Предрассудков у этих полицейских выше крыши. Хотите видеть, что я работаю – смотрите, моргать не забывайте. Один молодой офицер уже почти забыл.
Что мы имели?
Директор театра "Кристалл" любил роскошь и яркость. От обилия разноцветного тряпья рябило в глазах. Из мебели: письменный стол, кресло, трюмо с зеркалом, несколько пухлых табуреток.
На каждой ручке висело что-нибудь ненужное. Вешалки на дверцах шкафа, бусы на ручках ящиков стола, украшения на зеркале. Ляписто и неуместно, мне больше нравится минималистичный стиль в интерьере. Но где я и где директор театра? Феофан Фойт был богат, любил театр и, пожалуй, слишком сильно увлекался сценическими костюмами.
Яд он выпил за столиком трюмо, из позолоченного стакана, коих было два. И табуреток две. Можно предположить, что отравитель сидел прямо здесь.
Досконально изучила место, где сидел предполагаемый убийца, внесла улики в протокол, потом перешла к описанию бутылки, которую они пили.
Спустя час протокол был закончен, как и закончена работа детектива на месте. Пока я описывала место убийства, Мортимер Скотт собирал показания свидетелей.
Данными обменялись уже в участке.
Бегло прочитав мою писанину, детектив поморщился.
– В следующий раз описывай от трупа. Сначала вокруг него, потом дальше. Неплохо для первого раза, но можно лучше.
Руки опустились сами собой. Неплохо? Я исписала пять листов!
Глаза защипало от слез.
– Злыдень!
– Довел нашу девочку! – заступились змеиные головы.
– Что они говорят? – вдруг спросил Мортимер, и я подняла на него заплаканные глаза.
– Говорят, что меня надо любить, хвалить и слушать, а не это вот всё.
Детектив Скотт скрестил руки.
– Ну, любить кого попало я не буду, похвалу надо заслужить, а слушать – это можно.
Быстро-быстро заморгала, пытаясь заставить подступившие слезы течь обратно. Так и стояла столбом, пока детектив устраивался в хозяйском кресле. Взглядом указав на деревянный стул напротив, Мортимер Скотт заговорил:
– Слушаю тебя, помощница. Что ты узнала?
– Я… Знаю имя убийцы.
– Вот как?
– Я слышу последние слова погибших! Таков мой магический дар.
– И всегда ли погибшие в последние мгновения называют причину своей смерти?
– Нет… Но Феофан Фойт назвал, громко и четко. "Браво, Доменик", – вот, что он сказал перед смертью.
– Доменик, значит?
Детектив задумался, достал блокнот и пролистал несколько первых страниц.
– Среди свидетелей есть Доменик? – вклинилась в его размышления.
– Н-да… В том то и дело, что есть.
– Вот! Я же говорила! Это он убил директора. Магию не обманешь!
Мортимер Скотт еще с минуту смотрел мне в глаза, то ли проверял на вшивость, то ли на решимость. Сделав мысленно кое-какие выводы, он кивнул.
– Хор-р-рошо, Яна. Сейчас сходим на обед, а потом поедем за Домеником, посмотришь, как происходит арест.
– И все? – засомневалась я. – Не будет никаких проверок, испытаний на умертвиях?
Мужчина улыбнулся краешком губ. Это ведь улыбка? Мортимер Скотт улыбается?
– Я достаточно видел, когда твоя змея укусила покойного. Не считай меня глупцом, в магию я верю.
А во что нет? Недосказанность осела пылью между нами.
Я потопталась на месте, а потом подошла к мрачному детективу и от все души обняла. Точнее потрогала крепкие руки, к телу он меня не пустил. Ворчун, но умный и опытный. Самый лучший наставник.
– Спасибо, – широко улыбнулась, когда закончила обнимать.
Мортимер Скотт изогнул бровь, глядя на меня сверху вниз и требуя пояснений.