно. - И ожидание услышать, какую песню ты собираешься выбрать для меня, всегда поднимает мне настроение.

- Хорошо, какую песню ты хочешь сегодня? - в ее голосе звучит бодрость, и я чувствую, как у меня успокаивается сердцебиение.

- Как насчет обнадеживающей? - спрашиваю, не уверенный, поймет ли она, что я имею в виду.

Но я быстро понимаю, что никогда не должен подвергать сомнению способности Новы, когда дело касается музыки, потому что спустя несколько минут звучит «Rise» Эдди Веддера. Вероятно, это не то, что большинство людей выбрали бы в качестве обнадеживающей песни, но предоставьте это Нове и поймете, что выбор попал в самую точку. Она нашла мне песню, в которой не говорится о радуге и солнечном свете, но она вселяет надежду, и мне становится лучше.

- Так что ты думаешь? - интересуется она, возвращаясь к телефону, музыка играет на заднем фоне.

- Думаю, она хороша, - я расслабляюсь в своей кровати и закрываю глаза. Дышится немного легче, мне кажется. На самом деле все кажется проще в данный момент.

- Это вселяет в тебя надежду? - спрашивает она, и я слышу ожидание в ее голосе.

Я лежу с закрытыми глазами, но мимолетная улыбка украшает мои губы. - Знаешь, что? Это так. Это действительно так. - Делаю паузу, зная, что то, что я скажу дальше, будет для меня огромным шагом, но по какой-то причине я хочу это сделать, хочу поговорить с ней, потому что мне кажется, это сделает мою жизнь чуточку проще. - Я могу поговорить с тобой о том, почему я был расстроен сегодня?

- Конечно, - говорит она, хотя, похоже, нервничает. - Я говорила тебе, что ты можешь поговорить со мной о чем угодно.

Я делаю глубокий вдох, потом еще, готовясь открыть дверь. - Речь идет о моем будущем и о том, насколько оно меня пугает.

- Я понимаю, - говорит она, и мои веки приоткрываются. - Но я обещаю, что станет лучше - движение вперед тебе поможет.

- Я знаю, - смотрю на фото Лекси на стене. Она смеется над чем-то... я, честно говоря, даже не могу вспомнить, что это было. Видимо я что-то сказал ей. Она выглядит такой счастливой. Такой живой. Глаза светятся. Сердце бьется. Она счастлива. - Но трудно думать о будущем, когда мне кажется, что каждый раз, когда я это делаю, я оставляю кого-то позади.

Слышу, как у нее перехватывает дыхание, но Нова, будучи Новой, звучит спокойно, когда говорит, - Я на самом деле очень хорошо тебя понимаю. Я также себя чувствовала с Лэндоном.

Я с трудом сглатываю. - Ты любила его?

- Да, - произносит она негромко. - Он был моим другом в течение нескольких лет, прежде чем мы стали встречаться, и это помогло мне узнать его лучше, - она всасывает воздух и выпускает его постепенно, как будто она на грани слез. - Я думала, что выйду за него замуж.

Я чувствую, как слезы покалывают мои глаза, когда понимаю, что я собираюсь сказать. - Я тоже думал, что женюсь на Лекси... хотя не был уверен, что она была на той же ступени, что и я. Она была такой загадочной. И беспокойной. И ей не нравилась идея остепениться. - И когда она умерла, я увидел, как наше совместное будущее ускользает, но я не расстроился, потому что тоже умирал, но потом я вернулся без нее, и будущее ушло навсегда.

- Лэндон не любил говорить о будущем вообще, - говорит Нова печально. - Иногда я думаю, это потому, что он знал, что он... ну, ты знаешь... и либо он не позволял себе говорить на эту тему, не хотел давать пустых обещаний мне, либо просто никогда не задумывался об этом.

Я был близок к тому моменту, когда уйти из жизни, казалось лучшим вариантом. Будучи там, я действительно не думал о своем будущем, но я не хочу говорить ей об этом, потому что она заслуживает лучшего ответа. - Я уверен, что он думал об этом, - говорю я. - Хотя он, возможно, никогда ничего не говорил, он должен был думать об этом хоть немного. Чтобы быть с тобой навсегда.

- Ты так думаешь? - спрашивает она с надеждой.

- Я знаю это. - Это ложь, но ради благого дела. Она этого заслуживает - заслуживает мира и многого другого.

- Куинтон?

- Да, - меня душит, и даже одно слово передает всю скорбь, муки сожаления и печали, всплывающие во мне.

- Я знаю, что действительно трудно думать о будущем и обо всем, - говорит она. - Но у меня есть чувство, что у тебя все получится намного лучше, чем ты думаешь.

- Надеюсь, ты права, - отвечаю я, массируя рукой больную грудь и шрам на ней - постоянное напоминание о том, что случилось той трагической ночью. - Но я даже не знаю, что буду делать в будущем. Я продолжаю думать о том, где я мог бы быть через несколько лет...

- И что ты видишь?

- Я не знаю... ничего, правда, на данный момент.

- Ну, а что ты надеешься увидеть однажды?

Я переворачиваюсь на спину и смотрю на другую фотографию Лекси, где я обнимаю ее в крепких объятиях. Она в красном выпускном платье, а на мне черный смокинг. Она была сделана за несколько недель до аварии. - Я ненавижу все, что вижу, потому что это заставляет меня чувствовать себя виноватым в том, что у меня... нет будущего... с ней... - я очень нервничаю, когда тема переходит к Лекси. В некотором смысле это заставляет меня чувствовать, что я почти изменяю Лекси, разговаривая с Новой о ней, но в то же время я чувствую себя виноватым, разговаривая с Новой о моей бывшей девушке, потому что уверен, что она не хочет слышать о ней. Это очень запутанно.

- Как ты думаешь, она хотела бы, чтобы у тебя было будущее? - спрашивает она нерешительным голосом.

Это не то, что я ожидал. - Я не уверен... - мои мысли возвращаются в ту ночь, когда она умерла и просила меня не забывать ее. - На самом деле кое-что произошло... в ночь аварии, что заставляет меня думать, что она не хотела этого.

- Что произошло? - спрашивает она, а затем быстро добавляет - Ты не должен говорить мне, если не хочешь.

Мои терапевты несколько раз просили меня рассказать о той ночи. Что случилось. Как я себя чувствовал. Я всегда отказывался сообщать подробности, но с Новой, я чувствую, что, наконец, могу об этом поговорить. Может, потому что я знаю, что она видела то же, что и я. Смерть. Или, может быть, за последние пару месяцев я стал ей доверять.

- Она просила меня пообещать ей, что я никогда не забуду ее... когда она умирала... и я обещал... - мой голос настолько напряжен и такой тихий, что я даже не уверен, что Нова слышит меня. Хотел бы я не слышать меня, потому что как только я это говорю, я хочу забрать слова обратно. Но я не могу. Это так же навсегда, как шрам на моей груди.

Нова молчит, вероятно, пытаясь понять, как реагировать на такое тревожное заявление. Я чувствую себя плохо из-за того, что ставлю ее в такое положение, позволяя раскрыться таким ужасным секретам, о которых никто не хочет слышать. Я собираюсь сказать ей, что я, вероятно, должен идти, когда она, наконец, говорит.

- Ты не должен забывать ее, чтобы двигаться вперед в своей жизни, - говорит она. - Ты можешь помнить ее. И я уверен будешь, что бы не случилось. На самом деле, я думаю, невозможно забыть о ком-то, кого ты когда-то любил. Они всегда останутся с нами.

- Но ты знаешь, что случилось со мной... ты знаешь, что я был за рулем во время аварии, - я никогда не хотел дозы сильнее, чем сейчас. Мысль о том, чтобы снюхать, ввести инъекцию, черт возьми, хотя бы затянуться, все, что могло бы отвлечь меня от моих эмоций, звучит невероятно громко прямо сейчас.

- Я знаю, прочитала в статье, - ее голос настолько успокаивающий, что заставляет мое сердце сохранять равновесие, несмотря на то, как сильно оно хочет ускориться. - Но это не значит, что я понимаю, что случилось. По своему опыту я знаю, что слухи сильно отличаются от реальности.

Думаю, что она пытается заставить меня сказать ей, но я не могу. Нет никакого способа, чтобы я рассказал ей подробности той ночи. То, что происходило. Как я ответственен за жизни, оборвавшиеся в ту ночь. Что именно произошло. Зная Нову, она непременно скажет, что это не моя вина, когда все услышит, но это не то, что мне нужно от нее прямо сейчас. Мне просто нужна она. Звук ее голоса. Ее образ в моей голове.

- Я не могу, - шепчу я, чувствуя, будто меня кто-то душит. - Слишком сложно говорить об этом.

Ее мягкое дыхание слышится с другого конца, и я подстраиваю под нее свой ритм, потому что это помогает мне дышать через тяжесть, которая ложится на каждый дюйм моего тела, помогает удерживать меня на плаву, хотя я чувствую, что на грани утопления.

- Знаешь, чем занимались мы с Лэндоном в ту ночь, когда он покончил с собой? - спрашивает она. - Мы лежали на его заднем дворе, наблюдая за звездопадом. И казалось, это такая прекрасная ночь, за исключением одной вещи... что-то, что Лэндон сказал мне, просто не устраивало меня, но я не стала заставлять его говорить об этом.

- Ты не можешь заставить человека говорить о каких-то вещах, если он не хочет, - я не совсем уверен, говорю я о Лэндоне или о себе.

- Да, но я должна была попытаться, - настаивает она. - Он всегда говорил мне о таких вещах... мрачных, тревожных вещах, которые до сих пор преследуют меня, потому что большую часть времени я просто отмахивалась от них, переживая, что он хочет расстаться со мной, или что я зашла слишком далеко.

- Нова, то, что произошло не твоя вина, - пытаюсь ее утешить, но я не уверен, насколько хорошо я справляюсь с этим. - Ты не можешь винить себя за это.

- Он сказал: «У тебя когда-нибудь возникало ощущение, что мы все просто потерялись? Просто бродим по земле, ожидая своей смерти?», - в конце ее голос дрожит, и ей нужно время, чтобы взять себя в руки. - Это были одни из последних слов, которые я услышала от него перед тем, как мы вместе заснули на холме. Когда я проснулась, его уже не было. Я не могла понять, где он, потому что он не такой, чтобы просто оставить меня одну. - Она смеется, но ее смех звучит исковеркано и неправильно, пронизано болью и грустью. - И все закончилось тем, что он покинул меня навсегда... я узнала об этом несколько минут спустя, когда нашла его в комнате.

Каждое из ее слов пронзает мою кожу, остро и больно, и во мне возникает потребность, чтобы она почувствовала себя лучше. - Нова... я даже не знаю, что сказать, - опускаю руку на голову и пытаюсь заглушить ноющую внутри меня боль.

- Я не хочу, чтобы ты что-то говорил, - ее голос уравновешивается, и она снова звучит почти нормально. - Я просто рассказываю свою историю, потому что я единственная, кто может действительно рассказать, что случилось со мной. И я надеюсь, что однажды ты расскажешь мне о себе, но это не обязательно должно быть сегодня. Может быть, однажды, - она делает паузу. - В будущем.

Она упомянула слово будущее намеренно, чтобы подчеркнуть, что оно у меня есть, по крайней мере, в ее глазах.

- Я бы хотел, чтобы ты почувствовала себя лучше, - говорю ей, поворачиваясь на бок, чтобы я мог смотреть на стену, а не на фотографии вокруг меня, так что на мгновение остаемся только она и я. - Я хотел бы забрать всю эту боль.

- Да, но мы оба знаем, что это невозможно, - напоминает она мне. - И я научилась справляться с этим. И знаешь, что? Все не так уж и плохо, как раньше.

- Надеюсь, что это так, - говорю я, стараясь сохранить свой голос ровным. - Я надеюсь, что однажды у меня все будет в порядке, как и у тебя.

Но возможно ли это? После последних нескольких лет исцелиться и жить жизнью, где я не тону? Раньше я думал, что нет, и часть меня все еще думает, что нет никакого способа. Но есть небольшая часть меня, которая продолжает верить в будущее.

Надежда все еще живет внутри меня.

Глава 6

10 декабря, сорок второй день в реальном мире

Куинтон

Я чувствую себя довольно хорошо после моего разговора с Новой прошлой ночью, когда просыпаюсь с утра пораньше, чтобы встретиться с Уилсоном. Удивительно, как сильно она влияет на мое самочувствие. Я просто хотел бы сохранить это чувство подольше, потому что, чем больше времени проходит с момента нашего разговора, тем больше уныния возвращается ко мне.

Тем не менее, я встаю, пытаясь настроиться на позитивную волну Новы. Небо все в облаках, на траве виднеется иней, поэтому я надеваю теплую куртку, перчатки и ботинки, хотя понятия не имею, будем мы работать на улице или нет.

После непродолжительных сборов спускаюсь вниз, чтобы позавтракать и взять с собой обед. Отец сидит за столом с тостом и чашкой кофе перед ним и читает газету в окружении коробок. Их вид мешает сохранять оптимизм, напоминая о том, что мне все еще нужно решить эту проблему.

Когда я захожу на кухню, отец поднимает взгляд и чуть улыбается, но заметив, что я в верхней одежде, меняется в лице. - Куда ты идешь? - недоумевает он, потянувшись за своей кружкой с кофе. - Я думал, у тебя сегодня сеанс терапии.

- Да, - отвечаю ему, доставая печенье из шкафчика. Стены нашей кухни выкрашены в солнечно-желтый цвет, а столешницы в темно-зеленый. Это ужасное зрелище, но отец всегда отказывался что-то менять, потому что эту цветовую палитру выбирала мама. - Но мне нужно еще кое-куда зайти.

Он складывает свою газету, настроенный скептически. - Куда?

Разрываю обертку от печенья. - Помнишь того парня, Уилсона, о котором я тебе рассказывал?

Он поднимает кружку ко рту и делает глоток кофе. - Да, он проводит эти встречи для людей, которые… - он замолкает, чувствуя себя не в своей тарелке. Как всегда.

- Проводит встречи для бывших наркоманов, которые имеют дело с чувством вины и потери, - говорю я прямо. Если я могу, то и он должен быть в состоянии сказать это.

Он кивает, ставя кружку обратно на стол. - Да, он.

- Да, я про него, - откусываю край печеньки, вытаскивая стул и занимая место за столом. - И он хочет показать мне дом, который строит по программе «Среды обитания для человечества». Думаю, он хочет, чтобы я тоже участвовал или что-то в этом роде.

- Но ты и так много куда уже вовлечен, - он кажется не в восторге от этой новости.

Пожимаю плечами, вставая, чтобы налить себе чашку кофе. - Что еще мне делать со своей жизнью? - спрашиваю я, вынимая кружку из посудомоечной машины.

- Я не знаю, - он кусает тост и медленно жует его, задумавшись. - Я просто не хочу, чтобы ты слишком увлекался, ведь мы будем переезжать в ближайшее время.

- Я не говорил, что готов переезжать, - с горечью напоминаю я, хватая кружку. - Ты сказал, что ты переезжаешь.

- Но я думал, мы договорились, что ты поедешь со мной, - говорит он с оттенком печали.

- Когда я на это согласился? - смущенно спрашиваю я, наливая в кружку кофе.

Он оглядывает комнату с упакованными коробками на столешницах и на полу. - Ну, ты не спорил, когда я начал собирать вещи и выставил дом на продажу, поэтому я просто предположил, что все в порядке.

- Это не так, - говорю я, качая головой. - Начнем с того, что мне почти двадцать один год, и я не должен жить с отцом. Не говоря уже о том, чтобы колесить с ним по всей стране, - делаю глоток кофе, надеясь, что смогу успокоиться. Нет никаких причин злиться. В конце концов, он хочет, чтобы я поехал с ним. Но по какой-то причине я чувствую себя немного обиженным и даже не могу понять, почему. - Впервые с момента аварии у меня есть какое-то подобие жизни, и я уже говорил, что не хочу просто бросать это - не хочу начинать все сначала. Это чертовски трудно.

Он смотрит на меня удивленными глазами, и я понимаю, насколько громко говорю и как сильно дрожу. Я больше ничего не говорю, и он тоже, пока я допиваю кофе, он моет свою тарелку и чашку. После того, как я собираю себе обед, выхожу из дома и сажусь на автобус, который идет до места, где я должен встретиться с Уилсоном, потому что я не хочу просить отца дать мне машину или подвезти меня. Мне просто нужен перерыв, чтобы очистить голову.

Это довольно долгая поездка на автобусе, и я опаздываю примерно на полчаса. Адрес, который дал мне Уилсон, в конечном итоге оказался адресом небольшого одноэтажного дома, который почти полностью закончен, за исключением дворовых работ и нескольких мест, которые остались без сайдинга. Сейчас над ним работают несколько парней, на морозе, с молотками и электроинструментами, одетые в тяжелые куртки и сапоги. Уилсон – один из них.

Я стою на обочине чуть ли не целую вечность, потому что не могу заставить свои ноги двигаться. Я озадачен Уилсоном и его свободой. Он не может быть реальным. Это какая-то подделка. Никто не может жить с таким чувством вины и так смеяться. Это невозможно.

Но чем дольше я смотрю, тем больше понимаю, что он может быть реальным, и что он действительно, кажется, находится в каком-то внутреннем мире с самим собой. Я бы назвал это чудом, но я не верю в чудеса, с тех пор как Лекси и Райдер умерли, а я остался жить. Это означало бы, что моя жизнь была чудом, но это не так. Это должно было быть иначе. Они должны были жить, а я должен был умереть. Тогда это было бы чудом.

- Так ты собираешься просто стоять там и пялиться на нас весь день? - голос Уилсона прерывает мои мысли, и я понимаю, что он пересекает двор, приближаясь ко мне.

- Извини, я просто восхищаюсь домом, - говорю я и иду через двор, встречаясь с ним посредине.

- Хорош, да? - он кивает на почти готовый дом.

- Конечно, - я, честно говоря, не назвал бы его красивым. Он небольшой, с ровным коричневым сайдингом, без газона во дворе, без крыльца и ставен на окнах.

- Для кого-то, у кого никогда не было дома, он хорош, - говорит он мне, а затем предлагает мне следовать за ним, когда идет назад к парням, работающим над установкой сайдинга.

Когда я добираюсь туда, он протягивает мне пистолет для забивания гвоздей. - Займись делом, - говорит он.

Я смотрю на пистолет, а затем на него. - Ты хочешь, чтобы я помог вам установить сайдинг?

- А что еще ты собираешься делать? - спрашивает он. - Стоять рядом и смотреть, как мы это поднимаем?

Я уважаю его за прямоту и следую за ним к небольшой куче материала, который нужно установить. Он быстро знакомит меня со всеми, а потом мы поднимаем листы сайдинга, и он показывает мне, где вбить гвозди. На самом деле мы ни о чем не говорим, кроме выравнивания листов и правильного вбивания гвоздей.

Из старого стерео рядом с инструментами доносится кантри музыка и в воздухе пахнет сигаретным дымом, потому что все продолжают делать перекуры. Через какое-то время я понимаю, насколько комфортно я себя чувствую, но откровение пугает меня больше, чем успокаивает.

- Так что ты думаешь? - Уилсон спрашивает, держа лист сайдинга с одного края, а я с другого.

Я орудую пистолетом, прикладывая его к стене. - О чем? О строительстве дома?

Он кивает, когда я вбиваю гвоздь. - Да, ты чувствуешь себя воодушевленным?

- Не знаю. Возможно, - двигаю пистолет, чтобы положить еще один гвоздь в сайдинг, но он останавливает меня, хватая за руку.

- Ты хочешь услышать историю семьи, для которой мы строим дом? - спрашивает он, забирая пистолет у меня.

Я колеблюсь в страхе, что это будет слишком много для меня, чтобы справиться. – Валяй.

Он бросает на меня неодобрительный взгляд, но все равно рассказывает историю. - Это для вдовы и ее трех дочерей.

Обычно я не спрашиваю о вещах, которые я знаю будут темными, но по какой-то причине слова сами вылетают с моих губ, - Как умер ее муж? - В тот момент, когда я задаю вопрос, я уверен, что услышу что-то плохое. То, на что он беспокоится, как я отреагирую.

- Пьяный водитель.

- Оу, - это все, что я могу сказать. Хотя я не был пьян, когда той ночью врезался в другую машину, я ехал слишком быстро. Это вызывает что-то внутри меня, и на короткое время я думаю о том, чтобы убежать от этого места и вобрать столько кристаллов в нос, сколько смогу. Может быть, даже ввести их в свои вены, хотя этого хочет только часть меня. Другая никогда больше не хочет возвращаться в это странствующее, бессмысленное место снова.

Но прежде чем я даже успею сделать шаг, Уилсон берет другой лист сайдинга и почти бросает его на меня. - Вот, давай поменяемся местами, - говорит он, когда я ловлю его, недовольно ворча. - Я вбиваю гвозди, а ты поддерживаешь сайдинг, - он разминает плечо. - Моя рука чертовски устала.

В итоге я остаюсь там до тех пор, пока через пару часов не будет поднят весь сайдинг, слушая музыку кантри и вдыхая сигаретный дым. С каждым листом, который идет вверх, я чувствую себя немного легче. Это удивительно, когда я думаю об этом. Потому что в данный момент я не корю себя и не зацикливаюсь на чувстве вины. Но, возможно, это потому, что я делаю что-то хорошее для того, кому это нужно. Возможно, это потому, что я восполняю то, что я натворил. Кто, черт возьми, знает? Но мне это нужно.

После того, как мы заканчиваем, ребята начинают собирать свои инструменты с довольным выражением лица, как будто они чувствуют то же самое. Уилсон объясняет мне, что трое из четырех из них тратят свое время здесь, чтобы получить помощь в постройке своих собственных домов.

- Как ты сюда добрался? Тебя подвезли? - спрашивает он, после того, как мы упаковали все инструменты и обрезки сайдинга в кузов машины одного из рабочих.

- Нет... у меня нет машины, и мой отец не смог этим утром отвезти меня, - вру насчет последнего, но только потому, что не хочу думать о небольшом утреннем споре с отцом. И я надеюсь, что, когда я вернусь в дом, он будет там, чтобы отвезти меня на терапию. - Так что я приехал на автобусе.

Он кивает на старый пикап, припаркованный чуть дальше на дороге. - Давай. Я тебя подвезу.

- Ты не обязан это делать, - говорю я ему, не желая быть обузой.

- Куинтон, прекрати пытаться быть милым и сядь в гребаный пикап, - говорит он шутливым тоном. - В любом случае, мне нечего делать.

Опять же, я хочу спросить его, есть ли у него семья, но не решаюсь. – Спасибо, - говорю я, залезая на пассажирское сиденье автомобиля и снимая перчатки.

Он забирается на сиденье водителя и закрывает дверь, потом запускает двигатель. Машина ревет, и он смеется, поглаживая верх руля. - Старые автомобили всегда в почете. - Он включает передачу на задний ход. - Хотя я лично люблю классику.

- Какого она года? - спрашиваю я, пристегивая свой ремень безопасности.

- Шевроле 1962-го, - он говорит мне, выезжая на дорогу. - На самом деле она моего отца. - Он выравнивает пикап. - Он оставил его мне, когда умер.

- Моя девушка... моя подруга, - поправляю я себя, - обзавелась Шеви Новой, когда ее отец умер.

Ему, кажется, действительно интересно, пока мы выезжаем из пригорода. - Какого года?

- Я думаю 1969-го, - отвечаю, расстегивая куртку. - Она полностью укомплектована.

- Держу пари, она хорошо идет, - отмечает он, выезжая на главную дорогу, где фонарные столбы украшены рождественскими огнями вместе с домами.

- Полагаю, что так.

- Ты когда-нибудь сидел за рулем?

Качаю головой, пожимая плечами. - Я никогда не просил ее.

Он смотрит на меня, как на сумасшедшего. - Почему, черт возьми, нет? Ты знаешь, насколько круты эти машины?

Я снова пожимаю плечами. - С Новой все сложно. - И это было преуменьшением года.

Он приподнимает брови, снимая шапку с головы и бросая ее на сиденье между нами. - Все сложно с машиной или имя девушки Нова?

- Да, отец назвал ее в честь машины, - объясняю я, поднося замерзшие руки к вентиляционному отверстию обогревателя, желая сменить тему.

Он, кажется, впечатлен этим. - Девушка по имени Нова, - размышляет он. - Я бы очень хотел встретиться с ней.

- Ты не сможешь, - говорю я поспешно. - Она живет в Айдахо.

- Хорошо, тогда я навещу ее, когда она приедет сюда в следующий раз.

- Она никогда не приедет сюда, - говорю я расплывчато, потому что последнее, что я хочу сделать, это поговорить о моих проблемах с Новой. Как я отчаянно хочу увидеться с ней, но в то же время боюсь.

- Ты собираешься рассказать мне историю, почему она этого не сделает? - спрашивает он. Он повышает передачу, и двигатель стонет в знак протеста.

- Нет тут никакой истории, - говорю ему. Во всяком случае, я не хочу этим делиться.

Он смотрит на меня с сомнением, нажав на тормоз и останавливаясь на красный свет. - Ага, только я на это не куплюсь.

Я барабаню пальцами по колену, начиная волноваться. - Ладно, за этим стоит история, но это действительно длинная, дерьмовая история, и я не хочу об этом говорить.

- У нас около двадцати минут езды до твоего дома, - говорит он. - Ты мог бы, по крайней мере, начать объяснять, почему только упоминание о ней заставляет тебя так нервничать.

- Почему ты такой настырный? - спрашиваю его. - Ты едва знаешь меня.

- Тут ты ошибаешься, - апеллирует он, оглядываясь на дорогу, когда загорается зеленый, он снова начинает движение. - Ты винишь себя в аварии и думаешь, что самонаказание - это способ восполнить потерянные жизни. У тебя нет ни друзей, ни девушки, потому что ты думаешь, что не заслуживаешь их. Ты употреблял наркотики, потому что они помогали тебе забыть, и жить тебе было легче, когда ты под кайфом. А может, даже потому, что это был медленный способ убить себя.

- Это не единственные причины, почему я принимал наркотики. - Я чувствую в себе желание доказать, что он неправ, - доказать, что он не знает обо мне так много, как кажется. - И откуда ты все это знаешь? Грег рассказал тебе?

Он качает головой. - Грег не мог рассказать мне. Конфиденциальность между врачом и пациентом, помнишь?

Какого черта? - Тогда откуда ты это знаешь?

Он поджимает губы, наблюдая за дорогой, его челюсть напряжена, глаза с оттенком боли и раскаяния, и я клянусь, на мгновение мне кажется, что я смотрю в зеркало. - Все просто, я не описывал тебя. Я говорил о себе около семи лет назад.

- О, - не уверен, что еще сказать, и в итоге говорю первое, что приходит мне в голову, что кажется тупостью после того, как я это произношу. – Извини. - Иисус, вероятно, это было самое глупое, что я мог сказать. Я знаю, потому что ненавижу, когда люди говорят это мне. Извини за что? Что я сделал огромную, ужасную ошибку и теперь мне придется жить с этим вечно?

- За что?

- За срыв.

- Тебе позволено злиться. На самом деле, это даже хорошо. - Он делает паузу, что-то обдумывая, замедляясь из-за знака ограничения скорости по мере приближения к той части города, где магазины располагаются вдоль улиц вместо домов. - Однако, ты всегда можешь рассказать мне, что случилось с этой девушкой, и это поможет компенсировать плохое отношение. - Он ухмыляется.

Я качаю головой, но внутренне успокаиваюсь. - Нова просто... - Боже, как же мне объяснить, что значит Нова в моей жизни? - Я даже не уверен, кто для меня Нова.

- Как ты с ней познакомился? - спрашивает он заинтересованно.

Я беспокойно пожимаю плечами. - Она переживала тяжелое время в своей жизни и забрела в дом, в котором я остановился... в начале мы провели много времени употребляя наркотики, но потом ей стало лучше.

- Так вот почему вы больше не видитесь? - спрашивает он. - Потому что ей стало лучше, а ты все еще работаешь над этим?

- Нет, это не так, - провожу рукой по волосам, пытаясь выразить свои мысли словами. - Это связано с тем, что она спасла меня, и я... - я замолкаю, едва не начав говорить о своих чувствах к Нове, с которыми я до сих пор пытаюсь понять, как бороться сейчас, когда я трезв. - Это чертовски сложно. - И это так. Потому что я в нее влюблен, и понял это еще в Лас-Вегасе. Но я не могу признать это вслух, потому что тогда это означало бы, что я принимаю это - признаю, что мои чувства к Лекси изменились. Что я нарушил свое обещание ей. Отпустил. Променял.

Он обдумывает то, что я сказал, мигая указателем поворота, чтобы перестроиться в другой ряд. - Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что она спасла тебя?

Мой пульс учащается, когда я вспоминаю все, что сделала Нова, чтобы снова полностью оживить меня, когда я находился на грани между жизнью и смертью. - Когда я принимал наркотики и все такое, она приехала в Вегас и попыталась меня остановить, - объясняю я ему. - Она никогда не сдавалась, и она была там, когда я решился покинуть улицы и привести себя в порядок - она никогда не бросала меня.

Он слушает меня с большим интересом. – Похоже, она хороший человек.

- Так и есть, - говорю я, согласно кивая. - Слишком хороший, наверное, по крайней мере, чтобы быть со мной.

- Ах, вот оно что, - он указывает пальцем на меня с обвинением в глазах.

- Что? - спрашиваю я недоуменно.

Он смотрит на меня, и я вижу в его глазах что-то, что мне не нравится. Понимание. - Причина, по которой она не приедет.

- Да, так. И это веская причина.

- Я полностью согласен с тобой.

Я ошеломлен его ответом и откровенностью в его тоне. - Значит, ты думаешь, что я не должен видеться с ней?

- Нет, пока ты не будешь на сто процентов готов к этому. - Он уходит с главной дороги и едет по проселочной дороге в сторону моего района. - Отношения сложны, могут быть грязными и опасными для таких людей, как ты и я. Ты должен быть уверен, что справишься со всем, что угодно, хорошим или плохим.

Я киваю, не обязательно принимая его советы, но понимая его. - Значит, расстояние между нами – это хорошо для нас?

- Если ты так думаешь, = говорит он, снижая скорость, чтобы повернуть.

Я не уверен в своих чувствах. Часть меня хочет видеть ее все время. Быть с ней. Но часть меня в ужасе от того, что это будет значить не только для меня и для нее, но и для памяти о Лекси. Смогу ли я просто сделать это? Отпустить ее? Я не уверен, готов ли к этому, не тогда, когда я даже еще не начал наверстывать то, что натворил. Мне нужно сделать больше - извиниться перед людьми, которые потеряли близких из-за аварии, прежде чем я смогу даже позволить себе быть в отношениях. И мне нужно продолжать делать добрые дела, чтобы компенсировать все плохое, что я сделал.

- А что насчет тебя? - спрашиваю я.

Он выглядит растерянным, когда смотрит на меня. - Что насчет меня?

- Ты... ты в отношениях? - мне интересно, возможно ли это вообще?

Он качает головой. - Нет. У меня нет девушки.

- Значит ты еще не готов? - я не могу скрыть свое разочарование, потому что надеялся на положительный ответ, и что он даст мне какую-то надежду на то, что в конце концов мы с Новой могли бы быть вместе.

- Нет, я готов, - уверяет он меня. - Мне ненавистно одиночество, но я не нашел подходящего человека.

Это заставляет меня чувствовать себя немного лучше, пока мы подъезжаем к моему дому. Кажется, все мои проблемы обрушились на меня все сразу. Мой отец. Переезд. Тот факт, что я до сих пор не смог снять эскизы и фотографии Лекси, хотя все продолжают говорить мне об этом. Тот факт, что я сижу в этой машине, желая быть с Новой. Я хочу ее. Хочу ее. Это ужасно.

- Так что ты думаешь о сегодняшнем дне? - спрашивает Уилсон, паркуясь позади машины отца на подъездной дорожке, глядя, как рождественские украшения соседа ярко мигают. На самом деле, почти все наши соседи уже украсили свои дома, кроме нас, но мой отец никогда не любил отмечать этот праздник. Он говорит, что это напоминает ему о маме, думаю, она любила это время года.

- Вполне хорошо, - говорю Уилсону, отстегивая ремень безопасности.

- Достаточно хорошо, чтобы его повторить?

Я задумываюсь на миг. - Да, я так думаю.

- Здорово, потому что мы начинаем новый на следующей неделе. - Он ставит машину на нейтраль, не глуша двигатель. - Позвони мне в эти выходные, и я дам больше информации.

- Спасибо, - хватаюсь за ручку, открывая дверь. - И спасибо, что подвез. - Я хочу сказать и «за разговор», но не могу заставить себя произнести слова, главным образом потому, что разговор заставил меня чувствовать себя некомфортно, но, думаю, это мне на пользу.

- В любое время, - говорит он, когда я выпрыгиваю из пикапа. - И Куинтон…

Я делаю паузу, прежде чем закрыть дверь. - Да?

- Все наладится, - уверяет он меня с обнадеживающей улыбкой. - Я обещаю.

Я хочу ему верить. Я действительно, действительно этого хочу, но не понимаю, как это возможно. Как сделать лучше. Тем не менее, когда я направляюсь в дом, я не могу не думать, что, может быть, просто может быть, он прав.

Глава 7

11 декабря, сорок третий день в реальном мире

Нова

- Боже, последние пару дней были несколько напряженными, - говорю в камеру своего телефона, покинув здание кампуса и прогуливаясь по территории двора, деревья уже без листьев, создают тень на экране, когда я шагаю под их ветви. - У меня только что закончилось занятие, последнее в этом семестре, на котором я представила проект своего фильма. Преподаватель спросил меня, не хотела бы я стать частью команды в его проекте. Я сказала ему, что не уверена. Когда он спросил причину, мне понадобилась секунда, чтобы ответить. На самом деле я просто хотела бы сказать, - Конечно, я хочу присоединиться. Очень, очень сильно. Пожалуйста, позвольте мне стать частью этого. - Но вместо этого говорю ему, что для меня это сложно. Это мой способ сказать, что в моей жизни есть люди, которым я нужна, и о которых я беспокоюсь. Он дал мне время еще подумать об этом.

Я замолкаю на мгновение, когда на меня бежит парень, чтобы поймать фрисби, и мне приходится увернуться в сторону, чтобы избежать столкновения. - Но в любом случае, - продолжаю я, приглаживая растрепанные ветром волосы, - Я едва могу сосредоточиться, в каком направлении мне двигаться, потому что в моей голове так много мыслей. Самое большое место занимают мысли о Делайле. Я не могу выкинуть ее из головы. Я даже не уверена, почему, - натягиваю воротник пальто, прикрывая рот, потому что сегодня очень холодно. - Но я продолжаю думать о пожаре и выстреле и что у Дилана был пистолет. Я думаю о тех немногих разговорах, которые у нас состоялись в Вегасе. Как она была не похожа на ту девушку, которую я впервые встретила, какой стервой она была. Сломленной. И еще там был Дилан. Я невзлюбила его с первого раза, когда встретилась с ним, но мы мало общались, хотя иногда я и не скрывала свою неприязнь. Вот и все. - Я перестаю говорить, когда выхожу на оживленный тротуар, где студенты спешат на занятия. Обычно здесь многолюдно, но большинство занятий уже закончилось. - Я хотела бы с кем-нибудь поговорить об этом, но Леа была занята своими секретными делами, а Тристан и Куинтон оба чувствуют себя неловко, стоит мне заговорить об этом, поэтому я бросила эту затею, не хочу подталкивать их… но все же, было бы хорошо, если бы я могла однажды позвонить Куинтону и открыть ему свое сердце и душу. - Я вздыхаю, а затем решаю закончить запись, потому что это только выводит меня из себя.

Кладу телефон с камерой в сумку, полагая, что я подожду, пока не вернусь домой, прежде чем продолжу запись, когда кто-то подбегает ко мне. Мое тело застывает, когда я чувствую, что этот кто-то стоит за моей спиной, и его рука ложится мне на плечо, обнимая меня. Рефлекторно я собираюсь скинуть ее с плеча, но он перехватывает мою руку в воздухе.

Тристан начинает смеяться, и я качаю головой, учащенно дыша. - Святое дерьмо. Ты напугал меня до смерти, - я задыхаюсь.

- Извини, - говорит он, сжимая замерзшие губы. Они даже немного посинели. На нем шапка, низко надвинутая на глаза, и куртка, застегнутая на молнию до подбородка. - Я кричал тебя по имени, но ты видимо разговаривала сама с собой и не услышала меня.

- Я не разговаривала сама с собой, - засовываю руки в карманы, стараясь не замечать, что он все еще обнимает меня. - Я записывала.

- Тебе действительно это интересно? - он дует на свободную руку, пытаясь согреть ее.

- Да, - поворачиваю за угол, а потом схожу с тротуара, чтобы перейти улицу.

- Так о чем была запись? - спрашивает он, оглядываясь через плечо, когда кто-то кричит. - Эй, Тристан!

- Я... - останавливаюсь посреди дороги и оборачиваюсь с ним, потому что он не отпускает меня и смотрит на долговязого парня с каштановыми волосами, одетого в ярко-желтую куртку. Парень идет к нам и у него такое выражение лица, что я не могу описать. Словно у него какие-то неприятности, и он этому рад.

- Привет, чувак, - говорит он Тристану, кивая. - Ты так быстро слинял после занятий, что у меня не было возможности обсудить то, о чем мы говорили.

Я чувствую, что Тристан напрягся рядом со мной и его рука внезапно опускается, добавляя немного пространства между нами. - Да, я опаздываю к врачу, так что должен спешить.

- Правда? - спрашиваю его с облегчением, радуясь, что он наконец-то пойдет проверится. Его кашель прошел, но он выглядит очень уставшим в последнее время, и меня это беспокоит.

Тристан кивает, косясь на меня и потом снова на парня. - Словимся тогда позже, чувак? - спрашивает он с нетерпением.

- Конечно, но у нас все еще в силе, верно? - уточняет парень, незаметно поглядывая на меня, а затем впиваясь взглядом на Тристана.

- Да, конечно, конечно, - отвечает Тристан небрежно.

Парень снова смотрит на меня с настороженным выражением на лице, и мне кажется, как будто он пытается прочесть мои мысли. - Ты не против? - спрашивает он меня.

Я знаю, что он имеет в виду не против ли я употребления наркотиков, из-за чего у меня возникает желание отпихнуть Тристана и ударить его пару раз по голове.

- Эй, давай поговорим позже, ладно? - говорит Тристан сквозь стиснутые зубы.

Парень кивает, возвращаясь обратно на тротуар, его глаза устремлены на меня, когда он оборачивается возле деревьев на территории кампуса. Тристан спешит и хватает меня за рукав, чтобы оттащить меня с проезжей части, когда машина поворачивает за угол слишком быстро.

После того, как мы благополучно перебираемся на пешеходную часть дороги, направляясь к дому, я спрашиваю, - Кто это был?

Он пожимает плечами, засунув руки в карманы куртки. - Его зовут Джаз. Он в моем классе по философии.

- Джаз? Какое необычное имя.

- Такое же необычное, как и Нова, - он игриво подталкивает меня локтем.

Лед хрустит под моими ботинками, когда я тихо иду с опущенной головой, размышляя, хочу ли я задать ему вопрос, рискнуть, ведь я могу и ошибаться, и разозлить его. Но мне нужно знать, так что...

- Что он имел в виду, спрашивая не против ли я? - говорю, хотя знаю ответ. Но надеюсь, что я ошибаюсь.

Тристан отвечает не сразу. - Ничего такого. Джаз просто странный.

Только я в это не верю. - Тристан, ты не... - я выдыхаю, а затем поднимаю подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом. - Ты же не собираешься употреблять наркотики, правда? - Я ищу в его глазах признак того, что он, возможно, уже принимает их, но они выглядят чистыми, без помутнения, хотя и немного раздраженные.

- Вау, я рад, что у тебя столько веры в меня, - говорит он, его тон такой холодный, как сосульки, свисающие с водостоков на домах вокруг нас.

- Я верю в тебя, - пытаюсь убедить его. - Просто этот парень, Джаз, и ты, мне показалось... я не знаю... словно вы разговариваете шифровками.

- Я не при чем, - Тристан делает шаг в сторону, отдаляясь от меня. - Господи, Нова, я не могу поверить, что ты обвиняешь меня во всем. Я был хорошим, сама знаешь, несмотря на то, как мне наскучило все это дерьмо, называемое нормальной жизнью.

Именно это и заставляет меня нервничать. Тот факт, что он думает, что нормальная жизнь скучна, что ему скучно.

- Прости, - говорю я, чувствуя себя виноватой, но очень взволнованной. - Я просто беспокоюсь о тебе, обо всех, правда. И я очень переживаю из-за этой ситуации с Делайлой.

Он смотрит на меня краем глаза. - Почему ты беспокоишься о Делайле?

- Я уже говорила тебе, что она пропала, - отвечаю я, перепрыгивая через сугроб снега, перекрывающий вход в жилой комплекс. - И из-за того, что произошло в последний раз, когда я ее видела.

- Но вы же с ней больше не дружите. Я имею в виду, с тех пор, как она переехала в Вегас, ты едва разговаривала с ней.

- Мы были когда-то близки, и я все еще забочусь о ней, - пытаюсь объяснить, что я чувствую, но вижу, что он не понимает.

- Я уверен, что с ней все будет хорошо, - говорит он неубедительно. - Исчезновение - это всего лишь часть жизни торчка, в основном потому что мы сделаем всё, что угодно и пойдем куда угодно, лишь бы получить дозу. - Он смотрит куда-то вдаль, как будто вспоминает время, проведенное в этом мире. - Это все, что важно для нас.

- Не говори так, - беру его за руку, чтобы вернуть его внимание обратно к реальности. - Ты больше к ним не принадлежишь.

Он кивает, но что-то в его глазах мне не нравится. - Да, я знаю.

- И ты будешь держаться подальше от таких людей, да? - спрашиваю, когда мы идем через парковку.

- Конечно, мамочка, - он подмигивает мне, улыбаясь, разрушая напряженность между нами. - Итак, Мама, может ты подбросишь меня до доктора сегодня?

- Почему бы и нет, сынок, - шучу я в ответ, показав ему язык. - Знаешь, мне стоит воспринимать это как оскорбление, с учетом того, что тебе не очень нравится твоя настоящая мать.

- Дело не в том, что я ее не люблю, - говорит он, останавливаясь у входной двери на лестнице. - Просто я не нравлюсь своим родителям.

- Почему ты так думаешь? - спрашиваю, пока он открывает дверь, и я захожу внутрь, отпуская его руку.

Он пожимает плечами, дверь за нами закрывается. - Обычное наблюдение. - Мы начинаем подниматься по лестнице рядом. - Например, как они целиком и полностью игнорировали меня после смерти Райдер.

- Уверена, что они не игнорировали тебя, - говорю я ему. - Они, вероятно, были просто поглощены своей собственной болью, как и моя мама сразу после смерти отца.

- Ну не суть важно, все равно мне было трудно. Я как будто был призраком, и поверь мне, я пытался сделать все, чтобы привлечь их внимание. Бунтовал. Получал плохие отметки. - Он останавливается, когда мы подходим ко второму этажу. - Употреблял наркотики.

- Так вот почему ты начал? - открываю дверь и захожу в коридор с пронумерованными дверями.

Он качает головой, следуя за мной по коридору. - Неее. Я начал употреблять, когда мне было четырнадцать. Я просто стал принимать их больше после того, как Райдер умерла, и это было более заметным. - Он неловко ерзает, засовывая руки в рукава. - Полагаю, можно сказать, что я просто перестал заботиться о чем-либо, так же, как и они.

- Тристан, это так грустно, но я понимаю тебя, к этому легко прийти.

- Да, это действительно так.

Мы останавливаемся в коридоре. Я не могу знать его истинных чувств тогда, но мои мысли уносятся прочь в мое прошлое и как мне стало на все наплевать в один момент. Наконец, после того, как мы простояли там достаточно долго, что это начинает казаться странным, я моргаю, сбрасывая оцепенение.

- Ладно, просто не возвращайся к этому состоянию снова, - говорю я, сурово грозя ему пальцем. - Иначе ты будешь наказан.

- Понял, - говорит он с улыбкой, а затем шокирует меня до чертиков, когда наклоняется и целует в лоб. - Я не знаю, что бы я без тебя делал, - говорит он, направляясь к двери в нашу квартиру, оставив меня стоять там с отвисшей челюстью. - Ты всегда можешь заставить меня улыбаться, когда я чувствую себя хреново.

У меня начинается нервный смех, когда он открывает дверь и толкает ее, отступив в сторону, чтобы позволить мне войти первой. Я не очень много говорю с ним после этого, сказав, что собираюсь позвонить маме, прежде чем отвезти его к врачу. Он легко меня отпускает, садясь на диван, чтобы посмотреть телевизор.

Войдя в свою комнату и закрыв за собой дверь, я вдыхаю с облегчением. - Я схожу с ума, - бормочу себе, прижимая руку ко лбу. - Это действительно так и я понятия не имею, как это исправить.

Сползаю на пол, уставившись на стену, желая, чтобы я могла просто выйти и сказать Тристану, что мы должны остаться друзьями и прекратить флирт. И чтобы он это понял. И чтобы мне позвонила мама Делайлы и сказала, что нашла ее, и с Делайлой все в порядке.

- Я просто хочу, чтобы все было хорошо, - шепчу я, сделав глубокий вдох, снова сожалея, что мне не с кем поговорить о своих проблемах. Я бы могла позвонить Куинтону и просто рассказать обо всем, но я знаю, что не могу так на него все вываливать, поэтому все, что я могу сделать, - это сказать себе, что все будет хорошо.

Должно быть.

Глава 8

22 декабря, пятьдесят четвертый день в реальном мире

Нова

В моей жизни все стало действительно нестабильно. Мама сообщила мне, что матери Делайлы нужна помощь в поисках дочери, и что она собирается ей содействовать. Не знаю, почему она это делает, она говорит, что та попросила ее об этом, когда они столкнулись друг с другом в магазине. Они не подруги и почти незнакомы, но я полагаю, что мисс Пирс в последнее время не очень хорошо себя чувствует и расстроилась из-за Делайлы, и еще она сообщила, что у нее проблемы со здоровьем. Может быть, поэтому она вдруг решила начать искать свою дочь спустя столько времени.